Исин тут же потянулся к ближнему блюду, но осмотрительный воевода предложил:
      — Погляди сперва, жив князь-то, али помер.
      Князь лежал перед ними на животе, неудобно подвернув руку. Склонясь над ним Гаврила уловил дыхание, а когда тронул его, тот заворчал, как собачонка, хоть и не укусил. Богатырь облегченно вздохнул.
      — Меры не знаешь, князь. Хорошо, что воли тебе не дали, а то лопнул бы…
      Гаврила задумался над тем, что сказал, а потом радостно ударил себя по коленке.
      — Выходит, я тебе жизнь спас?
      Не говоря ни слова, князь сел на ковер и стел гладить живот. Похоже, что ему было не хорошо, но самое главное уже было видно — умирать князь не собирался.
      — Маленький-то, маленький, а съел-то сколько… — с некоторым удивлением заметил Исин, оглядывая княжескую половину ковра. — Только, вроде, перекормил ты его, Гаврила.
      — Первый и последний раз, — заверил Масленников. — Теперь буду держать его в черном теле.
      Исин окинул взглядом жалкую фигурку князя и сказал:
      — Пожалей его, Гаврила! Он тебя не объест. Он добрый — вон какой халат Избору подарил.
      — Пожалеть? Ни за что! — вернул Исину его усмешку Гаврила. — Я же не за себя — за халат и боюсь.
      — С какой это стати? — удивился Избор.
      — Ну как же! Будет есть хорошо — вырастет. Придется тебе ему халат возвращать.
      На вкус обед оказался едва ли не лучше, чем на взгляд. Изголодавшийся богатырь набросился на него словно не ел несколько дней, хотя со времени последнего обеда прошло не более суток.
      Поступил Гаврила предусмотрительно — сразу отобрал то, что намеривался забрать с собой в дорогу: ковригу хлеба, несколько ломтей сушеного мяса и замысловатую баклажку побольше с плеском внутри, а уж только потом взялся за то что нести было неудобно.
      Избор посмотрел на Гаврилу, ронявшего куски мяса в блюда с изысканнейшими соусами и со вздохом развязал свой мешок. По сравнению с великолепием ковра еда из мешка была достойна горестных вздохов. Увидев что собирается есть Избор Гаврила аж поперхнулся. Он закашлялся, ногой опрокинул кубок. Его удивление гораздо больше, нежели слова, которые он, кстати, так и не произнес, заставили Избора вопросительно поднять брови. Наливаясь кровью от незаглоченного куска, он только показал рукой на окружавшее их роскошь и изобилие. Избор отрицательно замотал головой.
      — Почему? — спросил тогда Гаврила, ради этого вопроса не пожалевший сплюнуть в траву добрый кус мяса.
      — Рисковать не хочу.
      — Ты думаешь, что они все же попытаются нас отравить? — недоверчиво спросил Исин, покосившись на осовелого князя. Кусок, что он уже собирался отправить в рот, застыл в воздухе. — Ведь князь…
      Избор опять качнул головой.
      — Нет. Вряд ли они решатся нас отравить, хотя бы потому, что им не нужна наша смерть. А вот усыпить…. Чтобы получить талисман назад им достаточно просто усыпить меня и Исина.
      Гаврила посмотрел на Картагу, и, уже ничего не боясь, вонзил зубы в мясо. Следующий кусок он макнул в блюдо с соусом. Исин дернул кадыком и медленно кивнул. Эта мысль еще не приходила ему в голову, хотя и должна бы. Он нехотя положил лакомый кусок на ковер.
      — Давай поступим так, как Гаврила. Поймаем кого-нибудь да накормим… — сказал хазарин. Когда он говорил, во рту булькало, словно у него там был полный рот воды.
      — Это ничего не изменит.
      — Почему?
      Избор охотно объяснил почему.
      — В лучшем для нас случае, если все это не отравлено и не приправлено сонным зельем — мы поедим. Ну, а в лучшем случае для них, я имею в виду тот случай, что это ловушка и она сработает, то у ковра останутся два спящих человека и два спящих старичка. Если это случится, то можешь быть уверен, проснувшись мы не найдем тут ни талисмана, ни Картаги. Так стоит ли рисковать «Паучьей лапкой» из-за возможности набить брюхо вкусной едой?
      Гаврила прекратил жевать и посмотрел на князя.
