– Взгляни на Шарлотту. Она опять выпадает из своего платья, – ядовито сказала Анна. – Если бы у меня был бюст такого размера, я бы его точно отрезала.
Рейчел втайне завидовала девочкам, которым не приходилось пользоваться искусственными подкладками, так как у них от природы были пышные формы. Завидовала она и свободной манере многих своих сверстниц подшучивать и дразнить мальчиков. Девушки прекрасно выглядели в длинных открытых платьях, сочетавшихся с подобранными с большим вкусом палантинами. Сшитые из тафты и тонкой кисеи платья дополнялись многослойными ажурными верхними юбками. Действительно, в танцующей толпе кружившиеся в медленном вальсе девушки становились похожими на разноцветные маки. Неуклюжие и вспотевшие в своих непривычно сидевших фраках мальчики изо всех сил старались держаться на высоте и не ударить лицом в грязь перед блистательными молодыми красавицами.
У большинства кавалеров в нагрудных карманах имелись плоские фляжки, и они начинали чувствовать себя по-настоящему непринужденно в изысканном обществе только после нескольких заходов в туалет, где принимали очередной глоток коньяка.
– Посмотри-ка на Джорджа. Его совсем развезло, – сообщила Анна, прерывая мечтательную задумчивость Рейчел.
К тому времени все приготовились танцевать шотландский народный танец рил. Рейчел нравились шотландские танцы. Они всегда начинались с «Пол Джонса», когда образовывались два круга: внутренний – девушки, а внешний – юноши. Таким образом, у каждого находился партнер. Даже Анна не устояла и встала в круг. Под мелодию «Пол Джонс» внешний круг толкался и суетился, так как каждый кавалер стремился оказаться именно напротив своей избранницы. Как только мелодия заканчивалась, независимо от того места, где стоял мальчик, он должен был танцевать с девушкой все последующие рилы.
– Мне повезло, – тихо пробормотала Рейчел. Она увидела Пола Джеймса всего в нескольких шагах от себя, в паре с маленькой пухлой девочкой, которая глазела на него с нескрываемым обожанием. Рейчел покорно заняла место рядом со своим партнером. У него были светлые, прилизанные назад волосы.
«Держу пари, бриолин. И от него пахнет завалявшимися специями», – подумала про себя Рейчел и оказалась совершенно права, убедившись в этом, когда они взялись за руки.
Однако скоро ей пришлось напрочь забыть о своем разочаровании, так как в комнате раздались знакомые звуки волынки. Мальчики принялись улюлюкать и выкрикивать. Освободившись от условностей салонных бальных танцев, юноши стали более привлекательными. В конце концов все выдохлись и встали вдоль стен танцевального зала.
– Это проклятое платье, – разозлилась Анна. – Я снова его порвала, бесконечно наступая на подол.
Рейчел взглянула на свою подругу.
– Анна, неужели тебе мальчики так никогда и не придутся по душе?
– Никогда и ни за что. Все они болваны. Настало время прощания. Свет слегка померк, и, к полному изумлению Рейчел, Пол прошел через весь зал и, подойдя к ней, сказал:
– Окажите любезность станцевать со мной последний вальс.
– Ах, да… Благодарю, – застенчиво ответила она. Никто никогда не приглашал ее на последний вальс. Обычно они с Анной в это время незаметно ускользали в раздевалку.
– Анна, ты не сильно обидишься?
– Разумеется, о чем разговор. Все равно музыка слащавая, – и Анна направилась в дамскую раздевалку одна.
– Проклятый танец, паршивые мальчишки, скука смертная, – бормотала она себе под нос, чтобы не расплакаться. Она ужасно обиделась на Рейчел из-за вероломного предательства подруги, заставившей ее в одиночестве проделать это унизительное путешествие до раздевалки. – Все из-за этого пижона Пола.
– Все нормально, дорогая? – поинтересовалась радушная хозяйка дома, госпожа Киннард, увидев, как Анна вылетела из танцевального зала.
