Дорога впереди вспухла пыльным облаком и откуда-то с виднокрая до них донесся далекий певучий звук.
      — Надеюсь, что там живут нормальные люди, — сказал Исин.
      Гаврила подобрался, проверил меч. Исин потрогал разбойничий клинок.
      — Сейчас узнаем. Лошади у них быстрые.
      Они неспешно шли навстречу облаку и вскоре воевода уловил в нем острые взблески металла. Они прошли до развилки, скрытой за кустами. В этом месте дорога ветвилась и отросток уходи в сторону от замка.
      — Сейчас поглядим кто умнее — ты или яйцо…
      Докатившись до развилки ни мгновения не колеблясь яйцо покатилось к замку.
      — Соображает, — самодовольно сказал Гаврила.
      — А то… Третий день, почитай, около умных людей трется. Давно пора.
      — Там люди впереди, — сказал Иосиф. — Много людей.
      — Спасибо, что предупредил. Мы их видим.
      Иосиф немного помялся, потом все же спросил.
      — Мы их не боимся?
      Исин рассмеялся.
      — Мы ничего не боимся.
      Избор ткнул его локтем и кивнул на яйцо. С земли их проводнику наверняка не было видно ни пыли, ни всадников, но оно, что-то почуяв, остановилось, а потом запрыгало назад. Шарахнувшись от Иосифа, бросившегося его ловить оно закатилось под ноги Гаврилы. Избор покачал головой, пощупал рукоять меча. В чем, в чем, а в чутье на неприятности яйцу отказать было нельзя. Неприятности оно чувствовало задолго до того, как они собирались произойти.
      — Иосиф! — позвал Избор, не отводя глаз от облака. Мальчишка высунул голову из-за его ноги. Воевода погладил его по голове и голосом не допускающим неповиновения скомандовал.
      — Ну-ка быстро в кусты…
      — Я с вами, — пискнул, было, малец, но воевода не услышал его, добавил. — И сидеть тихо, как мышь, пока не увидишь, что они уехали. Если пискнешь — зарежу.
      Он хлопнул ладонью по швыряльному ножу.
      — Все понял?
      Иосиф не стал спорить.
      — Все понял.
      — Тогда прячься…
      Иосиф сопя словно еж вломился в кусты, поерзал там, устраиваясь и затих.
      — Нам бы тоже уйти… — сказал Избор, но Исин покачал головой.
      — Нет. Поговорим с людьми… Может чего скажут чего. Да и кто они такие, что бы мы от них прятались?
      — Я и не предлагаю прятаться, — остановил его Избор, чувствуя, что именно это и было бы самым разумным. — Я просто хочу, что бы мы отошли в сторону. Растопчут…
      — Пусть только попробуют, — пробурчал Гаврила.
      Пока они решали что делать плотное пыльное облако приблизилось настолько, что их наверняка увидели и попытайся они уйти, за ними тут же погнались бы.
      Впереди всех скакал закованный в черное железо воин на черном как ночь жеребце. Уже за сотню шагов Избор почувствовал мощь коня и всадника. Каждый раз, когда конские копыта касались земли, дорога вздрагивала. Гордая голова красивого и благородного животного была вытянута вперед в неистовой погоне за ускользающими мгновениями. Конь не бежал — летел. Любуясь им Избор даже дыхание задержал.
      — Хорош! — выдохнул он.
      — Да и всадник подстать коню, — подтвердил Гаврила.
      Доспехи вороненого железа украшала скромная серебряная насечка. Украшения почти незаметно разлетелись по доспехам, словно связывая их воедино и только на широкой рыцарской груди они сходились, сплетаясь между собой и в сплетении почти невидимых серебряных линий расцветал необычный цветок. Все остальное словно заливала темнота — черный круглый щит, черный плащ и черный кожаный шлем. Он казался посланцем ночи на земле и его спутники — обычные воины только подчеркивали, что их предводитель не от мира сего.
      Сколько их там было у него за спиной не могли сосчитать ни Гаврила, ни Избор, ни Исин. Все занавешивала пыль. Они все-таки отошли немного в сторону, освобождая дорогу, но все же в них было что-то вызывающее.
      Черный воин в полусотне шагов придержал коня. Распаленный бегом жеребец заартачился, но всадник привел его в разум. Конь сделал несколько длинных скачков и встал в пяти шагах, кося глазом на оборванцев, стоявших вдоль дороги. Всадник похлопал его, успокаивая, и конь замер, неподвижный, словно глыба мрака в этом солнечном мире. Несколько мгновений люди смотрели друг на друга, потом всадник спросил:
      — Бродяги? Разбойники?
