Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Палач (№38) - Субботний шабаш

ModernLib.Net / Боевики / Пендлтон Дон / Субботний шабаш - Чтение (Весь текст)
Автор: Пендлтон Дон
Жанр: Боевики
Серия: Палач

 

 


Дон Пендлтон

Субботний шабаш

Друзья мои! Люди, которых вы перед собой видите, — последнее препятствие на пути к тому, за что мы так долго боролись. Если бы мы могли, нам следовало бы сожрать их живьем.

Ксенофонт, Анабасис

Сам Господь отвел себе день для отдыха, и смерть доброго человека приходится на его выходной.

Джон Донн, Проповеди

Пустяки! Сам дьявол предъявил права на эту субботу. Пойдемте и сожрем их заживо!

Из дневника Мака Болана

Пролог

Из дневника Мака Болана:

«Мы живем в мире, подверженном энтропии, поэтому жизнь сама по себе — парадокс. И я считаю, что нет ничего странного в том, что наиболее важные события в жизни любого человека сами по себе парадоксальны. Например, смерть. Это последнее событие — исчезновение, распад, торжество хаоса. И все же, балансируя в этот момент у своей последней черты, я осознаю и, как никогда раньше, ясно ощущаю мир. В одно неуловимое мгновение перед тобой проходит вся твоя жизнь, все, что ты когда-то совершил, чего боялся, к чему стремился и чего достиг. Конечно, расставаться с жизнью очень больно, но я смогу перенести эту боль. Я должен. Это — мой крест, и мне нести его до конца».

Глава 1

Утро на Манхэттене было туманным и неприветливым. Новенький спортивный «феррари», за рулем которого сидел высокий мужчина, медленно миновал площадь ООН, свернул на 21-ю авеню и подъехал к жилому многоквартирному дому, возвышающемуся на Ист-Ривер. Поставив машину у края тротуара перед подъездом роскошного высотного здания, он вышел, бросил холодный взгляд на швейцара и, протянув ему двадцатидолларовую банкноту, проворчав:

— Присмотри за машиной.

Не оборачиваясь, он поднялся по ступенькам и вошел в здание — навстречу своей судьбе.

На десятом этаже, в комнате с видом на реку, его уже ждали. Присутствующих было трое. Лео Таррин — до недавнего времени капореджиме, фактически глава преступного клана западного Массачусетса. В настоящее время Лео набирал все больший вес в административном аппарате «Коммиссионе» — центральном руководящем органе международной мафии. Рядом с ним сидел Билли Джино — в свое время он был «первым стволом» команды боевиков в теперь уже не существующем семействе Маринелло, которое во времена своего расцвета контролировало весь Нью-Йорк, распространив по сути дела свое влияние на все преступные группировки. Третьим был Джонни Грацци — подающий надежды гангстер, постоянно качающий свои права и возомнивший себя главным на территории Бруклина. Кроме них, в соседней комнате нервно прохаживалась свита телохранителей и охранников, доставивших своих уважаемых боссов на Ист-Ривер для проведения тайного совещания.

Высокий мужчина с холодными глазами имел вызывающую ужас репутацию «терминатора», и кодовое имя Омега. Он был одним из немногих безымянных и безликих «солдат» международной мафии, которые входили в число «супер-карателей», подчинявшихся только «Коммиссионе» и никому другому. В качестве единственного удостоверения личности они носили при себе игральную карту — туз черной или красной масти. Визитной карточкой Омеги был пиковый туз, карта смерти. Ходили слухи, что этот человек имел право расправиться даже с капо, если мог оправдать такой решительный поступок перед Высшим советом королей преступного мира.

Билли Джино был одним из тех мафиози среднего поколения, которые еще помнят добрые старые времена, когда между различными семьями мафии существовали дружеские, братские отношения. Билли любил предаваться ностальгическим воспоминаниям и легко поддавался романтическим порывам. Он, в сущности, боготворил Омегу, который являл собой символ ушедших лет, поэтому он с трудом сдерживал себя, чтобы по старому обычаю не поцеловать руку страшному Пиковому Тузу. И все же, пусть символически, он сделал это, коснувшись губами — пожалуй, неосознанно — в качестве признательности и учтивости своей собственной руки, приветствуя этого великого человека.

Грацци знал Омегу только по слухам и легендам, которые лишь недавно достигли верхних эшелонов власти подорванной изнутри Организации — подорванной в результате безжалостной войны, объявленной воином-одиночкой по имени Мак Болан. В каком-то смысле своим нынешним положением в Организации Грацци был обязан именно Болану. Но за такие долги расплачиваются только кровью, поэтому Грацци знал, что Болан будет чрезвычайно рад принять предложение об оплате. Именно эти соображения и привели Грацци на сходку на Ист-Ривер. Появились слухи, что Мак Болан возвращается и жаждет крови. Еще один рейд Болана против мафии в Нью-Йорке имел бы для Джонни Грацци два последствия: либо смерть, либо дальнейший подъем по иерархической лестнице в образовавшемся в результате третьего нью-йоркского рейда Болана вакууме власти.

Но Джонни Грацци вовсе не собирался умирать.

Поэтому он в высшей степени был счастлив, получив приглашение участвовать в секретном совещании, на котором присутствовал легендарный Пиковый Туз. Хотя, возможно, ему следовало бы опасаться Омеги не меньше, чем Мака Болана.

Лео Таррин, как обычно, имел вид человека, не связывающего себя какими-либо обязательствами, — красивый мужчина тридцати лет с небольшим, внешне он был спокоен, однако проницательный наблюдатель заметил бы в нем нарастающее внутреннее напряжение.

Все четверо уселись за стол переговоров, оставив подозрительно поглядывающих друг на друга охранников в соседней комнате. Омега поднял руку, прося внимания, и начал совещание со следующего краткого замечания:

— Давайте будем говорить кратко и по делу.

— Только так, — заметил Таррин, поднося ко рту толстую сигару.

— А в чем, собственно, состоит дело? — поинтересовался Грацци, переводя взгляд с одного на другого, стараясь не упустить ни одного их жеста.

— Билли скажет, — ответил Омега.

Билли Джино нервно закусил нижнюю губу, встретившись взглядом с Грацци, и заговорил медленно и серьезно.

— Я разговаривал с боссами, которые потеряли своих людей. За исключением присутствующей здесь компании, в Организации не осталось ни одного капо, который имел бы при себе надежных ребят. Я, конечно, э-э... не считаю себя членом присутствующей здесь компании. Я никогда не был боссом и никогда ни хотел им стать. Но именно таких ребят, как я, бросают в мясорубку, у какого бы из боссов они ни состояли на службе. С тех пор как Оджи Маринелло потерял своих людей в Джерси, дела постепенно стали идти все хуже и хуже. Насколько я понимаю, все окончательно пошло прахом, когда Маринелло протянул ноги в Питтсфилде. Теперь вы все знаете, через что мне пришлось пройти вместе с Дэвидом Эритрией. Я здесь только для того, чтобы сказать: мне бы не хотелось пережить что-либо подобное еще раз. Особенно если Мак Болан снова вышел на тропу войны и облизывается в предвкушении добычи. Вот и все, что я хотел сказать.

— Хорошо сказано, — заметил, кивнув головой, Таррин.

Грацци тихо спросил:

— А кто говорит, что Болан снова за нами охотится?

На этот раз слово взял Омега.

— Таково мнение боссов, и его подтверждает здравый смысл. Нас просят разобраться с этим вопросом. Сегодня суббота, так? Чикагская организация прекратила свое существование в понедельник. Лос-Анджелес пал во вторник. В среду мы потерпели фиаско. Четверг ознаменовался поражением во Флориде. Вчера кризис в Балтиморе закончился не в нашу пользу. Какой, я сказал, сегодня день? Суббота?

Грацци тревожно поерзал на стуле и сказал:

— Но есть ли основания все списывать на Болана? Конечно, этот парень — дьявол на колесах, но ведь он все же человек, не так ли? Как мог один человек натворить столько дел всего за пять дней? Давайте будем рассудительны. Как ему это удалось?

— Возможно, ему помогли, — тихо произнес Омега.

— Но кто?

Омега пожал плечами, зажег сигарету и, усевшись поудобнее, выпустил дым в потолок.

— Я хочу вам сказать, что некто, которого мы все хорошо знаем, был во вторник в пустыне. Того же человека видели вчера в Балтиморе. И как мне случайно стало известно, тот же самый мистер Совпадение был замечен во время событий в Колорадо. Он также наследил во время погрома в Лос-Анджелесе.

Грацци сказал, нахмурившись:

— Вашего мистера Совпадение зовут часом не Марко Минотти?

— Именно, — со вздохом подтвердил Омега.

— И что вы хотите этим сказать?

— Просто у меня возникают вопросы, Джонни. И все мы должны хорошенько подумать над ними. Обстоятельства дела внушают мне определенное беспокойство.

Таррин заметил:

— Марко стал преуспевающим дельцом за очень короткое время. Всем это известно. Не сравнить с тобой, Джонни. Ты долгое время имеешь солидное дело: прочно стоишь на ногах, у тебя великолепная охрана, но ты добился успеха не за один день. А кем был Марко, когда случилась трагедия с Оджи, а? Всего лишь мелким букмекером нелегального тотализатора в Бронксе и работал на своего брата Фрэнка.

— А Фрэнк, — вставил Билли Джино с раздражением в голосе, — погиб вместе с Оджи при странных обстоятельствах. И никто так и не смог толком разобраться, как все произошло. Мы до сих пор точно не знаем, кто кого подставил.

— И зачем, — мрачно заметил Таррин.

Грацци, нахмурив брови, побарабанил пальцами по столу и сказал:

— Давайте начистоту. Вы хотите сказать, что Марко работает на... на Мака Болана? Так, что ли?

На какое-то время этот вопрос повис в воздухе. Затем Омега посмотрел в окно и очень спокойно произнес:

— Мы пока этого не говорили, Джонни. Но мы знаем, что кое-кого этот вопрос очень сильно беспокоит. Особенно сейчас, когда Марко снова бьет во все колокола, распуская слухи об очередном рейде Болана.

— А не может быть так, — спросил Таррин, — что... э-э... возможности Болана слишком переоценивают? Может, даже преднамеренно. А что, если ему приписывают те заслуги, которые на самом деле принадлежат другим?

— В твоих словах есть доля истины, Лео, — сказал Омега. — Возможно, этот парень и не атаковал Индиану в понедельник, Лос-Анджелес во вторник, Уайт Сэндс в среду, Флориду в четверг и Балтимор в пятницу. Однако всем нам известно, что эти территории действительно подверглись нападению. И мы хотели бы знать, впрочем, как и ты, Джонни, — Пиковый Туз кивнул Грацци головой, — мог ли один человек совершить все эти подвиги в течение одной недели. Нам даже неизвестно, жив ли до сих пор Мак Болан. — Омега выпустил в потолок очередную струю голубоватого дыма. — Если он вообще когда-либо существовал.

Грацци встал, сунул руки в карманы брюк и подошел к окну с глубоко обеспокоенным видом.

— Ты когда-нибудь видел этого парня, Джонни? — тихо спросил Омега.

— Нет, никогда.

— А ты знаешь кого-нибудь из тех, кто видел Болана?

— Нет, пожалуй, не знаю.

Билли Джино вмешался в разговор:

— Прошу прощения, но этот тип никогда не оставлял за собой свидетелей, способных опознать его. Никто из тех, кто его видел, не дожил до того, чтобы рассказать об этом.

— Билли прав, — сказал Таррин. — Но не на сто процентов. Ты забываешь, Омега, что Болан начал с меня. Мне бы очень не хотелось напоминать вам, как он обвел меня вокруг пальца. Но я хочу сказать, что хорошо знал его и относился к нему, как к брату. Я утверждаю, что Мак Болан действительно существует. Или существовал.

— Это было очень давно, — заметил Омега.

— Да, давно.

— Мог ли он продержаться так долго? Ну пусть не он, а любой другой человек из плоти и крови. Когда за его голову объявлена награда в миллион долларов и каждый полицейский Штатов охотится за его задницей? Мы должны ответить на этот вопрос и прямо сейчас, когда...

Таррин прервал его и сказал:

— Мой дядя был первым из боссов, который на своей шкуре испытал тяжелую руку Болана. Он впадал в ярость и набрасывался на всех, когда тот выставлял нас круглыми идиотами. Бывало, Серджио говорил нам, что в одиночку такое никому не по силам. Он считал, что за всем стоит ФБР и что они придумали Мака Болана в качестве прикрытия, на самом же деле действует не один человек, а целая группа специально обученных агентов ФБР. А поскольку они не могли подобраться к нам законным путем, то придумали миф с Боланом и действовали под его маской. Конечно, в чем-то дядя оказался не прав. Болан сразу же попал в списки особо опасных преступников и с тех пор занимает в нем первую строчку. Однако я задумываюсь вот над чем, Омега. Что, если этот тип давно уже мертв и похоронен где-нибудь в цинковом гробу? Может, кто-либо прикрывается репутацией покойника, чтобы самому оставаться в тени и безнаказанно вываливать нас в дерьме, в котором мы находимся последнее время?

— Итак, — сказал Омега, — мы вернулись к тому, с чего начали. Я просил вас говорить кратко и по делу. Джонни поинтересовался, в чем заключается это дело. Так вот, дело в следующем. По словам Марко, Болан снова собирается напасть на нас, возможно, сегодня, мы точно не знаем. Во всяком случае, очень скоро. Так говорит Марко. И он всех нас призывает объединиться под его знаменем. Вопрос, который я задаю, прост. Следует нам это делать или нет? Следует ли вверять свое оружие и жизни в руки Марко Минотти? Насколько я понимаю, яснее уже не скажешь. Вам не кажется, что Марко ведет себя, как новый босс всех боссов?

Грацци вернулся к столу и занял свое место. Положив правую руку на центр стола ладонью вниз, он тихо произнес:

— Марко не будет им никогда.

Лео Таррин положил свою правую руку на руку Грацци. Билли Джино с некоторым колебанием последовал его примеру.

Омега, напротив, встал и подошел к окну. После непродолжительного молчания он сказал:

— Вы знаете, что я не могу присоединиться к вашему союзу. Я служу делу, а не людям, которые его вершат. Вы, друзья, снова освятили его, и я буду верно ему служить.

Билли Джино открыто заплакал.

Джонни Грацци смотрел вдаль отсутствующим взглядом, думая, возможно, о грядущем расцвете Организации и предстоящих славных делах. На лице Лео Таррина застыло строгое и серьезное выражение. У него имелись на то свои основания. Лео был секретным агентом ФБР, давно внедренным в ряды мафии, и с Маком Боланом его связывала давняя и тесная дружба.

Омега также хранил серьезный вид, и на то у него были не меньшие основания — ведь под суровой внешностью Пикового Туза скрывался не кто иной, как сам Мак Болан, по прозвищу Палач.

Глава 2

Мак Болан не был роботом-убийцей или безжалостной боевой машиной. В тяжелейших условиях военных действий, разворачивавшихся в горячих точках Юго-Восточной Азии, сержант Болан за свои выдающиеся боевые заслуги приобрел репутацию преданного солдата и непревзойденного военного специалиста. Несмотря на полученное им прозвище «Палач», никто и никогда не посмел выдвинуть против него обвинение или даже намекнуть на то, что военный специалист «вышел из-под контроля» или свихнулся от тягот и ужасов войны.

Помимо грозного прозвища Палач, сержант Болан заслужил еще и другое имя, которое ему дали местные жители разоренных войной деревень. В переводе с их родного языка на английский оно обозначало что-то вроде Сержант Милосердие. О Болане ходили легенды среди врачей и специалистов из вспомогательных отрядов по оказанию помощи, которые первыми прибыли в умиротворенные районы после армейских операций по «восстановлению мира».

Первоначально Мак Болан прибыл во Вьетнам добровольцем в качестве специалиста по стрелковому и легкому артиллерийскому вооружению. Затем он стал работать инструктором по обучению владению современным оружием свирепых горцев. В итоге Мак попал в небольшую группу американских военных специалистов, действовавших совместно с горцами в операции под кодовым названием «Проект Бэкбэрн», целью которой являлась борьба с вьетконговскими террористами в малонаселенных районах Вьетнама. Позднее благодаря опыту, полученному в результате проведения операции «Бэкбэрн», Болана одним из первых назначили руководить группой «свободных охотников». С выделенной ему группой из пяти человек он преследовал террористов в районах их постоянной дислокации. Разумеется, боевые задания, носившие характер карательных операций, редко отражались в официальных докладах для Пентагона.

Группа Болана, официально прикомандированная к 9-й пехотной дивизии в качестве «отдельной оперативной группы», действовала самостоятельно и вскоре стала прототипом других подобных подразделений, которые позднее превратились в «черные береты», как сокращенно именовались разведывательные отряды дальнего действия. Несмотря на утвержденную Генеральным штабом организационную структуру, «отдельная оперативная группа» была сохранена как автономная боевая единица для проведения особо важных разведывательных операций, и сержант Болан стал героем-легендой как в военных кругах, так и среди населения. Ходили слухи, что в секретных архивах ЦРУ собрано больше данных о деятельности Мака Болана, чем в любом военном отчете. Можно предположить, что сержант Болан погиб бы геройской смертью простого солдата где-нибудь в горячих точках Вьетнама или Камбоджи, учитывая специфику его «работы», если бы этому не помешала трагедия его семьи.

После получения извещения о гибели родственников командование отправило Болана в отпуск на похороны матери, отца и семнадцатилетней сестры, а также для улаживания дел о попечительстве над осиротевшим четырнадцатилетним братом.

В Юго-Восточную Азию он больше не вернулся. Зато у себя дома, в Штатах, сержант Болан начал войну более широкого масштаба с гораздо более грозным противником, чем тот, с которым ему приходилось сталкиваться в диких джунглях Вьетнама. Частное расследование, проведенное им, позволило точно установить, что в гибели его родных повинна мафия, и Мак Болан объявил преступному синдикату войну не на жизнь, а насмерть.

Подробности этой новой войны не осели в секретных архивах ЦРУ. Они стали достоянием общественности, потому что Мак Болан не скрывал своей роли в разыгравшихся кровавых событиях, и очень скоро о нем заговорили все средства массовой информации. Его уникальная манера ведения боевых действий, решительная и безжалостная, никак не вписывалась в рамки внутренней политики правительства. Она выходила за пределы общественной морали и нравственности. Но Болан имел свои представления о морали и политическом смысле своих действий, нацеленных на излечение смертельно больного общества.

В упрощенном виде сущность его взглядов сводилась к тому, что насилие и жестокость не должны властвовать над цивилизованным миром, и для его защиты от зла, которое воплощала в себе мафия, ассоциировавшаяся у Болана с раковой опухолью, хороши все средства.

И такое средство против мафии имелось у Мака Болана.

Конечно, нельзя сказать со всей определенностью, в какой степени эта философия сформировалась во влажных джунглях Вьетнама и окрепла в смертельном крестовом походе Болана против мира организованной преступности. Однако следует отметить, что, где бы ни ступала нога Палача, всегда плечом к плечу с ним шагал Сержант Милосердие. И, как подтверждают факты, ни одна невинная душа не стала жертвой Палача в его кровавой войне против мафии.

Болана напрасно считали психопатом и маньяком-убийцей, свихнувшимся от крови и ужасов бесцельной войны во Вьетнаме. Но решимость довести начатое дело до конца, неприятие общепринятых моральных норм и откровенное издевательство над беспомощной, а зачастую просто продажной системой правосудия ставили его вне закона и с точки зрения правоохранительных органов превращали в опасного преступника.

Но Мак понимал, что при существующей в США юридической системе у него нет иного способа избавиться от мафии. Мафиози одерживали над законом одну победу за другой... пока не появился Мак Болан Палач.

Он не был роботом, в его жилах текла такая же кровь, как у других, он уставал так же, как другие, плакал, как другие, и... убивал. Убивал, как это делали люди на протяжении многих веков, убедившись, что их дело правое и единственно верное.

Мак Болан был человеком, самым обыкновенным человеком с присущими ему сильными и слабыми сторонами.

Глава 3

Конечно, Лео Таррин передергивал карты. Ни сейчас, ни раньше Марко Минотти не был мелкой сошкой. Он стал кровожадной акулой в океане преступного мира с тех самых пор, как стал работать охранником в команде своего брата Фрэнка — «лейтенанта» в бывшем семействе Оджи Маринелло. И он не просто занимался махинациями в Бронксе, а ловко подмял эту территорию под себя, совершив бескровный «переворот», в результате которого двум пожилым мафиози пришлось преждевременно отойти от дел и выехать во Флориду.

Действительно, Марко часто использовал имя брата в качестве рычага для успешного осуществления многих своих делишек. Однако незадолго до смерти Оджи Маринелло «заинтересованные лица» уже стали потихоньку поговаривать о том, а не пора ли отправить на пенсию в Майами самого Фрэнка. Его смерть от рук Болана просто приблизила логическую развязку, и после смерти старика Оджи Марко, не теряя времени, пиратским образом присвоил себе развалины империи Маринелло.

Таким образом, Марко фактически стал преемником Маринелло, который в те времена был боссом всех боссов. А раз так, то верховная власть в Организации также переходила к Марко. Впрочем, он и раньше вел себя так, как будто стоял во главе Организации.

Вот эти-то факты и объясняли недовольство Билли Джино.

Что касается Джонни Грацци, то он не разделял мнение Билли относительно нового босса в Нью-Йорке. Более того, все хорошо знали, что Грацци презирал и в то же время страшно боялся Минотти уже многие годы. Поэтому, хотя ему и не нравилось сравнение с ненавистным врагом, Джонни в душе было приятно, что его причислили к такой солидной компании. Очевидно, такого реверанса оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть Грацци к принятию нужного Болану решения. Этого Мак и добивался: он всегда стремился направить мысли противника в том направлении, которое было ему максимально выгодно и позволяло впоследствии легко манипулировать сознанием и поступками потенциальной жертвы.

Конечно, он вел опасную игру — игру со смертью. Совещание на Ист-Ривер Мак разыграл как по нотам, лишь одну деталь ему не пришлось фальсифицировать: ни один даже самый хитрый игрок не мог рассчитывать на успех в борьбе против организованной преступности без поддержки преданных друзей.

Болану повезло в обоих случаях. Идти ва-банк его научили мафиози — эксперты по кровавым «играм», и в этой игре ему помогал прекрасный друг, о котором можно только мечтать.

«Возможно, ему кто-то помогает», — выдвинул свою версию Грацци.

Действительно. Маку Болану оказывали неоценимую помощь, он отдавал себе в этом отчет и испытывал чувство огромной признательности.

Далеко не каждый человек, считал Болан, решился бы подвергнуть свою жизнь опасности и смертельному риску в борьбе с мафией. Поэтому у него имелись веские основания гордиться своими друзьями.

Крупье объявил игру: пора было делать ставки, и Мак точно знал, на какой цвет ставить.

Болан дотронулся до маленького селенового фотоэлемента, вшитого в лацкан пиджака, и произнес:

— Как слышишь меня?

Из микроскопического динамика, вмонтированного в дужку оправы солнцезащитных очков, донесся тихий, как дуновение ветерка, голос Розы Эйприл:

— Слышу тебя хорошо, Страйкер. У тебя крепкие тылы.

Это означало, что каждое слово, произнесенное за столом переговоров на Ист-Ривер, было записано на пленку аппаратурой звукозаписи, установленной на борту боевой машины Болана.

— Путь свободен. Еду помыться в баню на Централ-Парк-Уэст, — передал он своей помощнице.

Она все поняла. И начала настраивать радиоаппаратуру «каравана» на другую волну для прослушивания и записи всех переговоров Болана с мафиози, на встречу с которыми он сейчас собирался.

Мак взглянул в зеркало заднего обзора, невесело улыбнулся самому себе и, плавно тронувшись, влился на своем «феррари» в нескончаемый поток автомашин.

Истекали последние сутки безумной недели, оставалось пройти последнюю милю пути.

Гордостью заведения «Римские ночи», на фасаде которого сверкала зазывная неоновая реклама «Сауна с бассейном и комнатами отдыха», были круглосуточная работа и обслуживающий персонал, состоящий из «самых красивых девушек Нью-Йорка». Заведение имело статус частного клуба. Членские билеты продавались в вестибюле любому желающему как за наличные, так и за все известные кредитные карточки.

За стойкой стоял тип с мордой классического вышибалы — не то чтобы урод, но до красавца не дотянул. Он одарил Болана гнусной ухмылкой и монотонным пропитым голосом затянул:

— Ты пришел вовремя, парень. Только что заступила дневная смена. Все девочки свеженькие, как только что срезанная роза. У тебя будет шикарный выбор. Ты член клуба?

Болан двумя пальцами вытащил из наружного кармана пиджака свою визитку с пиковым тузом, сунул ее под нос громилы за стойкой и процедил сквозь зубы:

— С этим билетом я вхожу в любые клубы. Он здесь?

Фальшивая улыбка застыла на физиономии «вышибалы», словно приклеенная, а его сиплый голос пару раз сорвался на фальцет, когда он ответил:

— Он так рано никогда не приходит.

— Так, так... — буркнул Болан, окидывая мрачным взглядом пустой вестибюль. Он отбросил полу черного плаща, демонстрируя пятисотдолларовый костюм из акульей кожи, и сунул руку в карман брюк. Черная шляпа с загнутыми полями и темные очки в белой роговой оправе практически полностью скрывали его лицо. Пришелец неторопливо снял очки и вперил в типа за стойкой такой колючий и холодный взгляд, что он запросто мог заморозить Гольфстрим.

— Имя? — властно и коротко бросил гость, надевая очки.

— Лу Нола, — нервно ответил «вышибала», чувствуя себя не в своей тарелке. — Я заведую дневной сменой. А в чем, собственно, дело?

— Кто здесь сейчас есть?

— Только я, девочки, Тони и Джейк.

— Кто это Тони и Джейк.

— Наши служащие, сэр. — Лу Нола перешел на «вы», почувствовав, что перед ним стоит непростой клиент. — Что случилось?

— Посетителей нет?

— Ну вообще-то еще рано, но несколько человек есть. Так что же стряслось?

Болан схватил парня за руку и рывком вытащил из-за стойки.

— Пошли, — лаконично приказал он.

— Куда, сэр?

— Наверх. Быстро. Шевелись, — каждое слово слетало с губ незнакомца отрывисто и сухо, словно щелчок бича.

Парень начал быстро взбираться по винтовой лестнице, ведя Болана туда, где происходило «действие». Поминутно он оглядывался и бросал через плечо:

— Что, черт возьми, происходит?

Болан, хищно оскалившись, ответил:

— Сейчас, Лу, я хотел бы посмотреть на твоих посетителей.

Нола начал догадываться, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Его глазки лихорадочно бегали из стороны в сторону, и он рукавом смахивал со лба крупные капли пота, вводя Болана в комнату отдыха на втором этаже.

— Вы никогда здесь не были, сэр?

Болан заверил его, что впервые посетил «Римские ночи».

— Тогда я вам все объясню. Это — салон. Здесь клиенты знакомятся с девушками, осматривают их и делаю свой выбор, если приходят сюда впервые и у них никого нет на примете. К нам очень часто приходят повторно. И это неудивительно: у нас классное заведение, лучшие девушки в городе и первоклассное обслуживание. Никакой «работы рукой» за 10 долларов, чтобы я пропал.

