Белое Рождество. Книга 1

Он выругался. Он ничуть не сомневался, что после возвращения домой ее вновь начнут истязать, на сей раз за то, что она таким вот образом привлекла к себе внимание дай ю.

Льюис попытался втолковать ей это, но в ответ девушка замкнулась в угрюмом молчании и упрямо продолжала отрицательно качать головой.

– Она не пойдет, – сказал Дэксбери, заканчивая промывать страшные кровавые рубцы. – Вообще-то здешним женщинам от природы свойственна покорность, но эта девица – самая нетипичная вьетнамка из всех, кого я встречал.

– Пойдет, никуда не денется, – мрачно заявил Льюис.

Как только Дэксбери отставил флакон с антисептиком и начал смазывать гноящиеся раны бальзамом, девушка решительно высвободила руки.

Льюис нехотя отпустил ее. В ее облике угадывалось нечто интригующее, какая-то изюминка. Может быть, это оттого, что она каким-то непостижимым образом напоминала ему Эббру. Но стоило этой мысли оформиться, как он отбросил ее, сочтя смехотворной. Ни о каком сходстве с Эбброй не могло быть и речи. Перед ним невежественная грязная вьетнамская крестьянка, и все же было что-то в ее упрямо выпяченной челюсти и непокорном блеске глаз.

– Дай ю... – Впервые за все время в голосе девушки прозвучало что-то вроде почтения. Она приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо глазами, в которых внезапно появилось сомнение. – Дай ю, я пойду к вам в дом, но при одном условии.

Ну конечно, ей нужны деньги. Льюиса охватило разочарование.

– Какое условие? – спросил он, устало вынимая из кармана полосатых форменных брюк пачку «Уинстона».

– Ты будешь учить меня английскому языку, – ответила девушка. Она бесстрашно посмотрела ему в глаза, и в тот же миг Льюис понял, чем она напоминает ему Эббру. Она обладала не только энергичным, твердым характером, но и невероятной красотой, которая скрывалась под слоем грязи.

Льюис отлично понимал, зачем ей английский. Вьетконг отчаянно нуждался в переводчиках.

– Хонг хау, – сказал он, твердо намеренный переманить ее на сторону Южного Вьетнама и заставить забыть о бегстве в джунгли к вьетконговцам. – Ладно. Договорились.

Льюис улыбнулся. То, что он задумал, не сулило особых хлопот. Пожалуй, это будет только забавно.

Глава 12

Еще ни разу в жизни Кайл не ощущал такого долгого, головокружительного кайфа, с которым не могли сравниться ни секс, ни наркотики. Это было упоение боем, и через шесть недель после прибытия во Вьетнам Кайл наслаждался им от всей души.

Его назначили в штурмовую вертолетную эскадрилью 1-го моторизованного авиационного полка с базой на границе Центрального нагорья, где уже шестой месяц продолжались яростные бои, начатые кровопролитным сражением в долине Ядранг.

Первые две недели Кайл совершал заурядные рейсы, развозя офицеров по окрестным базам в Плейку и Кинхон. Все, что видел и испытывал здесь Кайл, лишь укрепляло его в мысли о том, что он не ошибся, завербовавшись добровольцем. Вдали от крупных городов Вьетнам поражал буйством и роскошью природы; плотный полог джунглей то и дело сменялся вздымающимися ввысь блестящими хребтами скал. Кайлу нравилось летать, прижимаясь к ним почти вплотную, на расстоянии нескольких футов; он обожал гнать свой «Хью»[15] над самыми кронами деревьев с той же расчетливой бесшабашностью, с какой прежде управлял спортивным автомобилем.

