Современная электронная библиотека ModernLib.Net

ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)

ModernLib.Net / Пеев Д. / ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.) - Чтение (стр. 4)
Автор: Пеев Д.
Жанр:

 

 


      Но вчера он подходит ко мне, лукаво улыбается и говорит:
      — Мне удалось получить вещество, с помощью которого ты приручишь даже не умеющего вести себя за столом профессора Боргезе.
      Я не мог поверить своим ушам. Называется это чудо пилюли воображения. Спешу дать вам представление о них: достаточно проглотить невзрачную таблетку, соответственным образом "затитулованную", например "котлета свиная", "салат из овощей", "сливовица", "кнедлики", "перцовка" и т.д. и т.п., чтобы пережить наяву (причем одновременно можно свободно беседовать с товарищами о кибернетике) все обонятельно-вкусо-осязательные ощущения "заказанных блюд". Не надо тут никаких добавок из моих водорослей, чтобы чувствовать полный рот пищи.
      Когда я прямо-таки обжирался бигосом, профессор неожиданно задал мне вопрос:
      — Ну и как, нравится?
      Я не смог сразу ответить: язык был занят смакованием прелестей этого фирменного блюда нашей старопольской кухни.
      Я бросил моему несносному итальянцу одну такую таблетку воображения из серии "спагетти в томатном соусе" в стакан с чаем. Он вскочил после первого же глотка и взревел:
      — Mamma mia! Где я?! В космической ракете, отданный на растерзание этому кухарю, или в моем родном Неаполе в ресторане "Па Пиза"?
      Мы с профессором Гринецким обменялись победными взглядами. Профессор Боргезе так сжал меня в объятиях, что я почувствовал опасения за судьбу бигоса, которым был набит мой желудок. К счастью, я вовремя вспомнил, что мой орган пищеварения наполнен одним лишь воображением.
      Область применения пилюль воображения польского профессора не ограничивалась только вопросами гастрономии. Например, профессор Джордж Кеннет из Калифорнийского университета попросил пилюлю, именованную: "Потрясающий боевик с Гарри Купером в роли благородного ковбоя". А профессор Михаль Серранд… Но я обещал не писать о вещах, не имеющих непосредственного отношения к гастрономии (любопытных отсылаю к третьему тому "Записок Участников Космических Экспедиций", стр. 324. Издательство микрофильмов, Женева).
 
        30 августа 1977 года

ОКОНЧАНИЕ, НО ОТНЮДЬ НЕ КОНЕЦ

      Наше путешествие пришло к счастливому, то есть земному, концу. Я снова земной землянин, столующийся в пунктах общественного питания. Только иногда, когда мне приходится слишком долго ждать автоматического кельнера (коррелирующие винтики порой еще попадаются бракованные, и отсюда частые замедления в обслуживании), чтобы сократить муки ожидания, я проглатываю пилюльку воображения с содержанием, специально созданным профессором Гринецким по моему заказу:
      "Кипячение в смоле, а также иные адские муки для изготовителей бракованных коррелирующих винтиков".
      Вот, собственно, и все, но это еще не конец. Интересующихся другими аспектами нашей экспедиции, а не только "кухонными проблемами", я отсылаю к обширной специальной литературе:
      Лион Фок, Защита от космического излучения (Ауфбау Ферлаг, стр. 659 + 4 вкл., богато иллюстр., 1976 г. изд.);
      Е.Дин, Психотерапия космического утомления (Нью-Йорк, 1975);
      Игорь Стрелицин, Новые ракетные двигатели (Москва, Космосгиз, 1977 г.);
      Лайош Надь (Главный Руководитель нашей экспедиции), Задачи космической ракеты (Будапешт, 1976).
      Можно прочесть и другие труды.
      Приятного чтения!
 
