— Нет его, — сказал он. — Куда подевался? По нужде если только…
— Ковчежец пропал! — сказал Исин. — Талисмана больше нет!
Еще думая о том, куда мог запропастился в лесу мальчишка, он посмотрел на Избора.
Январский снег был темнее лица воеводы. Не подчиняясь голове руки его сами собой начали бесполезную работу сызнова. Гаврила дернулся, словно его сверху саданули клевцом. По лицу попеременно проскочило несколько выражений — недовольство, оттого, что его отвлекают от важного дела, потом недоверие и только потом, когда он разглядел глаза Избора — страх. Он подскочил к нему и не тратя время на слова сам, руками, обстучал груди и спину воеводы. Избор не сопротивлялся. Все также молча Масленников обшарил траву в том месте, где спал тиверец.
— Где? — наконец спросил он.
— Не знаю… Нет.
Масленников сразу понял, что все, что тут происходит — не шутка. Несколько мгновений он крутил головой не зная что сказать — слишком уж много всего случилось за столь короткое время — и «Паучья лапка» пропала и Иосиф потерялся…
— Следы! — наконец сообразил Гаврила. — Ищите следы!
Исин ухватился за эти слова как за спасение. Нужно было делать хоть что-то.
— Следы! Следы-то должны были остаться?
Почти обнюхивая землю хазарин пробежал под деревьями. Кусты сомкнулись за ним, а Гаврила опустился на колени и по раскручивающейся спирали начал осматривать поляну. Избор, все еще оглушенный случившимся, смотрел на него, пока он не поднялся во весь рост.
— Нет следов!
— Не нашел? — Исин высунул голову из кустов.
— Нет следов, — упрямо повторил Гаврила, глядя воеводе прямо в глаза. — Если бы были, то нашел. А их просто нет.
— Кто ж такой нашелся, что ребенка и талисман украл, а следов не оставил?
Избор сказал это и вдруг его словно громом оглушило. В одно мгновение все сложилось один к одному и он понял, кем должен был оказаться вор, не оставивший ни следов, ни талисмана.
Гаврила, похоже, догадался до этого немного раньше и теперь ждал, что Избор подтвердит его догадку.
— Нет, — сказал Избор, почувствовал слабость в ногах и опустился на землю. — Нет!
Гаврила молчал, на его лице все четче проступала уверенность, что все это правда.
— Как это? Нет! Не может быть!
— А почему? — наконец разжал губы Масленников. — Почему не может быть? Что мы о нем знаем?
— О ком вы? — спросил еще ничего не понявший Исин. — Кто Иосифа украл?
Избор вскочил и начал суматошно собираться.
— Пошли отсюда!
— Зачем?
Задав вопрос Гаврила глядя на воеводу и сам начал застегиваться и проверять все ли на месте.
— Муря нужен. С зеркалом своим. Он нас искать будет, а хрен он нас в этой чащобе отыщет.
Гаврила давя в себе желание прямо сейчас побежать и что-нибудь сделать обстоятельно похлопал себя по бокам, по груди, с таким видом, словно рассчитывал найти там пропажу.
— Найдет. Нас теперь кто хошь найдет… — Пробормотал он. Оторопь уступила место злости.
— Ну может и найдет, а только как он сюда спуститься…
Утро уже бродило в лесу, хотя солнце еще не поднялось, и под кронами еще растекался сырой мглистый свет от ущербной луны. Глядя на смятую траву, еще хранившую отпечаток мальчишеского тела он вспомнил вчерашнее обещание Гаврилы пересчитать по утру всех врагов и сказал, глядя тому прямо в глаза:
— А врагов-то у нас на одного больше стало!
…Устало прикрыв глаза Санциско спокойно поглаживал подлокотники дубового кресла, забавы ради, пытаясь кончиками пальцев проследить как меняется резной узор. Пальцы нащупывали непрерывную череду превращений, где бутоны цветов, связанные в узлы превращались в летящих коней. Он вел эту линию пальцами до тех пор, пока они подлокотник не кончился. Его собеседник не решался нарушить затянувшееся молчание и тоже молчал. Тогда маг открыл глаза и сказал.
