Глава 19

Лизетт не плакала. У нее просто не было слез. Она сидела на краю постели, сжавшись в комок, обхватив плечи руками, дыша тяжело и прерывисто. Грег ушел. Она не знала куда, не знала, когда он вернется, не знала, что скажет ему. Грег обвинил ее в том, что она не любит его, но Лизетт отрицала это. А если бы она обвинила в том же Грега, то стал бы он отрицать это с такой же твердостью, как она? Лизетт сомневалась в этом.

Поднявшись с кровати, она подошла к окну и уткнулась лбом в прохладный оконный переплет. Странно, что их отношения, зародившиеся здесь, в Вальми, здесь же и подошли к такому ужасному концу. Грег женился, почти ничего не зная о ней. Интересно, когда он пожалел о своей поспешности? Может, встретив Жаклин Плейдол? Или в тот день, когда предложил спать в разных спальнях? К обеду Лизетт не спустилась, сославшись на головную боль. Она попросила мать извиниться за нее перед гостями. Лизетт подумала и о том, что, если Грег тоже не появится за столом, это вызовет нежелательные подозрения, однако сейчас ей было не до этого. Сейчас она мечтала обнять Грега, положить голову на его сильную грудь, убедиться в том, что он любит ее. Лизетт понимала, что теперь ей такой возможности не представится.

Выскочив из замка, бледный Грег прошел через розовый сад и направился к мысу. Дневная жара уже спала, с Ла-Манша дул сильный ветер, по пасмурному небу плыли серые облака. Он ускорил шаг, а затем побежал, надеясь, что быстрое движение избавит его от боли и ярости. Господи, зачем он позволил обиде, которую так долго скрывал, выплеснуться наружу? Теперь уже не вернуть таких дорогих ему дружеских отношений с женой. Он разрушил их, домогаясь близости с Лизетт, и пришел в ярость, когда снова заметил ее холодность и фальшь.

Грег остановился и засунул руки в карманы брюк. Брови его сошлись на переносице. Он устремил взгляд на высокие волны. Как отреагирует Лизетт на предложение развестись? А если он скажет, что ей необязательно возвращаться с ним в Америку? Повернувшись, Грег посмотрел на Вальми, на буковую рощу, на видневшийся в отдалении шпиль деревенской церкви. Нет, он не мог сделать этого, потому что не представлял себе жизнь без Лизетт. Если она решит оставить его, пусть сделает это по своей воле.

Утопая в высокой траве, Грег побрел к замку. Ему оставалось только вернуться. Он должен держать себя в руках. Грег громко выругался. Придется терпеть присутствие Люка, вынести любопытные взгляды тестя, если тот поймет, что они с Лизетт поссорились. Придется изображать счастливый брак, по крайней мере до тех пор, пока они здесь. А потом? Грег сжал кулаки. Об этом он еще успеет подумать. Сейчас следует отобедать с родственниками и четой Брендонов.

— У Лизетт разболелась голова, — сообщила Элоиза, скрыв удивление по поводу того, что Грег появился в столовой в брюках и свитере. К тому же ей показалось, что его мало волнует состояние Лизетт.

— Путешествие оказалось более утомительным, чем мы предполагали, — пояснил Грег, заметив любопытство, промелькнувшее в голубых глазах Люка. — «Франция» — не такой уж устойчивый пароход, как нас убеждали.

Анри, никогда не плававший на пароходах, рассмеялся. Он давно уже не спускался к обеду в столовую и сейчас радовался тому, что пришел сюда.

— Лучше уж «Франция», чем эти маленькие суденышки, которые доставляют Люка и Анабел из Англии, — сказал граф жене, зажигавшей свечи в красивых серебряных подсвечниках.

Грегу обед казался бесконечным, ему хотелось поскорее подняться к Лизетт и как-то уладить ссору.

— Что ты думаешь о том, что журнал «Тайм» назвал канцлера Германии «человеком года»? — спросил у него Люк, когда после форели с миндалем подали деревенский суп. — Довольно странно, правда?

Грег пожал плечами.

— Ничего странного. Аденауэр сейчас в фаворе. Он производит впечатление ответственного, осторожного человека.

— Ответственный и осторожный, как же, — пренебрежительно бросил Люк. — Да он просто хитрая лиса — пытается заручиться поддержкой Америки на случай вторжения русских.

Грег не ответил. Он с трудом переносил общество Люка. Многие годы Грег обманывал себя, полагая, что Люк ничего не значит для Лизетт. А сейчас он считал иначе.