      Князь спал…
      — Светлые Боги! — воскликнул Гаврила. — Неужели ты прав?
      — Ну и что же? — спокойно спросил Избор. — Даже если я прав нам ничего не грозит.
      Богатырь непочтительно ткнул пальцем в старика. Тот дернулся, попытался подняться и Гаврила облегченно рассмеялся.
      — Нет, ребята. Все в порядке. Живой.
      Не отрывая голодного взгляда от ковра Исин сказал.
      — Наверное ты умнее все их вместе взятых… Надо же как придумал!
      — Коварнее… — поравил с набитым ртом Гаврила. По его рукам тек жир, он слизывал его. — Я слышал, был один ромей, так тот сам себя перехитрил.
      Рука Исина вроде как сама собой потянулась к бараньему боку. Он и смотрел-т в другую сторону. А рука сама собой…
      — Может быть это просто не пришло им в головы?
      — Может быт, — согласился Избор. — Но, скорее всего, они любят своего князя больше, чем боятся остроголовых.
      — На наше счастье.
      — Именно.
      Гаврила убедившись, что бояться больше нечего вновь налег на еду, а Избор, отрезав себе и Исину по куску хлеба из мешка, принялся жевать. Он двигал челюстями и вслушивался в звуки, доносившиеся до него с луга и из леса. Луг перед ним был тих и медленное жужжание пчел, витавшее над ним, не беспокоило воеводу. А лес, что начинался за его спиной, был наполнен обычными звуками. Там трещали ветки, шлепали друг о друга ладошки листьев. Это был обычный лесной шум — нестрашный и не интересный, но предчувствие неприятностей заставляло Избора держаться настороже, и вслушиваться в кружившие вокруг звуки. А вдруг?
      И вдруг.
      Они больше смотрели в небо, чем по сторонам и оттого никто из них не заметил, что произошло в эти мгновения на лугу прямо перед ними. Исин первым понял, что что-то началось. Когда они вскочили, то увидели, как на траве уже ворочалось и вспухало что-то черное, похожее на дым костра. Масленников застыл с куриной ногой в руке и стал на мгновение похож на каменную фигуру из ромейского фонтана — из наклоненного кувшина на ковёр медленно стекало вино. День стал тускнеть.
      В сгустившейся темноте богатыри ощущали какое-то движение, но кто там двигался и для чего?
      — Зверь, — чуть дрогнувшим голосом сказал Масленников, — но почему не с неба?
      Черная туча на лугу продолжала ворочаться, словно собираясь с силами, но ничего не менялось. Только вино в кувшине у Гаврилы закончилось и он перестал напоминать фонтан.
      — Зверь ли? — в полголоса сказал Исин. — Может это и не зверь, вовсе.
      Вместо ответа Масленников размахнулся и бросил кувшин в сторону облака. Кувшин не успел пролететь и половины расстояния до него, как облако изменилось. Оно уплотнилось, вытянулось вверх, длинным черным хоботом соединив небо и землю.
      До людей донесся свист и мощный порыв ветра прижал к земле траву и кустарник по лицам стеганули жесткие струи ветра.
      — Ого! — сказал Избор. — Это более чем серьезно.
      Новый порыв заставил их пригнуться.
      — Яйцо! — не своим голосом заорал Гаврила. Избор присел, нашаривая в траве проводника. У людей были руки, чтобы держаться за землю и ноги, чтобы убежать от опасности, а у яйца не было ни того не другого. Одной рукой воевода подхватил белобокого проводника и сунул в карман. Уже через секунду, когда ветер толкнул его так, что он едва не упал, он понял, что выбрал не лучшее место. Подхватив с ковра краюху хлеба он быстрым движение вырвал из середины кусок и сунул яйцо внутрь, а ковригу запихнул поглубже в мешок.
      Теперь все ценное, что у них еще оставалось, он мог нести одной рукой.
      Ковер задергался, заполоскал двумя концами, в траву полетели кувшины, блюда с закусками. На секунду это отвлекло их и этого времени оказалось вполне достаточно, чтоб эта толстая черная кишка как-то рывком очутилась совсем рядом с ними. От нее веяло холодом, но это была не та приятная прохлада, которой радуется сердце путников в жаркий день, а знобящий, сухой холод ледяной пустыни.