 
 
 
 
 
 

II. ЧЕЛОВЕК-ИСКАТЕЛЬ

Е.ВОЙСКУНСКИЙ, И.ЛУКОДЬЯНОВ (СССР)
АЛАТЫРЬ-КАМЕНЬ (Национальная премия) 

      — Опять эта луковица, — сказал Олег. — Ребята! — закричал он. — Идите сюда!
      Первой вышла из палатки Света. Она посмотрела на небо, затянутое облаками, и состроила гримаску.
      Потом взглянула на свои брюки и ботинки, заляпанные высохшей грязью, и только после этого на Олега.
      Олег стоял возле огромного валуна и махал рукой.
      — Сумасшедший, — сказала Света, — в одной майке. — Она заглянула в палатку. — Володя, Борис, выходите! Олег опять что-то нашел.
      Володя вскочил и, приставив ладонь ребром ко рту, протрубил сигнал побудки. Борис плотнее завернулся в одеяло.
      — Физик, а спит, как лирик, — сказал Володя. — Растолкать его?
      — Не надо, — ответила Света. — Раньше семи он все равно не встанет.
      Она пошла к Олегу. Володя, позевывая, шагал за ней.
      Сосны торчали прямо из скал. Низкорослые березы протягивали скрюченные руки, будто просили милостыню.
      — Смотрите, — сказал Олег. — Опять эти изображения.
      На шершавом валуне было высечено нечто вроде луковицы, положенной набок.
      — Понимаете, — сказал Олег, — я делал зарядку. Бегу мимо этого валуна, смотрю — луковица! Такая же, как в Марьином посаде. И как у того болота, где Светка вчера завязла.
      — Н-да, — сказал Володя. — Только, по-моему, это не луковица, а стилизованная стрела.
      — Наконечник стрелы! — закричал Олег. — Верно, Вовка! — Он сорвался с места и побежал в палатку.
      Подошел Борис, сонный, взлохмаченный.
      — Опять первобытные картинки, — лениво сказал он. — Прошу учесть, что сегодня не моя очередь готовить завтрак.
      — Боречка проголодались, — сказала Света. — Боречка гневаются.
      — На себя гневаюсь. Затащили чуть ли не в тундру. Навещают столетних старух, записывают драгоценные сведения: на море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень алатырь, под им меч-кладенец в девяносто пуд… Почти полторы тонны. И чего он там лежит? И чего я, дурак, за вами увязался, последние каникулы гублю, или, как там у вас в фольклоре, коту под хвост пущаю? Вам-то хорошо, у Вовки царевна Лебедь при себе, а этот сказочник…
      Он кивнул на возвращающегося Олега и горестно махнул рукой.
      Олег нацелился объективом "Зоркого" на валун и щелкнул затвором.
      — Явный наконечник стрелы, — сказал он, закрывая футляр. — Хотел бы я знать, куда он указывает.
      — Какой еще наконечник? — проворчал Борис. — По-моему, это капля. Обтекаемое тело. И направление указывает не острый конец, а тупой. И вообще надо готовить завтрак. Слушай, царевна Лебедь, займись. В конце концов твоя очередь.
      Завтракали в палатке, под шорох дождя.
      — Древние зря ничего не сочиняли, — говорил Олег. — Вот хотя бы алатырь-камень. Не зря же, черт побери, в Голубиной книге царь Волотоман Волотоманович спрашивает царя Давида Иесеевича, какой камень всем камням отец, а тот ему отвечает: алатырь-камень!
      — Ты ешь, ешь, — заботливо сказала Света. — Копаешься ложкой, а в рот не кладешь.
      — Посмотри, как Боря хорошо кушает, — добавил Володя.
      — Пустяковая у вас профессия, — с полным ртом отозвался Борис. — Разговорчики одни! Сказочки! Ваш камень алатырь во всех сказках бел и горюч, а где-нибудь эти свойства используются?
      — По классификатору Аарне-Андреева алатырькамень чаще всего упоминается в заговорах от всяких напастей, — сказала Света тоном первой ученицы, — а свойства его действительно не используются.
      — Это неверно, — возразил Олег. — Упоминание в заговорах о камне — это симпатическое обрядовое действие. Его смысл таков: прикосновение передает слабому свойства камня — силу и крепость. Веселовский считает, что алатырь-камень — это алтарный камень Сионского храма. А по Надеждину, "алатырь" — испорченное греческое "электрон", "илектр", то есть янтарь. Кстати, янтарь горюч…
      — Помнишь, как в азбуковниках о нем говорится? — перебила его Света. Закрыв глаза, она произнесла нараспев: — "Илектр — камень зело честен, един от драгих камней тако именуем, златовиден, вкупе и сребровиден…"