Еще одной причиной, не дававшей Кайлу пожалеть о своем решении отправиться во Вьетнам, стали женщины. Все они были настоящие красавицы, хрупкие и изящные, и, как утверждали его дружки, были готовы буквально на все. К сожалению, Кайлу еще не представилась возможность лично убедиться в правоте приятелей. Сайгон с его клубами и барами располагался в 260 милях к югу, и хотя кое-кому из везучих проныр иногда удавалось слетать туда по делу и даже провести там ночь, впечатления Кайла ограничивались лишь недолгими дневными посещениями Плейку и Кинхона. На третью неделю пребывания во Вьетнаме ему впервые довелось принять участие в десантной операции. Вместе с первым пилотом Чаком Уилсоном Кайлу предстояло вылететь в Янлен в компании шестнадцати «Хью» и четырех штурмовиков. Высадив пехоту в заданной точке, они должны были укрыться в расположенном на некотором удалении безопасном районе и дожидаться, пока по радио не поступит приказ вернуться и вновь принять десант на борт.

– Пустяковая прогулка, – беспечным тоном заявил умудренный опытом Чак.

Кайл ухмыльнулся, чувствуя, как его охватывает возбуждение. Ему совсем не хотелось, чтобы операция превратилась в пустяковую прогулку. Он жаждал будоражащих кровь приключений. В конце концов, именно за этим он приехал сюда – ходить по лезвию бритвы и вести жизнь, полную острых ощущений. Все остальное навевало на него скуку.

Лучи утреннего солнца яростно били в глаза, а форма уже намокла от пота, когда поступил сигнал подняться в воздух. Кайл надел темные очки и щелкнул клавишей переговорного устройства.

– Готовы? – спросил он, обращаясь к командиру экипажа и стрелку. Получив утвердительный ответ, он открыл дроссельные заслонки. Заныл стартер, лопасти винта тронулись с места, вращаясь все быстрее, и, наконец, заработала турбина. Кайл плавно потянул на себя штурвал – тяжело груженный вертолет оторвался от земли, с натугой поднялся над деревьями и занял свое место в строю бок о бок с остальными машинами эскадрильи.

Несмотря на оптимистичный прогноз Чака, при подлете к точке назначения они наверняка должны были попасть под огонь неприятеля. До сих пор Кайлу не доводилось участвовать в серьезном деле. Его сердце неистово забилось и затрепетало в предвкушении. Только сейчас, впервые после прибытия во Вьетнам, он вдруг поймал себя на том, что вспоминает о Серене. Не самое подходящее время, чтобы думать о чем-либо, кроме полученного задания, но Кайл понимал, отчего Серена столь неожиданно вторглась в его мысли. Неуемная и беспокойная, она чувствовала бы сейчас то же, что и он.

Кайл улыбнулся своим мыслям и, как только вертолеты приблизились к точке высадки, сбросил скорость своего «Хью» со 100 до 80 узлов, пропуская вперед штурмовики. Черт побери, Серена и сама могла бы отлично водить винтокрылую машину. Она была замечательной любовницей, и Кайл допускал даже, что, когда закончится срок службы, Серена сможет стать отличной женой, если, конечно, не вернет ему подписанные документы.

Оставляя за собой струи белого дыма, летевшие впереди штурмовики обрушили на посадочную точку шквал пулеметного огня. Кайл надеялся, что Серена не вернет ему бумаги. Упоительные приключения, выпавшие на их долю, не так-то просто забыть. Кайл заулыбался еще шире. Не прояви он характер, глядишь, уже превратился бы в преданного супруга.

– Сокращай дистанцию, – послышался в наушниках напряженный голос Чака, врываясь в его мысли.

Кайл согласно кивнул и приблизился к штурмовикам, опуская машину ниже.

– Открыть стрелковые люки! Открыть стрелковые люки! – приказал по радио командир эскадрильи, летевший первым.

Как только «Хью» снизился, звук турбины изменил тональность, превращаясь в надсадный вой. Вертолеты шли на высоте триста футов в четверти мили от намеченной точки. Кайл почувствовал, как все сжимается у него внутри. Посадочная площадка была занята, и противник открыл стрельбу в ответ на ураганный огонь штурмовиков.