      Избор зябко запахнул халат. Его полы развевались так сильно, что приходилось придерживать их руками. Держась за бока оглянулся. Все было на своих местах — мешок, клетка с подделкой. Если придется бежать, то они смогут сделать это в любое мгновение.
      — Самум! — удивленно сказал Гаврила. — Я встречал такое на Востоке.
      — Что? — не расслышал Избор. — Что ты говоришь?
      Масленников наклонился к уху воеводы и прокричал, перекрывая рев ветра:
      — Это самум. Я видел такое только в пустынях на Востоке.
      Ветер, круживший листву, еще прибавил, и по траве покатились подносы. Жареные птицы на блюдах задергались, словно живые. Уплотнившийся воздух толкнул Избора и тот, сдвинутый ветром, попытался ухватиться за Гаврилу, но руки не нашли ничего за что можно было бы зацепиться. Исин попытался поддержать его, наклонился, но ветер, налетев сбоку, опрокинул и покатил к черному хоботу. Хазарин цеплялся руками за траву, за ветки проносящихся мимо кустов, но трава выдираясь с корнями, бросала ему в лицо землю и камни, а ветки ломались, словно были заодно с теми, кто напустил, на людей этот странный вихрь. Воздух вокруг взбесился. Он наполнял грудь, грозя разорвать ее, он давил на глаза, словно тайной целью того, что тут творилось, было вдавить их в глубину голов и лишить людей возможности увидеть то, что вихрь собирался сделать с ними.
      Ветер взвыл, радуясь первой победе, и навалился на Масленникова, но то, что ему удалось сделать с сотником, сделать с богатырем было просто невозможно. Ветер пролетал сквозь него, не причиняя никакого вреда.
      — Держись! — прокричал богатырь Избору. — Ползи в лес! Там он не так страшен!
      Черная воронка смерча пока пошатывалась, но стояла на месте. Широкий конец его болтался над деревьями, а узкий с силой буравил землю, сдирая с нее клочья дерна. Этот упиравшийся в землю конец отливал чернотой, но чем выше поднимался взгляд по этому столбу, тем светлее он становился.
      Он серел, серел, а на самом верху становился светло-серым облаком. Там что-то шумело и временами испускало грозный гул. Совет Гаврилы было не просто услышать и еще сложнее выполнить. Исин хватался руками за все что только мог достать, но ветер продолжал катить его вперед. Смерч притягивал его к себе как янтарь пушинку. Ему пришлось бы совсем плохо, но на полдороге сотнику улыбнулась удача — одна из рук по локоть провалилась в землю. Он мысленно благословил мышь, что вырыла себе нору в этом месте и стал толкать руку глубже и глубже. Сжав пальцы в кулак, он уперся ногой в подвернувшуюся кочку и остановился. У него хватило сил встать и успокаивающе помахать свободной рукой и тогда черный столб, приняв это за приглашение, сам двинулся ему навстречу.
      Гавриле, бессильно наблюдавшему за всем этим, стало ясно, что те, кто все это устроил, уже не надеялись, что смогут украсть или отобрать талисман у них, а решили кончить дело разом, унеся и «Паучью лапку» и тех, кто ее нес.
      В одно мгновение богатырь оказался рядом с воеводой, но что он мог сделать?
      Держа в зубах мешок, а в одной руке клетку с талисманом, воевода, медленно впихивая пальцы свободной руки в землю, отползал от кружащейся воронки, но ветер не шутил. Новые Изборовы сапоги надулись, и он боялся оторвать ноги от земли, зная, что те тут же соскочат с ног и улетят черти куда.
      И все же хуже всех было Гавриле. Скрипя зубами он метался по поляне, забыв обо всем, кроме мерзости своего положения. Богатырь то подбегал к воронке смерча, то оказывался около воеводы. С каждым мгновением перебежки его от одного к другому становились все короче и короче. Позабытый всеми сотник неестественно кренясь с натугой пронзая ветер уходил прочь от вихря. Ветер круживший по поляне усилился на столько, что поднял в воздух и ковер, точнее ту его часть, которая предназначалась для хазарина и воеводы. Блестя золотой вышивкой он, словно большая плоская рыба — Гаврила видал таких в Царьграде — шевеля бахромой потащился над травой к воронке смерча. Масленников вовремя успел заметить это и ухватился за свою половину. Теперь он знал, чем и как поможет друзьям. Ухватившись за свой край, он потащил его к Избору.