– Мне что-то нехорошо, – ответила Анна. – Тошнит.
– О, дорогая, позвольте помочь.
– Не надо. Уже лучше, – Анна попятилась прочь.
– Надеюсь, это не из-за еды, – произнесла госпожа Киннард, и в голове промелькнули жуткие видения шестидесяти случаев пищевых отравлений.
– Нет, пища тут ни при чем, – ответила Анна. – Просто жизнь, – многозначительно добавила она и захлопнула дверь раздевалки прямо перед носом изумленной женщины.
Анна бросилась на диван, заваленный грудой пальто. «Почему я не такая, как все. Даже Рейчел нравятся мальчики». Сердце пронзила острая боль. Ей было так больно, что казалось, словно она умирает. Лежа здесь, в полумраке, она могла слышать доносившиеся обрывки мелодии вальса. «Я больше никогда, никогда не пойду на танцы», – поклялась Анна.
А Рейчел тем временем вдоволь наслаждалась танцем. Ноги сами собой послушно порхали в такт музыке, ладони оставались совершенно сухими, а не как всегда, липкими от пота и смущения. Пол нежно притянул ее к себе в танце, и Рейчел, к своему полному изумлению, заметила, как прекрасно они подходили друг другу в паре.
– Рейчел, – сказал он после того, как смолкла музыка.
– Да? – она подняла на него глаза. – Благодарю, – и Пол нежно поцеловал ее в губы.
Рейчел настолько удивилась, что не могла произнести ни слова. Ей было очень приятно. Улыбнувшись в ответ, она смущенно промямлила:
– Спасибо. Вы доставили мне истинное удовольствие… Я имею в виду танец, – сказала она и почувствовала, что слегка опьянела от счастья.
Пол засмеялся.
– Не сомневаюсь, потанцуем еще, – бросил он на прощанье и присоединился к своим друзьям.
– Ну как, девочки, повеселились? – спросила тетя Эмили.
– Чудесно, – восторженно отозвалась Рейчел. Анна сидела всю дорогу надувшись и молча. Ночевать она оставалась у Рейчел. Когда обе приготовились ко сну (раздевались по-прежнему благочестиво соблюдая усвоенный в монастыре обряд скромности и целомудрия), Анна сказала:
– Знаешь, Рейчел, я больше никогда не пойду на танцы. Мне становится там не по себе. Гораздо лучше я себя чувствую дома, среди лошадей. Маме придется узнать горькую правду и забыть о светской жизни для меня. В светские дамы я совершенно не гожусь.
– Анна, ты же знаешь, что я тоже терпеть не могу эти вечера, но танец с Полом доставил мне истинное удовольствие. Он поцеловал меня, – с сияющим взором произнесла она.
– Не хочу слышать об этом, – воскликнула Анна, нырнула в кровать, закрыла глаза и грустно подумала: «Жаль, что я не дома с мамой. Впрочем, и дома я не буду другой. Что изменится?»
Рейчел, лежа в постели, думала о поцелуе – теплом и нежном знаке любви. Поцелуи, о которых она читала в любовных романах, всегда сопровождались страстным дыханием и смятыми губами. Рейчел они всегда казались непривлекательными. Однако поцелуй Пола оказался совершенно не таким, как в книгах. Она медленно погружалась в сон, воскрешая в памяти счастливые мгновения прощального вальса и первого в жизни поцелуя.
Вскоре после этого вечера пришло извещение о том, что Рейчел сдала все экзамены успешно и теперь имела право поступать в любой университет. К огромному своему удивлению, она призналась себе в том, что невольно ее всякий раз тянуло побродить возле кафе «Жиль» в Аксминстере в надежде увидеть Пола. Кафе было популярно у домохозяек, пенсионеров и молодежи. Там можно отдохнуть после беготни по магазинам, а юноша мог позволить себе купить девушке чашечку чая с печеньем или пирожным.
Рейчел садилась у окна, которое выходило на улицу, притворяясь, что читает книгу из библиотеки. В душе она распекала себя на все лады: «Ты – круглая идиотка. Такая же глупая, как и все остальные девчонки».
