Сельдеринг, удивленный покорностью врага, смотрел на него с сомнением. Понятно, что все это неспроста. Только куда все это клонится? Маг почувствовал, как душу защекотало ожидание тайны. Что-то они задумали.
      «Не освободятся ли?» — подумал он, но тут же отрицательно покачал головой. Узлы вязал он сам, лично. Нет это невозможно. Сельдеринг посмотрел ему в глаза и увидел там безумную жажду жизни.
      «Пусть» — подумал маг. — «Пусть подергаются… Это даже весело будет!»
      — Ну ладно… — сказал он наконец. — На ваше счастье знаю я вас хорошо…. Натерпелся.
      Он махнул рукой, словно отбрасывал неприятные воспоминания куда-то в сторону и повторил.
      — Чего уж там… Кто старое помянет — тому глаз вон! Разрешаю вам перед смертью по последнему желанию загадать…
      Они опешили, соображая к чему это все, но так и не поняли.
      «Издевается!» — подумал хазарин и отвечая врагу тем же, вслух, сквозь разбитые губы, выплюнул:
      — Преврати рассвет в закат, всемогущий!
      Гаврила рассмеялся оскорбительно и добавил:
      — Или полдень в полночь!
      Он знал, что разозлит мага, но ему уже было все равно. Смерть стояла так близко, что уже не страшила. Гаврила посмотрел на Избора, но тот остался серьезным и не присоединился к богатырской браваде.
      — А у меня есть последнее желание, — серьезно сказал он.
      — Ну, слава Богам, хоть один нормальный нашелся! — обрадовался маг. — Говори, чего хочешь?
      Избор шевельнул скованными руками, словно сожалея, что в его рассказе не могут принять участия пальцы.
      — Был когда-то друг у нас. До сих пор перед ним стыдно, что бросили…
      — А почему бросили? — спросил заинтересованно волшебник. В его словах сквозило не скрываемое любопытство. Ведь он мог узнать то, что через несколько минут навсегда канет во тьму, вместе с этими людьми.
      — Ну?
      Глаза воеводы затуманились. Не болью, а воспоминаниями.
      — Да были неприятности, а он дурак…
      — Да вы тут все дураки… — рассмеялся Тьерн. Избор посмеялся вместе с ним, но потом поправил его.
      — Нет, ты не понял. Он самый настоящий дурак. Гы зовут. Хотел бы я его перед смертью увидеть и прощения попросить.
      Сельдеринг смотрел на него и не говорил ни да ни нет.
      — А ведь точно! — раздался голос Гаврилы. — Виноваты мы перед парнем!
      Из его голоса исчезло ерничество и вызов.
      — Я бы его тоже увидеть захотел…Я ведь его тогда по шее зря наверное…
      Сельдеринг посмотрел на него и в его глазах Гаврила прочел отказ.
      — Да у тебя наверное и не получится… — сказал он.
      Масленников говорил так, словно Тьерн ушел куда-то и не слышал его.
      — Да куда ему? — сказал Исин. — Это не всякому под силу. Тот, который ушел вроде посильнее его будет, а и у него ничего не вышло бы… Ты сам подумай, — обратился он через голову Гаврилы к Избору. — Какой силы волшба нужна, что бы неведомого человека найти, сюда доставить и в ум привести?
      — Я таких не знаю, — сказал Избор. — Ну, Белоян может, только?
      — Да нет, — сказал Гаврила. — И тот не сможет. Я в прошлый раз просил его, а он отказался.
      — Это может и вообще невозможно…
      — Да… Тут ведь не в силе дело, а в ловкости.
      Понимая друг друга без слов они боролись с чужаком тем оружием, какое он не смог у них отобрать. Пока в головах шевелились мысли и языки могли болтать они должны были бороться за талисман.
      Тьерн слушал их, но как не искал, не мог найти в их словах упрека или насмешки. Они говорили разумные вещи и только в одном ошибались. То, о чем они просили, было не невозможно, а только тяжело…
      Он подошел к Шару, подвинул его на край стола, поставив так, что бы им было видно.
      — Как звать вашего дурня?
      — Стоит ли? — с сомнением спросил Избор, — это ведь такая морока…
      — У мужчины одно слово, — высокомерно отозвался Тьерн. — Имя?
