Палач (№4) - Тайфун над Майами

— Сиро в курсе? — спросил он, оборачиваясь к Бальдероне.

— Конечно. Он сам сообщил мне об этом неприятном инциденте.

— И что он сказал по этому поводу?

— Он рад, что ты уехал вовремя. И еще он поинтересовался, не оставил ли ты следов, покидая Финикс.

— Конечно, оставил, — мрачно буркнул "Музыкант". — Инверсионный след на высоте десять тысяч метров.

— А?

Порточчи нетерпеливо махнул рукой.

— Где Сиро?

— Дома. Он сказал, чтобы ты ехал прямо в "Сэндбэнк" и не высовывал оттуда носа, пока он тебе не позвонит.

— Плевал я на его советы. Этот "Сэндбэнк" — приличное место?

— Будь спокоен, Джонни, — нервничая, ответил Бальдероне. — Хороший отель, прямо на берегу.

Порточчи нахмурился.

— Почему мы не можем ехать сразу к месту сбора?

— Боссы больше не хотят повторения аппалачской истории[1], Джонни. Мы не должны собираться большими группами. Ребята расселены по всему городу. Они составляют расписание рабочих встреч и коктейлей, так что за это ты не волнуйся. Но все вместе мы жить не будем. Я хочу сказать, не будем собираться надолго в одном месте, чтобы не попасть в ловушку, как это произошло в Аппалачах.

Порточчи мрачно кивнул.

— Но тогда зачем, в конечном счете, нужно было здесь собираться? — с горечью спросил он.

— Ты же хорошо знаешь, что сейчас происходит, Джонни! Капо страшно нервничают. Чуть ли не каждый день им докладывают о все новых и новых смертях. Они даже пригласили Сэмми...

— Я знаю Сэмми и его луженую глотку! — перебил Вина Порточчи. — Значит и он приехал на совещание?

— Конечно! — презрительно фыркнул Бальдероне. — Уж не думаешь ли ты, что какой-то инцидент, вроде того, что произошел у тебя дома, напугает Сэма...

— Выходит, "Коммиссионе" соберется в полном составе. Тогда скажи мне, Вин... существует ли веская причина для того, чтобы мы, все остальные съезжались сюда и селились в жалких мотелях? Я не люблю, когда мне приходится прятаться, Вин, и Сиро это известно. Послушай, я попрошу тебя об одном одолжении: вернувшись, позвони ему и скажи, что Джонни Порточчи возвращается в Финикс. Я слишком много могу потерять, если буду бесцельно торчать...

— Ничего не выйдет, Джонни, — запротестовал Бальдероне. — Не пытайся поставить меня между собой и Сиро.

Порточчи задумался.

— Думаешь, ему это не понравится, а?

— Уверен. Все остальные боссы прибыли со своими лейтенантами. Ты поставишь Сиро в неловкое положение, если уедешь, едва успев прибыть в Майами.

— Ты считаешь, что меня неправильно поймут, Вин?

— Да, Джонни, есть у меня такое впечатление. И Сиро тоже не поймет тебя. Я его знаю, да и ты тоже.

— А как бы поступил ты, Вин, если бы какой-то ненормальный уничтожил твой дом?

Бальдероне насупил брови и пожал плечами.

— Как и Сиро, я бы подумал, что этого ненормального уже давно нет в Финиксе, Джонни. Это не уважительная причина, чтобы смыться отсюда. Боссы уже принимают решительные меры против Болана, не беспокойся. Они считают, что он, возможно, последует за тобой в Майами.

При мысли об этом у Порточчи непроизвольно дернулось веко, и он молча проводил взглядом Сальваторе Ди Карло, который спускался к веренице машин. Люди из группы Джонни молчаливо и напряженно стояли у машин, ожидая окончательного решения своего босса.

Бальдероне предпринял последнюю попытку уговорить Порточчи:

— Отправляйся в "Сэндбэнк", Джонни. Сиро позвонит тебе. Это приказ, и ты прекрасно знаешь, что он исходит не от меня.

— А ты? — медленно спросил Порточчи. — Что будешь делать ты, Вин?