Ей становилось крайне неловко от фантазий, которые сами собой лезли в голову по вечерам, когда она играла в кровати. Рейчел казалось, что она занимается любовью с Полом. У нее в голове все еще оставались смутные представления о том, как это происходит между мужчиной и женщиной. В фантазиях с Полом они, сомкнув руки в объятиях, лежали одетыми в мягкой кровати. Представляя момент, когда его губы прикасались к ее губам, Рейчел приходила в восторг. Сладостный трепет пробегал по спине, в ушах звенело, а ног она совсем не чувствовала.
Воображение Рейчел разыгралось в очередной раз, как вдруг она увидела идущего к кафе Пола. Она в панике бросилась в дамскую комнату. Одно дело фантазировать, представляя его в постели, и совсем другое – столкнуться с ним нос к носу. Неприлично было заговорить с ним, поскольку она почти абсолютно не знала его. Рейчел совершенно растерялась. Умыв лицо и руки, глубоко вздохнула.
– Не глупи, – сердито приказала она себе и ринулась в переполненное кафе.
Пол сидел с девушкой за столиком, стоявшим в нескольких шагах от места Рейчел.
– Привет! – воскликнул он, когда Рейчел проходила мимо них. – Что с тобой? Ты куда-то пропала! Не видел тебя целую вечность! Где была?
– Я подавала документы в университет и ездила на собеседование, – ответила она, про себя проклиная сидевшую с Полом девицу. «Пустышка, – думала она. – Представить невозможно, как ты выглядишь». Рейчел содрогнулась от отвращения.
– Это Мелисса, – сказал Пол.
Мелисса взглянула на Рейчел и улыбнулась. Зубы ее все перепачкались в помаде, одна накладная ресница отклеилась. Прическа торчала на голове, словно улей, а ноги были длинные и тощие, как ходули.
– Мелисса из Лондона, – добавил Пол.
– О, – встрепенулась Рейчел, вспомнив о вежливости. – Как дела?
– Аксминстер – такой тихий городок. Что вы тут делаете по вечерам? – спросила Мелисса.
– Ничего, – сухо ответила Рейчел. – Совершенно ничего. Вот поэтому все уезжают.
– Я еду в Оксфорд, – воскликнул Пол. – А потом продолжу дело отца.
– Я бы сдохла от скуки, если бы пришлось жить здесь, – заметила Мелисса.
Рейчел уже не слушала восторженную болтовню девицы о Лондоне. Все мысли ее перенеслись к учебе. Конечно, она и не надеялась поступить ни в Оксфорд, ни в Кембридж. Девушкам было гораздо сложнее, чем юношам, поступить даже в исключительно женские вузы, не говоря уже о престижных университетах. Поэтому учиться с Полом Рейчел не суждено. А он, видно, присох к этой мышке Минни.
– Мне пора, – сказала Рейчел, собирая книги. – Увидимся.
– Счастливо, – ответил Пол.
Рейчел села в автобус. Вернувшись домой, она вошла в свою комнату, бросилась на кровать и горько заплакала. Впервые она лила слезы из-за мальчика.
Через неделю пришло извещение о том, что она принята в университет Эксетера. Обе тетушки были на седьмом небе от радости. Это учебное заведение было расположено недалеко, там наверняка будет кто-то из ее подруг, учившихся вместе с ней, поскольку монастырь находился тоже поблизости от Эксетера. Рейчел позвонила Анне и сообщила счастливую новость.
– Анна, меня приняли в Эксетер.
– Замечательно! – сказала Анна. – А я иду в секретарский колледж «Сэнт Джеймс». Это в Бридпорте. Я не захотела ехать в Лондон. Уверена, мне в провинции будет лучше. Мы окажемся совсем недалеко друг от друга. Как только подумаю о стенографии и машинописи, находит такая тоска, но мать говорит, что я всегда смогу устроиться на работу в какую-нибудь организацию, связанную с животными. Уборщики клеток много не получают.