      Из-под опущенного забрала голос звучал глухо и неразборчиво.
      — Воины, — ответил за всех Гаврила.
      Воин склонился и копье в его руках склонилось к земле.
      — Какие же вы воины? Со всякой дрянью якшаетесь…
      Исин с Избором переглянулись, прикидывая к кому может быть обращено это оскорбления, но всадник сам все расставил по местам.
      — Что это за мерзость у вас под ногами крутится?
      Черное копье рванулось вперед и наступившей тишине отчетливо прозвучал тонкий, ломкий хруст. Не веря в случившееся Гаврила посмотрел под ноги. Тяжелый, черный от времени наконечник копья елозил у него под ногами, размазывая по земле то, что осталось от путеводного яйца. Волосы Избора попытались подняться, но налетевший ветерок уложил их обратно. Яйца больше не существовало! Острый наконечник копья на его глазах царапал землю, размазывая по ней белые осколки скорлупы и желток.
      — Все, — ровным голосом сказал Исин. То, что не могли сделать хитрость картагиных старичков и злое коварство слепцов сделал один железноголовый.
      — Светлые Боги! — прошептал Гаврила. — Он разбил его!
      — Конечно! — самодовольно отозвался всадник. — Если уж вы сами не в силах предотвращать дурные знакомства, то скажите спасибо тем, кто избавляет вас от них.
      Гаврила смотрел на то, что осталось от яйца и чувствовал как в нем медленно поднимается злоба. Он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться…
      — Твоего ума не хватит понять того, что ты сейчас сделал, — медленно проговорил он. — Но поверь мне, что из всех твоих глупых и дурных поступков — этот — самый дурной и глупый!
      Холодная ярость человека, пивавшего меды на княжеских пирах и кое-чего повидавшего, знающего цену своей жизни и теперь рискующего потерять ее из-за чьей-то глупости, поднялась в нем. Всадник почувствовал гнев и довольно подбоченился — назревала драка.
      — Уж не собираешься ли ты учить меня, как мне вести себя с разным сбродом, выдающих себя за воинов?
      — Нет, — ответил Гаврила, — учить тебя поздно. Хоть ты и совершаешь ошибки, но решать исправлять их или оставлять так — это твое дело. Я поступлю проще.
      В его голосе сквозила неприкрытая угроза и воин оглянулся на своих спутников — то ли призывая их прислушаться к разговору, то ли рассчитывая на помощь в назревающей драке. Избор, уловив это движение положил руки на пояс, к ножам. Воин повернулся к Гавриле.
      — Неужели разбив яйцо я нажил себе врага? — спросил он. Его люди за спиной захохотали и он сам, не сдержавшись, улыбнулся.
      — Смертельного врага, — поправил его Гаврила. Забывшись он глазами ощупывал доспехи, примеряясь куда сподручнее будет всадить меч. Под этим взглядом всадник, бросив поводья на шею коню, покаянно ударил себя рукой в грудь.
      — Слаб человек! Вспыльчив чрезмерно, оттого и врагов себе наживаю!
      Гаврила кивнул.
      — Только у меня во врагах долго никто не задерживается, — добавил он. Черное копье поднялось и резко отскочив назад, влетело в грудь Гаврилы. В кустах тонко ойкнуло, но на это никто не обратил внимания — воины удивленно заголосили и только ни всадник, ни Гаврила не выразили никакого удивления.
      — А ты, оказывается, подлец! — сказал богатырь, разглядывая древко копья, выходящее у него из груди. Он уже всякого навидался в этом месте, но вот копья там еще не было. Всадник хмыкнул, не вынимая, прямо через голову Гаврилы поднял копье к небу и немного обиженно сказал.
      — Вот вы оказывается какие… Зачарованные…
      В голосе его звучало разочарование. Он понял, что драки не будет и расстроился.
      — Где я тебя найду? — деловито спросил Гаврила, отряхивая место на груди, куда всадник всадил копье.
      — Не всегда же я таким буду?
      — Это верно! — немного обрадовался всадник. — Не вечно.
      Теперь он говорил спокойно, даже дружелюбно. Словно то, что Гаврила был ему не по зубам примирило его с ним.
      — Я уже встречал таких, как вы и знаю чего вам нужно. Вы ведь за яйцом шли?
      Богатыри молчали.