— Я... мы... боссы хотят, чтобы в каждом аэропорту находилась группа прикрытия. Я отвечаю за этот.

— Ты хочешь сказать, что здесь повсюду полно "солдат"? Так, что ли? Я их видел, не пытайся убедить меня в обратном. Ты что-то знаешь про Болана и ожидаешь его прибытия, так?

Бальдероне облизал пересохшие губы и с укоризной посмотрел на Порточчи.

— Только не проговорись Сиро, что ты узнал об этом от меня, — сердито сказал он. — Он не хочет, чтобы ты вмешивался в это дело. Твое место в отеле.

— Так я и думал, — недовольно проворчал Порточчи. — Он хочет, чтобы я спрятался в каком-то жалком мотеле, тогда как кто-то другой будет делать мою работу. Мне это не нравится, Вин, очень не нравится. Когда я подумаю об этом, у меня все внутри переворачивается.

В этот момент к ним подошел Ди Карло.

— Кто тебя так волнует? Болан? Хе! У меня он, слава Богу, ничего не натворил.

— Конечно, нет, — буркнул Порточчи. — Он летит сюда. Об этом все знают, кроме тебя и меня.

— Послушай, Джонни, — взволнованно заговорил Бальдероне, — на этот раз решено обойтись своими силами. Боссы не хотят, чтобы власти связывали возможные последствия с национальной конвенцией. Кроме того, нет абсолютной уверенности, что Болан все же появится здесь. Но на всякий случай наши люди находятся в боевой готовности. Зачем тебе-то толкаться здесь всю ночь напролет? Ты слишком важная персона, чтобы подпирать собой стены. А местным парням заняться больше нечем, кроме как...

— Что-то я сомневаюсь в их способностях, Вин, — скептически ответил Порточчи. — Кстати, через этот аэропорт проходит немало народа, не так ли? Как твои ребята узнают Болана?

— У них есть рисунки. Все знают, как он выглядит.

— Вот ты и ошибся, Вин. Ты этого не знаешь. И никто не знает, кроме покойников. Узнать Болана можно только чутьем, Вин, а я не совсем доверяю инстинкту местных "солдат".

— Послушай, оставь эту головную боль нам. Ты лучше побеспокойся за Сиро, по меньшей мере это твой долг. Он велел, чтобы ты ехал в "Сэндбэнк". Полагаю, лучше будет, если ты окажешься на месте, когда он позвонит. Улавливаешь, Джонни?

— Не хами мне, Майами Вино.

Щеки Бальдероне покрылись красными пятнами.

— С тобой говорит не Майами Вино, Джонни, а Сиро. И он приказывает мистеру Порточчи остановиться в отеле "Сэндбэнк" в Майами Бич. Теперь я могу вернуться в здание аэровокзала, чтобы позвонить мистеру Лаванжетта и сказать, что мистер Порточчи послал его на...

Громко расхохотавшись, Порточчи оборвал яростный монолог Бальдероне. Он открыл дверцу головной машины и втолкнул в салон Ди Карло.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал он. — Мы поедем в этот блошиный питомник, но я чертовски хотел бы оказаться сейчас в Финиксе. Бьюсь об заклад, что во всем этом паршивом городишке нет ни одной приличной девки.

— Вот тут-то ты ошибаешься, Джонни, — возразил Бальдероне, расплываясь в развратной улыбке. — У меня есть девочки по всему пляжу, лучше красоток ты нигде не найдешь. Нескольких я уже отправил в "Сэндбэнк". Кстати, он вовсе не жалкий. Мое участие в этом заведении составляет пятьдесят процентов, и я уверяю тебя, Джонни, там все по-настоящему великолепно. Девочки тоже!

— Плевать я хотел на твоих телок! — заскрежетал зубами Порточчи, вдруг снова наливаясь яростью. — Доставь мне Болана! Слышишь? Он мне нужен! Но только живой, чтоб он у меня еще немного поорал и подергался! Понимаешь, чего я хочу от тебя, Вин? Этот парень не должен умереть легкой смертью!