– Анна, у Пола есть новая девушка, – сказала Рейчел в надежде на сочувствие.
– Тем лучше для тебя. Я ведь предупреждала! – обрадовалась Анна. – Надеюсь, ты уже перестала горевать? Хочешь приехать в следующие выходные?
– Ах, это было бы так здорово! С удовольствием! – воскликнула Рейчел.
Той ночью, лежа в кровати, она думала: «И правда, как хорошо, что я свободна теперь от блужданий по Аксминстеру в ожидании случайной встречи с ним». Она по-своему отомстила за предательство ее первого поцелуя, в сердцах решительно вычеркнув его из списка своих поклонников и из компании героев своих сексуальных фантазий. Теперь она вновь вернулась в надежные и преданные объятия Рета Батлера и арабского шейха, владевшего волшебным шелковым шатром в пустыне».
Глава 13
Чарльз переживал один из самых тусклых и мрачных моментов своей жизни, когда столкнулся с неотвратимостью факта своего провала и в Оксфорде, и в Кембридже. До сих пор ему никогда не приходилось терпеть столь сокрушительного фиаско. Его мать, как обычно, отказывалась мириться с поражением своего исключительного сына.
– Это не имеет никакого отношения к твоим способностям, Чарльз. Ни для кого не секрет, как богачи раскупают полностью все места для поступления.
Когда Руфь позвонила ей и с гордостью сообщила, что Муне предложили место в Оксфорде, Юлии пришлось с трепетом выражать восторги.
– Мы решили, – сказала она, – что Чарльзу будет лучше учиться в местном университете. Он еще слишком молод, чтобы отрываться от дома.
Чарльзу было унизительно слушать, как мать оправдывает его провал.
– Знаешь, Чарльз, – обратилась она к нему, положив телефонную трубку, – евреи тоже всегда пробивают себе дорогу деньгами.
Решение Чарльза поехать в Эксетер было принято под влиянием матери. Она уверяла, что если не Оксфорд и Кембридж, то между остальными университетами нет абсолютно никакой разницы. Она вместе с Чарльзом ездила на собеседование. Эксетер ей понравился. Крупный и богатый город имел прекрасный старинный собор. Она представила, как под сенью его величественных стен она обедает со своим сыном. Ее тут же осенило, что пора научиться водить машину.
Обратно мать и сын возвращались поездом и всю дорогу строили грандиозные планы. Чарльз думал, какой будет его комната. Ему всегда хотелось спать на низкой кровати в комнате с темно-коричневыми стенами. Мать задумалась над его гардеробом, представляя сына в клетчатой рубашке, простых твидовых брюках и свитерах с V-образным вырезом. Сам он воображал себя в красной шелковой пижаме, а если повезет, то – в пестром девическом окружении. Он слышал, какие они шустрые в Эксетере. Вот почему он и позволил матери избрать для него это место.
Чарльзу хватило всего двадцати минут, чтобы сообразить, что он больше не будет единственным гадким утенком в лебединой стае. Там оказалось несколько неуклюжих мальчиков, которые тоже чувствовали себя совершенно не в своей тарелке: это, в основном, были фермерские сынки. Он прошелся с родителями по длинным коридорам учебного заведения, где толпились студенты, обменивающиеся приветственными возгласами друг с другом. Он услышал сотни голосов с акцентом среднего сословия, и ему стало невыносимо неловко. Чарльз понимал, что его семья говорила с отчетливым дорсетским акцентом, который важной проблемы никогда не представлял, пока он не возмужал и не услышал своего мягкого, грассирующего говора, данного ему на всю жизнь. Здесь же юноша услышал резкий английский язык, быстрый и отрывистый, как пулеметная очередь.
Его пиджак из харрисского твида казался немного громоздким и броским, словно кричал о том, что куплен в магазине готового платья у Руфи, а не сшит модным мужским портным. Почти все студенты были в джинсах и свитерах. Уильям вообще выглядел «слоном в посудной лавке». Надетый по особому случаю, лучший костюм мешком висел на его могучей фигуре. Он во все времена люто ненавидел большие города.