В салоне стоял спертый воздух, горел тусклый свет. В углу расположился небольшой бар для самообслуживания, неподалеку от него — несколько кушеток, вокруг на полу были разбросаны засаленные «гаремные» подушечки. На огромном экране телевизора непрерывно мелькали голые задницы, раскинутые в стороны ляжки и прочие прелести: порно крутилось круглые сутки.

Однако девушки, надо признать, были недурны. Две из них, одетые в свободные, доходящие лишь до бедер одежды, которые, наверное, должны были представлять собой греческие туники, стояли у бара в компании надменного вида детины — то ли Тони, то ли Джейк. Слишком узкие брюки чуть ли не трещали на нем по швам, а выразительная надпись на майке гласила: «Пошел в задницу».

Нола подозвал парня и сказал ему:

— Мы проверяем клиентов. Где они?

Тони или Джейк ответил:

— Двое в бассейне с Дженни и Паулой. — Он пытливо взглянул на Болана и добавил: — Вилма трахается с клиентом наверху. А в чем дело?

Болан спросил:

— Сколько девушек в данный момент не заняты?

— Они все здесь, — холодно ответил «Пошел в задницу».

— Двенадцать, — поспешно добавил Нола, бросив на коллегу укоризненный взгляд.

Болан скомандовал верзиле:

— Собери всех незанятых девиц и выведи их отсюда. На улицу, через дорогу, в парк — куда хочешь. И не тяни резину: в чем одеты, в том и выводи.

— Не могу же я выбросить их вот так, с голыми задницами, — пожал плечами верзила, указав на девиц. — А какого черта?..

— Выполняй! — рявкнул Болан и, придавая вес своему приказу, подтолкнул верзилу к выходу.

Нола крикнул:

— Подождите, но я...

Болан резко обернулся и погасил вспышку протеста глухим рыком и тяжелым взглядом. Но когда он заговорил снова, голос его был ровным и спокойным:

— Этот бордель напичкан взрывчаткой и с минуты на минуту может взлететь на воздух. Ты проведешь меня в моечное отделение, затем осмотришь все кругом и проследишь, чтобы люди покинули здание.

— Бомба? — выдохнул Нола, выпучив от ужаса глаза.

— Не трать время на идиотские вопросы. Делай, как я сказал!

— Ну раз тут скоро будет...

По всему было видно, что парень хотел дать деру, наплевав на всех остальных. Почувствовав настроение Нолы, Болан схватил его обеими руками за грудки и прижал струхнувшего управляющего к стене возле двустворчатой двери.

— Сделаешь так, как я сказал! — приказал он. — Ты уйдешь только тогда, когда убедишься, что здесь никого не осталось!

Мак кивнул головой в сторону двери.

— Ванные там?

— Да, там, за раздевалкой! — ответил Нола, задыхаясь от страха и косясь на огромные кулаки Болана.

Палач с отвращением отшвырнул парня в сторону, как тряпичную куклу, и вышел из салона.

В раздевалке было чисто и пахло антисептиком. У расположенных в два ряда шкафчиков стояли лакированные деревянные скамейки. На столе возле двери с табличкой «Не входить» лежала высокая стопка полотенец. Рядом стояла большая картонная коробка с одноразовыми банными тапочками. Узкая дверь в дальнем конце раздевалки вела в банное отделение.

Прямо в полу большого зала были устроены бассейны, три огромные ванны, где можно было расслабиться и предаться наслаждению. Вокруг стояли массажные столы и валялись всевозможные эротические приспособления для удовлетворения самых невероятных сексуальных потребностей. В смежном зальчике поменьше размерами, который просматривался через арочные проемы без дверей, виднелась огромная низкая кровать с матрацем, наполненным водой.

Почти каждый вечер эта купальня превращалась в муравейник, который просто кишел обнаженными телами: любителями группового секса, ловившими особый кайф от обмена партнерами. Болан не считал себя пуританином, но к подобным игрищам относился равнодушно, предпочитая им традиционные отношения между мужчиной и женщиной. Тем не менее, он без особого удовольствия прервал развлечения двух клиентов, которые в данный момент кувыркались в центральной ванне в компании с парочкой грудастых девиц. Увы, Маку выбирать не приходилось: наступила суббота, и в Нью-Йорке большая игра уже началась. Он молча бросил четверке полотенца и красноречивым жестом показал, что пора закругляться. Разочарованных клиентов и их подружек не пришлось долго упрашивать: прикрывшись полотенцами, они зашлепали по полу босыми ногами, направляясь к раздевалке. Болан проводил их до двери, сосчитал до пяти и расстегнул плащ. С наружной стороны правой ноги к бедру с помощью пружинного зажима был пристегнут специально модифицированный 40-миллиметровый ручной гранатомет М-79. Стандартный армейский М-79 внешне напоминает короткое крупнокалиберное ружье, широкий четырнадцатидюймовый ствол которого составляет лишь половину длины всего оружия. Длина же этого экземпляра с укороченным стволом составляла всего 20 дюймов. Задняя прицельная рамка была снята, и теперь гранатомет выглядел, как уродливый толстый пистолет, который стрелял, правда, не обычными патронами, а 40-миллиметровыми разрывными зарядами: бризантными, газовыми, дымовыми, снаряженными картечью либо осветительными ракетами. Бризантный заряд обладал большой разрушительной силой, особенно при взрыве его в замкнутом пространстве.

Талию Болана опоясывала зарядная лента с боеприпасами — бризантные заряды чередовались с дымовыми и газовыми. Мак спиной толкнул дверь в раздевалку и, сделав шаг назад, выпустил бризантный заряд в сторону ванн. Нажав на курок, он отпустил дверь и прислонился к стене, чтобы укрыться от взрывной волны.

Пол в купальне содрогнулся, и Мак услышал звон стекла, вылетевшего из окон. Он снова распахнул дверь и выстрелил в стену под разбитыми окнами дымовой гранатой, которая с легким хлопком взорвалась и заметалась по залу, распространяя клубы жирного черного дыма. Мак быстрым шагом прошел через раздевалку и выглянул в гостиную.

Лу Нола сбегал по ступеням на первый этаж. Какой-то тип, одетый так же, как и другой вышибала, остервенелыми криками подгонял растрепанную полуголую парочку, которая, подбирая на ходу валящиеся из рук предметы туалета, торопилась к лестнице.

Спрятав М-79 под плащ, Болан крикнул вслед парню:

— Это последние?

— Да, — ответил тот, с грохотом скатываясь вниз по лестнице.

Болан проводил их взглядом, пока они не спустились на первый этаж, затем подошел к лестнице, ведущей наверх, и уже собрался было разнести ее очередным выстрелом из гранатомета, как вдруг шестое чувство заставило его убрать палец со спускового крючка и подняться наверх.

Надо сказать, что интуиция еще никогда не подводила Болана, и на сей раз он мысленно похвалил себя за то, что прислушался к внутреннему голосу.

В небольшой комнате в конце холла Мак наткнулся на обнаженную девушку, без сознания лежавшую на брошенном на полу засаленном матраце. На вид она была слишком молода, чтобы работать в подобном заведении. Вокруг царил страшный беспорядок. В комнате стоял кислый запах блевотины, этот же запах исходил и от девушки, спутанные волосы которой лежали прямо в тошнотворной луже.

Болан вскинул инертное тело девушки на плечо и спустился в гостиную на втором этаже. Из-под двустворчатой двери, ведущей в купальню, в комнату пробивался густой дым. Болан положил девушку на кушетку, снял плащ и, завернув в него свою добычу, снова легко забросил ее на плечо и пошел вниз.

С потолка ручьями стекала вода, в вестибюле ее уже было по щиколотку. Взрыв в купальне, очевидно, повредил водопроводную сеть. Через распахнутую дверь парадного входа вода с журчанием вытекала на улицу.

Вообще-то Болан намеревался сравнять с землей этот притон. Но, возможно, теперь он развалится сам по себе после того, как Мак дал толчок этому благому делу.

Когда Болан вышел со своей ношей на улицу, на другой ее стороне, возле парка, уже начала собираться толпа любопытных, внимание которых в основном привлекали полуодетые молодые девушки, молчаливо сгрудившиеся в кучу и с волнением взиравшие на длинные языки пламени, вырывавшиеся из окон второго этажа.

Болан переходил улицу, когда к нему подбежал возбужденный и испуганный Лу Нола. Его беспокойный взгляд перебегал с оружия в руке Болана на завернутую в плащ ношу.

— Вам следовало бы оставить малышку, — запричитал Нола. — Хотя что мне, черт возьми, с ней теперь делать, а?

— Я сам о ней позабочусь, — проворчал Болан в ответ. — Позвони Марко и расскажи ему обо всем, что произошло.

— Эта история ему совсем не понравится, — тихо проговорил Нола. — «Римские ночи» были его любимой игрушкой. Он очень расстроится...

— В этом-то и весь смысл, приятель, — холодно сказал Болан.

Он плечом отодвинул парня в сторону и пошел к машине. Осторожно положив бесчувственную девушку на заднее сиденье, Мак отошел в сторону.

Голос Розы Эйприл прошелестел ему на ухо:

— Как слышишь меня? Прием. Полиция и пожарные на подходе.

— Слышу тебя хорошо, — едва шевеля губами, шепнул Болан. — Встреча в условленном месте. Со мной будет еще один человек.

— Мы его знаем?

— Нет, — ответил он.

Хотя все может быть. Мак посмотрел на свернувшееся на сиденье жалкое создание и содрогнулся. Дьявольщина! Какое трагическое совпадение: ведь она тоже могла быть чьей-то младшей сестренкой.

О том, что эта девушка была дочерью очень важной персоны, Болан узнает лишь позже, когда угаснут последние языки пламени пожара, зажженного им в субботу утром. А теперь ему достаточно было сознавать, что игра началась... Об этом уже знали другие заинтересованные лица.

Глава 4

Закончив работу, пожарные уехали. На месте осталась только одна машина, а также группа следователей, искавших причины возникновения пожара. Движение транспорта по Централ-Парк-Уэст вошло в обычный ритм, правда, не без помощи дорожной полиции. Незадолго до этого мимо проследовала машина спецподразделения по борьбе с террористами, однако она не остановилась. Большая часть зевак уже разошлась, а клиенты и персонал «Римских ночей» разъехались на такси по домам, кроме Лу Нолы, дневного управляющего. Лу остался, чтобы доложить о случившемся своему боссу, Марко Минотти.

Ему предстояло пережить пару не самых приятных моментов. Минотти был вспыльчивым человеком, отличался крутым нравом и непредсказуемостью поведения. Он спокойно выслушал рассказ Нолы, но на протяжении всего повествования его глаза метали молнии, предвещавшие бурю.

Когда Нола наконец замолчал, Минотти подошел к парковой скамейке и в бешенстве пнул ее ногой, затем еще раз. Его телохранители многозначительно переглянулись, барометр падал. Однако, когда Минотти обернулся к Ноле, он, казалось, держал себя в руках.

— Я никого не посылал, Лу, — холодно произнес он. — Тем более какого-то Туза. Эти парни больше не делают погоды.

Нола ответил:

— Извините сэр, я не хотел сказать, что это вы его послали. Просто он спросил о вас. Я полагаю, он действовал по чьей-то наводке, а не по вашему указанию.

Голос Минотти прозвучал подозрительно спокойно, а оттого еще страшнее, чем тогда, когда его душили ярость и злоба:

— И он забрал девчушку с собой, так?

— Да, сэр. Сказал, что сам позаботится о ней. Этот тип посадил ее в свой огненно-красный «феррари» и исчез. Я полагаю...

— Кстати, а как он выглядел?

Нола прищелкнул пальцами и, отведя взгляд в сторону, ответил:

— Очень высокий, мистер Минотти. В нем больше шести футов роста. Плечи едва входят в дверной проем. Одет с иголочки, я себе такое не могу позволить. И у него был... ну, когда он говорил, возникало желание стать по стойке «смирно». Понимаете? Авторитет, настоящий авторитет. Более хладнокровного человека я в жизни не встречал. Я уверен, что он «чистокровный». И еще... Он показал мне свою карту-визитку.

— Тебе раньше никогда не доводилось их видеть? — проворчал Минотти.

— Нет, сэр. Но я понял, что она означает, едва лишь увидел ее.

— Ты проверил номер? Ты хотя бы подумал о том, чтобы сделать это прежде, чем позволить этому типу спокойно проникнуть в заведение и делать все, что ему заблагорассудится?

Нолу прошиб холодный пот. Он ответил:

— На это не было времени: он сказал, что в здании заложена бомба и взрыв может произойти с минуты на минуту. Это все, о чем я тогда думал. Я не хочу сказать, что не было времени, потому что я...

— Как он выглядел?

— Я уже говорил вам, он... Вы имеете в виду лицо? Э-э-э, значит так, холодное... холодное — это слово мне первым приходит на ум. Э-э, квадратное, то есть, я хотел сказать, с квадратной челюстью. Мощный подбородок. Здоровые зубы. Таких парней называют привлекательными, я полагаю. Обычно девушкам такие типы нравятся. У него были солнцезащитные очки, поэтому я не мог видеть его глаза, но все время возникало такое чувство, что он тебя сверлит ими, как буравчиками. Ах да, он улыбается, но это не улыбка, если вы понимаете, о чем я говорю. Господи, сэр, он — Черный Туз. Что я еще могу сказать?

Где-то в середине этого описания взгляд Минотти вдруг потускнел, стал каким-то отрешенным и безжизненным. Так же внезапно он встряхнулся, будто очнулся от сна, опустил глаза и снова повернулся к скамейке.

— А у этого так называемого Туза была шляпа? — пробормотал он, не глядя на Нолу.

— Простите, сэр?

Минотти чуть повернул голову и сердито выплюнул слова:

— У него была шляпа?

— Я думаю, да. Да, сэр, была. Носил он ее как-то прямо.

— По-военному.

— По-военному? Постойте... Ах да, ну конечно! Вот, наверное, то слово, которое я никак не мог подобрать. Вы точно угадали! Теперь я могу сказать, что он выглядел, как солдат, одетый по-гражданке, чертовски элегантно.

Минотти вздохнул. Развернувшись всем телом, он плюхнулся на скамейку, раскинул руки вдоль спинки и положил ногу на ногу. Так он просидел, уставившись в землю, довольно долго.

Телохранители осторожно прохаживались вокруг, стараясь особенно не мозолить боссу глаза.

Нола зажег сигарету и жадно затянулся, украдкой бросая взгляд на непрекращающуюся возню по ту сторону улицы.

Дорогу трусцой перебежал один из телохранителей и подошел к Минотти с докладом. Марко услышал его шаги и в ожидании поднял глаза.

— Ну? — спросил он тихо.

— Они не нашли никакой бомбы, Марко.

— Тогда что это было?

— Пока специалисты не могут дать окончательное заключение. Но, определенно, это была не бомба. Сейчас они выковыривают из стен картечь. Есть еще одна интересная находка.

— Что за находка?

— Пожарники нашли одну штуковину, очень похожую на гильзу от дымового заряда для гранатомета М-79.

— Чего-чего?

— Этот заряд используется для постановки дымовой завесы, — счел необходимым пояснить телохранитель.

— Сукин сын! — раздраженно воскликнул Минотти. — Дымовая завеса!

— Особо сильных повреждений нет. В основном все залито водой и закопчено дымом. Сгорела только купальня.

Минотти медленно поднялся на ноги и, бросив испепеляющий взгляд на Лу Нолу, произнес:

— Значит, бомба, а?

Нола, едва сдерживая дрожь в коленках, пожал плечами и развел руками.

— Ну кто бы мог предположить такое? Когда кто-то кричит: «Бомба», то приходится верить. Две недели назад на этой же улице эвакуировали людей из многоэтажного здания и то же самое — никакой бомбы. Что тут поделаешь?

Минотти набычился, приподнял плечи и зарычал на Нолу:

— Ты не должен был убегать и оставлять без присмотра то, что я приказал тебе охранять. Вот что ты не должен делать.

— Боже, но она выглядела просто ужасно. Я не мог притащить ее сюда и положить на траву. Ее бы подобрала «скорая помощь» и увезла неизвестно куда. Я посчитал, что вам это не понравится.

Нола заметил, как сошлись на переносице брови Минотти, и почувствовал приближение грозы. Он нервно зашаркал ногами по траве и нерешительно добавил:

— Он Туз, мистер Минотти. Он сказал, что позаботится о ней. Черт возьми, я уверен...

— Дерьмо твой Туз! — взревел Минотти.

Давно сдерживаемая ярость наконец вырвалась наружу. Он схватил Лу обеими руками и, встряхнув его, как тряпичную куклу, бросил на землю.

— Дерьмо твоя бомба, ты, чертов засранец. Он обвел тебя вокруг пальца! Он приходил с одной лишь целью — забрать девку, все остальное — прикрытие. И не говори мне, что... — Тут Марко замахнулся ногой и нанес Ноле удар, но промахнулся, и это только подогрело его гнев.

Нола откатился и быстро вскочил на ноги, пытаясь укрыться за спиной телохранителя. Но тот схватил его за шиворот и швырнул обратно на «арену».

Минотти сделал шаг вперед и занес руку, чтобы как следует врезать съежившемуся Ноле по физиономии, но сдержал себя, плюнул под ноги управляющему и зашагал к своему лимузину.

Свита тотчас же выстроилась вокруг него, водитель уселся за руль и запустил двигатель.

Нола грузно опустился на скамейку. Скрестив руки на груди и тяжело дыша, он безумным взглядом провожал отъезжающую машину.

В тот момент, когда лимузин тронулся с места, рядом с ним остановилась полицейская машина. Из нее вышел высокий полицейский в гражданском. Обогнув лимузин, он подошел к заднему окну и постучал по стеклу костяшками пальцев. Телохранитель опустил окно, и полицейский заглянул внутрь, осматривая всю компанию.

— Это ты, Марко?

— Привет, капитан. Дела, наверное, идут неважно, если тебя направили по такому вызову.

— Я был в соседнем квартале. Это одно из твоих заведений?

— Я владелец здания.

— Угу. И кому ты на сей раз насолил, а?

— Ты же знаешь, как это бывает, кэп. В семье не без урода.

— Возможно. Однако тут ходят всякие слухи. Полагаю, ты слышал?

— О каких слухах ты говоришь?

— По неподтвержденным данным, Мак Болан снова объявился в городе.

Минотти простодушно улыбнулся и спросил:

— Кто такой Мак Болан?

Полицейский, сохраняя чувство собственного достоинства, совершенно не прореагировал на этот вопрос. Он улыбнулся в ответ и произнес:

— На самом деле я ни в каком соседнем квартале не был. Фактически с полуночи я сидел в управлении и ждал. Просто ждал...

— Звучит очень тоскливо, — спокойно произнес Минотти. — Чего же ты ждал?

— Скажем так — первого взрыва.

— Но теперь ты здесь.

— Правильно. Похоже, мое ожидание закончилось, Марко.

Минотти фыркнул.

— Я не знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь.

— Да нет, знаешь.

Полицейский обвел взглядом натянутые лица всех сидящих в автомобиле, затем отступил назад, вскинул ладонь к виску в виде прощального приветствия и проводил взглядом отъезжающую машину.

— Хитрая бестия! — возмущенно воскликнул Минотти.

— А может, хорошая новость, — заметил старший телохранитель, сидевший на переднем сиденье. — Похоже, на сей раз они собираются наступить этому сукину сыну на хвост.

— Не очень-то рассчитывай на это, — проворчал босс. — Меня начинает беспокоить, уж не дуют ли фараоны в одну и ту же дудку с Боланом.

Он не спеша раскурил сигару, затем обратился к шоферу:

— Останови у первой же будки, а ты, — он перевел взгляд на старшего телохранителя, — свяжись с Матти. Скажи ему о красном «феррари». Такая машина заметна в любой точке. Проклятие... Кто бы мог подумать? В ожидании этого ублюдка мы взяли под контроль практически все злачные места в городе. И вот на тебе, из всех мест он выбирает «Римские ночи». Да, и еще я хочу выяснить: откуда он узнал о малышке? А? Откуда?

— Так ты все-таки думаешь, что это Болан?

— Я считаю, что нам лучше думать именно так. По крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся в обратном.

Водитель прервал разговор возбужденным возгласом, не отрывая глаз от зеркала заднего вида:

— Там, сзади, не красный ли «феррари»? Где-то за квартал от нас?

Все головы, как на шарнирах, повернулись назад.

— Да, какой-то красный автомобиль, — сказал старший.

— Самоуверенный ублюдок! — тихо, едва слышным шепотом пробормотал Минотти.

— Никаких остановок у телефона! — скомандовал старший телохранитель водителю. — На следующем перекрестке сворачивай в парк! Всем приготовиться!

— Самоуверенный ублюдок! — уже громче повторил Минотти. — Он сам привел нас к себе.

Он произнес эти слова спокойным и уверенным тоном, в котором не было даже намека на недовольство. Так, скорее, возносят благодарственные молитвы Господу.

Марко Минотти, молодой, полный амбиций мафиози, претендующий на пост босса всех боссов, не мог и мечтать о таком подарке. Голова Мака Болана будет служить новым символом, новым «знаменем», под которым с радостью соберутся решительные парни со всех концов страны. И эта голова вот-вот скатится в мешок, заботливо подставленный им, Марко.

Глава 5

Всего за несколько минут до этого Болан перенес девушку, которая все еще была без сознания, в свой боевой фургон и, уложив ее на койку, дал указания Розе Эйприл:

— Свяжись с Гарольдом и постарайтесь, не поднимая шума, оказать этой девочке медицинскую помощь. Если потребуется госпитализация, сделайте это, соблюдая максимальную осторожность. Если с ней все в порядке, отвезите ее в надежно охраняемое место.

— Кто она? — поинтересовалась Эйприл.

— Понятия не имею, — ответил Болан. — Я даже не знаю, в какую историю она попала. Может, просто сбежала из дома. А может, и нет. Я нутром чувствую, что что-то здесь не так, и хочу, чтобы с ней обращались со всей деликатностью. Постарайся, чтобы и Гарольд это понял.

Болан имел в виду, конечно же, Гарольда Броньолу, директора ФБР, человека, игравшего не последнюю роль против организованной преступности. Он был самым верным сторонником Болана в правительственных кругах. В данный момент Гарольд тоже был в городе с большой командой федеральных агентов, готовых в любую минуту обеспечить прикрытие или оказать помощь Болану в его последней кампании против мафии. Если все пройдет нормально, то завтра Болан прибудет в Вашингтон для получения официального отпущения грехов и назначения на пост начальника сил «быстрого реагирования», созданных для борьбы против внутренних сил, представляющих угрозу национальной безопасности США.

Болан вполне отчетливо понимал, что в данный момент Броньола был не менее его самого обеспокоен той угрозой, которую таил в себе преступный мир Нью-Йорка. Своей первоочередной, задачей он считал обеспечение безопасности Болана. Президент приказал ему доставить Болана в Вашингтон живым и невредимым, и выполнить этот приказ было для Броньолы долгом чести. Шеф ФБР был категорически против проведения Боланом заключительной шестидневной кампании, которая должна была окончательно повергнуть мафию, и смирился с ней очень неохотно. Но, по настоянию Президента, взял на себя обязательство задействовать все силы своего учреждения для обеспечения успешного завершения этой операции.

Он пошел на это не только потому, что глава Белого дома отдал такое распоряжение, а еще и потому, что с Маком Боланом его связывали давние узы дружбы. Кроме того, слишком много развелось всяких вшивых радикалов в странах третьего мира, которым понравилось дергать «дядюшку Сэма» за бороду, будучи уверенными в том, что самая могущественная страна в мире не станет затевать вооруженные конфликты, которые могут втянуть весь мир в разрушительную войну. В Вашингтоне наконец-то поняли, что Болан — превосходное средство для решения подобного рода проблем. Однако предложение Президента стать во главе сил по борьбе с терроризмом представляло собой моральную дилемму для самого Болана. Он поклялся на могиле родителей стереть мафию с лица земли, причем рассматривал эту клятву не как акт возмездия, а как осознание своего гражданского долга перед Америкой. И хотя в душе Мак никогда не надеялся добиться полного успеха в выполнении этой клятвы, он был преисполнен решимости отдать свою жизнь для достижения намеченной цели. Самым неожиданным для него явилась неофициальная положительная оценка Вашингтоном его усилий, направленных на искоренение организованной преступности. Мафиозные семейства повсюду распадались, слабея от понесенных потерь и почти тотального истребления руководящей верхушки. Влияние мафии заметно ослабло как в политических, так и в деловых кругах. Награбленные, нажитые на чужой крови состояния превращались в прах под беспощадными ударами Болана, который расчетливо наносил их в самые больные места некогда могущественной Организации.

Неделю назад Броньола привез из Белого дома послание, адресованное лично неутомимому воину-одиночке:

"Президент — высоконравственный человек, мистер Болан, поэтому он, естественно, питает отвращение к насилию во всех его проявлениях. Но он все же реалист. И понимает смысл той войны, которую вы ведете, а так же уровень задачи, которую вы перед собой поставили. В настоящее время Президент стоит перед страшной дилеммой, очень похожей на вашу, но отличающуюся масштабностью, — ведь сфера его ответственности — весь мир. В международных отношениях назрел кризис, во многом схожий с тем, который уже давно отчетливо обозначился в нашей стране, — это противоречие между законом и организованной преступностью. Точно так же международные террористические организации действуют в нарушение всех законов, всех норм международного права и морали. Эти организации, а также их члены являются преступниками в полном смысле этого слова.

В борьбе с нами они прикрываются общепринятыми в цивилизованном обществе законами, точно так же, как всегда поступает мафия. Мафия прячется за конституционными гарантиями. Террористы прячутся за нормами международного права, чувствуя себя в полной безопасности, поскольку уверены, что США не нарушат своих моральных принципов и не рискнут пойти против международного общественного мнения. Они стали насмехаться над нашим бессилием, выплескивая свою ненависть и пренебрежение перед телекамерами, выступая на различных политических форумах в странах третьего мира. Такая ситуация по-настоящему опасна, непредсказуема по своим последствиям и неприемлема для нас, поскольку, если ее не сдерживать, она выходит из-под контроля и ведет к неминуемому взрыву. Как вам уже известно, во многих странах третьего мира закрываются американские консульства и посольства. Последствием неразумной политической борьбы станет окончательный разрыв между Востоком и Западом, расовая ненависть превзойдет все мыслимые границы, и, вполне вероятно, все это приведет мир на порог такого глобального конфликта, по сравнению с которым все существующие сценарии третьей мировой войны будут выглядеть, как армейские учения. Пакистан уже создает собственное ядерное оружие. Индия его уже не имеет. Договоры о нераспространении ядерного оружия не соблюдаются, в клуб ядерных держав лезут без спроса в окна и двери. Если такая обстановка будет и далее развиваться в этом же направлении, тогда рано или поздно какая-нибудь банальная республика начнет шантажировать с помощью ядерного оружия. Все очень просто. Теперь вы видите, мистер Болан, с какой остротой встала перед Президентом и государством проблема безопасности. Что мы должны предпринять, для восстановления былого престижа Америки? Как сдержать полуцивилизованные нации и страны, стремящиеся диктовать свои условия державам, ответственным за судьбу планеты? Единственно правильный ответ на этот вопрос может быть только один: необходимо остановить терроризм сейчас, пока он, как эпидемия, не охватил весь мир. Хотя вполне вероятно, что сейчас уже слишком поздно. Мы не можем объявить войну тем странам, которые предоставляют террористам убежище, даже если вам известно, что во многих случаях террористы выполняют волю их зарвавшихся политических лидеров, поэтому — и это личное мнение Президента — мы нуждаемся в вашем подходе к решению назревшей проблемы, мистер Болан. Только мощные и эффективные боевые действия против преступных группировок, посягающих на национальную безопасность США, дадут желаемый положительный результат. Мы не можем подвергнуть бомбардировке город с миллионным населением, чтобы уничтожить десяток-другой международных преступников. Но это вполне осуществимо, действуя вашими методами и по вашему сценарию. Вы нужны Президенту. Вы нужны Америке и немедленно".

