Пролог

Из дневника Мака Болана:

«Мы живем в мире, подверженном энтропии, поэтому жизнь сама по себе — парадокс. И я считаю, что нет ничего странного в том, что наиболее важные события в жизни любого человека сами по себе парадоксальны. Например, смерть. Это последнее событие — исчезновение, распад, торжество хаоса. И все же, балансируя в этот момент у своей последней черты, я осознаю и, как никогда раньше, ясно ощущаю мир. В одно неуловимое мгновение перед тобой проходит вся твоя жизнь, все, что ты когда-то совершил, чего боялся, к чему стремился и чего достиг. Конечно, расставаться с жизнью очень больно, но я смогу перенести эту боль. Я должен. Это — мой крест, и мне нести его до конца».

Глава 1

Утро на Манхэттене было туманным и неприветливым. Новенький спортивный «феррари», за рулем которого сидел высокий мужчина, медленно миновал площадь ООН, свернул на 21-ю авеню и подъехал к жилому многоквартирному дому, возвышающемуся на Ист-Ривер. Поставив машину у края тротуара перед подъездом роскошного высотного здания, он вышел, бросил холодный взгляд на швейцара и, протянув ему двадцатидолларовую банкноту, проворчав:

— Присмотри за машиной.

Не оборачиваясь, он поднялся по ступенькам и вошел в здание — навстречу своей судьбе.

На десятом этаже, в комнате с видом на реку, его уже ждали. Присутствующих было трое. Лео Таррин — до недавнего времени капореджиме, фактически глава преступного клана западного Массачусетса. В настоящее время Лео набирал все больший вес в административном аппарате «Коммиссионе» — центральном руководящем органе международной мафии. Рядом с ним сидел Билли Джино — в свое время он был «первым стволом» команды боевиков в теперь уже не существующем семействе Маринелло, которое во времена своего расцвета контролировало весь Нью-Йорк, распространив по сути дела свое влияние на все преступные группировки. Третьим был Джонни Грацци — подающий надежды гангстер, постоянно качающий свои права и возомнивший себя главным на территории Бруклина. Кроме них, в соседней комнате нервно прохаживалась свита телохранителей и охранников, доставивших своих уважаемых боссов на Ист-Ривер для проведения тайного совещания.

Высокий мужчина с холодными глазами имел вызывающую ужас репутацию «терминатора», и кодовое имя Омега. Он был одним из немногих безымянных и безликих «солдат» международной мафии, которые входили в число «супер-карателей», подчинявшихся только «Коммиссионе» и никому другому. В качестве единственного удостоверения личности они носили при себе игральную карту — туз черной или красной масти. Визитной карточкой Омеги был пиковый туз, карта смерти. Ходили слухи, что этот человек имел право расправиться даже с капо, если мог оправдать такой решительный поступок перед Высшим советом королей преступного мира.

Билли Джино был одним из тех мафиози среднего поколения, которые еще помнят добрые старые времена, когда между различными семьями мафии существовали дружеские, братские отношения. Билли любил предаваться ностальгическим воспоминаниям и легко поддавался романтическим порывам. Он, в сущности, боготворил Омегу, который являл собой символ ушедших лет, поэтому он с трудом сдерживал себя, чтобы по старому обычаю не поцеловать руку страшному Пиковому Тузу. И все же, пусть символически, он сделал это, коснувшись губами — пожалуй, неосознанно — в качестве признательности и учтивости своей собственной руки, приветствуя этого великого человека.

Грацци знал Омегу только по слухам и легендам, которые лишь недавно достигли верхних эшелонов власти подорванной изнутри Организации — подорванной в результате безжалостной войны, объявленной воином-одиночкой по имени Мак Болан. В каком-то смысле своим нынешним положением в Организации Грацци был обязан именно Болану. Но за такие долги расплачиваются только кровью, поэтому Грацци знал, что Болан будет чрезвычайно рад принять предложение об оплате. Именно эти соображения и привели Грацци на сходку на Ист-Ривер. Появились слухи, что Мак Болан возвращается и жаждет крови. Еще один рейд Болана против мафии в Нью-Йорке имел бы для Джонни Грацци два последствия: либо смерть, либо дальнейший подъем по иерархической лестнице в образовавшемся в результате третьего нью-йоркского рейда Болана вакууме власти.

Но Джонни Грацци вовсе не собирался умирать.