— Аденауэр — прекрасный политик, а его антинацистское прошлое безупречно, — заметил граф.

— А разве не он был мэром Кельна перед тем, как к власти пришли нацисты? — подала голос Анабел.

Грег не слышал ответа графа, он думал о Лизетт, о том, что она нужна ему… о своей любви к ней.

— Не хотите ли сыра, Грег? — спросила Элоиза, озабоченная тем, что ей пришлось уже третий раз повторить этот вопрос.

— Нет, благодарю вас, Элоиза. — Грег через силу улыбнулся. Он понял: Люк что-то заподозрил.

— А как насчет рюмки хорошего французского коньяка? — предложил граф. — Сейчас мне не позволяют пить его много, но маленькая рюмочка не повредит.

— Нет, спасибо, Анри. — Грег старался ничем не выдать своего напряжения. — Пойду к Лизетт, возможно, ей нужно теплое питье или аспирин. А коньяк мы выпьем завтра.

— Что ж. — Анри не слишком огорчился, поскольку мог выпить и с Люком. — Спокойной ночи, сынок.

Грег с облегчением покинул столовую. Он устал притворяться, поэтому и произошла та ужасная сцена между ним и Лизетт. Их брак больше не мог держаться на лжи, надо искать для него новую основу — правду.

Когда Грег вернулся, Лизетт спала. О том, что она крайне удручена, свидетельствовали небрежно брошенные на кресло костюм и блузка. Грег тихо разделся, юркнул в постель, лег на спину, закинул руки за голову и уставился в темный потолок, размышляя о том, куда исчезли счастье и радость их семейной жизни.

Когда он проснулся, Лизетт сидела у туалетного столика в темно-серых брюках и черном свитере, аккуратно причесанная. Их взгляды встретились в зеркале, и Грег сказал:

— Когда я вчера пришел, ты спала. Надеюсь, не потревожил тебя?

— Нет, не потревожил. — Лизетт не повернулась к Грегу. Лицо ее было так напряжено, словно она ожидала удара. — Куда ты ходил?

Грег сел, опираясь спиной на подушки.

— На мыс.

Крепко сжав пальцами резную ручку гребенки, Лизетт спросила:

— Ты хочешь развестись со мной?

Грега ошеломил ее вопрос. Ему показалось, что его полоснули ножом.

— Нет! — Он быстро спустил ноги с постели и в зеркало уставился на Лизетт. Лицо ее было мертвенно-бледным.

— Но я подумала…

— Никакого развода, — отрезал Грег.

Она обернулась и посмотрела на мужа.

— Ты уверен? — Ее глаза казались огромными на побелевшем лице.

— Совершенно уверен. Мы женаты восемь лет, и я не хочу ничего менять.

— Хорошо. — Лизетт вцепилась дрожащими руками в спинку стула. Конечно, Грег не хочет разводиться. Развод расстроит его мать, плохо скажется на детях. Он стоял всего в трех футах от нее… обнаженный… Лучи утреннего солнца падали на его широкую грудь, мощные плечи, стройные бедра. Лизетт увидела темные курчавые волосы на лобке, набухший член и отвернулась, охваченная желанием. Желанием, которому мешало осуществиться чувство вины. Шатаясь, она поднялась со стула.

— Я обещала детям, что сегодня утром поведу их ловить креветок.

— Хорошо. — Грег смотрел на жену, но его взгляд не выдавал ужасной душевной муки. — Что касается вчерашнего вечера, Лизетт, нашей близости… Это больше не повторится, обещаю.

— Да, — напряженно проронила Лизетт и выбежала из комнаты, чтобы Грег не заметил, как она страдает.

Лизетт повезла детей в лагуну в окрестностях Вьервиля. К тому времени, когда они вернулись к обеду в Вальми, она уже вполне овладела собой. После обеда все втиснулись в старенький «ситроен» и отправились в Фалез, где родился Вильгельм Завоеватель.

— А кто такой Вильгельм Завоеватель? — спросил Доминик, когда они взбирались по склону холма к замку.

— Ты не знаешь про Вильгельма Завоевателя? — изумилась Мелани, полагавшая, что Доминик знает все. — Он завоевал Англию.

Мальчик равнодушно пожал плечами:

— Это английская история. Почему я должен ее знать?

Мелани растерялась, ибо считала, что английскую историю знают все. Она старалась идти в ногу с Домиником, который шел впереди родителей и Люси.

