Пару раз забегала Зойка, пытаясь сманить меня в кино. Но я боялась вечером отойти от телефона. Вот и сегодня: только заскочила в магазин купить пачку творога — и сразу домой. Тем более что и коты мои уже заждались. Мусин избранник вполне прижился в моей квартире. Он чувствовал себя как моряк в тихой гавани после бурных странствий. За это, да еще за полосатую шкурку я дала ему киношное имя Матроскин. А потому моя кошка теперь была Мусей Матроскиной.

Повесив сумку на плечо, я перешла улицу и уже собралась свернуть во двор.

— Девушка, можно вас на минутку?

У тротуарного бордюра затормозил «жигуленок» десятой модели. Из машины выскочил молодой парень. Он приветливо и дружелюбно улыбался.

— Вы не могли бы нам помочь? Далеко отсюда до улицы Лермонтова?

— Прилично.

— Не подскажете, как удобней туда проехать?

Я старательно стала объяснять маршрут, размахивая руками направо и налево, словно актриса театра мимики и жеста. Лицо парня выражало растерянность. Было видно, что он ничего не понял.

— У нас есть карта города. Вас не затруднит на ней показать? — проговорил водитель извиняющимся тоном и вытащил из машины дорожную схему.

Разумеется, не затруднит. Я подошла к автомобилю и с готовностью склонилась над развернутым листом. И вдруг в следующую секунду произошло невероятное. Задняя дверца резко распахнулась, и сильные руки грубо втащили меня в салон. «Жигуленок» взвизгнул и рванул с места. Бедная Сима не успела даже пискнуть. Сначала был просто шок. А потом я поняла, что зажата на заднем сиденье между двумя мужчинами. Впереди рядом с водителем сидел еще один. От их любезности не осталось и следа. Тот, что был справа, ткнул мне в бок чем-то твердым и зло проговорил сквозь зубы:

— Не вздумай шевелиться. Дернешься — убью!

Какое там — шевелиться! Я оцепенела, окоченела и впала в анабиоз. Ой, мамочки, куда меня везут и зачем? Путешествие не предвещало ничего хорошего. Между тем машина выскочила на дорогу, ведущую из города. Мои попутчики молчали, только водитель включил автомагнитолу на всю катушку. Крыша «десятки» просто подпрыгивала от звуков тяжелого рока. Так мы в молчании, под музыку, которая билась в моих ушах похоронными колоколами, вылетели за город. Здесь похитители заметно успокоились, перестали зажимать меня с двух сторон и начали разговаривать между собой. Как водится, преимущественно матом. Я решила тоже вставить словечко.

— Куда вы меня везете?

— Заткнись! — Сосед справа был категоричен.

Сосед слева, наоборот, решил побеседовать:

— Ты же видишь — за город. Разве не хочешь с нами покататься? Немножко поездим, а потом развлечемся. — Его гадкая лапа полезла мне под юбку.

Все понятно! Маньяки! Я завизжала и забилась на сиденье, отпихивая руку назойливого ухажера.

— Гвоздь, отвали от девки. Отвали, я сказал! — повысил водитель голос.

— Да ладно, все нормально. Девочке приятно, — осклабился Гвоздь, но руку убрал.

Мимо окон мелькали лесные пейзажи. Что ж, Сима, полюбуйся последний раз на березки и сосенки и приготовься к худшему. Сознание мое будто раздвоилось. Одновременно я корчилась на сиденье «Жигулей» между двух тупых уродов и словно парила в воздухе, наблюдая за всем происходящим со стороны. Наблюдая и анализируя. Говорят, такое бывает при клинической смерти. От ужаса у меня, наверное, тоже уже наступила клиническая смерть. Значит, так, рассчитывать на спасение нечего, шансы нулевые. Дня через два меня начнут искать. И возможно, найдется кто-то, кто видел, как я насильно была усажена в машину. И даже, допустим, номер вспомнит. Тогда найдут автомобиль и этих козлов. И что? Значит, непременно надо оставить в салоне следы своего присутствия. Чтобы у следователя были улики и чтобы правосудие смогло отомстить за меня. Но как это сделать?