Выговорившись, Порточчи сел в машину и с раздражением захлопнул дверцу.

С побагровевшим лицом Бальдероне нагнулся к окну.

— Как говорят, дареному коню в зубы не смотрят, — сдержанно произнес он. — Я не могу дать тебе никаких гарантий относительно его состояния при доставке.

Остальные члены делегации из Аризоны быстро уселись по машинам, и небольшой караван покинул автостоянку аэропорта. Бальдероне проводил его взглядом, отошел в тень здания и негромко свистнул. Из-за угла вышел человек в форме местной авиакомпании. Бальдероне с облегчением вздохнул.

— Ну все. Важную шишку мы сплавили, теперь займемся делом. Твой парень в диспетчерской?

Человек в форме кивнул и постучал пальцем по маленькому аппаратику у себя в ухе.

— Он на месте, и я все прослушиваю.

— Отлично!

Старый мафиози выудил из глубокого кармана уоки-токи, сам себе улыбнулся и выдвинул антенну.

— К черту! — пробормотал он. — Инстинкта нам не занимать! У нас есть более верное средство, так?

Его собеседник в ответ улыбнулся.

— Да, мистер Бальдероне. Самолет, летящий из Финикса частным деловым рейсом, как раз то, что вам нужно. По плану полета он прибывает в Майами на рассвете.

Бальдероне мрачно кивнул.

— Хорошо. Тогда иди на свое место. Я останусь на обзорной площадке. Ты будешь сообщать нам сведения обо всех приземляющихся самолетах. И не пытайся самостоятельно решать, что важно, а что нет. Это моя забота.

— Разумеется, мистер Бальдероне.

— Передай то же самое своему коллеге на вышке. Я плачу вам по пять тысяч долларов не за решения, а за информацию, поэтому хочу быть в курсе всего, что происходит в воздухе.

— Конечно. Надеюсь... э-э... вы разместили своих людей на постах службы обеспечения полетов. Частные рейсы прибывают именно туда.

— Не беспокойся. Мои люди сидят даже на заправщиках. Займись лучше...

Бальдероне замолчал, увидев двух человек, нагруженных чемоданами и другими предметами, похожими на штативы для фотосъемки.

— Вы все взяли? — спросил он.

Один из новоприбывших усмехнулся и приподнял продолговатый кожаный чемодан.

— Если ты это имеешь в виду, то да. Эта штука остановит на бегу носорога, а с помощью оптического прицела можно сосчитать кнопки на скафандре космонавта.

Бальдероне рассмеялся, ласково погладил чемодан и перекинул его ремень себе через плечо.

— Я возьму треногу тоже, — сказал он, — иначе с таким гузом вы не доберетесь до крыши. Эй! Не забудь мою карточку прессы.

Человек в форме заметно встревожился.

— Вы... э-э... надеюсь, не собираетесь стрелять сверху, а?

— Это не входит в наши планы, — ответил Бальдероне. — Мы, однако, хотим подстраховаться на тот случай, если вдруг в наших сетях окажется дырка. Чтобы, так сказать, заштопать прореху на месте...

Он засмеялся и в сопровождении своих людей пошел прочь. По прибытии в Майами Мака Болана будет ожидать неприятный сюрприз.

Последний в его жизни.

Глава 3

Когда над международным аэропортом Майами занялся серый ноябрьский рассвет, основной грузопассажирский поток иссяк. У терминалов стояло всего лишь несколько самолетов, на борта которых по трапам поднимались пассажиры. Небольшой самолет "Карибских авиалиний" разгружали рядом со зданием таможни. Лайнер "Истерн Эрлайнз" только что приземлился и под резкий, пронзительный свист турбин заруливал на площадку высадки пассажиров. На другом конце аэропорта, у низкого здания и ангаров службы обеспечения полетов частных самолетов, царили тишина и покой.

В зале ожидания аэровокзального комплекса человек пятьдесят — шестьдесят транзитных пассажиров бесцельно слонялись из угла в угол или дремали, утонув в глубоких уютных креслах. Разноголосый шум доносился только из ресторана, заполненного любителями плотно поесть с самого утра.