До посадочной площадки оставалось около сотни ярдов. Кайл видел, как стрелки шедших впереди вертолетов поливают очередями плотный полог леса. Черт возьми, как им удается рассмотреть цель? Снаряды врезались в землю, подбрасывая комья почвы на высоту в десятки футов. Теперь белые струи выхлопных газов штурмовиков почти терялись на фоне густой копоти, поднимавшейся из центра площадки, и серо-черных султанов дыма ракет и снарядов.

Вертолет быстро терял высоту, и хвостовой пропеллер вращался уже в считанных ярдах от земли. Чак взялся за ручку управления, подчиняясь правилу, согласно которому обязан был подстраховать второго пилота на тот случай, если кого-нибудь из них подстрелят. Бортовые пулеметчики открыли яростный огонь. Оглушительный грохот очередей гулким эхом отдавался в салоне.

В корпус вертолета угодила пуля.

– О Господи, – чуть слышно пробормотал Кайл, чувствуя, как в висках молотками стучит кровь. Он бросил машину вниз, круто задрав ее нос, чтобы замедлить поступательное движение. Как только «Хью» завис в трех футах над землей, готовясь к вертикальной посадке, десантники начали выпрыгивать на землю, ища укрытия и стреляя на бегу.

Эскадрилью накрыл прицельный огонь, пилота одного из транспортников настигла пуля, но последние десантники успели выпрыгнуть из вертолета, прежде чем его шасси коснулись земли. По радио поступил приказ немедленно покинуть точку высадки. Кайлу не нужно было повторять дважды. Остальные транспортники разом опустили носы, набирая взлетную скорость, а штурмовики продолжали метаться и кружиться над ними, прикрывая огнем. Поток воздуха от винтов примял траву; в воздухе висела густая пелена дыма с запахом пороховой гари.

«Хью» набрал высоту и взмыл над деревьями. Бортовые стрелки продолжали поливать очередями лес. Кайл до отказа потянул на себя ручку, поднимаясь на высоту крейсерского полета, и стрельба мало-помалу стихла.

Все кончилось. Они уцелели и теперь направлялись в зону ожидания. Кайл не подкачал, и Уилсону не пришлось принимать управление на себя.

Только сейчас он взялся за ручку.

– Отдохни, – сказал он по внутренней связи и затем сухо добавил: – Я же говорил, что это будет пустячная прогулка.

Кайл выключил связь и издал ликующий вопль. Он никак не мог назвать операцию прогулкой, но эти пять минут оказались самыми волнующими мгновениями в его жизни. Он взмок от пота, буквально утопал в нем. Все еще радостно-возбужденный, он вновь включил микрофон, не в силах дожидаться окончания операции.

– Для прогулки, пожалуй, скучновато, – улыбаясь, сказал он.

Чак накренил машину влево, занимая место в строю, и бросил на Кайла полный сожаления взгляд.

– Через несколько недель ты запоешь по-другому, – мрачно предрек он. – Особенно после того, как пару раз слетаешь пылесосом.

– Почему эвакуационные мероприятия получили название «пылесос»? – с любопытством спросил Кайл.

– По слухам, это был позывной первого погибшего во Вьетнаме пилота санитарной авиации, – ответил Чак, выравнивая машину и занимая достаточно высокий эшелон, чтобы уберечься от шального огня с земли, и вместе с тем достаточно низкий, чтобы мгновенно опуститься в безопасной зоне, к которой быстро приближалась эскадрилья.

После недолгого ожидания по радио передали приказ возвращаться за десантниками. Теперь машину повел Чак. Как только вертолет окружили следы трассирующих пуль, Кайл тоже взялся за ручку, а бортовые стрелки открыли огонь, словно рой хищных стрекоз.

Подбирать десант оказалось куда опаснее, чем высаживать. На сей раз «Хью» приземлился, жестко ударившись о землю и продолжая рассекать воздух лопастями винтов, и по открытому пространству к нему побежали солдаты, торопясь подняться на борт.

Кайл увидел, как упал один, за ним другой десантник, и уцелевшие солдаты подхватили тела и наполовину понесли, наполовину поволокли их по земле к открытым люкам вертолета.