Только Юлия совершенно не замечала всего этого. Сама она была в своем выходном сером пальто с воротником из нутрии. Обычно его берегли в семье для похорон, но в этот особенный день пальто, казалось, подходило весьма кстати. Они долго искали комнату Чарльза. Она оказалась совершенно пустой, за исключением узкой кровати, маленького письменного столика и стула. Чарльз пришел от нее в восторг. Планы по оборудованию комнаты у него были грандиозные.
Юлия посмотрела на кровать и тут же ужаснулась от мысли, что этот важный объект ускользает от ее бдительного ока.
– Надеюсь, ты будешь прилежно учиться, Чарльз, – сказала она.
– О, конечно, буду, – ему не терпелось спровадить родителей восвояси, а самому заняться обустройством на новом месте. Наконец предки уселись в машину и, отъезжая, помахали ему на прощанье. Чарльз, улыбнувшись, повернулся лицом к зданию университета, горя желанием приступить к осуществлению своих грандиозных замыслов.
Всю дорогу домой Юлия молчала.
– Нам будет не хватать нашего мальчика, – заметил Уильям, взглянув на Юлию.
– Да, – коротко ответила она. Юлия сидела опустив голову, поэтому он не мог видеть, как из ее глаз на перчатки капали слезы.
Уильям смотрел прямо перед собой, на дорогу. Темнело. Он чувствовал, как к сердцу коварно подкрадывалась радость, которую боялся спугнуть, и не осмеливался даже себе признаться в этом. Ведь теперь у Юлии наверняка найдется гораздо больше времени для него.
Когда они вернулись домой, Юлия занялась приготовлением ужина.
– Как же вы его там оставили? – спросила Элизабет. – Ему было грустно?
Уильям посмотрел дочери в глаза.
– Чарльз никогда не притворяется. Мне показалось, все у него в полном порядке.
– Как ты думаешь, я смогу туда тоже поехать? – поинтересовалась Элизабет. – Учительница говорит, что я довольно способная.
Юлия резко повернулась к дочери.
– Ты не поедешь в университет. К чему это нужно девочке с твоими задатками?
– Но сейчас многие девушки поступают в университеты.
– Ничего хорошего из этого у них не выйдет. Пойми, Элизабет, мужчине не нужна девушка умнее его. Запомни мои слова. Все эти синие чулки никогда не найдут себе спутника жизни, который захочет жениться на них. Тогда как же им быть?
Элизабет молчала. Ей нечего было ответить.
– Я бы хотела стать доктором, – наконец сказала она.
– Ты всегда можешь выйти замуж за доктора, – воскликнула Юлия.
Она была немного резковата с Элизабет, так как и мысли никогда не допускала о том, что девочка с таким нежным характером и ласковыми голубыми глазами захочет от жизни чего-то еще, кроме хорошего замужества.
Элизабет поникла и весь ужин просидела молча, понуро опустив голову.
– Уильям, я хочу, чтобы с завтрашнего дня ты помогал мне учиться водить машину.
Муж был поражен.
– Учиться водить, Юлия? Не нужно тебе этого делать.
– Нет, нужно. Поездом добираться до Эксетера слишком неудобно, а тебе туда ездить не нравится. Поэтому мне нужно учиться водить машину самой, чтобы не упустить Чарльза.
– Он же скоро сам приедет домой. Неужели ты не можешь оставить парня в покое и дать ему возможность проявить самостоятельность? – в голосе Уильяма звучала нотка раздражения. – Не успели мы с ним расстаться всего несколько часов тому назад, ты опять строишь планы, как бы с ним увидеться. Знаешь, Юлия, тебе придется дать мальчику свободу. Ты не сможешь вечно держать его на привязи возле своей юбки.
Юлия, как обычно, сухо сжала губы.