Поэтому он в высшей степени был счастлив, получив приглашение участвовать в секретном совещании, на котором присутствовал легендарный Пиковый Туз. Хотя, возможно, ему следовало бы опасаться Омеги не меньше, чем Мака Болана.

Лео Таррин, как обычно, имел вид человека, не связывающего себя какими-либо обязательствами, — красивый мужчина тридцати лет с небольшим, внешне он был спокоен, однако проницательный наблюдатель заметил бы в нем нарастающее внутреннее напряжение.

Все четверо уселись за стол переговоров, оставив подозрительно поглядывающих друг на друга охранников в соседней комнате. Омега поднял руку, прося внимания, и начал совещание со следующего краткого замечания:

— Давайте будем говорить кратко и по делу.

— Только так, — заметил Таррин, поднося ко рту толстую сигару.

— А в чем, собственно, состоит дело? — поинтересовался Грацци, переводя взгляд с одного на другого, стараясь не упустить ни одного их жеста.

— Билли скажет, — ответил Омега.

Билли Джино нервно закусил нижнюю губу, встретившись взглядом с Грацци, и заговорил медленно и серьезно.

— Я разговаривал с боссами, которые потеряли своих людей. За исключением присутствующей здесь компании, в Организации не осталось ни одного капо, который имел бы при себе надежных ребят. Я, конечно, э-э... не считаю себя членом присутствующей здесь компании. Я никогда не был боссом и никогда ни хотел им стать. Но именно таких ребят, как я, бросают в мясорубку, у какого бы из боссов они ни состояли на службе. С тех пор как Оджи Маринелло потерял своих людей в Джерси, дела постепенно стали идти все хуже и хуже. Насколько я понимаю, все окончательно пошло прахом, когда Маринелло протянул ноги в Питтсфилде. Теперь вы все знаете, через что мне пришлось пройти вместе с Дэвидом Эритрией. Я здесь только для того, чтобы сказать: мне бы не хотелось пережить что-либо подобное еще раз. Особенно если Мак Болан снова вышел на тропу войны и облизывается в предвкушении добычи. Вот и все, что я хотел сказать.

— Хорошо сказано, — заметил, кивнув головой, Таррин.

Грацци тихо спросил:

— А кто говорит, что Болан снова за нами охотится?

На этот раз слово взял Омега.

— Таково мнение боссов, и его подтверждает здравый смысл. Нас просят разобраться с этим вопросом. Сегодня суббота, так? Чикагская организация прекратила свое существование в понедельник. Лос-Анджелес пал во вторник. В среду мы потерпели фиаско. Четверг ознаменовался поражением во Флориде. Вчера кризис в Балтиморе закончился не в нашу пользу. Какой, я сказал, сегодня день? Суббота?

Грацци тревожно поерзал на стуле и сказал:

— Но есть ли основания все списывать на Болана? Конечно, этот парень — дьявол на колесах, но ведь он все же человек, не так ли? Как мог один человек натворить столько дел всего за пять дней? Давайте будем рассудительны. Как ему это удалось?

— Возможно, ему помогли, — тихо произнес Омега.

— Но кто?

Омега пожал плечами, зажег сигарету и, усевшись поудобнее, выпустил дым в потолок.

— Я хочу вам сказать, что некто, которого мы все хорошо знаем, был во вторник в пустыне. Того же человека видели вчера в Балтиморе. И как мне случайно стало известно, тот же самый мистер Совпадение был замечен во время событий в Колорадо. Он также наследил во время погрома в Лос-Анджелесе.

Грацци сказал, нахмурившись:

— Вашего мистера Совпадение зовут часом не Марко Минотти?

— Именно, — со вздохом подтвердил Омега.

— И что вы хотите этим сказать?

— Просто у меня возникают вопросы, Джонни. И все мы должны хорошенько подумать над ними. Обстоятельства дела внушают мне определенное беспокойство.

Таррин заметил:

— Марко стал преуспевающим дельцом за очень короткое время. Всем это известно. Не сравнить с тобой, Джонни. Ты долгое время имеешь солидное дело: прочно стоишь на ногах, у тебя великолепная охрана, но ты добился успеха не за один день. А кем был Марко, когда случилась трагедия с Оджи, а? Всего лишь мелким букмекером нелегального тотализатора в Бронксе и работал на своего брата Фрэнка.