По радио велели прибавить обороты. Чак открыл дроссельные заслонки, наблюдая за приборами. Наконец поступило распоряжение приготовиться к подъему, и Кайл заметил, как из кустов вынырнул человек в черной одежде и бросился к машине с гранатой в руках. В тот же миг поступил приказ взлетать.

Пока «Хью» поднимался в воздух и набирал скорость, бортовому стрелку удалось попасть во вьетнамца, бежавшего следом. Вертолет перевалил через кроны обступивших прогалину деревьев, и черная фигура исчезла из виду. Кайл успел лишь заметить клочья черной одежды, которые разметал нисходящий поток воздуха от винтов.

Когда Кайлу впервые довелось возвращаться на базу с грузом окровавленных упаковок с трупами, его едва не вырвало. Невидимые окоченевшие руки и ноги причудливо распирали мешки. Еще хуже выглядели упаковки, казавшиеся полупустыми, – в них лежали части тел, которые предстояло переправить с базы на родину. Кайл припомнил хвастливые заявления высших офицеров, обещавших, что каждый раненый будет эвакуирован вертолетом не позже чем через двадцать минут, а тяжелораненым гарантировалась доставка в Японию в течение двенадцати часов. От запаха, исходившего от мешков, к горлу Кайла подступала тошнота. Армейские чины забыли добавить, что все убитые будут доставлены в Штаты не позднее чем через неделю.

Отслужив месяц, Кайл наконец получил заветную трехдневную командировку в Сайгон. Подошло время технического обслуживания, и Кайлу приказали доставить «Хью» в ремонтные ангары авиабазы Тансонхата, где вертолет должны были перебрать по винтику. Вместе с Кайлом полетел Чак Уилсон.

– Сдается мне, наши командиры хотят, чтобы я не спускал с тебя глаз, – с напускным неудовольствием заявил Чак.

– Быть может, они опасаются, что ты слишком стар, чтобы бродить в одиночку по большому городу, – парировал Кайл, испытывая неодолимое желание побыстрее забраться в кабину вертолета и отправиться на юг.

– Либо полагают, что ты недолго останешься в живых, если не научишься почтению к старшим, – немедленно отозвался Чак.

Лететь в Сайгон было одно удовольствие. Маршрут пролегал в основном над территориями Вьетконга, поэтому они забрались на безопасную высоту пять тысяч футов.

– Зачем ты остался на второй срок? – с любопытством спросил Кайл по внутренней связи. Впереди уже показалось побережье, и город становился все ближе.

Кайл не сомневался, что Чак вызвался добровольцем. Имея три «пурпурных сердца», он мог навсегда забыть о Вьетнаме.

Уголки губ Чака приподнялись в едва заметной улыбке. Ему хотелось узнать, чем вызван интерес Кайла.

– Затем, что нормальный человек ненавидит эту страну каждой клеточкой своего существа, а ненормальный прикипает к ней всей душой...

Они уже летели над городом, и, судя по виду, Сайгон оправдывал все имена, которые ему давали в прошлом, – «Жемчужина Востока», «Азиатский Париж». Под ними раскинулась панорама длинных широких улиц в обрамлении апельсиновых и лаймовых деревьев, обширных сочно-зеленых садов, изящных домов, отделанных розовой штукатуркой. По центру города томно несла свои воды река Сайгон.

Улыбка Чака стала еще шире.

– Так вот, я помешался на Вьетнаме.

По мере приближения к Тансонхату Кайл начал уменьшать скорость, и свист винта сменился басовитым рокотом.

– Понимаю тебя! – крикнул он, наслаждаясь покорностью машины, мягко отзывавшейся на каждое его движение. – Я и сам помешался!

– На редкость удачное слово, – произнес Чак, но он уже не улыбался. От звука его голоса Кайл насторожился. – В нем есть нечто патологическое.

С земли Сайгон уже не казался таким безупречно-элегантным, как с воздуха. И сейчас еще можно было представить, каким по-французски изящным он был прежде, до той поры, когда открылись бесчисленные бары, кафе и стриптиз-клубы. Однако, похоже, былое очарование и свежесть исчезли навсегда.