Два человека в окружении большого количества фотографического оборудования стояли, покуривая, на платформе, расположенной над смотровой площадкой, вне главного здания аэровокзала. На террасе, опершись о перила ограждения, томился в ожидании коренастый мужчина, одетый в костюм небесно-голубого цвета. Время от времени он подносил к глазам мощный бинокль и внимательно осматривал взлетно-посадочные полосы. Опустив бинокль, он заговорил в микрофон маленькой рации:

— А как насчет большого самолета, который только что приземлился?

Ответ пришел незамедлительно:

— Рейс компании "Истерн" из Нью-Йорка. Совершал посадку в Вашингтоне и Джэксоне. Я уже говорил вам об этом.

— Я хотел еще раз проверить.

Человек в голубом костюме вздохнул, устало потер глаза и снова приник к биноклю, чтобы проследить за рулежкой прибывшего лайнера. На террасе появился служащий аэропорта в форме носильщика и направился к наблюдателю.

— Выпьете еще чашечку кофе, мистер? — спросил носильщик.

— Спасибо, нет. Я уже и так утонул в нем, — ответил Бальдероне.

— Хорошо. Мое дежурство закончилось, но я скажу своему сменщику, чтобы он позаботился о вас. Надеюсь, снимки вам удадутся.

Бальдероне опустил бинокль, повисший на ремешке у него на груди, и порылся в карманах. Найдя десятидолларовую купюру, он протянул ее носильщику.

— Попросите его избавить нас от любопытствующих зевак, о'кей?

Носильщик в ответ улыбнулся, пробормотал слова благодарности и ушел. Бальдероне снова взялся за бинокль, но тут в динамике рации послышались шорох, потрескивания, и наконец раздался голос:

— Частный самолет, вылетевший из Финикса, только что вышел на связь с контрольной башней. Он уже на подлете к Майами. Точно не разобрал время посадки, но он должен приземлиться... этак минут через десять... Его направят на стоянку к ангарам службы обеспечения полетов.

— О'кей. Ты все слышал, Морри?

— Да, — подтвердил усталый, отдаленный голос.

— Хорошо. Я пока спущусь вниз посмотреть на пассажиров с самолета "Истерн Эрлайнз". Потом приду к тебе. Один их этих двух — наш, так что пусть все просыпаются и держат ухо востро.

Человек с верхней платформы перегнулся через ограждение и помахал Бальдероне рукой. Старый мафиози ответил ему тем же и скрылся за дверью. Он направился прямиком к терминалу "Истерн Эрлайнз", примечая дорогой расстановку своих людей. Инстинкт, говорил Порточчи. Ха! У Вина Бальдероне инстинкт развит гораздо сильнее, чем у этого сопляка Джонни Порточчи, который стал членом Организации в спокойное время, когда все шло как по маслу. Зато старый солдат Вин пережил, слава Богу, страшные времена. Маранцано умел разбираться в людях.

Мафиози расположился в узком коридоре таким образом, что каждый пассажир неизбежно должен был пройти мимо него. Глядя на своего человека, устроившегося дальше по коридору, Бальдероне нахмурил брови и вытащил из футляра шикарную фотокамеру. Ее вспышка послужит сигналом: пассажира, снятого Вином, внимательно изучат другие мафиози, переодетые в работников таможни. Здесь не должно быть никакой стрельбы, никакого насилия. Этот чертов аэропорт Майами стал для семьи источником серьезных неприятностей: ФБР раскрыло систему подпольного игорного бизнеса, налаженного в основных зданиях аэровокзала, а потому приходилось считаться с вероятностью присутствия здесь федеральных агентов.