      — Греки еще и не так воспевали янтарь, — заметил Володя. — И красивый он и электризуется, если потереть его суконкой. Понятно, что на него всякую лирику накручивали. — Он перехватил укоризненный взгляд Светы и поспешно добавил: — А вообще, очень здорово сказано: "камень зело честен и…" Чего там еще? Просто замечательно сказано!
      После завтрака стали укладываться в дорогу.
      — Где мой молоток? — спросил Володя, роясь в рюкзаке.
      — Вот он. — Света протянула ему геологический молоток на длинной рукоятке. — И не смей больше класть его в мой рюкзак.
      — Я не клал, — удивленно сказал Володя. — Хорошо помню…
      — Ладно вам, — сказал Олег. — Вот что я думаю, ребята. Борька подал правильную мысль насчет капли. Надо идти в том направлении, куда она указывает.
      — Но она указывает в сторону от Тарабаровки, — заметил Борис.
      — Ничего, в Тарабаровку еще успеем. Я не прощу себе, если мы не посмотрим, куда ведут эти знаки.
      Борис пожал плечами.
      Что делали ленинградские студенты в Северной Карелии?
      Два года назад Олег, студент-филолог, побывал в этих местах с экспедицией фольклористов. Зачарованно слушал он неторопливую речь сказительниц, и лад русской сказки, ее печаль и юмор, как говорится, навсегда покорили его душу. Еще тогда Олег призадумался над частым упоминанием камня алатыря.
      Последние каникулы он решил снова провести в северном озерном краю. С ним поехала Света, однокурсница и такая же энтузиастка фольклора. Что касается Володи с геологического, то ему было все равно, куда ехать, лишь бы со Светой. В последний момент за ними увязался Володин друг, Борис, физик с четвертого курса: он надеялся сбросить с себя несколько лишних килограммов.
      На 66-й параллели четверка сошла с мурманского поезда. В синих сумерках белой ночи долго шли лесной дорогой, дыша промозглым холодом болотных испарений и ругая Олега.
      В Марьином посаде — поселке у тихого Куг-озера — жила старушка сказительница, знакомая Олегу по прошлой экспедиции. Уступая настойчивым просьбам Олега, она читала, шамкая беззубым ртом, сказки и духовные стихи. Олег и Света были в восторге. Володя мало что понял, но тоже хвалил старушку. А Борис незаметно уходил из избы: или слонялся по берегу, или удил с мальчишками рыбу.
      На третий день Олег решил идти в Тарабаровку, где жил некий дед, по слухам, достаточно бодрый и знавший тьму-тьмущую всяких старин. Закинув рюкзаки за плечи, наши друзья тронулись в путь.
      Огибая Куг-озеро, они неожиданно наткнулись на странный знак, высеченный на скале. Это была замечательная находка. Олег сфотографировал наскальное изображение и всю дорогу говорил только о нем. Второй раз "луковица" была обнаружена возле торфянистой болотной топи, на плоской каменной плите.
      И вот в третий раз тот же загадочный знак.
      Шли, держа направление по компасу. Продирались сквозь чащу, потом пошел мелкий кустарник, зеленые разливы брусники и волчьей ягоды. Под ногами то пружинила мягкая торфяная подстилка, прикрытая рыжеватым мхом, то стелился серый, потрескавшийся гранит. Олег внимательно осматривал все встречные камни.
      Борис остановился.
      — Так нельзя, ребята, — сказал он, тяжело дыша. — Мы черт знает куда забредем. Давайте возвращаться, пока не стемнело.
      — Нет, — сказал Олег.
      Маленькое озерцо открылось неожиданно за беспорядочным нагромождением валунов. Оно было светло-голубое и формой напоминало подошву. Будто сказочный великан ступил здесь огромной ножищей, а потом вода залила след. Сосны вплотную подступали к озеру. Вокруг стояла такая тишина, что звенело в ушах.
      — Ну и глухомань, — сказал Борис. — Забудешь, что есть на свете телевизор.
      — По-моему, здесь надо ночевать, — заметил Володя.
      Стемнело. В сумерках северной ночи поползли белесые ленты тумана, и лес стал невесомым и призрачным. Студенты лежали в палатке, плотно завернувшись в одеяла.