      — Гы…
      Маг раздул жаровню. Он показался Гавриле на воина, что готовится к поединку — та же сосредоточенность и то же волнение. Богатырь видел, что делается все это не для них. Уязвленный маг искал место между Белояном и Санциско.
      — Думай о нем!
      Избор не очень-то представлял Гы. Самой отчетливой его частью был яркий шелковый халат. Воевода вздохнул. Хорошо бы дурак и по сию пору носил его, только надежды на это было мало. Даже такой халат, если спать в нем где попало, да еще и сопли размазывать за год превратится в дерюжку. А кроме халата и глупой ухмылки в голове ничего не удержалось.
      — Этот?
      Воевода склонился пониже. Незнакомое лицо в Шаре грустно и вполне осмысленно таращилось куда-то в сторону.
      — Нет…
      Тьерн взмахнул рукой и там появилось новое лицо.
      — Этот?
      — Наш дурак веселый, улыбчивый, — подал голос Гаврила. — У него отродясь в голове грустных мыслей не было.
      — Все время репки жрал… — беззлобно, вполне по-человечески сказал Исин.
      Вызванное магом лицо расплылось и сквозь него из глубины проступило другое. Внутри у Избора что-то всколыхнулось. Оказывается ничего не забылось и ничего не исчезло из памяти!
      Одного взгляда Избору хватило, что бы узнать дурака.
      — Он!
      Гаврила забывшись дернулся вперед, чтоб рассмотреть его получше, но довольный Тьерн не обратил на эту вольность никакого внимания.
      — Точно? — спросил маг.
      — Дайте мне… Я посмотрю! — нетерпеливо закричал Исин. — Я узнаю!
      — Он, он, — подтвердил Избор. — Репку жрет! Все как полагается. У нас так: где дурак — там и репка!
      Тьерн внимательно смотрел на лицо в шаре, отыскивая подвох, но пленники, обрадованные увиденным, не обращали на него внимания переговаривались.
      — Во морду-то наел..
      — Об такую теперь руку отобьешь…
      — Об морду? Не-е-ет. Пухлая больно. О шею вот если…
      — А вот ума не прибавилось…
      — Как угадал?
      — По глазам.
      — За такими щеками и глаз не видно
      — А при таких щеках какой же ум? И вообще мы умные тут сидим, а он, дурак — там!
      «Это верно, — подумал Тьерн. — Дуракам иногда счастье…» Он вспомнил Перерима и Никулю и понял, зачем его пленникам понадобился тут этот оборванец. Маг усмехнулся, поняв чего добиваются богатыри. Наверняка ведь этот Гы — профессиональный убийца. Тьерн их видывал разных и этот вполне мог оказаться одним из них — неопрятный дурак не самое скверное прикрытие для профессионала.
      «Еще одно разочарование им не помешает», — решил Сельдеринг — «Что бы даже перед самой смертью не осталось никакой надежды».
      — Ладно, — сказал он. — Получите своего дурня…. Я его даже ненадолго нормальным сделаю.
      — А чего не насовсем?
      — Что бы по вас не скучал, когда вас…
      Он не стал объяснять что их ждет, а глядя в Шар произнес заклинание и спустя неуловимое мгновение Гы очутился в зале. На всякий случай Тьерн обездвижил его заклинанием и протянул руки, чтобы ощупать одежду и достать припрятанный кинжал, но дурень вдруг неожиданно отпрыгнул назад и озираясь по сторонам спросил:
      — Где я?
      Заклинание не сработало и Санциско, удивленный происходящим не меньше чем сам Гы повторил заклинание, но и это не помогло. Могучая сила скрутила его, и он, понимая что происходит что-то непоправимо страшное, закричал:
      — Стража!
      У дверей грохнуло и послышался топот нескольких пар ног и над головой Гы пролетело короткое копье.
      — Сзади!
      Гаврила хотел дотянуться ногой, что бы помешать, но куда там! Веревки держали крепко. Если тут чего и умели, так это пленных вязать…
      От неожиданности Гы присел и выбросил вперед руку. Исин увидел как с растопыренных пальцев сорвались желтоватые лучи и ударили стражей в грудь. Гаврила крякнул и наклонил голову, чтобы уберечься от кровавых брызг, но все получилось не так, как ему виделось. Прямо набегу стражи оцепенели.