– Тебе придется взять на себя обязанности гида, – жизнерадостно произнес Кайл, смакуя ощущение свободы после месячного заточения. – С чего начнем?

Они оставили вертолет в ангаре ремонтной базы и приехали в такси на центральную площадь города, что в двух кварталах от улицы Тюдо.

– Первым делом остановимся в приличной гостинице, – ответил Чак. Расплатившись с водителем, он пересек площадь, ведя за собой Кайла. – Найдем жилье с горячей водой и ванной, чистыми постелями и хорошим баром.

– И где же это?

– Вот здесь.

Они стояли напротив пятиэтажного отеля «Континенталь», выстроенного с европейским шиком. Кайл с уважением присвистнул. Ему нравился подход Чака к делам. Он и сам всегда действовал с размахом.

– Тот самый отель, где Грэм Грин написал «Тихого американца»?

– Точно, – ответил Чак. Они прошли по вестибюлю и приблизились к конторке портье. – Грин написал его, сидя на террасе. Там и поныне в любую минуту можно застать какого-нибудь трепещущего от волнения журналиста, перечитывающего этот роман.

Номер, который им предоставили, поражал своими размерами.

– Чему мы обязаны таким королевским приемом? – изумленно спросил Кайл.

– Хозяин гостиницы – мой личный друг, – объяснил Чак, подходя к окну и выглядывая на площадь. – Для друзей у него всегда найдется комната, даже если оттуда придется кого-нибудь вытурить.

Кайл двинулся в ванную, на ходу стягивая пропитанную потом рубашку.

– Дай мне пять минут, и я готов пройти улицу Тюдо из конца в конец! – крикнул он, пуская воду на полную силу.

Их девятичасовой разгул, во время которого они прошли только половину улицы, закончился лишь с наступлением комендантского часа. Первым делом они удостоили своим присутствием бары. В «Спортинг-баре», набитом «зелеными беретами», Кайл поднял себе настроение изрядной порцией спиртного. В «Синей птице» он, к своей радости, обнаружил, что под стойкой бара его ожидают скрученные косячки с марихуаной.

Выйдя нетвердым шагом из «Синей птицы», они завалились в «Богемию», где их встретила толпа девиц в прозрачных одеяниях. Они набросились на приятелей, словно стая хищных птиц, хватая за руки, увлекая их как можно глубже себе под юбки и засовывая в вырезы платьев, не переставая ворковать:

– Ты угостишь меня сайгонским чаем?

С лица Кайла не сходила улыбка. Если сайгонским чаем можно завоевать расположение всех девушек города, он будет счастлив угощать до тех пор, пока чай не хлынет из их ушей.

– Нам с тобой придется на полчасика разделиться, – сказал Чак, подмигивая. На его шее висела бронзовокожая красотка.

Кайл был только рад.

– Идем, милашка, – сказал он девице, которая предъявила на него права самым простым и эффективным способом, запустив пальцы ему между ног. – Ты заполучила клиента. Показывай дорогу.

Полчаса спустя они с Чаком ввалились в «Мелодию», чтобы подкрепиться стаканчиком виски.

– Это журналистский бар, – сообщил Чак, взгромоздившись на табурет у стойки. – Сюда можно прийти, если тебе надоело нытье «зеленых беретов», которые пристают ко всем с разговорами о том, что выиграли бы войну одной левой, если бы не армия Южного Вьетнама.

– Везет журналистам, – заметил Кайл, оглядываясь. Девицы здесь были куда красивее и выглядели намного свежее, чем в «Богемии», и он уже начинал жалеть, что не поберег силы.

– Хватит хныкать над рюмкой, – сказал Чак, угадав его мысли. – Мы вернемся сюда позже, после того как закусим.