      — Ну конечно же за яйцом, — сам подтвердил он свою догадку. — Так я знаю, куда оно вело вас.
      — Где я найду тебя? — повторил Гаврила.
      — Сперва попади в мой замок и попробуй добраться до зеркала. Если после этого ты еще будешь жив и у тебя не пропадет охота повидаться со мной приезжай в Журавлевское княжество.
      — Там и встретимся, — отозвался Гаврила. — Я найду тебя там.
      — Не уверен. В замок то вы проберетесь, а вот что бы назад выйти…. Да и проберетесь ли?
      Всадник рассмеялся. Повернувшись к отряду скомандовал.
      — Эй, Айсель! Вернись в замок. Пусть там приготовятся…
      — Хорошо, господин…
      — Потом сразу назад.
      Гонец отсалютовал копьем и умчался. Ветер понес тучу пыли на богатырей. Пыль попала Исину в нос и он чуть было не чихнул.
      — Не думай, что ты загнал нас в безвыходное положение, — сказал Гаврила. — Когда мы встретимся я расскажу тебе как мы из него выбрались…
      Всадник не ответил. Он выхватил из ножен меч, такой же черный как и доспехи, отсалютовал им Гавриле и взмахнул рукой. Отряд за спиной подобрался.
      — За мной! Путь далек!
      Он пустил коня в галоп и вооруженные всадники прогрохотали мимо кустов, за которыми прятался Иосиф.
      — Я найду тебя! — прокричал Гаврила. — Найду!
      — Я буду ждать! — донеслось из пыли.
      — Ты дождешься… Главное не теряй надежды!
      Когда пыль осела Избор оглянулся, выискивая новых врагов, и, никого не найдя, скомандовал.
      — Иосиф, вылезай…
      Избор еще раз посмотрел вслед исчезающему за виднокраем отряду и сказал.
      — Спасибо, что халат не сняли…
      Гаврила, смотревший на замок отозвался.
      — Может и сняли бы. Если б знали, что он не заколдован. Он явно нас всех заколдованными посчитал.
      — Потому и жив остался.
      — Все кончилось? — спросил Иосиф высунув голову.
      Гаврила кивнул. Мальчишка вылез из кустов и стал чесаться.
      — Там крапива. За листьями ничего не видно… И муравейник еще.
      — Обошлось. Только вот яйцо погибло геройской смертью.
      Мальчишка бросил чесаться и погрозил пыльному облаку кулаком. Гаврила, задумчиво смотревший в ту же сторону.
      — Ехал человек по своим делам да соскучился. Подраться ему захотелось…
      — Вот гадина!
      Детский гнев развеселил Избора.
      — Не такой уж он и плохой.
      — У яйца бы спросить, — сказал Исин. — Плохой он или хороший.
      Хазарин уже забыл каких бед ждал от проводника. Нагребая носком сапога кучу пыли на мокрое место, что осталось от яйца, Избор сказал.
      — Наш поводырь был большим молчуном. Жил молча и умер не вскрикнув. Но, слава Богам, все не так уж и плохо!
      Холмик на дороге получился небольшой, совсем маленький и невзрачный. Люди посмотрели на него и подумали об одном и том же — сколь малым они могли отблагодарить своего раздавленного друга за его службу.
      — Что же тут хорошего? — спросил Иосиф. — Как же без него? Куда?
      — Понятно куда… В замок.
      Иосиф открыл рот, то ли собираясь что-то сказать, то ли ожидая какого-то откровения.
      — Этот разбойник сам сказал нам куда нужно дальше идти, — объяснил мальчишке Гаврила.
      Замок все еще был далек, но с каждым шагом он увеличивался, словно вырастал из-под земли. То, что издалека виделось смутно, с каждым шагом обретало объем и краски. Издалека казалось, что стены и башни закутаны тончайшей и прозрачнейшей паутиной и каждый шаг путников сматывает эту волшебную ткань со стен, башен и холмов вокруг него. Теперь богатыри различали даже зубцы на стенах.
      — Смотрите! — закричал Иосиф. — Ворота!
      У стены появилось облако пыли и медленно поползло им на встречу. Избор с Исином переглянулись.
      — Еще один хозяин? — наивно спросил Иосиф.
      — Посмотрим.
      Избор остановился, вглядываясь в наплывающую пыль, стараясь разглядеть скольких всадников она скрывает.
      — Отобьемся, — сквозь зубы сказал хазарин. — Вряд ли их там больше, чем было.