      Опамятовавшийся Тьерн, пытаясь бороться с чужим колдовством метнул в Гы огненный шар. То ли сил у мага уже убыло, то ли Гы успел поставить защиту, но кусок огня летел медленно, словно против сильного ветра.
      Избор, живо вспомнивший как тот всего год назад мерялся силой с Мурей, приготовился увидеть схватку с фонтанами огня, грохотом молний и чудовищными превращениями, но все кончилось быстро. Тело мага дернулось и растянулось, словно кожа на барабане. Он заорал, пытаясь бороться, но сила Гы растянула его еще больше и вдруг сжала, связав в узел. Кости мага мокро хрустнули, он поперхнулся криком и все кончилось. Несколько мгновений Гы смотрел на то, что осталось от его соперника, а потом повернулся к связанным. С первого же взгляда он понял, что они для него не опасны. Во всяком случае, пока связаны. Он сделал репку и куснул сладкий бок.
      — Вы кто?
      — Друзья, — быстро сказал Гаврила. — Год назад тебя спасли… Грудью встали. Защитили!
      — Друзья? — недоверчиво протянул Гы. — Ну врать-то… Друзья…
      Он опять с хрустом откусил. Сок потек по подбородку.
      — Ни одной знакомой рожи. Не помню я вас…
      Он не спеша начал осматриваться, а Гаврила считал мгновения, оставшиеся до обратного превращения волшебника в сопливого и слюнявого деревенского дурня.
      — А чего ты вообще помнишь?
      Гы повернулся к воеводе.
      — То-то и оно, что…
      — Помнишь я тебя пряниками кормил, на летучем корабле возил? — спросил Избор, надеясь если не голову волшебника, так на его брюхо. В ответ лицо у Гы осветилось улыбкой.
      — Летучий корабль помню!
      Воевода облегченно вздохнул.
      — Ну тогда, время придет, и нас вспомнишь! А сейчас — выручи!
      Гаврила оглянулся на приоткрытую дверь, в которую мог войти всякий, кому не лень и внести все что нужно.
      — Долг платежом красен.
      Гы взял со стола кинжал, но потом усмехнувшись бросил его назад и просто щелкнул пальцами. Веревки беззвучно треснули и словно червяки сползли вниз. Посмотрев на руки пожал плечами.
      — А я всегда такой был?
      Хазарин не понял, что он имел в виду, но любой ответ был правдой. Исин бросился к ближайшему остолбеневшему и выхватил у того меч.
      — Нет.
      — А какой?
      Гаврила прыгнул к дверям, но с полдороги вернулся.
      — Сейчас я тебя огорчу.
      — Но, но…
      Гы поднял руку, но Гаврила взмахнув растопыренной пятерней, показывая, что у него нет зла на старого друга.
      — Ты не понял меня. Тебе осталось…
      Но огорчаться пришлось ему самому. Лицо неуловимо изменилось и на Масленникова смотрели уже бессмысленные глаза деревенского дурачка.
      Богатырь коротко вздохнул и оглянулся. На столе, перед которым только что сидели маги осталась ваза с фруктами. Он взял оттуда кисть винограда и бросил Гы. Тот радостно заурчал, зачавкал, запрыгал вокруг богатыря.
      — Держись с нами… Мы плохому не научим…. Да еще и пряников дадим.
      Сказал и забыл. Теперь главным был талисман. Он поймал меч, брошенный Исином и перебросил его Избору. Тот стоял у стола и шарил по нему руками, сметая на пол свитки и книги. Звеня по камням укатился в темноту Шар и там брызнул осколками.
      — Что ищешь? Они же все попрятали!
      Исин уже стоял около двери, готовый выбежать наружу и начать резать всех, кто попадется под руку.
      — Дурак прячет, умный пользуется! — злорадно сказал воевода потрясая мешочком, что остался от стариковских пожитков. — Знал ведь, что не выбросят, а сюда притащат!
      — А что это?
      Он сунул мешок за пазуху, даже не попытавшись определить, чем могут оказаться эти зернышки.
      — До сих пор не разобрались, так уж теперь разбираться некогда. Муря сказал бросить…
      Он рывком растворил дверь, готовый убивать, но там никого не было. Не вкладывая меча в ножны он побежал, выбрав коридор, ведущий вверх.
