Они переглянулись и рассмеялись,
      — Кто бы вы ни были, вы пришли вовремя! — Раздалось у них за спиной. Они повернулись. Стоящий рядом с ними человек был сух и как-то необычайно бородат. В руках он держал сеть, и это делало его похожим на паука. Пока побратимы разглядывали его, он бросил сеть в траву и сразу утратил зловещее сходство.
      — И все-таки кто вы?
      Избор смерил его взглядом. Оценил богатый халат, богатые одежды его спутников столпившихся за его спиной сказал:
      — Хожалые люди, наемники, — ответил Гаврила, как и договаривались
      Караванщик кивнул. Если он и имел что-то против наемников, то умело скрыл это. Казалось, что в этих трех слов было достаточно, чтоб удовлетворить его любопытство, и он перевел свой взгляд на Избора,
      — Я — Избор. Калика перехожая. Спутник этих славных наемников.
      — Калика? — переспросил караванщик. — Что значит «калика»?
      Гаврила усмехнулся непонятливости купца — ведь вое было так просто.
      — Калика — это святой человек, угодный Богам, — пояснил он.
      Лицо караванщика просветлело.
      — Дервиш?
      Избор, поколебавшись, кивнул, но Гаврила не согласился с караванщиком и раздраженно ответил:
      — Я же сказал — Богам, а не только твоему Аллаху!
      Караванщик в ответ усмехнулся и поправил наемника:
      — Нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммед — пророк его!
      Гаврила горделиво поднял подбородок. По нему видно было, что уж он-то точно знал, что караванщик ошибается. Караванщик не менее гордо расправил плечи. И не миновать бы драки, если б Избор не встал между ними.
      — Если ваши Боги слушают вас сейчас, то она наверняка смеются над вами.
      — Что ты такое говоришь? — надменно удивился караванщик.
      — Почему? — спросил ревнитель древлянских Богов.
      — Если вы верите в разных богов, то уж предоставьте им самим доказывать кто из ни более достоин поклонения, Велес, Стрибог, Тенгри-хан, Христос и Аллах договорятся между собой, — он поднял руку. — Там в небесах им сделать это просто. Попробуйте и вы сделать то же самое тут
      Караванщик поле недолгого молчания кивнул головой — то ли от того что считал себя хозяином положения, то ли вспомнив о том, что именно он является начальником каравана и сделал шаг назад, к костру.
      — Клянусь Аллахом ты прав, дервиш! Идемте к костру. Может быть, его свет и тепло, данное нам Аллахом, отогреют ваши души и рассеет тьму невежества царящие в них.
      Избор одобрительно улыбнувшись Гавриле пошел за караванщиком. Слишком уж они были известны и богатырь посчитал нужным вести себя не так как всегда, чтобы обмануть соглядатаев, если они тут были. Люди дошли до костра. Скрестив ноги, караванщик первым сел на ковер и, приглашающе проведя рукой по густому ворсу, указал гостям место рядом с собой.
      — Дервиш! — обратился караванщик к Избору, но тот поднял руку, обрывая речь торговца.
      — Я не дервиш. Возможно, что ты оказываешь мне честь, называя меня так, но я не дервиш. Я — калика перехожая. Зови меня лучше так. А кто ты, почтенный, к сожалению, не знаю твоего уважаемого имени? Купец?
      Хозяин погладил бороду, а заодно и живот.
      — Да, ты прав. Я купец. Меня зовут Муаммар Каффади. Со своим караваном я иду из славного города Бухары.
      Он еще раз коснулся руками своей бороды, и пробормотал что-то обращаясь к Аллаху. Гаврила смотрел на него подозрительно, решая не прячет ли купец кинжал в рукаве и нет ли у него кольчуги под халатом.
      — По этой земле приятно путешествовать, — сказал Избор. — Особенно если путешествие приносит прибыль… Удачно ли оно?
      — Слава Аллаху удача сопутствует нам!
      Воевода понимающе кивнул.
      — А далеко ли лежит ваш путь?
      Муаммар неопределенно развел руками показывая, что ответ на этот вопрос далеко не так прост.
      — Цель купца — не место, — сказал за него Гаврила.
      — А что же? — спросил Исин и проверяя свою сообразительность сказал. — Выгода?
      Глаза купца сверкнули. Он замешкался с ответом и Избор первый согласился с хазарином.