– Мальчик нуждается в своей матери до тех пор, пока не найдется хорошая жена, чтобы присматривала за ним, как следует. – Она встала и вышла из-за стола. – Мне что-то нехорошо, Уильям. Пойду наверх. Вы с Элизабет справитесь с мытьем посуды? – Юлия медленно стала подниматься по лестнице.
Наверху она тихо вошла в опустевшую спальню Чарльза и зажгла маленькую настольную лампу, которую подарила сыну на Рождество. Юлия ощутила жгучую волну боли от разлуки с сыном. Перехватило дыхание, и она присела на кровать. Поболтав немного ногами, она легла и какое-то время лежала совсем без движения. Закрыв глаза, представляла своего сына. Слышала его смех, дразнящий голос: «Ах, мама…» Однако легче ей от этого не становилось: сына здесь не было. Открыв глаза, поднялась с кровати.
«Утром нужно сменить белье», – мысленно отметила она про себя. Вечером, когда муж храпел рядом, Юлия, повернувшись к нему спиной, тихо плакала в подушку. Она никогда раньше не думала, что расставание с сыном принесет ей столько мук и страданий.
Чарльз провел свою первую ночь в Эксетере за разговорами со своим соседом по комнате. Тот тоже был новичком.
– В какой школе ты учился? – спросил он у Чарльза, который страшился этого вопроса.
– Вряд ли ты слышал о ней. Это маленькая частная школа в Дорсете.
– О, а я из Шерборна. – Он с любопытством посмотрел на Чарльза. – Что это ты читаешь?
– Английскую литературу.
– В самом деле? А для чего это тебе?
Чарльз смутился. Он знал о своем будущем предназначении. Его ожидала слава. Витавшие в голове его матери мечты о судьбе сына, связанной с литературной нивой, оказались не столь далеки от истины. Тайно он пробовал писать мелодрамы.
– Ну, я думаю, буду писать.
На Майкла это произвело впечатление.
– А меня мать заставила приехать сюда насильно. Хочет от меня чертовски много. Она просто спит и видит меня архитектором, чтобы я мог проектировать здания и посвящать их ей. А мне самому здесь совершенно не нравится. Три года гнить в такой дыре, как Эксетер.
Чарльз крайне изумился. Во-первых, тем, что Майкл столь непочтительно отзывался о матери, а во-вторых, хотя Эксетер, конечно же, был не Оксфордом и не Кембриджем, Чарльзу все равно интересно учиться в любом университете.
Майкл пришелся Чарльзу по душе. Он быстро понял, что может многому научиться у своего нового приятеля. Для начала Чарльз решил раз и навсегда избавиться от своего дорсетского акцента.
– Пошли, – предложил Майкл. – Давай спустимся в столовую и раздобудем чего-нибудь поесть. А потом проверим пивные в округе.
Несколько часов спустя они устроились за столиком в пивной «Козел и Корона». Чарльз слегка захмелел после пары кружек горького пива. В его семье пили редко, только по праздникам.
– Майкл, чем все-таки ты хочешь заниматься по-настоящему? – спросил он.
Майкл рассмеялся.
– Поволочиться за хорошенькой киской… А если серьезно, то здесь хватает возможностей проявить свой талант. Я проведу три года, осваивая здесь гуманитарные науки, а затем отправлюсь в Лондон изучать архитектуру или поступлю на работу в Министерство иностранных дел. К тому времени я вступлю в наследство по духовному завещанию отца. Он не доверял мне, поэтому, когда внезапно протянул ноги, вся моя добыча уплыла и достанется только после того, как мне исполнится двадцать пять лет. Продувной старый хрыч! Но я, по крайней мере, отвоевал себе автомобиль. А потом, ну, я женюсь на какой-нибудь непорочной ледяной красавице, которая нарожает целый выводок нахлебников, а я буду проводить время в свое удовольствие и подальше от дома. А когда уж им по горло приспичит меня видеть, то это будет происходить в библиотеке перед обедом.
– Романтики в тебе нет ни на грош.