      — Наше счастье! Никого!
      — Кот из дома — мыши в пляс… — сказал Избор. — Брагу небось трескают.
      — Чтоб так повезло? — усомнился Исин. — Нам?
      Мимо воеводы пролетел уже невидимый Гы, и на него пахнуло какой-то дрянью.
      — А то… Дуракам счастье…
      — Так то дуракам…
      — Ну раз мы с тобой, то и нам обломится.
      То ли он ошибся, то ли нет, но везенье, если оно и вправду было, быстро кончилось. За первым же поворотом они напоролись на троих песиголовцев. Их тут же срубили, но благостная тишина раскололась криками. Те из остроголовых, кто посчитал, что все уже закончилось, встрепенулись и полезли из своих нор. В случившейся суматохе они проскочили два громадных зала и скрылись в горе. Их преследовали. Трижды они отбивались от нагонявших их небольших отрядов. В последний раз на них налетели сразу с двух сторон. В отрядах перемешались и остроголовые и песиголовцы. Они настигли их в узком тесном зале сплошь заставленном какими-то сундуками. Те поднимались тремя рядами, нехорошо напоминая Турсуново подземелье. Гаврила поднял руку, но тут же опустил — слишком свежа была память о камнях совсем недавно плющивших всех их. Теперь поить их мертвой водой было некому.
      — Бросай зерно, — сказал Гаврила. — Посмотрим что с ними будет.
      Избор сунул руку за пазуху, но назад ее не вынул. Остроголовые скалясь подходили все ближе и ближе. Гаврила спиной почувствовал неладное и прикрыв голову щитом оглянулся.
      — Ну!
      — А что с нами станет? — спросил Избор. — Унесет опять черт знает куда.
      Хазарин немедленно отозвался:
      — Так отсюда унесет. Тут что лучше, что ли?
      Избор решился. Он разорвал веревку, что стягивала горловину и бросил его в темноту перед собой. За гомоном врагов он расслышал как что-то мелкое, вроде гороха рассыпалось по полу.
      — Ну что ты, бросай! — крикнул Гаврила принимая на щит первый дротик.
      — Бросил!
      Он ждал чего-то похожего на то, что уже видел — стены пламени или водяного фонтана, но у стариков на каждый случай оказалось припасено свое волшебство. Сухой треск зерен по камню сменился тихим гудением и все вокруг стало походить на пчельник. С пола поднялся вихрь из огненных точек и они закрутились по пещере, то ли жаля, то ли пробивая врагов насквозь. Строй их смешался и через секунду преследователи уже махали руками как медведи на пчельнике, пытаясь отогнать от себя смерть.
      — Добьем их! — кровожадно предложил хазарин. — Хоть будет что вспомнить!
      — А то тебе вспомнить нечего? — отозвался Избор толкая хазарина плечом к дневному свету, что блестел в конце одного из ходов.
      Гаврила бежал последним, подбадривая их криком. Далекий свет становился ярче, его время от времени загораживал халат летевшего впереди Гы
      — Где Муря? — обернувшись спросил Избор.
      — Вперед, — прокричал Гаврила — Не останавливаться. Они прорвались!
      Свет окатил их словно холодная вода. Они выбежали на площадку и остановились.
      Дороги вперед с нее не было. Только назад.
      Люди стояли на краю пропасти, отчетливо осознавая, что жизнь кончилась. Позади подбегали разъяренные песиголовцы, а впереди — ничего, кроме чистого горного воздуха.
      Избор посмотрел на Гы, что со знакомой улыбкой летел рядом. Этому на их беды было наплевать. Захоти он… Воевода не дал своим мыслям сползти на привычный путь зависти. Думать об этом — только время терять…
      За спиной у них грохнул Гаврилов кулак и в небо рванулся жалостный вой. Богатырь подбежал сзади и обхватив их руками сбросил вниз.
      — Куда? — взвизгнул Исин, руками хватая горный воздух. — Куда?
      — Потом скажу! — уже на лету ответил Гаврила.
      Сердце Исина сжалось, когда холодный воздух острым лезвием коснулся щек. Он не увидел разверзшейся под ним бездны, оттого что закрыл глаза, но не прошло и нескольких секунд, как его подхватили чьи-то цепкие руки.