      — Да. Деньги. Прибыль. Они продают свой товар там, где нам дают за него больше денег. И сейчас наверняка едут в такое место.
      Муаммар кивнул и камень в его чалме сверкнул кровью. Избор пошутил.
      — Я не удивлюсь, если узнаю, что вы едите в Журавлевское княжество…
      Купец дернулся и так посмотрел на Избора, что тот понял, что угадал все правильно.
      — Наверное, ты действительно необычный человек. Ты угадал. Как?
      — В этом нет ничего удивительного, — пояснил воевода. — Почему-то все кого мы в последнее время встречаем направляются именно туда.
      — Все идут и едут к князю Круторогу, — подтвердил Гаврила слова Избора. — Словно там что-то должно произойти.
      — Что-то? — удивился купец. — Вы даже не знаете что именно?
      — Представь себе — нет, — слукавил Избор, — Все выражаются как-то неопределенно…
      Муаммар понял, что ему представляется редкая возможность рассказать этим странным людям о том, что всем вокруг известно.
      — Там будет большое празднество!
      — По какому случаю?
      — По случаю схода волхвов. Там будет большое гадание, ярмарка! Состязание волхвов! Со всей Руси съедется множество знатных людей с кошельками полными золота и серебра!
      Глаза купца закатились наверх и замаслились, словно он уже держал в руках чужое золото. Исин недоверчиво покачал головой:
      — Неужели такая новость, как сход русских волхвов дошла и до славной Бухары?
      Купец пожал плечами.
      — На все воля Аллаха. Может быть и дошла. Я узнал о празднике несколько дней назад и развернул караван на Русь. Слава Аллаху мы должны успеть!
      — Тебе повезло!
      Самоодовольно улыбаясь купец кивнул.
      — Меня еще попросили доставить могучему журавлевскому князю подарок — того самого пардуса, которого ты так удачно поймал.
      Гарила оглянулся на клетку.
      — Так это не твой зверь? Кто же так любит Круторога, что шлет ему подарки?
      Муаммар пожал плечами.
      — Не знаю. С пардусом едут люди, которых я должен довести до места, а они вручат его князю и скажут что нужно… Надеюсь, что князь обрадуется, и его расположение поможет мне продать и мой товар.
      — Что за товар? — поинтересовался Исин. — Паволоку? Благовония? Драгоценности?
      — Почему ты так решил?
      — Я был на востоке и знаю, чем богаты те края, — ответил хазарин. Муаммар хлопнул в ладоши и на ковре быстро, словно им прислуживала не люди, а духи, стали появляться блюда с едой и кувшины.
      — И это тоже, — сказал он тогда, когда на ковре появилось все то, что он хотел там увидеть. — Но большая часть нашего товара предназначена отнюдь не для женщин.
      — Что же это?
      Купец просмотрел на Гаврилу, потом перевел взгляд на рукоять меча, торчавшую у него над головой. Этот взгляд и был ответом.
      — Оружие? — спросил Избор. Пальцы, выдавая его, сжались в кулаки, словно обхватывали рукоять меча. Слава Богам купец не заметил его движения, а может быть, просто сделал вид, что не заметил.
      — Да оружие. Восток богат, а это значит, что мы должны защищать свои богатства. … Там мечи, кинжалы, луки. Все что угодно душе настоящего мужчины. Есть трехрядные кольчуги, доспехи, изготовленные мастерами из Дамаска. Копья с шести и трехгранными наконечниками, индийские дротики… Повозки забиты так, что и палец некуда сунуть…
      Перечисление всего того, чем он был богат, доставляло ему истинное удовольствие, а пока он рассказывал о товарах Избор с Исином сметали угощение с блюд. Словоохотливый купец наверняка перечислил бы все, что лежало в его повозках, но тут он заметил, что Гаврила не притронулся ни к одному из стоявших перед ним блюд. Муаммар замолчал и грозно нахмурился.
      — Как твое имя, человек? Почему ты не ешь? Может быть ты желаешь мне зла?
      Гаврила спокойно посмотрел на купца.
      — Те, кому я желаю зла долго не живут, — сообщил он ему. — К тому же все они остались там откуда я возвращаюсь. Сейчас я никому не желаю зла, и меньше всего тебе, приютившему нас в эту ночь у своего костра.