      — Я все думаю об этих знаках на скалах, — сказал Олег. — Каплевидная, обтекаемая форма — указательный знак высокой культуры. Может, более высокой, чем наша… Ведь мы до сих пор обозначаем направление первобытным знаком оперенной стрелы… Ребята, а вдруг здесь была древняя цивилизация? Совершенно неизвестная…
      — Куда же она подевалась? — сонно спросил Володя. — Цивилизации не исчезают бесследно.
      — А ледниковый период? — возразил Олег. — Великое оледенение начисто смело все следы.
      — Послушай-ка, — перебил его Борис. — Ты утром упоминал царя… как там его? Валидол Валидолович, что ли?
      — Волотоман Волотоманович.
      — Во-во! Не говорил ли он, что по ночам надо спать?
      Олегу приснился чудной сон: будто он упрашивал деда из Тарабаровки прочитать былину. Хитрый дед долго не соглашался, а потом сел к телеграфному аппарату и принялся выстукивать былину. Олег не знал азбуки Морзе и сердился. Он проснулся и помотал головой, избавляясь от наваждения. Но металлический стук почему-то не исчез. Он приглушенно доносился из-за палатки.
      Олег огляделся. Рядом похрапывал Володя. Вон Светкина белокурая голова на резиновой подушке. А Бориса в палатке не было. Встревоженный Олег встал и откинул входное полотнище. В палатку вполз туман. Олег не удержался и чихнул.
      — Что случилось? — Света сразу проснулась. — Ты куда?
      — Пойду посмотрю, где Борис. Да ты спи!
      Олег вышел из палатки. В предутренней синеватой мгле лес был полон движения. Несильный холодный вете, о гнал клочья тумана, они цеплялись за кусты и стволы сосен. Олег, осторожно ступая, пошел на звук. Вдруг возле нагромождения валунов он увидел человеческую фигуру. Это был Борис. Он бил чем-то металлическим по валуну.
      Олег тихонько подошел ближе и увидел на валуне свежевысеченную "каплю". Так вот оно что!
      — Ау, мальчики! — раздался Светин голос.
      Борис выронил молоток и зубило. Подошли Света и Володя.
      — Поймали, черти, — сказал, ухмыляясь, Борис.
      Володя изумленно посмотрел на "каплю" и захохотал.
      — Колоссальная хохма, — выдавил он сквозь смех. — А я… все думаю, почему мой молоток оказался в Светкином рюкзаке…
      — В темноте перепутал, — сказал Борис. — Каюсь, братцы, те три знака я для смеху вырубил. Старался. Землей затирал для древности. Самому надоело, но сегодня необходимость заставила. Надо, думаю, повернуть "каплю" на обратный путь. Чтоб не блуждать зря по лесу… А то вы тут уже и древнюю цивилизацию выдумали. Я, правда, имел в виду пришельцев из космоса…
      Все смеялись, кроме Олега. Вид у него был подавленный.
      — Кретин! — сердито бросил он Борису и пошел в палатку.
      — Ой, что это? Смотрите, ребята! — воскликнула Света.
      Там, где седые валуны уходили в воду, на ее темно-серой поверхности переливалось и мерцало световое пятно.
      — Как будто фонарь под водой горит, — проговорил Борис. — Это уж не моя работа…
      Утро выдалось теплое, даже солнечное. Света растопила в консервной банке кусок свиного сала, и Борис начал тщательно мазать Володю, изо всех сил втирая жир в кожу.
      — Маленько пощипывает, соленое, — сказал Володя. — Авторитеты рекомендуют для этого моржовый жир. Ну, ничего.
      Он обвязался концом веревки и решительно вошел в воду.
      — Ух, черт! Холодная! — вырвалось у него.
      Место оказалось глубокое. Володя нырнул, Борис потравливал веревку вслед. Через минуту Володя вынырнул, тяжело дыша.
      — Ну! — закричала Света. — Долго ты будешь отфыркиваться? Вылезай, замерзнешь!
      Володя шумно вдохнул воздух, перевернулся в воде, на мгновение показав пятки, и исчез. Томительно текли секунды.
      — Борис, сейчас же вытаскивай его, — не выдержала Света.
      Борис взялся за веревку, но Володя в этот момент вынырнул и быстро подплыл к берегу. Веревка осталась в воде.
      Олег принялся растирать Володе спину палаточным чехлом.
      — Что ты там нашел? — спросила Света. — Не тяни, Володька!
      — Наоборот, — сказал он, прыгая на одной ноге и натягивая брюки. — Именно тянуть надо. Взяли, ребята!
      Студенты вытащили на берег золотистую глыбу величиной с бычью голову, накрест обвязанную концом веревки.
      — Золото! — вырвалось у Светы.