      — Отобьемся, — согласился Избор. — Все-таки нас трое…
      Гаврила кивнул, а Иосиф шумно провел рукой под носом. Гаврила чуть скосил глаза — губы мальчишки надулись обидой.
      — Трое с половиной, — поправил он воеводу. — Отобьемся!
      Тучи над замком побежали резвее и порыв ветра снес пыль в сторону, открыв их глазам одинокого всадника.
      — Да он там один! — довольно сказал Гаврила. — Похоже это тот, которого хозяин послал предупредить в замок о том, что мы идем.
      Примерно через поприще, когда солнце уже лизнуло край земли, что лежала правее замка одинокий всадник доскакал до них. Что он задумал, стало ясно еще шагов за двести — несколько раз, приноравливаясь он поднял и опустил копье и направил его на Гаврилу.
      Кто знает что там получилось бы, если б всадник не передумал, но он передумал… Скорее всего, он увидел, что под ногами Избора вспухают маленькие пыльные облачка и у него хватило сообразительности понять, что уж этот-то настоящий. Не колеблясь боле и не раздумывая он нацелил стальной наконечник в грудь воеводе.
      — Иосиф! Уйди! — крикнул воевода и не дожидаясь ответа ногой отшвырнул его на обочину. Всадник, несшийся навстречу прокричал что-то, неслышное в грохоте копыт и вытянул руку, добавляя ее силу к тяжести копья и силе коня.
      Наконечник словно ядовитое жало метнулся к груди Избора, но он отпрянул в сторону и копье проскользнуло под поднятой рукой. Сколь на быстро это произошло Айсель в то же мгновение понял, что промазал и попытался остановить коня, что бы нанести смертельный удар. Он потянул копье и узду на себя, но Избор, понимая что он хочет повторить удар, зажал копье под мышкой. Теперь он держал его с одной стороны, а Айсель — с другой. На стороне всадника были напор коня и вес копья, а на стороне Избора — умение обходиться с такими вот горлохватами.
      Переламывая силу всадника он быстро присел, упирая острие копья в землю. От неожиданности Айсель потерял стремена. Приученный беречь оружие он даже не попытался бросить копье и вместе с ним совершил головокружительный полет поднявшись вверх и оттуда рухнув на землю. Дорога вздрогнула и вспухла пыльным облаком, а конь, освобожденный от тяжести всадника, радостно заржал и стрелой рванулся вперед.
      Иосиф чихал, отмахивая ладошкой пыль около горящих от восторга глаз.
      — Напылил-то, — сказал Гаврила, глядя как у его ног корчится не состоявшийся убийца — Не хуже лошади…
      В голосе его не было ни укоризны, ни неодобрения и вообще было неясно кого эти слова касались… Избор поднялся с корточек и подхватил копье.
      — Хорошие у хозяина копья. Крепкие.
      Гаврила подошел поближе и заинтересованно стал рассматривать.
      — Тяжелое? Настоящее копье должно быть….
      — Тяжелое, — успокоил Избор Масленникова. — Ничуть не хуже, чем те, что у купцов видели. Раз уж после такого не переломилось, значит хорошее…. Захватить?
      Гаврила хотел, было кивнуть, но потом одумался.
      — Нет. В замке этого добра, верно с избытком. Там сам выберу….
      — И коня, — сказал Исин.
      — А я тоже на коне скакать могу, — скромно сказал Иосиф. Пока богатыри обсуждали копье он успел снять с Айселя кинжал и пристраивал у себя на боку.
      — Не волнуйся, — успокоил его воевода. — Там этого добра на всех хватит. И тебя без коня не оставим.
      Гаврила осмотрел недалекий уже замок, солнце, загороженное далеким лесом и добавил без особого восторга.
      — Нам бы только внутрь попасть

      Замок хоть и казался рядом — вот он, вроде, рукой подать, но дошли они до него только тогда, когда солнце уже закатилось за виднокрай и небо за спинами усыпали крупные летние звезды.
      Идти стало труднее. Земля вокруг замка взрыхлилась, собралась в складки. Казалось, что каменная громада продавливала ее, словно кусок холстины и дорога теперь то ныряла в овраг, то в балочку, тянувшуюся неизвестно куда. Радуя путников, из оврагов поднимался влажный ветер, шептавший о бьющих во тьме ключах и холодных ручьях, что струились по дну балочек под резными листьями папоротников.