Таково было содержание послания.

Однако Президент счел возможным пойти на компромисс, учитывая, что у Болана имелись свои моральные принципы и интересы. Броньола от имени Болана передал в Белый дом следующий ответ: «Страйкер с благодарностью принимает ваше предложение, сэр. Но он также стоит перед правом выбора: у него нет полной уверенности в окончательном крахе мафии. Страйкер просит не торопить его с принятием решения и дать ему шестидневную отсрочку, поскольку чувствует настоятельную необходимость пройти вторую милю».

— Пройти что? — переспросил Президент.

— Так сказано в Библии, господин Президент. Если человек просит тебя пройти с ним милю...

— Пройди с ним две, — вздохнув, процитировал Президент.

— Да, сэр. Видите ли, если вернуться к истокам этой войны, Болан воспринимал ее как последнюю милю в своей жизни, исход которой считал предрешенным. Тогда он не мог даже предположить, что все сложится так удачно. Но, как мы знаем, его «последняя миля» оказалась настолько длинной, что пролегла по разным странам и континентам. Несмотря на это, он считает, что еще не поставил последнюю точку в этой войне. Болану необходима официальная поддержка правительства. Он хочет, чтобы мы присягнули, что впредь не выпустим из-под контроля проблему борьбы с мафией. Я взял на себя смелость пообещать ему это от вашего имени.

— Тем не менее, он все же хочет пройти вторую милю... — сказал хозяин Овального кабинета.

— Да, сэр. Его план состоит в том, чтобы нанести удар по оставшимся центрам мафии — шесть территорий за шесть дней. Понимаю, это довольно амбициозный проект, но, я думаю, Болан сумеет реализовать его. Со своей стороны я обеспечу ему необходимую поддержку и прикрытие. Разумеется, в ряде случаев придется немного отойти от буквы закона, но в данном случае цель оправдывает средства. На мой взгляд, наше сотрудничество принесет пользу обеим заинтересованным сторонам. Исходя из этих соображений, я готов отстаивать свое мнение перед любыми комиссиями сената и конгресса.

— Я тоже, — ответил с лукавой улыбкой Президент.

— Значит ли это, что у меня развязаны руки, сэр?

— Это значит, — сказал Президент, — что ровно через неделю вы обязаны доставить Болана живым и невредимым в этот кабинет. Воспользуйтесь всеми своими полномочиями для наиболее эффективного выполнения поставленной задачи. Разумеется, мы не будем трубить об амнистии Палача на весь белый свет. Нам придется также скрыть от прессы факт его официального посещения Белого дома. Зато мы можем помочь ему обрести себе новое имя. И я вполне официально заявляю о своей готовности сделать это. Так что, прошу вас, Гарольд, передайте мистеру Болану, что я выступаю гарантом его безопасности и нового будущего.

Содержание этой конфиденциальной беседы с Президентом Броньола в тот же день — это было в воскресенье — передал Болану.

* * *

Велев Розе отвезти свою «находку» Броньоле, Болан тем самым отдавал должное его профессиональным качествам и благодаря его существенной поддержке чувствовал себя намного уверенней. Поэтому, оставив «подкидыша» у Броньолы, он со спокойной совестью вернулся на «передовую» в надежде, что Минотти — «человек-волк» — также не заставит себя долго ждать.

И он не ошибся.

Болан намеренно вел «феррари» с превышением скорости, тем самым привлекая к себе внимание на дороге, и сразу же почувствовал, когда на эту приманку клюнула «большая рыба». Черный лимузин, идущий впереди, вильнув, пересек разделительную полосу, затем, притормозив, вернулся на свою полосу. Хороший шофер никогда не допустит такой оплошности, если в машине сидит босс. Отвлечь водителя от его обязанностей могут только очень серьезные причины.

Болан понял, что его заметили, еще до того, как лимузин свернул на 96-ю авеню и направился к Центральному парку. Он увеличил скорость в надежде подъехать к перекрестку прежде, чем машина Минотти затеряется на извилистых дорогах парка. Но мафиози не бежали от него, и это очень скоро стало совершенно очевидным. Казалось, они делали все возможное, чтобы красный «феррари» не потерял их из виду. Когда Болан сворачивал в Центральный парк, лимузин поджидал его на первом же перекрестке. При появлении «феррари» большая черная машина рванула с места и устремилась на юг по парковой магистрали.

Болан прибавил газу и, мрачно улыбаясь, стал навинчивать на ствол «беретты» глушитель. По правде говоря, он предпочитал не вступать в бой в людных местах, но времени у него оставалось чрезвычайно мало, и Мак чувствовал, что такая исключительная возможность для нанесения решающего удара может больше не представиться. Подвернись сейчас какое-нибудь пустынное местечко, Болан без колебаний устремился бы в атаку. В противном случае он продолжит преследование и будет ждать своего часа. Однако откладывать решительные действия не пришлось: день выдался пасмурным, моросил гнусный холодный дождь, и в парке почти не было отдыхающих. Только редкие парочки брели по мокрым аллеям парка, прижимаясь друг к другу и ежась под покровами сырого пронизывающего ветра. Если не считать их да нескольких чокнутых велосипедистов, в парке не было ни души.

Подходящее место для атаки Болан присмотрел на западной окраине Центрального парка, где непогода окончательно разогнала даже самых заядлых любителей подышать свежим воздухом. Мак прибавил скорость и приблизился к движущемуся впереди лимузину. Опустив стекло, он высунул «беретту» из окна и нажал на курок. Пистолет неслышно дернулся в его руке: пуля попала в левое заднее колесо лимузина... и ничего. Как ни в чем не бывало, машина мафиози продолжала мчаться впереди «феррари». Болан был абсолютно уверен, что попал; он видел, как характерным веером разлетелись брызги воды с мокрого колеса, но машину даже не занесло, она все так же неслась по аллее парка, не снижая скорость.

Пуленепробиваемые шины, так-так. Это означало, что и весь кузов автомобиля был, скорее всего, выполнен из новых композитных материалов, которые в последние годы приобрели особую популярность не только в военной промышленности, но и среди тех, кто имел все основания опасаться за свою жизнь.

По сравнению с неповоротливыми бронированными монстрами вчерашнего дня, которые бросались в глаза даже неискушенному в подобных делах человеку, новые бронированные автомобили были гораздо легче, маневреннее и незаметнее. В боевой машине Болана также имелись защитные элементы из композитных материалов, и он хорошо знал их сильные и слабые стороны.

Болан с досадой подумал, что такая консервная банка, как его «феррари», не очень-то подходит для борьбы с танками.

Но лучшего времени и места сегодня, пожалуй, просто не найти.

Грех не воспользоваться такой ситуацией.

И он ею воспользовался.

Глава 6

Как только лимузин повернул на 96-ю авеню, Джо Салерно как начальник охраны взял на себя командование: теперь он принимал решения, подчиняться которым должен был даже босс, ведь речь шла о его собственной безопасности. Каким бы мудрым и дальновидным он ни был, в таких случаях ему приходилось полагаться на специалиста, в чьей компетентности он не сомневался. Босс, конечно, мог и не выпускать бразды правления из своих рук, но такие «универсалы», как правило, не страдали долголетием. Поэтому, когда Салерно приказал водителю остановить машину, чтобы высадить Марко, тот не стал сильно упрямиться и подчинился требованию начальника охраны.

— Марко, возвращайся назад через парк, — распорядился он. — С тобой пойдет Джимми. Возьмите такси и поезжайте домой. Мы приедем позже.

Минотти и его телохранитель не заставили себя долго упрашивать и исчезли в зарослях кустарника еще до того, как «феррари» снова появился в зеркале заднего вида «кадиллака». Лимузин проехал до следующего перекрестка, и день сведения счетов начался. В распоряжении Салерно было четыре автомата, включая его собственный. Бронированный автомобиль можно было смело назвать настоящим танком на улицах города. Шины, бензобак, стекла могли выдержать огонь дюжины пулеметов. Корпус и даже днище «кадиллака» были практически неуязвимы. В задних дверцах имелись узкие закрывающиеся амбразуры для стрельбы. Такая же щель-амбразура была сделана и в правой передней дверце. Кроме того, в машине имелись кое-какие неожиданные и неприятные сюрпризы для возможных преследователей, но сейчас не было никакой необходимости пускать их в ход.

Шофер проворчал, глянув в зеркало заднего вида.

— А вот и он.

«Феррари» начал приближаться.

Салерно обернулся и многозначительно подмигнул «солдату», сидевшему на заднем сиденье с левой стороны. Тот открыл амбразуру и высунул в щель короткий ствол автомата «узи».

— Его пушка годится только для стрельбы по воронам, — с ухмылкой произнес другой телохранитель, увидев появившийся из окна «феррари» пистолет.

Салерно хихикнул, увидев «беретту» в руке преследователя.

— Смотри-ка, еще и глушитель надел, — заметил он. — Ну, давай, парень, покажи, на что ты способен.

Водитель спросил с напряжением в голосе:

— Может, полить ему дорожку маслом?

— Нет! — быстро ответил Салерно. — Пусть подъедет поближе.

— Он приближается! — сообщил ему левый автоматчик и секундой позже вскрикнул: — О дьявол! Что это?

Окно с правой стороны «феррари» было опущено, и из него выглядывало оружие странного вида с коротким стволом-трубой, в который запросто вошел бы бильярдный шар.

— Это гранатомет! — воскликнул водитель.

— Спокойно, спокойно, — проворчал Салерно.

Его ребята даже не представляли себе, насколько был защищен этот автомобиль. Джо и сам не знал пределов его прочности, хотя тщательно изучил все технические характеристики и имел общее представление о степени защищенности этого «кадиллака», внешне ничем не отличающегося от сотен и тысяч своих собратьев. Но одно дело — прочитать акты о проведении испытаний на прочность, и совсем другое — оказаться в машине самому во время таких испытаний.

В глубине души Джо зашевелился страх, ему очень хотелось, чтобы это испытание на прочность проводил кто-то другой, только не Мак Болан. Но факты — вещь упрямая: они сидели в бронированном лимузине, а следом за ними мчалась машина, за рулем которой находился самый страшный и опасный человек — заклятый враг Организации. Джо видел его так отчетливо, словно смотрел на себя в зеркало. Ему показалось, что он видел это лицо раньше... конечно, видел. Салерно почувствовал, как по его спине пробежали холодные мурашки и от волнения зазвенело в ушах. Красный «феррари» приближался. Сидящий в ней человек вел машину одной рукой, а в другой держал жуткое на вид короткоствольное оружие, угрожающе выглядывавшее из открытого окна.

— Он съезжает на газон! — предупредил водитель.

Салерно снова обернулся, ткнул пальцем в стрелка на заднем сиденье и скомандовал:

— Стреляй!

От грохота «узи», многократно усилившегося в замкнутом пространстве бронированного автомобиля, у Джо заложило уши, и слух на какое-то время отказал ему. Зато зрение его не подвело: он отчетливо видел, как в корпусе изящного красного автомобиля появился ряд круглых аккуратных отверстий, как вдребезги разлетелось его ветровое стекло. «Феррари» резко свернул в парк, легко обогнал их «кадиллак» и затем снова выскочил на дорогу, наперерез бронированному лимузину.

Через мгновение Джо увидел, как ствол гранатомета выплюнул пламя, которое моментально превратило ветровое стекло, за которым он сидел, в огненное облако. Это было последнее, что видел Джо Салерно в своей жизни.

* * *

Мак рисковал и знал это. В той игре, которую он вел, ни один здравомыслящий человек не чувствует себя уверенно. Но Болан также понимал: чтобы выиграть, не всегда нужно соблюдать осторожность.

Он заметил появившееся в амбразуре дуло «узи» и понял, что через секунду на него почти в упор обрушится шквал смертоносного огня. Перспектива превратиться в решето его мало радовала. Мало того, он отдавал себе отчет, что в ближнем бою взрыв бризантной гранаты мог нанести ему не меньший вред, чем противнику.

Как же все-таки атаковать эту бронированную махину, если под рукой нет ничего более существенного, чем М-79?

Ответ на этот вопрос был прост и очевиден.

В такой ситуации следует наносить удар не по машине, а по людям, которые в ней находятся. Машины, в отличие от людей, не способны размышлять и проявлять какие-либо эмоции.

Поэтому, при разработке плана атаки Болан рассчитывал воздействовать на людей, а не на машину.

Через тонированные стекла «кадиллака» снаружи салон почти не просматривался, поэтому Мак не мог разглядеть своих противников и даже не знал, сколько их. Зато он отлично видел торчащий из амбразуры в дверце ствол «узи». Болан очень хорошо знал этот пистолет-пулемет: его скорострельность, вес, длину, количество патронов в магазине. Он также обратил внимание на то, что при стрельбе через узкую щель амбразуры резко ограничивается сектор обстрела, и взял это на защиту. Имелась еще одна деталь, которая ограничивала возможности «броневика», предназначенного для обороны, но не для нападения: ради неуязвимости конструкторы пожертвовали его мобильностью.

У Болана мелькнула мысль, что этот минус нужно использовать с максимальной для себя выгодой. Главное, чтобы местность позволила произвести маневр. Ему нужно было уйти в сторону по меньшей мере метров на пятнадцать — двадцать и, мчась параллельно «кадиллаку» мафиози, обойти его. Мак быстро нашел подходящее место: там, где дорога сворачивала возле берега озера, до самой воды тянулась покатая и твердая насыпь.

Он до отказа вдавил в пол педаль газа мощного «феррари». Машина едва не зацепила задний бампер набиравшего скорость лимузина и под острым углом понеслась по насыпи как раз в тот момент, когда «узи» окатил его свинцовым душем. 9-миллиметровые пули с частотой пневматического молотка застучали по дверцам, скользнули по капоту. Вторая очередь пришлась по стеклам и крыше.

Болан смахнул с лица мелкие осколки стекла и хищно улыбнулся: пока все шло нормально, его не зацепило. Мак протянул руку к заряженному гранатомету и одновременно резко крутанул баранку вправо, направляя автомобиль наперерез «кадиллаку».

Он все рассчитал точно, выбрал правильный момент, и ему улыбнулась фортуна. Болан выехал на дорогу метров за десять до приближающегося лимузина, выставил гранатомет в окно и спустил курок. Съехав с дороги, он остановил свой «феррари» у группы густо посаженных деревьев.

То, что 40-миллиметровая граната с бризантным зарядом не пробьет защитную броню «кадиллака», было ясно с самого начала. Но атака Болана преследовала иную цель: потрясти психику людей, а не подвергнуть еще одному испытанию несомненные достоинства бронированного лимузина. И Мак не ошибся в своих расчетах. Граната разорвалась прямо на лобовом стекле перед водителем, и оглушительный взрыв, ударивший по машине с силой парового молота, потряс ее пассажиров.

Лимузин завилял из стороны в сторону, свернул вправо и врезался в деревья, растущие вдоль дороги. Удар оказался настолько сильным, что машину подбросило вверх. Она стала на два колеса, завалилась на левый бок и застыла, застряв между деревьями.

Болан уже выскочил из «феррари» и перезаряжал М-79. Он выстрелил сразу же, на этот раз тщательно прицелившись. Капот от взрыва раскрылся, и задняя дверца машины сорвалась с петель. Взрыв второй гранаты, вероятно, повредил двигатель: остро запахло бензином, послышалось потрескивание, характерное для короткого замыкания электропроводки, и рвануло еще раз.

Болан быстро подбежал к охваченной огнем машине и осторожно заглянул в черный проем двери.

Опасаться, однако, было уже нечего.

Он насчитал четыре трупа. На тех двух, что сидели сзади, начала тлеть одежда, водитель и мафиози, сидевший спереди, разбили головы о пуленепробиваемое ветровое стекло, о чем красноречиво свидетельствовали кровавые пятна на нем.

Их должно было быть шестеро...

Болан бросил взгляд на пустынную дорогу, задумавшись, пожевал губами, затем пристегнул М-79 к ноге и, застегнув плащ, пешком отправился в западном направлении через Центральный парк.

Похоже, день обещал быть чертовски долгим.

Глава 7

Высокий широкоплечий полицейский стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк и мрачно смотрел куда-то вдаль, в то время как специалисты тщательно осматривали обгоревший остов бронированного автомобиля в поисках фактов, проливающих свет на причины трагедии.

— Мне наплевать, как вы пытаетесь представить события, — проворчал он своему собеседнику. — Тут все ясно как божий день. Любой человек с хорошим зрением, а тем более с опытом работы в полиции, может рассказать вам, что произошло. «Феррари» догнал «кадиллак», выждал момент и обошел его на повороте дороги, проехав по песчаному откосу и получив при этом семнадцать пробоин. Но он все-таки обогнал его, причем чертовски быстро. Водитель «феррари» выстрелил из гранатомета прямо в лобовое стекло броневика. Он его не пробил, но для тех, кто сидел в автомобиле, это явилось страшным испытанием — видеть такой вот выстрел, произведенный в упор, прямо в лицо. Водитель «кадиллака» просто не справился с управлением. Гранатомет оказал чисто психологическое воздействие. Второй заряд был выпущен после того, как «кадиллак» завалился набок, вот тогда эта бронированная махина стала мишенью. Какими бы ни были мотивы нападавшего, одно очевидно: он действовал решительно, агрессивно и преследовал конкретную цель — уничтожение пассажиров «кадиллака».

— Ваши доводы звучат очень убедительно, но напрашивается и другая версия, — настаивал федеральный агент, — которая представляется столь же правдоподобной. Кем бы ни был человек, сидевший за рулем «феррари», он не мог одновременно бросать гранаты из открытого окна и справляться с машиной. Остается предположить, что в «феррари», в лучшем случае, находились два человека, а не один. Даже если это так, было бы глупо думать, что один-два человека в таком автомобиле решились бы потягаться силами с шестью бандитами, сидящими в «броневике». Вы сами сказали, что Минотти в спешке покинул поле боя. Допустим, его люди преследовали и обогнали «феррари». Каким-то образом им удалось вытеснить его на обочину и заставить ехать по откосу. Машину расстреляли, и водитель потерял управление на мокрой траве. «Кадиллак» проехал мимо, и его пассажиры посчитали, что дело сделано. Но они просчитались... Парни просто перестреляли друг друга, капитан.

— Ну а где этот тип, что был в «феррари»?

Агент ФБР ухмыльнулся:

— А где Минотти и шестой человек из его команды?

— Я бы и сам хотел это знать. Но я тебе вот что скажу: твои доводы несостоятельны, ибо факты — вещь упрямая. Во-первых, никто никаких гранат не бросал. У нас есть три свидетеля, которые видели, как из горящего здания вышел человек с очень странным оружием в руке. По описанию я могу предположить, что это был М-79 с обрезанным стволом. А это гранатомет, парень. И по моим данным, в городе появился Мак Болан. Об этом же свидетельствует ряд других признаков. Нам известно, что, когда начался пожар, точно такая же красная спортивная машина покинула место происшествия. Это произошло за двадцать минут до того, как Минотти и его команда прибыли на Централ-Парк-Уэст. Так кто кого преследовал? Это классический ход Болана, и вы знаете, что я прав. Не пойму: к чему вся эта игра словами? Агент федеральной полиции неопределенно улыбнулся и закурил. Бросив косой взгляд вдоль парковой аллеи, он на секунду задумался, затем добродушно произнес.

— Для прессы, капитан. Или у вас будут возражения?

Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью тихо присвистнул и уставился себе под ноги. После непродолжительного молчания улыбнулся и согласно кивнул головой.

— Ладно, пусть для прессы это будет очередной разборкой между гангстерами. Но мы рассматриваем и другие варианты. Ну как?

— О'кей, устраивает, — согласился фэбээровец.

— Скажи Броньоле, что он мне задолжал. Я никогда не забуду то дождливое утро в Куинз, когда наивно думал, что навел в городе порядок и на него, наконец-то, снизошел покой. Передай ему, что я не потерял надежду получить по счетам.

— Спасибо, капитан. Я передам, — агент коснулся кончиками пальцев края шляпы и устало зашагал прочь.

Капитан бросил ему вдогонку:

— Скажи Гарольду, чтоб он малость приструнил своего приятеля. Хватит с меня сражений в парках, черт побери.

Агент ФБР на ходу обернулся, чтобы еще раз коротко отдать честь. Больше не оглядываясь, он скрылся за поворотом дороги, где, стоя у обочины, его ожидал черный «линкольн» с номерами Министерства юстиции. Опустившись на заднее сиденье, он с удовлетворением доложил:

— С ними можно договориться.

— Хорошо, — произнес Броньола.

— А что случилось в Куинз одним дождливым утром?

— Мы похоронили Оджи Маринелло.

— Ах вот как...

— Да, это была самая страшная перестрелка, которую когда-либо видел Нью-Йорк. Она пришлась как раз на последний визит Болана.

— Рафферти просит, чтобы вы немного попридержали его. Ему не нравятся баталии в публичных местах.

Броньола придвинулся к окну, вытянул ноги и сложил руки на коленях.

— Немного ли он от меня хочет, а? — спокойно сказал он. — Жаль, я действительно не имею над этим парнем той власти, которой меня наделяют все полицейские Штатов. Иначе бы вытащил его отсюда в мгновение ока.

— В мгновение ока? — переспросил агент.

— Да. Здесь ничто не стоит его мизинца. Ты только посмотри, как он себя ведет. Ты же видел этот чертов «феррари», пробитый насквозь. При этом он до сих пор не посчитал нужным сообщить о себе.

Броньола обратился к водителю.

— Джордж, попробуй еще раз вызвать Страйкера.

Водитель взял микрофон и что-то забубнил себе под нос.

Агент напомнил Броньоле:

— В «феррари» следов крови не обнаружено, сэр. Насколько я понимаю, Минотти сбежал до либо во время боя, поэтому мне кажется, что Страйкер идет по его следу.

— Пешком? Агент улыбнулся:

— Нет, одолжил у ведьмы помело — это единственный вариант. Скажу вам, сэр, мне бы очень не хотелось, чтобы этот парень шел по моему следу. Я бы...

Он замолчал, услышав сквозь потрескивание помех приятный женский голос:

— Отлично вас слышу. Прием.

— Страйкер выходил на связь? — спросил Джордж, косясь в зеркало заднего вида на Броньолу.

— Да, только что. Что ему передать?

Броньола перегнулся через спинку переднего сиденья, вырвал микрофон из рук водителя и приказал:

— Пусть доложит, где он находится, черт возьми.

— О'кей. Все в порядке. Задание поняла. Прием, — отозвалась Роза Эйприл.

Броньола вздохнул и бросил победоносный взгляд на своего подчиненного.

— Все в порядке, — сухо подтвердил он.

— Я же говорил, — ухмыльнулся полицейский.

Директор ФБР раскурил сигару и, откинувшись на подушки, поудобнее устроился на сиденье.

Через минуту пропищал зуммер вызова, и в динамике снова зазвучал бойкий голосок Розы:

— Страйкер просит заменить его автомобиль машиной идентичной марки. Он хочет, чтобы машину оставили на стоянке у телефонной станции, а ключи положили за номерным знаком.

— Передай, что все будет сделано, — ответил Броньола.

Обернувшись к агенту, он проворчал:

— Черт возьми, нам надо найти точно такой же красный «феррари», причем быстро. Займись этим, Дэйв, хорошо?

— Конечно. — Фэбээровец вышел из машины, затем, приоткрыв дверь, спросил: — А кто платить-то за все будет?

— Он сам.

— И откуда, черт побери, у него деньга?

— Он берет их у мафии.

— Неужели?

— Точно. Поэтично, не правда ли? Мафиози сами финансируют своего собственного палача.

Агент засмеялся, хлопнул дверцей и направился к своей машине.

Броньола коснулся плеча водителя:

— Трогай, Джордж. Пока объедем парк.

Машина тронулась, и в это же время в салоне зазвучал голос Розы Эйприл:

— Марко Поло сбежал.

— Ну и что дальше?

— На очереди телефонная станция.

— Это действительно необходимо? — У Броньолы округлились глаза.

— Так считает Страйкер. Кроме того, его интересует, есть ли информация в отношении девочки.

Броньола пожевал сигару и, глядя в окно, ответил:

— Пока ничего. Мы держим ситуацию под контролем, но прогнозы неопределенны. Просим сообщить дополнительные данные о «подкидыше».

Возникла небольшая пауза — Роза передавала слова Броньолы Болану. Наконец она сообщила:

— Извините, дополнительных сведений нет. Страйкер просит обращаться с «подкидышем» со всем вниманием и тактом. Это очень важно. К какому заключению пришли врачи?

— Предположительно — отравление наркотическим веществом неизвестного происхождения. Окончательный диагноз еще не установлен, проводятся лабораторные анализы, оказывается требуемая помощь.

— Вас поняла, — ответила Роза и через несколько секунд добавила: — Конец связи.

— Прекрасно, — проворчал Броньола, передавая микрофон водителю. — Поехали, Джордж, — буркнул он, устраиваясь поудобнее на сиденье.

Однако далеко не так прекрасно, как хотелось бы. Как раз наоборот, дела шли чертовски хреново. Нью-Йорк не нуждался в Маке Болане. И, конечно же, эта малолетняя проститутка, о которой пока ничего не известно, тоже не нуждалась в нем.

Вашингтон! Черт возьми, Болан позарез нужен был в Вашингтоне.

Глава 8

Если бы время можно было каким-то образом закупорить в бутылки и продавать на рынке, вряд ли кто-нибудь сумел бы определить его истинную стоимость. Иногда бывают моменты, когда десять минут пролетают совершенно незаметно, не имея никакой ценности и никакого значения. Другие десять минут могут оказаться мучительными, тяжелыми и невыносимыми. Если держать руку над пламенем десять минут, они могут показаться целой жизнью. Десяти минут любовных утех для многих будет слишком мало. С другой стороны, десятиминутный оргазм может привести к смерти.

Время, как заметил Эйнштейн, всегда относительно по отношению к событиям.

То же самое можно сказать и о войне.

Пролетело всего лишь десять минут с того момента, как Болан въехал в Центральный парк, преследуя Марко Минотти. Машина «скорой помощи» и пожарная стояли по-прежнему у «Римских ночей». Несколько полицейских в форме неторопливо прохаживались рядом с местом происшествия. Прохожие собирались небольшими группками, чтобы поглазеть на происходящее, а Лу Нола все еще сидел с жалким видом на скамейке напротив своего бывшего места работы.