      — Хватайся! Вдвоем выстоим!
      Воевода, уже процарапывающий скрюченными пальцами борозды в мягкой земле, ничего не ответил, но за ковер ухватился. Только сейчас богатырь почувствовал силу урагана бушевавшего на поляне. Ветер крутил воздух вокруг них так, что ковер, стал ковром самолетом. Он рвался вверх, в небо. Твердый как деревяшка, болтающийся из стороны в сторону ковер удержать было нелегко. Богатырь в кровь драл пальцы золотой канителью, а смерч все ближе и ближе подползал к ним. Теперь он казался похожим на змею, приподнявшую над землей свое тело и выбирающую мгновение для броска и укуса. Сбрасывая с себя наваждение, он длинно выругался. Рядом эхом отозвался Избор, а Исин издали добавил к этому кое-что от себя. В ответ ковер дернуло с такой силой, что Гаврила упал на колени. Он заревел от унижения и крикнул:
      — Делай как я!
      Продолжая удерживать ковер одной рукой, он другой выхватил меч и ударил по полотну. С веселым треском призрачная сталь отсекла от призрачной части ковра неширокую ленту. Гаврила намотал ее на кулак и крикнул Избору.
      — Теперь ты!
      Избор понял, чего хочет Масленников, и метательным ножом с четвертого раза разрезал свою сторону ковра.
      Ничем более не удерживаемый, ковер, словно бич, щелкнул, взлетел в воздух и накрыл воронку. Из облака пыли донеслось громкое чавканье, будто кто-то там, в наполненном ветром чреве смерча, захотел попробовать каковы они бывают на вкус, эти ковры с золотым шитьем. На мгновение ветер утих и тут Гаврила дернул за ленту, что держал в руках. Избор, преодолевая разом ослабший поток, пролетел несколько саженей, успев увидеть как хазарин, то же воспользовавшись затишьем, бежит прочь, припадая к земле.
      — Где князь? — завертелся на месте Исин — Картага где?
      — Пес с ним! Самим бы уйти.
      Но время ушло и не уходить нужно было, а убегать. Избор принял это как неизбежное. Гордость его молчала. То, что он хотел сделать, было не позорным бегством перед более сильным врагом, а отступлением перед силами природы. Еще кувыркаясь по земле, он крикнул Исину:
      — В лес! Беги в лес! Там ему не разгуляться…
      Дважды повторять это не пришлось. Избор и сам, подхватив мешок, и огромными прыжками добрался до первых деревьев.
      Черный жгут, соединявший землю и небо, наконец-то понял, что с ковром ему не справиться. Так и не разжевав его, он выплюнул полотнище на траву и, колтыхаясь из стороны в сторону, двинулся к Гавриле — единственному, кто остался в поле.
      Тот ждал его стоя молча и неподвижно. Исин, увидев это противостояние — человек против смерча — взвыл из-за дерева.
      — Брось! Не вяжись…
      Но Гаврила не ответил. Он достал меч и спокойно ждал вихря, несколько картинно выставив ногу вперед. Богатырь ничуть не сомневался, что этот вихрь, как и все неприятное, что уже случалось с ними на этом пути дело хитрости и коварства магов Вечного Города. Когда столб ветра приблизился к нему, он сделал шаг вперед и плюнул в самую середину вихря.
      — Скоморох! — взвыл Избор, озлясь этим мальчишеством. — Нашел время!
      Гаврила повернулся на каблуках и медленно, с достоинством пошел к лесу, откуда Избор грозил кулаком не то ему, не то смерчу. Вихрь нагнал богатыря, подпрыгнул, и, словно сачком, накрыл его своей воронкой.
      Избор сжал кулаки. Казалось, что протянувшаяся с неба рука подхватила Гаврилу словно муху и мнет его там, кроша кости. Но прошло несколько секунд, и богатырь как ни в чем ни бывало вышел из него и пошагал дальше.
      Цепной собакой ветер прыгал вокруг него, но богатырь — воеводе это было отлично видно — слегка улыбаясь ходил по поляне отыскивая отложенную в запас еду. Дело у него продвигалось туго — пыль и трава, ветки и куски мяса, блюда и кувшины мельтешили вокруг него, мешая понять, что тут к чему.