      Иосиф, до сих пор жеребенком скакавший вокруг богатырей сник, усталость сделала его вялым, но он без жалоб влачился за ними. Гаврила поглядывая на него шел все медленнее, соизмеряя свои шаги с мальчишескими. Ноги у отрока стали заплетаться — он уже задремывал на ходу.
      — Где встанем? — наконец спросил Избор.
      — Поближе подойдем… — ответил Гаврила. — Все одно ночь не спать, по замку шастать…
      — Нам-то да. Иосиф вот только….
      Исин кивнул в сторону Иосифа, из последних сил, лениво, срубавшего верхушки лопухов своим кинжалом. Гаврила пожал плечами. В том, что должно будет случиться в замке в эту ночь, для мальчишки места не было. В лучшем случае он должен будет появиться в самом конце, когда Гаврила, Избор и Исин выйдут из замковых развалин и приветствовать их победу с детской непосредственностью. Воевода поскреб голову.
      — Да. С собой не возьмешь…
      — Не возьмешь?… — хмыкнул Гаврила. — Да он сам увяжется…
      Исин кивнул.
      — Ладно, — решил Избор. — Детский сон он самый крепкий… Его спать уложим, а сами тем временем…
      Он не досказал и внезапно поднял руку. Исин тут же выхватил меч, но дело было не в опасности. Где-то совсем рядом с ними с веселым бульканьем пробуравив землю наверх пробивался ручеек.
      — Вода, — ласково сказал Гаврила. У него даже глаза заблестели, когда ветер пахнул влажным холодом.
      — Там и встанем… — решительно сказал Избор. — Эй Иосиф!
      Мальчишка встрепенулся, выбираясь их паутины сна.
      — Давай вниз, к ручью.
      Воевода посмотрел на Гаврилу, пристально разглядывающего стены и башни. Отсюда замок казался вырезанным из пергамента и наклеенным на закат.
      — Сейчас отдохнем немного и в замок пойдем…
      — Ага, — зевнул мальчишка. — И я с вами…
      В его голосе не было вопроса. Это было утверждение.
      — А как же, — не моргнув глазом ответил Избор. — Отдохнем только и ближе к утру, когда караульные уснут…
      Солнце уже кануло под землю, но небо на западе еще хранило его отблеск. Он озарял облака и оттуда теплый розовый отблеск лился на острые шпили и стены замка. Облака плыли над ними, медленно перемешивая цвета. Свет переходил в полумрак, потом в полную тьму и из нее вновь рождался яркой краской. На мгновение Исину даже показалось, что все эти стены, и башни построены не для того, что бы выдерживать удары таранов и отражать атаки врагов, а для красоты, что бы украсить собой степь, но он тряхнул головой и наваждение исчезло.
      Люди спускались к воде и, постепенно, склон лощины загораживал замок. Внизу оказалось совсем темно.
      Все еще очарованный превращением замка Исин поскользнулся и с негромкими проклятьями съехал вниз.
      — Что там? — спросил Гаврила.
      — Скользко. Зацепился за что-то.
      — За что?
      Гаврила не ждал от темноты подвоха, но осторожность была его второй натурой. Кто-нибудь, не менее хитрый чем он сам, вполне мог догадаться натянуть тут веревку.
      — Да разве тут разберешь за что? — остывая проворчал хазарин. — Корни какие-то, коряги. Утром посмотрю…
      — Да тебя до утра пять раз зарежут! Пощупай лучше нет ли веревки?
      Исин ругнулся и ничего не ответил. Здравый смысл ставил тут преграду Гавриловой подозрительности. Кому могло прийти в голову натянуть веревку именно в этом месте.
      Избор протянул руку в сторону, сорвал лист и, растерев в пальцах, поднес к лицу.
      — Орешник, — сказал он так, что Гаврила успокоился. — Какая же в кустах засада?
      Иосиф шуршал заплетающимися ногами где-то сзади. Воевода полуобернулся и скомандовал.
      — Эй, отрок! Веток собери…
      Набрав под ногами сухой травы Избор застучал огнивом. Вспышки разгоняли мрак под кронами орешника, высвечивая Иосифа, рубившего кинжалом сухостой. Через несколько минут мальчишка притащил охапку веток и Избор послал его за новой. Подождав пока спина его не затеряется в кустах Избор сказал, переходя на шепот.
      — В замок его брать нельзя…
      — Он один не останется, — шепотом же возразил Исин.
      — Зачем один? Ты с ним останешься, — сказал воевода, как о чем-то уже решенном, — а мы с Гаврилой…