— Мне плохо, можно, я достану платок?

— Заткнись. — Бандит, сидевший справа, не был оригинален.

— Пусть возьмет. И окно открой. А то заблюет сейчас весь салон, — распорядился водитель, очевидно на правах главаря компании.

Я засунула руку в карман куртки и осторожно ощупала его содержимое. Не густо! Маленькая пилочка для ногтей, невесть как сюда попавшая, да плотный кусочек картона. Что это может быть? И вдруг меня осенило — это визитная карточка Си-Си! Ну конечно! С год назад мы печатали в типографии буклеты к очередной выставке. Си-Си занимался заказом лично. Не знаю уж, каким образом, но типографские раскрутили его на партию визитных карточек. Надавили на мозоль честолюбия. Визитки вышли — просто загляденье. Золото по матовому картону в обрамлении ажурной виньетки. Только вот раздавать их было некому. И тогда директор подарил часть карточек сослуживцам, в том числе и мне. Хотя это было совершенно излишне. Все его и так знали как облупленного.

С тех пор бесполезная карточка и валялась в кармане куртки. Я мысленно поцеловала нашего Сергея Сергеевича. Теперь надо попытаться незаметно оставить визитку в салоне. Прихватив карточку вместе с платком, я прижала руку ко рту и судорожно согнулась пополам, имитируя приступ рвоты.

— Эй, ты! Кончай! — Мои попутчики брезгливо отшатнулись.

Я в изнеможении свесила руку вниз и незаметным движением затолкнула карточку под автомобильный коврик. Теперь остается только молиться, чтобы похитители в ближайшие дни не затеяли генеральную уборку салона.

«Жигули» тем временем с автострады свернули на лесную дорогу. Трудно было сказать, сколько уже продолжалось мое ужасное путешествие. Время остановилось. И тут автомобиль сбросил скорость и затормозил.

— Че, думаешь, здесь? Может, еще проедем?

— Хватит. И здесь нормально.

Парни высыпали из машины, разминаясь и потягиваясь. Гвоздь расстегнул ширинку и стал мочиться прямо на дорогу.

Вот, Сима, как выглядит последняя точка твоей жизни. Пустынная грунтовая полоса и темный лес по сторонам.

— Чего расселась? Выходи давай. — Водитель открыл дверцу с моей стороны.

Я услышала ангельское пение. Это небожители, готовясь ко встрече со мной, репетировали небольшой приветственный концерт. Боком я вывалилась из салона и судорожно сжала в кармане маникюрную пилочку, готовясь продать свою жизнь подороже. Но бандиты не торопились. Один пинал ногой колесо, другой с интересом разглядывал что-то на обочине. Наконец Гвоздь сказал, обращаясь к водителю:

— Слышь, Таран, а может, все-таки того?.. Оттянемся?

Тот не удостоил подельника ответом и распахнул дверцу автомобиля:

— Ладно, хорош. Поехали!

Парни загрузились в «Жигули». Казалось, они совершенно забыли обо мне. Мотор заурчал. И тут водитель приоткрыл дверцу:

— Эй, подруга, не скучай! Сходи грибов поищи. Может, медведя встретишь. Он тебя и приласкает. А вякнешь кому про нас — прибьем. Забудь, как сюда попала, лучше помалкивай. Радуйся, что жива. А то в следующий раз передумаем и сами тебя приласкаем.

Из машины раздался дружный гогот, и она рванула с места. А я осталась стоять без чувств, без мыслей.

Минут пять я просто тупо возвышалась посреди пустынной дороги. Потом словно струна лопнула внутри меня. Ноги подкосились, и я рухнула в дорожную пыль. Царица небесная, неужели я жива?! И даже абсолютно цела. Видно, мой ангел-хранитель не готов был сменить хозяина и похлопотал за меня в божественной канцелярии. Торжественная встреча на небесах откладывалась на неопределенное время.