— Так что, Тьерн чудеса действительно возможны…. Если б они подержали талисман открытым еще несколько минут, то…
Он покачал головой, не желая говорить о грустном.
— Но, как видите, со мной все обошлось и место Главы Совета все еще занято…. Да и барон сделал все так, как и обещал. Талисман теперь у нас.
Глаза у Тьерна Сельдеринга открылись широко, став похожими на витражи Императорского дворца. Он несколько раз вздохнул успокаиваясь.
— Это были знатные враги. Я думаю мы должны воздать должное их силе и мужеству.
Тьерн произнес это с такой ненавистью, что это даже покоробило Санциско. Слишком много личного слышалось в нем, слишком много человеческого…
— Это значит… — начал Глава Совета, но Тьерн не в силах сдержаться крикнул:
— Убить! Всех! До единого!
— Убить? — маг задумался. — Убить?? — повторил он, размышляя над тем, какую пользу можно извлечь из трех трупов. — Убить?
— Да! — подтвердил Тьерн. Он ударил кулаком по столу. — Кровь за кровь…
«Шишка за шишку…» — подумал Глава Совета.
Санциско вспомнил каким был Тьерн всего лишь несколько дней назад, когда он нашел его избитого и униженного и чуть было не улыбнулся, но взял себя в руки. Предложение Сельдеринга было уже плохо не только тем, что от него не было никакой пользы, но и тем, что исходило от него самого. Может быть он уже не был врагом и соперником для Главы совета, но он не был другом.
— Пожалуй нет… Убивать их не стоит… — сказал Санциско. — Не тонкая это работа.
Нарочито покряхтывая (кости груди все еще болели, как это часто бывало после действия мертвой воды) он поднялся и в размышлении прошелся перед шаром.
— Поступим иначе…
— Если им оставить жизнь, то они опять попытаются разрушить наш замысел.
— Наш? — спокойно и холодно удивился Глава Совета.
— Твой, — поправился Тьерн, опустив глаза к земле. — Твой замысел…
В одно мгновение он стал похож на улитку, которая после мягкого касания тут же втягивает в себя грозные рожки и прячется в раковину. Санциско не выдержал и улыбнулся. Тьерн опустил глаза.
— Они как тараканы, — не поднимая глаз сказал он. — Всегда откуда-то появляются…
Санциско молчал, раздумывая как быть дальше. Ему, думавшему о судьбах Империй, вдруг стало любопытно управиться с судьбой трех врагов, пройтись по ней не грубым топором, как этого хочет Тьерн, а искусным резцом Мастера. Это могло стать игрой, отдыхом от важных дел. К тому же игрой опасной, но и оттого еще более привлекательной, не сейчас, конечно, а дней через десять — двенадцать, когда он закончит свои дела на Руси и «Паучья лапка» окажется в Вечном Городе. Привыкший к хитрости разум тут же подсказал нужный ход.
— Если просто оставить жизнь, то, наверное, да, а вот если оставить им жизнь и лишить памяти…
Санциско погладил ковчежец. То, что было заключено было его и мечом и щитом. Теперь он мог сделать все, что считал нужным с кем угодно — с магом, волхвом, воином, князем и императрицей.
— Теперь у них нет защиты… Мы всегда можем найти их, и сделать с ними то, что захотим…
Тьерн молчал, напряженно наклонившись вперед. Он не решался советовать, ибо понимал, что любой совет Санциско истолкует как простое, вполне человеческое желание отомстить за полученные синяки и шишки.
Все же он решился напомнить:
— Белоян…
— И без Большой магии я сумею сделать все так, что он не заметит… Решено! Я сам все доведу до конца.
Тьерн, все еще надеясь, ждал, чтобы глава Совета сам сказал что сделает с врагами.
— Я лишу их памяти. Они разойдутся и больше не попадутся на нашем пути.
Сельдеринг все же не сдержался.