      Муаммар смягчился и Гаврила, чтобы тот не очень-то радовался, добавил с удовольствием наблюдая, как глаза купца наполняются желтизной. Уже не золото, а желчь плескалась в них:
      — Я ем только тогда, когда этого хочется мне, и только то, что мне хочется!
      Избор хотел, было, по привычке коснуться Гаврилова колена, но вовремя отдернул руку.
      — Не обижайся, уважаемый Муаммар. На этом человеке — благодать его Богов. Он готовит себя к необычайному подвигу, и дал обет ничего не есть. Он не может нарушить своего обещания Богам! Ты понимаешь?
      Купец, подумав, кивнул.
      — А сам ты, калика, какой веры?
      — Я верю в тех Богов, которым угоден, — уклончиво ответил воевода.
      — Какому же Богу ты угоден? — склонился к нему караванщик, желавший вызнать все до тонкости.
      — Тому, о котором мы все думаем и которому служим… — Ответил Избор так значительно, что купец принял его за тайного сторонника ислама. Муаммар значительно закивал головой и передал воеводе куриную ногу. Смягчившись, он обратился к Гавриле с вопросом:
      — Зачем ты постишься?
      Гаврила задумался для вида, а потом сказал.
      — Мои Боги избрали меня для совершения подвига, и я должен быть готов к нему!
      — Твои Боги? — удивился караванщик. — Твоим Богам нужны люди, чтобы совершать чудеса?
      Он рассмеялся:
      — Слабы же тогда твои Боги. Аллах в этом не нуждается…
      — Наши Боги всемогущи. И часть их сил в тех, кто верит в них!
      Гаврила улыбнулся и хлопнул себя по рукоятке меча.
      — Часть этой силы и сейчас при мне!
      Караванщик не дрогнул, хотя это был серьезный аргумент. Он только пожал плечами.
      — Наши Боги могут быть убедительным, когда это необходимо, — сказал молчавший до сих пор Исин. Он сказал это таким тоном, что-то ли от свежего ночного воздуха, то ли от чего-то еще Муаммар зябко передернул плечами.
      — Наши Боги горазды на разные чудеса! — добавил Гаврила. — Им под силу убедить в моей правоте даже такого неверующего как ты.
      — Да, — поспешно согласился с богатырем купец. — Чудеса показывают силу Бога. Аллах не раз пользовался этим для убеждения неверных…
      — А как все это происходит у вас? — спросил Избор, ловя взглядом движение теней за спиной Гаврилы. Тот как обычно сидел спиной к огню и на фоне костра люди, ходившие за ним, были хорошо видны. — Само собой? Без участия людей?
      — Все что происходит с нами, происходит по тем же причинам, что и все в этом мире — по воле Аллаха и совету пророка.
      Масленников улыбнулся, это не понравилось караванщику, но он ничего не сказал и обратился к Избору.
      — В основе нашей веры убежденность в том, что в мире есть две бесконечные вещи — Воля Аллаха и его милосердие! Благодаря и тому и другому мы иногда можем наблюдать чудеса, которые Аллах, по милосердию своему, производит для вразумления неверных. Этих чудес, да и преимуществ, которыми отличается наша вера перед всеми другими верами, привлекает к нам множество неверных!
      Откровенное хвастовство бухарца разозлило богатыря. Не то чтобы он был как-то особенно настроен против Аллаха, но…
      — Впервые слышу о том, что какое-то заблуждение имеет преимущества перед истинной верой — надменно сказал он. — О твоих чудесах мы поговорим позже, а сейчас я хотел бы услышать о том, что ты по заблуждению называешь преимуществами твоей веры.
      Купец не понял, а точнее не захотел понять богатыря.
      — Просто Аллах любит своих приверженцев позволяет им кое-что, что запрещено для неверных. Масленников и Муаммар задиристо смотрели друг на друга ощущая, что за каждым из них стоят его Боги. Избору стало ясно, что Гаврила притворяется слишком искренне и уже готов сделать глупость, поспешил вмешаться в разговор:
      — Я, кажется, догадался, о чем ты говоришь! О многоженстве?
      Каффади утвердительно кивнул:
      — Аллах позволяет правоверному мусульманину иметь трех жен и бессчетное множество наложниц!
      Скривив шею, он заглянул в лицо Гавриле.