Болан уселся рядом с ним, толкнул его локтем и тихо произнес:

— Не унывай, приятель. Все лучшее еще впереди.

Нола внимательно вгляделся во впечатляющую фигуру присевшего рядом человека, весь напрягся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и снова безвольно устремил взгляд в пустоту.

После минуты напряженного молчания он пробормотал:

— Что, черт побери, здесь происходит?

Болан ответил:

— Это ты должен мне сказать, малыш.

— Невероятно, это просто невероятно, — горько, почти в отчаянии произнес Нола. — Мне все время приказывали, меня пинали, унижали. И все за какие-то сраные триста долларов в неделю.

— Плюс все, что можно украсть, — напомнил ему Болан. — И еще ты забываешь о премиальных.

— Какие, к черту, премиальные, — проворчал Нола. — Марко сказал, что вы самозванец. Это так?

— А как ты думаешь? — ответил Болан вопросом на вопрос.

— Я думаю, что мне глубоко плевать на это.

Болан достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку банкнот, отсчитал десять сотенных и положил их в руку озадаченного Нолы.

— А это еще за что?

— Премиальные.

— Не понимаю.

— Я же тебе сказал, — напомнил Болан, — что все лучшее еще впереди. Мне понравилось, как ты себя вел в «Римских ночах». И с Марко тоже. Я все видел и остался тобой доволен.

Нола начал оттаивать.

— Ну и?..

— Мы можем поговорить, как мужчина с мужчиной?

— Думаю, да... Конечно. — Нола спрятал деньги и по-новому взглянул на человека, доставившего ему массу неприятностей. Раз он платит — с ним можно иметь дело, кем бы он ни был.

Болан закурил и откинулся на спинку скамейки.

— Марко идет ко дну и знает об этом. Поэтому и ведет себя, как подонок.

Нола презрительно хмыкнул:

— Насколько мне известно, он всегда себя так вел.

— Но в последнее время он вообще словно с цепи сорвался, — заметил Болан.

— Может, и так. Возможно, вы правы. Я никогда в жизни не встречал такого психопата. Этот сукин сын напрашивается, чтобы его прибили.

Болан ответил ему в тон:

— Ты прав, как никогда, малыш.

— Я бы и сам это сделал. — Нола щелкнул пальцами. — Вот так.

Болан предложил сигарету своему собеседнику, дал ему прикурить и произнес:

— Ну так давай.

— И за это те «премиальные», что вы дали?

— Конечно, нет. Эта премия — моя манера приносить извинения друзьям. Сегодня я причинил тебе немало хлопот, ты пострадал из-за меня. Я просто хочу извиниться за все.

Нола пожал плечами:

— Да ладно, кровью не истекаю. А все-таки, за что деньги?

Болан улыбнулся:

— Это задаток.

— За что?

— Неужели до тебя не доходит, что я тебя покупаю, парень? — искренне удивился Болан.

— А для чего?

Болан достал записную книжку, быстро написал адрес, оторвал листок и передал его Ноле:

— Узнаешь адрес?

— Нет. Пожалуй, нет.

— Это адрес штаб-квартиры, усекаешь? Ты когда-нибудь был там?

— Я? Никогда! Триста вонючих долларов в неделю.,.

Болан спокойно напомнил ему:

— Теперь у тебя тысяча. Меня зовут Омега. Найдешь меня по этому адресу, на верхнем этаже. Можешь оставить записку.

Нола уже попался на крючок.

— Насчет чего?

— Чего угодно, — подмигнув, ответил Болан.

Нола сдержанно улыбнулся, уставившись в листок бумаги.

— Так вы это серьезно или как?

Болан выпустил струйку дыма и сказал ему:

— Я буду звать тебя Лу Молодчага.

Бывший управляющий борделя приосанился. Фактически, взяв деньги от шикарного незнакомца, Лу Молодчага продался ему с потрохами.

Он приложил максимум усилий, чтобы выглядеть невозмутимым, и степенно ответил:

— Кажется, я знаю, что вам нужно, и могу кое-что сообщить уже сейчас. Девчонку привезли три дня назад. Марко притащил ее поздно вечером в среду. Он разбудил меня и велел надежно спрятать. Он не доверяет тем, кто работает в ночную смену. Не те ребята. Так вот, в ту ночь он вернулся из Нью-Мексико весь в мыле.

— Она что, все время была в таком состоянии?

— В основном, да. Вчера ее стало рвать. Я не знал, что, черт возьми, с ней делать, и с трудом заставлял себя входить к ней в комнату. Да я и был-то там всего пару раз за это время. Ухаживать за ней не входило в круг моих обязанностей. Мне это совершенно ни к чему. Да и какого черта? За три сотенных в неделю? А кто знает, чем все это кончится? Марко ничего мне не сказал, только велел держать язык за зубами. К ней приходил раза три-четыре в сутки какой-то еврей, врач, я думаю. Так вот, каждый раз при нем был какой-то маленький чемоданчик. Они ее чем-то пичкали. Не знаю, чем и почему. Меня это не касается. Но Марко был вне себя от ярости, узнав, что вы ее увезли. Между прочим, кто эта девица?

— Именно это я и хочу выяснить с твоей помощью.

Нола пожал плечами:

— Хорошо, я постараюсь. Только не знаю, за каким дьяволом...

— У тебя есть номер телефона Марко?

— Да.

— Подожди минут двадцать, затем набери этот номер. Скажи ему, что ты вдруг кое-что вспомнил. Последний раз, когда приходил доктор, ты видел, что он уехал на красном спортивном автомобиле. Его подвозил хозяин красного «феррари». Ясно?

Нола оскалил зубы в мерзкой ухмылке.

— Да. Я все понял. А вы, похоже, еще та штучка.

Болан улыбнулся в ответ:

— Стараюсь. Особенно тогда, когда скоты вроде Марко пытаются взять верх. После того как позвонишь, постарайся навести справки о девушке. Может, что-либо вспомнишь или услышишь о ней. Если добудешь какую-либо информацию, сразу связывайся со мной по этому адресу. Если нет, сиди тихо, как мышка. Да, можешь выходить на меня через этого парня.

Он вырвал еще один листок, написал на нем «Лео Таррин» и передал Ноле.

— Никому ни слова, только через него.

— О'кей.

Лу выглядел обеспокоенным. Болан поинтересовался:

— Ты чем-то встревожен?

Нола пожал плечами:

— Я просто прикидываю, насколько опасно то, во что вы меня втягиваете.

Болан ответил:

— Чертовски опасно, парень.

— Я так и думал.

— Но учти одну вещь: ты в большей безопасности, чем Марко.

— Да?

— Да. Ты слышал о суматохе в парке несколько минут назад?

— Ну. А что случилось?

Болан встал.

— Посмотри дневные новости, — бросил он невзначай. — Может, узнаешь.

Он пошел, не оглядываясь, ища глазами такси.

Наверное, зря он метал бисер перед свиньей. А может, и нет. Хотя такой червяк всегда может изогнуться нужным образом. И все же Болан сделал этому парню неплохое предложение, он должен клюнуть.

Мак не сомневался, что наклевывалось серьезное дело. Весь его боевой опыт подсказывал, что это именно так. Его чрезвычайно заинтересовал тот факт, что Минотти был замечен с этой девушкой еще во время «чистки» в Уайт Сэндс.

Теперь настало время наведаться в святая святых — обиталище Тузов.

Позднее Болан попробует определить истинную стоимость «бутылки» двух минут времени, которые он потратил на Лу Молодчагу.

Глава 9

В свое время это двадцативосьмиэтажное современное здание в самом центре города, где арендная плата была астрономически высока, символизировало могущество и величие семейства Маринелло. Взойдя на высшую ступень иерархической лестницы Организации, Оджи подписал долгосрочный договор об аренде трех верхних этажей здания под офисы «Коза Ностры».

Такой успех в делах — увы! — не был великодушным подарком судьбы, как это может показаться на первый в взгляд. Оджи нахально навязался в партнеры компании, которая на законных основаниях осуществляла финансирование строительства здания, обанкротил ее, взяв под контроль рабочую силу, занятую на строительстве, и городские учреждения, осуществляющие приемку работ, и стал единственным владельцем здания, выплатив по десять центов с доллара управляющему обанкротившейся фирмы, который сам был членом семейства Маринелло. И хотя «Коза Ностра» — «наше детище», как любил говаривать Оджи, объединила, наподобие ООН, всю международную организованную преступность, старик, возглавив «Коммиссионе», всегда держал это «детище» под своим контролем.

В результате босс всех боссов украл здание стоимостью несколько миллионов долларов, а затем как мудрый руководитель добился установления ничтожной суммы налога на недвижимость и предоставил три этажа освобожденной от налогов корпорации, владельцем которой он фактически являлся.

И все-таки, в конечном счете, Оджи действительно оказал своим «братьям» услугу. Когда звезда Оджи закатилась, здание стало объектом пристального внимания внутренней налоговой службы, как, впрочем, и все другие владения Маринелло, оставшиеся после его смерти. Вопрос о передаче недвижимости в другие руки оказался замороженным на долгие годы, настолько надежно прикрыл старик Маринелло свои владения юридическими рогатками. И долгосрочный договор на аренду здания фиктивной фирмой «Монолит», за которой стояла мафия, был составлен с соблюдением всех тонкостей закона и не вызывал никаких сомнений, во всяком случае, до тех пор, пока этот «Монолит» продолжал существовать.

Болан прибыл в Нью-Йорк с одной лишь целью: доказать, что, начиная с сегодняшнего дня, мафия прекратила свое существование.

Первый клин в устои Организации Мак забил еще во время своего первого визита в город, который он называл «каменными джунглями». Тогда «Коммиссионе», или Высший совет капо, представляла собой эффективный административный орган, который держал в своих руках все ниточки международной организованной преступности. В конце концов, это бизнес: преступление нельзя осуществлять без хорошей организации дела. Сосредоточив в своих руках огромную власть, «Коммиссионе» контролировала деятельность различных мафиозных семей и международных преступных картелей, санкционировала финансирование крупномасштабных махинаций и различных силовых акций.

«Коммиссионе» представляла собой ядро Организации, на которое работала небольшая группа громил, называвшихся Тузами, махинаторов и юристов. Этот сравнительно узкий круг лиц практически вершил все текущие дела «Коза Ностры». Кроме них, в организационную структуру входили еще и капо — разношерстная команда королей «каменных джунглей», которые за счет грабежей и насилия поднялись до вершин абсолютной власти над различными преступными группировками, разбросанными по всей территории североамериканского континента. Эти люди не принимали участия в ежедневных совещаниях в здании Оджи. Они редко виделись, по большому счету даже на дух не выносили друг друга и, разумеется, друг другу не доверяли.

История происхождения Тузов покрыта мраком и являет собой тайну за семью замками, однако необходимость создания такой группы — своеобразного гестапо мафии — вытекала непосредственно из двойственной структуры Организации: существования «Коммиссионе» и нижестоящих семей — исполнителей ее воли.

Первоначально Тузы были «своими» людьми в «Коммиссионе», занимали там почетное место. В одном лице они совмещали функции дипломата, бизнесмена и, самое главное, карающего меча мафии. Деятельность Тузов всегда была подчинена интересам дела и основного генератора идей — «Коммиссионе». По мере разрастания мафиозных семей и расширения сфер их влияния возникли осложнения. Каждый Туз почувствовал необходимость в помощнике, этим помощникам вскоре понадобились свои помощники, и бюрократический аппарат расцвел пышным цветом.

В период своего расцвета, американская мафия имела больше двухсот «администраторов», занимающихся повседневной деятельностью Организации. К тому времени роль самих Тузов претерпела сильные изменения. Они стали представлять собой элитную группировку в том мире, который они сами себе сотворили, заняв весь 28-й этаж здания, или «пентхауз» — роскошные апартаменты с выходом на крышу. Теперь связь с «Коммиссионе» осуществлялась через их помощников, которые деловито сновали между 26-м и 27-м этажами.

От имени «Коммиссионе» Тузы контролировали всю Организацию сверху донизу. В «пентхаузе» существовала своя пирамида власти, на самом верху которой находились Тузы Пик, затем Тузы Треф, и наконец на более низком уровне стояли Тузы красной масти — Бубновые и Червовые. Практически независимые Тузы состояли на службе у какого-либо определенного капо или семейства, они служили идее, самой «Коза Ностре».

Вот что представляла «Коммиссионе» на практике. Всей деятельностью нынешнего Высшего совета до самой смерти руководил Оджи Маринелло на пару со своим молчаливым партнером Барни Матильдой. Со всей определенностью можно утверждать, что именно Маринелло явился вдохновителем идеи создания команды Тузов — тайной полиции Организации, наделенной неограниченной властью, вплоть до решения вопросов жизни и смерти любого члена Организации, будь то простой «солдат» или даже капо. Но Болан внес свои коррективы в расстановку сил: Маринелло был мертв и Барни Матильда тоже. Все самые влиятельные капо уже в могиле, а их семейства были разорены, дезорганизованы и неуправляемы. Но образовавшийся вакуум стали заполнять новые люди и группировки, диктующие свои условия. Прежние методы управления стали ненадежными, постепенно ослабевали и изживали себя. Связь с семействами нарушилась, и практически они вышли из-под контроля совета. Средства многих из них оказались заморожены внутренней налоговой службой, комиссия безопасности и валютный комитет расследовали дела сотен фиктивных компаний, служивших прикрытием криминальной деятельности мафии, и огромное состояние невидимой империи таяло, как снег на весеннем солнце.

Фактически «Коммиссионе» оказалась парализованной и неэффективной.

«Коза Ностра» уходила в прошлое, оставляя позорный кровавый след в истории Америки XX века.

Болан, как мог, старался ускорить этот процесс, и в общей обстановке хаоса ему удалось представить дело так, будто Тузы сами во многом виноваты в развале Организации.

Для тех из них, кто еще оставался верен делу, наступили нелегкие времена, кое-кто из Тузов уже покинул страну. Другие, кто меньше опасался произвола со стороны еще активных семейств, ушли на дно и незаметно осели в тихих уголках Юга США. Те, кто имел больше влияния и у кого хватило мужества остаться, не выезжали далеко за пределы Нью-Йорка, но и они тоже старались не высовываться. Перед ними стояла одна задача: сохранить хотя бы остатки империи. Но в эти дни на 26-м и 27-м этажах царила спокойная, деловая атмосфера. Оставшаяся команда занималась решением рутинных вопросов и старалась поддерживать связь между остатками империи. Лео Таррин пользовался властью этажом ниже «пентхауза».

По словам Таррина, «пентхауз» представлял собой опустевшее святилище, куда время от времени заглядывала парочка Тузов красной масти, а также один Трефовый Туз, по кличке Зигмунд.

Пиковый Туз, по кличке Фрэнки, был единственным, кто еще проводил работу по контролю за различными территориями. И, конечно, как под кодовой кличкой Омега, так и под именем Фрэнки скрывалось одно и то же лицо — Мак Болан.

Итак, Фрэнки-Омега возвращался «домой»: в штаб-квартиру Тузов.

Он возвращался, чтобы завершить начатое дело и поставить в нем окончательную точку.

Глава 10

Скоростной лифт обслуживал только три верхних этажа, и войти в него можно было либо в подземном гараже, либо в главном холле первого этажа. Болан вошел в лифт в холле и направился прямо в «пентхауз». Двери лифта открылись в небольшом фойе, за закрытыми стеклянными дверями которого находился довольно большой зал с прозрачными стенами. Через него можно было попасть на открытую террасу, увитую декоративными растениями, и в рабочие кабинеты, один из которых Болан выбрал для себя еще раньше, во время своей «оперативной работы». Правда, в то время Организация находилась в полном замешательстве. На сей раз добиться успеха, пожалуй, будет не так просто.

Мак достал из бумажника ключ, вставил его в замок тяжелых стеклянных дверей, повернул и вошел внутрь. Порядок, они даже не заменили замки.

Почти в центре зала стоял массивный стол в форме подковы, за которым в лучшие времена сиживало немало важных персон. Теперь в здесь ничто не напоминало о былой активности. Правда, зал блистал безукоризненной чистотой, в воздухе стоял едва уловимый запах лизоля, а из скрытых динамиков доносилась легкая ненавязчивая музыка.

Что ж, в конце концов, сегодня была суббота. Много ли контор в этом гигантском городе кипят деятельностью в такой ранний час?

Болан прошел через приемную и направился прямо в кабинет Омеги — центральную и самую большую из трех роскошных комнат, расположенных у задней стены, за которой находился лабиринт коридоров с небольшими кабинетами, конференц-залами, двумя кухнями и винными погребами.

Он уже взялся за ручку двери, собираясь войти в кабинет, когда слева от него в дверном проеме появился симпатичный молодой человек. Болан никогда раньше не видел этого парня, но догадался, что это один из представителей «новой волны».

— Сэр, я могу чем-то помочь? — вежливо спросил «второстепенный» Туз.

— Пока нет, — резко ответил Болан. — Понадобитесь — я дам знать.

— Хорошо, сэр. Извините меня, но, надеюсь, вы не будете возражать против соблюдения некоторых формальностей. Могу я взглянуть на вашу карточку?

Болан нахмурился, вытащил свое удостоверение и передал его парню. Туз улыбнулся и скрылся за дверью своего кабинета.

Болан зашел в «собственный» кабинет, снял шляпу и плащ, отстегнул М-79 и, спрятав его под плащом, направился к столу.

Едва он уселся в кресло, как в дверь постучали и на пороге снова возник тот самый тип. Парней вроде него на мякине не проведешь, какими бы «второстепенными» они ни были. Все они имели высшее образование, отличались безупречными манерами поведения, умели изысканно одеваться и, самое главное, обладали цепкой памятью и острым умом. По профессиональным качествам они ничуть не уступали специалистам из ЦРУ, так что дураков среди них не было.

Парень вернул удостоверение и произнес:

— Добро пожаловать, сэр. Нам вас очень не хватало.

Что было совершенно наглой, беспардонной ложью.

Болан проворчал:

— Что тут случилось? Повымирали все, что ли?

Тип пожал плечами.

— Но сегодня же суббота...

— Скажи это Марко, — оборвал его Болан и протянул руку. — Ну-ка, дай мне свою карточку.

Это немного обескуражило парня. Но он улыбнулся, подал свою визитку и присел возле стола.

Болан повертел ее в руках и положил на стол. Ага, парень был Бубновым Тузом. Мак снял с магнитной пластинки под крышкой стола маленький ключ и открыл им средний ящик, где хранился другой ключ — от небольшого сейфа, встроенного в нижний ящик стола. Там лежала записная книжка в кожаном переплете, содержащая все «секреты» преступной империи.

Точно такая же хранилась в его боевом фургоне.

Теперь он просто пускал пыль в глаза, чтобы все выглядело, как положено. Он нашел номер карточки этого Бубнового Туза не десятой странице. Тузам красной масти не полагалась кодовая кличка, и его собеседник значился в списке под своим настоящим именем — Дональд Рутиглио.

Болан закрыл книжку, положил ее обратно в сейф и перекинул карточку через стол ее владельцу. Закинув ноги на край стола и скрестив руки за головой, он произнес:

— Что-то мы раньше не встречались.

— Нет, сэр. Я здесь начал работать с тех пор, как... э-э...

Болан договорил за него:

— С тех пор, как все полетело к черту, если так можно сказать. Но нельзя допустить, чтобы такое положение дел сохранялось до бесконечности. Я повторяю свой вопрос: где вы все подевались? Куда, черт возьми, подевался Зигмунд?

Рутиглио поерзал на стуле, подыскивая более деликатную форму ответа.

— Зигмунд теперь редко появляется. Откровенно говоря, сэр, вы попали в самую точку. Здесь действительно ощущается дыхание смерти.

Болан опустил ноги на пол, закурил и, выпустив дым в лицо собеседнику, произнес:

— Это временное явление. Хватит отдыхать, Дональд. Попроси-ка Лео Киску заглянуть ко мне. Я жду его ровно через две минуты. Суббота — не суббота, чтобы он был здесь.

Рутиглио с усмешкой поднялся и проговорил:

— Его теперь так не называют, сэр. Мистер Таррин практически ведет все дела. Я уверен, что он здесь, только его редко увидишь в своем кабинете. Хороший парень. Я сбегаю поищу его.

— Валяй, — проворчал Болан.

Рутиглио улыбнулся и вышел.

Хладнокровный тип. «Второстепенный» или нет, но он умеет держать себя в руках. Именно такие мафиози на протяжении десятилетий вдохновляли писателей и режиссеров на создание образов таких вот неустрашимых, несгибаемых и непоколебимо преданных своему делу бойцов мафии. Слава Богу, таких людей в рядах Организации можно было пересчитать на пальцах. В большинстве же мафиози отличались чрезвычайной жестокостью и коварством, ими правили тщеславие и продажность, они легко поддавались губительным эмоциям, были ненадежными и не заслуживающими доверия людьми.

Но ребята вроде Дональда Рутиглио — нечто совсем другое. И Болан был несказанно рад, что их осталось очень мало. Но если хотя бы один из них останется у вершин власти, то такие ублюдки, как Марко Минотти, снова смогут раздуть огонь и разбросать свои кровожадные и ненасытные щупальца по всему миру.

Черт побери! Этого не будет! Нет.

Болан подтянул вверх левую штанину и снял с ноги плоскую продолговатую коробку, которую удерживали на месте резиновые ремни. По форме она напоминала обычный блок сигарет, только размеры ее были раза в два меньше. Разорвав бумажную оболочку, Мак извлек из нее радиоретранслятор, выполненный по последнему слову техники. До сих пор ими снабжались только спецподразделения по борьбе с террористами. Болан вытянул небольшую телескопическую антенну и перенес ретранслятор на террасу. На то, чтобы спрятать его и включить, ушло не более двадцати секунд. Теперь центр сбора информации в Вашингтоне мог принимать его сигналы круглые сутки. Фактически же ретранслятор представлял собой универсальное миниатюрное приемно-передающее устройство, работающее одновременно на шести разных частотах. Кроме того, в нем был встроен и магнитофон с импульсными реле и шестью записывающими каналами, настроенными на запись с миниатюрных «жучков» — потайных микрофонов, предназначенных для установки внутри телефонных аппаратов. Теперь Маку осталось лишь одно: разместить микрофоны в нужных местах.

Один он установил в свой собственный телефон, по одному в двух других кабинетах, еще под столом-подковой, а два последних оставил для Таррина.

Затем он проверил «беретту», навинтил на ствол глушитель и, положив оружие под папку-скоросшиватель, приготовился встречать гостей.

Глава 11

Когда Броньола вошел в дом на колесах, Роза Эйприл сидела за компьютером. Это была высокая стройная девушка с восхитительной точеной фигурой, потрясающей грудью и властным взглядом темных колдовских глаз.

"Кто бы мог подумать, — размышлял Броньола, — что эта девушка с высшим инженерно-техническим образованием, имеющая степень бакалавра по физике твердого тела, вдруг предпочтет всему карьеру на государственной службе, да еще такой опасной — в разведке.

Уж куда лучше она бы смотрелась в качестве капитана группы поддержки одной из ведущих команд Национальной футбольной лиги или на развороте журнала «Плейбой».

Объект его размышлений одарил своего шефа ослепительной улыбкой и промурлыкал:

— Одну минутку, пожалуйста.

Броньола подошел к пульту управления, сел и, закурив, стал наблюдать за работой Розы. А посмотреть было на что. Ее пальцы так и летали по клавиатуре, едва касаясь кнопок. Да, она работала превосходно. Глядя на нее, Броньола чувствовал себя немного виноватым. Роза впервые работала в полевых условиях, хотя он возражал против ее решения участвовать в операции вместе с Боланом... К черту! Он не хотел вовлекать ее в это дело до такой степени. Сама кругом виновата. А ведь он ее предупреждал. Предупреждал насчет Болана.

«Думаю, ты не устоишь перед этим парнем, как и большинство женщин, — говорил он ей. — И не потому, что он ловелас. Как раз наоборот. У этого парня на уме только одно, но, к сожалению, не любовь. Запомни это и держись от него подальше. Иначе тебе потом будет ужасно больно. Мне бы очень не хотелось огорчать тебя, но Мак Болан — живой труп».

Ослепив его взглядом своих огненных глаз, Роза тогда ответила: «Не беспокойтесь обо мне, шеф. Похоже, мистер Болан — герой не моего романа».

Ха!

Он, конечно же, выдал ей полную информацию. Рассказал все об этом человеке и о той войне, которую он ведет — никому другому он так подробно не рассказывал об этом. Тогда он считал это просто необходимым — не только ради нее, сколько ради самого Болана. И в тот момент он видел неодобрение в ее глазах. Нет, этот человек ей не нравился. Но... только до тех пор, пока она не встретилась с ним лично шесть дней назад. И всего за шесть паршивых дней все изменилось: она попалась на крючок — это было так очевидно.

Ну что ж...

Эйприл оторвала взгляд от экрана монитора и посмотрела на Броньолу странным взглядом, будто уловила его мысли, но вслух произнесла:

— Кажется, дела идут великолепно.

— Что на горизонте?

Она тряхнула прелестной головкой, чтобы убрать с лица непокорный локон.

— Пока ничего особенного. Страйкер только что вошел в здание и занял свое место. Наверное, я никогда не смогу понять, как он это делает.

— Железная воля, — проворчал Броньола. — С ним есть связь?

— Да, шесть каналов.

— Можно послушать?

Она отрицательно покачала головой и объяснила:

— Это не прямая линия. Тут другой принцип действия. Черный ящик принимает и закладывает в память информацию по каждому отдельному каналу по десятиминутной программе. По окончании каждой программы он передает собранные данные на компьютер — все шесть каналов одновременно. Время разгрузки — десять секунд. В течение этих десяти секунд входные данные через приемник накапливаются на буферном устройстве — в цепи задержки — и затем, по окончании передачи, записываются на магнитную ленту. Таким образом, при сборе данных удается избежать ненужных интервалов между записываемыми программами.

— Ну и как я узнаю, что там у него происходит?

— Я все подготовила, — улыбнувшись, ответила Эйприл. — Посмотрите на свой терминал.

Броньола повернул голову к первому компьютеру. На мониторе появилась надпись: «Аудиопрограмма».

— Ваши кнопки управления — цифровые клавиши от 1 до 6, — пояснила Роза. — Каждая клавиша соответствует отдельному каналу записи. Страйкер — на первом канале. Скалолаз — на четвертом. Где установлены другие микрофоны, я точно не знаю.

— Значит, я просто нажимаю кнопку "1" и все?

— спросил он.

— Да. Эта кнопка переключает вас на канал Страйкера, начиная с первой выборки. Для прослушивания следующей порции нажмите «1.1», затем «1.2» и так далее. Компьютер уже ликвидировал паузы, поэтому разговор будет воспроизводиться в непрерывном режиме, даже если были большие перерывы. Кроме того, у вас в запасе остается десять минут, чтобы внести необходимые коррективы.

— Хорошо, — проворчал Броньола, склонившись над терминалом.

— Кстати, — поинтересовалась Роза, — а кто такой Зигмунд?

— А что такое?

— Он зашел в кабинет Страйкера как раз перед началом последнего сброса информации. Пока что у меня только их приветствия.