— Потому что он был французом, — наконец вымолвила она.

Доминик усмехнулся. Мелани была первой девчонкой, которая понравилась ему.

— Глупышка, он был нормандцем, — поправил ее Доминик. — Бежим вперед, Мел!

— Боже мой, ну почему они всегда все строили на холмах? — рассмеялась запыхавшаяся Анабел. — У меня пропал всякий интерес к средневековой архитектуре. Пожалуй, останусь здесь и поброжу по деревенской площади.

— Я тоже останусь, — сказала Лизетт.

Анабел покачала головой:

— Не надо, Лизетт. Я обещала Мелани, что ты расскажешь ей об истории замка. Встретимся у машины. А я, если повезет, выпью в кафе холодной минеральной воды.

Дружески улыбнувшись, Анабел помахала всем рукой и отправилась назад в поисках тени и холодных напитков.

— А что за история у этого замка? — Люк с полным равнодушием отнесся к уходу жены.

— В тысяча семьсот втором году Роберт, герцог Нормандский, возвращаясь в этот замок, влюбился в молодую девушку, которая стирала белье на деревенской улице. Девушку звали Арлет, и здесь, в Фалез, у них родился сын Вильгельм.

— А почему герцог был так уверен, что это его сын? — поинтересовался Люк, глядя в сторону, на главную башню замка.

— Наверное… наверное, он доверял ей, — пробормотала Лизетт.

Лучезарно улыбнувшись, Люк посмотрел на нее.

— Конечно. С мужчинами всегда так бывает. Они верят, что дети, которых они воспитывают, их кровь и плоть. А если девушка и обманула Роберта, он не единственный, кого обманывали таким образом, не так ли?

Лизетт остановилась. Она побледнела и выглядела испуганной, как затравленный зверь.

— Думаю, Анабел права, — неуверенно промолвила она. — Гораздо разумнее в такую жару посидеть в тени со стаканом холодной минеральной, чем бродить среди руин замка.

— Глупости, — возразил Люк, — Мелани сгорает от желания услышать историю герцога и Арлет. Теперь ты уже не можешь покинуть нас.

Грег шел чуть впереди, но внезапно остановился и огляделся, прикрыв ладонью глаза от солнца.

— А где Доминик и Мелани? Что-то я их не вижу.

Теперь уже все начали настороженно оглядываться. Люси собирала полевые цветы, но Доминика и Мелани нигде не было видно.

— А в замке безопасно? — спросил жену Грег.

— Не знаю. Наверное… но я не была там много лет…

— Вон они! — воскликнул Люк. — Какого дьявола они забрались туда?

Грег тихо выругался. Доминик с беспечным видом шагал по крепостной стене, а вспотевшая, радостная Мелани следовала за ним. Грег побежал к замку. За сына он не волновался, зная, что тот ловкий парень, но вряд ли и Мелани такая же.

Люк не выказал ни малейшего беспокойства. Обратившись к Лизетт, он спросил резким тоном:

— Черт побери, в чем дело?

— Ни в чем. — Лизетт направилась дальше, но Люк схватил ее за руку.

— Не лги мне, Лизетт! Я очень хорошо тебя знаю. Что произошло?

— Грег не любит меня, — тихо ответила Лизетт. — Уже давно не любит.

— То есть как это не любит? Конечно же, любит! Да он без ума от тебя!

Поникшая Лизетт покачала головой:

— Все не так, как кажется, Люк. Дома мы спим в разных спальнях. Любовью занимаемся редко, а когда это случается… — Она пожала плечами. — Если ты желал, чтобы я была несчастлива с Грегом, то твои пожелания сбылись.

Да, именно этого он и желал, молился об этом. Но теперь, когда это произошло и охваченная горем Лизетт стояла перед ним, Люк понял, что совсем не рад случившемуся.

— Мне очень жаль, Лизетт, — пробормотал он. — Действительно очень жаль.

— Спасибо. — Лизетт положила ладонь на плечо Люка, и печальная улыбка тронула уголки ее рта. — Не всегда все в жизни бывает так, как ожидаешь, не правда ли?

Бросив взгляд на деревенскую площадь, Люк увидел, что Анабел сидит со стаканом в руке под большим полосатым зонтиком.

— Да, ты права, — уныло промолвил он.

Лизетт было приятно, что Люк понял ее.

— Грег добрался до детей, — сказала она, посмотрев в сторону замка. — Странно, что Мелани так подружилась с Домиником, а не с Люси.