– А это дело никакого отношения к романтике и не имеет, – ухмыльнулся он Чарльзу. – Ты должен четко себе представлять реальную жизненную картину в этом мире… У твоих предков есть деньги?
– Нет, – ответил Чарльз с внезапным чувством гордости. – Я первый в семье поступил в университет. Мой отец работает аптекарем в Бридпорте. А мать рассуждает примерно так же, как и твоя. Она хочет, чтобы я стал богатым и знаменитым, хотя я не представляю, как можно этого добиться, имея скромный бюджет и обыкновенное происхождение.
– Тебе надо найти девицу с деньгами, а красивую биографию сочиним. Об этом не беспокойся. Давай вместе подумаем, как нам получше провести эти три года.
Они выпили за это, потом подняли еще несколько тостов, после чего еле-еле приплелись в свою комнату. В замутненном сознании промелькнул момент, когда его сильно потянуло домой, пока он стоял на коленках на холодном кафельном полу, фонтаном извергая все выпитое в тот вечер пиво. Ах, если бы он только был сейчас дома, то мать, по крайней мере, поддержала бы его голову. Жгучие слезы жалости к себе застилали ему глаза.
Майкл познакомил Чарльза с несколькими ребятами из Шерборна, которые все казались веселой компанией. Они приняли Чарльза, который через несколько месяцев превратился в истинного шерборнца. Он остро осознавал свою ущербность: ему не хватало непринужденной легкости в общении, он не умел, как другие, ездить верхом, стрелять и играть в теннис. В классической школе уделялось мало внимания спорту, футболом Чарльз никогда не увлекался, поэтому решил попытать счастья в университетской газете и познакомиться с редакцией. К великой радости Чарльза, у него обнаружился недюжинный талант к писательскому ремеслу. Отныне он изображал из себя служителя музы, поэтому стал носить яркие рубашки. Девушки говорили, что он обладает тонкой чувствительной натурой, «отличной от всех остальных». Чарльз пристрастился к чтению книг по экзистенциализму.
Он стал одеваться в местном магазине модной мужской одежды, где у него был открыт свой счет. Выбросив весь свой прежний провинциальный хлам, Чарльз с помощью Майкла подобрал подходящую коллекцию достойной его нового положения одежды. Она стоила уйму денег, но он был уверен, что Юлия поймет и оценит все правильно. Вскоре Чарльз, не теряя времени даром, стал брать от жизни все.
Вечеринки среди студентов устраивались довольно часто, и он научился танцевать всю ночь напролет. К рок-н-роллу Юлия всегда относилась как к плебейскому танцу, поэтому запрещала его в своем доме. Посещения танцев в школе тоже не поощрялись.
– На это у тебя еще будет уйма времени, – приговаривала она. Как обычно, мать оказалась абсолютно права.
Первое время, когда Чарльзу удавалось тайком провести девочку в свою комнату, у него иногда возникали проблемы, так как до этого ему приходилось заниматься сексом или на природе, или на заднем сиденье машины, если таковая имелась у его очередной подружки. Секс, в понимании Чарльза, всегда представлялся гимнастическим упражнением, для которого требовалось снять минимум одежды и проявить максимум физических сил, чтобы избежать противной жгучей крапивы или бдительных полицейских.
Теперь, когда в его постели лежала совершенно обнаженная Памелла, Чарльз чувствовал себя почти что девственником.
– Ты ведь не девочка? – с тревогой спросил он.
– Конечно, нет, смеешься, что ли? – ответила она.
– Тогда часто этим занималась?
– Прилично, – воскликнула Памелла. – Чего тянешь? Мне уже тошно. – Она лежала на спине, раздвинув ноги широко в стороны.
– Давай сначала немножко поболтаем, – в отчаянии предложил Чарльз. У него совершенно пропала чувствительность нижней части тела, начиная от талии. Его все время угнетало незримое присутствие Юлии. Он чувствовал, что матери не нравится его поведение. Чарльз попытался обнять Памеллу за плечи и притянуть к себе, надеясь, что объятия помогут ему возбудиться. Но девушка проявляла нетерпение.