Броньола вздохнул, пожал плечами и нажал кнопку "1" на своей клавиатуре.

* * *

Легко постучав в дверь, в кабинет без приглашения вошел незнакомый Болану человек неопределенного возраста, среднего роста и атлетического телосложения. И хотя Болан никогда раньше не видел этого типа с мужественным лицом, тяжелым взглядом и обманчиво расслабленной манерой держаться, он сразу же понял, кто перед ним.

— Жизнь бьет ключом, Зигмунд? — небрежно поинтересовался он.

Трефовый Туз подошел к окну, выглянул на террасу и затем, обернувшись, проговорил с тонкой ухмылкой:

— Боюсь, что вообще не бьет. Шлюзы перекрыты.

— Это не проблема, достаточно немного приоткрыть вентиль, — парировал Болан.

Зигмунд снова повернулся к окну, закурил и, глубоко затянувшись, выпустил дым через нос. Какое-то время он молча наблюдал за голубыми завитушками, поднимающимися к потолку, потом сунул руки в карманы и, повернув голову к человеку, сидящему за столом, произнес:

— И поэтому ты здесь?

Болан посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Я здесь, потому что я здесь.

— Извини, я не хотел сказать, что... — Зигмунд снова затянулся сигаретой. — Я был в Европе, когда... на... э-э...

— Ты был в Цюрихе.

В глазах Трефового Туза сверкнул огонек.

— Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе.

— Имею право.

Зигмунд улыбнулся, подошел к столу и, вынув изо рта сигарету, наклонился, чтобы получше разглядеть лицо и руки Болана.

— У меня есть личный вопрос, можно?

Болан ответил улыбкой на улыбку.

— Давай.

— Мне нравится твое лицо. Кто его сотворил?

Зигмунд не скрывал своего профессионального интереса, но Болан ответил уклончиво и довольно сухо:

— Это слишком личное.

Так оно и было. Если в легендах о Тузах имелась хоть доля истины, то правдой могло быть и то, что они меняли внешность так же часто, как свои костюмы. Ходил даже анекдот, суть которого заключалась в том, что «трефы» и «пики» иногда забывали, кто они на самом деле. Конечно, смысл шутки состоял в том, чтобы заставить поверить в это всех остальных.

Да, лицо Болана сейчас совсем не походило на то, с каким он начинал эту войну. Внимательный взгляд специалиста заметил бы, что оно претерпело немало изменений.

Зигмунд произнес:

— Да, ты прав. Особенно сейчас. Честно говоря, меня несколько удивило, что ты здесь.

— Почему?

— Ну, просто... Ты же был здесь, когда началась заваруха?

Болан холодно произнес:

— Да, был.

— Теперь этот город просто дышит ненавистью.

— Сейчас так везде, не только здесь, — напомнил Тузу Болан.

— Но здесь особенно, тебе не кажется?

Болан пожал плечами:

— Меня это только вдохновляет. Но они ненавидят не меня, Зигмунд, а то, во что превратилось их дело. Мы должны все изменить.

— Мы? Учти, нас осталось всего лишь двое. Иногда я задаю себе вопрос: а на правильном ли мы пути? Понимаешь, на то, что осталось, не стоит даже тратить силы. Если только...

— Что если только? — проворчал Болан.

— Если только мы не избавимся от этого парня — Болана. Он тоже появился в городе.

Зигмунд заметно нажал на слово «тоже».

— Ты видел его? — мягко спросил Болан.

— А кто его вообще когда-нибудь видел? Но он здесь. Это точно. С тех пор, как я вернулся из Европы, я все время потратил на то, чтобы изучить повадки этого типа, найти к нему ключ, вычислить его. Теперь я наверняка знаю, как он действует, какие методы берет на вооружение.

— Очень интересно, — ответил Болан. — Я занимался этим же вопросом, правда, в боевых условиях.

— Да, я... э-э... Я знаю, что ты принимал в охоте на Болана активное участие, Омега. А Фрэнки — это тоже ты?

— Называй меня как угодно, — спокойно ответил Болан. — Только не пытайся меня подсечь, Зигмунд. Это пробовали сделать многие, даже самые лучшие, в том числе и Барни, известный также под именами Питер, Скала... Вряд ли стоит перечислять все его клички.

Поведение Зигмунда заметно изменилось. Он как будто расслабился, оттаял: Барни был тем фундаментом, на котором держалось все «здание».

Он прикурил новую сигарету от окурка.

— Мне казалось, что я единственный, кто знает об этом.

— А ты знал, — доверительно спросил Болан, переходя почти на шепот, — что братья Талиферо — сыновья Барни? Его плоть и кровь?

У Туза отвисла челюсть. Он стряхнул пепел с сигареты и, не скрывая своего изумления, спросил:

— Это... Это правда?

— Правда, — заверил его Болан. — Он сообщил мне об этом перед смертью. Перед тем, как, — он обвел рукой весь кабинет, — оставить мне вот это...

— Понимаю, — тихо произнес Зигмунд. — Этот офис принадлежал тем, кто имел власть. Но после Барни сюда никто не заходил. Признаюсь, иногда я сам приходил сюда посидеть за этим столом. Но больше здесь никого не было. Никого... Однажды вечером я заметил Барни, он выходил отсюда... Но — это было пару лет назад — он тоже увидел меня. И это, как мне кажется, послужило главной причиной того, что меня отправили в Европу.

— Ну и как дела там? — поинтересовался Болан, стараясь поменять тему разговора.

— Тоже хреново. Но не так, как здесь. Наши боссы качали оттуда деньги, как из бездонной бочки. Поэтому братья Талиферо...

— Вчера Организация потеряла сорок или пятьдесят миллионов, — вставил Болан.

— Да, я слышал. Итого, около пятисот миллионов только за одну неделю. Между нами, Омега, больше уже почти ничего не осталось. Когда погиб Оджи...

— Дело не только и не столько в деньгах, — прервал его Болан, стараясь удержать разговор в интересующем его русле. — Деньги — это помои, которые можно вылить в любое место. Мы можем сделать так, чтобы их выливали куда положено, если «наше» дело снова заявит о себе. И я думаю, что ты прав — пора покончить с Боланом. Ты уверен, что он здесь?

— Я знаю, — уверенно заявил Трефовый Туз.

— Откуда?

— Сегодня утром он уже дважды наехал на Марко.

— Ты уверен, что это был Болан?

— Наверняка. Последние две недели я провел много времени, разговаривая с Вашингтоном. У меня есть там кое-какие связи. Мне кажется, я знаю, что у этого парня на уме и как он попытается осуществить свои идеи. Он здесь, это точно. Полагаю, он прибыл в Нью-Йорк, чтобы нанести последний удар.

— Какой удар? — тихо спросил Болан.

— Последний, чтобы не оставить от Организации камня на камне. Я думаю, это будет его «лебединая песня».

— Что это значит?

— Я считаю, что Болан сотрудничает с ФБР.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Я же сказал, у меня есть связи.

— Но если ФБР в курсе того, что этот парень вытворяет...

— Вот именно, — самодовольно улыбнулся Зигмунд.

— Ты считаешь, что они его финансируют?

— Да, я уверен, что так оно и есть.

— И как давно?

Зигмунд пожал плечами.

— Какая разница? Если они помогают ему сейчас...

На минуту в кабинете воцарилось молчание. Затем Болан жестко потребовал:

— Лучше выкладывай все, что знаешь.

— Вся эта неделя прошла под знаком повышенной активности ФБР, — заговорщически придвинулся к Болану Зигмунд. — Может, ты слышал про такого типа — Гарольд Броньола? Он возглавляет ФБР и является помощником Генерального прокурора по особым делам. Но это для публики. А посвященные знают, что этот парень работает непосредственно по указке Белого дома. Поэтому все скрытые действия ФБР направляются именно им. Хочешь знать, что на повестке дня?

Болан проворчал:

— Догадываюсь.

— Правильно догадываешься, — кивнул Зигмунд, всматриваясь в лицо Болана. — Сейчас в аэропорту находится несколько военно-транспортных самолетов для перевозки правительственных грузов. Вокруг них кружат машины, напичканные различным суперсовременным электронным оборудованием. Кроме того, в город нагрянула целая армия федеральных агентов. Странное совпадение — там, где появляется Болан, тут же появляются и они.

— Не может быть, — как бы взвешивая услышанное, протянул Болан.

— Они здесь.

— Ты уверен?

— Транспортные самолеты находятся сейчас в аэропорту Кеннеди.

— А может, ФБР предпринимает отчаянную попытку поймать этого типа? Ведь он уже давным-давно находится в розыске. Предположительно...

— Правильно: предположительно, — подхватил Зигмунд. — На самом деле все сводится к одному. Я считаю, что ФБР ему помогает.

— Да-а... Вот это новость, — проворчал Болан.

— Послушай меня. Если чертово правительство становится на сторону такого типа, то...

— Это ужасно, — заявил «такой тип».

— Не то слово, — сказал Зигмунд. — Боюсь, что у него есть наша карта-визитка.

Болан попытался придать своему лицу как можно более озабоченный вид.

— Откуда это тебе известно? — спросил он.

— Я не совсем уверен, но похоже, что так оно и есть. Я думаю, что Болан уже давно завладел ею. Может, поэтому в стране сейчас такой кавардак. Понимаешь?

Омега прекрасно все понимал. Так же, как и Мак Болан. От начала и до конца. Этот Трефовый Туз был дьявольски опасен. Ему следовало бы быть Пиковым Тузом. Возможно, он и стал бы им, если бы не дурацкая атмосфера «засекреченности» вокруг «пентхауза» и если бы Барни не отправил этого парня из Штатов...

— Надеюсь, этот разговор останется между нами, дружище, — сказал Болан. — Посмотрим, может, вместе нам и удастся сварить какую-нибудь кашу.

* * *

Гарольд Броньола вскочил, как ошарашенный, и закричал:

— Боже праведный!

— Что случилось? — воскликнула Эйприл.

— Не спрашивай! Умоляю — молчи!

Директор ФБР исчез, словно его ветром сдуло. О том, что произошло, Розе оставалось только догадываться.

Она снова запустила программу прослушивания в главном терминале, надела наушники и нажала соответствующую кнопку.

Несколько минут спустя она ошеломленно откинулась на спинку стула, смахнула со щеки слезу и прошептала: — Боже мой!

Озабоченность Броньолы вполне можно было понять: произошла утечка информации, о чем он узнал, прослушав разговор Болана и Трефового Туза. Такой поворот событий мог не только помешать Болану нанести мафии последний удар, но и ставил под угрозу осуществление плана «Феникс». Впрочем, Броньола умчался чересчур быстро. Если бы он до того прослушал третий десятиминутный отрывок разговора, с ним случился бы сердечный приступ: Марко Минотти и его «бригада» только что подъехали к штабу мафии.

Всего пару дней назад в Уайт Сэндсе Болан и Минотти стояли друг против друга, и Марко прекрасно помнил эту встречу.

Роза понимала, что он, пожалуй, единственный мафиози в Нью-Йорке, который мог опознать Мака Болана и раз и навсегда поставить точку в летописи его крестового похода против мафии.

Глава 12

Лео просунул голову в дверь:

— Минотти и его «команда» уже здесь. Поднимаются на лифте.

— Сколько их? — спросил Болан-Омега.

— Прибыли на пяти машинах, набитых под завязку.

— Пусть устраиваются поудобнее в холле, — отдал распоряжение Пиковый Туз. — Мы присоединимся к ним через пару минут.

Затем он обернулся к Зигмунду и спросил:

— Ты знал, что он приедет?

— Я ему сам звонил, — утвердительно кивнув головой, ответил Зигмунд.

— Зачем?

— С ним приходится считаться, — пояснил Зигмунд, разведя руками. — Сам посуди: Марко теперь босс всех боссов.

— Что за ересь ты несешь, — проворчал Болан.

— Это он так считает, — ответил Зигмунд, самодовольно улыбнувшись.

— А ты? — поинтересовался Болан.

— Ну, я всегда стоял на стороне силы и власти. По правде говоря, до вчерашнего дня я больше склонялся к Сантелли. Но что поделаешь, Томми уже нет. Марко — единственный человек, который имеет реальную власть.

— Марко — просто уличный бандит.

— Таким же был и Оджи тридцать лет назад. Все они одним лыком шиты. Я мог бы работать с Марко. А ты?

Болан-Омега ответил:

— Пожалуй, нет.

— У тебя есть достойная альтернатива?

— Я бы все отдал, лишь бы иметь ее.

— Так может быть, ты не будешь против, если я немного полюбезничаю с Марко? — спросил Зигмунд.

— Ты вправе делать все, что хочешь, — спокойно ответил Болан.

— Ну, тогда я пошел. Да, один совет, если можно... Наше положение сейчас очень шаткое. Похоже, что мы вдвоем — единственные, кто еще способен хоть что-то предпринять. Один неосторожный шаг и...

— Ты говорил Марко об информации, которую получил из Вашингтона?

— Так, намекал, — ответил Зигмунд. — Чтобы завоевать доверие. — Он хитро ухмыльнулся. — Но не настолько подробно, чтобы во мне больше не нуждались.

Болан улыбнулся в ответ:

— Быть тебе Пиковым Тузом.

— Я тоже так думаю.

— Как только мы уладим все проблемы, то первым делом официально решим вопрос об изменении твоего статуса.

— Спасибо, — поблагодарил Зигмунд и искренне добавил: — Давно пора.

— Я рекомендовал тебя два года назад, — не спеша произнес Болан-Омега, тоже стараясь быть искренним.

— Это было до или после...

— До, — ответил Болан.

— Ну так мы оба знаем, что из этого вышло, — засмеялся Зигмунд. — Твоя рекомендация отправилась в Европу.

Да, чувства юмора Тузу Треф было не занимать. И в душе Болану это очень понравилось. Приятно иметь дело с умными людьми. Он захохотал и признался:

— Мою дважды посылали в Южную Америку, пока она, наконец, не нашла свое место здесь.

Теперь они почувствовали себя друзьями по несчастью, ставшими жертвой странных мафиозных интриг, и прониклись взаимным доверием.

Зигмунд поднялся, открыл дверь и выглянул в коридор.

— Я думаю, они уже здесь. Ты не против, если я выйду и...

Болан не стал возражать.

— Да, валяй, поступай по своему усмотрению. Что ж до меня — я не хотел бы встречаться с этой навозной мухой.

Зигмунд с трудом сдержал смех. Откашлявшись, он взял себя в руки и сказал:

— Что ж, у меня большой практический опыт общения с ними.

Когда дверь за ним закрылась, Болан вздохнул, вынул «беретту» из под папки и, сняв глушитель, сунул оружие обратно в кобуру. Нет, сегодня ему совсем не хотелось встречаться с Минотти. Еще не подошло время.

* * *

Лео Таррин ожидал их у лифта. Увидев Минотти, он схватил его за руку и, тепло пожимая ее, воскликнул:

— Как я рад тебя видеть, Марко! Слышал о случае в парке — ну и новость! Кто бы мог подумать, черт возьми...

Трое телохранителей прошли вперед, чтобы осмотреть гостиную, два других остались в фойе, и два личных телохранителя Минотти вошли вместе со своим боссом.

Хороший парень этот Лео! Минотти любил и уважал его, как брата. Он всегда хотел, чтобы этот парень был в его команде. Но сегодня он приехал не для того, что повидаться с Лео.

— Где Зигмунд? — проворчал он.

— Садись, устраивайся поудобнее, — сказал Таррин. — Зигмунд сейчас беседует с Омегой. Они скоро закончат. Что будем пить? Ах, я знаю.

Он обернулся к человеку за стойкой и, щелкнув пальцами, произнес:

— Виски с «Перье» для мистера Минотти.

Странные дела. Лео был уже «солдатом», когда Марко все еще промышлял карманными кражами в Бронксе. И для чего это ему было надо?..

Минотти опустился в большое кожаное кресло.

— Ты, Лео, молодец. Даже не знаю, что бы мы без тебя делали. Но помни: в любое время, когда ты захочешь покинуть этот «корабль», свистни мне — я помогу.

Таррин ухмыльнулся.

— У вас есть интересное предложение?

Минотти наклонился, чтобы раскурить сигару. Расслабившись в кресле, он выпустил колечко дыма и, наблюдая, как оно, расширяясь, поднимается к потолку, произнес:

— У меня много чего интересного накопилось. Надо возвращаться на круги своя. Слишком много времени и денег потрачено на улаживание конфликта с законом. И что с того? Нам надо спрятать денежки там, где «федералы» их никогда не найдут. И тогда все вернется на круги своя.

Таррин бросил взгляд в дальний конец комнаты, пододвинул стул поближе и сказал:

— Именно об этом я и думал, Марко.

— Да. Продолжай думать в том же духе, Лео. Былое обязательно возродится. — Минотти оседлал своего любимого конька. — Мне понравилось, как ты управлялся с девочками там, на севере. Кстати, на это нам тоже следует обратить внимание. Понимаешь? Но у меня уже появились другие интересы. Ты знаешь, о чем я говорю. А вообще — дела ни к черту не годятся. Все полетело кувырком. Сегодня рынок услуг стал намного капризнее и требовательнее, чем мы себе представляли. При этом невозможно бороться за его монополизацию, когда за тобой по пятам бегает ФБР.

— Я тебя понимаю, — поддакнул Таррин, с сочувствием глядя на своего собеседника.

— Ну да. Ты же умный парень. Правда, такие, как ты, уже почти все вымерли. Ах, в прежнее время... Ну, понимаешь, о чем я?.. Засранцы, которые не достойны даже стряхнуть пепел с моей сигары, сейчас ворочают почти всеми крупными делами на рынке. Понимаешь? Мы все выпустили из-под контроля. Но я намереваюсь восстановить прежний порядок. И если ты хочешь...

— Ты же знаешь, что хочу, — тихо сказал Таррин. — Здесь, в «Коммиссионе», я был, как в отпуске. У меня уже ум за разум стал заходить, честное слово. Я бы все отдал, лишь бы заняться серьезным делом.

— Понимаю, — вздохнул Минотти. — Послушай, парень, сегодня можно хорошо погреть руки на сексе. С-Е-К-С-Е. И не только на проституции, ты не думай. Ха! Яйцеголовые говорили, что сексуальная революция уничтожит проституцию. Как это тебе нравится? Но ничего не изменилось. Просто мы потеряли над ней контроль. Но еще не поздно все восстановить. Конечно, это лишь одна сторона вопроса. Здесь открывается новое поле деятельности. Ты слышал что-нибудь о видеокассетах?

Таррин заверил:

— Конечно. Я сам просмотрел несколько штук.

— Молодец. Продолжай в том же духе.

Минотти чувствовал себя в роли политика, набирающего все больше и больше голосов. Избирателям можно обещать все, что угодно, но главное — говорить с ними на их языке.

— Это широчайшее поле деятельности, золотая жила для сообразительного парня. Знаешь, почему люди не ходят в кинотеатры, где крутят порно? Знаешь, почему? Потому что большинство — лицемеры. Всем нравится смотреть «клубничку», но никто не хочет признаться в этом другим. Предложи людям «клубничку» с доставкой на дом — и они потратят весь свой семейный бюджет, чтобы побыть наедине с собой. Если к этому подойти серьезно, то можно заработать хорошие деньги, Лео. Подумай об этом как следует.

— Конечно, Марко, — заверил его Таррин.

— Где, черт побери, этот Зигмунд? Он знает, что я здесь?

— Знает, Марко. Он сейчас разрабатывает стратегию дальнейшей деятельности с...

— Мне бы стоило принять участие в такой серьезной работе. А как зовут того, второго?

— Его зовут Омега. Ты помнишь его? Он спас мне жизнь в Питтсфилде.

Минотти нахмурился.

— Это тот, что предупредил в свое время старика Барни?

— Да, тот самый.

— А каким ублюдком оказался Оджи... А, Лео?

— Да-а. Если бы Омега не занял правильную позицию, Бог знает, что тогда было бы...

— Ты прав. Только Бог знает. Я бы хотел встретиться с этим Омегой. Меня очень интересует, где он был сегодня около 8 часов утра.

— Он был здесь, — пожат плечами Таррин.

— Здесь?

— Да. Он здесь с шести часов.

— Ты что, приходишь в шесть?

Таррин улыбнулся.

— Каждое утро, семь раз в неделю.

— А Зигмунд был здесь?

— В шесть? Нет.

— А в восемь?

— Нет. Он пришел где-то полчаса назад.

— Примерно полчаса назад он звонил мне, — мрачно заметил Минотти. — Какой марки у него машина? Не знаешь?

— "Мерседес-SL", — с ходу ответил Таррин, — или что-то вроде этого.

— А у того, другого?

Таррин покачал головой.

— Не знаю. Ты можешь думать все, что угодно, Марко, но я считаю, что сомневаться в Омеге не стоит. Он...

— Меня беспокоит красный «феррари» и тип, назвавшийся Черным Тузом.

— Я отвечу тебе: это была тщательно спланированная засада.

— Ты спрашивал, что случилось в парке? Ты ведь ничего не знаешь...

Таррин подтвердил:

— Только то, что слышал по радио, Марко. А чья это работа?

— Вот это я и пытаюсь выяснить, — ответил Минотти, помрачнев от одной лишь мысли о том, что с ним могло произойти.

— Ну вот идет Зигмунд, — заметил Таррин. — Мне остаться с тобой?

Минотти бросил косой взгляд в сторону приближающегося Туза и тихо произнес:

— Нет. Оставь нас одних. И пойди скажи Омеге, что я хочу видеть его тоже... Подожди... Не сейчас. Я не хочу, чтобы они были вместе. Скажи Омеге, что я готов принять его через несколько минут.

Из лифта вышла еще одна команда телохранителей Минотти. Они полностью оккупировали вестибюль, вальяжно расхаживали по холлу, и от их глаз, казалось, не укрылась бы даже муха.

Таррин улыбнулся и встал:

— Я уверен, что Омега тоже с нетерпением ждет встречи с тобой, Марко.

Затем он любезно пропустил Зигмунда и торопливо направился к кабинетам, расположенным в дальнем конце коридора.

Глава 13

— Он будет с минуты на минуту, — напомнил Таррин своему другу.

— Ты дозвонился до Грацци?

— Да. Но он появится здесь не раньше, чем через десять — пятнадцать минут. Сомневаюсь, что мы сумеем продержаться столько времени.

— А где Билли Джино?

— В гараже. Марко оставил там целую бригаду. Билли наблюдает за ними. Я предупредил Грацци, чтобы он поставил машину на улице и воспользовался главным входом.

Болан подошел к окну и задернул шторы.

— Хорошо, Лео. Спасибо. Скрести пальцы — еще не все потеряно.

— Конечно, нет. Э-э... Может, я останусь здесь с тобой?

— Нет. Лучше покрутись внизу, постарайся раскрутить публику и влить в них как можно больше.

— Мне надо поставить в известность Гарольда.

— Нет необходимости. Я уверен, что он уже обо всем знает. Будем надеяться, что он не ворвется сюда во главе батальона спецназа и не испортит мою игру. Если ты меня слышишь, Гарольд, то воздержись от необдуманных действий. Подожди минуту. Хорошенько подумай! Сыграй на Зигмунда!

Таррин удивился:

— Какого черта?..

— Зигмунд находится в чертовски трудном положении, — ухмыльнувшись, ответил Болан. — Так что, пусть лучше кто-нибудь позаботится о нем.

— Ты прав! — захохотал Таррин. — Боже мой! Прекрасно! Изумительный ход!

* * *

Автобус остановился как раз напротив парадного входа в здание, наполовину перегородив дорогу. Пятьдесят федеральных агентов, одетых в защитную форму и бронежилеты, с оружием наизготовку выскакивали из автобуса и тут же привычно занимали предписанные позиции, прикрывая друг друга. Гарольд Броньола держал в руке «уоки-токи» и четко руководил операцией.

Кучка охранников у здания и возле гаража не оказала никакого сопротивления и беспрепятственно пропустила полицейских в здание. Часть агентов рассыпалась, чтобы занять надежные позиции и нейтрализовать гангстеров, а другая двинулась к лифтам.

Наперерез им бросился какой-то тип, в котором Броньола сразу узнал Билли Джино, и вызывающе заорал:

— Вы не имеете права силой врываться в здание! Это частное владение!

— Поговори еще мне, — многообещающе ответил Броньола, отталкивая гангстера в сторону.

Вместе с десятью вооруженными до зубов агентами Броньола поднимался на самый верхний этаж. Еще десять полицейских должны были высадиться на 27-м этаже.

Третья группа из пяти человек бежала вверх по лестнице, чтобы перекрыть и этот путь к отступлению.

Лео Таррин, встревоженный возней, которая происходила внизу, встретил Броньолу, возглавлявшего группу агентов ФБР, в фойе «пентхауза».

— Вы не имеете права врываться сюда без официального разрешения! — запротестовал Таррин.

Броньола вытащил из кармана ордер на обыск, сунул его под нос своему лучшему тайному агенту и проговорил:

— Сначала подотри этим свою задницу, а потом прочитай, умник!

Таррин сразу понял, что к чему, увидев подпись судьи, специально назначенного федеральным агентством. Он заговорщически подмигнул Броньоле, который вместе с десятью своими людьми проследовал мимо.

Минотти, набычившись, стоял в вестибюле и наблюдал, как вооруженные полицейские заполняли холл.

Таррин недоуменно оглянулся и, встретившись с ним взглядом, пожал плечами.

Минотти повернулся и отошел подальше в глубь помещения. Несколько охранников последовали за ним.

Зигмунд сидел на том же стуле, который несколькими минутами раньше ему предложил Лео. Он задумчиво затягивался сигаретой и, казалось, не обращал внимание на то, что здесь происходило.

Агенты выстроились в шеренгу вдоль коридора и, держа оружие наготове, пропустили входившего Броньолу. Он подошел к Зигмунду, бросил на него тяжелый взгляд и произнес:

— Ладно, парень, пошли.

Зигмунд посмотрел сначала направо, потом налево. Затем поднял глаза на Броньолу.

— Вы ко мне обращаетесь? — спросил он небрежно.

— Игра закончена, — оборвал его Броньола. — Или сейчас, или никогда.

Он поднял руку и, ткнув пальцем в сторону Минотти, артистично произнес:

— Прикажи своим псам лежать, Марко! Будет лучше, если я уведу этого человека без помех с твоей стороны. Не советую тебе вмешиваться. Я все равно сделаю так, как хочу.

Минотти скривил губы и повернулся к Броньоле спиной.

— Можешь его забирать, пожалуйста, — бросил он через плечо.

Зигмунд медленно поднялся, словно пребывая в каком-то кошмарном сне, лицо его выражало крайнее недоумение.

— Эй, ребята, одну минуту...

Броньола подошел к нему почти вплотную и вполголоса заговорил:

— Спокойно, Зигмунд. Я могу тебя здесь оставить, если ты уверен, что именно это тебе сейчас нужно. В любом случае ты теперь — покойник, так что мне все равно, какое решение ты примешь. Если хочешь — оставайся, в автобусе мест не хватает даже для моих людей.

— Хитрая бестия! — с ненавистью прошипел Зигмунд.

Минотти наблюдал за этим разговором издалека и не мог слышать, о чем идет речь.