— Лучше убить…
— Убить — проще.
Санциско то ли жалел Тьерна, то ли действительно хотел объяснить ему раз и навсегда чем Глава Совета отличается от простого, пусть и очень сильного мага.
— Но лишить памяти и потом, время от времени вспоминать, что где-то бродят враги не переставшие быть врагами, но уже не опасные…
Он покивал головой, соглашаясь со своими мыслями.
— Да! Так и будет….
Не заботясь о том как это оценит Сельдеринг он взмахнул рукой и Шар залила тьма.
Глава 42
Проснувшись, Избор увидел над головой звездное небо. Глаза обежали открывшийся над головой простор и он улыбнулся. Несколько мгновений он лежал, бездумно складывая звезды, что просвечивали сквозь листья в фигуры, а потом сел. Над виднокарем висела ущербная луна в свете которой он разглядел, что совсем рядом с ним лежат люди.
Поднявшись на ноги он осторожно прошелся около кустов, разглядывая незнакомцев…
Незнакомцев? Он остановился пытаясь вспомнить как попал сюда и кто эти люди, что коротали ночь рядом с ним, но….
От неожиданности он остановился и закрыл глаза. Он не помнил себя… Не помнил как попал сюда и что было вчера. Сперва он не испугался, а удивился. В памяти было чисто и пусто, словно в зимнем поле. Он вспомнил имя, вспомнил кем был, но дальше память отказывала. Озираясь он просидел с полчаса, вспоминая все, что мог, но это не принесло облегчения — память была пуста как пересохший колодец.
Страх проснулся в нем и пополз наружу. Избор увидел как задрожали руки и стиснул пальцы в кулаки. Что бы там ни было, пугаться уже было поздно.
«Не родился же я только что? — подумал Избор. — Или все-таки родился? Спросить бы кого…»
Он окинул взглядом соседей. — «Да кого тут спросишь? Разве что какой-нибудь душегуб в кустах прячется?»
Мужик, что спал рядом с ним завозился, засучил ногами. Избор настороженно отодвинулся, встал ему за спину и положил руку на рукоять меча. Мужик озадаченно озирался и Избор видел в его движениях тоже недоумение, что испытывал сам. Так же как он сам только что он обежал взглядом поляну и настороженно положил руку на рукоять кинжала.
— Проснулся? — Избор постарался, что бы голос его звучал спокойно. — Раз спишь крепко, значит совесть у тебя чистая…
От его слов тот прыгнул вбок и налету повернулся к Избору лицом. «Э-э-э-э, да ты, брат хазарин, — подумал Избор. — И как это такую ворону сюда занесло?»
— Ты кто? — спросил хазарин, все же так и не вынув меча.
Рассмотрев его Избор отпустил рукоять и расслабился.
— Я Избор. Наемник. А ты?
— Исин. Воин. Хазарин.
Он замялся и добавил:
— Кажется…
Они замолчали, на этот раз надолго, не желая показывать друг перед другом свою слабость. Наконец, Избор кивнул на продолжавшего еще спать человека.
— Это кто?
Хазарин наклонился, рассматривая лица и только пожал плечами.
— Первый раз вижу…
То, что творилось вокруг было не просто странно. Это было опасно. Теперь Избор точно знал, что не пьян и не сошел с ума. Два человека, одержимых одним и тем же безумием спящие рядом — такое не укладывалось в голове. Уже без опаски он тронул ногой спавшего, догадываясь, что тот одного с ними поля ягода. Тот мгновенно откатился и вскочил с земли уже с мечом в руках. Голова его быстро повернулась туда-сюда и Избор понял, что незнакомец уже понял кого, в случае чего, тот убьет первым и каким образом…
— Что вчера было? — быстро спросил Избор, отскакивая на всякий случай назад. Меч задержался в воздухе, словно беззвучно врубился там в невидимую ветку.
— Имя помнишь? — спросил Исин. Плохо соображавший спросонья мужик спросил.
— Твое?
Избор покачал головой. «Хоть плачь, хоть смейся!»