Первыми мимо Бальдероне прошли шумные молодые женщины, со смехом обсуждавшие проект поездки на Багамские острова. Мафиози едва удостоил их взглядом. Затем в проходе появились две четы стариков, которые проворно пронеслись по коридору, излучая не меньший энтузиазм, чем молодые искательницы приключений. Пассажиры самолета шли нескончаемым потоком, и Бальдероне безоговорочно "пропускал" молодые пары с детишками, большие крикливые семьи и некоторых одиночек. Когда прошла большая часть прибывших этим рейсом, в коридор вступила небольшая группа молодежи — человек двенадцать девушек и парней, одетых довольно необычно. Ребята почти все носили волосы до плеч и бороды. Распущенные волосы девушек свободно лежали на плечах, водопадом стекали по стройным гибким спинам. Одни шли босиком, другие — в индейских мокасинах, третьи — в высоких ковбойских сапогах. На одежде у них повсюду пестрели яркие украшения и безделушки. Бальдероне почувствовал, как в нем нарастает волна раздражения вперемежку с неосознанным страхом. Он быстрым движением поднял фотокамеру и преградил им дорогу.

Бородач, шедший первым, вытянул руку и закрыл ладонью объектив.

— Мир вам, — сказал он проникновенным голосом.

Людской поток замедлил ход, но сзади продолжали напирать. Бальдероне постарался скрыть свое нетерпение за вымученной улыбкой и внимательно оглядел молодого человека.

— Если вам не стыдно одеваться в подобное тряпье, — дружелюбно сказал он, — то вряд ли вас смутит моя фотокамера. Вы бы не хотели попасть на обложку "Ньюсуик", а?

Вперед шагнул еще один человек из группы — высокий парень, затянутый в костюм из черной кожи, с кожаным ободком на голове, с которого на цепочке свисал небольшой значок — символ мира. Кроме ободка, на голове у него был повязан черный шейный платок, концы которого по-арабски спадали ему на плечи. На груди у парня висела маленькая, перевернутая обратной стороной гитара. Он был чисто выбрит, зато на подбородке и крыльях носа носил татуировку.

— Пусть снимает, — обратился он к бородачу. — Только пишите правильно название нашей группы: "Семья любви". Эд Салливан обычно представляет нас как "Любовников"...

Бальдероне с недовольным ворчанием прервал его. Мимо проскочили другие пассажиры, и это очень обеспокоило мафиози.

— Да, да, подождите меня перед аэровокзалом, я сниму вас, — поторопился ответить Вин, прижимаясь спиной к стене коридора. — Мы перекрыли проход. Проходите, проходите.

Хиппи пожали плечами, улыбнулись друг другу и пошли дальше. За ними двинулась остальная группа, с интересом поглядывая на Бальдероне, который молча проклинал себя за то, что отвлекся на группу музыкантов — хиппи, и продолжал взволнованно вглядываться в лица людей, быстро мелькавшие перед его глазами. Поток прибывших пассажиров стал слабеть и через пару минут иссяк вовсе. Вин подал знак своему человеку, стоящему ближе всех, чтобы тот отправил команду осмотреть пустой самолет.

Здесь делать было больше нечего, и Бальдероне заторопился к служебной машине, ожидавшей его на стоянке.

— Поехали, — приказал он шоферу.

Они обогнули небольшой состав тележек с багажом и помчались к ангарам службы обеспечения полетов как раз в тот момент, когда колеса красно-белой "Сессны" коснулись бетона посадочной полосы.

— Это он, — раздался голос из рации, которую Бальдероне еще раньше сунул в карман пиджака. — Тот самый частный самолет, выполняющий заказной рейс. Чтобы добраться до ангаров, ему потребуется около шести минут.

— Он там, в самолете, — отрывисто бросил Бальдероне в микрофон. — Никому не высовываться до моего сигнала. Стрелять только в крайнем случае. Пока это возможно, будем сохранять спокойствие.

* * *

Красно-белая "Сессна" неторопливо рулила к ангарам. Она дважды останавливалась на рулежной дорожке, а теперь застыла метрах в пятидесяти от здания службы обеспечения частных полетов. Из ангара вышел человек в белом комбинезоне и остановился у заправщика. Уперев руки в бока, он с любопытством рассматривал легкий двухмоторный самолет. Но едва он сделал к нему несколько шагов, как двигатели "Сессны" взревели, она двинулась вперед и, покинув рулежку, покатилась на площадку технического обслуживания.