– Мне надо успеть вернуться до 11.30. Что с тобой? Не стоит?
Чарльз, устыдившись, кивнул. Он не мог выдавить из себя и слова.
– Вот так, – сказала она, схватив его вялый пенис. – Тебе нужно помочь, – и она принялась неистово тереть его изо всех сил.
К великой радости Чарльза, фокус удался. Он умудрился натянуть презерватив и погрузиться в женскую плоть перед тем, как кончить. Но в самый высший момент оргазма он вдруг увидел разъяренное лицо Юлии.
– О, нет, – застонал он.
Памелла осталась довольна, приняв его стон на счет своих выдающихся способностей.
– У тебя могло бы получиться еще лучше, – похвалила она Чарльза, – только не хватает немного практики.
– Спасибо, – смиренно ответил Чарльз.
– Ну, как она держится в седле? – спросил Майкл на следующий день.
– Чудесно, – ответил Чарльз. – Просто чудесно.
– Видишь ли, суть в том, что большинство девиц, с которыми мы тут встречаемся, идут на это из-за боязни остаться ненужным синим чулком. Почти у каждой из них дома прячется хорошенькая сестричка, которая только и ждет момент, как бы перехватить мужчину и женить его на себе. Девчонки, которые приехали сюда, чтобы выскочить замуж, держат ушки на макушке.
– А Памелла тогда из каких? Она вроде бы и не синий чулок, и замуж не особо стремится, – задумчиво произнес Чарльз, который до того тяготился постыдным и унизительным опытом своих отношений с Памеллой, что боялся даже открыто смотреть ей в глаза.
Майкл усмехнулся.
– Она из породы совратительниц. Такие женщины напичканы всяческими дурацкими идеями о своей сексуальной раскрепощенности, мнят из себя свободных наравне с мужчинами. Они даже за еду платят за себя сами. Слава богу, таких не очень много.
– Им надо носить на шее отличительный ярлычок, – горько усмехнулся Чарльз. После этого случая он стал предпочитать забираться в кровать к девицам, нежели тащить их в собственную постель.
Глава 14
Юлия с благоговейным трепетом ждала сына на станции в Бридпорте. На их маленьком «Моррисе» были прикреплены таблички, обозначавшие, что за рулем находится водитель-стажер. Уильям сидел на заднем сиденье, любезно уступив переднее место сыну.
– Не очень-то приятно предстать перед своими знакомыми в родном городе, когда за рулем жена, – бормотал он себе под нос, забираясь в автомобиль. Ни Чарльз, ни Юлия его не слушали.
Чарльз взахлеб рассказывал матери о своих новых друзьях и местах, где уже побывал. Юлия исподтишка поглядывала на сына, пока вела машину до дома. «С ним творятся чудеса, – думала она. – Он так уверенно держится… стал уже джентльменом». Она была полностью довольна собой. Из-за этого стоило пострадать и пережить боль разлуки. Теперь он всецело принадлежит только ей в течение нескольких недель Рождественских каникул.
Целая буря поднялась из-за счета магазина мужской одежды. Обида Юлии стала полной неожиданностью для Чарльза.
– Как ты посмел истратить столько денег? Твой отец день и ночь работает, чтобы содержать тебя там, а ты?.. – негодовала она.
– Мама, но ты совершенно не понимаешь, что мне нужно не отстать от других. Они же не одеваются в таком месте, как лавка «Бентли». Мне что, быть белой вороной?
– Так ты хочешь сказать, что мой вкус никуда не годится? А вдруг мы…
– Оставь его, Юлия, – вмешался Уильям. – Если ему нужна одежда, пусть она у него будет такой, какой ему хочется. Если мы отправили его туда, чтобы он стал джентльменом, так почему же он должен отличаться от остальных? Ты должна была быть готова к этому.
Чарльз удивился и обрадовался. Отец так редко был с ним заодно. Но Юлия не сдавалась.