      Решив помочь ему в поисках, Избор вышел из кустов. Тотчас вихрь накренился и плавно пополз к нему. Переведя взгляд с богатыря на кишку, воевода подождал, пока та подойдет поближе, и отступил за кусты. Оттуда прокричал:
      — Нечего там рассиживаться! Уходи пока можно.
      Ответа Масленникова он не расслышал. На поляне загрохотало и смерч разом вырос. Теперь он стал выше деревьев. Исин смотрел на него загороженный, широким дубом. Дерево было матерым, замшелым, корнями глубоко уходившее в землю, но даже оно не показалось Исину надежной защитой.
      Из дуба, пятясь и задрав голову кверху вышел Масленников. Он молчал, но на спине читалась тоже, что и на лице у Исина. На их глазах смерч еще вырос и плывущие в высоте облака закрутились вокруг него веселым хороводом.
      — Вот они как! — сказал он.

      — Как это «как»?
      — Вот так, — Гаврила махнул рукой в сторону смерча и спохватившись сказал: — Смерти дожидаетесь? Бежим!
      Избор вспомнил, как только что ветер полоскал его, словно прапорец и не стал спрашивать — «Куда?»
      «Лес большой, деревья толстые, — подумал он. — Укроют».
      Он не успел сделать и шага, как вой ветра перекрыл сочный треск. Лесной полумрак, окружавший их, распался на части, стоявшая перед дубом ель отлетела в сторону, и перед ними вновь вырос столб смерча.
      Люди переглянулись и не сговариваясь побежали в глубину леса. Треск ломающихся деревьев остался за спиной. Остался. Не пропал. Упорству маги остроголовых могли поучить кого угодно. Каждый из спасающихся бегством понимал, что затеянное магами еще не кончилось. Оно только начиналось, и пока между ними шла схватка, не было ни побежденных, ни победителей. Но когда схватка закончится, то они обязательно должны будут появиться.
      А пока… Стволы по сторонам сливались в размазанную движением коричнево-зеленую полосу. Она рывками двигалась мимо них, иногда выбрасывая из себя крепкие стволы, которые приходилось оббегать, чтобы не сломать голову. Гаврила, которому деревья не мешали, мог бы с легкостью обогнать друзей, но держался позади, поглядывая за смерчем. Он по привычке иногда бил себя по кулаку, но без обычных убийственных последствий.
      Они бежали вперед до тех пор, пока лес не кончился. Произошло это на удивление скоро. Тяжело дыша Исин с Избором остановились на границе нового луга.
      Перед ними лежало настоящее поле, то здесь, то там усеянное родимыми пятнами леса. Деревьев перед богатырями было очень мало, а поля — очень много. За их спинами продолжало грохотать. Оглянувшись, они увидели спешащий к ним столб смерча. Приближающийся треск означал, что теперь ветер набрал силы и валил деревья. Верхняя часть ветрового столба уже не была светло-серой, как несколько минут назад, а приобрела какую-то угрожающую лиловатость. В ней кружили стволы деревьев, ветки спутанные плети кустов.
      Избор смотрел на все это, лихорадочно соображая, что для них сейчас будет лучше: бежать через поляну к такой далекой стене леса или попытаться спрятаться за ближними деревьями?
      Он посмотрел налево. Деревья там стояли все реже и реже, и сквозь них просвечивала та же самая поляна. Зато справа лес вроде бы густел.
      От этих мыслей его отвлек смех Масленникова. Глядя на смерч, единственный из них, кому он не был страшен, смеялся и стучал себя по колену.
      — Ну, поганцы, ну хитрецы! Всех гадов поубиваю!
      — Что это он? — спросил Избора Исин. — Рехнулся?
      — Как место-то гады выбрали! — почти с восхищением в голосе оказал богатырь. Видя что ни Избор, ни Исин его не понимают он пояснил.
      — Я о старичках картагиных. Опять они нас провели! Вы все решали, кого они больше боятся — нас или остроголовых…Как подставили!
      Воевода отрицательно покачал головой.
      — Пока нет еще. Они только пытаются это сделать! А вот получится у них это или нет — поглядим еще!
      — Что предлагаешь?
      Избор озирался.
      — Сбежать бы куда.
      — Куда? — спросил Исин. Ветер сорвал слова с его губ и унес в смерч.