— Мое! Ты хоть свое вспомни…
— Гаврила Масленников, — с некоторой запинкой произнес мужик. Оценив богатырскую стать Избор спросил:
— Наемник?
Гаврила неуверенно посмотрел на меч в своей руке, медленно опустил его.
— Наверно…Вроде того.
— Нас не знаешь, как сюда попал — не помнишь? — утвердительно спросил хазарин. Масленников не кивнул, а только медленно, молча переводил взгляд с одного. Под его взглядом они уселись и Избор, отчего-то почувствовавший себя хозяином положения, сказал:
— Да ты садись, садись… В ногах не только правды нет, но и памяти…
Гаврила осмотрелся и сел напротив.
— А еще что-нибудь помнишь? — наконец спросил Избор.
— Нет. Да что случилось?
Он положил меч рядом и тот отбросил в лицо Избора льдистый свет затухающей луны. Избор не ответил, только пожал плечами, да собственно это и было ответом. Каждый из них теперь понимал, что-то, что сегодня тут произошло, коснулось каждого из них.
— Кабы кто сказал…
— Интересно получается, — сказал наконец Масленников. — Нас тут трое и никто ничего не помнит…
— Так не бывает! — заявил хазарин сверкнув глазами.
— Как видишь, случается…
Растерянность, которую они испытывали, пряталась за молчание. Стараясь не поворачиваться друг к другу спинами они осмотрели землю, кусты, деревья.
— А ведь, похоже, что мы одним отрядом вчера на ночлег стали, — заметил Масленников, — и только утром — каждый сам по себе.
— С чего ты взял? — спросил Избор и сам подумавший о том же.
— Спать вместе легли, значит доверяли друг другу, да и мешок у нас один на всех, — он показал на Изборов мешок. — Твой что ли?
— Не знаю.
— Чей же тогда?
Никто не откликнулся. Гаврила оглянулся, словно хотел найти что-то такое, чего не заметил раньше.
— Ни запасов, ни лошадей…
Он был удивлен и не старался скрыть удивление.
— Так не бывает! — повторил хазарин. В голове его происходящее никак не укладывалось и он мрачно разглядывал новых знакомцев, ожидая окончания неудачной шутки. Гаврила хлопнул его по плечу.
— А вот это точно! Без запасов, без лошадей…. Что-то тут не так…
Избор почесал бровь.
— Тут еще одно…
Гаврила поднял на него задумчивые глаза.
— Да вы на себя посмотрите.
Хазарин посмотрел на свои руки, пальцы пересчитал, потом стал разглядывать во что одет.
— Меч не мой, — сказал Исин. — Я свое оружие помню… У меня не так.
Избор, не обращая внимания на него, объяснил очевидное.
— Доспехи на нас одинаковые…
Теперь они руками они щупали себя, а глазами — друг друга.
— Выходит одному хозяину служим… — сказал хазарин.
Гаврила кивнул. Чтобы утвердиться в этой мысли еще раз посмотрел на застежки доспехов и отрицательно покачал головой.
— Нет. Доспехи с чужого плеча… Тот, что их до меня носил меня пошире будет…
— Был, наверное… — поправил его Избор. — Думаешь он их добром отдал? Вон как посечено.
Они замолчали, стараясь уложить в головах происходящее.
— По моим мыслям — сказал наконец Гаврила, — получается, что мы все вместе еще вчера куда-то ехали…
— А перед этим все вместе дрались, — напомнил Избор.
— Ну, это совсем не обязательно, — влез хазарин. — Мы могли доспехи эти и купить…
Избор покачал головой.
— Я чужого носить не люблю. Так если только…. По необходимости… Если другого выхода нету. Кстати…
Вспомнив о чем-то он провел руками по поясу.
— Да и на какие шиши покупать? У меня ни серебра, ни золота.
— Может потому и нет, что все на доспехи потратил? — сказал хазарин. — К тому же у тебя кинжал с камнями.
— Тем более мог бы новые доспехи справить.