Сидя в служебной машине, остановившейся в тени здания терминала, Вин Бальдероне нажал кнопку рации.

— Эй, Томми, ты уверен, что во время тех остановок никто не покидал самолет?

Голос человека, дежурившего на верхней платформе главного здания аэровокзала, прозвучал уверенно.

— Никто, Вин. — Он просто остановился в двух местах и все.

Бальдероне что-то неразборчиво пробурчал и всем корпусом подался вперед, не сводя глаз с самолета. Человек в комбинезоне жестами показывал пилоту, куда ставить машину. "Сессна" подкатила к указанному месту, и пилот заглушил двигатели. Бальдероне снова нажал на тангенту рации.

— Будьте готовы, но без команды не двигаться.

Из кабины самолета выпрыгнул светловолосый человек с планшеткой под мышкой. Он что-то сказал технику в белом комбинезоне. Тот кивнул, и пилот неторопливо пошел к зданию службы.

— Черт возьми! — только и смог сказать Бальдероне, выскакивая из машины. — Осмотреть самолет, живо!

Несколько человек в строгих костюмах пулей вылетели из ангара и понеслись к "Сессне", а Бальдероне торопливо пошел следом за пилотом. Услышав за спиной шаги, тот обернулся и, улыбнувшись, остановился, чтобы подождать спешащего к нему плотного коренастого человека.

— Где ваш пассажир? — сквозь зубы процедил мафиози.

— Он остался в Джэксонвилле, — ответил пилот, улыбка которого мало-помалу гасла. А вы, часом, не мистер Порточчи?

Неожиданный вопрос захватил Бальдероне врасплох.

— Остался в Джэксонвилле? — растерянно переспросил он. — Почему? Разве он не собирался лететь до Майами?

— Так вы мистер Порточчи или нет? — повторил пилот свой вопрос.

— Я его представитель, — смутившись, ответил Бальдероне.

Неожиданно ему в голову пришла совсем простая, но очевидная мысль. Вин поднес к губам рацию и отрывисто заговорил:

— Внимание всем! Он, видимо, пересел в Джэксонвилле на другой самолет и прибыл последним рейсом "Истерн Эрлайнз"! Не знаю, как это случилось, но мы его просмотрели... Перекройте все выезды из аэропорта! Снимите наблюдение со взлетно-посадочной полосы!

Пилот с нескрываемым любопытством следил за Бальдероне. Он открыл планшетку и достал из нее маленький пакет, завернутый в красочную оберточную бумагу с шелковым бантом сверху.

— Мой клиент предупредил, что меня встретят. Послушайте... Если здесь происходит что-то незаконное, то я не имею к этому никакого отношения. Клиент поручил мне доставить этот пакет... Но теперь, если речь идет...

Едва сдерживая клокочущую внутри ярость, Бальдероне смотрел на пилота. Тот замолчал и протянул ему пакет.

— Что это? — скрипнул зубами Бальдероне.

— Имя написано на этикетке, — так же нелюбезно ответил пилот "Сессны". — Получателя, если вы умеете читать, зовут мистер Джон Дж. Порточчи. И это все, что мне известно.

Он оглянулся и увидел, что какие-то люди шныряют вокруг его самолета и копаются в салоне.

— Послушайте, — мрачно заявил летчик. — Я летаю на самолетах и этим зарабатываю себе на жизнь. Я не знал, что этот тип...

— Нет, нет. Вы ошибаетесь, — быстро перебил его Бальдероне. — Мы просто не можем понять, почему он сам не прилетел сюда. Забудьте об этом инциденте. Все в рамках закона.

Он проворно обернулся, сделал знак людям, копошившимся у "Сессны", и направился к своей машине, перебрасывая пакет с ладони на ладонь, словно он жег ему пальцы.

— Вот тебе и инстинкт, — пробормотал он, усаживаясь в машину.

— Что в пакете? — поинтересовался шофер.

— Черт его знает, — со вздохом ответил Бальдероне. — Для бомбы слишком мал... Но если это и не она, то все равно что-нибудь не менее неприятное. Адресовано Джонни, представляешь?