      Она наклонилась, тронула мягко светящуюся поверхность — и отдернула руку.
      — Что такое? — сказала она растерянно. — Как током ударило…
      — Значит, мне не показалось, — сказал Володя. — Меня тоже дернуло, когда я его обвязывал.
      — Ну-ка, отойдите. — Борис достал складной нож с деревянной ручкой и разрезал узел. — А теперь будем соображать. Давай, Вовка, камни по твоей части.
      Володя умелым ударом молотка отбил от глыбы маленький кусочек.
      — Зачем ломать? — тихо сказал Олег.
      — Погоди, — Володя впился взглядом в свежий излом.
      Излом заметно посветлел, из него брызнул сноп света. Потом он стал быстро тускнеть.
      — Н-да, — сказал Володя. — Вообще в этих местах водится минерал гакманит. Он серый, а в свежем изломе — вишневый. Через четверть часа излом опять сереет. Если его подержать несколько месяцев в темноте и вынести на свет — он на несколько секунд краснеет… Но это не гакманит.
      — А что же? — нетерпеливо спросила Света.
      — Погоди. — Он продолжал вертеть обломок. — Вообще камни света не любят. Добытчики драгоценных камней считают, что камень надо с год подержать в темном, сыром месте…
      — Язык твой — враг мой, Вовка! — воскликнула Света. — Брось читать лекцию, говори толком.
      — А на Урале дымчатый кварц превращают в золотистый, запекая его в хлеб… Ладно, умолкаю.
      Володя поскоблил обломок ножом, понюхал, положил в ложку и подержал над костром. Обломок стал оплавляться по краям и вдруг вспыхнул. В воздухе разлился приятный, незнакомый запах.
      — Как ты говорила, Света? — спросил Володя."Камень зело честен…"?
      — "Един от драгих камней тако именуем", — подхватила она. — А что? Разве это…
      — Похоже. Но если это янтарь, то какой-то необыкновенный. Обыкновенный янтарь образовался из окаменевшей смолы хвойных деревьев третичного периода. Запах нагретого янтаря — смесь аромата гвоздики и хвойной смолы. А здесь не то… И цвет несколько необычный. И свечение…
      — Значит, не янтарь? — спросил Олег.
      — Анализ нужен. Обыкновенный янтарь — С10Н16О. Возраст — до миллиона лет. А этот камешек по-моему, постарше. Может, он, чудак, не из хвойных, а из каких-нибудь гигантских папоротников каменноугольного периода. Палеоянтарь, так сказать.
      Пока шел этот разговор, Борис, присев на корточки, трогал глыбу кончиком ножа. С легким треском проскакивали искорки.
      — Он статически заряжен, — сказал Борис, выпрямляясь. — И соломинки притягивает. Сколько, ты говоришь, ему лет, Вовка?
      — Четверть миллиарда, не меньше.
      — Так вот, братцы. Эта штука обладает свойствами электрета.
      — А что это такое электрет? — спросила Света.
      — Видишь ли, некоторые смолы, попадая в расплавленном или мягком виде в электростатическое поле и застывая в нем, становятся электретами: они сохраняют электрический заряд так же, как магнит сохраняет магнитные свойства.
      — Что же могло его зарядить? — спросил Володя.
      — Откуда я знаю? Во всяком случае, естественное электрическое поле. Близкий удар молнии, поток космических лучей или еще что… Много ли мы знаем об электрическом поле Земли тех времен? Да мы, собственно, о существовании электретов узнали несколько десятков лет назад, хотя их предсказывал еще Фарадей…
      — Ясно одно, — продолжал Борис, помолчав. — Эта смола попала в мощное статическое поле именно в размягченном виде, когда дипольным молекулам легче переориентироваться. Все плюсы в одну сторону, минусы — в другую… А потом быстрое охлаждение, поток воды например, и заряд стал вечным…
      Начало темнеть. Олег разжег костер, Володя подвесил чайник.
      — Ребята, — тихо позвала Света. — Смотрите, как странно мошка облепила глыбу!
      Действительно, мошки — проклятие северного лета — тучей роились над камнем, так и лезли на его неровную поверхность.
      — Он их притягивает, — проговорил Олег. — Смотрите, они садятся не повсюду, а как-то с разбором.
      — Верно, — сказал Борис. — Кажется, это не просто электрет, а и фотоэлектрет к тому же. Если во время застывания на поверхности янтаря отражалось то, что было вокруг, темные и светлые пятна могли зарядиться по-разному. Поэтому мошку и притягивают определенные места. — Он нагнулся над глыбой.