Минут через двадцать я окончательно окрепла для того, чтобы разумно рассуждать. Бандиты уехали, но положение все равно незавидное. Я одна посреди незнакомого леса. Куда идти? Ослабленный рассудок подсказывал, что в ту же сторону, куда умчалась машина. А вдруг похитители переменят планы и вернутся за мной? Лучше спрятаться в лесу. Но тогда можно окончательно заблудиться. Нет, надо держаться дороги и потихоньку двигаться вперед. На всякий случай я зашла в лес и, стараясь не терять из виду грунтовой полосы, стала пробираться от дерева к дереву.

Вокруг быстро темнело. Перспектива ночевки в лесу становилась все более очевидной. Скоро стало совсем темно, и мне пришлось снова выползти на дорогу. По крайней мере, здесь можно было рассчитывать хотя бы на свет луны. Однако ее, как назло, скрывали тяжелые ночные тучи. Тот, кто ночевал в лесу, прекрасно знает истинный смысл выражения «хоть глаз выколи». В городе темнота разбавлена светом окон, автомобильных фар. Фонарей, наконец, если они есть. Тьма в лесу — это флакончик с черной тушью. Пробираться можно только наугад, и каждую минуту путнику грозит или столкновение с деревом, или падение в яму. Ночной лес в самом деле погружен в темноту. Но отнюдь не в тишину. Странные и пугающие звуки тревожат слух человека, волей случая оказавшегося ночью в лесной чаще. То безумным голосом вскрикнет птица, то ветер зашумит в кронах деревьев, то с кряхтением и стуком отвалится гнилой сук. В общем, правильно говорил режиссер Хичкок, отец классических триллеров: «Страшен не сам ужас, гораздо страшнее его ожидание». Я совершенно обессилела от этого самого ожидания.

Лента дороги только смутно угадывалась в темноте. Справа и слева к ней подступала враждебная глухая стена леса. Может быть, сесть на обочину и заночевать прямо тут? В конце концов, это не амазонские джунгли и не глухая ангарская тайга. Гигантские анаконды здесь не водятся и волки вряд ли. А завтра, как только рассветет, пойду потихоньку дальше. Должна же дорога куда-то привести?

Я опустилась на землю, ощупала руками предполагаемое место ночевки и попыталась устроиться поудобнее. Но задремать не удавалось. В голове вновь и вновь прокручивались события сегодняшнего вечера. Что похитителям было нужно от меня? Просто покуражиться? И для этого гнать машину за тридевять земель, чтобы выбросить меня в лесу? Странное развлечение. От всех переживаний началась головная боль. Для таких случаев я держу в сумке анальгин. И тут до меня дошло, что сумка-то осталась в машине. Сволочи, и ради этого они затеяли жуткий спектакль! Неужели я похожа на женщину, у которой с собой приличная сумма денег? Ну, тогда их ждет жестокое разочарование. Все, что они найдут, не окупит даже расходов на бензин. Кстати, что у меня там было? Кошелек, косметичка, какие-то бумаги, пачка творога. Ну и так, по мелочи: ручка, лекарство и другое барахлишко. Ой, ключи! Ключи от квартиры. Хорошо еще, что паспорт лежит дома.

Все-таки человеческая натура достойна удивления. Час назад я была на волосок от гибели, а сейчас готова плакать от злости по поводу утраты сумки. Смешно, но больше всего жаль пачки творога. Это, наверное, от стресса.

Бока заболели от лежания на жесткой земле. Надо было хоть еловых веток наломать. Но я плохо подхожу на роль таежника-экстремала. В следопыты и скауты не гожусь. Случись такое в таежном бездорожье, протяну от силы дня три. А потом меня просто сожрут комары, обглодают косточки добела. А пока не обглодали, придется подняться и размять их.