Они поужинали в «Синем бриллианте» свининой в кисло-сладком соусе и выпили еще виски. После трапезы неверным шагом двинулись к «Максиму», с трудом уклоняясь от заполонивших улицу автомобилей, велосипедов и мотоциклов. У Кайла создалось впечатление, будто каждый житель Южного Вьетнама владеет «хондой» либо «Сузуки-50СС» и что все они думают только о том, как бы половчее переехать любого, кто встал на их пути. Сквозь плотный поток мотоциклов, яростно сигналя, продирались такси. Военные джипы перли напролом, пренебрегая дорожными правилами еще хлеще, чем мотоциклисты. Никому и в голову не приходило регулировать уличное движение. Здесь каждый был за себя, и слабый был обречен.

Утром Кайл так и не смог припомнить, возвращались они в «Мелодию» или нет. Чак уверил его, что они там побывали и купили столько сайгонского чая, что хватило бы наполнить танкер.

Они позавтракали в «Континентале» под шум вентиляторов, вращавшихся под высокими потолками. День только начинался, но жара была уже невыносимой.

– Вчера мы довольно тщательно прочесали половину улицы Тюдо, – сказал Чак, допивая третью чашку кофе. – Чем мой маленький дружок хотел бы заняться сегодня?

– Прочесать вторую половину.

Даже в одиннадцать утра улица была забита прохожими, зазывалами, мальчишками-разносчиками, грузовиками, джипами и бесчисленными мотоциклами.

– Проклятие! – вскричал Кайл, уворачиваясь от крохотного четырехдверного таксомотора «рено», который едва его не задавил. – Мне говорили, что Сайгон – это азиатский Авиньон! Черта с два! Скорее, это Нью-Йорк в дни забастовки работников подземки!

День было решено начать с выпивки в «Спортинг-баре».

– Эти ребята заводятся с полуслова, – сказал Чак, имея в виду «зеленых беретов». – Послушать любого из них – так он сам Господь Бог!

– Вы, парни, из воздушной кавалерии? – осведомился крепко сложенный пехотинец, разглядывая нашивку с конским силуэтом на мундире Кайла[16].

Кайл кивнул, осушая бокал.

– И что же, у вас нет собственного бара, куда вы могли бы отправиться? – проворчал «зеленый берет».

Кайл ухмыльнулся:

– Если и есть, я его еще не нашел. «Зеленый берет» рыгнул.

– Ага. Новенький? Сколько суток тебе осталось торчать во Вьетнаме? Триста пятьдесят восемь? Триста пятьдесят семь?

– Триста двадцать три, – невозмутимо отозвался Кайл.

– Ага, – с сочувствием повторил «зеленый берет». – Бедная твоя матушка. А я уже почти оттрубил. Еще девятнадцать деньков – и большая серебряная птица понесет меня в цивилизованный мир!

– Авиация, – насмешливо произнес парень, сидевший по соседству. – Что они могут знать, эти летчики? Вы ведь, ребята, гоняете на транспортных вертолетах?

Кайл кивнул, а Чак продолжал потягивать пиво, словно разговор его не касался.

– Ну да, еще бы! Прилетел, улетел – и всех делов! Теплый душ по вечерам, чистые простыни, апельсиновый сок, кока-кола и американский яблочный пирог. Да знаете ли вы, придурки, что это такое – спать в джунглях, когда тобой кормятся миллионы мошек, когда ты неделями шлепаешь по заливным полям, и у тебя начинают гнить ступни, когда ты на каждом шагу рискуешь напороться на мину, взрыв которой может припечатать твои ноги к твоему же лицу или проделать в груди дырку, сквозь которую запросто проедет грузовик? Да что вы вообще понимаете? – Парень уже кричал. – Да известно ли вам, каково это – воевать?

Кайл промолчал. Он и сам задавался этим вопросом всякий раз, когда высаживал десантников из своего «Хью» в десятках миль от ближайшей военной базы, зная, что они отправляются в рейд по территории Вьетконга и что их маршрут может длиться по нескольку суток.

Вместо него на яростную отповедь «зеленого берета» ответил Чак.

– Мне известно лишь, что по статистике каждый пятый из нас возвращается домой в гробу, – спокойно отозвался он, продолжая горбиться над бокалом и даже не повернув головы.