      — Посмотрите, ребята! — Олег внимательно разглядывал черные от налипшей мошки пятна на поверхности янтаря. — Какой-то рисунок. Вот человеческая рука!
      — Где? Вот это? — Борис хмыкнул. — При некоторой фантазии.
      — Конечно, рука, — вмешалась Света. — Вот пальцы…
      — А вот лицо человека! — воскликнул Олег.
      Действительно, темные пятна на камне образовали смутный, с пробелами в деталях рисунок. В левом нижнем углу — лицо: шапка волос и рот, разодранный криком. Голая рука со скрюченными пальцами вытянута вверх — она зовет на помощь. На заднем плане — неясные фигуры. Торчат не то палки, не то копья. И наискось, через весь рисунок — изломанная, резко очерченная светлая полоса.
      Ребята долго молчали, вглядываясь в окаменевшее мгновение из невероятно далекого прошлого. Первым опомнился Олег. Он принес фотоаппарат и "вспышку", сделал несколько снимков.
      Вода в чайнике закипела. Света заварила чай, собрала ужин.
      — Олег, почему ты не пьешь и не ешь?
      Олег не ответил. Он сидел, полузакрыв глаза и глядя в пляшущий огонь.
      — Хотите послушать? — негромко спросил он.
      И, не дожидаясь ответа, начал рассказывать, перемежая речь задумчивыми паузами.
      — Это было давно. Бесконечно давно. Человек нашел яркий, полупрозрачный камень. Его бедное воображение было без остатка поглощено глубокой красотой цвета.
      Чтобы камень стал еще красивее, человек сбросил с плеча звериную шкуру и сильно потер его мехом. Тогда камень начал притягивать сухие травинки. Человек склонился над ним, и его волосы потянулись к камню. До ночи, забыв про охоту и пищу, он забавлялся камнем. А ночью, когда он протягивал к камню палец, голубые искры с треском выскакивали из-под ногтя. И ему казалось, что, прикасаясь к камню, он делается сильнее.
      Долго человек скрывал камень. Но племя заметило, что он уклоняется от охоты. Его выследили: тайна существует недолго.
      Вождь, заботясь о племени, решил принести чудесный камень в жертву главному божеству — Огню. Потому что Огонь важнее Солнца: оно светит только днем и не может разогнать ночной мрак, полный непонятных ужасов. Это под силу одному Огню.
      Ночь была темной и бурной, когда камень положили в костер. Жарко пылал беспощадный Огонь, и камень вспыхнул по краям и потек, и незнакомый аромат щекотал ноздри и дурманил людей.
      Человек с криком отчаяния бросился к костру, чтобы спасти чудесный камень. Но охотники схватили его.
      Наверху загрохотало, удар грома распорол темное небо, сверкнул белый извилистый клык молнии. Мать Огня ударила в костер, разметала его, потушила. Хлынул ливень…
      Олег умолк и обхватил колени руками.
      Света улыбнулась ему и тихонько похлопала в ладоши.
      — Недурно изложено, — проворчал Борис. И, помолчав немного, добавил: — Ты, старик, не сердись. Но я физик. И мне, ой, как надо бы знать, что же послужило линзой, спроектировавшей изображение на камень.
      — Я не сержусь, — ответил Олег.
      — А вообще, — сказал Борис, — ради этого камешка стоило и заблудиться.
      — Пошли спать, физики-лирики, — сонно сказал Володя.
      Но почему-то ни у кого не было сил встать и пойти в палатку. Сон сморил их. Света заснула первая, свернувшись калачиком и положив голову на колени. Володи. "Что это за запах? — подумал Володя. — Сплю я или нет? Разве запах может сниться?".
      Олег спал, прислонившись к валуну. Сон его был тревожен. Кто-то гнался за ним и хотел отнять алатырь-камень.
      А Борис привалился к его плечу и спал, ровно дыша. Ему снилось, как смолы, застывая в сильном электрическом поле, превращаются в сверхмощные электреты. — энергетические консервы будущего.
      Они спали и не видели, как загорелся палеоянтарь, хотя он лежал не менее чем в трех шагах от костра. Он горел чистым золотым огнем, пока от него не осталась лишь горка белого пепла. И аромат древних смол, усыпивший наших друзей, понемногу рассеялся в прохладном ночном воздухе.
 

 И.ВЫЛЧЕВ (Болгария)
ЧЕЛОВЕК-ИСКАТЕЛЬ (Международная премия)
Перевод с болгарского З.Бобырь

 

РАПОРТ КОМАНДИРА ДЕЖУРНОЙ СПАСАТЕЛЬНОЙ ГРУППЫ

 
      Сигнал "Тревога" был подан в 17 часов 32 минуты.
      Ко входу в центральный пункт управления мы явились через 46 секунд, но предохранительные щиты были спущены. Мы проделали отверстие в одном из них с помощью электродугового резака и так проникли в зал. Там было темно, установки не работали.
      У главного пульта, разрушенного ударом большого бетонного осколка, мы нашли профессора Виктора Ганчева в бессознательном состоянии. Немедленно передали его санитарной группе.
      Художника Захария Петрова, опутанного порванными проводами, нашли позади главного пульта. Когда его вытаскивали оттуда, он пришел в себя, попытался что-то сказать и снова потерял сознание. Его немедленно передали санитарам.
      На седьмой минуте прибыл первый отряд Центральной спасательной команды, после чего я получил приказ направиться вместе со своей группой в пункт дезактивации. Капитан Ваклинов.

ВИКТОР

      — Нет!.. Это невозможно!
      Мои слова не произвели должного впечатления. Я смотрел, на него и по упрямой морщинке на лбу видел, что он не отступит.
      — Пойми, это невозможно, — продолжал я. — Мы проводим пробные испытания. А сегодня нам предстоит особенно рискованный эксперимент. В зале управления останусь только я… Все остальные сотрудники будут следить за опытом с дистанционного командного пункта. Словом, я не могу разрешить тебе присутствовать!
      — Это не каприз, — спокойно возразил Захарий, — а нечто для меня необходимое. Ты помнишь мою последнюю картину?
      — "Собирательница роз"? Помню очень хорошо: в глубине темный силуэт Балкан, на переднем плане поле, покрытое розами, а посреди него хрупкая девушка, склонившаяся над розовым кустом… Эта картина мне нравится.
      — Нравится! — Захарий холодно улыбнулся. — Но ты забыл одну маленькую подробность: это моя последняя хорошая картина.
      Он умолк, достал несколько деревянных трубочек, соединил их в длинную восточную трубку и закурил. "Теперь будет пускать облака дыма и молчать, — подумал я. — Эффекты!" Но Захарий заговорил очень скоро.
      — Три года назад я задумал новую картину, Если я когда-нибудь создам ее, она будет называться "Человек-искатель"… Сначала я думал, что написать ее будет легко, но работа не шла. И все-таки я упорно продолжал работать. Неделями я не выходил из мастерской. Писал, писал, а с полотна на меня глядели безжизненные лица… Теперь я понимаю, что просто не созрел для такой картины. Но тогда, тогда я был близок к отчаянию. К счастью, меня потянуло к творениям старых мастеров. Я изучал их целыми днями и в них искал ответа на волновавшие меня вопросы. Может быть, это покажется наивным, но именно тогда меня озарила простая и естественная мысль: нужно идти к людям и среди них искать прототип моего "Человека-искателя", как старые мастера искали героев своих картин… О, мне пришлось постранствовать! Я побывал у летчиков, у моряков, работал в шахте, провел одно лето у овчаров на высокогорных пастбищах, ходил по заводам… Это принесло мне огромную радость. Сейчас я ношу своего героя в себе. Знаешь ли ты это чувство? Знаешь ли, как мучительно ожидание? Поэтому сейчас мне нужен толчок, нужно острое переживание, нужна рискованность твоего опыта. Чтобы увидеть образ того, который ищет.
      — Но ты ничего и не увидишь! Засветятся разноцветные лампочки, забегают стрелки по шкалам приборов, я буду нажимать кнопки на пульте… И это все! Верь мне, любой научно-популярный фильм покажет гораздо больше.
      — Оставь это, Виктор. Идем!
      — Идем, — согласился я.
      С самого начала я понимал, что упорствовать нет смысла. Я, ни в чем не мог отказать Захарию, и он хорошо знал это. Когда мы вошли в зал управления, я подвел друга к большой электронной машине, вмонтированной в пульт управления.
      — Познакомьтесь: это Кио.
      Захарий взглянул на меня непонимающе.
      — Кио — это наш кибернетический оператор, — пояснил я и включил ток. Зеленые сигнальные лампочки весело засверкали. — Видишь, Кио докладывает: "К работе готов!" Сегодня действовать будет он, а мы будем только зрителями. Когда мы проводили предварительные опыты и испытывали ускоритель на всевозможных режимах, Кио следил и все записывал. Сегодня он будет "держать экзамен": мы заставим его самого провести контрольный опыт. В протоколе опыта его задача описана так: "Найти наиболее выгодный режим работы ускорителя для получения ускоренных частиц с максимальной энергией". Со временем Кио сам будет проводить исследования, для которых мы будем давать ему лишь самые общие программы… Но не кажется ли тебе это слишком сложным? Может быть, такие подробности тебя не интересуют?
      Захарий помолчал, некоторое время колебался, а потом сказал:
      — Прежде чем прийти сюда, я много читал по этим вопросам. Хотя я знаю не столько, сколько твой Кио, но кое-что все-таки понимаю.
      — Чудеса! С каких пор художники начали интересоваться физикой?
      — Продолжай, пожалуйста.
      — Хорошо! Мы называем его "осьминог"…
      — Кого?
      — Ускоритель. Если смотреть сверху, то он похож на огромного осьминога. Направо и налево от нас, за стенами этого зала, тянутся две гигантские кольцеобразные ускорительные камеры. С помощью ионных пушек в их каналы выстреливаются пучки элементарных частиц. Когда частицы получают необходимую скорость, магнитное поле выключается. Тогда они сходят со своего кругового пути и в прозрачной Испытательной камере сталкиваются с огромной силой. Энергия их взаимодействий просто чудовищна! Еще в предварительных опытах нам удалось получить все известные до сих пор отрицательно заряженные частицы. И удивительно легко!.. Это действительно чудесная машина. Знаешь, стоя перед пультом, я испытываю такое ощущение, словно рисую в пространстве. Но в руках у меня вместо твоих бесконечно устарелых кистей находится нечто гораздо более могущественное: силовые поля и потоки ускоренных частиц.
      — Оставь мои кисти в покое, — рассердился Захарий, отходя от пульта. — Они и так уже утонули в пыли.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13