Стайлс взял такси до центра города и поехал на Ирвинг-Плейс. Когда он вставлял ключ в скважину замка, руки журналиста тряслись. Он ушел из дома среди ночи, не заправив постель и оставив полную окурков пепельницу, но миссис Палмер, женщина, которая убирала в его квартире, уже приходила днем, и теперь все здесь сияло чистотой.

Первым желанием Питера было броситься на кровать и отключиться, но он не сделал этого. Отстегнув ремни на протезе, подпрыгивая, как раненая птица, он направился в ванную. Намылив лицо лимонной пеной, побрился, затем попрыгал к душу, стоявшему за стеклянной перегородкой, и включил горячую воду. Стоя с закрытыми глазами под обжигающими и колючими, как иглы, струями воды, каплями стекавшей по выложенной кафелем стене, Питер чувствовал, как медленно расслабляются его мышцы. Наконец он выключил воду и вышел из душа. Вытеревшись насухо полотенцем, снова вернулся в спальню, сел на край кровати, взял телефон и стал набирать номер офиса «Ньюсвью», чтобы попросить вахтера перезвонить ему через два часа.

— Я могу сразу не ответить на звонок, Эд. Измотан вконец! Звони до тех пор, пока не отвечу. Мне очень надо встать.

Он лег под прохладную чистую простыню и начал засыпать, но тут раздался звонок в дверь. «Ну и черт с ним», — подумал Питер. Но в дверь звонили все упорнее. Совершенно взбешенный, Стайлс сел на кровать, набросил на себя махровый халат и поскакал в гостиную.

— Кто там? — громко спросил он.

— Майк Фэллон, мистер Стайлс. Я и Тимми.

— Уходите!

— Это очень срочно, мистер Стайлс. Это касается человека, найденного прошлой ночью…

Доскакав до двери, он отодвинул засов, затем вернулся, сел в большое кресло у письменного стола и прикурил сигарету от настольной зажигалки.

Тимми Фэллон и его отец вошли вслед за ним.

— Послушайте, меня не было дома с того самого момента, как Тимми пришел ко мне вчера ночью, — сказал Питер. — Я не уверен, что смогу выслушать вас и не уснуть.

— Мы ждали, когда вы вернетесь, — сказал Майк Фэллон. Это был невысокий ирландец с квадратным подбородком. Он любил пошутить и сейчас, будучи серьезным, выглядел как озадаченный ребенок и был похож скорее на старшего брата Тимми. — Тимми увидел вас и позвал меня. Я прибежал как можно быстрее, мистер Стайлс. Хотите, я сварю вам кофе?

— Налейте лучше чистого бурбона вон из той бутылки в серванте.

Майк налил виски и принес Питеру. Первый глоток обжег горло.

— Мы насчет фотографий, — сказал Майк.

— Каких фотографий? — Питер никак не мог сосредоточиться и понять, о чем идет речь.

— Фотографий, которые принесли из полицейского участка, чтобы показать мне, — сказал Тимми тонким, писклявым голосом.

— Ты кого-нибудь узнал? — Питер пытался остановить взгляд усталых глаз на Тимми.

— Мальчик был напуган, мистер Стайлс.

— Совершенно верно. Ты узнал кого-то, но не сказал — так, Тимми?

— Я не мог уверенно сказать, Питер. Честное слово, не мог.

— Какой он тебе Питер! Надо говорить «мистер Стайлс», маленький паршивец! — сказал Майк.

— Оставьте его, Майк. Он звал меня Питером, когда ему было еще четыре года.

— Моя старуха шкуру бы с него спустила, если бы услышала.

— Но она этого не слышала. Так что там с фотографиями, Тимми?

— Там была одна, — заерзав от беспокойства, сказал Тимми. — Этот парень был похож на того, кто гнался за мной.

— Короче, полицейский проводит опознание, — сказал Майк, — и оказывается, что мальчик никого не признал. Его заставили снова смотреть на фотографии и все время ругали Тимми. Я говорил, что он мог просто забыть. Только он не забыл! — Голос Майка стал сердитым, но его рука мягко покоилась на плече мальчика. Питер понял, что на самом деле он гордится упрямством своего сына.