— А Фрэнк, — вставил Билли Джино с раздражением в голосе, — погиб вместе с Оджи при странных обстоятельствах. И никто так и не смог толком разобраться, как все произошло. Мы до сих пор точно не знаем, кто кого подставил.

— И зачем, — мрачно заметил Таррин.

Грацци, нахмурив брови, побарабанил пальцами по столу и сказал:

— Давайте начистоту. Вы хотите сказать, что Марко работает на... на Мака Болана? Так, что ли?

На какое-то время этот вопрос повис в воздухе. Затем Омега посмотрел в окно и очень спокойно произнес:

— Мы пока этого не говорили, Джонни. Но мы знаем, что кое-кого этот вопрос очень сильно беспокоит. Особенно сейчас, когда Марко снова бьет во все колокола, распуская слухи об очередном рейде Болана.

— А не может быть так, — спросил Таррин, — что... э-э... возможности Болана слишком переоценивают? Может, даже преднамеренно. А что, если ему приписывают те заслуги, которые на самом деле принадлежат другим?

— В твоих словах есть доля истины, Лео, — сказал Омега. — Возможно, этот парень и не атаковал Индиану в понедельник, Лос-Анджелес во вторник, Уайт Сэндс в среду, Флориду в четверг и Балтимор в пятницу. Однако всем нам известно, что эти территории действительно подверглись нападению. И мы хотели бы знать, впрочем, как и ты, Джонни, — Пиковый Туз кивнул Грацци головой, — мог ли один человек совершить все эти подвиги в течение одной недели. Нам даже неизвестно, жив ли до сих пор Мак Болан. — Омега выпустил в потолок очередную струю голубоватого дыма. — Если он вообще когда-либо существовал.

Грацци встал, сунул руки в карманы брюк и подошел к окну с глубоко обеспокоенным видом.

— Ты когда-нибудь видел этого парня, Джонни? — тихо спросил Омега.

— Нет, никогда.

— А ты знаешь кого-нибудь из тех, кто видел Болана?

— Нет, пожалуй, не знаю.

Билли Джино вмешался в разговор:

— Прошу прощения, но этот тип никогда не оставлял за собой свидетелей, способных опознать его. Никто из тех, кто его видел, не дожил до того, чтобы рассказать об этом.

— Билли прав, — сказал Таррин. — Но не на сто процентов. Ты забываешь, Омега, что Болан начал с меня. Мне бы очень не хотелось напоминать вам, как он обвел меня вокруг пальца. Но я хочу сказать, что хорошо знал его и относился к нему, как к брату. Я утверждаю, что Мак Болан действительно существует. Или существовал.

— Это было очень давно, — заметил Омега.

— Да, давно.

— Мог ли он продержаться так долго? Ну пусть не он, а любой другой человек из плоти и крови. Когда за его голову объявлена награда в миллион долларов и каждый полицейский Штатов охотится за его задницей? Мы должны ответить на этот вопрос и прямо сейчас, когда...

Таррин прервал его и сказал:

— Мой дядя был первым из боссов, который на своей шкуре испытал тяжелую руку Болана. Он впадал в ярость и набрасывался на всех, когда тот выставлял нас круглыми идиотами. Бывало, Серджио говорил нам, что в одиночку такое никому не по силам. Он считал, что за всем стоит ФБР и что они придумали Мака Болана в качестве прикрытия, на самом же деле действует не один человек, а целая группа специально обученных агентов ФБР. А поскольку они не могли подобраться к нам законным путем, то придумали миф с Боланом и действовали под его маской. Конечно, в чем-то дядя оказался не прав. Болан сразу же попал в списки особо опасных преступников и с тех пор занимает в нем первую строчку. Однако я задумываюсь вот над чем, Омега. Что, если этот тип давно уже мертв и похоронен где-нибудь в цинковом гробу? Может, кто-либо прикрывается репутацией покойника, чтобы самому оставаться в тени и безнаказанно вываливать нас в дерьме, в котором мы находимся последнее время?

— Итак, — сказал Омега, — мы вернулись к тому, с чего начали. Я просил вас говорить кратко и по делу. Джонни поинтересовался, в чем заключается это дело. Так вот, дело в следующем. По словам Марко, Болан снова собирается напасть на нас, возможно, сегодня, мы точно не знаем. Во всяком случае, очень скоро. Так говорит Марко. И он всех нас призывает объединиться под его знаменем. Вопрос, который я задаю, прост. Следует нам это делать или нет? Следует ли вверять свое оружие и жизни в руки Марко Минотти? Насколько я понимаю, яснее уже не скажешь. Вам не кажется, что Марко ведет себя, как новый босс всех боссов?