Гаврила надолго задумался, а потом скомандовал:
— Вытряхивай все что есть…вынимай все. И мешок вытряхивай….
И первым начал снимать с себя все что можно…
— Зачем? — спросил хазарин.
— Может быть что каждый поодиночке забыл, то втроем припомним.
Не задерживаясь Избор тут же опрокинул на траву мешок. Оттуда выпали несколько клубков тетивы, мешочек с наконечниками стрел, кремень с огнивом и горсть бывшего когда-то съедобным мусора — крошки корочки, кусочки мяса. Гаврила подхватил мешочек, привычно ловко развязал ремешки, стягивавшие горловину, высыпал на ладонь несколько наконечников, осмотрел их, понюхал даже, и недоуменно пожал плечами.
— Не узнал? — разочарованно спросил хазарин.
— Нет. Без клейм…Перекаленные… Верно деревенский кузнец ковал, да не из хороших…
Избор смотрел за его руками, пытаясь по их движениям узнать об этом человеке то, что отказывала сказать память. Движения нового знакомца оказались ловкими. Сам он этого не замечал, но Избор увидел как привычно пальцы ощупали наконечники. Пока он думал об этом Гаврила взял в руки моток тетивы. Покатав его на ладони вдруг с тоской сказал:
— Видно сильно нас жизнь трепала, если ничего больше у нас не осталась…
Хазарин, роясь за пазухой, промолчал, Избор тоже.
— Светлые Боги! Рассказал бы кто — заслушался бы наверное…
— Ты чего? — все же спросил Исин держа руку за пазухой.
— А то, что ни оружия своего, ни одежды, ни памяти… Такой только с могучего перепою случается или после серьезной волшбы…
С сердцем сказал Масленников.
— Чего? — удивился Избор — После чего?
От этих слов по спине словно муравьи пробежали. Словно далекий колокол бухнул где-то во тьме знаком недалекой опасности.
— После волшбы… — повторил он. — Похоже какому-то волшебнику мы поперек дороги встали.
Он произнес это и задумался над своими словами.
— Врешь! Зачем мы волшебникам?
Гаврила молчал. Жизнь, что маячила впереди, требовала какой-то определенности. Нужно было хотя бы разобраться кто друг, а кто враг, чтобы в следующий раз самим не сунуть головы в петлю.
— Может, опоили чем? — неуверенно предположил Исин. — Зелье какое-нибудь подсыпали…
Гаврила вздохнул и посмотрел на хазарина.
— Может… Ты не тяни, доставай. Я уже отсюда слышу как звенит….
Хазарин, явно тяготясь, потащил руку из-за пазухи и вытащил мешочек чуть поболее, чем Гаврила только что держал в руках. Так же ловко Масленников развязал его и в траву меж ними хлынул золотой ручей.
— Золото! — ахнул хазарин. Глаза его вспыхнули желтым.
Гаврила пальцами рассыпал по земле кучу золота и камней, сам удивляясь собственному спокойствию.
— Откуда это у нас?
— Это у меня — сказал хазарин.
— Мы все вместе, — напомнил Избор. Он закрыл глаза и в памяти словно отпечаток того золота, что он сию секунду видел перед собой встала картина тьмы, усыпанной золотыми искрами.
— Золото и тьма — сказал он. — Я помню золото и тьму…
— Темно, — подтвердил хазарин, открывая глаза. — Ночь, наверное… Может мы этой ночью кого-нибудь ограбили?
Гаврила перебрал несколько монет, рассмотрел и бросил их назад, в кучу.
— За один раз столько на дороге не отберешь.
— Может и не за один… — сказал Избор.
Гаврила подхватил горсть золота и поднес к его глазам.
— Все монеты одной чеканки… Да и камни… Я в них малость разбираюсь… Если у человека есть деньги на такие камни, что у него есть и деньги что бы нанять кого поздоровее, чтобы их охранять. Не, ребята, такое на дороге не найдешь. Такое в сокровищнице лежать должно, за замком, под охраной… Там мы его и взяли.