И вдруг слух уловил в ночном воздухе новый звук. Очень знакомый и очень городской. Я замерла, изо всех сил прислушиваясь. Где-то, пока еще очень далеко, урчала машина. Шум работающего мотора становился все громче и громче. Автомобиль шел по дороге, с каждым мгновением приближаясь ко мне. Сердце затрепыхалось от страха — это мои мучители! Они решили вернуться и закончить свое черное дело. Я кинулась было в лес. Но здравый смысл подсказывал, что машина приближалась с другой стороны. Вряд ли похитители будут так изощряться и выписывать круги по лесным дорогам. Значит, едет кто-то другой. И, возможно, это мое спасение. Да, риск был. Кто там за рулем и какие у него могут появиться намерения? Но мне так захотелось выбраться из ночного леса, что я забыла про осторожность. Запинаясь о невидимые камни, я поспешила назад к дороге и стала ждать. Главное — успеть промелькнуть в свете фар.

Вскоре желтые пятна заплясали по дорожному полотну. Автомобиль приближался к месту моей дислокации со скоростью не менее восьмидесяти километров в час. Еще несколько томительных секунд — и я бросилась к яркому кругу, отчаянно размахивая руками. Машина резко вильнула в сторону, проскочила еще метров десять и остановилась. Хлопнула дверца. Мужичок вполне добродушного вида, лысоватый и в потертом пиджачке, с изумлением разглядывал меня, словно лесную кикимору, которая внезапно появилась из чащи.

— Извините, пожалуйста, вы не в город едете?

— В город. — Мужичок совсем обалдел.

— Не подбросите? Только у меня денег нет с собой. Но я в городе заплачу.

Настоящий театр абсурда! Глубокой ночью на глухой лесной дороге женщина как ни в чем не бывало ловит «левака». Водитель испуганно посмотрел по сторонам, потом на меня. Его беспокойство было хорошо понятным. Пожалуй, не стоит грузить его рассказом о моем злоключении. Может и не поверить.

— Вы не волнуйтесь, я одна. Просто попала в неприятную ситуацию. Возвращались с другом от родственников из деревни и поссорились на почве ревности. Он вспылил до ужаса, распсиховался и высадил меня из машины.

А сам уехал. Может, и вернется через часок. Да только у меня тоже характер. Я не хочу его тут в темноте дожидаться.

Было видно, что дяденька постепенно стал успокаиваться. Теперь он смотрел на меня с интересом и жалостью.

— Конечно, довезу. Какой разговор! А насчет денег можешь не беспокоиться. С попутчицей-то веселей. Ночь все-таки, как бы не заснуть за рулем и в кювет не свалиться.

Я нырнула в теплое, пахнущее бензином нутро старенького «Москвича». Спасибо тебе, мой ангел-хранитель, ты сегодня славно поработал!

Мы тронулись в путь. Дядя Коля, так звали моего спасителя, работал механиком в фирме, поставляющей сельхозтехнику. А потому часто выезжал в деревни для мелкого гарантийного ремонта. Обычно если задерживался, то там и оставался ночевать. Но сегодня был особый случай: нужно жену утром в аэропорту встречать. Вот и пришлось выехать в ночь.

Дядя Коля был рад случайной собеседнице, а потому всю дорогу отеческим тоном учил меня уму-разуму:

— Ты своего охламона брось! Надо же, придумал — выкинуть девушку ночью в лесу. Да за это судить надо. Я тебе так скажу, дочка. Толку с этим парнем не будет, поверь моему опыту. Если он уже сейчас такие кренделя отмачивает, то потом и кулак будет прикладывать. Мы вон с женой уже тридцать лет вместе. Всякое бывало, но чтоб я себе такое позволил — боже упаси! А твой дружок просто изверг настоящий! Хороший парень так никогда не поступит, — кипятился дядя Коля. — А ты себе другого найдешь. Молодая, симпатичная… Обязательно найдешь!

Меня разморило от усталости, и под его неторопливый говорок я начала клевать носом.

— Дочка, город уже! Тебя куда подвезти-то? — Голос водителя пробился сквозь сонное забытье.

— Мне бы поближе к кинотеатру «Слава», а там я сама дойду.

— Нет уж, говори адрес, доставлю тебя прямо к дому. А то, не дай бог, еще кто-нибудь обидит.