      — Летать не могут, а туда же… — проскрипел над ухом стариковский голос. — Ты сперва летать научись, а потом прыгай…
      Избор сжал пальцы и они увязли в знакомом уже ворсе Муриного ковра.
      — Договорились же, что встречу, так нет прыгать наладились…

      Глядя как мелькают внизу деревья Гаврила готов был дать на отсечение голову или поставить свой знаменитый щит против роговой пуговицы, что остроголовые уже в городе. Как они там очутились, он и не догадывался, но в том, что враги, и талисман вместе с ними, уже находились за стенами, он был уверен. Богатырь подумал, что они там могут натворить, заскрипел зубами и повернулся к Муре…
      — Быстрей, колдун!
      Муря, уже задерганный ночной гонкой, ничего не ответил. Он и так делал, что мог, но лететь быстрее ковер уже не мог.
      Темно-зеленый как мох, покров леса впереди прервался и в глаза плеснуло степью. На виднокрае показались бревенчатые стены.
      — Добрались! — обрадовано крикнул хазарин. — Успели!
      — Ниже давай! — скомандовал Гаврила, чувствуя как с души валится камень. — Ниже, а то увидят!
      — Ну и что?
      Встречный ветер надувал щеки и Избор не сказал это, а проквакал.
      — А то, что я не зная кто там сейчас, на стенах, за главного…. То ли Круторог, то ли кто-то из остроголовых.
      Муре это пришло в голову немного раньше и он сам начал снижаться. Теперь они неслись всего в двух саженях от травы. Каждый смотрел, как из-под земли потихоньку вылезают башни стольного города. Гаврила вспомнил как их сюда не пускали всего год назад и рассмеялся. Теперь все обстояло иначе. Совсем иначе.
      — Боюсь, ворота вышибать придется…
      — Ты сперва до них доберись… Вон, смотри слева! — сказал Избор. Чтобы было понятней он вытащил меч и указал куда следует смотреть. Там, по дороге ведущей в город неспешно пылили несколько телег.
      — Они?
      Гаврила вглядываясь в закрытые городские ворота пожал плечами.
      — Те кто нам нужен наверняка уже в городе. Хотя… Давай еще пониже! — скомандовал он, шевеля пальцами и радуясь, что в этот пасмурный день тень его ведет себя благоразумно и не спешит показываться на глаза.
 
      Санциско осторожно, словно великую драгоценность вытащил из-за пазухи ковчежец и передал его Береслану. Тот, уже зная, что держит в руках, внезапно охрипшим голосом спросил:
      — Я должен передать это Императрице?
      Глава Совета церемонно поклонился, как и полагалось при упоминании особы Императрицы:
      — Эту честь тебе еще предстоит заслужить.
      — Я готов! Если нужно…
      Боярин выпрямился, втянул живот и даже попытался обнажить меч. Глава Совета жестом остановил его.
      — Когда я дам знать ты откроешь крышку и выпустишь людей из башни, за ворота.
      Он повернулся к воинам те следили за ним глазами и вскинули руки, показывая повиновение.
      — Всякий, кто встретится вам за этими стенами — ваш враг, негромко сказал он. — В этом месте у нас друзей нет!
      Воины опять слаженно вскинули руки, показывая, что слышат его. Береслан кивал вместе со всеми, а потом спохватился:
      — А знак? Какой будет знак?
      Санциско на мгновение задумался, а потом оторвал от пояса халата лохматую от золота кисть, покачал ей перед лицом Береслана.
      — Когда придет время, я сброшу ее тебе сюда, вниз.
      Тот кивнул, а Глава Совета продолжил.
      — Ты сам останешься тут. Понял? Тут!
      Береслан посмотрел на дверь, за которой раскатился широкий княжеский двор и переспросил.
      — А воины? Кто поведет их?
      Он оглянулся на остроголовых, только что порученных ему Санциско и тому пришлось объяснить все еще раз.
      — Ты только дашь команду. Воинов поведет барон.
      Барон отошел от стен, молча склонил голову. Маг кивнул на Береслана.
      — Оставишь с ним десяток для охраны.
      В глазах барона плескалась преданность и понимание важности момента и повернувшись к Береслану Глава Совета повторил, словно вбивал гвозди в неподатливое дерево.