Он достал меч посмотрел есть ли на нем следы свежей сечи, кивнул.
— Вчера только этим мечом рубились…
— А может мы как раз колдуна какого ограбили, а он нас за это памяти лишил?…
Все переглянулись. В этой мысли был смысл. Они умолкли, катая свежую мысль в головах, но подумав Гаврила сказал.
— Нет. Вряд ли… Если бы колдун так золотом дорожил, то он его бы и забрал, а раз оно ему не так уж и нужно, значит и обиды нет. Незачто ему тогда, выходит, нас наказывать…
Мысли побежали по кругу.
— Значит так! — подвел итог Избор. — Одежда не своя, оружие не свое… Щит этот, что рядом со мной тоже, наверное не зря таскаем… Золота у хазарина мешок, а откуда взяли — неизвестно…
Он тяжело вздохнул не в силах найти объяснение тому, о чем сказал. Новые товарищи молчали, ожидая чем же он закончит.
— Не простое дело-то, выходит. Не зря мы, верно, вместе собрались и не просто так память потеряли….
Он обхватил голову руками, удерживая забредшую туда мысль.
— А может быть нас связывают не вещи, а люди?
Ему не нужно было говорить, что они должны сделать. Все так хотели получить ответ на мучивший их вопрос, что без понуканий начали вспоминать любые имена.
— Диля, Тулица. Моряна… — неуверенно сказал Исин, глядя то на одного, то на другого. — Кто это?
— Бабы, — ответил Избор, видя, что Гаврила молчит. Сам он не вспомнил совсем ничего и на душе стало так тоскливо, что он невесело пошутил.
— Видно ты женолюб, хазарин…
Рассвет, никак не решавшийся превратиться в утро, наконец собрался с силами и пробил солнечными лучами низкие тучи.
— Князь Владимир… — сказал Гаврила, глядя на окрасившиеся красным облака.
Никто не знал и этого. Избор почувствовал себя стоящим перед каменной стеной со всех сил стучащим в нее головою. Он громко выругался. Товарищи по несчастью подняли головы.
— Дальше думать — только мучаться. — Он решительно поднялся обрывая свои и чужие воспоминания. — Условимся так. Ничего страшного не произошло. Руки ноги на месте — значит ничего, считай, не потеряно. Дойдем до правды. Вместе дойдем — ведь расходиться нам теперь резона нет.
Глава 43
После этих слов следовало бы встать и пойти, но никто не сдвинулся с места. Избор несколько мгновений постоял немым укором и тоже уселся. Так они молча сидели и в душах их не было ни злобы, ни отчаяния, ни страха. Они ведь теперь даже не знали что это такое.
Зато была горечь.
Она жила в каждом. Ни один из них не знал чего он утратил, но они могли предполагать и теперь каждый старался представить то ослепительно-великолепное прошлое, что безвозвратно кануло в небытие.
— Что ж так и будем сидеть? — спросил наконец Избор.
— А чем не нравится? — тусклым голосом отозвался вынырнувший из задумчивости Гаврила. — Травка вон… Мягко… По голове не бьют.
— Ни еды ни костра… — сказал вдруг хазарин. — Чего сидеть? Идти нужно… Так и так без еды много не высидишь.
Он зашевелился, делая вид, что вот-вот встанет.
— Это точно! — подхватил Избор, почувствовавший поддержку. — Пошли отсель?
Это было и вопрос и предложение одновременно. Гаврила, не зная на что решиться, пожал плечами.
— Куда идти-то? Ни цели нет, ни направления.
— Как нет? — удивился Исин. — Очень даже есть! Будем искать то, что потеряли.
Он встал, примером увлекая Избора. Гаврила посмотрел на них, вздохнул и тоже поднялся. Он как-то недоверчиво посмотрел окрест. Рассвет залил землю вокруг плотным слоем тумана и мир казался тонкой прослойкой пронзительно-свежего летнего воздуха, зажатой между двумя слоями тумана…
— Я о другом. Если идти, то в какую сторону?
— Пошли назад, — предложил подумав Избор. — Нас там наверное помнят.