Вскоре машина затормозила в нашем дворе. Я горячо поблагодарила милейшего дядю Колю и проскользнула в темный подъезд. Сейчас хотелось только одного: поскорей добраться до квартиры, выпить чаю с мятой и дожить до утра. Кое-как доковыляла до двери, и тут до меня дошло — ключей-то нет! Они «ушли» вместе с сумкой. Привалившись к косяку, я чуть не заплакала от досады и зло пнула родную железную дверь ногой. И она вдруг неожиданно приоткрылась. Это еще что за чудеса? Я на цыпочках вошла в прихожую. Темно и тихо. Несколько осторожных шагов по направлению к комнате — там тоже темно. Рука уже сама потянулась к выключателю, и тут я уловила легкое движение. Словно дуновение ветерка. Полная луна, которая всю ночь сидела за тучами, выкатилась наконец-то на небо и заглянула в окно. У стены обрисовался неясный человеческий силуэт. Голубое лунное мерцание осветило незваного гостя, и волосы на моей голове зашевелились. Я сразу узнала это лицо. Даже в полумраке. В моей комнате неподвижно стояла дама в черном с украденного портрета. Это было уже слишком!

Легкий ветерок ласково пробежал по лицу. Откуда этот ветер? И что со мной? Где я? Сознание медленно возвращалось, а вместе с ним возвращалась память.

Я поняла, что лежу на полу. Вокруг меня в темноте бегает Муся и громко мяукает. Значит, я дома. Тогда почему на полу? И что за ветер дует мне в лицо? В голове прояснялось больше и больше. Раздался негромкий скрип. Это сквозняк, который я приняла за ветер, пошевелил открытую входную дверь. Теперь я вспомнила все! Свое путешествие с незнакомыми похитителями, ночь на лесной дороге, чудесное возвращение домой. И, наконец, призрак посреди комнаты. Дальше нить воспоминаний обрывалась. Похоже, со мной случился самый банальный обморок.

Муся продолжала жалобно кричать. Но я перестала понимать кошачий язык. В книгах о загадках человеческой психики часто упоминают, что человек от сильных потрясений иногда утрачивает некоторые способности или, наоборот, приобретает новые. Допустим напрочь забывает родной язык и начинает говорить по-китайски. Вероятно, со мной случилось нечто подобное. Теперь надо ждать появления новых замечательных талантов. И я начну лечить сограждан наложением рук или на пару с Чумаком заряжать «крэмы». А пока утешает одно: коли мне в такой ситуации доступна еще ирония, рассудок не совсем поврежден.

— Муся, чем орать — лучше бы рассказала, что тут было! — По стеночке, по стеночке я добралась до двери и захлопнула ее. Теперь надо везде включить свет и осмотреть квартиру. Никого нет, все вещи на своих местах. Что же это — игра больного воображения? Ну уж нет! Кто-то ведь открыл дверь.

Думать мешала сильная головная боль. Я осторожно ощупала затылок. Вот оно что! Под пальцами выявилась здоровенная шишка — последствие моего неожиданного падения. А может, у меня сотрясение мозга! А может, я и до утра не доживу, и надо успеть попрощаться.

Телефон Бориса нашелся на столике в прихожей. Часы показывали три часа пятнадцать минут ночи. Ничего, он сам просил звонить в любое время. Набрав номер, я стала терпеливо считать сигналы в трубке. На шестом сонный женский голос недовольно произнес:

— Да!

Трубка чуть не выпала из рук. Но отступать уже было поздно. Неприлично звонить по телефону в три часа ночи. Но еще неприличней звонить и молчать.

— Это квартира Валевичей? — Голос у меня предательски дрожал.

— Да! Что вы хотели?

— Можно пригласить Бориса?

— Секундочку!

И в самом деле, через секунду телефон заговорил знакомым спокойным баритоном:

— Я слушаю.

— Боря, это Сима. У меня неприятности. Ты можешь сейчас приехать?

— Сима?! Ты откуда звонишь, из дома? У тебя все в порядке?