      — Из башни ни ногой! Ты понял?
      Береслан истово закивал.
      — Хорошо. А бабу куда?
      Он кивнул на Тулицу, что стояла рядом, покусывая губы.
      — Лишняя она тут.
      Санциско, уже поставивший ногу на первую ступень, задумался, оглянулся. Сарай от края до края заполняли воины. Охранять поляницу тут было кому, но через несколько минут под башней станет пусто. Маг вдруг рассмеялся, соизмерив две этих проблемы — уничтожение волхвов и необходимость пристроить на несколько минут строптивую девицу… Береслан побледнел, но Санциско, гася его страх, успокаивающе похлопал его по плечу.
      — С собой возьму, наверх…
      — А она не… — обеспокоено спросил Береслан. На что способна княгиня он уже успел увидеть позавчера, когда люди барона захватили ее на подходе к городу и ему совсем не улыбалось остаться в такой день без мага.
      — Она связанна? Губы запечатаны?
      — Конечно.
      — Тогда не беспокойся. Веревка заговорена, а мою силу она знает.
 
      …Санциско смотрел вниз, во двор, где уже собирались волхвы. Славяне позевывали, трясли головами, смеялись. Сам Санциско не спал всю ночь, готовясь к этому утру и теперь, глядя на них, почему-то не испытывал ни радости, ни восторга оттого, что все эти люди находятся в его власти. Наверное он слишком долго ждал этого и истомленная ожиданием душа уже не могла радоваться.
      Совет задумал это давно. Более 280 лет маги Вечного Города отыскивали те талисманы, до которых могли дотянуться их отнюдь не короткие руки и по крохам собирали сведения о тех талисманах, что куда-то пропали. Это было не просто.
      За это время Глава Совета менялся трижды. Он стал третьим — два предыдущих умерли отнюдь не от старости, но сейчас дело их торжествовало. Задуманное почти три века назад должно было свершиться. Для этого оставалось сделать совсем немного.
      Но и не мало.
      А пока нужно было ждать.
      Он кожей чувствовал присутствие волшебства, но иначе и быть не могло — волхвов тут стояло столько, что сосчитать их не было никакой возможности. Он подавил в себе пустое вообщем-то желание помериться силой с кем-нибудь из них. Санциско не сомневался, что победит любого из тех, кто стоял внизу, но «Паучья лапка» сделает это лучше, чем он.
      — Когда говорит Бог, — прошептал он, — смертные должны молчать!
      Время близилось.
      Санциско посмотрел на горизонт и увидел то, чего еще не видели караульщики на стенах. Несколько черных точек неслись к городу со стороны восходящего солнца. Он-то знал, что это драконы и беспокоился только чтобы дозорные раньше времени не заметили их и не всполошились. Собственно драконы и не были особенно нужны — со всем, чему предстояло свершиться вполне могли бы справиться его люди, но… Это был как раз тот случай, когда ни одну из предосторожностей нельзя было бы назвать лишней. Сил у него для этого должно было хватить. Он предусмотрел все — кроме драконов у него еще было сорок человек в башне.
      Все они добирались до Журавлевского княжества порознь — кто вошел в ворота как купец, кто — как наемник, ищущий своей доли, кто-то как смерд из близкой деревни… Вчера они соединились в условленном месте и Береслан, приведя их в башню, раздал оружие. Единственное оружие, которое сегодня будет обнажено.
      Глава Совета улыбнулся, представляя как все будет.
      Стража на стенах заволновалась. По гребню побежали люди, показывая руками в небо, где драконы были уже величиной с крупных галок. Из глотки переднего валил дым и от этого тот походил на избу, каким-то чудом заброшенную в небо. Конечно это могло удивить и кое-кого на стенах. Суеты там стало больше и по приставным лестницам наверх поднялось несколько волхвов.
      Санциско насторожился, глядя на них и подумал, что драконами возможно придется пожертвовать….
      Хотя на стенах не было ни огромных луков, ни камнеметов, Глава Совета все же понимал, что легко не будет. Едва он подумал об этом как два первых дракона взмахнули крыльями и словно сдернутые невидимой сетью упали вниз. Отставший дракон резко вильнул вправо и по широкой дуге начал обходить опасное место.