      — Ты говоришь о том, что твои Боги любят тебя? Почему же тогда они не дают вам высшего наслаждения, которого достоин мужчина?
      Гаврила посмотрел на Исина и рассмеялся прямо в лицо караванщику.
      — Разве ты не знаешь, что наши Боги позволяют мужчине иметь не три жены, а столько, сколько тот можно прокормить.
      Муаммар дернул себя за бороду от огорчения, но быстро нашелся с ответом.
      — Может быть, но вам никогда не достичь нашего рая…
      — А каков он? — полюбопытствовал хазарин.
      — О! Наш рай великолепен! Тенистые сады, фонтаны, вечно юные гурии. Даже после смерти самые достойные из нас продолжают жить земные радостями!
      Глаза Муаммара заблестели и он с воодушевлением начал расписывать жизнь праведников в обществе вечных девственниц. Его спутники вздыхали и закатывали глаза, подтверждая сказанное кивками.
      — А свинина? — вкрадчиво перебил их хазарин. — А вино?
      Слабые места противника он знал наперечет и разил без промаха.
      — Где же хваленая любовь вашего Аллаха к человеку, если ему ни выпить нельзя, ни закусить как следует?
      — У каждой религии свои запреты, — пожал плечами купец. Против этого выпада возразить ему было нечего. — У нас одни запреты у вас другие. К тому же винопитие, разрешенное вашими Богами, более верно и скоро доводит человека до скотского состояния, чем что-либо другое! Разве это не так?
      Он посмотрел на Избора, одобрительно кивавшего каждому его слову. Но тот против ожидания ответил:
      — Не то чтоб я был сильно привязан к винопитию, но не люблю я все эти запреты…Ну их. Зачем себя мучить? Запретом для человека может быть только совесть!
      — Но ведь совесть и есть голос Бога в душе человека? — опросил купец. Избор согласился с ним.
      — Да.
      — А при чем тут совесть? Воля Аллаха священна и ее невозможно остановить! Захочет Аллах, и рыбы поплывут по небу, захочет — солнце взойдет на западе!
      Гаврила, со спокойной улыбкой слушавший его, не преминул добавить от себя:
      — То же самое случится, если этого захотят наши Боги!
      — Докажи! — быстро сказал купец, решив что наконец-то поймал славянина на слове.
      — Докажи сам! — вернул ему насмешку богатырь.
      — Приезжай в Бухару, и, по воле Аллаха, мулла Муталиб совершит для тебя чудо! Такое чудо, которое сможет убедить в моей правоте любого неверного!
      Насколько торжественными были слова Муаммара, настолько ироничными оказались слова киевского богатыря.
      — В Бухару? — насмешливо переспросил он. — Зачем? Почему не в Нагасаки? Разве сила твоего Бога не находится всегда с тобой? В твоей душе?
      Каффади молчал.
      — А может быть тебе просто нечего мне сказать? — Каффади покачал головой. Ему было что сказать.
      — В воле Аллаха делать чудеса там, где он хочет и когда он хочет.
      — И все же ты зовешь нас в Бухару? — напомнил ему его слова Исин.
      — Ты же не можешь предложить мне даже этого. Укажи мне место, где твои Боги могут проявить свою силу и я охотно приеду посмотреть! — сказал караванщик. Масленников, склонив голову набок, смотрел на купца, словно выбирал место, куда хотел вцепиться зубами. Избор, уже представлявший, что может сделать Гаврила, видел, что выбор у того был.
      — Конечно, я сделаю это! — Кротко сказал богатырь. — И для этого тебе не придется ехать ни в Киев, ни в Гороховец. Из уважения к твоему гостеприимству, в его силе я смогу убедить тебя прямо здесь. И сейчас.
      Разговор зашел слишком далеко. Сейчас они смотрели в глаза, давая друг другу возможность рассмеяться и обернуть все шуткой. Пока они сверлили друг друга взглядами, Избор оглядел на всякий случай поляну. Четыре костра горевшие на ней отбирали у ночи довольно места, чтоб Гаврила мог показать мусульманам все, что захочет — света и тепла костры давали столько, что он обеспокоясь судьбой путеводного яйца, лежавшего в сумке (как бы не испеклось) отодвинул ее подальше от огня. Тем временем Гаврила медленно, давая магометанам возможность почувствовать удивительность момента, поднялся. Движения его были плавны и полны торжественности. Разгибая колени он медленно вырастал на их глазах, и рост прибавлял ему могущества… Вытянув руки вверх он во всю силу заорал:
      — Светлые Боги! Дай мне силы совершить чудо! Убедите неверящих в вас в своей силе!