— Более или менее. Но мне срочно надо тебя видеть.

— Хорошо, я сейчас буду! — Трубка коротко запикала.

Через полчаса я лежала на диване, укрытая мягким пледом, и слабым голосом излагала Борису события этой ночи. Он внимательно слушал, прихлебывая горячий кофе из большой кружки.

— Ясно, что кому-то были нужны твои ключи, чтобы попасть в квартиру. Вот и получается, похитить хотели именно тебя, Серафиму Нечаеву. И похищали конкретно, и адрес знали.

— А что же им было нужно? Ведь ничего не взяли. Да у меня и брать-то нечего.

— Этого я не знаю, — протянул Борис задумчиво. — Во всяком случае, утром я приглашу Андрея, и ты ему все снова расскажешь. Надо оформить заявление в милицию по факту твоего похищения и проникновения в квартиру. Вот только по поводу дамы… — Валевич замялся.

— Ты считаешь, что она мне привиделась?

— Вполне возможно, если учесть твое состояние. Нервы и все прочее… Скорей всего, в комнате уже никого не было. Лучше Андрею об этом не говорить.

Ну да, а то приятель решит, что Борис связался с шизофреничкой. Я закрыла глаза. Головная боль не унималась. Надо успокоиться, сосредоточиться и попытаться найти с этой злобной болью консенсус. Но боль консенсуса не хотела и безжалостно грызла голову изнутри.

— Боря, пожалуйста, посмотри на кухне в аптечке анальгин.

— У тебя что-то болит?

— Да, голова немножко.

Борис поднялся и пошел на кухню, а я сказала ему в спину:

— Извини, что я разбудила твою семью.

Он молча вернулся с таблеткой и стаканом воды, сел, потер ладонями лицо:

— Сима, ты хочешь знать, есть ли у меня жена? Я не женат. Если быть до конца честным, то жил довольно долго с одной женщиной. Но не склеилось. Наверное, у меня тяжелый характер. И работа дурная. А к телефону подходила мамина сестра. Она всегда у меня останавливается, когда приезжает в город. Так что успокойся.

Борис положил руку мне на лоб. Ладонь была сухой, теплой, немного шершавой. Удивительно, но боль затихла и без анальгина.

— Постарайся заснуть. А я в кресле подремлю. Спи, пока сама не проснешься. Утром я позвоню в галерею и скажу, что ты приболела. Тебе надо как следует отдохнуть.

Господи, как приятно ощущать его заботу! Теперь мне ничего не страшно. И уже сквозь сон я с уверенностью подумала, что только в одном Борис ошибается — дама в комнате была!

Я проспала как убитая до полудня. Мне даже ничего не снилось, несмотря на бурные ночные события. А разбудил меня запах свежего кофе с примесью легкого аромата сигарет. Наверное, Зойка опять курит на кухне. Еще ничего не соображая после сна, я скинула плед, привычно сунула ноги в тапочки и поплелась на кухню.

— Доброе утро, страдалица! Как спалось? — Мужчина с лицом актера Трентиньяна распоряжался у моей плиты. Судя по запаху и шкворчанию, он готовил гренки с омлетом и укропом под названием «Бедный рыцарь». — Я тут у тебя немножко похозяйничал. Ты не в претензии? Иди умывайся. Сейчас завтракать будем.

Разумеется, я была не в претензии. Даже более того. Пусть меня воруют хоть каждый вечер, если в результате этого на следующий день Борис будет мне готовить завтрак.

Мы почти по-семейному расположились за столом. Оказывается, пока я спала, Валевич отмазал от работы и меня, и себя. Чтобы спокойно проанализировать ситуацию, пояснил он. А через два часа придет Андрей, с которым мой охранник тоже успел созвониться. За завтраком все было как положено: гренки хрустели, кофе благоухал, сахара в меру.

— А ты, оказывается, кулинар.

— Жизнь заставляет. Меня ведь по большей части некому обслуживать. Хотя вообще-то я без особых претензий насчет еды. Это уж так — для тебя расстарался, чтобы произвести хорошее впечатление.