— У Мелани, как и у Доминика, есть авантюрная жилка. Люси более робкая, чем Доминик. Но ты, наверное, и сама это знаешь.

— Нет. Все утверждают, что они очень похожи, хотя это явно не так.

— А Грег?

Лицо Лизетт исказилось от боли.

— Едва ли он думает об этом. Грег просто любит детей такими, какие они есть. И они любят его.

У ворот замка их поджидал Грег. Он держал за руку Доминика, умолявшего позволить ему вскарабкаться на башню, и Мелани. Сердце Люка болезненно сжалось. На него Мелани никогда не смотрела с таким обожанием. Интересно, что в Греге так притягивает к нему людей? А вдруг Лизетт права и Грег больше не любит ее? Это казалось Люку невероятным, однако надежда так окрылила его, что он дружелюбно улыбнулся Грегу.

— Ну, так что же все-таки случилось с герцогом Робертом и его прачкой? — спросил Люк. — Они были счастливы или она сбежала к другому?

— После рождения сына Роберт выдал ее замуж за нормандского аристократа, и она родила тому еще двоих сыновей. — Лизетт избегала взгляда Люка.

— Как печально! — Мелани разочарованно вздохнула. — Если бы она всю жизнь прожила с герцогом, то эта история имела бы счастливый конец.

— А она и так закончилась хорошо, — сказал Люк, с улыбкой направляясь к главной башне, —…для аристократа.

Дни проходили однообразно. По утрам дети играли в окрестностях замка, потом устраивали пикник, после чего Грег садился за руль старенького «ситроена» и они осматривали аббатства, замки, торговые города. Анабел не интересовалась ни историей, ни архитектурой, но ей нравились эти поездки. Они посетили замок Гайард, крепость Ричарда Львиное Сердце, рыночную площадь в Руане, где когда-то сожгли на костре Жанну д'Арк. Они навещали мадам Пишон и мадам Шамо. Долго молча стояли на американском кладбище над пляжем «Омаха» и на английском кладбище в Байе.

— А здесь есть немецкое кладбище? — спросил Доминик. Услышав это, Лизетт судорожно вздохнула.

— Есть, Доминик, — ответил Грег, — но нам незачем посещать его.

Несколько дней они провели на яхте, арендованной Грегом в Трувиле, ели рубец по-кански, со смехом убеждая Анабел, что это грибное блюдо. Они купались в прохладном море у берегов Довиля, в Брионе играли в шары с местными жителями. Внешне все было великолепно, и никто, кроме Люка, не подозревал о размолвке Грега и Лизетт. Ночами Лизетт лежала без сна, чувствуя рядом мужа, такого близкого и такого далекого.

Грег, сдержав свое слово, ни разу не домогался физической близости с Лизетт. А она скучала по его сильным, нежным объятиям. Временами, когда у нее возникало особенно острое желание, Лизетт, как бы во сне, поворачивалась к Грегу и клала голову ему на грудь. Он не отодвигался, но и не делал попыток приласкать жену. Грег больше не желал ее. Теперь ей не надо было притворяться, изображая страсть, однако это не принесло Лизетт облегчения, а только усугубило ее страдания.

— Мама, я не хочу уезжать домой, — хныкала Мелани, когда Брендоны вынесли багаж на улицу и ждали такси. — Я хочу остаться здесь с Домиником.

— Успокойся, дорогая. Доминик тоже уедет домой.

— Тогда я хочу поехать с Домиником, — настаивала заплаканная Мелани. — Можно, мамочка? Я буду себя хорошо вести, обещаю.

— Нет, милая. Доминик живет в Америке, а это очень далеко.

— Ты хочешь сказать, что я больше никогда не увижу Доминика? Никогда? — перепугалась девочка.

— Конечно, увидишь. А теперь поцелуй тетю Элоизу, попрощайся со всеми и садись в такси.

Мелани, даже не взглянув на элегантную тетю Элоизу, бросилась к Доминику:

— Я не хочу уезжать, Доминик! Попроси, чтобы меня отпустили с тобой! Пожалуйста!

Доминик уныло пожал плечами:

— Мне очень жаль, Мел, но тебе надо возвращаться в Лондон. Не огорчайся, мы увидимся, даю слово.

Мелани с отчаянием посмотрела на мать. Раз Доминик сказал, что ей надо возвращаться в Лондон, значит, так тому и быть. Только бы не умереть от одиночества! Попрощавшись со всеми, девочка села на заднее сиденье такси. Мелани решила больше не плакать, а то Доминик подумает, что она маленькая.