Броньола пожал плечами, повернулся к Зигмунду спиной и медленно направился к выходу.

Зигмунд быстро окинул взглядом комнату, увидел недвусмысленные ухмылки на лицах присутствующих и торопливо поспешил следом за ним.

Броньола ждал его у дверей. Взяв Туза под руку, он вошел с ним в лифт. Агенты тут же прикрыли их, выстроившись перед лифтом и выставив перед собой стволы автоматов.

Как только двери лифта закрылись, Лео Таррин громко крикнул:

— Зигмунд! Тебе конец!

Броньола ухмыльнулся и предложил сигару своему «подопечному».

— Ты нас просто выручил, парень.

Возможно... кто знает. Хотя скорее, Эйприл спасла их, если это можно было назвать спасением.

Броньола уже завершил спасательную операцию и скомандовал своим людям покинуть здание, когда на связь вышла Роза Эйприл и передала последнюю просьбу Болана.

Пока Броньола воочию не увидел «тигров» Минотти, запертых в своем собственном логове, даже не представлял себе, как будет действовать, но по тем бешеным и ненавидящим взглядам, которые жгли его огнем, он понял, в каком отчаянном положении находится Страйкер, и решил, что должен сделать все возможное, чтобы выручить его. Вместе с тем Гарольд не мог не восхищаться человеком, бесстрашно сующим руку в гнездо ядовитых змей, но думающим не о смерти, а о достижении поставленной перед собой цели. Кроме того, то, что он делает, необходимо Нью-Йорку. Да и вообще... Если Болан задумал расставить, наконец, все точки над "i", то, черт побери, кто такой Гарольд Броньола, чтобы помешать ему? И этот шаг вполне мог стать его «лебединой песней», но проблему с Минотти Мак хотел решить как можно скорее. Опасности его не пугали, наоборот, только подталкивали к активным, зачастую непредсказуемым действиям. Но, очевидно, Страйкер знал, что делает. Во всяком случае, Броньола надеялся на это. Он дружески обнял Зигмунда за плечи и под прикрытием автоматчиков повел его к гаражу.

— Нам с тобой, приятель, — весело сказал он, — надо о многом поговорить.

— Придется так или иначе, — мрачно ответил Зигмунд. — Ты получишь любую информацию, если, разумеется, гарантируешь мне полную безопасность и неприкосновенность.

— Ты получишь то, что заслужишь, парень, — ответил Броньола, — только осчастливь меня увлекательным рассказом.

— Ты будешь вне себя от счастья, — пообещал Зигмунд. — Только постарайся обеспечить мою безопасность.

* * *

Минотти неистовствовал. Он так яростно пнул ногой столик, стоявший в вестибюле, что тот перелетел к противоположной стене, затем швырнул в бар вазу с цветами и наконец, выхватив пистолет, выпустил в кресло, на котором минуту назад сидел Зигмунд, целую обойму.

Охранники держались от него подальше, обменивались красноречивыми взглядами, стараясь не попадаться на глаза своему боссу.

Лео Таррин стоял, прислонившись к стене холла и скрестив руки на груди. Время от времени он искоса поглядывал на стоящего неподалеку мафиози.

Неожиданно открылась дверь, ведущая в фойе с лифтами. Поток яркого солнечного света, проникавшего с террасы, на мгновение залил весь холл и тут же померк, потому что весь дверной проем заполнила мощная фигура высокого широкоплечего человека.

Минотти перезаряжал свой пистолет. Он поднял глаза на великана, когда тот заговорил громким хозяйским голосом:

— Что здесь за балаган, черт возьми, а?

— Я только что собирался сообщить вам об этом, — огрызнулся в ответ Минотти.

Он уже успокоился, ярость его прошла. Но вид Марко все еще был страшный.

— Так в чем же дело? — произнес великан и исчез, оставив дверь открытой...

Телохранитель, стоявший рядом с Таррином, с благоговейным страхом прошептал:

— Господи! Кто это?

— Это, — так же тихо ответил Таррин, — человек, который хочет уберечь твою задницу от взбесившегося Марко.

Итак... Декорации к спектаклю готовы, актеры расставлены... И только один господь Бог и Мак Болан знали, что произойдет дальше.

Глава 14

Хозяин кабинета стоял у окна. Яркий солнечный свет бил ему в спину и слепил вошедшего в кабинет Минотти. Он щурился, но лица этого здоровенного типа никак не мог разглядеть, к тому же мешали еще и большие солнцезащитные очки. Хотя что-то было в нем знакомое... Может, если снять эти проклятые очки?.. Да! Нола же говорил, что...

Минотти остановился в дверном проеме, все еще держа пистолет в руке.

— Так это ты побывал сегодня в моем заведении?

— Да, я, — ответил Туз сдержанным, ровным голосом.

Минотти завелся с пол-оборота и заорал, распрямив плечи:

— Надеюсь, ты дашь достойное объяснение своей выходке?

Болан пожал плечами и спокойно ответил:

— Не забывай, Марко: малышка все еще у нас.

— У нас! Дьявол! О чем ты говоришь? Ты ее выкрал для меня?

Проклятое солнце... Минотти прищурился и шагнул внутрь кабинета, не уходя далеко от распахнутой двери.

— Хоть бы ты опустил эти чертовы шторы!

— Минутку, — извиняющимся тоном ответил Туз. — Мой косметолог советует мне ежедневно в течение десяти минут принимать солнечные ванны, чтобы исчезли морщины. За целый день мне представилась единственная возможность соблюсти его рекомендации, учитывая то, что все время шел дождь и было пасмурно. Понимаешь, если не следить за собой, то морщины могут приобрести фиолетовый оттенок.

Минотти, в общем-то, плевал на косметические проблемы Туза, но он сообразил, чем занимался этот тип с тех пор, как Оджи сыграл в ящик... Он делал себе новое лицо. Вероятно, для этого у него имелись веские основания.

— Что ты собираешься делать с девчонкой? — проворчал Минотти.

Омега шевельнулся, поворачиваясь так, чтобы солнечные лучи скользнули по его щеке, и, улыбнувшись, ответил:

— Пять минут назад я отдал за нее Зигмунда. Минотти все понял! Он почти все понял в этой игре... В нем снова закипела злость, и он, едва сдерживая себя, процедил:

— Послушай, Омега. Я хочу, чтобы ты поставил на этом парне крест. Меня не интересует, как ты это сделаешь и сколько это будет стоить. Я хочу, чтобы его не стало и как можно скорее! Пусть он хоть спит в постели с Генеральным прокурором или для этого понадобится бросить атомную бомбу. Ты понял? Я хочу, чтобы его не было!

— Я об этом уже позаботился, — мягко ответил Омега.

— Да? Ну что ж, если ты так говоришь... Я думаю, он догадывался, что ты его вычислил, а? Поэтому сюда и нагрянула свора из ФБР.

— Ты прав, — невозмутимо ответил Омега. — Ты вовремя приехал. Я чувствовал, что Зигмунд тянет время, но знал, что ему помогут. Не переживай, Марко. Он уже труп.

Ох уж эти парни... Марко знал, как опасно недооценивать таких ребят, как Зигмунд и Омега. Дьявольски подлые, хладнокровные, в определенных ситуациях они были намного хитрее и умнее самого Марко. Но в душе он не хотел соглашаться с этим, особенно сейчас, когда чувствовал себя задетым за живое...

— Козлу понятно, что он уже труп! — завопил Минотти так, чтобы его услышали внизу.

Он снова начат заводиться, настраивая себя на очередной взрыв гнева, наслаждаясь при этом чувством страха, которое порождал этот гнев.

— Этот сукин сын, этот лицемерный ублюдок... Омега, он все время говорил мне... Голову даю на отсечение: все наши неудачи из-за этой скотины... Мы считали, что во всем виноват Болан, а это был этот грязный...

Минотти выбился из сил. Он пнул ногой в стену, сунул пистолет в кобуру, затем снова выхватил его, грохнул им в дверь, страшно закатил глаза... и понял, что немного переусердствовал.

Омега постарался его успокоить.

— Успокойся, Марко, а то тебя сейчас хватит удар. Положись на меня. Я сам займусь Зигмундом. У тебя есть более важные дела.

Этот тип был прав. Есть более важные дела.

— Ну а что с Боланом, а? Кстати, хочу спросить... какой марки у тебя машина?

— "Феррари" — ответил Омега.

Вот так-так. Минотти, сделав глубокий вздох, выдавил:

— Ну, будь я проклят... Не красного ли цвета?

— Последний раз, когда я ее видел, она была красной, — ответил серьезно хозяин «феррари».

— И когда это было?

Омега пожал плечами и невозмутимо произнес:

— Еще сегодня. Надеюсь, она в гараже. Позвони вниз, попроси своих ребят: пусть проверят.

Взглянув на силуэт у окна, Минотти заявил:

— Последний красный «феррари», который я видел, стоял насквозь продырявленный в Центральном парке!

— Не мой, — спокойно ответил Омега и добавил, — надеюсь, не мой. Может, Зигмунда? Последние две недели он на меня сильно наезжал.

— Она преследовала нас от «Римских ночей», — вне себя от злости объяснил Минотти. — Но, кроме того, я знаю, что тип, похитивший девку, увез ее на такой же машине. И ты у меня еще спрашиваешь?

— Так это с тобой сегодня в парке случилась неприятность? Да? И там был замешан «феррари»?

— Ага, — ответил Минотти, искоса взглянув на силуэт в окне.

— Все же пусть твои ребята посмотрят в гараже, — успокоительно произнес Омега.

Еще бы! Минотти шагнул за дверь и крикнул: — Эй, Мэтти! Позвони вниз и спроси, стоит ли в гараже машина Омеги.

Затем, обернувшись, произнес:

— Я не понимаю... И далеко ты увез малышку?

— Недалеко, — ответил Туз. — Я приехал сюда через десять минут после того, как покинул твое заведение. Зигмунда я тоже не видел. Возможно, все это время он сидел у меня на хвосте. Вполне вероятно, что он каким-то образом проник в гараж, взял мою машину и... Однако давай подождем, что нам скажет Мэтти.

Омега не изменил позы, лишь еще больше повернул лицо к солнцу. Минотти хотелось получше разглядеть этого парня, но своим излишним вниманием он опасался вызвать его раздражение. Эти ребята всегда так болезненно реагируют на любопытство окружающих!.. Черт возьми! Но он определенно где-то видел этого типа.

— Пока я спрятал девчонку у себя, Марко, — сказал Туз. — Она в очень плохом состоянии. Боюсь, мы ее потеряем. А впрочем, не волнуйся. Теперь она в надежных руках.

Это кое о чем напомнило Минотти. Он в ужасе вскрикнул:

— Надеюсь, не у проклятого Айзнера! Вполне может быть, что Зигмунд прибрал его к рукам.

— Нет-нет, не у Айзнера. Сейчас за ней присматривает настоящий доктор. Не беспокойся, она выкарабкается. Скажи мне, как только она тебе понадобится.

Еще бы! Марко скажет этому типу, когда... А что, черт возьми, почему не сейчас? Он уже собирался было произнести это вслух, как вдруг Омега коснулся другой животрепещущей темы.

— Как ты думаешь, откуда Зигмунд узнал про нее?

— Наверное, так же, как и я, — ответил Минотти, тем не менее задумавшись над вопросом. — А ты как узнал?

— Я следил за Зигмундом, — спокойно объяснил Омега.

— Что ж, должен тебе сказать, ты неплохо поработал, парень. Слушай... Надо бы нам вместе поломать над этим голову и раскрутить дело до конца.

— Все будет зависеть от девчонки, Марко, — последовал невозмутимый ответ.

— От девчонки? Но как она может повлиять на наше сотрудничество?

— Нет, я имею в виду раскрутку всей истории. Девчонка может принести массу неприятностей.

Нет, Минотти так не считал, что и высказал Омеге со всей определенностью, добавив при этом:

— Я думаю, что в нынешнем бардаке повинен Зигмунд и только он, этот паршивый ублюдок. Послушай, Омега, а что, если ты присмотришь за девкой, пока я не разберусь со всей кутерьмой. И, э-э, я ценю все то, что ты для меня сделал. Мы могли бы...

— Где ты нашел ее, Марко?

— А?

— Где ты нашел девку?

— А ты не знаешь?

— Откуда мне знать. Когда я ее увидел, она была без сознания. Возможно, она до сих пор не пришла в себя.

— Без сознания?

— Именно. Твой приятель Айзнер...

Минотти вновь закипел от злости. Заскрежетав зубами, он заорал:

— Мерзавец! Не удивлюсь, если за моей спиной он пытался покончить с ней. Ладно, к черту! Все это уже в прошлом.

— Я думаю, ты рано списываешь ее, — настойчиво гнул свою линию Омега. — Теперь, когда раскрыли Зигмунда... Он ведь знает о девчонке. Не возникнут ли у нас какие-либо осложнения?

Минотти заколебался, размышляя, стоит ли безоговорочно доверять этому типу, когда к дверям неслышно подошел Мэтти Карцоне и прошептал Марко на ухо:

— Красный «феррари» стоит в гараже, с ним все в порядке: ни единой царапины. Но кроме того, я должен сказать, что внизу появился Джонни Грацци со своими бруклинскими головорезами. Они заняли почти все этажи. По-моему, Джонни сейчас поднимается наверх.

— Иди и успокой ребят, — шепнул в ответ Минотти. — Встретьте их, как братьев. Через пару минут я подойду к вам.

Он снова обернулся к огромной фигуре у окна. Туз опускал тяжелые шторы — десятиминутная солнечная ванна, очевидно, закончилась. Теперь Минотти вообще почти ничего не видел: резкий переход от яркого солнечного света к полумраку практически ослепил его.

— Поговорим о девчонке позднее, Омега, — сказал Минотти, обращаясь к расплывчатой тени. — Только что прибыли наши друзья из Бруклина. Я бы хотел, чтобы ты минут через пять присоединился к нам. Надо покончить со всеми проблемами сегодня же, прямо здесь.

Пиковый Туз очень мягко ответил:

— Ты прав. Время пришло.

Да, черт возьми, время пришло. Минотти проворчал:

— Значит, договорились: через пять минут, да?

— О'кей, — ответила тень. — А пока будь добр, пришли ко мне Лео.

Минотти выскочил из кабинета в коридор, где его дожидались телохранители. Все-таки что-то его беспокоило в отношении этого Омеги... Что-то тут было не так...

Лео встретил Минотти с улыбкой.

— Ну как? Клевый парень, а, Марко?

— Да-да, — ответил Марко, все еще терзаемый неосознанными сомнениями. — Ах да! Он хочет тебя видеть, Лео. Так, говоришь, этот тип в свое время много для тебя сделал?

— Для всех нас, Марко. Он поставил на уши всю свою организацию, чтобы защитить нас от своих же коллег.

— Ты хочешь сказать, что...

— Да, конечно, я имею в виду Тузов. Когда-то Барни нашпиговал это здание микрофонами, как булку изюмом. Именно Омега покончил с этим. Спроси Билли Джино. Он больше меня знает о той истории.

— А где Билли?

— Полагаю, внизу. Здоровается с твоими людьми. Ты же знаешь Билли: «братья» для него — все.

— Да, конечно. Он хороший парень, — проворчал Минотти.

— Кстати, Марко, мне надо поговорить с Грацци. Будь добр, передай Билли, что я хотел бы переговорить и с ним, хорошо?

Минотти кивнул и пошел дальше, свистнув своих ребят. Что-то здесь дурно пахло. Что-то не клеилось, не сходилось... Чувство тревога действовало на нервы, вызывало у Марко непреодолимое желание кого-нибудь ударить и таким образом дать выход своему недовольству.

Да, что-то здесь действительно было не так.

Глава 15

Болана всегда удивляло, какие шутки играет над людьми их восприятие. Всего лишь три дня назад он стоял лицом к лицу с Марко Минотти в трейлере возле Уайт Сэндса. Конечно, совсем в другой позе, но, тем не менее, нос к носу и при этом разговаривал с ним в течение нескольких минут.

Вскоре после этого Минотти выяснил, что под маской таинственного «архитектора» Уайт Сэндса скрывался не кто иной, как Мак Болан. Впрочем, справедливости ради Болан должен был признать, что та роль, которую он играл в Уайт Сэндсе, существенно отличалась от его нынешней роли. Кроме того, человек, по сути дела, видит не только глазами, которые являются лишь своеобразными объективами, а самим мозгом, который воспринимает постоянно меняющуюся цветовую гамму, игру светотени и формы и, преобразуя ее в сложный образ, придает ему конкретный смысл.

Поэтому в кабинете Минотти увидел главным образом то, что ему показали. Болан мастерски воспользовался игрой света и тени, а также несовершенством такого органа человеческого восприятия, как глаза.

По расчетам Мака выходило, что шансов на успешный исход операции у него не больше пятидесяти процентов. Он чувствовал, что Минотти вышел от него обеспокоенный и терзаемый сомнениями. Конечно, его не удастся дурачить до бесконечности. Но Палачу все же не хотелось давать Марко лишнего повода для подозрений.

Поэтому, когда Лео вошел в кабинет, Болан сказал:

— Дела неважные, дружище. Я проигрываю. Сколько там пушек снаружи?

Таррин ответил, не скрывая волнения:

— В вестибюле сейчас около двадцати вооруженных мафиози. Полагаю, столько же наберется по всем этажам. Но что еще хуже — приехал Грацци со своей собственной охраной: человек тридцать, не меньше. На то, что они нейтрализуют друг друга, рассчитывать не приходится, хотя, конечно, настали смутные времена для проверки семейной благонадежности. Все стали нервные, как черти. У меня закрадывается такое чувство, что Марко не слишком-то доверяют. И если это действительно так, то можешь себя представить состояние Грацци, у которого еще меньше полномочий. Мне трудно сказать, какой оборот примут дальнейшие события. Единственное, что я знаю наверняка, — Марко настроен на сотрудничество. Он в открытую предлагает сделки, пуская в ход весь свой шарм и силу своего убеждения, которые свойственны только ему одному. Но он страшный псих, сержант, об этом все знают. Пожалуй, в этом твой единственный шанс. Я не знаю, каким образом ты выберешься отсюда, разве что они перестреляют друг друга.

— Что ж, это мысль, — задумчиво пробормотал Болан.

— Да, у меня для тебя есть еще кое-что. Не знаю, каким образом это тебе может помочь, но...

— Что? — тихо спросил Болан.

— Тебе говорит о чем-нибудь имя Лу Нола?

— Да, о многом.

— Хорошо, — кивнул Таррин. — Этот Лу Нола позвонил и передал следующее: девчонку похитил некий тип по имени Арти Джонсон, «свободный художник». Марко отправил этого Джонсона в Вашингтон в прошлый вторник вечером, как раз перед тем, как сам улетел в Нью-Мексико. С Джонсоном уехали какой-то тип по имени Айзнер и еще парочка местных панков. Они вернулись из Вашингтона в среду вечером. В четверг Джонсона и двух панков выловили из реки на Ист-Ривер. На дно они ушли вместе с машиной, на которой ездили в Вашингтон. Нола говорит, что эта информация проверена и стоит больше тысячи долларов.

— Да-да, немного, — задумчиво пробормотал Болан. — А он ничего не говорил об источнике информации?

— Он получил ее от Айзнера. Айзнер, кто бы он ни был, напуган до смерти и скрывается. Просит твоего покровительства. Я сказал Ноле, чтобы он перезвонил через час. Что скажешь?

— Я думаю, — тихо ответил Болан, — что не мешало бы обсудить это с мистером Айзнером и немедленно. Нола оставил телефон?

— Нет. Он сказал, что носится по Пятой авеню, как заяц, а люди Марко рыщут по всему городу в поисках этого Айзнера.

— Если он снова позвонит, Лео, отправь их к Гарольду.

— Хорошо. Но это что-нибудь меняет?

— Очень даже может быть, — рассеянно ответил Болан, все еще обдумывая что-то.

— А кто эта девчонка?

— Мне бы хотелось самому знать это. — Мак встал и прошелся по кабинету. — Меня не покидает чувство, что Минотти собирался выложить какой-то козырь... Он все ближе и ближе сходился с Зигмундом, пока не появился какой-то неизвестный фактор... Вашингтон, ага!

— И что означает «ага»?

— Боюсь ошибиться, Лео, но, по-моему, догадываюсь. Минотти и этот его затуманенный взгляд... Тут что-то кроется, вот только пока не совсем ясно, что именно. Последние две недели Зигмунд поддерживал тесные связи с Вашингтоном. Он обнаружил в нашей системе слабое звено и решил воспользоваться этим. Нетрудно догадаться, что он кое-что рассказал Марко. Но, по его словам, не все. Марко...

— Что Марко? — нетерпеливо переспросил Таррин.

— В последнее время Марко наделал слишком много шума, верно?

— Как Оджи-младший, — ответил Таррин.

— Он хитрый, этот тип, — задумчиво произнес Болан. — И опасен, как змея. Не доверяет Омеге. Зигмунду тоже не доверял, несмотря на кажущееся благополучие в их отношениях. Козырная карта... Да, точно. Марко неспроста ввязался в это дело. И именно здесь кроется разгадка, Лео. Он вмешался в тщательно продуманную вашингтонскую операцию Зигмунда. Но почему Зигмунд не знал об этом? И кто же, черт побери, эта девчонка?

— Сейчас не время ломать голову над такими пустяками, — резюмировал Таррин. — Потом как-нибудь выясним.

Наконец Болан пришел к какому-то решению. Он внимательно оглядел себя в зеркале и обратился к Таррину:

— Проводи меня на террасу, Лео.

Таррин нервно дернулся.

— Ты уверен, что действительно хочешь выйти туда?

— Да, уверен. Прямо сквозь них, на террасу. Болтай, смейся, но смотри, чтобы нас никто не остановил.

— А что ты?..

— У меня, — перебил его Болан, угадав вопрос, — очень слабая батарейка в передатчике, а я хочу поговорить с Гарольдом. С террасы я смогу установить с ним связь. Отсюда нельзя: вокруг слишком много железа. К тому же мне необходим глоток свежего воздуха, так что пошли.

Они шли через вестибюль плечом к плечу — впечатляющего телосложения Пиковый Туз и его невысокий сопровождающий, — любезно отвечая на приветствия, преисполненные почтения и уважения.

Расположившись за столом в дальнем углу холла, Минотти беседовал с глазу на глаз с Грацци и с серьезным видом обсуждал причины, поставившие мафию на грань краха. Их телохранители, стоя на почтительном расстоянии от стола, за, которым велась беседа, бросали друг на друга подозрительные взгляды. Таррин закрыл за собой стеклянную раздвижную панель, через которую они вышли на террасу, и, облегченно вздохнув, шепнул Болану:

— Я же тебе говорил. Они сговариваются.

Болан подтолкнул Лео к парапету. Издали казалось, будто они ведут неторопливую беседу, стоя на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Мак коснулся лацкана своего пиджака и произнес, слегка наклонив голову к плечу:

— Страйкер вызывает базу.

Ответ пришел незамедлительно. Знакомый голос Розы тонко, как комар, запищал в ухе:

— "Нянечка" на месте, Страйкер, прием.

Должно быть, она неотлучно сидела у рации с микрофоном в руке и ждала вызов. Болан был, как всегда, по-военному лаконичен:

— Быстро связь с Алисой из «Страны чудес».

— Секунду, — отозвалась Роза. — Алиса, прием... одну секунду. Мы так беспокоились! Ты в порядке?

— Здесь жарко, и обстановка накаляется все больше и больше, — ответил Мак. — Мне нужна связь с Алисой и как можно скорее.

— Соединяю. Будь на связи.

Болан улыбнулся Таррину и кивнул головой, показывая, будто внимательно слушает и поддерживает разговор, который завел его старый приятель. Наконец в ушах Болана прошептал голос Броньолы:

— Алиса слушает, прием. У нас все в порядке, а твой трефовый приятель исполняет весь свой репертуар.

Болан досадливо дернул плечом.

— Мне нужна связь со «Страной чудес». Кто эта девочка?

— Она здесь как-то замешана?

— Пока не знаю, но думаю, что да. Спроси у своего гостя.

— Я уже спрашивал. Он утверждает, что ничего не знает, или, по крайней мере, делает вид, что не знает. Тебе это важно?

— Полагаю, что да. Ее похитили из «Страны чудес» во вторник вечером или в среду. Где теперь твой объект?

— У меня в машине, дает очередное представление. Хорошо, что мы вовремя подоспели, дружище. Можешь мне поверить, в данный момент я даром времени не теряю. Ты был прав. Овчинка стоит выделки. Наш дом был построен на зыбучих песках. Ладно, после поговорим обо всем подробнее. Что от меня требуется?

Болан бросил взгляд на стеклянную стену. Внутри у входа с отсутствующим взглядом стояли два охранника, держа руки в карманах.

Мак отвернулся от них и прошептал:

— Ключ ко всему — зыбучие пески. Передай Зигмунду, пусть обновит свой репертуар. И еще: сделай «Поляроидом» несколько фотографий «подкидыша» и отправь их по факсу в «Страну чудес». Покажи их кому следует, лучше всего тем, кто вхож в Овальный кабинет. Бьюсь о заклад — кто-нибудь ее узнает. Я думаю, что она была козырной картой Марко. Попытайся сделать, как я сказал, и побыстрее дай мне ответ.

— Обязательно, — согласился Броньола. — А, кстати...

Болан снова посмотрел в вестибюль.

— Кстати, — сказал он в микрофон, — очередная демонстрация силы могла бы мне здорово помочь. Только демонстрация, конечно, — поспешил добавить Мак, — никаких боевых действий. Может быть, на улице, внизу.

— О'кей, — ответил ему приятель из «Страны чудес». — Дай мне пару минут, а затем выгляни в окно.

— Хорошо, я жду.

После небольшой паузы Болан добавил, обращаясь к Розе:

— Спокойно, «нянечка». Я контролирую ситуацию, она в надежных руках.

— Подожди, скоро твоя «ситуация» попадет в мои руки! — промурлыкала она обещание, от которого по телу шла дрожь.

Болан усмехнулся, дотронулся до лацкана и, протянув руку, дружески похлопал Таррина по щеке.

Лео, разумеется, слышал только половину этого разговора, да и то не самую большую.

— Ну что? — поинтересовался он, когда они двинулись обратно в сторону вестибюля. — Тебя успокоили?

— Через две минуты внизу, на улице, состоится небольшая демонстрация силы, — приятно улыбаясь, ответил Болан. — Это означает, что мы должны затеять что-то свое, какой-то отвлекающий маневр. Есть идеи?

— Нужно что-нибудь дикое.

— В этом ты абсолютно прав, — ответил Болан, продолжая улыбаться. — Что-нибудь такое же сумасшедшее, как и сам Марко.

— Кажется, я догадываюсь, что ты имеешь в виду, — сказал Лео, глядя прямо перед собой. — Я думал об этом вот уже больше часа.

Они вошли в холл. Лео со стуком захлопнул за собой скользящую стеклянную панель-дверь. Омега подмигнул телохранителю Минотти, взял Лео под руку и сказал достаточно громко, чтобы его услышали все:

— Я расскажу тебе одну интересную историю, Лео. Жил да был один восточный мудрец. Так вот, он считал, что весь мир у него в кармане, а на самом деле оказалось, что он держал тигра за хвост.