— Так что там была за фотография, Тимми? Я знаю, как бывает, когда смотришь на эти снимки. Вначале кажется, что ты узнаешь целую дюжину человек, но совсем не уверен, что это так.

Тимми кивнул:

— Было именно так, кроме одного, Питер. Это был мужчина, но только не взрослый, а скорее подросток. Как будто его младший брат.

— Я не хочу, чтобы он ходил в полицейский участок, — сказал Майк.

— Так ты рассказал полиции об этом «младшем брате»?

— Они говорили, что я должен быть абсолютно уверен, Питер, тот это человек или не тот. Но я потом догадался, — сказал Тимми.

— О чем?

— Они ведь делают фотографии человека, когда его арестовывают за что-то. Так вот, этот человек мог быть арестован давно. У них, наверное, нет его новых фотографий. Понимаешь, о чем я говорю, Питер?

— Понимаю. То есть ты хочешь посмотреть их еще раз и рассказать о своих предположениях?

— Но не в полицейском участке, — сказал Майк.

— Там, наверное, было много снимков? — спросил Питер.

— Сотни, — сказал Майк.

— Но они были в таких книжечках, — сказал Тимми. — На той книжечке был номер 13 096.

— Хорошо, мальчик. Принеси сюда телефон.

Тимми принес телефон на длинном шнуре. Питер набрал номер домашнего телефона Джерри Маршалла. Через мгновение окружной прокурор ответил ему. Питер объяснил ситуацию.

— Я пришлю кого-нибудь с этими снимками как можно скорее. К тебе домой?

— Ради Бога, не надо! Фэллоны живут рядом со мной в подвальном помещении. Я должен немного поспать, Джерри.

— Конечно. Если будет что-нибудь новое, я тебе сообщу…

Питер снова скользнул под прохладную белую простыню. Он не мог вспомнить, включил ли кондиционер, но это уже не имело значения: почти мгновенно журналист впал в забытье.

Питер медленно привыкал к темноте. Звонил телефон. Казалось невозможным, что прошло два часа, но уже было темно. Питер нащупал телефон и снял трубку:

— Алло!

Телефон молчал, но тут снова раздался звонок, на этот раз в дверь.

Питер застонал. Он дотянулся до лампы, стоявшей на туалетном столике, и включил ее. Кто-то звонил не снимая пальца с кнопки. Питер снова накинул махровый халат и поскакал в гостиную.

— Сейчас, сейчас! — сердито закричал он.

Он отодвинул засов, и вошедший чуть не снес его. Пытаясь удержаться на ноге, Питер ухватился за спинку кресла. Армия чернокожих стремительно ворвалась в его квартиру.

Гигантский негр двухметрового роста прошел в центр комнаты. Он был с бородой и усами, в черных очках и синей бейсбольной кепке команды «Нью-Йорк янки», надвинутой на лоб. Ярко-оранжевая спортивная майка обнажала мускулистую шею.

— Проверьте сад, — сказал он.

Двое его людей, тоже в черных очках и очень ярких спортивных майках, вышли через двустворчатое окно, доходившее до пола, в ночь. Еще один прошел в спальню, откуда только что вышел Питер. Наконец в дверном проеме появился Натан Джоунс.

— Я привел одного друга, чтобы он встретился с тобой, белый, — сказал он. Его улыбка сверкала в свете лампы. — Не думаю, что ты имел удовольствие встречаться с Джоном Спрэгом.

Гигант в бейсбольной кепке посмотрел на Питера.

— Надень на себя что-нибудь, — сказал он.

— Какого черта вы вломились сюда? — спросил Питер, задыхаясь от гнева.

— Ты открыл дверь, папаша, — сказал Спрэг. — Не забывай об этом. Ты открыл дверь.

Двое вернулись из сада.

— Там все спокойно, — сказал один из них, засовывая пружинный нож в карман плотно обтягивавших его брюк.

— Лучше оденься, Стайлс, — сказал Джоунс, — чтобы чувствовать себя на равных.