      «Защита!» — подумал маг и мысленно похвалил себя, что не стал перебрасывать воинов на коврах самолетах. Гибель драконов в сущности ничего не меняла, но кому она нужна — лишняя-то кровь?
      «Пора!» — подумал Санциско и произнес заклинание. Ощущая сладость момента он почти пропел его, растягивая ощущение опасности, щекотавшее нервы. Слова его взлетели в воздух и опустились на город, превращая все оружие в нем в труху и пыль — копья мечи, ножи, боевые топоры, луки и стрелы. Все, что несло на своих остриях смерть стало прахом. Несколько мгновений было тихо, но вот кто-то взвыл. Пока не от страха, от удивления.
      «Пора!» — еще раз подумал маг и оторвав золотую кисть уронил ее в темноту башни.
      Он словно въявь услышал щелчок и ощутил, как через него пронесся поток холодного пламени, забирая накопленную за века силу и уравнивая его с теми, кто стоял внизу. Сила талисмана пронеслась сквозь него, и ошеломленной ей, он несколько мгновений стоял с закрытыми глазами. Словно издали он услышал веселый рев, выплеснувшийся из-под башни, вместе с его людьми, топот сотни ног…. Через мгновение он справился с собой и открыл глаза….
      Обездвиженный удивлением маг, смотрел на совершенно пустой двор. Только что, мгновение назад, двор был полон народу — бородатые волхвы жужжали тут, как комары перед погожим днем и вдруг все исчезло.
      За спиной послышался тихий женский смех. Тулица, как и сам он, еще не поняла, что случилось, но убитое талисманом волшебство исчезло, и она обрела возможность говорить.
      Санциско не посмел повернуться и посмотреть ей в глаза. По двору, не зная куда деть свою ярость, бестолково бегали воины.
      «Обманул!» — подумал Санциско о Белояне. — «Обманул… Нет. Не может быть! Я же чуял волшбу!»
      Ему стало стыдно и он свесившись вниз крикнул:
      — Ищите их! Ищите! Они где-то тут!
 
      ….Ковер грянулся на землю со всего маху, и все кто сидел на нем раскатились по дороге прямо под конские копыта. Гаврила трижды перевернулся и раскинув руки, словно пришибленная копытом лягушка, поднял кучу пыли, но остановился. В горле першило от пыли, в голове стоял гул, словно в пустом кувшине вертелся ветер.
      — А! Это ты, любимец Аллаха?
      Муаммар Каффади поверх лошадиных голов с восхищением смотрел на богатыря, и в его глазах светилась радость нечаянной встречи.
      — Видишь, Аллаху угодно, чтобы мы продолжили разговоры об истиной вере… Гаврила не понял слов, но уловил, что с ним говорят без зла и опустил меч.
      — Ты кто?
      Богатырь ничего не видел сквозь пыль и сделал несколько шагов вперед, на голос, перешагнув хныкающего Гы. В глазах двоилось, но все же он узнал купца. Масленников стремительно обернулся. Город все еще виднелся на виднокрае но так далеко, что… Он посмотрел на купца, потом на коней.
      — Слушай, караванщик! Есть возможность послужить Богам.
      — Каким? — на всякий случай спросил караванщик, уже понимая, что послужить придется.
      — Тем, в которых веришь!
      Больше чем словам Муаммар поверил глазам богатыря. По ним видно было, что тот мог и убить под это дело.
      — Аллах сказал — я сделал.
      Гаврила принял слова купца за согласие. Не обращая внимание ни на Мурю, ни на Гы он махнул рукой Избору с Исином, чтобы забирались и сам прыгнул в телегу к караванщику.
      — Гони! — проревел Гаврила в ухо купцу, сразу становясь зверем. — Гони!
      Голос его был страшен и купец не посмел ослушаться. Уже не думая о своей жизни он закрыл глаза и взмахнул кнутом. С замиранием сердца караванщик ждал неизбежного — отчаянного ржания, мокрого хруста ломающихся костей и рвущихся жил, мгновенной острой боли и спасительной тьмы, и тут же рядом — зеленые кущи райских садов.
      Вместо этого над ухом оглушительно грохнуло и незримая сила отбросила его в бок, едва не сбросив с телеги. Он открыл глаза и вместо стены увидел выбитые городские ворота.