Грацци вернулся к столу и занял свое место. Положив правую руку на центр стола ладонью вниз, он тихо произнес:

— Марко не будет им никогда.

Лео Таррин положил свою правую руку на руку Грацци. Билли Джино с некоторым колебанием последовал его примеру.

Омега, напротив, встал и подошел к окну. После непродолжительного молчания он сказал:

— Вы знаете, что я не могу присоединиться к вашему союзу. Я служу делу, а не людям, которые его вершат. Вы, друзья, снова освятили его, и я буду верно ему служить.

Билли Джино открыто заплакал.

Джонни Грацци смотрел вдаль отсутствующим взглядом, думая, возможно, о грядущем расцвете Организации и предстоящих славных делах. На лице Лео Таррина застыло строгое и серьезное выражение. У него имелись на то свои основания. Лео был секретным агентом ФБР, давно внедренным в ряды мафии, и с Маком Боланом его связывала давняя и тесная дружба.

Омега также хранил серьезный вид, и на то у него были не меньшие основания — ведь под суровой внешностью Пикового Туза скрывался не кто иной, как сам Мак Болан, по прозвищу Палач.

Глава 2

Мак Болан не был роботом-убийцей или безжалостной боевой машиной. В тяжелейших условиях военных действий, разворачивавшихся в горячих точках Юго-Восточной Азии, сержант Болан за свои выдающиеся боевые заслуги приобрел репутацию преданного солдата и непревзойденного военного специалиста. Несмотря на полученное им прозвище «Палач», никто и никогда не посмел выдвинуть против него обвинение или даже намекнуть на то, что военный специалист «вышел из-под контроля» или свихнулся от тягот и ужасов войны.

Помимо грозного прозвища Палач, сержант Болан заслужил еще и другое имя, которое ему дали местные жители разоренных войной деревень. В переводе с их родного языка на английский оно обозначало что-то вроде Сержант Милосердие. О Болане ходили легенды среди врачей и специалистов из вспомогательных отрядов по оказанию помощи, которые первыми прибыли в умиротворенные районы после армейских операций по «восстановлению мира».

Первоначально Мак Болан прибыл во Вьетнам добровольцем в качестве специалиста по стрелковому и легкому артиллерийскому вооружению. Затем он стал работать инструктором по обучению владению современным оружием свирепых горцев. В итоге Мак попал в небольшую группу американских военных специалистов, действовавших совместно с горцами в операции под кодовым названием «Проект Бэкбэрн», целью которой являлась борьба с вьетконговскими террористами в малонаселенных районах Вьетнама. Позднее благодаря опыту, полученному в результате проведения операции «Бэкбэрн», Болана одним из первых назначили руководить группой «свободных охотников». С выделенной ему группой из пяти человек он преследовал террористов в районах их постоянной дислокации. Разумеется, боевые задания, носившие характер карательных операций, редко отражались в официальных докладах для Пентагона.

Группа Болана, официально прикомандированная к 9-й пехотной дивизии в качестве «отдельной оперативной группы», действовала самостоятельно и вскоре стала прототипом других подобных подразделений, которые позднее превратились в «черные береты», как сокращенно именовались разведывательные отряды дальнего действия. Несмотря на утвержденную Генеральным штабом организационную структуру, «отдельная оперативная группа» была сохранена как автономная боевая единица для проведения особо важных разведывательных операций, и сержант Болан стал героем-легендой как в военных кругах, так и среди населения. Ходили слухи, что в секретных архивах ЦРУ собрано больше данных о деятельности Мака Болана, чем в любом военном отчете. Можно предположить, что сержант Болан погиб бы геройской смертью простого солдата где-нибудь в горячих точках Вьетнама или Камбоджи, учитывая специфику его «работы», если бы этому не помешала трагедия его семьи.

После получения извещения о гибели родственников командование отправило Болана в отпуск на похороны матери, отца и семнадцатилетней сестры, а также для улаживания дел о попечительстве над осиротевшим четырнадцатилетним братом.