Ярость охватила Питера. Это была старая история: он испытывал что-то вроде стыда, когда его увечье становилось очевидным. Это заставляло его чувствовать себя ущербным. Он нелепо запрыгал к спальне.

— Да, приятель, это не так просто, — сказал Спрэг.

Питер добрался до спальни и шумно захлопнул за собой дверь. Обливаясь потом, он сел на кровать и стал пристегивать кожаные ремни к колену и нижней части бедра. Дверь в спальню открылась, и появился Спрэг.

— Выйди вон отсюда, сукин сын! — срывающимся голосом произнес Питер.

— Остынь, папаша, — ответил Спрэг, — просто я хотел убедиться, что ты не звонишь по телефону. — Он устремил свой взгляд из-под темных очков на ногу из пластика и алюминия. — Слушай, а это совсем новый протез. Ты долго учился на нем ходить?

Питера затрясло с головы до ног. Он встал, повернулся спиной к Спрэгу и стал надевать трусы, затем подошел к комоду, достал чистую рубашку и натянул ее. В стенном шкафу висели чистые широкие брюки.

— А как женщины относятся к этому обрубку? Держу пари, им это нравится. Им ведь всегда нравится что-то необычное. Готов поспорить, что ты умеешь выделывать с ней разные трюки.

Питер повернулся. Лицо его было мертвенно-бледным.

— Послушай, ты, несчастный ублюдок! Чего тебе от меня надо?

— Не сходи с ума, папаша. Я просто хотел немного поболтать, пока ты одевался, но вообще-то я пришел сюда говорить серьезно. Давай присоединимся к остальным.

Питер видел фотографии Спрэга. Как писали газеты, его арестовывали сотни раз. Это был человек, призывавший чернокожих к террористическим актам: поджогам и убийствам. На фотографиях его долговязая фигура с бородой, в очках и бейсбольной кепке выглядела комично, но в жизни он таким не казался. Бурная энергия, в данный момент контролируемая, которую Питер почувствовал в этом человеке, могла внушать страх и почти истерическую преданность. «Настоящий демагог», — подумал Питер.

В гостиной двое из людей Спрэга стояли у серванта и выпивали.

— Поставьте спиртное на место! — сказал Спрэг. — Мы не пьем без приглашения.

— Так заставь его пригласить нас выпить, Джонни, — хихикнул один из них.

— Закрой свой грязный рот, — оборвал его Спрэг. — Мы пришли сюда говорить.

Натан Джоунс отошел от книжных полок Питера и сказал:

— Симпатичное собрание книг, однако не много же ты читаешь негритянских писателей, не так ли, приятель? Да, кризис порождает странных компаньонов… Джонни только что приехал со встречи с мэром. Ему нужна помощь.

— От меня? — спросил Питер.

— Мэр города — сладкоречивый трус, который боится говорить откровенно! — сказал Спрэг.

— Не будем терять времени на публичные высказывания, Джонни, — сказал Натан Джоунс. Он задумчиво смотрел на Питера. — Мы всю жизнь формируем собственные взгляды и мнения. Я уже составил мнение о тебе: в моей книге ты — в главе «приход».

— Чем, по вашему мнению, я могу помочь вам? — спросил Питер, стараясь обуздать охвативший его гнев.

— Правда — это такая вещь, которая приводит к разочарованию, — сказал Джоунс. — Ты говоришь, но никто тебе не верит, и ты начинаешь обманывать. Сегодня утром я говорил тебе правду, и у меня было чувство, что ты был на полпути к тому, чтобы в нее поверить. Это и отличает тебя от других.

— Какую правду?

— Я говорил тебе, что не знаю, кто давит на достопочтенного Джеймса Рэмси и других отцов города, и что не было никаких слухов, которые пролили бы хоть какой-нибудь свет на это дело. Ты поверил мне, не так ли?

— Да.

— Однако ты не поверил Джонни, не правда ли? Тебе не нравится, как он себя ведет, не нравится, когда он обращается к нашей молодежи с призывом самим добывать оружие, подстрекает нас поджечь Мэдисон-сквер-Гарден, или Колумбийский университет, или Грейс-Меншен. Для тебя все его мысли — черные и опасные, и, если бы ты мог, ты направил бы всю свою силу на то, чтобы уничтожить его.