— Жил да был, а? — переспросил Таррин так же громко, бросая понимающие взгляды на всех, стоящих рядом.

— Ну конечно, это время пришло, — ответил Омега, делая ударение на последних словах.

Глава 16

Минотти и Грацци нашли, очевидно, общий язык, и их беседа проходила прекрасно. Оба босса, развалившись в глубоких креслах, не спеша потягивали вино и мило улыбались один другому. Такая приятная атмосфера передалась и их подчиненным. Парни расслабились, перестали волками смотреть друг на друга, начали собираться группками, хотя еще и разделенными по «семейному» признаку. Несомненно, -все были довольны, что напряжение спало.

Телохранители Минотти уселись за соседний столик — метрах в шести от своего босса. Они улыбались и, судя по всему, не испытывали никакого беспокойства. У стойки бара, тоже метрах в шести, но в противоположном направлении, расположилась личная охрана Грацци.

Болан прошептал Лео Таррину:

— Давай начинай, — и присоединился поболтать с группой «солдат» Минотти, которая стояла у дверей холла.

Таррин закурил, подошел к окну с восточной стороны и, посмотрев вниз, на секунду остановился. Затем поспешил к бару и обратился к Чарли Атлантике, начальнику охраны Грацци, похлопав его по плечу.

— Как дела? — негромко поинтересовался он.

— Вроде нормально, — сдержанно ответил телохранитель. — А ты как думаешь?

— Я думаю, — сказал Лео, — что мы не должны забывать старых поговорок. Как это там: «Когда вино начинает литься рекой, то дело может дойти до крови». Помнишь такую?

Парень несколько напрягся и сказал:

— Да. Не беспокойся. Я всегда начеку.

— Тогда пошли со мной на пару секунд, — предложил Лео. — Я тебе кое-что покажу.

Чарли Атлантика бросил своим парням:

— Будьте внимательны, — и поспешил за Таррином к окну.

Со стороны террасы хорошо просматривалась вся территория вокруг площади Рокфеллера и дальше, вверх по улице. Однако она была подозрительно пустынна: ни одного человека, ни одной машины, кроме двух больших автобусов, стоявших у въезда на площадь. Вокруг них суетились какие-то люди в форме защитного цвета, и со стороны складывалось впечатление, будто на улице возводили баррикаду.

Чарли Атлантика фыркнул, вынул из кармана пиджака складной театральный бинокль и поднес его к глазам.

— Неужели это опять они? — тихо спросил Таррин.

— Если ты подозреваешь, что это ФБР, то твоя догадка верна, — заверил его Чарли и передал бинокль Таррину. — Я полагал, что они уехали. Выходит, вы просто прозевали их. Что, черт побери, это может значить?

Таррин смотрел в бинокль, едва сдерживая улыбку восхищения своим шефом, настоящим кудесником из «Страны чудес». Лучшего способа «демонстрации силы» просто не придумаешь. Федеральные агенты в камуфлированной полевой форме, с автоматами наизготовку занимали позиции по всей площади Рокфеллера. Даже неискушенному в тактике человеку было бы понятно, что они готовятся к захвату «монолита».

— Кажется, — сказал Лео своему «приятелю» из Бруклина, — они возвращаются. У меня складывается впечатление, что они хотят обложить нас со всех сторон.

— Непонятно одно: к чему бы это... — заволновался Чарли Атлантика.

— Хотел бы я знать, что по этому поводу думает Марко, — возвращая бинокль, сказал Лео и многозначительно поднял брови.

— А ему-то какая выгода, черт побери?..

Таррин пожал плечами.

— Все, что я знаю, Чарли, так это то, что они уже приходили сюда и забрали одного парня, которого Марко не смог прибрать к рукам. Полагаю, они возвращаются. Теперь здесь присутствуют все те же лица, Чарли, никто новый не появился. Кроме, конечно, Джонни Грацци и лучших бойцов Бруклина.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего, — слукавил Таррин. — Однако кто знает, куда дует ветер в эти дни...

Чарли сквозь зубы выругался и поспешил к бару.

Кое-кто из свиты Минотти уже обратил внимание на то, что происходило у окна. Четверо из них вразвалочку, с сигаретами в руках вышли на террасу, а затем шмыгнули прямо к парапету. Двое быстро вернулись обратно и стали перешептываться со своими коллегами, бросая встревоженные взгляды на расположившихся у бара людей Джонни Грацци. Беспокойство охраны моментально передалось сидящим за столом переговоров боссам. Оба нервно задвигались, когда один из людей Минотти подбежал к Марко и что-то шепнул ему на ухо.

Минотти мгновенно выхватит из кобуры пистолет и наполовину приподнялся с кресла.

Прежде чем кто-нибудь успел уловить истинный смысл его неожиданной реакции, четверка телохранителей Грацци, стоявших у стойки бара, открыла огонь по людям Минотти, которые молниеносно повскакивали со своих мест, увидев босса с оружием в руке.

Не успели четверо из них свалиться на пол, как Минотти разрядил свой пистолет в грудь ошеломленного Джонни Грацци.

После этого все пошло кувырком. Лео едва успел нырнуть в нишу за стеной вестибюля.

Болан уже был в нескольких шагах от «своего» кабинета, когда вспыхнула перестрелка. Весь «пентхауз» представлял собой настоящее поле боя, когда он появился в дверном проеме с М-79 наготове. Первым осколочно-фугасным зарядом он превратил в пыль стеклянную стену, отделявшую холл от террасы, затем быстро перезарядил гранатомет и выстрелил еще раз.

Весь холл моментально окутался клубами дыма и огня. Повсюду, пригибаясь и ошалело оглядываясь по сторонам, метались мафиози. Ничего не видя в клубах дыма, они стреляли куда попало, скользили в лужах крови и падали на пол. Паника росла и крепла с каждой секундой. Эффект, на который рассчитывал Болан, превзошел все ожидания.

Мак накалил обстановку, выстрелив сначала дымовой гранатой, а потом зарядом со слезоточивым газом, и побежал к выходу из холла.

В двух шагах от двери кто-то обогнал его, подвывая от страха и ища путь к спасению. Обостренная ситуация подсказала Маку, что этот «кто-то» был Марко Минотти. Мак двинулся было следом за ним, но его остановил знакомый голос: кашляя от едкого дыма, Лео призывал обезумевших мафиози прекратить огонь.

Прикрыв руками лицо, Болан нырнул в облако черного дыма и газа и пошел на голос Лео. Он нашел Таррина привалившимся к стене, подхватил его под мышки и подтолкнул в сторону выхода.

В задымленном вестибюле они на ощупь нашли двери, ведущие на лестницу. Позади еще раздавались отдельные выстрелы, эхом разносившиеся по всему этажу. Лифт, конечно, ушел вниз, и Болан знал, что ждать его — занятие совершенно бессмысленное.

На лестнице застучали каблуки. Кто-то выстрелил с нижней площадки, и пуля пробила дырку в стене над головой Болана. Дверь внизу тут же со стуком закрылась. У Болана мелькнула мысль, что Минотти, по всей видимости, искал путь к спасению на других этажах.

Соблюдая осторожность, Мак, сопровождаемый Таррином, спустился на 26-й этаж, минуя 27-й. По вспыхивающим цифрам на указателе этажей было видно, что лифт опускается вниз. Болан вызвал другую кабину, стараясь не замечать ошеломленного взгляда своего друга. Они вошли в лифт, и Болан нажал на нижнюю кнопку.

— Гараж? — изумился Лео.

— Почему бы нет? — угрюмо отозвался Болан. — Сейчас именно там ключ к нашему будущему. Надеюсь, Марко опередил нас ненамного. Он слишком много знает насчет завтрашнего дня. Я не могу сделать ему такой подарок.

— Бог мой! Конечно же, нет! — согласился Лео. — Тем более после того, как мы столько сил положили на проект «Феникс».

Мак Болан и сам это чувствовал. Он подумал, что Броньола был абсолютно прав, когда говорил о колоссальной важности проекта «Феникс», и понял, что просто не имеет права похоронить его в каменных джунглях Америки. Он обязан поймать Минотти и навсегда заткнуть глотку этому обезумевшему негодяю. В противном случае вашингтонские политики вместе с Президентом запомнят этот день надолго: возможно, он ознаменуется небывалым правительственным кризисом, и проект «Феникс» раз и навсегда канет в Лету с Маком Боланом или без него. Озверевшие дикари мира сего продолжат пожирать более слабых и беззащитных, и весь цивилизованный мир соскользнет в бездну хаоса.

Глава 17

Когда лифт остановился в подземном гараже и его двери распахнулись, глазам Болана и Таррина предстал настоящий ад.

Здесь выстрелы били по ушам, как удары грома, усиливаясь и раскатываясь эхом по огромной бетонной пещере. Пули с глухим стуком прошивали кузова оказавшихся в западне машин и со злобным визгом рикошетили от металлических опор и ферм перекрытий.

Несколько машин метались, визжа шинами, в поисках спасительного выезда из подземелья. Одна из них подъехала к пандусу, а вторая, потеряв управление, врезалась в металлическую колонну. Ее отбросило в сторону, и она боком стукнулась в стоявший рядом автомобиль. Обе машины взорвались, взметнув вверх клубы огня, и мощная взрывная волна разметала далеко по сторонам обломки искореженного металла в изуродованные тела.

Воспользовавшись тем, что внимание противоборствующих сторон было отвлечено взрывом, Мак и Лео пробрались к красному «феррари», припаркованному за стеклянной конторкой сторожа одним из агентов Броньолы. Болан достал ключи, оставленные за номерным знаком, и к тому моменту, когда стрельба возобновилась, они уже сидели в машине и мчались к выезду из гаража, так же маневрируя и визжа тормозами.

В той кутерьме, которая царила в подземелье, было бесполезно выяснять, кто в кого стрелял; но общий принцип участников побоища определялся достаточно четко: в кровавом бою схлестнулись семейства Минотти и Грацци.

«Феррари» проносился мимо изрешеченных пулями, горящих автомобилей, когда рядом торопливо захлопали выстрелы, и две пули прошили ветровое стекло, оставив в нем аккуратные отверстия, от которых во все стороны расходилась тонкая паутинка трещин. И тут под бетонными сводами прокатился чей-то истошный крик:

— Не стрелять по «феррари»! Это Омега. Пропустите его!

— Кто это был? — спросил Болан, когда они вылетели вверх по пандусу навстречу дневному свету.

— Понятия не имею, — проворчал Лео, приводя в порядок прическу. — Может, Билли Джино.

— В таком случае, помолись за Билли, — предложил Болан.

Они выскочили на улицу на такой скорости, что на развороте машину занесло и выбросило на полосу встречного движения. Точными, рассчитанными движениями Болан выровнял машину, и они оказались чуть впереди вынырнувшего из подземного ада тяжелого лимузина, который пробивал себе путь сквозь установленные полицией барьеры, устремляясь на север.

— Я высажу тебя возле заграждения, — безаппеляционно заявил Болан.

— Черта с два! — ответил ему Таррин.

Но участвовать в преследовании им обоим не имело смысла, тем более, что Лео никогда не был «бойцом». Его специальностью была политика и интриги преступного мира, а не преследование со стрельбой.

Болан объяснил:

— Я хочу, чтобы ты связался с Гарольдом! Передай ему, чтобы он ехал за мной следом и как можно скорее! Если мы потеряем этого типа сейчас...

— Откуда ты знаешь, что это он? — возразил Лео. — В машине может сидеть кто угодно!

— Я должен рассчитывать на худший вариант. Пусть Гарольд перекроет все ходы-выходы, чтобы ни одна сволочь не улизнула!

Они проехали перекресток, лавируя между остатками заграждения, когда впереди стали разворачиваться драматические события. Оба больших автобуса, в которых приехали люди Броньолы, неожиданно развернулись и встали поперек улицы, прямо напротив площади Рокфеллера, создав тем самым непреодолимое препятствие на пути несущегося навстречу им лимузина.

Водитель попытался выскочить на тротуар и объехать импровизированное заграждение, но натолкнулся на неожиданное препятствие у самого выезда на площадь. Машина зацепила фонарный столб, затем наскочила на высокий бордюр и села на нем, бешено вращая всеми четырьмя колесами, но не двигаясь с места: из-под днища вывалился коленвал и, позвякивая, покатился по асфальту. Из машины выскочили трое и, не обращая внимание на федеральных агентов, расположившихся невдалеке, устремились на площадь. Да, один из троих определенно был Марко Минотти. Болан ударил по тормозам, и «феррари» остановился как вкопанный. Болан крикнул Таррину:

— Передай Гарольду мою просьбу! — и пулей выскочил из машины.

Таррин посидел с минуту, рассматривая свои трясущиеся руки, затем, подобрав М-79, оставленный Боланом на сиденье, тоже выбрался из машины.

Так же, как и руки, его ноги дрожали мелкой, предательской дрожью. Лео вынужден был признаться перед самим собой, что он не пригоден для такой работы.

В это время из-за заграждений выбежал Броньола, дыша, как марафонец-новичок перед финишем. Он резко остановился, увидев Таррина, потом перешел на нормальный шаг и, сопя и отдуваясь, крикнул:

— Слава Богу, с тобой все в порядке! А где, черт возьми, Страйкер?

Ответ на этот вопрос пришел со стороны площади в виде беглой пистолетной пальбы.

— Он преследует Марко, — сообщил Таррин. — Мак считает, что Минотти в курсе того, что произойдет завтра. Ему нужна твоя поддержка. Но ты бы лучше отозвал своих людей. Они...

Но Броньола уже сорвался с места и помчался к группе вооруженных до зубов федеральных агентов, которые осторожными перебежками начали приближаться к площади.

— Они могут его подстрелить, — громко прокричал вдогонку ему Таррин, но Гарольда уже и след простыл.

Сзади послышался рокот мощного двигателя. Лео обернулся и увидел знакомый фургон, медленно катившийся через опустевший перекресток. Он остановился, и из кабины выпрыгнула очаровательная брюнетка, которую Лео уже видел пару дней тому назад.

— Он включил свой радиомаяк! — сказала она Лео. — Убери этот чертов автобус с дороги!

Но автобус уже отгоняли в сторону агенты ФБР в полевой форме.

Лео подбежал к боевому фургону Болана и едва успел вскочить в него, как за ним захлопнулась дверь.

Машина резко тронулась с места, быстро линовала площадь Рокфеллера и со все возрастающей скоростью помчалась дальше.

— Где Мак? — тяжело дыша, спросил Лео.

— Двигается в северном направлении, — ответила ему красавица. — На своих двоих, конечно. Ты вооружен?

— Вроде бы, — слабым голосом произнес Лео.

— Арсенал сзади, солдат! Выбери себе, что хочешь!

«Солдат», прости Господи, перешел в заднюю часть фургона и остановил свой выбор на автомате «узи». Он передернул затвор, прихватил с собой пару запасных магазинов и направился вперед, к кабине, прислушиваясь, как девушка пытается связаться по радио с Броньолой.

Таррин понял, что настало время объединиться всем людям доброй воли. Независимо от того, был он сделан из того же теста, что и Болан, или нет, он готов был выполнить свой долг или умереть.

Если Болан сейчас проиграет, если — не дай Бог! — он погибнет в этот паршивый последний день, тогда...

Лео вставил обойму в маленький автомат и, пройдя вперед, остановился у дверей.

— Ты слышишь его позывные? — спросил он у девушки.

— Да, но временами они угасают, — ответила Роза. — Складывается такое впечатление, что он проходит по таким участкам, где радиоволны экранируются. Может, это железобетонные здания. Не знаю...

В ее нежном голосе чувствовалось столько отчаяния и тоски, что у Лео защемило сердце. Он понял, что Роза Эйприл любила Болана. Конечно, Лео тоже его любил, но его любовь была совсем иной. Таррин видел, как девушка кусает губы, чтобы не заплакать; и в тот момент, когда на ее ресницах заблестели слезы, из динамика рации донесся знакомый голос, слегка искаженный помехами:

— Двигаюсь в направлении Центрального парка. Как слышите меня? Прием.

Лео обратил внимание, как дрожат у микрофона губы Розы, и удивился, как спокойно и ясно она произносила слова, отвечая на вызов:

— Мы тебя слышим, Страйкер. Будь осторожен, пожалуйста.

Но Таррин знал, что не в характере Страйкера соблюдать осторожность. Это был не его стиль. Дневное преследование ускользающего мафиози по оживленным улицам Манхэттена никак не способствовало осмотрительности. Болан не мог позволить себе упустить Минотти, а потому должен был рисковать, зная, что следом за ним в любой момент может увязаться какой-нибудь полицейский, а затем и целая их свора.

— Подъедь ближе! — поторопил Розу Лео. — И постарайся вызвать на связь Гарольда. Высадишь меня сразу, как только запахнет жареным. Если будет совсем худо, я, по крайней мере, прикрою его огнем.

Таррин понимал, что ситуация изменилась коренным образом и маскировка ему уже ни к чему.

Дело, против которого он боролся все эти годы, дышало на ладан.

В этом он был уверен. Оставалось приложить еще одно, последнее усилие, чтобы столкнуть его в яму, вырытую Боланом.

Но Мак Болан должен жить. Если он погибнет теперь, на последнем, решающем этапе борьбы, вся эта мразь может снова восстать из пепла. Поэтому, по воле Бога, Лео Таррин должен теперь из Скалолаза превратиться в Страйкера. И смести все на своем пути, убить любого, кто помешает Маку Болану достигнуть высшей цели своей жизни, пусть даже для этого ему придется погибнуть самому.

Глава 18

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы вести перестрелку днем на оживленных улицах Манхэттена. Болан спрятал оружие и сконцентрировал внимание только на том, чтобы не потерять Марко Минотти из виду, хотя уже начал догадываться, куда тот направляется. Марко держал путь в «Римские ночи», в этом Болан почти не сомневался. Даже обугленная и залитая водой «любимая игрушка» Марко, будто магнитом, притягивала его к себе. Возможно, он припрятал там деньги, фальшивые документы или еще что-нибудь. Как бы то ни было, у Болана с каждой минутой крепла уверенность, что погоня закончится именно там. Вот уже больше десяти минут — с момента перестрелки на площади Рокфеллера — Минотти пробирался к своему воображаемому раю, петляя по улицам, как заяц, пока не вышел наконец на 8-ю авеню. Он остался один: кровь последнего из его парней окрасила в алый цвет воду знаменитого фонтана на площади Рокфеллера, и теперь Марко чувствовал себя совершенно неуверенно в том мире, который так и не уместился в его кармане.

Не раз он пытался остановить такси или высматривал поблизости автобус. Марко возвращался к себе, в самое милое его сердцу, если верить слухам, место — тривиальный бордель с претенциозным названием «Римские ночи».

Поговаривали, что внизу, под лестницей первого этажа, там устроена комната для развлечений, где Марко иногда принимал «особых гостей» — шлюх, с которыми проводил ночь. Если верить рассказам, эта комната в «Римских ночах» была оформлена в стиле начала века. Роскошь тех времен, виденная в фильмах или старых журналах, так поразила юного Марко, что в зрелые годы он не смог отказать себе в удовольствии реализовать свою детскую мечту. Как ни печален и трагикомичен сей факт, он никоим образом не снимал с некогда бедного, лишенного радостей жизни мальчика ответственность за те чудовищные злодеяния, которые он впоследствии совершил.

Сама жизнь в тысячный раз осудила ту социальную жестокость, которая и породила таких монстров, как Марко Минотти. Никакие слезы и моральные доводы всего человечества не смогли бы опровергнуть тот факт, что теперь Марко стал закоренелым и смертельным врагом американской мечты. Он хватал все, что попадалось под руку, убивал, крушил, уничтожал с той жестокостью, с какой когда-то относились к нему самому. Марко незаметно для себя превратился в чудовище, от которого из чувства милосердия следовало избавить человечество как можно скорее. Ему не было места среди людей, и оно для него никогда не найдется.

Нельзя сказать, чтобы Болан пылал особой ненавистью к таким людям. Та печаль, которую он часто чувствовал по отношению к ним, никак не соответствовала представлениям профессиональных моралистов и социологов. Он ненавидел прежде всего то, что стояло за этими людьми. Иногда Мак восставал против социального зла, которое породило и воспитало их, против цивилизованного мира, который оказался не способен за себя постоять, против «добропорядочного» общества, которое, как страус, прятало голову в песок в надежде на то, что эти чудовища исчезнут сами собой.

Но они не исчезали.

Любой, кто хоть раз опускался на дно диких каменных джунглей Америки, знал, что они не исчезнут. А на долю остальных оставалось только молиться до тех пор, пока последний оставшийся в живых честный человек не открыл бы глаза, чтобы увидеть вспышку последнего выстрела, который размозжил бы ему череп и навсегда уничтожил обещанное царство смирения и кротости.

Могли ли «агнцы божие» надеяться когда-либо восстановить свое право жить на развращенной дьяволом земле? Конечно, нет. Разве только с божьей помощью, единственно способной восстановить справедливость.

Но способен ли Бог усмирить жестокость, наполнить душу дьявола любовью вместо похоти и алчности? Едва ли. Если бы Господь когда-нибудь протянул руку помощи этому миру, то всякое насилие раз и навсегда было бы уничтожено.

Болан не надеялся на чудо. Он был абсолютно убежден, что Господь сотворил мир и населяющих его людей с тем, чтобы они своими делами доказали право на существование в покое, любви и смирении.

Если бы сбылись все планы Всевышнего, то мир стал бы когда-нибудь настоящим раем для добрых и смиренных. Но все случилось совсем не так, как располагал Господь. Те покой и мир, что создали добрые и слабые, были изгажены и растоптаны злыми и сильными.

Случалось, конечно, что Мак Болан испытывал чувство негодования по отношению к «слабым» — тем, кто в ужасе прятался от реальной жизни в шелковых коконах сладких мечтаний и банальщины, уходя в мир, не способный постоять за себя. Такие люди вынуждали других — тех, кто покруче и решительнее, — выступить против суровых реальностей мира, которому оказалось еще далеко до рая.

Кто-то должен был встать на путь борьбы, навсегда посвятить себя правому делу... Иногда даже об одного человека способна разбиться и бессильно отступить волна жестокости и насилия. Главное — чтобы он чувствовал, по меньшей мере, моральную поддержку тех, кто живет в мире грез и иллюзий.

Посмотрите на восток, добрые и слабые, и посмотрите на запад! Взгляните на север и юг, подскажите Маку Болану, где рай. Найдите такое место на земле, где нет конкуренции и борьбы за выживание; где уже забыли о том, что такое оружие и войны; где злорадные убийцы не прячутся в темных коридорах; где неукротимая жадность не берет верх над сочувствием и щедростью.

И если вы скажете, что такого места нет на свете, тогда не мешайте этому мужественному человеку, который знает правду и проливает за нее свою кровь там, где ему подсказывает его совесть.

Усилием воли Болан отогнал от себя мысли, которые непременно приходят в голову человеку, уставшему от крови и насилия. Вероятно, они неизбежно возникают у всех нормальных людей, имеющих свои принципы и мыслящих так же хорошо, как и сражающихся. Мак Болан не испытывал удовольствия от того, что он делал. Вовсе нет. Но ему приходилось убивать снова и снова... и убивать достаточно жестокими способами. Другого выхода у него не было. Современный воин не приемлет лживых моральных устоев, когда необходимо уничтожить обезумевших насильников и убийц и навсегда избавить от них уставший от жестокости, крови и слез мир.

Он просто делал то, что должен был делать.

Болану предстояло убить безумца, но так, чтобы смысл его действий был воспринят правильно.

Глава 19

Тайное убежище Марко, действительно, блистало викторианским великолепием — все предметы и побрякушки золотого века были воспроизведены с потрясающим мастерством и тщательностью, прекрасное зрелище, даже несмотря на потеки на стенах и еще непросохшие лужи на полу.

Довольно странное место выбрал Марко Минотти. Зачем он прятал всю эту роскошь?

Болан решил спросить об этом у самого хозяина.

— Прекрасное место, Марко, — мягко произнес он. — И почему ты скрываешь его от всех?

Бывший претендент на верховную власть в Организации испуганно обернулся, словно ребенок, которого застали с рукой, засунутой в банку с вареньем.

Однако в то же время этот «ребенок» пытался вставить дисковый магазин в автомат «томпсон».

— Омега! — с облегчением вскрикнул он. — Господи! Как ты напугал меня!

Пистолет Болана лежал в кобуре под мышкой. Мак шагнул вперед, взял «томпсон» из одеревеневших рук Минотти, открыл казенник и, вставив диск на место, передал оружие владельцу.

— Будь осторожен с этой штукой, — предупредил он мафиози, — она может выстрелить в любой момент. Ты когда-нибудь стрелял из этого автомата?

— Конечно, стрелял! — обидчиво ответил Марко, избегая смотреть в глаза Болану. — Прекрасная штука, а? Просто прекрасная. Брат подарил мне его на день рождения, когда мне исполнилось семнадцать. «Наступила пора зрелости, — сказал он. — Теперь ты можешь им пользоваться». Он снят с убитого агента ФБР. Это было в то время, когда федеральных агентов боялись как огня. В те годы они действительно были крутыми парнями.

— Они и сейчас крутые, Марко, — заметил Болан.

— Особенно когда им не мешают.

— Чушь собачья.

— Да-а, — протянул Болан-Омега, потирая руки, — сегодня был дьявольски трудный день, а?

— Черт бы его побрал, — буркнул Марко.

— Ну так я же и сказал, что это был тяжелый день.

— Еще не вечер, — хитро ухмыльнулся Марко.

— Нет?

— Нет.

— И что ты собираешься делать с «томпсоном»?

— Пойти на охоту.

— Да? И куда же?

— Недалеко, тут рядом.

— В парк? Не выйдет, Марко. В Центральном парке охота запрещена.

— Я не сказал, что собираюсь в парк. Я сказал — тут рядом, на улицу. Это то, о чем я всю жизнь мечтал, понимаешь? Я хочу выйти на улицу и открыть огонь из этой игрушки, просто нажать на курок и не отпускать его, пока не опустеет магазин. Фрэнк однажды так и сделал, он сам мне рассказывал. Ты знал Фрэнка?

— Да, знавал, — ответил убийца Фрэнка.

— Не парень был, а сущий дьявол, а? Самый лучший старший брат, о котором только может мечтать мальчишка! Однажды он взял меня с собой и привел в самый шикарный публичный дом в городе. Тогда мне было всего тринадцать, бывало, мы просиживали ночи напролет, играя в «блэк-джек» или «очко», напиваясь до поросячьего визга, — и так почти каждую ночь, пока он полностью не отключался. А иногда мы брали девочек и куролесили с ними всю ночь. Боже, подумать только, тогда мне было всего тринадцать! Так... о чем это я?.. Ах да, так вот: однажды он открыл огонь из «томпсона», разнес вдребезги дюжину автомобилей и пару пивных бочек, застрелил человек пятьдесят или шестьдесят и...

— Дерьмо все это, такого не может быть. Марко, — возразил Болан, надеясь вернуть его к реальности.

— Клянусь, так и было!

— Ну конечно. Ты сам подумай. Сколько патронов в этом магазине?

— Ну, может, он использовал парочку?

Болан отрицательно покачал головой.

— Даже если так, все равно невозможно.