В Юго-Восточную Азию он больше не вернулся. Зато у себя дома, в Штатах, сержант Болан начал войну более широкого масштаба с гораздо более грозным противником, чем тот, с которым ему приходилось сталкиваться в диких джунглях Вьетнама. Частное расследование, проведенное им, позволило точно установить, что в гибели его родных повинна мафия, и Мак Болан объявил преступному синдикату войну не на жизнь, а насмерть.

Подробности этой новой войны не осели в секретных архивах ЦРУ. Они стали достоянием общественности, потому что Мак Болан не скрывал своей роли в разыгравшихся кровавых событиях, и очень скоро о нем заговорили все средства массовой информации. Его уникальная манера ведения боевых действий, решительная и безжалостная, никак не вписывалась в рамки внутренней политики правительства. Она выходила за пределы общественной морали и нравственности. Но Болан имел свои представления о морали и политическом смысле своих действий, нацеленных на излечение смертельно больного общества.

В упрощенном виде сущность его взглядов сводилась к тому, что насилие и жестокость не должны властвовать над цивилизованным миром, и для его защиты от зла, которое воплощала в себе мафия, ассоциировавшаяся у Болана с раковой опухолью, хороши все средства.

И такое средство против мафии имелось у Мака Болана.

Конечно, нельзя сказать со всей определенностью, в какой степени эта философия сформировалась во влажных джунглях Вьетнама и окрепла в смертельном крестовом походе Болана против мира организованной преступности. Однако следует отметить, что, где бы ни ступала нога Палача, всегда плечом к плечу с ним шагал Сержант Милосердие. И, как подтверждают факты, ни одна невинная душа не стала жертвой Палача в его кровавой войне против мафии.

Болана напрасно считали психопатом и маньяком-убийцей, свихнувшимся от крови и ужасов бесцельной войны во Вьетнаме. Но решимость довести начатое дело до конца, неприятие общепринятых моральных норм и откровенное издевательство над беспомощной, а зачастую просто продажной системой правосудия ставили его вне закона и с точки зрения правоохранительных органов превращали в опасного преступника.

Но Мак понимал, что при существующей в США юридической системе у него нет иного способа избавиться от мафии. Мафиози одерживали над законом одну победу за другой... пока не появился Мак Болан Палач.

Он не был роботом, в его жилах текла такая же кровь, как у других, он уставал так же, как другие, плакал, как другие, и... убивал. Убивал, как это делали люди на протяжении многих веков, убедившись, что их дело правое и единственно верное.

Мак Болан был человеком, самым обыкновенным человеком с присущими ему сильными и слабыми сторонами.

Глава 3

Конечно, Лео Таррин передергивал карты. Ни сейчас, ни раньше Марко Минотти не был мелкой сошкой. Он стал кровожадной акулой в океане преступного мира с тех самых пор, как стал работать охранником в команде своего брата Фрэнка — «лейтенанта» в бывшем семействе Оджи Маринелло. И он не просто занимался махинациями в Бронксе, а ловко подмял эту территорию под себя, совершив бескровный «переворот», в результате которого двум пожилым мафиози пришлось преждевременно отойти от дел и выехать во Флориду.

Действительно, Марко часто использовал имя брата в качестве рычага для успешного осуществления многих своих делишек. Однако незадолго до смерти Оджи Маринелло «заинтересованные лица» уже стали потихоньку поговаривать о том, а не пора ли отправить на пенсию в Майами самого Фрэнка. Его смерть от рук Болана просто приблизила логическую развязку, и после смерти старика Оджи Марко, не теряя времени, пиратским образом присвоил себе развалины империи Маринелло.

Таким образом, Марко фактически стал преемником Маринелло, который в те времена был боссом всех боссов. А раз так, то верховная власть в Организации также переходила к Марко. Впрочем, он и раньше вел себя так, как будто стоял во главе Организации.

Вот эти-то факты и объясняли недовольство Билли Джино.

Что касается Джонни Грацци, то он не разделял мнение Билли относительно нового босса в Нью-Йорке. Более того, все хорошо знали, что Грацци презирал и в то же время страшно боялся Минотти уже многие годы. Поэтому, хотя ему и не нравилось сравнение с ненавистным врагом, Джонни в душе было приятно, что его причислили к такой солидной компании. Очевидно, такого реверанса оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть Грацци к принятию нужного Болану решения. Этого Мак и добивался: он всегда стремился направить мысли противника в том направлении, которое было ему максимально выгодно и позволяло впоследствии легко манипулировать сознанием и поступками потенциальной жертвы.