— Я думал об этом, — сказал Питер. — Я совершенно серьезно и искренне думал об этом пять минут назад.

Джоунс ухмыльнулся:

— Вот видишь, Джонни, я же говорил тебе, что он — честный человек.

— А я бы раскромсал его на кусочки, даже не задумываясь о том, поможет ли это нам, — сказал Спрэг.

— Это к вопросу о любви, — продолжал Джоунс. — Теперь обратимся к проблеме помощи. Нет, мы не просим ничего бесплатно, приятель. Хотя все мы очень разные люди, но давно уже перестали просить. Точнее сказать, мы считаем себя очень разными, потому что Джонни и я мыслим неодинаково, но идем к одной и той же цели и по одному пути. За многие годы просьбы не привели ни к чему, поэтому теперь мы требуем и добьемся своего тем или иным путем: моим или Джонни.

Питер поднес зажигалку к сигарете, руки его слегка подрагивали.

— Я не спал вот уже восемнадцать часов и умираю от усталости, — сказал он. — Не вижу смысла в том, чтобы слушать высказывания о платформе вашей партии. Вы чего-то хотите от меня? Тогда просите или требуйте.

— Вначале мы кое-как расскажем, — сказал Джоунс. — Прошлой ночью в Юнион-сквере был митинг протеста.

— А разве в последнее время бывают какие-то другие митинги?

— Я как раз пришел с такого, — сказал Спрэг, сверкнув очками.

— Ты хочешь спать, Стайлс? Тогда бросай свои шуточки, — сказал Джоунс. — Ты знаешь о митинге протеста. Дик Симс был там. Он шел именно оттуда, когда эти подонки набросились на него. Так вот, мы кое-что узнали. Митинг проходил в старом рабочем клубе. Основным докладчиком был наш друг Джонни, а когда Джонни говорит, митинг длится долго. Это было похоже на старомодное собрание членов секты возрождения веры, только кровожадное. Большинство слушателей одобряли Джонни, но в самом начале было несколько выступлений с критическими замечаниями, с одним из них выступил Ричард.

— Он призывал сидеть на заднице и ждать, когда белый бросит нам корку хлеба, если будет в настроении сделать это, — заметил Спрэг.

— Ричарда освистали, — продолжал Джоунс, — потому что прошлым вечером настроение аудитории в большей степени соответствовало речам Джонни: поджечь ближайший госпиталь, в котором не все служащие чернокожие.

— Полегче на поворотах, Натан, — посоветовал Спрэг.

— Не угрожай мне, Джонни. Я тебе нужен. Я нужен тебе, чтобы произнести надгробную речь, когда придет время. Позволь мне дальше рассказать о Ричарде. Так вот, на митинге он проиграл, зато Джонни был в прекрасной форме и продолжал выступать даже после часу ночи. Ричард сидел между мной и нашим общим другом. Он сказал этому другу: «Думаю, надо позвонить Мэриан, а то она будет волноваться. Она вообще не хотела, чтобы я шел на этот митинг». Ричард встал и пошел в холл, где находились старые телефонные будки. Наверное, компания уже устала чинить их, потому что, где бы ни проходили подобные митинги, всегда находится кто-нибудь, кто разобьет перегородки или вышибет дверь будки.

Короче говоря, после того, как Ричард вышел на несколько минут, наш общий друг решил направиться в мужскую комнату: видимо, ораторское искусство Джонни подействовало на его мочевой пузырь. Когда он спустился в холл, то увидел, как Ричард выскочил из телефонной будки и помчался по улице так, словно за ним гнался сам дьявол. Почти в это же самое время — буквально через несколько секунд — из соседней будки вышел белый. Он оглянулся и, увидев мелькнувшую одежду удаляющегося Ричарда, крикнул. Трое белых парней, стоявших за автоматом с сигаретами, подбежали к нему. «Этот черномазый ублюдок слышал, о чем я говорил!» — прокричал парень своим друзьям, и все четверо побежали вслед за Ричардом. Тем временем наш общий друг вернулся на митинг и с энтузиазмом продолжал слушать Джонни, призывавшего сжечь собор, однако у него не оказалось смелости на то, чтобы побежать вслед за теми, кто погнался за Ричардом. Позже, когда до него дошла новость о случившемся, наш общий друг сказал сам себе: «Я бы узнал того парня, который вышел из соседней телефонной будки». Набравшись храбрости, он пришел к нам. — Джоунс замолчал. — Мы даем тебе эту информацию, мистер Стайлс.

— И вы дадите мне этого общего друга, который сможет посмотреть несколько фотографий?

— Да, сможем.

— Есть еще один маленький мальчик, который думает, что смог бы опознать этого человека, — сказал Питер. — Он предполагает, что видел его лицо на одном из снимков, и собирается просмотреть их еще раз. Если ваш общий друг опознает то же лицо…

Джоунс посмотрел на Спрэга. Гигант в бейсбольной кепке на мгновение заколебался, но затем сказал:

— Мы сделаем это.

— Вы что, так же, как и я, хотите найти убийц Ричарда Симса?

— Особенно потому, что они — белые, — заметил Спрэг.

— А теперь я перехожу к тому, чего мы хотим от тебя, — продолжал Джоунс. — Вернемся к началу нашего разговора. Мы хотели бы узнать — а ты мог бы это сделать сам или через своего друга, августейшего окружного прокурора, — возможен ли такой вариант, что телефонный «приятель» Мартина Северенса звонил ему примерно в то же время, когда Ричард выбежал из будки?

Питер почувствовал, как замерло у него сердце.

— Вы полагаете, что не «Власть — черным» стоит за этим вымогательством?

— Так об этом и ведем речь! — заорал Спрэг, словно его прорвало изнутри. — Я точно это знаю. Я — «Власть — черным» в этом городе! Думаешь, я стал бы просить десять миллионов баксов, если бы держал за горло городские власти? Да нам для жизни нужно в сто раз больше! Кто-то использует нас, приятель, чтобы совершить свое поганое убийство.

— Использует нашу нищету, наш гнев, наше разочарование, — спокойным голосом продолжил Натан Джоунс. — Может быть, они получат добычу, может быть, и нет; может быть, разнесут город на куски, а может быть, и нет. Однако, когда это выйдет наружу, чернокожие в этом городе, да и во всей стране, прочувствуют ответный удар белых, с которым мы, честно говоря, пока не готовы справиться.

— Мы так же, как и вы, — сказал Спрэг, — хотим остановить этих людей, поэтому помоги мне, и если я найду их, то разорву на мелкие куски и положу их мясо на витрину универмага «Мейси». Пусть мне снимут скальп заживо, но я сделаю это!

Питер загасил сигарету в пепельнице на столе. У него болели глаза, болела каждая мышца. С огромным усилием он сосредоточился. То, о чем они говорили, не имело отношения к борьбе чернокожих за свое существование и воспринималось с трудом. И все же что-то не сходилось.

— Вам известно, что случилось с Мэриан Симс? — спросил он.

Джоунс медленно кивнул.

— Мы знаем то же самое, что и ты, — не больше, — ответил он.

— Но эти подонки из отеля знают, — сказал Спрэг. — Мы о них позаботимся позже. Сейчас у нас есть дела поважнее, чем поиски белой девушки, испортившей жизнь хорошему человеку.

— Это, конечно, дичайшее предположение, — сказал Джоунс, — но если Ричард слышал, как тот белый разговаривал с Северенсом, и если твой мальчик и наш общий друг смогут опознать фотографию, тогда, возможно…

— Вы говорили об этом мэру на недавней встрече? — спросил Питер.

Спрэг фыркнул:

— Думаешь, они прислушаются к версии, по которой виновным может быть кто-то другой, а не мы? Мы ведь главные злодеи и сегодня, и во все времена, не так ли? По их мнению, мы просто стараемся указать пальцем на кого-то другого, разве не так? Мэр — хороший человек, золотое сердце, стальная челюсть, но каша в голове.

— Сейчас он способен воспринимать только факты, — сказал Джоунс. — Он совсем потерял голову от страха.

— Совершенно справедливо.

— У нас есть своя версия, — продолжал Джоунс. — Ты получишь ответ на наш вопрос, и это поможет нам. Если ваш мальчик и наш общий друг смогут опознать фотографию… — Он пожал плечами. — Мы сможем сделать дело вместе.

Питер взял со стола телефонную трубку и набрал домашний номер Джерома Маршалла. Бетти Маршалл соединила его с мужем.

— Я хотел попросить тебя сделать кое-что, Джерри, — сказал Питер, — пока безо всяких объяснений.

— Выкладывай.

— Не мог бы ты узнать у Северенса, когда ему звонили в последний раз? Меня особенно интересует, не могло ли это быть примерно в половине второго сегодня утром.

— Мне не нужно его и спрашивать, — сказал Маршалл. — Как только ему звонили, Северенс сам связывался со мной. Подожди, я посмотрю; записная книжка лежит у меня в кармане. Я знаю, что ему звонили сегодня примерно в полдень. Он был в парилке, а потом принимал массаж. Теперь дальше. Перед этим был звонок во вторник во второй половине дня, в двадцать минут пятого. Северенс был в своем офисе.

— Сегодня рано утром звонка не было?

— Нет. А что происходит, Питер?

— Расскажу при встрече. Еще одно: у меня есть кое-кто, кто хотел бы посмотреть те фотографии, которые вы будете показывать Тимми Фэллону. Это негр.

— Ты говоришь так, как будто не отдыхал, а работал.

— В каком-то смысле так и есть.

— Эти снимки Пайк принесет домой к Фэллонам. Может твой человек прийти туда?

— Подожди. — Питер прикрыл ладонью трубку и спросил Джоунса, может ли их общий друг подойти к квартире Фэллонов в ближайшее время, — это рядом.

— Он может быть там через пять минут, — сказал Джоунс. — Он сидит в машине, которая стоит в конце квартала. Мы доставим его.

Питер снял руку с трубки.

— Он сможет быть там, когда вы скажете. В пределах пяти минут.

— Я скажу Пайку, чтобы он позвонил тебе, когда придет к Фэллонам. Ты напал на какой-то след, Питер?

— Кажется, да, — ответил Питер, — а может быть, и нет.

— Этого нельзя сказать по телефону?

— Что-то вроде того. Я свяжусь с тобой.

— У тебя неприятности?

— У кого их сейчас нет? — ответил Питер. — Нет, у меня все в порядке. — Он положил трубку и посмотрел на Джоунса и Спрэга. Две пары черных очков пристально уставились на него.

— Не совпадает? — спросил Джоунс.

— В то время, о котором вы говорили, звонка не было, — сказал Питер.

— Черт возьми!

— Но еще остаются фотографии. Вы можете опознать их.

— Какого черта Ричард побежал? — спросил Джоунс, обращаясь скорее к себе, чем к Питеру. — Почему не вернулся в зал, где были его друзья?

— У него не было друзей в зале, — сказал Спрэг. — Прошлая ночь была моей, парень. — Он воздел свои огромные длинные руки над головой. — Это ты, о Боже, ее остановил!

Питер как зачарованный смотрел на него. Этот чернокожий гигант, которого пресса сравнивала со зловещим факелом, готовым предать города страны огню, обращался к Богу!

Натан Джоунс стоял в дверях.

— Прости, что отняли у тебя время, Стайлс, — сказал он. — Мы надеялись, что сможем получить ответ, и быстрее всего сделали это через тебя. Я понял, что ты доверяешь окружному прокурору?

— Я давно его знаю. Его поддерживают обе политические партии. Он не политик в привычном смысле этого слова. Ваши люди, вероятно, тоже делали на него ставку. Как он котируется у вас?

— Выше среднего белобрысого, — сказал Джоунс с усталой улыбкой. Он взглянул на часы, висевшие над каминной стенкой. — Сейчас девять. Через тридцать девять часов городские власти должны объявить свое решение: будут они платить или вступят в войну. Загвоздка в том, что они будут сражаться не с тем противником.

— Но мы будем сражаться с ними! — воскликнул Спрэг. — Мы будем сражаться с ними на улицах, в аллеях; наши снайперы будут убивать их с крыш домов. Не мы выбирали этот момент, но они запомнят нас!

Белые зубы Натана Джоунса сверкнули какой-то застывшей улыбкой.

— Ей-богу, Джонни, ты говоришь совершенно как Уинстон Черчилль! — сказал он и оглянулся на Питера. — Тридцать девять часов. Ты думаешь, что сможешь убедить своего друга Маршалла в том, что они ошибаются, разыскивая чернокожих шантажистов? Чем больше он будет дразнить нас, чернокожих лидеров в Гарлеме и Бруклине, тем быстрее упустит все шансы остановить то, что может произойти. Время бежит, как песок сквозь пальцы.

— Вы убеждены в этом? — спросил Питер.

Огромная рука Спрэга опустилась на плечо Стайлса и развернула его. Черные очки, сверкавшие над Питером, казалось, прожгут его насквозь.

— Они говорят, что этот человек послал Северенсу письмо, подписанное словами «Власть — черным».

— Я видел его фотокопию, — сказал Питер.

— Послушай, парень. Я — «Власть — черным» в этом городе, но я не посылал никакого письма. Я — «Власть — черным» в этом городе, но я не говорил ни по какому телефону.

— Но в вашем сообществе может быть несколько безумцев, — заметил Стайлс.

Спрэг повысил голос. Казалось, он вот-вот взорвется.

— Скажи, ради Христа, парень, за что, по-твоему, мы боролись последние сто лет? Мы боролись за обещания, которые нам давали, но никогда не выполняли. Когда ты идешь в ресторан, а там плохое обслуживание, ты знаешь, что оно такое потому, что плох официант, а не потому, что ты — черный. Вот за что мы боремся. Когда ты спрашиваешь номер в отеле, а тебе отвечают, что свободных номеров нет потому, что их действительно нет, а не потому, что ты — черный. Вот за что мы боремся. Чтобы не жить в гетто, — продолжал он, с трудом сдерживая эмоции, — вот за что мы боремся. А ты знаешь, почему мы живем в гетто? Не потому, что белые ублюдки ненавидят нас, черных ублюдков. Если бы у нас были деньги, мы жили бы где хотели. Белобрысый продал бы мне собственного ребенка на завтрак, если бы я хорошо заплатил. Мы живем в гетто потому, что чертовски бедны и для нас нет другого места на земле. Ты говоришь о сумасшедших в нашем сообществе? Да у нас их миллионы, папаша! Они сошли с ума от этой жизни! Это то, с чего я начал. Мы узнали о бомбе, заложенной в отеле «Коммодор». Это была не игрушка, как сказали нам.

— Сложное, высокоинтеллектуальное оружие, — сказал Джоунс. Его холодные и рассудительные высказывания звучали контрастом бурным речам Спрэга. — Это стоит денег, Стайлс, черт знает каких больших денег. У кого-то были такие деньги, чтобы угрожать. Если бы эту бомбу не нашли, не было бы и половины тех волнений, о которых говорили, правда ведь? Эта бомба убедила важных парней в том, что звонки Северенсу по телефону не шутка. А теперь я спрашиваю тебя, Стайлс, ты считаешь, что бомба была куплена и оплачена несколькими безумцами вроде тех, что просят милостыню на углу гарлемских улиц?

— На это нужны огромные деньги, парень, — продолжал Спрэг, страдальчески скривив губы, — деньги белых. Мы вынуждены взять в руки кнут и заставить вас посмотреть в другом направлении. Они собираются прийти на наши улицы с пулеметами и ручными гранатами, танками и слезоточивым газом и убивать нас как мух. Ну что ж, мы тоже убьем кого-то из них как крыс, но, прежде чем они получат нас, прежде чем они получат меня, мне понадобятся три минуты, чтобы разобраться с теми ублюдками, которые все это затеяли.

— Вполне возможно, — тихо сказал Питер.

— Если бы мы не были в этом убеждены, стали бы мы тратить твое и свое время, когда остается меньше тридцати восьми часов? — спросил Джоунс.

— Знаешь, где я должен сейчас быть, парень? — спросил Спрэг, приблизив свое лицо к Питеру. — Я должен быть в верхней части города и раздавать пистолеты, ножи, дубинки и бутылки, которые мы собрали. Так что мы готовы сражаться! Однако Натан убедил меня, что ты можешь помочь донести правду до тех, кто сидит там, наверху.

Питер закурил новую сигарету. Руки его уже не дрожали. Его собственный страх исчез, и теперь он был в состоянии рационально мыслить. Все сказанное имело смысл; оно объясняло полное отсутствие в деле какой-либо связи с негритянским сообществом, хотя на ее поиски была направлена тайная и явная работа полицейских профессионалов. Вполне возможно, что стрелять будут не там, где предполагалось. Питер посмотрел на двоих чернокожих людей, стоявших перед ним, глаза которых были спрятаны за темными стеклами очков, сверкавших в свете лампы. Они были такими разными — Джоунс и Спрэг, — хотя служили одному делу. Питер был убежден, что оба они без всяких сомнений верили в версию, которую предлагали.

— Думаю, что поверю вам, — произнес Питер, — но только не очень-то надейтесь. Я не обещаю, что смогу переубедить еще кого-то в оставшееся время.

— Но ты постараешься? — спросил Джоунс.

— Сделаю все, что смогу.

Зазвонил телефон, и Питер взял трубку.

— Это Пайк, мистер Стайлс. Насколько я понял, у вас есть человек, который хочет посмотреть полицейские снимки. Где он?

— Он прибудет через пять минут, — ответил Питер. — Тимми уже посмотрел?

— Только что начал. Их тут много. Отправляйте вашего парня. Кстати, кто он?

— Хотите — верьте, хотите — нет, но я не имею понятия, — ответил Питер и положил трубку. — Парни, если вы хотите перед уходом выпить…

— Прибереги на будущее, — сказал Спрэг. — Если нам повезет, мы вместе устроим шумную попойку. Конечно, если ты сможешь остаться таким же человеком без предрассудков. Мы найдем где-нибудь местечко, чтобы отметить это.

«Черная армия» удалилась. Питер стоял посреди комнаты, оглядываясь вокруг себя, словно находился в незнакомом месте. «Кто-то, — рассуждал он про себя, — мог и подписать письмо именем организации „Власть — черным“. Почти каждый мог достаточно хорошо сымитировать негритянскую манеру произношения, чтобы обмануть Северенса». На ум пришел отель «Молино» и четверо белых, избивавших Ричарда Симса, которых видел Тимми. Никто из этих людей — ни толстяк, ни Джорджи, ни Ирвинг — не мог быть агентом «Власти — черным». Все это выглядело как смена сцены на театральных подмостках, вращение поворотного круга, когда медленно и постепенно перед вами предстает совершенно другая картина.

Снова позвонили в дверь. Теперь-то кто?

Питер подошел к двери, открыл ее и застыл с открытым от удивления ртом.

За дверью стояла высокая, стройная, темноволосая молодая женщина. Простое летнее ситцевое платье подчеркивало красивую фигуру с полной грудью и великолепным бронзовым загаром. В ее блестящих глазах искрилась мягкая насмешка.

— Привет, Питер, — сказала она низким хрипловатым голосом.

— Грейс! Грейс Майнафи!

— Можно войти?

— Дорогая моя девочка, конечно же входи!

Она шагнула ему навстречу. Ее крепкие руки на мгновение задержались на его плечах.

— Питер, дорогой, — сказала Грейс. — Я думала, что твои друзья никогда не уйдут. Я ждала напротив, через улицу. — Она вошла в комнату, с любопытством оглядывая ее. — Значит, вот где ты живешь… Комната такая же, как и ты сам: удобная и немного в беспорядке. — Ее пальцы дотронулись до пишущей машинки, стоявшей на письменном столе. — Интересно, она не сердится, когда ты ею не пользуешься? — И, повернувшись к нему, добавила: — Ах, Питер, я так рада нашей встрече!