На этот раз Марко, казалось, вот-вот взорвется.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Фрэнк — трепло?

— Если это то, что он тебе рассказал, можешь даже не сомневаться, — ответил Болан. — Ты же был тогда пацаном, Марко. Он просто старался произвести на тебя впечатление.

— Фрэнк никогда не лгал мне, — настаивал Минотти.

Он осторожно положил « томпсон» на изящный викторианский диванчик, подошел к креслу у столика и, упав в него, взял в руки старый экземпляр журнала «National Geographic». Показав его Болану, он произнес:

— В этих журналах уже тогда были голые девки. Ты знал об этом? Первый «Плейбой».

Но он стал постепенно приходить в себя, детство понемногу уходило.

Болан негромко сказал:

— Это я убил Фрэнка, Марко.

— Что?

— Я тот, кто убил Фрэнка.

— За что?

Болан пожал плечами.

— Были причины.

— Так-так. Ты на самом деле не Омега. Ты — Болан, верно? Теперь я тебя вспомнил. Только тогда у тебя были седые баки и накладные брови, — хихикнул безумец. — Я должен тебе кое-что сказать. Старик действительно наложил тогда в штаны. Его ты тоже убил, да?

— Да, — ответил Болан.

— Ты их всех убил.

— Всех, кого смог, конечно.

— И в Балтиморе вчера тоже был ты?

Болан кивнул головой, чтобы у Марка не оставалось никаких сомнений.

— Во Флориде тоже. И во всех остальных горячих точках этой недели.

— Но почему?

— Что почему? — спросил Болан.

— Почему такая ненависть к нашему делу? Мы тебе ничего не сделали, ничего от тебя не требовали. Почему?

Болан пожал плечами.

— Просто вы, ребята, мне очень не нравитесь.

— Ты жаждешь нашей смерти, а?

— Можно сказать и так. Я не могу спать спокойно, когда думаю о том, что такие, как вы, все еще топчете эту землю. Вы творите зло, Марко.

— Если бы не мы, это делал бы кто-то другой. Но мы — еще не самый худший вариант. Кстати, а кто ты такой, чтобы судить нас? Сколько человек ты убил сегодня, умник?

— Недостаточно, — ответил Палач.

— Поэтому теперь тебе нужен я? Да?

— Совершенно верно.

— Ну так возьми меня. Вот он я. Чего ты ждешь?

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал.

— Что именно?

— Во-первых, откуда похищена девчонка? Кто она?

Минотти хихикнул.

— Это долгая история. Но работа была сделана чисто.

— Я смогу судить об этом, если ты расскажешь мне подробности дела.

— Расскажу. Почему бы и нет?

— Ну, выкладывай.

«Сумасшедший» Марко просто наслаждался ситуацией. Он широко улыбнулся, выудил из кармана сигару, поискал зажигалку и, не найдя ее, спросил:

— Огонька не найдется?

Болан бросил ему коробок спичек.

Марко раскурил сигару и выпустил кольцо дыма в лепной потолок.

— Ты когда-нибудь слышал такое имя — Мартин Томас?

Болану это имя показалось знакомым, но сразу он не смог вспомнить, о ком идет речь, поэтому попросил:

— Расскажи мне о нем.

— Э-э, да ты, как я погляжу, не следишь за политический жизнью. Он один из главных помощников Президента.

Так-так. Хорошо. Болан был действительно потрясен и даже не скрывал этого.

— Ты прав, действительно ловко. Выходит, ты и в самом деле утер нос Зигмунду?

— Вот именно. С Марко Минотти такие шуточки не проходят. Вы, ребята, то есть они — Тузы — считают, что испражняются дерьмом всех цветов радуги. Но я считаю, что их дерьмо такое же, как и у всех. И воняет точно так же.

— Ты мог бы расправиться с Зигмундом в любое время, как только в твои руки попала девчонка.

— Правильно, мог.

— И чего же ты ждал?

Минотти театрально взмахнут рукой с зажатой в ней сигарой и ответил:

— Не было нужды торопиться. Да и повода для беспокойства тоже. Пусть они немного побесятся. Я прав?

Проигнорировав этот риторический вопрос, Болан настойчиво спросил:

— Хорошо, ну а девчонка...

— Ей не было больно. Она родилась в сорочке, сучка. Терпеть не могу светских баб.

— Она же еще совсем ребенок, Марко, — напомнил ему Болан.

— Зато быстро развивается. Ты видел ее сиськи? Вымя что надо или я не прав? Черт возьми, мне было только тринадцать, когда я впервые попробовал запретный плод. А этой девке исполнилось добрых пятнадцать-шестнадцать лет.

— Она из добропорядочной семьи, — произнес Болан с полной безнадежностью.

— Дерьмо все этой! — прорычал Минотти. — Нет никаких так называемых добропорядочных джентльменов! Понял?! Они все сделаны из того же теста, что ты и я. И этот парень, Томас. Знаешь, что ему нравится? Ему нравятся маленькие мальчики! Да! Что было бы, черт побери, если бы Зигмунд не вычислил этого ублюдка, а? Он бы опозорил всю страну! Представь себе, помощник Президента, а занимается такой мерзостью!

Болан проворчал:

— Значит, Зигмунд раскопал его маленькую тайну?

— Ну конечно. Этого типа пару раз привлекали за растление малолетних. И каждый раз ему удавалось откупиться, замять дело. Даже жена оставила его несколько лет назад. Она обо всем знала, представляешь?

— А как узнал Зигмунд?

— У вас, ребята, свои подходы. Откуда мне знать. Но ты должен признать — это чертовски крепкий крючок!

— Похоже, ты прав, — печально ответил Болан.

— Так что теперь ты сам видишь, какие парни сидят у нас в Вашингтоне!

— Ну не все такие, — спокойно возразил Болан.

— Нет, все, — настаивал Марко. — Они одним миром мазаны. И не только в Вашингтоне. Везде. И что бы ты мне ни говорил, я все равно тебе не поверю. Черт возьми! Как, по-твоему, я заработал свои деньги? Они меня иногда называют Сумасшедшим Марко, когда думают, что я не слышу. Но я всегда все слышу. Кто из нас сумасшедший? Такие, как я? Или ребята вроде тебя?

— Иногда я тоже задаю этот вопрос, Марко, — согласился Болан. — Но теперь времена изменились.

Он достал из кобуры «беретту».

— Ты не хотел бы пострелять из своего «томпсона»? Прямо здесь. Хотя бы раз, во имя старых добрых времен.

Минотти задумчиво попыхтел сигарой, рассматривая бесстрастное лицо Болана и стараясь уловить оттенки его настроения. По его глазам можно было видеть, что он полностью овладел собой.

— Ты позволяешь мне сделать это? — наконец произнес он.

— Твоя жизнь прошла под знаком жестокости и насилия, — ответил Болан. — Ты никогда не был порядочным человеком, даже тогда, когда мог им стать. Я не против, если ты продолжишь в том же духе.

— Я могу расстрелять все патроны?

— Как пожелаешь.

— Да, я не против. А ты не думаешь, что я ненароком попаду и в тебя?

— Нет, Марко, потому что я буду стоять сзади, приставив «беретту» к твоей голове. Веди себя прилично, и я обещаю тебе, что ты сможешь выпустить все патроны, прежде чем я нажму на курок. Иначе... ты не сделаешь из этого автомата ни единого выстрела.

Минотти аккуратно загасил сигару в пепельнице и сказал, поднявшись:

— Я хочу разрядить его до последнего патрона.

Болан подошел к дивану, взял «томпсон», снял его с предохранителя, вернулся к замершему в ожидании гангстеру и, став позади него, передал старый автомат в руки Марко.

— Он стоял на предохранителе, — хихикнул Минотти.

— Конечно, — произнес Болан. — Я же не сумасшедший.

— Я тебе солгал, — весело признался Минотти. — Я никогда не стрелял из этой штуки, потому что все время боялся, как бы она не взорвалась у меня в руках.

— Теперь у тебя есть шанс проверить, насколько были обоснованны твои опасения. А в общем-то это не имеет никакого значения, ты как считаешь?

— Полагаю, что нет, — заметил Марко.

Он пересилил себя и нажал на спусковой крючок. Автомат 45-го калибра дернулся и запрыгал в руках Минотти, отчего все его тело затряслось, как в лихорадке. Мафиози крепче стиснул оружие в руках и плотнее прижал приклад к плечу.

Викторианские красоты полетели ко всем чертям под сокрушительным напором целого роя 9-миллиметровых пуль. Минотти уже начал входить в раж, когда Болан взял «беретту» за ствол и нанес ему сильный удар рукояткой за ухом.

Стрельба моментально стихла, «томпсон» отлетел в сторону, и Марко как подкошенный рухнул без сознания на пол. Если бы посторонний человек взглянул на него, то без колебаний посчитал бы его покойником? Но относительно Минотти у Болана были другие планы.

Он сунул «беретту» в кобуру, взвалил бесчувственное тело на плечи и направился к выходу.

Но в этот момент входная дверь, украшенная резьбой в викторианском стиле, распахнулась от удара ногой, и на пороге возник Дональд Рутиглио с длинноствольным пистолетом наготове. На его тонких губах играла самодовольная улыбка, когда он мягко, почти доброжелательно произнес:

— Тебе конец, Омега... или Болан... или кто ты там еще.

Но Болан-Омега-или-кто-ты-там-еще родился под счастливой звездой. Видно, ему не суждено было умереть в закопченном борделе Марко Минотти. Короткая очередь из легкого автомата — если слух не подвел Болана, стреляли из «узи» — свалила Бубнового Туза наземь.

Лео Таррин быстро вбежал в салон, ногой перевернул труп на спину и спокойно объявил:

— Ты был прав, сержант. С тобой все в порядке?

— Все о'кей, Лео, — ответил Болан верному другу. — Ты самый лучший напарник, которого я когда-либо знал.

Лео улыбнулся, и мужественные, полные решимости люди вышли из «Римских ночей», чтобы посмотреть, как выглядит Центральный парк солнечным субботним днем.

Глава 20

День был субботний, но вообще-то не солнечный. С юго-запада надвигались огромные серые тучи, уже заслонившие солнце и предвещавшие грозу, которая вот-вот должна была разразиться над городом.

— Надеюсь, это не дурное предзнаменование, — произнес Лео, взглянув на небо.

— Смотря для кого, — улыбнувшись, сказал Болан, входя в «караван» со своей бесчувственной ношей на плечах.

Роза Эйприл с иронией приветствовала его:

— Еще ни разу не было случая, чтобы ты кого-нибудь не притащил сюда? Что у нас сегодня? Открывается бесплатная ночлежка?

Мак улыбнулся ей:

— Ты не хуже меня знаешь, какой сегодня день, — и уложил Марко в спальном отсеке.

Лео прошел в задний отсек фургона и оставил «узи» в арсенале.

Роза устроилась рядом с сиденьем водителя и, бросив вопросительный взгляд на Болана, сообщила:

— Шеф ждет нас в парке. Ты знаешь где.

Болан, конечно, знал. План предстоящей операции пока не очень четко укладывался у него в голове, но раз уж ФБР решило провести ее таким образом, значит у них имелись на то веские причины.

Он уселся за руль, завел двигатель и направил машину в сторону парка.

Там уже вовсю кипела работа: агенты выстраивали сборные заграждения из щитов и металлических стоек, которые потом за ненадобностью легко разбирались и не занимали много места при хранении на складе. Следом за работающими медленно ползла машина, груженная сборными элементами заграждения.

Большой участок Центрального парка оказался блокированным и закрытым для публики, которой сообщили, что сбежал опасный преступник, укрывшийся именно здесь. В подтверждение этой легенды патрулировало множество городских полицейских.

У первого заграждения агенты ФБР узнали боевой фургон и поспешили открыть ему проезд. Болан проехал мимо, кивнув головой этим крепким парням, которые даже не представляли себе, что, собственно говоря, здесь происходит.

Расколов небо на две части, сверкнула ослепительная молния, и по крыше забарабанили крупные капли дождя.

Болан включил дворники и искоса взглянул на Эйприл. Она угрюмо смотрела вперед, вероятно, размышляя о том, что их ждет и когда, наконец, закончится эта кошмарная неделя.

Кто знает, может быть, он никогда больше не увидит этот парк, залитый солнцем. Да что там! Может, он в последний раз видит его в дождливую погоду. На него накатила волна философского настроения, а если точнее, то мечтательности... Да, пожалуй, это слово лучше всего отражало его состояние.

Вот и все... Болан не думал, что доживет до встречи в Центральном парке в этот субботний день. Еще совсем недавно она не представлялась ему возможной. Наверно, что-то было упущено, многое недоделано, а кое в чем он, чего греха таить, переусердствовал. Однако Мак не испытывал удовлетворения, ему не верилось, что все уже позади и война закончилась. Но впервые с тех пор, как он начал свой крестовый поход, Маку Болану показалось, что перед ним, наконец, забрезжило будущее. Хотя правильнее было бы сказать — перед его физической оболочкой, а вот имя... оно должно было умереть дождливым днем в Центральном парке.

Болану казалось, будто он едет на собственные похороны.

Он остановил громоздкую машину в условленном месте. Дождь усилился и превратился в настоящий ливень, так сильно хлеставший в окна, что сквозь них ничего нельзя было разглядеть. Если кто и притаился снаружи — поди разгляди его!

Конечно, этот ливень можно считать знамением. Знаки, ниспосланные свыше, не всегда бывают плохими.

Кто-то заколотил в дверь. Болан сразу нажал кнопку блокировки, дверь отворилась, и в машину, чертыхаясь, ввалился Гарольд Броньола.

У него не было ни плаща, ни зонта. Он промок до нитки, и под его ногами начала немедленно растекаться дождевая лужа.

— Эй, Страйкер, это ты заказал такую погоду? — сварливо спросил он.

— У природы нет плохой погоды, Гарольд.

Директор ФБР подошел к кушетке и пристально посмотрел на Минотти, который все еще не пришел в себя, затем вернулся в боевой отсек и открыл тяжелый дипломат, положив его на откидной столик.

— Я тут кое-что принес, — произнес он. — Кстати, у вас есть полотенце? А то я весь пол вам залью...

Эйприл принесла большое банное полотенце, набросила его на плечи Броньоле и шутливо сказала:

— Ну, шеф, теперь вы не посмеете сказать, что я никогда не терла вам спину.

Прекрасно! К ней вернулось хорошее настроение и присущее ей чувство юмора. Болан обнял Розу и коснулся губами ее лба.

— Исчезни, — улыбнулся он, многозначительно указав глазами на кейс Броньолы.

Роза метнула на него убийственный взгляд, но беспрекословно повиновалась и удалилась в кабину, одарив всех дерзким взглядом живых глаз и вызывающе покачивая бедрами.

Пора было приступать к делу.

Броньола вытащил папку-скоросшиватель с толстой кипой документов.

— Это только копии, — сказал он, передавая ее Болану, — но в них ты можешь не сомневаться. Изучишь позже. Это твоя официальная легенда, полковник.

— Итак, я — полковник, — сдержанно улыбнулся Болан.

— Был полковником, — ответил Броньола, листая бумагу в поисках других документов. — Так... Тебя зовут Джон Феникс, ты возглавляешь спецподразделение по борьбе с терроризмом. Не беспокойся, прикрытие абсолютно надежное, все документы в порядке. Все, что ты перед собой видишь, находится в архиве Пентагона — оригиналы, конечно. Отпечатки пальцев, стоматологическая формула, медицинская карточка — короче, все твои данные до мельчайших подробностей перенесены в новое досье. А теперь... — он достал другую папку и показал ее Болану, — последний шанс просмотреть ее, сержант. Такой возможности больше не представится. Здесь вся твоя жизнь.

— Спасибо, — напряженным голосом поблагодарил Болан. — Как-нибудь обойдусь.

— Уверен?

— Да.

— О'кей.

Броньола вложил папку обратно в кейс и, вздохнув, бросил долгий взгляд в спальный отсек.

— Все его особые приметы перенесены в старое досье Болана. Учтены все критерии идентификации. Полагаю, мы готовы.

Лео заметил:

— Наш парень почти на фут ниже, Гарольд.

— Не важно, — ответил Броньола. — Все основные данные для идентификации фигурируют в официальных документах. Любые показатели Марко будут соответствовать данным, содержащимся в досье Болана.

Предмет их разговора поерзал на стуле, напоминая о себе, потянулся было за сигаретой, потом передумал.

— А я курю? — с мрачным юмором спросил он. Броньола сказал:

— Надеюсь, ты не изменишь своего решения.

— Нет, — ответил Болан. — Но давайте...

— Сегодня прекрасный день, Страйкер! — раздраженно напомнил ему Броньола. — Все цели достигнуты! Кроме... ну, я имею в виду...

— Девчонку, — невозмутимо договорил за него Болан.

Официальная мина исчезла с лица Броньолы. Директор ФБР сел, раскурил сигару, предложил другую Болану, но спохватился и проворчал:

— Черт, я забыл: ты не куришь сигар, — и протянул ее Таррину.

— Не приставайте к малышке, — сказал Болан. — Мне кое-что известно о ней.

— Выкладывай.

— Она — дочь помощника Президента Мартина Томаса.

Броньола вздохнул.

— Да, так оно и есть. Мы тоже получили эту информацию как раз перед тем, как я прибыл сюда. Он сам опознал ее по фотографиям, которые мы выслали по факсу. Ну что я могу вам сказать: у меня есть хорошие новости и плохие. Начнем, пожалуй, с хороших. Простите меня за черствость, но Мартин Томас мертв.

Болан бросил напряженный взгляд на Таррина и спросил:

— Как он умер?

Броньола вздохнул.

— Ему показали фотографии его дочери. Он попросил прощения, вышел в спальню и выстрелом из револьвера вышиб себе мозги.

Эйприл навострила уши и высунула голову из кабины, услышав, о чем идет речь.

Пока Болан и Таррин молча смотрели друг на друга, она сказала Броньоле:

— Ну, если это хорошая новость, шеф, то вы сами знаете, что делать с плохой.

— Если бы я мог... — вздохнул он, вынимая сигару изо рта.

— В чем дело? — спросил Болан.

— Девочка умерла, — пробормотал Броньола. — Те фотографии, которые мы отослали, были сделаны уже с мертвой.

Болан встал и подошел к пульту управления. Он зажег сигарету, отсутствующим взглядом посмотрел на завитки голубоватого дыма, поднимающиеся к потолку, затем вернулся.

В подобных случаях неуместно такое понятие, как безразличие, будь ты профессионалом, привыкшим к смерти, или новичком.

Точно так же невозможно отстраненное отношение к судьбе пятнадцатилетней девочки, каким бы случайным ни было прикосновение к ней. Хоть раз столкнувшись с такими проблемами в критической обстановке, начинаешь задумываться и переживать: чем все обернется?

Их всех беспокоила судьба несчастного ребенка.

Теперь Болан вполне понимал причины раздражительности и официального тона Броньолы, когда тот начал разговор. Он тронул его за плечо и сказал:

— Кто знает — может, это и к лучшему? Похоже, что весь мир, окружавший ее, провалился в бездонную пропасть.

— Ты прав, Мак, — выдавил из себя Броньола.

Заговорила Эйприл, ни к кому конкретно не адресуя свои слова:

— У нее было необратимое повреждение мозга, что я могу вам точно сказать, не дожидаясь официального медицинского отчета. В таких случаях это просто неизбежно.

В боевом отсеке «каравана» воцарилось подавленное молчание. Лео, заметив это, пробормотал:

— М-да, такой уж выдался день.

Болан тихо буркнул:

— "Сумасшедший" Марко говорит, что это день дьявола.

Едва он произнес эти слова, как сзади послышался какой-то шорох. Болан поймал взгляд Броньолы и подал сигнал. Гарольд тяжело вздохнул, окинул своих компаньонов понимающим взглядом и произнес:

— Хорошо. Надеюсь, каждый из нас знает, что необходимо сделать. Так чего мы ждем?

Болан подошел к кушетке и грубо двинул своего пленника кулаком в бок, но тот никак на это не отреагировал.

— Марко выдержит, — объявил он и направился в задний отсек.

В арсенале он взял уже упакованную большую кожаную сумку и присоединился к остальным.

— Здесь все, что мне надо, — сказал он. — Эйприл?

— Мое оборудование вывезли сегодня утром, — ответила она.

Лео задумчиво обвел взглядом впечатляющее оборудование боевой машины.

Броньола шагнул к двери, но вдруг, словно вспомнив что-то важное, обернулся к Болану.

— Кстати, тот тип, которого ты просил меня найти, — кажется, его зовут Джино — сидит у меня в машине. Ты сказал, что он — особый случай. Что тут особенного?

Минотти снова пошевелился.

Болан не обратил на него внимание. Он сунул руку в свою сумку и вытащил из нее толстый коричневый пакет.

— Я попрошу тебя, Гарольд, оказать мне одну услугу, — спокойно произнес он, и Броньола понял, что просто обязан выполнить просьбу Болана.

— Давай, не тяни резину.

Болан передал ему коричневый конверт.

— Передай это Билли Джино. И отпусти его.

Броньола взял конверт, задумчиво покрутил его в руках и поинтересовался:

— А что здесь?

— Это деньги Оджи, остатки моей военной кассы. Конечно, маловато для пожизненной пенсии за безупречную продолжительную службу, но вполне хватит, чтобы начать где-нибудь новое дело. Билли — один из последних романтиков, Гарольд. Я уверен, что вне своего круга он никогда не занимался грязными делами. На протяжении всей своей карьеры он был главным помощником. Если он кого-то и убил, то только того, кто старался урвать кусок побольше со стола Оджи. Отпусти его и отправь куда-нибудь подальше, на юг. Когда-то он служил на флоте комендором и до сих пор без ума от моря. Он любит корабли. Пусть купит себе подходящее судно и зарабатывает честные деньги. Скажи ему, что я об этом просил. Думаю, он все сделает правильно.

По лицу Броньолы скользнула легкая улыбка.

— Мак, поделись секретом: как тебе удается узнать всю подноготную этих парней?

— Это моя жизнь, Гарольд! — Болан постучал согнутым пальцем по лбу. — Все, что здесь имеется, останется со мной навсегда. Клянусь, Билли Джино нормальный парень. Тем более, я его должник.

Он подмигнул Лео.

— Черт возьми, и я не один.

Лео с усмешкой подтвердил:

— Истинная правда, Гарольд.

Броньола улыбнулся, спрятал конверт и шагнул к двери.

— Твердый орешек, — сказал он с сарказмом.

Болан пожал плечами.

— Твердый не значит хрупкий.

Броньола остановился, положив руку на ручку двери.

— Можешь начинать обратный отсчет, как только будешь готов.

— Ты уверен, что снаружи нет ни души?

— Там нет даже полевой мыши.

— Ладно, — махнул рукой Болан. — Начинаем прямо сейчас.

— Увидимся завтра в «Стране чудес».

Болан засмеялся и обнял за плечи Розу Эйприл и Таррина.

— О'кей, Гарольд, До встречи!

— Ровно в два часа.

— В два, так в два. Как я понимаю, ты уже договорился о встрече, на которой я впервые буду представлен нашему человеку как Феникс?

Броньола одарил всех широкой улыбкой.

— Ну, это уже политика, — сказал он.

— Надеюсь, у меня будет время привыкнуть к новому имени, — вздохнула Эйприл.

— Тебе больше нравится «Болан»?

— Не очень, — она тряхнула головой. — Я привыкла к слову «Страйкер».

Закончив разговор на этой легкомысленной ноте, друзья покинули боевую машину — единственный надежный оплот Болана на протяжении всей его войны с мафией. Мак оставил дверь открытой и напоследок заглянул внутрь машины.

Минотти не шевелился, притаившись, как лиса.

Дождь по-прежнему лил как из ведра, но Болан даже не замечал этого. Он проводил Эйприл и Лео к лимузину, который их ждал в сотне метров от «каравана», и федеральный агент с улыбкой распахнул перед ними дверцу. Роза и Таррин немедленно нырнули в машину, спасаясь от проливного дождя, а Болан наклонился к открытой двери и помахал им рукой.

— Я подожду здесь.

— Да ты никак смерти ищешь? — запротестовала Эйприл.

Сама того не желая, она попала прямо в точку.

Мак ждал встречи со своей смертью.

* * *

Ждать пришлось недолго. Мощный двигатель боевого фургона завелся с полуоборота, и машина тут же тронулась с места. Сверкнув фарами, она все быстрее и быстрее покатилась по аллее в глубь парка. Болан сунул руку в карман и достал небольшую черную коробочку размером с его ладонь.

Он смотрел, как удаляется «караван», пока не исчезли из виду его огни, после чего щелкнул ползунковым переключателем и решительно нажал большую красную кнопку.

Притихший парк, в котором полновластно хозяйничал дождь, вздрогнул от громоподобного взрыва системы самоликвидации, за которым тут же последовала серия менее мощных взрывов — рвались боеприпасы в арсенале «каравана». Казалось, дождь от испуга на несколько секунд прекратился, но тут же полил с новой силой, пытаясь затушить яростно крутящийся вихрь пламени, жадно пожирающий то, что осталось от великолепной боевой машины.

Черт возьми, потрясающее зрелище! Жаль только, что сегодня не День независимости. Хотя, кто знает, может, кое для кого он и был им...

Мак представил себе заголовки завтрашних газет и, зная тему сенсационных сообщений, задумался, пытаясь предугадать реакцию простых людей с улиц Нью-Йорка. Возможно, кто-то скажет: «Ну вот, конец еще одному убийце. Он получил то, что заслужил».

Все это так, конечно. Вот только стоит изменить названия статей... во имя спасения нации, нации добропорядочных людей, незаметно скользящей в бездну насилия и жестокости.

Мак неотрывно смотрел на бушующее пламя, и на его холодные серо-голубые глаза наворачивались слезы, которых он совсем не стеснялся. Слезы смешивались с каплями дождя и текли по его жесткому, словно вырубленному из гранита лицу. Конечно, Болан оплакивал вовсе не Сумасшедшего Марко с его безумными мечтами. Это были слезы благодарности всем тем, кто все это время поддерживал одинокого воина, слезы уважения и гордости за тех, кто отдал свою жизнь за его дело. И еще это были слезы всепоглощающей печали и памяти о незабываемых днях любви и ненависти, слезы расставания с самим собой, со своим прошлым, которое теперь догорало вместе с его бывшим домом и крепостью.

Завтрашний день будет принадлежать самому себе. А вот сегодняшний... О нем позаботился сам дьявол, и, слава Богу, он подошел к концу. И вместе с ним навсегда исчезнет Мак Болан.

Эпилог

Первая страница из дневника Джона Феникса: «Пепел к пеплу, прах к праху... Многим ли людям представлялась возможность восстать из пепла в то же время и на том же месте? Явится ли это новым началом? Или будет просто продолжением того же долгого мучительного пути через ад? Полагаю, на что я смею рассчитывать — это еще одна сторона ада с его новыми обитателями, которая ничем не отличается от прежней. Но я смогу вынести это. Если у тебя есть цель в аду, то это лучше, чем полное отсутствие всякой цели, что, если как следует вдуматься, и есть самый страшный ад. Да, я справлюсь... Я буду делать свое дело до тех пор, пока последняя частичка пепла не ляжет, наконец, в матушку землю».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8