Он ударил ладонью по доспехам, выразив лицом желание разжиться там еще чем-нибудь полезным.
— Вот это-то и опасно… Идти назад значит драться. А с кем? Для чего?
— Да какая разница? — удивился Исин. Его начало злить тугодумие Гаврилы. — Нам бы только людей повстречать…
Он повернулся к Избору ища поддержки, но тот неожиданно сказал:
— Он прав. Лучше вперед. Людей мы и там встретим.
Исину в общем-то было все равно в какую сторону идти — вперед или назад и он быстро согласился.
— Ну хорошо, хорошо… Только куда это «вперед»? Вперед может идти только тот кто знает будущее, а у нас ни его, ни прошлого нет.
— Ну это-то просто, — отозвался Гаврила. Появившаяся цель делала жизнь осмысленной. Он стряхнул цепенившую его тоску, пощупал траву вокруг себя, поднял что-то рассмотрел и отбросил. Хазарин щурясь смотрел на него и Масленников объяснил:
— Не по воздуху же мы сюда долетели. Тут следы должны были остаться, только поискать нужно.
Ловя его на слове Исин уселся в туман и заявил.
— Вот отсюда и искать начнем!
Что-то в их головах еще сохранилось и они, без особого труда читая следы, начали разбираться со своим вчерашним днем. Масленников прошелся по поляне, обошел вокруг муравейника, лег на землю, принюхался, провел по траве ладонью.
— Кто-то еще был с нами, — сказал он. — Маленький кто-то, легкий… Или женщина, или ребенок.
Избор подошел, присел рядом, посмотрел. Да все так, Гаврила не ошибся. Трава в этом месте еще хранила отпечаток маленького тела. Он огляделся по сторонам.
— Маленькая девочка, — сказал хазарин, совмещая все, что сказал Гаврила.
— А куда пропал?
Гаврила махнул рукой в кусты.
— Проснулась, наверное раньше других. Испугалась… — предположил Исин. Гаврила пожал плечами — все могло быть. Он поднялся, одергивая одежду.
— Нагоним… Лишний повод, кстати, идти вперед, а не назад.
Они шли друг за другом, стараясь обходить ветки, влажные от росы. Лес вокруг наполняла тишина, нарушаемая только шелестом травы под ногами и сопением Гаврилы. Избор догнал его, коснулся плеча.
— Устал?
— Да нет…
— А чего сопишь? Врагов пугаешь?
Гаврила глубоко вздохнул.
— Землей пахнет.
Хазарин, торивший дорогу, обернулся.
— Так по земле и идем …
— Не той землей. В лесу травой пахнет, соком, сыростью… А тут землей. Как на пашне.
Избор и на ходу все тщившийся мыслью проникнуть в их прошлое, ухватился за Гавриловы слова.
— Так может ты у нас из землепашцев?
Гаврила неопределенно шевельнул плечами. Рукоять меча над ними поднялась и опала. Он лопатками ощутил ножны.
— Сейчас — вряд ли. Чего бы мне тогда с вами делать?
Ветер пахнул ему в лицо и он втянул его в себя. Запах земли не казался чужим.
— А когда-то давно — наверняка.
— Ну пахнет и пахнет, — сказал раздосадованный остановкой хазарин. — Дальше пошли…
— Погоди. Раз землей пахнет, значит люди рядом. Кто-то же землю распахал? Найти их да расспросить нужно.
Он несколько раз повернул голову, ловя направление и не обращая внимания на росу пошел вперед.
Хоть никто кроме Масленникова и не учуял запаха, но вскоре стало ясно, что дорогу он выбрал верную. Лес стал редеть, проявились поляны, а вскоре запахло и дымом, который учуяли все.
Осторожно прячась за деревьями они подошли поближе. Деревья без подлеска тут обступали большую поляну, немного приподнятую над землей пригорком, а на самой его макушке стояла изба. Над крышей вился дымок, который относило в сторону свежевскопанного огорода.