Конечно, он вел опасную игру — игру со смертью. Совещание на Ист-Ривер Мак разыграл как по нотам, лишь одну деталь ему не пришлось фальсифицировать: ни один даже самый хитрый игрок не мог рассчитывать на успех в борьбе против организованной преступности без поддержки преданных друзей.

Болану повезло в обоих случаях. Идти ва-банк его научили мафиози — эксперты по кровавым «играм», и в этой игре ему помогал прекрасный друг, о котором можно только мечтать.

«Возможно, ему кто-то помогает», — выдвинул свою версию Грацци.

Действительно. Маку Болану оказывали неоценимую помощь, он отдавал себе в этом отчет и испытывал чувство огромной признательности.

Далеко не каждый человек, считал Болан, решился бы подвергнуть свою жизнь опасности и смертельному риску в борьбе с мафией. Поэтому у него имелись веские основания гордиться своими друзьями.

Крупье объявил игру: пора было делать ставки, и Мак точно знал, на какой цвет ставить.

Болан дотронулся до маленького селенового фотоэлемента, вшитого в лацкан пиджака, и произнес:

— Как слышишь меня?

Из микроскопического динамика, вмонтированного в дужку оправы солнцезащитных очков, донесся тихий, как дуновение ветерка, голос Розы Эйприл:

— Слышу тебя хорошо, Страйкер. У тебя крепкие тылы.

Это означало, что каждое слово, произнесенное за столом переговоров на Ист-Ривер, было записано на пленку аппаратурой звукозаписи, установленной на борту боевой машины Болана.

— Путь свободен. Еду помыться в баню на Централ-Парк-Уэст, — передал он своей помощнице.

Она все поняла. И начала настраивать радиоаппаратуру «каравана» на другую волну для прослушивания и записи всех переговоров Болана с мафиози, на встречу с которыми он сейчас собирался.

Мак взглянул в зеркало заднего обзора, невесело улыбнулся самому себе и, плавно тронувшись, влился на своем «феррари» в нескончаемый поток автомашин.

Истекали последние сутки безумной недели, оставалось пройти последнюю милю пути.

Гордостью заведения «Римские ночи», на фасаде которого сверкала зазывная неоновая реклама «Сауна с бассейном и комнатами отдыха», были круглосуточная работа и обслуживающий персонал, состоящий из «самых красивых девушек Нью-Йорка». Заведение имело статус частного клуба. Членские билеты продавались в вестибюле любому желающему как за наличные, так и за все известные кредитные карточки.

За стойкой стоял тип с мордой классического вышибалы — не то чтобы урод, но до красавца не дотянул. Он одарил Болана гнусной ухмылкой и монотонным пропитым голосом затянул:

— Ты пришел вовремя, парень. Только что заступила дневная смена. Все девочки свеженькие, как только что срезанная роза. У тебя будет шикарный выбор. Ты член клуба?

Болан двумя пальцами вытащил из наружного кармана пиджака свою визитку с пиковым тузом, сунул ее под нос громилы за стойкой и процедил сквозь зубы:

— С этим билетом я вхожу в любые клубы. Он здесь?

Фальшивая улыбка застыла на физиономии «вышибалы», словно приклеенная, а его сиплый голос пару раз сорвался на фальцет, когда он ответил:

— Он так рано никогда не приходит.

— Так, так... — буркнул Болан, окидывая мрачным взглядом пустой вестибюль. Он отбросил полу черного плаща, демонстрируя пятисотдолларовый костюм из акульей кожи, и сунул руку в карман брюк. Черная шляпа с загнутыми полями и темные очки в белой роговой оправе практически полностью скрывали его лицо. Пришелец неторопливо снял очки и вперил в типа за стойкой такой колючий и холодный взгляд, что он запросто мог заморозить Гольфстрим.

— Имя? — властно и коротко бросил гость, надевая очки.

— Лу Нола, — нервно ответил «вышибала», чувствуя себя не в своей тарелке. — Я заведую дневной сменой. А в чем, собственно, дело?

— Кто здесь сейчас есть?

— Только я, девочки, Тони и Джейк.

— Кто это Тони и Джейк.

— Наши служащие, сэр. — Лу Нола перешел на «вы», почувствовав, что перед ним стоит непростой клиент. — Что случилось?