У стойки воцарилось недолгое зловещее молчание. Телосложением Кайл и Чак уступали гориллоподобным «зеленым беретам», взявшим их в клещи, но в их облике угадывалась щеголеватая уверенность в себе, внушавшая невольное уважение.

– Ладно, дадим ребятам передохнуть, – великодушно заговорил первый пехотинец. Из-за жары ему совсем не хотелось вступать в драку с летчиками. – Что вы пьете? Какая мерзость! Может, устроим славную пирушку?

Сказано – сделано. Два часа спустя, изрядно захмелевшие, они вывалились из «Спортинг-бара», обнимая друг друга за плечи, словно всю жизнь были не разлей вода.

– Как насчет женщин? – «Зеленый берет», который поначалу столь явно нарывался на ссору, теперь был ласковее домашней кошки.

– Мне надо заглянуть в «Интернациональ», набить потуже кошелек, – икая, заявил его спутник. Пошатнувшись, он обернулся к Кайлу и Чаку. – Вы тоже остановились в «Интернационале»? Там в офицерском клубе подают самый классный бифштекс с кровью и печеный картофель со сметаной, какие только встретишь по эту сторону Бруклинского моста[17]!

Кайл уже давно подозревал, что ветшающим великолепием «Континенталя» пользуются в основном журналисты и гражданские и что для офицера считается зазорным жить там.

– Разумеется, – согласно отозвался он. – Мне и в голову не пришло бы бросить якорь где-нибудь еще.

К тому времени, когда они добрались до «Интернационаля». Кайла до такой степени развезло от выпивки, что он едва держался на ногах. Он с трудом протиснулся мимо стоявшего в дверях наряда военной полиции, от всей души надеясь, что приятель, который привел их сюда, поспешит «набить кошелек» и они смогут вновь выйти на улицу и приударить за девочками.

За конторкой в холле гостиницы сидела девушка, самая прекрасная и восхитительная девушка, какую он только встречал в жизни. Ее иссиня-черные прямые волосы ниспадали на спину, блестящие миндалевидные глаза были обрамлены длинными пушистыми ресницами, на губах играла призывная улыбка. Вместо короткой, дурно сидящей юбчонки вроде тех, что носили девицы, которых Кайл встречал накануне вечером, на девушке была одежда самого женственного покроя, какой только он мог себе представить, – приталенная туника с высоким воротником и юбкой до колен, из-под которой виднелись свободные шелковые шаровары. И хотя наряд не оставлял открытым ни дюйма тела, он выглядел в тысячу раз соблазнительнее, чем полупрозрачные платья проституток из «Богемии».

– О Господи, – негромко промолвил Кайл, обращаясь к Чаку. – Нет, я не упущу такую красотку!

Чак сказал что-то в ответ, но Кайл, пропустив его слова мимо ушей, уже пробирался к конторке, навстречу улыбке, гнавшей его вперед.

– Может, сайгонского чайку? – спросил он и навалился всем телом на конторку, пытаясь унять головокружение. – Сколько нужно сайгонского чаю, чтобы хорошенько, со вкусом перепихнуться?

Кайл был слишком пьян, чтобы заметить, как застыла улыбка на лице девушки, а в глазах внезапно блеснул тревожный огонек. Он подался вперед, схватил ее за руку и дернул к себе.

– Хочешь пощупать мою штучку? – заговорил он, вспоминая нравы, царившие в «Богемии». – Хочешь пощупать настоящую, длинную и твердую американскую штучку?

Чак и их новообретенные друзья, заливаясь смехом, подоспели к нему, на секунды опередив военных полицейских. Они втроем оторвали Кайла от конторки и повели к выходу.

– Пойдем, герой-любовник, – сказал Чак. – Если хочешь всласть оттянуться, тебе придется привыкнуть заниматься этим в подходящих местах.

До конца дня они успели посетить столько мест, что Кайл уже не ведал, какие из них были «подходящими», а какие – нет. Он помнил только, что ни в одном из них не встретил девушку своей мечты, которая так приветливо ему улыбалась.