Новая мысль пришла ему в голову, и на лице Бальдероне засветилась надежда.

— Тебе не кажется, что мне следовало бы вскрыть пакет? Может быть, мы ошиблись с этим самолетом и он доставил Джонни что-то важное? Что, если он забыл в Финиксе какой-нибудь документ?..

Водитель пожал плечами.

— Есть только один способ узнать это.

— Да... — пробурчал Бальдероне, разглядывая пакет со всех сторон.

Наконец он решился, глубоко вздохнул и, вытерев со лба обильно выступивший пот, развязал шелковый бант. Ничего не произошло. Тогда мафиози развернул празднично захрустевшую нарядную обертку и достал из нее маленькую прямоугольную коробочку. Внутри на бархатной подушечке лежал, поблескивая, снайперский значок армии США. Бальдероне побледнел как смерть и почти беззвучно прошептал:

— Ах, черт!..

* * *

До позиции наблюдателей было не больше ста метров. Высокий мужчина, сидя в надраенной до блеска машине из бюро проката, с нескрываемым интересом разглядывал в бинокль лица людей, суетившихся возле ангаров на площадке технического обслуживания самолетов. Его особое внимание привлекал плотный человек, которому пилот передал пакет. Человек с биноклем удовлетворенно улыбнулся, заметив потрясение и растерянность, отразившиеся на лице объекта наблюдения при виде содержимого пакета. Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, мужчина отложил бинокль в сторону, закурил и стал терпеливо ждать продолжения спектакля. На лбу у него еще виднелся легкий след от кожаного ободка, украшавшего его голову всего несколько минут тому назад, а на подбородке — там, где раньше красовалась татуировка, — осталось едва заметное пятнышко от синего химического карандаша.

Служебная машина, стоявшая возле ангаров, тронулась и подъехала к зданию службы обеспечения полетов. Человек с плохо отмытым подбородком тут же завел свою машину, по-прежнему не сводя глаз с коренастого крепыша, который пересаживался в "линкольн" и призывно махал руками, собирая своих людей.

Небольшой караван с "линкольном" во главе выехал через служебные ворота и свернул к автомагистрали, ведущей в город.

Сидя в бюро начальника службы обеспечения частных полетов, пилот "Сессны" рассказывал ему о своем странном приключении.

— ...и нанял меня, чтобы добраться до Майами. Но когда до Нового Орлеана оставалось всего десять минут лета, он сказал, что хочет совершить посадку в Джэксонвилле, чтобы сделать срочный звонок. После этого он дал мне точное время прибытия в Майами... Короче, за дополнительные услуги я взял с него на сто долларов больше обычного тарифа. Думаю, что в этом нет ничего плохого... Но вы видели того типа, который взял у меня пакет? Бр-р-р... Настоящий головорез. Хотелось бы мне знать, в какое дерьмо я вляпался и стоят ли того мои лишние сто долларов?..

На платформе, доминирующей над проснувшимся аэропортом, два "фотографа" упаковывали свое оборудование. Взволнованные люди, одетые в сшитые на заказ костюмы, методично осматривали все залы, салоны и туалеты аэропорта, не пропуская в поисках иллюзорной жертвы ни одного закоулка.

Микроавтобус с музыкантами резво мчался в Майами, в одном из пригородов которого проходил очередной рок-фестиваль. Члены группы, кое-как устроившись в тесном салоне, оживленно обсуждали неожиданное "приключение".

Одна из девушек с круглыми от волнения глазами сбивчиво выразила свое мнение:

— Вы знаете... нам бы следовало выяснить, кто он и почему прячется... Короче, я хочу сказать, что он может быть черт знает кем...

— Иногда следует прислушиваться к своему внутреннему голосу, — заметил бородач — лидер группы. — Это все равно, что с девчонками. Нужно исходить из того, как они на тебя смотрят, понимаете? Короче, я ему сказал: "Конечно, старик, можешь нести мою гитару..." Должен сказать, что мне он понравился, хотя явно замешан в темных делишках.