      Руки его разошлись в стороны, словно он хотел обнять всех сидевших рядом с ним и прижать их к своему сердцу. Купцы, словно завороженные, поднялись следом. Глядя на них встали и Избор с Исином. У хазарина на губах как приклеенная висела ухмылка. У него перед купцами было одно неоспоримое преимущество. Он догадывался, что сейчас произойдет. С улыбкой превосходства Гаврила Масленников посмотрел в небо, словно вверяя себя древлянским Богам, и сделал шаг вперед. Шаг был невелик, но значение его было в том, что заканчивался он в костре.

      — А-а-ах! — вырвалось у купцов. Гаврила спокойно стоял в пламени, кусавшим его колени. Оранжевые языки оплетали его икры, раскаленный уголь окружал ступни, но Гаврила, словно не замечая этого, кротко смотрел на Муаммара Каффади. Молчание на поляне натягивалось как струна.
      — Ну и что? Велика ли сила наших Богов?
      Купец судорожно сглотнул и голосом, который казался твердым только ему, сказал:
      — Разве это чудо? При известной силе воли человек вполне мотет выдержать и не такое!
      — Тем более если на нем доспехи! — подал голос кто-то из прихлебателей караванщика.
      Гаврила мог бы сказать в ответ всего два слова — «Встань рядом!», но он не стал этого делать, сообразив, что припертый к стене караванщик может затеять драку.
      Не сказав ни слова, он вышел из костра. Шагами длинными и плавными, словно действительно Боги вели его, он пошел к клетке с леопардом.
      — Ва-ва-ва — растерянно забормотал караванщик, но Гаврила миновал клетку заворчавшего зверя и подошел к одной из повозок. Он остановился и, улыбаясь, поманил к себе маловеров — мусульман. Когда те подошли достаточно близко он, пошептал что-то, сложив руки на груди, и медленно вошел в повозку. На глазах изумленных до неподвижности купцов его лицо словно вдавилось в полотняную стенку повозки. Потом, так не медленно и наглядно он просунул туда голову, потом шею и плечи… В конце концов, все его тело кроме ног, стоявших на земле, между колес, оказалось в повозке.
      Муаммар обежал ее и распахнул руками полог. Оттуда на него глянули острия копий и лезвия секир.
      — Где ты?! — крикнул он. Купец был так возбужден, что не мог говорить спокойно. — Где ты?!
      Прошла долгая секунда, прежде чем лицо Гаврилы выплыло из груды оружия. Он не стал выходить полностью, а встал так, чтоб наконечники копий, связки которых и составляли верхние ряды груды, высовывались из его головы.
      — Я тут, караванщик! — сказал Гаврила. Он переступил с ноги на ногу так, что лезвия и острия вошли в голову и вновь выступили из нее.
      — Что ты скажешь на этот раз??
      У караванщика уже не было охоты что-либо говорить, но под насмешливыми взглядами богатырей он собрался с силами:
      — Велик Аллах, даже если неверному он позволяет убеждать нас, правоверных мусульман, в своей силе…
      Он медленно покачал головой, словно с трудом веря в самою возможность того, что происходило на его глазах.
      — Видно ты угоден Аллаху!
      Его спутники не отставая, забормотали:
      — Аллах велик!
      Под это бормотание Гаврила вышел из повозки.
      — Послушай, богатырь! — сказал Каффади. — Оставь заблуждения, прими истинную Веру! Ведь это знак тебе!
      На лице у него светилось столь явно написанное желание обнять нового знакомца, что Избор приготовился вмешаться.
      — Я не хуже тебя знаю, какая вера является истинной! — ответил Гаврила. — Я родянин!
      Руки купца опустились.
      — Какой же ты родянин, если Аллах помогает тебе?
      — Я хороший родянин, — просто ответил Гаврила. Он посмотрел на друзей. Лицо Исина слегка подергивалось, и Гаврила понял, что тот едва сдерживает смех.
      — Наверно уважаемый Муаммар считает, что хороший родянин уже наполовину мусульманин? — сказал Избор. Караванщик обрадовался неожиданной поддержке и кивнул.