Он очнулся наутро в «Континентале», мучаясь самым жестоким похмельем в своей жизни.

– Что, не выдерживаем темп? – ехидно бросил Чак вслед Кайлу, который с трудом дотащился до ванной и стал блевать в унитаз.

Лишь через четверть часа побледневший Кайл вернулся в комнату.

– По-моему, это из-за марихуаны, которую я высосал в «Синей птице», – слабым голосом произнес он. – Думаю, туда подмешали какого-то дурмана.

– Дурмана, говоришь? Черта с два, – отозвался Чак. – Просто тебе не хватило силенок. – Он рассмеялся, глядя на Кайла, который прилизывал свои коротко остриженные волосы перед потускневшим зеркалом. – Тебе бы послушать, что ты наболтал девице в «Интернационале»! «Может быть, сайгонского чайку? Сколько нужно сайгонского чаю, чтобы хорошенько, со вкусом перепихнуться?»

Кайл издал стон и потянулся за брюками.

– Не стоит продолжать. Я хочу забыть об этом.

Чак, только что принявший душ и облаченный в свежее обмундирование, скрестил руки на груди и прислонился к двери ванной, с жалостью наблюдая за тем, как Кайл пытается застегнуть молнию.

– Тебе посчастливилось избежать заботливых объятий военной полиции, – сказал он, усмехаясь. – На улице Тюдо целая армия доступных девиц, но тебе зачем-то понадобилось приставать к женщине из другого круга. – Чак с шутливым негодованием покрутил головой. – Чему тебя только учили в Принстоне?

В мозгу Кайла забрезжили воспоминания. Он натянул рубашку и медленно произнес:

– О ком ты? О женщине в длинной тунике и шароварах?

– В ао дай, – терпеливо объяснил Чак. – Длинная ниспадающая шелковая туника и шаровары называются ао дай. Это традиционный вьетнамский наряд.

Кроме ао дай, Кайл помнил кое-что еще: шелковистые черные волосы, кроткие глаза, ласковую чарующую улыбку.

– Как ты ее назвал? Что я ей сказал? – спросил он, заправляя рубашку в брюки. – Я ей нагрубил?

Чак расхохотался.

– Зависит от того, какой смысл студенты Принстона вкладывают в это слово. Например, как ты расцениваешь следующую фразу: «Хочешь пощупать настоящую, длинную и твердую американскую штучку?» Вряд ли ты произвел на девушку благоприятное впечатление. Думаю, такое предложение она отвергла без малейших колебаний. Идем, – нетерпеливо сказал он, меняя тему. – Через два часа мы должны быть в ремонтных мастерских. Перед отправлением нужно плотно позавтракать.

Кайл сунул в карман рубашки пачку «Уинстона».

– Ты иди, а я, пожалуй, сбегаю в «Интернациональ» и извинюсь. Кто она? Регистратор?

Чак кивнул и уже собирался отговорить Кайла, но тот быстро ушел. Ему хотелось поговорить с девушкой из «Интернационаля». Он хотел еще раз увидеть ее улыбку.

При виде Кайла улыбка, которой девушка провожала отбывающих офицеров, немедленно исчезла. Она предусмотрительно отступила от конторки на шаг-другой, чтобы Кайл не смог схватить ее за руку.

В первую секунду Кайл ощутил облегчение. На трезвый взгляд девушка показалась ему не менее красивой, нежели вчера, когда он был пьян. Он не мог упрекнуть себя в том, что свалял дурака из-за девицы, которая того не стоила.

– Помните меня? – спросил он, внезапно почувствовав неловкость, словно четырнадцатилетний юнец, впервые приглашающий девушку на свидание.

Она кивнула, по-прежнему держась на расстоянии. В ее глазах застыла тревога.

– Вчера я напился как свинья, – сразу приступил к делу Кайл. – Я наговорил вам непростительных вещей и пришел извиниться.

Беспокойство в ее глазах сменилось изумлением. Она продолжала молчать, и Кайл подумал, что, может быть, девушка его не поняла.