— Вот отсюда и пахло, — удовлетворенно сказал Гаврила. — Пошли…
Исин проверил меч. Услышав шелест стали Гаврила обернулся к нему.
— Добром пойдем… За все заплатим.
— А если…
— Обойдется… Тут простые люди живут. Да и не много их…
— Может ты еще и волхв, раз все наперед знаешь?
— Не волхв. Просто с такого огорода много не прокормятся…
Гаврила говорил с уверенностью человека все знавшего наперед, однако спроси его — откуда — не сказал бы…
Едва они вышли из-за деревьев, как оттуда донесся призывный крик!
— Эй! Люди! Люди!
Гаврила улыбаясь повернулся к Исину.
— А ты говорил неприятности…
— Не говорил я, — отперся хазарин, но Гаврила не смутился.
— Не говорил — так думал…
Хозяин махал рукой даже тогда, когда увидел, что гости из леса не собираются обходить его дом стороной и желают вкусить от его гостеприимства.
— Я думаю тут накормят, — потер руки хазарин.
— А что? И накормят. Ты со своим золотом не только еды — всю избушку купить сможешь.
Исин с сомнением покачал головой. Вблизи избушка не стала не больше, ни богаче. Во всем, что они видели, сквозила бедность, но голодные души радовались кудахтанью кур и свиному похрюкиванию.
— Коровы не слышно, — сказал Исин, — а молочка бы хорошо…
— Кому что… — проворчал Избор вертя головой по сторонам. — А странно это…
— Что не так? — насторожился Гаврила.
Избор сделал десяток шагов, и только потом ответил:
— Изба посреди леса, а к ней ни дороги не тропиночки… По воздуху он что ли летает?
— По пенькам прыгает, — пошутил хазарин, но Гаврила серьезно ответил.
— А где те пеньки-то?
Избор кивнул. Кругом росла трава, не потревоженная человеческой ногой.
— Неужто колдун? — Спросил Гаврила приостанавливаясь. Исин, у которого в брюхе в ответ на кудахтанье уже начало квакать злобно отозвался:
— Сейчас по роже его разберемся, колдун он или так… — Притворяется.
Они миновали загородку из хлипких жердей и вошли во двор. Хозяин встретил их там и, сдерживая откровенную радость, спросил:
— Жрать, небось, хотите?
Гаврила хоть и не ждал такого приема, но сообразил быстро.
— Да не отказались бы… — за всех сразу ответил он. — А если дорого не возьмешь, так и в дорогу у тебя чего прикупили бы…
Хозяин закивал и отскочил в сторону, освобождая проход в горницу. Согнув голову под низкую притолоку Гаврила шагнул внутрь первым. В избе оказалось темновато, зато запахов приятных нашлось в избытке. Пахло щами, кашей и свежим хлебом и еще неожиданно сухими лесными травами.
Избор, шагнувший следом, быстро обежал глазами комнату. Печь, несколько сундуков, стол и две лавки. Спрятаться тут было негде.
— Здрав будь, хозяин… Угости прохожих людей, чем можешь. Мы при деньгах — заплатим…
Он хлопнул ладонью по хазарскому животу и там звякнуло. Хозяин кивнул на лавку и тут же забегал по горнице, засуетился. Из печи пахнуло теплом и на столе, стоявшем вдоль самой длинной стены, появился горшок с каким-то варевом, краюха ржаного хлеба, три ложки. Гаврила положил руки на стол и расслабился, приглядывая за хозяином. Все у того получалось споро, вроде как само собой. Ударивший в окно солнечный луч разлетелся по горнице и высветил под потоком веники из лесных трав. Глядя на них Гаврила спросил:
— Ты не волхв, часом?
— А что?
— На хорошем месте дом поставил. Спокойно у тебя тут как-то… Душа отдыхает.
— Да место тут не простое… — согласился тот. — Вы ешьте, ешьте…
Второй раз никого просить не пришлось. Несколько минут гости торопливо и молча черпали из горшка, задевая ложками за стенки. Проглотив ароматный навар Избор спросил:
