В течение трех недель сна Рейчел только смутно воспринимала приходивших к ней посетителей. Однажды она увидела Джейн, часто приходила Клэр и дети. В поле зрения появлялся расплывчатый силуэт доктора Прингла. Он держал в руках график с записью ее давления и улыбался. Когда она просыпалась, сиделки отводили ее в ванну.
      – Похоже на постоянное опьянение, только без похмелья. Пробираясь шаткой походкой по коридору, она смеялась. Так медленно тянулась однообразная вереница дней, пока не наступила последняя неделя, когда доза лекарства стала медленно уменьшаться. К утру в пятницу Рейчел окончательно проснулась.
      Она открыла глаза и осмотрелась. Она лежала все в той же палате, а рядом с ней находилась Сиси с улыбкой от уха до уха. Сиси встала.
      – Отлично. Я снова готова к приему Джеймса. Рейчел недоверчиво покачала головой.
      – Смотри, Сиси. Я поправилась. – Она стояла и смотрела на свои ноги. – Они больше не похожи на спички. Фантастика!
      – Это проклятая больничная еда. Я с… пушечными ядрами за последние три недели. Ты еще можешь себе позволить прибавку в весе, а мне придется сразу идти в клуб здоровья и изводить себя тренировками, чтобы сбросить это безобразие. Ты только взгляни. – И Сиси ущипнула себя за складку на животе.
      – У тебя такие роскошные формы, Сиси. Право, ты идиотка. Ты же вовсе не толстая.
      – Ты могла бы быть красавицей, Рейчел.
      – Перестань, Сиси. Не говори глупости.
      – Да нет же. Я на полном серьезе. Если на твоих костях нарастить чуть-чуть мяса, из тебя получилась бы сногсшибательная модель.
      Рейчел усмехнулась:
      – Ненавижу возиться с одеждой. Сиси посмотрела на нее.
      – Слушай, как только мы выйдем отсюда, хочу, чтобы ты обязательно связалась со мной. Тебе необходимо немного развеяться. Устроить для себя праздник.
      – И правда, мне бы очень этого хотелось.
      – Мы оставим Джеймса дома и пойдем в ночной клуб.
      – Ты в самом деле способна на такое?
      – А почему бы и нет? От Джеймса можно получить столько же удовольствия, сколько от тонюсенького кусочка жареной говядины. Итак, я укрываю его хорошенько одеялом, даю ему свежий номер газеты «Экономист», кладу его вставную челюсть в стакан с водой возле кровати, чтобы у него была хоть какая-то компания, и отправляюсь куда-нибудь. Иногда сама по себе, иногда – с любовником. Все зависит от моего настроения. Если тебе хочется раз и навсегда избавиться от своего старика, то бурный любовный роман – это как раз именно то, что тебе сейчас больше всего нужно. – У Рейчел был весьма скептический вид. – Если Честно, нет. Навести румянец на щеки и заставить себя чувствовать на миллион долларов.
      – Думаю, я немного подожду, прежде чем познакомлюсь еще с каким-нибудь мужчиной, – горько рассмеялась Рейчел. – Не хочу попадать «из огня да в полымя».
      – Не будь такой занудой, Рейчел. Все мужчины одинаковы. Вся женская проблема состоит именно в том, что мы воспринимаем их гораздо серьезнее, чем они нас.
      – Сиси, признайся честно. Ты ведь остаешься с Джеймсом не только ради денег, правда? Таким девочкам подцепить богача – раз плюнуть.
      – А зачем же я тогда с ним живу? Рейчел оценивающе взглянула на нее.
      – Затем, дорогая Сиси, что несмотря на все твои разглагольствования, большую часть которых я забыла благодаря этим пилюлям, он – твой спасительный покров, твоя палочка-выручалочка.
      – Точно. – Вмешался в разговор доктор Прингл. – Сиси, дорогая моя, уж теперь-то ты мне веришь?
      Щеки Сиси зарделись.
      – Знаю, но мое сердце принадлежит папочке… – она не закончила предложения.
      – В самом деле, Сиси, – сказала Рейчел, – ты любишь его гораздо больше, чем допускаешь и можешь признаться.
      Сиси хихикнула:
      – Да, ты права. Но между нами сорок лет разницы. Мне трудно вести стариковский образ жизни. И все же, – ее лицо подобрело, – мне никогда не хотелось посвятить себя какому-нибудь другому парню. Смешно! Я ничего не имею против того, что люди думают, будто я живу с ним из-за денег. Пусть. Это выглядит как-то респектабельнее. Но допустить, что я люблю его… – она покачала головой, – всякому стало бы противно.
      Доктор Прингл серьезно посмотрел на нее.
      – Все зависит от того, какое значение имеют для тебя мнения других людей, разве нет? – Сиси кивнула. Доктор Прингл рассмеялся. – Думаю, вам обеим есть что рассказать друг другу. – Он продолжил обход больных.
      – Пока мы играем с тобой в психиатров, позволь мне кое-что рассказать тебе, Рейчел.
      – Что? – Рейчел лежала на спине.
      – В тебе есть частичка, которой никогда не нравилось быть замужем.
      – Как ты узнала об этом?
      – Ну, видишь ли, ты не принадлежишь к обычному типу замужних женщин. Ты ни разу за сегодняшний день не заикнулась о стиральной машине или о детях.
      Рейчел тотчас же ощутила чувство вины.
      – Неужели ни разу? Правда? Сиси, мне кажется, что я всегда живу на двух уровнях. Я хотела выйти замуж, но не желала всего того, что вытекает из супружеской жизни. Столько лет я была абсолютно одинока. – К глазам Рейчел подступили слезы. – У меня никогда не получалось, чтобы все выходило без сучка и без задоринки. Если я убирала в доме, то напрочь сжигала ужин. Если у меня получался вкусный ужин, то забивалась канализация. – Слезы ручьями бежали по ее лицу. – Я знаю, что потерпела полное поражение в супружестве.
      – Ты не потерпела поражения, милочка. – Сиси подсела к ней на кровать. – Ты не сумела выиграть. Взгляни на них. – Сиси жестом обвела палату рукой, показывая на всех женщин. – Все они, по крайней мере эти, восстали против рутины супружества и заслужили себе три недели каникул. А подумать о миллионах женщин, остающихся за дверью этой клиники и болтающих только о новых резиновых перчатках для стирки.
      Рейчел кивнула.
      – Все было именно так. Я с головой ушла в рецепты Джимми младшего. Даже если кто-то заходил ко мне на чашечку кофе, я должна была записать рецепт. Получалось, что если я смогу записать рецепт, то сразу превращусь в хорошую жену и добрую мать на целый день. А в том случае, если я пропущу рецепт, – она поморщилась – тогда депрессия будет подкрадываться в щель под дверью, просачиваться в трещины в окнах. И я буду сидеть за кухонным столом и наблюдать, как депрессия покрывает стены, пол, мебель. Это – дьявольское зелье, потому что оно лежит где-то до поры до времени и ждет. Оно знает, что я должна начать уборку заново. Я годами принимала валиум. Все снова встало на свои места, как только жизнь пошла кувырком.
      Сиси крепко прижала Рейчел к себе.
      – Рейчел, в один прекрасный день ты встретишь кого-нибудь снова.
      – Хочется надеяться, но я только что смирилась с мыслью, что это будет не Чарльз.
      – Представляю, насколько это ужасно. – Сиси глубоко и тяжко вздохнула. – Со своим первым мужем я прожила пять лет. Когда мы поженились, мне было всего шестнадцать. Я действительно любила его. Понимаешь, это хуже смерти. По крайней мере, если мерзавцы умирают, ты знаешь, что они не разгуливают по миру с кем-нибудь еще.
      Рейчел улыбнулась:
      – Ты помнишь случай с Розой Джонсон? Она застрелила своего любовника в голову. Это случилось всего в нескольких улицах от нашего дома. Самое смешное, что женщина, которая выступила инициатором сбора средств в пользу фонда защиты преступницы, оказалась любовницей Чарльза. А рассказала об этом Чарльзу я и еще показала ее фотографию в газете после того, как произошло убийство. Господи, какая же я идиотка.
      – Не переживай, Рейчел. Никакая ты не идиотка. Ты же не подозреваешь других людей в том, чего не совершаешь сама. Я никогда не подозревала своего бывшего, а он меня надувал. Вот почему я никогда не выйду замуж за Джеймса. Просто буду жить с ним. А если уж зашла речь обо мне, то он знает о моих любовниках. Но мы друг друга не обманываем, ты понимаешь, о чем я говорю. Вот, что, по-моему, самое важное.
      Пока они разговаривали по душам, день пролетел. Наступил вечер. Рейчел была рада повидаться с Сарой.
      – Я заберу ее сегодня вечером, – лицо Джейн светилось от удовольствия. Так чудесно, что ты поправилась и прекрасно выглядишь.
      Рейчел поцеловала ее.
      – Джейн, как прекрасно видеть тебя улыбающейся вместо той буки, которая, как я раньше думала, была Джейн.
      – Сара? – сказала Джейн. – Чего молчишь? Смелее.
      – Мамочка, мне бы хотелось пожить у Джейн, пока ты не выйдешь отсюда и не заберешь меня к себе.
      Рейчел посмотрела на Джейн.
      – Это случится не раньше, чем через шесть месяцев. Очевидно, мне придется какое-то время относиться к себе с большой осторожностью. Нас всех выписывают отсюда в понедельник утром, как говорят медсестры. Думаю, первый месяц я проведу с Анной. Сегодня вечером собираюсь ей позвонить. Там, где она живет, очень тихое местечко, а Вера, ее мать, – милая и приветливая женщина. Она чем-то напоминает моих тетушек. Кроме того, Анна ожидает ребенка, поэтому я там не помешаю, поскольку ни у одной из женщин нет никакого опыта обращения с младенцем. Затем, скорее всего, я проведу несколько дней по своему усмотрению. Потом, боюсь, придется вплотную заняться делами: поискать дом, обустроить свою новую жизнь. В любом случае, Клэр говорит, что я могу оставаться в ее апартаментах в отеле «Савой», пока не подберу подходящее жилье для себя.
      – Делай так, как твоей душе угодно, – засмеялась Джейн. – Все кажется таким интересным. Но не волнуйся. Я позабочусь о Саре. Так здорово для меня подержать у себя еще одного ребенка, не своего, а чужого, поскольку с ним все становится гораздо легче.
      – Спасибо, Джейн. Ты так добра.
      – Мы, женщины, должны держаться друг за друга. Кто знает? Может, в один прекрасный день и мне придется обратиться к тебе за помощью, хотя с Джерри мне, кажется, повезло. Убери руки от Роберта Редфорда: ты сейчас свободная женщина.
      – Джейн, я собиралась попросить тебя об одном одолжении. Не могли бы вы с Сарой собрать всю мою одежду и украшения и положить их в «Вольво». Я не в силах сейчас встречаться с Юлией.
      Джейн кивнула.
      – Конечно, мы сделаем.
 
      Последние дни Рейчел, проведенные в клинике, были терпимыми и проходили в обычной неторопливой размеренности больничной рутины. Рейчел могла посмеяться с Сиси и поговорить с кем-нибудь из женщин, лежавших в палате. Лиз Гордон, чья кровать находилась в углу, пережила ситуацию, которая сложилась точь-в-точь, как у Рейчел.
      – Я не могу бросить его. У меня нет ни денег, ни профессии, – она плакала часами. – Мы были женаты двадцать пять лет. Для церкви он хочет оставаться в браке. Он – церковный служитель и никогда не пропускает службу по воскресеньям. Муж настаивает, чтобы я приняла и смирилась с его отношениями с другой женщиной. – Лиз безнадежно посмотрела на Рейчел. – Что мне делать? Если я уйду, у меня не будет даже крыши над головой.
      – Он, по крайней мере, все еще хочет, чтобы ты оставалась в доме.
      Маленькая худенькая женщина, сидевшая на кровати, стоявшей рядом с кроватью Сиси сказала:
      – А меня выгоняют. Будто я какая-нибудь старая коробка от обуви. Несколько месяцев назад Майклу, моему младшенькому, исполнилось шестнадцать. Не успел Даниел явиться в дом к обеду, как я сразу поняла, что-то не так. Он никогда не приходил обедать домой. А тут что, нашему браку пришел конец? Он сказал, что брак закончился уже давным-давно, но он оставался со мной только ради детей.
      – Не верится, – рассмеялась Сиси. – Когда слышишь, что мужчина слишком уж добродетелен, нужно заглянуть к нему под кровать и поискать порок там. Он только и дожидался, чтобы Майклу исполнилось шестнадцать, тогда ты не сможешь по закону предъявить иск. И теперь, если Майкл надумает пойти учиться, твой Даниел ни гроша не заплатит на содержание сына.
      Маленькая хрупкая женщина сокрушенно развела руками.
      – Не представляю, что нам с Майклом делать. Даниел платит аренду, и дом записан на его имя.
      – Нужно поискать хорошего адвоката, голубушка. Вот. Я посоветую к кому обратиться, – сказала Сиси.
 
      Поздно вечером Сиси сидела возле Рейчел.
      – Что собираешься делать в понедельник?
      – Поеду к подруге в деревню, – ответила Рейчел. – Ее мать, Вера, приедет сюда поездом, а обратно поведет мою «Вольву». Я пока не в состоянии вести машину сама. Сиси, как думаешь, ты вернешься сюда еще раз?
      – Нет. – Сиси яростно затрясла головой. – Звучит смешно, но ты за последнее время оказала на меня такое сильное влияние, как никто другой до этого. Я наконец почувствовала в себе силы признаться, что люблю Джеймса, потому что ты оказалась гораздо проницательней и разрушила все мои доводы. – Она смолкла. – Моя любовь к нему вовсе не так отвратительна, как казалось на первый взгляд. Он – не мой отец, и мне не нужны его деньги. Мне нужен он. Ее лицо светилось добротой и нежностью. – Ты такая замечательная женщина, Рейчел. Не теряйся. Наступит день, когда ты полюбишь себя так же, как любят тебя твои друзья и единомышленники Клэр, Джейн и Сара, а также люди, на них похожие. Ты обещаешь не пропадать, ладно?
      – Обещаю. – Они поцеловались, пожелав друг другу спокойной ночи.
 
      Понедельник выдался чудесным. Рейчел высунулась на улицу из окна клиники. Вдалеке ей была видна Темза. Солнышко пригревало землю и голые ветви деревьев. Рейчел подставила свое лицо теплому солнечному лучу, нежно прикоснувшемуся к ее коже. Так не хочется уходить, подумала она, и мысль напугала ее. Как же я могу здесь оставаться, пристыдила она себя. В этот свежий февральский денек, не по зимнему теплый, Рейчел ощутила на своем лице порыв прохладного ветерка. Она вдохнула полной грудью. Как-то безопаснее и увереннее чувствуешь себя в палате клиники с центральным отоплением. Внешний мир показался ей чужим и враждебным. Понедельник, подумала она. Дети бы сейчас пошли в школу, а я зашла бы к Джейн на чашечку кофе. Она мысленно представила, как Джейн сидит у себя на кухне с неизменной бутылочкой валиума, стоявшей всегда под рукой. По крайней мере, Сара сейчас находится в безопасности. Вдруг Рейчел снова расплакалась.
      – Я не… Я никогда не буду снова в безопасности. На плечо легла чья-то ласковая рука. Рядом стояла сиделка.
      – Тебе необязательно уходить сегодня, Рейчел, – сказала она по-матерински.
      Рейчел опустила голову.
      – Если я не уйду сейчас, то, боюсь, не смогу сделать этого никогда.
      Сиделка улыбнулась:
      – Клиника кажется тебе убежищем, где ты чувствуешь себя в безопасности. А свое убежище ты потеряла, так? – Рейчел кивнула. Слезы хлынули из глаз с новой силой и побежали по щекам еще быстрее. – Позволь мне кое-что рассказать тебе. Я говорю это женщинам, которые потеряли своих мужчин, дома, а иногда даже – детей. Причина того, что ты очутилась в конце концов здесь, кроется в том, что ты вкладывала понятие своего безопасного места в образ своего супруга. Я верно говорю? Теперь тебе придется начинать все с самого начала. Рейчел, единственное безопасное место, которое тебе всегда пригодится и придет на помощь в трудную минуту, это то, которое ты создашь внутри себя.
      – Я знаю об этом. – Рейчел вдруг вспомнила разговор, который состоялся много лет тому назад с тетей Беа. Теперь она словно снова слышала ее голос.
      – Моя тетя предупреждала меня об этом. Вы знаете, она говорила, что мне всегда нужно хранить частичку себя отдельно.
      – Она знала твоего мужа?
      – Да.
      – Ну, возможно, она лучше разбиралась в мужчинах такого сорта и оказалась гораздо проницательнее тебя. Если выходишь замуж за нарцисса, всегда окажешься у разбитого корыта и с израненной душой.
      – Но как узнаешь? Чарльз казался таким любящим и добрым.
      Сиделка пристально взглянула на Рейчел.
      – Я пришла к такому выводу, прочитав историю твоей болезни. Все сердце кровью обливается за тебя, Рейчел. Со мной приключилась та же история. Мой первый муж оказался нарциссом и заядлым игроком. У меня ушли годы на то, чтобы убедиться в этом. Горе было ужасным, но вскоре я поняла, что самые крепкие узы связывают его с матерью. Он все делал под ее дудку, ублажая ее самолюбие и теша ее собственнический инстинкт. А я была только козлом отпущения. – Рассказчица сделала паузу, и Рейчел показалось, будто она видит все страдания, превратившиеся в морщины, избороздившие лицо сиделки. – Знаешь, я иногда думаю о женщинах, попадающих сюда как подраненные птички. Они снова и снова бросались на каменную стену, пока, в конце концов, не упали, истекая кровью и отдав последние силенки борьбе с глухой стеной. Многие из них усердно пытаются уцепиться за осколки их прежних отношений со своими мужчинами. Я вижу их здесь в первый раз, потом – во второй, в третий, а затем они обычно попадают из нашего отделения в руки психиатров, главным образом, мужчин, причем, как правило, женоненавистников.
      – Могу себе представить. Мой семейный доктор как раз относится к этому типу. Вы знаете доктора Бернса? – Сиделка кивнула. – Вы знали, что он несколько раз отправлял меня в местный вендиспансер, так как, по его словам, я подцепила какую-то инфекцию. В одном случае – неспецифический уретрит, в другом – выделения. Он все время знал, что источником заражения был Чарльз.
 
      Рейчел сцепилась с доктором Бернсом во время его последнего посещения клиники всего два дня тому назад, в субботу утром. Он поправил галстук своими холеными наманикюренными руками.
      – Гм, Рейчел, дорогая, это вопрос профессиональной этики. Я не могу раскрывать информацию, даваемую моими пациентами. В этом случае нарушается профессиональная тайна.
      – Только скажите мне, что это были за выделения? – Доктор Бернс взглянул на свои аккуратные ногти. – Я имею полное право знать об этом. В конце концов, мои собственные инфекционные заболевания не представляют секретную информацию, так?
      – Но почему бы нам с вами не замять этот разговор? Разговор на столь неприятную тему не сулит вам ничего хорошего. Нам же нужно стремиться к тому, чтобы вы чувствовали себя как можно лучше. Маленькие каникулы, а затем – снова возвращение к счастливому семейству.
      – Я не собираюсь возвращаться, поэтому вы вправе рассказать мне все, как есть.
      Доктор Бернс прокашлялся.
      – Именно в тот раз была гонорея.
      – Гонорея? – Рейчел стало противно за себя саму, а еще больше за Чарльза. Она сказала сухо и натянуто: – Считаю вас самым аморальным типом из всех, кого мне когда-нибудь доводилось встречать, доктор Бернс. Не желаю больше иметь с вами ничего общего. Никогда и ни за что на свете. Уходите.
      Доктор Бернс торопливо вышел. «Еще одна истеричка», – подумал он про себя.
      Значит, в вендиспансере тоже лгали, отметила для себя Рейчел, как только доктор Бернс ушел, и она вспомнила улыбчивое лицо доктора из вендиспансера.
      – Обычная инфекционная палочка. Беспокоиться не о чем, – успокоил ее доктор, когда она лежала на гинекологическом кресле, задрав ноги на широко расставленные перекладины, и думала, как же все-таки непристойно лежать одетой в такой позе. Одна часть выглядит абсолютно прилично, а другая – выставлена на обозрение всему миру. Молоденькие студенты входили за матерчатую ширму и выходили, обогатив себя практическим опытом распознавания еще одного инфекционного заболевания.
 
      От одного только воспоминания ее бросило в жар. Сиделка ласково провела рукой по волосам Рейчел.
      – Боюсь, такое частенько случается. Если встает вопрос, нужно ли посвящать женщину в тайну заражения ее партнера, то всегда склоняются к тому, чтобы защитить их взаимоотношения.
      – Вы имеете в виду мужчину, – с горечью поправила Рейчел.
      – Боюсь, что именно так, но все меняется. Развелось столько врачей-женщин. Много лет назад, еще задолго до того, как началась кампания в защиту женских прав, мы с несколькими подругами, тоже медсестрами, обязались работать в местах, где женщины являются наиболее незащищенными от посягательств докторов мужского пола. Некоторые из нас пошли в психиатрические клиники, другие – в родильные дома. К великому сожалению, с тех пор все сводится только к политике, а женское движение наносит стране только непоправимый вред, вместо реальных и конкретных добрых дел.
      – Я очень хорошо вас понимаю, так как моя подруга Анна прошла через стадию, когда она, примкнув к женскому движению, возненавидела мужчин…
      Сиделка с сожалением покачала головой.
      – От одной ненависти ничего не изменится.
      – Остается только надеяться, что мне повезет, и я встречу мужчину, который меня не предаст.
      – Не волнуйся, ласточка. Все вполне возможно. Я нашла своего мужчину всего несколько лет назад. Мы очень счастливы вместе. – Матрона засмущалась, и щеки ее постепенно заалели.
      У Рейчел мгновенной радостью вспыхнуло все лицо. Это так замечательно. Для меня это самая приятная новость, которую я услышала за бесконечно долгий период времени. Даже в том случае, если он – единственный, уцелевший в стране динозавров, одного только факта, что он существует, уже для меня достаточно. Сама я пока не готова для отношений с мужчиной… если вообще это когда-нибудь произойдет. Но мне нужно мечтать. Спасибо вам. Как только я узнаю, что хотя бы одна женщина счастлива в отношениях с мужчиной, так появляется слабенькая надежда еще для кого-нибудь.
      – Помни, – улыбнулась сиделка. – Я тут всегда, Рейчел. Если захочешь поговорить со мной, просто позвони. Иногда тебе будет очень грустно, ты будешь подавлена. Но всегда помни, что в жизни есть не только печальные дни, столько же ждет впереди и радостных дней.
      – Обязательно буду помнить, спасибо. Мне пора собираться. – Рейчел вдруг заметила, что вприпрыжку мчится по коридору. Я этого не делала с тех пор, как была маленькой.
      – Слышишь, Сиси, ты знаешь, что наша сиделка очень счастлива со своим мужчиной. Я разговаривала с ней, и у нее был такой ликующий вид, когда она поделилась со мной своей радостью.
      – Да, она рассказывала мне о нем. Он на двадцать девять лет моложе ее.
      – Не может быть! – Рейчел на минуту задумалась. – Тебе это помогло в твоей душевной борьбе с возрастом Джеймса?
      – Она заставила меня почувствовать, насколько Джеймс беззащитен. Я всегда исходила только из своих нужд и эмоций, типа того, что он умрет и оставит меня. Но никогда не задумывалась над тем, как же его волнует, что я могу найти его таким-сяким, разэдаким, просто отталкивающим или еще каким-нибудь в этом роде.
      В палату вошел Джеймс в сопровождении своего шофера. Сиси вскочила и радостно бросилась ему навстречу. Рейчел смотрела на Джеймса.
      – Дорогой, – Сиси взяла Рейчел под руку, – это Рейчел Хантер. Она пообещала, что не забудет меня и позвонит как-нибудь.
      Джеймс улыбнулся Рейчел. Какие замечательные глаза, отметила про себя Рейчел. Он был небольшого роста, хорошо сложен.
      – Это было бы просто замечательно, Рейчел. Сиси так нужны хорошие подруги. А я чуточку староват для нее, чтобы составлять ей компанию для ночных клубов, однако не хочу держать в клетке мою маленькую вольную птичку.
      – Приятно слышать, что вы позволяете ей летать на свободе. «По крайней мере, хоть одна из птичек, о которых говорила сиделка, не окончит свой век покалеченной», – подумала Рейчел про себя.
      Джеймс тут же стал серьезным.
      – Всегда очень трудно, когда отношения столь необычны. Я так переживаю за тебя, Сиси, когда ты попадаешь сюда.
      Сиси взяла его за руку.
      – Больше я сюда не попаду, Джеймс. Просто буду заходить иногда проведать сиделку. Благодаря ей я не унываю и не опустила крылышки. Еще я преодолела нашу возрастную разницу и могу теперь любить тебя, без оглядки на чье-либо мнение.
      Шофер вспыхнул и начал переминаться с ноги на ногу.
      – Я заберу чемоданы.
      Никто не услышал его. Джеймс и Сиси смотрели друг на друга с такой любовью, что Рейчел почувствовала повеявшее от них тепло. «Когда-нибудь…»– подумала Рейчел.
      Вера Комптон улучила момент и вошла в комнату.
      – А вот и я, Рейчел. Ты готова?
      Рейчел с распростертыми руками бросилась Вере на шею.
      – Как здорово, что ты приехала, я так рада тебя видеть. Пошли. Умираю от нетерпения, как мне хочется увидеться с Анной. До свидания, Сиси. До свидания, Джеймс. – Обязательно позвоню Сиси, как только снова вернусь в Лондон, – пообещала она себе.

      Рейчел покидала клинику со странным чувством, к которому подготовилась заранее. Она тщательно все обдумала и предусмотрела. На прощание доктор Прингл сказал: «Помни, мы всегда здесь». Пока ехали в Шернборн, Рейчел молчала. Вера никогда не отличалась болтливостью, но водителем она была отменным. И самое лучшее качество Веры, которое для Рейчел стало просто целительным бальзамом, состояло в том, что Вера являла собой живую связь Рейчел с тетушками Беа и Эмили.
      Жаль, что с Чарльзом все обошлось столь печально. Понимаю, как тебе сейчас нелегко, – рассуждала Вера. – Наверное, мне следовало бы тебе и раньше об этом сказать, но вряд ли от этого что-нибудь изменилось. Твоя тетушка Беа очень волновалась из-за Чарльза тогда. Она сразу же невзлюбила его мать.
      Рейчел невольно рассмеялась:
      – Могу держать пари, что тетя Беа сказала что-нибудь, типа «Помешана на тюлевых занавесках и копченой рыбе».
      – Да. В самом деле так. Что-то наподобие этого. Тетя Беа отлично разбиралась в людях и давала им весьма точную оценку. – Вера вела машину очень внимательно и осторожно. – Как жаль, тетушек уж нет в живых… а тебе их так не хватает.
      Рейчел удрученно покачала головой.
      – У меня тоже возникала такая мысль, но теперь я понимаю, что если бы тетушки оставались по-прежнему живы, я бы вернулась к ним, не задумываясь, и больше бы никогда не покидала их уютный мирок. Анна нуждается сейчас в вашей помощи, потому что скоро появится ребенок, о котором надо будет заботиться. Кроме того, ваши отношения уже переросли в своего рода товарищеские. А я и не переставала быть ребенком, даже обзаведясь собственной семьей. Анна всегда была тверже, решительнее, быстрее приспосабливалась к жестким законам внешнего мира. А мне это всегда удавалось с большим трудом. Но во все времена вы со своими лошадьми и собачьими будками оставались частью этого большого мира. Вера рассмеялась:
      – На самом-то деле этот мир вовсе не естественная среда обитания человека. Я часто задаюсь вопросом, а что, если я собственноручно лишила Анну всех шансов вести нормальную жизнь.
      Рейчел на минуту задумалась.
      – Не думаю, что это именно так, Вера. Анна есть Анна. Я всегда принимала ее такой, какая она была. Вспомни, сколько лет она оставалась лошадкой. Рейчел весело засмеялась. – Мы-то все притворялись, но для Анны это было по-настоящему. Спасибо, что приехали забрать меня. Я бесконечно благодарна. Ведь у Анны уже срок подошел рожать.
      – Более того, она перехаживает, но я не устояла перед соблазном повести машину. – Вера вздохнула: – Не так уж мне много лет осталось жить на белом свете. Я – один из старейших водителей в нашем районе. – Древность. Не могу больше объезжать и тренировать лошадей, поэтому взялась за машины.