Тот самый тип, о котором говорили музыканты, в это время направлялся в Майами Бич, следуя на безопасной дистанции за вереницей машин, набитых мафиози — его кровными врагами. Палачу удался план скрытого проникновения в Майами...

Глава 4

Мак Болан не считал себя суперменом, он просто умел реально оценивать свои возможности. В школе смерти, какой стали для его поколения душные джунгли Вьетнама, он крепко-накрепко усвоил, что знания в сочетании с решительными действиями и безграничной самоотверженностью возводят любого человека в ранг высших существ. Сверхчеловек? Нет. Совершенная боевая машина? Пожалуй. Таков был сержант Мак Болан. Его ремеслом стала война, война особая, в котле которой человек либо умирает, либо приобретает новые, исключительные качества. Сержант выжил и на всю жизнь запомнил уроки, преподанные войной на полях сражений в юго-восточной Азии. И теперь он вернулся, чтобы практиковать свое ремесло в джунглях преступности, на этот раз американских.

Он не считал себя ни крестоносцем, ни патриотом. Его совсем не вдохновляла новая роль строгого воспитателя нашкодившей мафии.

До того, как Болан объявил войну мафии, его близкие друзья отзывались о нем как о человеке дружелюбном, предупредительном и мягком. Если не принимать в расчет характер его заданий в юго-восточной Азии, то не было никаких оснований полагать, что под его внешней оболочкой кроется натура холодная и жестокая. Во Вьетнаме Болан не скрывал своей "специальности" ни от журналистов, ни от историков. Он им просто заявил, что не выпрашивал разрешения на убийства — ему отдавали соответствующие приказы.

Теперь Мак не питал никаких иллюзий относительно своей американской "специальности". Условия остались прежними, изменились только место и враг. Война продолжалась...

Ясным ноябрьским утром Мак Болан лежал на балконе одной из квартир десятого этажа высотного жилого дома, каких немало выросло за последнее время вдоль всего пляжа. Через оптику мощного карабина, нацеленного на внутренний дворик отдаленного здания, он спокойно изучал лицо человека, удачно вписавшееся в сетку прицела.

Болан чуть-чуть подвернул верньер оптического прицела, вводя последнюю поправку, и еще раз внимательно смерил взглядом расстояние до цели, затем вздохнул и пробормотал:

— Ну, вот и ты, наконец...

Мак не был лично знаком с человеком, которого собирался убить, но его репутация была ему хорошо известна. Его имя часто произносилось в доме Диджордже в Палм-Спрингсе — одном из звеньев длинной цепочки контрабанды наркотиков между Мексикой и Соединенными Штатами. Сам Болан не имел никаких претензий к Джонни "Музыканту", зато тысячи молодых парней и девчат, попавших в порочный круг сомнительных и дорогостоящих наслаждений, за которые потом приходилось расплачиваться жизнью, имели веские причины желать скорейшей кончины человеку, который находился в перекрестье оптического прицела Палача.

Болан взял ручку и на страничке блокнота произвел короткий расчет, затем снова припал к окуляру прицела и тщательно осмотрел площадку вокруг цели. Он вовсе не хотел, чтобы при казни присутствовали посторонние свидетели. Мак снова ввел поправку и испытующе посмотрел на флаг, лениво полощущийся на флагштоке вышки для прыжков в воду, — он хотел убедиться, что ветер не изменил направление. Ручка снова побежала по странице блокнота, оставляя за собой неровную цепочку цифр. Расчет был закончен, а Болан готов к акции. Судьба же доделает все остальное.

* * *

Порточчи уютно устроился в шезлонге на краю бассейна. В одной руке он держал запотевший стакан, другой рассеянно поглаживал волосатую грудь. Он лежал, закинув ногу на ногу, и пальцами одной из них отбивал ритм неслышной мелодии.

Напротив него на складном алюминиевом стульчике сидела очаровательная молодая женщина в цветастом бикини. Грациозно подняв руки, она поправляла свою сложную прическу. Порточчи не обращал на нее никакого внимания, зато с явным неудовольствием смотрел на коренастого человека, стоявшего у шезлонга.