После вкусного завтрака в приятной компании страхи мои почти улетучились. Теперь, когда рядом был сильный, уверенный мужчина, все произошедшее казалось фантастическим дурным сном. Если бы не шишка на затылке и отсутствие сумки с ключами. Кстати, о ключах. Замок следовало срочно заменить. Пока Борис бегал в хозяйственный магазин, пока ковырялся в двери — прошло часа полтора. И только мы успели для проверки щелкнуть «собачкой» нового, особо навороченного замка, как раздалась трель дверного звонка. На пороге стоял высокий черноглазый брюнет средних лет.

— Здравствуйте, я Андрей! А вы, наверное, Сима?

— Андрей, привет! Заходи. — Борис высунулся из-за приоткрытой двери и сделал приглашающий жест рукой. Со стороны могло показаться, что нахождение в моей квартире для него обычное дело. Но меня это ни капельки не задевало.

В течение следующего получаса я во второй раз поведала историю похищения. Рассказ постепенно шлифовался, обрастал подробностями, становился все более красочным и волнующим. Андрей слушал, не перебивая, только время от времени уточнял детали и постоянно что-то записывал. Так мы добрались до эпизода с призраком.

— Оказалось, что дверь была открыта. — Я бросила испытующий взгляд на Бориса. Он невозмутимо молчал. — Ну и я вошла.

— А следов взлома не было?

— Нет, похоже, дверь открыли ключом. Или хорошей отмычкой. Я проверил, — вставил Валевич.

Его товарищ внимательно посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой:

— Сима, вы поступили крайне неосторожно. Нельзя так сразу входить в открытую квартиру. А вдруг в ней кто-то находится в этот момент? Неизвестно, что бы с вами тогда могло случиться.

Известно что. Глубокий обморок и шишка на голове.

— Больше никогда так не делайте!

Я промолчала, только согласно мотнула головой. Интересно! Андрей, видимо, полагает, что подобные случаи будут теперь происходить в моей жизни регулярно.

— А насчет парней… Кажется, я их знаю. Клички уж больно знакомые и описание тоже. Наша клиентура. Жаль, что вы номер машины не запомнили. Ну ничего, проверим аккуратно. Удивительно, что они вдруг похищениями занялись, да еще такими бестолковыми. Обкурились, что ли? У них ведь совсем другая «специализация».

Тут я вставила про визитную карточку под ковриком. Андрей сильно воодушевился:

— Молодец, Сима, догадалась! Это же прямая улика! Пусть попробуют объяснить, как к ним в машину попала визитка директора картинной галереи. Лишь бы раньше времени не нашли и не выбросили. А там сумеем к стенке припереть — дело техники!

От этого допроса в конце концов мы все упарились, и я предложила выпить по чашечке зеленого чая для восстановления сил. Из уважения к гостям — не на кухне, как обычно, а в комнате за журнальным столиком.

Чайная церемония проходила почти по-японски, чинно и в слегка стесненной обстановке. Даже с чашкой в одной руке и с тульским пряником в другой Андрей умудрялся сохранять серьезный и задумчивый вид. Болтать о пустяках не хотелось.

И вдруг (опять вдруг!) в дверь два раза коротко позвонили. Сегодня всем до меня было дело.

— Серафима, что случилось? На работе говорят — заболела. — Обеспокоенное Зойкино лицо нарисовалось в дверном проеме. Она деловито шагнула через порог и стала выкладывать на столик очередную гуманитарную помощь: сок, печенье, кефир. В это время в комнате что-то пробасил Андрей. Подруга моментально замерла и сделала стойку, как охотничья собака на перепела. Так и хотелось сказать: «Пиль!»

У Зои вообще особый нюх на мужчин и особое к ним отношение. Никто не умеет так ловко охмурять представителей сильного пола и потом так же без сожаления покидать своих кавалеров. Ну просто роковая женщина районного масштаба.

— У тебя гости?

— Да, Борис с товарищем зашли справиться о моем здоровье.