Ее отец поцеловал на прощание тетю Лизетт, а у дяди Грега при этом как-то смешно перекосился подбородок. Мелани нравился дядя Грег. Ей нравилась Франция. А поскольку Доминик живет в Америке, то наверняка понравилась бы и Америка. Мелани совсем не хотелось возвращаться в Лондон. Отец уселся в такси и захлопнул дверцу. Им махали все, кроме Доминика. Он стоял в сторонке, засунув руки в карманы, и глаза его подозрительно блестели.

— До свидания, Доминик, — прошептала Мелани. Она махала ему до тех пор, пока он не скрылся из виду. Машина повернула налево в конце длинной липовой аллеи, спустилась по пологому склону холма и направилась в сторону Сент-Мари-де-Пон.

Лизетт понравилось пятидневное путешествие из Гавра в Нью-Йорк. Казалось, Франция оставалась с ней до того момента, пока она не ступила на американскую землю. Меню в ресторане было на французском, блюда — французские. Персонал парохода говорил по-французски, да и пассажиры в основном были французами. И только сойдя на берег в Нью-Йорке, Лизетт ощутила острое отчуждение, как и много лет назад. Здесь она уже была не мадам Диринг, а миссис Диринг, незнакомка в стране, которая так и не стала ей родной. Лизетт тяжело вздохнула. Раньше это не имело значения. Грег любил ее, а она страстно желала сделать его счастливым. Но теперь Грег уже не любил ее, хотя и не сказал этого, потому что был слишком добр. Но Лизетт и сама все понимала. В тот день, когда муж предложил ей спать в разных комнатах, привлекательность их брака померкла для него.

Грег отменил предварительный заказ, сделанный в отеле «Плаза». Раньше он предполагал провести с семьей несколько дней в Нью-Йорке, но теперь не хотел продлевать отпуск. И вообще он считал, что их отношения должны поскорее подойти к определенному концу. Стоя на стене замка Фалез, Грег видел, как Лизетт держала Люка за руку, видел, как страдание исказило ее лицо, когда она смотрела на Люка… Конечно же, она страдает оттого, что им слишком редко удается оставаться наедине. Грег понимал, что ему придется развестись с женой. Он пытался сделать ее счастливой, но у него ничего не получилось. В его отношениях с Лизетт не было легкости и доверия, сближавших ее с Люком. С ним она явно чувствовала себя спокойно, забывая в его обществе обо всех заботах и тревогах.

Но Грег не мог предложить жене развестись. Потеряв Лизетт как любовницу, он очень хотел сохранить хотя бы то, что осталось. Ведь пока она рядом, он видит и слышит ее. Внешне их семья все еще казалась прочной. И если Грег не будет домогаться физической близости, вполне вероятно, все останется по-прежнему. Но он же не евнух! Да, ему придется искать другую постель. Грег полагал, что Лизетт не будет возражать, если он заведет любовницу. Однако следовало убедиться в этом.

Они сидели в купе вдвоем. Поезд миновал Чикаго и приближался к прериям.

— Пока мы были во Франции, наши отношения серьезно изменились, — начал Грег. — Я хочу знать, Лизетт, довольна ли ты этим.

Она отложила книгу, которую пыталась читать.

— Тебя интересует, довольна ли я тем, что ты больше не занимаешься со мной любовью?

— Нет, с этим и так все ясно, — бросил Грег так резко, что Лизетт вздрогнула. Муж не смотрел на нее, он уставился в окно, обозревая бесконечные поля пшеницы. Глаза его были прищурены, в уголках рта обозначились морщины.

Лизетт вспомнила того смеющегося солдата, который заключил ее в объятия, вернувшись в Вальми… вспомнила их радостную жизнь в Париже.

— Тогда извини, но я не понимаю тебя, — сказала она.

Грег повернулся к ней:

— Мы с тобой решили не разводиться. Развод создаст слишком большие проблемы. Ты пожелаешь вернуться во Францию, а я, наверное, не смогу отпустить с тобой детей. — Увидев, что Лизетт вздрогнула, он мысленно выругал себя за эту невольную угрозу. Грег хорошо понимал, что Лизетт не согласится уйти, оставив детей. — Но поскольку я теперь не сплю в твоей постели, мне придется подыскать другую, — безжалостно продолжил он.