— Посетителей нет?

— Ну вообще-то еще рано, но несколько человек есть. Так что же стряслось?

Болан схватил парня за руку и рывком вытащил из-за стойки.

— Пошли, — лаконично приказал он.

— Куда, сэр?

— Наверх. Быстро. Шевелись, — каждое слово слетало с губ незнакомца отрывисто и сухо, словно щелчок бича.

Парень начал быстро взбираться по винтовой лестнице, ведя Болана туда, где происходило «действие». Поминутно он оглядывался и бросал через плечо:

— Что, черт возьми, происходит?

Болан, хищно оскалившись, ответил:

— Сейчас, Лу, я хотел бы посмотреть на твоих посетителей.

Нола начал догадываться, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Его глазки лихорадочно бегали из стороны в сторону, и он рукавом смахивал со лба крупные капли пота, вводя Болана в комнату отдыха на втором этаже.

— Вы никогда здесь не были, сэр?

Болан заверил его, что впервые посетил «Римские ночи».

— Тогда я вам все объясню. Это — салон. Здесь клиенты знакомятся с девушками, осматривают их и делаю свой выбор, если приходят сюда впервые и у них никого нет на примете. К нам очень часто приходят повторно. И это неудивительно: у нас классное заведение, лучшие девушки в городе и первоклассное обслуживание. Никакой «работы рукой» за 10 долларов, чтобы я пропал.

В салоне стоял спертый воздух, горел тусклый свет. В углу расположился небольшой бар для самообслуживания, неподалеку от него — несколько кушеток, вокруг на полу были разбросаны засаленные «гаремные» подушечки. На огромном экране телевизора непрерывно мелькали голые задницы, раскинутые в стороны ляжки и прочие прелести: порно крутилось круглые сутки.

Однако девушки, надо признать, были недурны. Две из них, одетые в свободные, доходящие лишь до бедер одежды, которые, наверное, должны были представлять собой греческие туники, стояли у бара в компании надменного вида детины — то ли Тони, то ли Джейк. Слишком узкие брюки чуть ли не трещали на нем по швам, а выразительная надпись на майке гласила: «Пошел в задницу».

Нола подозвал парня и сказал ему:

— Мы проверяем клиентов. Где они?

Тони или Джейк ответил:

— Двое в бассейне с Дженни и Паулой. — Он пытливо взглянул на Болана и добавил: — Вилма трахается с клиентом наверху. А в чем дело?

Болан спросил:

— Сколько девушек в данный момент не заняты?

— Они все здесь, — холодно ответил «Пошел в задницу».

— Двенадцать, — поспешно добавил Нола, бросив на коллегу укоризненный взгляд.

Болан скомандовал верзиле:

— Собери всех незанятых девиц и выведи их отсюда. На улицу, через дорогу, в парк — куда хочешь. И не тяни резину: в чем одеты, в том и выводи.

— Не могу же я выбросить их вот так, с голыми задницами, — пожал плечами верзила, указав на девиц. — А какого черта?..

— Выполняй! — рявкнул Болан и, придавая вес своему приказу, подтолкнул верзилу к выходу.

Нола крикнул:

— Подождите, но я...

Болан резко обернулся и погасил вспышку протеста глухим рыком и тяжелым взглядом. Но когда он заговорил снова, голос его был ровным и спокойным:

— Этот бордель напичкан взрывчаткой и с минуты на минуту может взлететь на воздух. Ты проведешь меня в моечное отделение, затем осмотришь все кругом и проследишь, чтобы люди покинули здание.

— Бомба? — выдохнул Нола, выпучив от ужаса глаза.

— Не трать время на идиотские вопросы. Делай, как я сказал!

— Ну раз тут скоро будет...

По всему было видно, что парень хотел дать деру, наплевав на всех остальных. Почувствовав настроение Нолы, Болан схватил его обеими руками за грудки и прижал струхнувшего управляющего к стене возле двустворчатой двери.

— Сделаешь так, как я сказал! — приказал он. — Ты уйдешь только тогда, когда убедишься, что здесь никого не осталось!

Мак кивнул головой в сторону двери.

— Ванные там?

— Да, там, за раздевалкой! — ответил Нола, задыхаясь от страха и косясь на огромные кулаки Болана.

Палач с отвращением отшвырнул парня в сторону, как тряпичную куклу, и вышел из салона.