Об истинной причине их визита я, разумеется, умолчала, рассчитывая на профессиональную деликатность мужчин. Зойке ни к чему знать о моих проблемах. Как говорится, многия знания — многия печали. Начнет охать, ахать, строить разные дикие предположения и давать дурацкие советы.

Но мои тревоги были излишними. У Зойки появились куда более возвышенные цели. Если в комнате есть двое мужчин, то она справедливо полагает, что может рассчитывать на повышенное внимание со стороны хотя бы одного из них.

Вот и теперь подруга бросила быстрый взгляд в зеркало, растопырила перышки и вплыла в комнату, словно романтическая бригантина. Скромно, но с намеком. Однако алые паруса были только прикрытием. Их подняла вполне пиратская команда. Я воочию видела, как бойкие флибустьеры снуют по палубе и шустро расчехляют тяжелые орудия обольщения, готовят крючья захвата, а также другой боевой инвентарь. Сегодня на абордаж будут брать Андрея. Зойке нравятся высокие брюнеты.

Через час все было кончено. Андрей ввиду явного превосходства противника выбросил белый флаг. Он завороженно смотрел Зойке в рот и наслаждался рассказом об использовании формальдегида в современной химической промышленности.

Мы с Борей только переглядывались.

Справедливости ради надо сказать, что скромные чайные чашки уступили место пузатым винным фужерам, поскольку в необъятной Зойкиной сумке отыскалась бутылочка очень недурного молдавского «Каберне».

— Для больных и ослабленных, — объяснила подруга появление бутылки.

Оказалось, что все очень больны и очень ослаблены, а потому лекарство быстро закончилось.

Андрей, не отрывая взгляда от Зойки, торопливо бросил: «Я сейчас» — и выскочил за дверь. Через некоторое время он вернулся с дагестанским коньяком, и мы продолжили лечение.

Что и говорить, вечер удался! Я напрочь забыла о тревогах вчерашней ночи. Андрей был в ударе — пел, читал стихи, рассказывал анекдоты. От его скованности не осталось и следа. Все врут про наших ментов, представляя их тупыми придурками. Вон какой разбитной и обаятельный красавчик — именно это читалось в горящих Зойкиных глазах. Да здравствует родная милиция!

Муся совершенно очумела от нашей вечеринки, забилась под диван и молчала. Зато Матроскин, наоборот, вспомнил свое бомжовское прошлое и тоже ударился в загул: выпрашивал колбасу, прыгал с колен на колени и даже пытался забраться на стол. Наконец получил подзатыльник и с обиженным мяуканьем укатился под диван.

Да, это было здорово. Почти как в далекие студенческие времена, когда мы с Валюлей и двумя курсантами военно-морского училища отмечали Пасху — Светлое Христово воскресенье. Из закуски на общежитском столе красовался покупной кулич, из выпивки — водка и трехлитровка томатного сока. Наши кавалеры быстро соорудили «Кровавую Мэри», причем ингредиенты отмеряли на глазок. Эта коварная английская девица оказала прямо-таки разрушительное воздействие на наши неокрепшие организмы. После второй порции мы окончательно осознали, что бог есть любовь, после третьей стали петь советские песни типа «Ленин — всегда живой», а после пятой на Валюлю напала вселенская скорбь, и она зарыдала. Валюля оплакивала все подряд: надкусанный кулич, томатную лужицу на столе, наших бравых морячков и какой-то свой несчастный роман, который еще даже не наклевывался. Так она и уливалась слезами, пока один из наших юных собутыльников не поцеловал ее крепким, долгим поцелуем. Как он впоследствии уверял, это самый лучший способ прекратить дамскую истерику. И действительно, помогло. А потом мы долго шатались по ночному городу, захлебывались свежим морским воздухом, долетевшим до Невы, и смеялись всякой ерунде. Как все было невинно и трогательно! Как теперь все было далеко!

Растаяв от воспоминаний, я не сразу заметила, что наступил глубокий вечер, если не сказать — ночь. Борис сделался тих и задумчив. Зойка тоже вдруг поскучнела: