Глава 11

Сиро Лаванжетта провел чертовски тяжелый день, который никак не кончался, и он продолжал приносить все новые и новые неприятности. Джордж "Мясник" без конца придирался к Сиро с молчаливого одобрения боссов с восточного побережья. Так продолжалось до тех пор, пока не пришло ужасное известие о трагедии, разыгравшейся в отеле "Тайдуотер Плаза".

С этого момента в зале, где проходило совещание, воцарился настоящий хаос, а Сиро стал центром всеобщего внимания. Ему пришлось бесконечно повторять все, что он знал о сукином сыне Маке Болане и его выходках.

Больше всего страху на него нагнали своими на первый взгляд безобидными и ласковыми вопросами братья Талиферо. Во время допроса, устроенного Сиро, они заставили его по меньшей мере раз пять рассказать о своих впечатлениях о Палм-Спрингсе — месте последней большой бойни, устроенной Палачом. Они пытались запутать его в собственных показаниях, для чего задавали, разойдясь в разные комнаты, одни и те же вопросы, причем Сиро даже не знал, с кем из Талиферо он говорит в данный момент. Поставив этих ребят рядом, невозможно было сказать кто есть кто.

Дело принимало нежелательный оборот, и Сиро во всем винил только Болана. Черт бы его побрал, в конце концов! Сиро никогда не сделал ничего плохого ни Маку Болану, ни его старикам, ни его сестре. Неужели Сиро виноват в том, что этот человек вернулся с войны, чтобы тут же начать вендетту против Организации? Вовсе нет! Неужели Сиро виноват, что этот подонок прикончил Серджио и Диджа и разнес в пух и прах их семьи? Ничего подобного! А теперь братья Талиферо ведут себя так, будто это он, Сиро, виновен во всех смертных грехах. Да пропади они пропадом, эти братья Талиферо!

Если они действительно такие ловкие, то пусть сами ищут Болана, а затем пропускают через свою мясорубку. При чем тут Сиро Лаванжетта?

Беспокойство и волнение босса из Аризоны были вполне понятными. Не каждый день главе одной из семей "Коза Ностры" приходится иметь дело с братьями Талиферо. Они занимали особое место в иерархии семейств, входивших в Организацию. Талиферо подчинялись только "Коммиссионе" — совету капо и больше никому. Братья возглавляли собственную семью, невидимую, обезличенную, безгранично преданную Организации.

Никто не мог с уверенностью сказать, что Талиферо — их настоящая фамилия (кое-кто предполагал, что это псевдоним, образованный слиянием итальянских слов "тале" — "как" и "ферро" — "железо"), но кровное родство братьев было неоспоримо. Видя перед собой близнецов, похожих как две капли воды, пропадали всяческие сомнения. Светлолицые, голубоглазые брюнеты, братья выглядели очень внушительно, учитывая их атлетическое сложение: ростом они превышали шесть с половиной футов и весили более восьмидесяти пяти килограммов. Кроме того, они получили превосходное образование. Ходили слухи, что они получили дипломы Гарвардского юридического колледжа. Если это правда, то в ту эпоху они явно носили другую фамилию.

Братьям было около сорока лет. Они безупречно одевались, говорили с гарвардским акцентом и имели превосходное здоровье. Если они когда-либо улыбались, то, вероятно, только тогда, когда оставались наедине. А может, им просто-напросто было не до смеха: уж чересчур большой груз ответственности перед "Коза Нострой" взвалили они на свои плечи. Талиферо представляли собой практически не существующее в преступном мире явление — "босс всех боссов". В данном случае речь шла не о принятии важнейших решений, не о текущих делах какого-либо семейства — они олицетворяли собой волю совета капо. В этом смысле Талиферо были последней дисциплинарной инстанцией Организации. Они работали не на себя и не на капо — они работали на саму мафию.

Как правило, семья, входившая в состав мафии, представляла собой предприятие, сориентированное на получении прибыли любыми средствами. В противовес стереотипным представлениям, сложившимся в глазах общественного мнения, семьи не занимались вульгарной уголовщиной вроде вооруженных грабежей или ночных краж со взломом в ювелирных магазинах. Иногда, в трудный период безденежья, мафиози, стремящийся восстановить капитал, шел на кражу или взлом, но подобную деятельность семья презирала и считала слишком опасной по отношению к прибыли. Относительная безопасность в сочетании с большими доходами более всего отвечала интересам семьи, поэтому особое внимание всегда уделялось контролю над азартными играми, предоставлению денег в рост, оптовой продаже наркотиков (но ни в коем случае не розничной), контрабанде и сбыту спиртных напитков, перепродаже краденых автомобилей и тому подобному. Выгодным оказался и рэкет, и вскоре миллионы "грязных" денег начали перекачиваться через предприятия легального бизнеса: банки, строительные фирмы, транспорт, автоматы по продаже напитков, фирмы по уборке мусора, ночные клубы и бары.

Таким образом, насилие не являлось тем основным признаком, который определял облик мафии. По большому счету, оно было просто невыгодно. Конечно, в ряде случаев жестокость представлялась неизбежной, но, как правило, масштабы насилия ограничивались внутренними потребностями преступного мира. Защите от конкурентов подлежали, например, транспортные каналы, по которым шла контрабанда; иногда головную боль вызывали слишком уж честолюбивые мафиози, выступавшие вразрез интересам семьи. И, конечно, совершенно очевидной представлялась защита самих семей от постоянных наскоков определенных представителей высшего эшелона власти, принадлежащих в большинстве случаев к аппарату министерства юстиции. Известных мафиози крайне сложно было засадить за решетку, поскольку надолго сохранить жизнь свидетелям обвинения оказалось практически невозможно.

Зная все эти тонкости, несложно представить себе нравы мафиозной семьи. За исключением некоторого числа профессиональных убийц, которые имелись в каждой семье, обычный мафиози представлял собой всего-навсего ловкого дельца, отличавшегося абсолютным презрением к закону. Иногда, по приказу свыше, он брал в руки оружие, чтобы отстоять права семьи либо ликвидировать зарвавшегося коллегу. Для устранения конкуренции или собственной защиты он нанимал "горилл" со стороны. Он мог превратиться — и такое случалось нередко — в жестокого и кровавого убийцу, когда того требовали обстоятельства. Смерть под пытками была излюбленным методом наказания тех, кого уличали в измене семье, независимо от того, принадлежала жертва семье или нет, и тогда зачастую преступались все мыслимые и немыслимые пределы.

Жизнь в рамках мафии протекала спокойно и в целом посвящалась делам, при этом прилагались максимальные усилия, чтобы отголоски деятельности Организации не всплывали на поверхность, не будоражили внешний мир с его общественным мнением. Более того, существовала тенденция яростно отрицать само существование такого явления, как "Коза Ностра". Она должна была оставаться мифом.

Семью братьев Талиферо нельзя было считать нормальной. Она специализировалась на убийствах, устрашении, шпионаже и насилии всякого рода. Точное число ее членов не было известно, но совершенно очевидно, что они присутствовали повсюду, где действовала мафия. Их боялись и небезосновательно.

Когда вечером братья Талиферо покинули зал заседаний совета, они лучше кого бы то ни было знали профессиональное прошлое Мака Болана. Они буквально "выпотрошили" Сиро Лаванжетта и Фрэнка Милано; они тщательно восстановили атаки Палача в Питтсфилде, Палм-Спрингсе, Финиксе и Майами Бич. В целом они получили довольно точное представление о Маке Болане и теперь могли заняться им вполне профессионально.

После их ухода, Лаванжетта с облегчением закрыл дверь и повернулся к Оджи Маринелло.

— Я бы не хотел еще раз подвергнуться такому допросу. Уж лучше предстать перед комитетом Конгресса.

Маринелло едва заметно улыбнулся.

— Ты знаешь, Сиро, от тебя бы никогда этого не потребовали, если бы не считали такую беседу совершенно необходимой.

— Их давно надо было подключить к делу, — проворчал Джордж Агграванте. — Тогда мы, может быть, не сидели бы по горло в дерьме.

— Ты хорошо знаешь, что я терпеть не могу запускать в дело этих парней, Джордж, — ласково сказал Маринелло.

Агграванте рассмеялся.

— Да это все равно, что объявить ядерную войну. Но такая контратака назревала уже давно, Оджи. Не представляю, как можно поступить иначе.

— Именно это я пытаюсь объяснить Сиро. Совершенно необходимо привлечь к поискам Болана братьев Талиферо. Я очень сожалею, если мы затронули твою гордость и честь, Сиро.

— Гордыня до добра не доводит, а только до могилы, — ответил Лаванжетта. — Талиферо могут меня мытарить сколько захотят, лишь бы не похоронили. Я хочу только одного: чтобы они прикончили Болана. Ради этого я готов вынести все, что угодно.

— Успокойся, скоро они сделают это.

Лаванжетта истерически рассмеялся, закурил сигару и только потом извинился за свой срыв. Ему хотелось скорее выйти на свежий воздух, устроиться где-нибудь у воды и выпить глоток хорошего вина. Он не отказался бы даже от компании двух-трех податливых девиц. Какой кошмарный день! Сиро надеялся, что ночь окажется более приятной.

Спустя полчаса после того, как братья Талиферо были "запущены" в дело, и намного раньше окончания допросов Лаванжетта и Милано, для защиты совещания в Майами от возможных рейдов Болана было создано "стальное кольцо". По требованию Талиферо все мафиози, прибывшие на совет, должны были переселиться в три "центра", где им предстояло жить до конца совещания.

Заседания совета планировалось проводить каждый раз в другом центре, указанном в последний момент самими братьями. Два отеля на берегу моря, принадлежавшие мафии, были избраны в качестве двух первых центров. Ложной "забастовки" служащих хватило, чтобы отменить заказы на номера и выселить уже приехавших законных клиентов. "Персонал", тщательно подобранный из числа местных мафиози, должен был прислуживать "новым клиентам", которые уже начали прибывать.

Третьим центром стала огромная океанская яхта "Мерри Дрю", которую редко использовали для далеких морских прогулок. Чаще всего она служила плавучим казино или перевозила контрабанду между портами Латинской Америки.

Яхта в качестве отеля устраивала представителей отдаленных семейств больше, чем первые два центра. Естественно, совещание призвано способствовать решению важных деловых проблем, но одновременно и возобновлению старых дружеских связей, да и отдыху среди своих, черт возьми! Даже под угрозой налета распоясавшегося Болана совещание должно сохранить дух семейной встречи, события, заслуживающего особого внимания и достойного веселого празднования. По общему мнению, Мак Болан не может сорвать встречу и отдых, если им занимаются сами братья Талиферо. Никто не сомневался, что уже к рассвету голова Болана будет покоиться на подносе. Кое-кто даже начал поговаривать, будто сама судьба устроила так, чтобы подонок столкнулся с суровой реальностью "Коза Ностры". Может быть, его череп послужит чашей, испив которую, слабеющее братство обретет новые силы и уверенность в себе. Уж слишком много сильнейших потрясений пришлось вынести всемогущей Организации в последнее время.

Да, судьба вовремя ниспослала им Болана. Талиферо с удовольствием отыграются на нем. Болан заплатит за все, а "Коза Ностра" пожнет плоды своей победы. Так, по меньшей мере, представлялось будущее многим мафиози различного ранга.

Однако кое-кто из боссов не был так уверен в "прибылях", которые принесет встреча в Майами. Предстоял дележ богатой территории, на которую положили глаз многие короли из соседних штатов. Какой деловой человек не рискнет заложить душу дьяволу ради того, чтобы за одну ночь удвоить свой капитал? Присутствие Болана в Майами во время совещания вносило некую неопределенность в перекраивание спорных земель, по крайней мере, так казалось некоторым из гостей. Присутствием Болана можно было бы воспользоваться, чтобы получить весомое преимущество и большую выгоду. Только как? В то время как братья Талиферо занимались делом, остальные делегаты совещания расслабились, приободрились и продолжили свои интрижки.

Очевидно, даже в "Коза Ностре" хватало своих завистников.

Глава 12

Болан смыл с себя морскую соль, пыль и пот. Одеться, правда, ему было не во что — он остался в одних плавках. За скромным ужином, приготовленным Маргаритой, Торо сказал Болану, что отправил в "Тайдуотер Плаза" человека за его вещами и тот привезет их в машине Болана.

Мак задумался.

— Полагаю, вы не забыли о возможном наблюдении, установленном полицией?

— Да. Тут все в порядке. Пустые номера не обыскивались.

Торо улыбнулся и вытащил из кармана намокшую регистрационную карточку отеля.

— Как видите, в отеле никогда не останавливался сеньор Блански.

Болан удовлетворенно кивнул.

— Вы очень ловкий человек, Торо. Завидую вашей системе сбора информации.

— В наших же интересах иметь хорошую сеть, сеньор.

Болан принял это заявление как должное и больше не стал задавать вопросов. Он закончил свой ужин и отказался от сигары, любезно предложенной хозяином. Маргарита присела на соседний стул и протянула ему открытую пачку сигарет, которых он никогда раньше не видел. Болан взял одну — кусочки черного табака были завернуты не в бумагу, а в листья. Девушка с нескрываемым интересом следила, как он прикуривал. И Мак не разочаровал ее: гримасничая и вытирая слезы, льющиеся из покрасневших глаз, он насилу откашлялся. Табак оказался чересчур крепким.

Маргарита весело, как ребенок, рассмеялась.

— Гринго не курит...

Но под укоризненном взглядом Торо она замолчала и виновато опустила глаза.

— Маргарита еще плохо говорит по-английски, — сказал он Болану. — Ко всему прочему, она пропускает уроки. Я сказал ей, что она должна говорить с Эль Матадором по-английски.

Болан затянулся сигаретой и пустил струю густого дыма поверх головы девушки. Он улыбнулся ей и обратился к Торо:

— Будучи такой красивой, как она, amigo, можно позволить себе плевать на произношение.

Торо расхохотался и перевел Маргарите слова Болана. Девушка смутилась, быстро поднялась со стула и принялась убирать со стола.

Болан спокойно наблюдал за ней.

— Что из себя представляет твоя группа, Торо?

Кубинец вздохнул и затянулся сигаретой.

— День ото дня она становится все больше и больше, — уклончиво ответил он.

— Меня интересует не количество, а качество. Они хорошо подготовлены?

Торо пожал плечами.

— Достаточно хорошо, чтобы время от времени топтать el Culebra de Cuba. Мы...

— Я не понял, — улыбаясь, сказал Болан.

— Извините, по-испански это значит "змея". Разве змея не зачаровывает свою жертву? Разве она потом не пожирает ее? Эта Culebra de Cuba — предатель моей страны, моей Кубы. И мы пинаем ее ногами при каждом удобном случае.

— Вы отправляетесь в рейды с этой базы? На Кубу?

— Разве я такое говорил? — с улыбкой ответил Торо.

Болан улыбнулся ему в ответ.

— Нет, вы этого не говорили, Торо. А как насчет оружия? У вас есть современное оружие?

Коренастый кубинец пожал плечами.

— Мы располагаем лучшими образцами, которые можем приобрести за наши скромные средства, сеньор.

— Значит, самая большая ваша проблема — деньги?

— Да. Проблема постоянно одна и та же. Мы беремся за любую работу, за что угодно...

— Я так и подумал, — прервал его Болан. — Для стюарда вы прекрасно говорили по-английски. Но с того момента, как мы покинули отель, вы все больше и больше становитесь кубинцем. Если так будет продолжаться и дальше, нам понадобится переводчик.

— Прошу прощения, мистер. Так лучше?

Болан улыбнулся.

— Нет, в конечном итоге, мне нравится ваша манера общения.

Торо облегченно вздохнул и пояснил:

— Чтобы правильно говорить по-английски, нужно думать по-английски. Comprendo? Если думаешь по-испански, а говоришь по-английски, получается речь с акцентом. Как стюард я способен думать по-английски. Но, amigo, Торо — кубинец, а не американец.

— Ну ладно, amigo. Вы говорили о финансовых трудностях.

— Эта проблема существует, но она не так уж неразрешима. Как я уже говорил, мы работаем и собираем деньги в общую казну, а затем распоряжаемся ими по собственному усмотрению. Хуже то, что не все кубинцы с нами... в противном случае мы бы уже не были беженцами.

Торо опустил глаза, и его голос наполнился горечью и печалью.

— Многие кубинцы забыли образ свободной Кубы и превратились в янки. Я на них не сержусь. Но...

Он снова посмотрел Болану в глаза, и Мак заметил в его бездонных зрачках обычный живой блеск.

— Для многих из нас потеря надежды равносильна смерти. Мы работаем, думаем о будущем и иногда беремся за оружие! И мы знаем, Matador, что придет день, когда мы пройдем нашу Кубу вдоль и поперек.

— Убивая змей, — тихо добавил Болан.

— Да, убивая змей.

— У вас полно своих проблем, Торо. Вам не следовало взваливать себе на плечи еще и мои.

Торо пренебрежительно рассмеялся.

— Взгляните на ситуацию по-другому, Matador. Разве вы поступили бы иначе?

— Думаю, что нет, — пробормотал Болан.

Он уже принял решение.

— Если моя машина приедет в том же состоянии, в каком я оставил ее, Торо, тогда я...

— Сеньор?

— Что вы называете современным оружием?

Торо какое-то время молча изучал лицо своего собеседника.

— Оружие, изготовленное после окончания первой мировой войны, считается современным в этом лагере.

— А "стоунер"? — спросил Болан. — А "ханиузлл"? Вы когда-нибудь стреляли из М-16, М-79 или М-60?

Смешанное выражение разочарования и детской зависти явственно читалось на лице кубинца.

— Это не современное оружие, сеньор, а ультрасовременное.

— Так я и думал, — вздохнул Болан. — Послушайте, Торо, когда бросаешься на противника, имеющего явное преимущество, нужно использовать все, что способно уравнять шансы сторон. В первую очередь — оружие.

— Да, понятно, — улыбаясь, ответил кубинец и выставил вперед раскрытые ладони. — Вы видите нашу нищету. Мы — всего лишь жалкая банда, разве не так?

— Нет, — ответил Мак. — Но вам нужна помощь. И, мне кажется, я знаю, как вам...

Торо с огорченным видом взглянул на Болана и перебил его:

— Сеньор Болан, — начал он, — Торо должен исповедаться перед вами, объяснить свои поступки.

Болан снова почувствовал неприятное ощущение, словно у него по затылку ползает муравей.

— Ну, валяйте. Возможно, я смогу понять вас. Давайте, я слушаю.

— Когда я впервые узнал вас в "Плаза", то подумал... ради la Causa de Cuba, ради свободы родины — вот шанс, который нельзя упустить. Вот то, за что молился Торо, чему посвятил свою жизнь и свои средства, вот...

Он увидел взгляд Болана и замолчал.

— Вы подумали о награде, объявленной за мою голову? — спросил Болан.

— Да, мне пришла в голову такая мысль, amigo, — смущенно признал Торо, опуская глаза. — За сто тысяч американских долларов можно купить много ультрасовременного оружия, не так ли?

Он снова поднял голову, и Болан увидел, как в глубине его глаз появилось выражение надежды и радости.

— Но я не мог так поступить с Матадором. Я понял это, когда мы плыли к катеру. Но...

— Что? — спросил Болан.

— Но я подумал, что, возможно, смогу убедить этого великого воина выступить в защиту другого, более благородного дела.

— Я польщен, Торо, но вы знаете, что это невозможно.

— Да, — со вздохом ответил кубинец. — Я уважаю вашу войну, amigo, так же, как вы уважаете мою. Сколько времени вы пробудете с нами, Matador?

Болан молчал, не зная, что ответить.

— Я не спал двое суток, — сказал наконец он. — Если бы я мог поспать хотя бы несколько часов... Когда здесь появится моя машина?

— Скоро, amigo.

Болан взглянул на часы. Было без малого семь — долгий день все никак не кончался. Мак снял часы, вытер руку и снова надел браслет на запястье.

— Я дождусь машину, — сказал он Торо. — И, если здесь можно найти кровать, я бы вздремнул пару часов.

Торо тут же предоставил в его распоряжение весь лагерь. Мужчины вышли на веранду, устроились на ступеньках и заговорили о "деле". Они обсуждали преимущество и недостатки тех или иных видов оружия, говорили о тактике боя и различных методах ведения войны. Прошло немного времени, и рядом с джипом остановился "шевроле" Болана, из которого вышли два кубинца. Они подошли к веранде, и один из них уронил ключи от машины прямо в широкую ладонь Торо, добавив несколько фраз по-испански.

Торо передал ключи Болану и перевел:

— Они предприняли все меры предосторожности. За ними слежки не было. Ваш багаж лежит на заднем сиденье.

Болан обменялся с кубинцами крепким рукопожатием и поблагодарил их, затем, не мешкая, подошел к машине и открыл багажник.

Обернувшись, он позвал Торо и, не дожидаясь его, начал копаться в машине, вытаскивая большой увесистый пакет, завернутый в зеленую вощеную бумагу.

— Беритесь с другой стороны, — скомандовал Болан.

Торо подхватил сверток, и они понесли тяжелый груз на веранду. Мужчины, пригнавшие "шевроле", с интересом наблюдали за происходящим, потом присели на корточки рядом с Боланом, когда тот начал разворачивать упаковочную бумагу.

Последние движения рук Болана сопровождались изумленными восклицаниями. Мак улыбнулся Торо и объявил:

— Перед вами "ханиуэлл" — самая смертоносная штука, которая может составить честь любому арсеналу.

— Это пулемет? — спросил Торо восторженным голосом.

— Своего рода. На самом деле, amigo, это автоматический гранатомет М-79. С ним обращаются, как с ручным пулеметом. Это лента с боекомплектом — видите? А вот казенник. Максимальная эффективность достигается при стрельбе на дальность около ста метров. Фугасный заряд калибром 40 миллиметров при взрыве уничтожает все в радиусе двух метров. Можно стрелять патронами с крупной картечью, со слезоточивым газом, сигнальными ракетами. Все эти заряды можно сочетать в одной и той же ленте.

Торо нежно, словно женщину, гладил гранатомет.

— Это впечатляет, Matador, — произнес он срывающимся голосом.

— С таким оружием можно уничтожить немало змей, — с улыбкой заметил Болан. — Он ваш, Торо. В багажнике к нему есть еще несколько коробок с боеприпасами.

Торо чувствовал себя оглушенным.

— Вы мне даете... это... это... magnifico...

— Это слишком серьезное оружие, чтобы им мог пользоваться один человек, — объяснил Болан. — Я добавил его к своему арсеналу в приступе жадности, Торо. Я не могу им воспользоваться. Это групповое оружие, рассчитанное на расчет из двух, а лучше трех человек.

Мак встал и направился к "шевроле", из которого вытащил старый кожаный мешок для клюшек для игры в гольф, закрытый сверху клапаном. Торо и два его приятеля по-прежнему возились с гранатометом.

— Вы разберетесь с ним сами? — спросил Болан.

— Да, amigo, все в порядке, — ответил Торо. — Но вы уверены, что вам не нужно это великоле...

Болан остановил его.

— Послушайте, мне он не нужен. И вот почему.

Мак откинул клапан с мешка для гольфа и вытащил из него другое оружие.

— Вот лучшее в мире оружие для одного человека, — объяснил он. — Это автоматическая винтовка М-16, совмещенная с гранатометом М-79. Вещь незаменимая при различных стычках. М-16 — стандартное оружие нашего пехотинца, стреляет патроном калибра 5.56. Скорострельность — 700 выстрелов в минуту, приводится в действие пороховыми газами. Стрельба может вестись как в автоматическом, так и в полуавтоматическом режиме — на выбор. Лично я пользуюсь магазином на тридцать патронов. Вот эта часть, внизу, и есть М-79 с пистолетной рукояткой и затвором, который оттягивается вручную. Гранатомет стреляет теми же зарядами, что и "ханиуэлл", только одиночными выстрелами.