      — Вот кто бы посоветовал…
      За советом дело не стало. Ветер пихнул их так, что они не сговариваясь сорвались с места — Исин с Избором чуть впереди, а Гаврила чуть сзади. Воевода бежал первым, не глядя по сторонам, следом за ним во всю шевелил ногами хазарин, а Гаврила замыкавший цепочку иногда оглядывался, как и положено тому, у кого за плечами враг.
      А враг и не думал отставать. Пробив проход в стене из деревьев, смерч выкатился на ровное место и, набирая скорость, понесся к ним.
      — Не отстает! — крикнул Гаврила не сбавляя хода.
      — Как-же, отстанет… Он теперь как собака от нас не отвяжетя, — прокричал Исин. Услыхав слово «собака» Масленников встал как вкопанный. Обернувшись на пропавшее звяканье Избор крикнул.
      — Ты чего?
      — Яйцо где? Оно же там осталось…
      — В мешке твое яйцо. Беги!
      — Гора с плеч! — выдохнул свое напряжение Гаврила, но смерч, прыгнув вперед, дал новый повод для беспокойства.
      — Бежим!
      Ветер дышал им в спины, словно настигающий зверью На ровном месте, где ему ничего не мешало, он двигался гораздо быстрее. Теперь он не старался напугать их, раздирая дерн и вырывая траву. Набрав силу, он не пугал, чтобы показаться опасным, он стал по настоящему опасным. Воздух вокруг беглецов уплотнился. Задувавший навстречу ветер сильный, словно течение горной реки старался смести богатырей в сторону, закрутить, заставить бегать по кругу.
      Движение сквозь него требовало от Избора напряжения всех сил. Всех до последнего предела, до темноты в глазах. К счастью эти силы у них еще были, и они вкладывали их в свои ноги.
      В очередной раз оглянувшись, Гаврила обнаружил у себя за спиной что-то новенькое. Как опытный воин он каждый раз, когда оборачивался не только присматривал за врагом, о котором знал, но и искал там новых недругов, и вот в очередной раз обернувшись, он увидел высоко в небе облако, странной угловатостью выделявшееся из собранных сюда ветром сонма грозных, но все-таки курчавых облаков.
      Против всех правил углов у него было четыре и больше всего оно походило на заброшенный в небо кусок забора.
      — Эй, поглядите! Опять что-то сверху.
      В словах Масленникова было столько усталого удивления, что Избор остановился, приложив ладонь козырьком к глазам, и поискал в небе то, чем Судьба решила испытать их еще раз.
      — Ковер-самолет? — предположил задравший рядом голову хазарин. — Кто-то из остроголовых? Хорошо, Избор, что ты дубину не бросил. Сейчас помахаемся…
      Избор потратил нисколько драгоценных секунд, разглядывая это странное облако. Смерч уже буравил землю в сотне шагов от них.
      — Ковер-самолет, — согласился он с Исином. — Но вряд ли это кто-то из остроголовых.
      — Почему?
      — Ковер-то уж больно знакомый! — сказал воевода. Исин вгляделся и ахнул…
      — Муря?
      Гаврила прищурил глаз, словно целился в колдуна.
      — Похоже, он самый.
      Порыв ветра особенно сильный чуть не опрокинул Избора в траву, и напомнил о том, что ближайший их враг вовсе не витает в облаках, а грызет землю рядом, уже в полусотне шагов от них.
      — Бежим, — скомандовал воевода, начиная потихоньку пятится от приближающегося смерча, но при этом не отводя взгляда от ковра старого колдуна.
      — Говорил я тебе, в горах его еще прибить нужно было. Ухайдакали бы и делу конец… Он нам сейчас такое устроит…
      — Погоди каркать, — оборвал его Исин. — Может он сегодня добрый?
      Гаврила только махнул рукой.
      — Видали мы его добрым! С его добротой только нож в зубы, да в лес, к разбойникам. Как раз за своего примут.
      Последнее слово осталось за Масленниковым. Избор ничего не сказал. Он смотрел на Мурю, что как раз появившегося над краем ковра. Бежать вывернув голову назад было неудобно, но то, что творилось в небе было жизненно важным.
      Раскинув руки в стороны, старый колдун размахивал ими, совершая таинственные движения. Богатырям было странно видеть, что ветер, круживший наверху облака, никак не действовал ни на колдуна, ни на его ковер.