Ночь в Гефсиманском саду

Внутри ковчега все собрались вокруг зажженного светильника. Ной благословил семью, а также всех живых тварей, находившихся в нижних помещениях, и растения, и цветы, и горсть земли, когда-то, по преданию, унесенную на ногах Адама и Евы из благословенного рая. Но напутственных слов Ноя не было слышно – все гудело и сотрясалось от потоков воды и раскатов небывалого грома.

И вот корабль дрогнул, качнулся, накренился светильник, задвигались по стенам высокие тени одиноких во всем мире путешественников – началось плавание: предначертанное свершилось.

Когда через несколько дней Ной решился открыть окно, он увидел безбрежную водную гладь и восходящее на востоке – на востоке! – солнце. Движимый сильным течением, ковчег стремительно шел в сторону солнца там, далеко, возле гор Араратских, должна была начаться новая история человечества.

Долго ли плыл ковчег по хлябям морским?

Если учесть, что, как сказано в Библии, «продолжалось на земле наводнение сорок дней» (Быт. 7: 17), а вода убывала сто пятьдесят дней и первые «верхи гор» показались на десятый месяц, а потом прошло еще сорок дней, пока Ной, наконец, решился открыть окно, то со времени отплытия минул, по-видимому, едва ли не год. Тем более, что, открыв окно, Ной еще не увидел никакой земли и для проверки выпустил ворона, который, как сказано, «вылетев, отлетал и прилетал», так как нигде не мог опуститься на сушу. Потом Ной выпустил голубя. Нои голубь «не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег; ибо вода была еще на поверхности всей земли…». Далее в Библии следует очень трогательная, живая и выразительная деталь: Ной «простер руку свою, и взял его (голубя), и принял его к себе в ковчег» обратно. Прошло еще семь томительных дней. За это время силы и Ноя и всех, кто находился в ковчеге, уже почти иссякли. Впоследствии сын Сима (внук Ноя) рассказывал слуге Авраама Елиезеру, что больше всего хлопот доставляли Ною заботы о том, чтобы всех – и людей, и особенно крупных хищных животных, а также птиц и рыб – накормить вовремя, – ведь все должны были прибыть на сушу в целости и сохранности, чтобы продолжить земную жизнь во всем многообразии и живом многоцветье ее проявлений. Ковчег, словно в миниатюре, сохранял в себе буквально все, что существовало на земле до потопа. Ною выпала редкостная и священная роль хранителя всего сущего. В своем ковчеге он был прямым посланцем Бога и стремился выполнить все его предначертания с тою же точностью, с какою строил свой необыкновенный корабль. И вот, помедлив еще семь дней, он выпустил голубя через окно во второй раз.

А надо сказать, что верхи Араратских гор уже обсохли от воды и Ноев ковчег, зацепившись днищем, прочно стоял на камнях будущей Армении. И все же вокруг Араратских вершин, насколько хватал глаз, простиралась водная гладь. Правда, вода быстро сходила, она крутилась быстрыми смерчами, заворачивалась в водовороты, грозно шумела, но крутой каменистый склон обнажался все больше и больше.

Все ждали возвращения голубя. Ведь, даже найдя сушу, эта птица, издревле приученная возвращаться к пославшему ее человеку, должна была вернуться. Прилетит ли голубь измученным или же принесет в добрые руки Ноя какую-либо весть? Настал час и «голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли»(Быт. 8:11).

Однако и на сей раз осторожный Ной помедлил. Он решил снова выпустить голубя, рассчитывая, что если земля пригодна для жилья, то уставший голубь тотчас начнет вить гнездо, поджидая свою голубку, и ему просто некогда будет возвратиться в ковчег. Разве не так же поступает и человек, изнемогший в изгнании и лишениях? Ему нужны стены и крыша, надежный и теплый кров, чтобы продолжить род свой.

Ноев ковчег

Кстати сказать, масличная (или оливковая) ветвь, принесенная голубем в клюве, стала с тех библейских времен символом мира и добра.

Что же Ной?

Он еще помедлил. Шел, однако, уже двадцать седьмой день, как его корабль остановился на горах Араратских. Ной вышел наконец из ковчега, а с ним вышли жена, три сына, а также их жены – все были истощены, измотаны скитаниями, но здоровы и радостны. Вышли и все звери, тотчас разбежавшиеся по лесам, и козы, и овцы, и всякий другой скот, вылетели и защебетали птицы, уползли по влажным мхам гады, в прозрачных горных ручьях зарезвилась форель. Земля была умыта, радостна и согрета солнцем. Над Араратом синело безмятежное небо. Может быть, Ной вспомнил в эту минуту, когда, благословив землю, он опустился на ее мягкие травы, еще-свежие для него предания об Едеме – земном рае, где жили Адам и Ева. Земля, на которой мирно стоял его опустевший ковчег, была поистине райской. Но это был другой рай: он требовал от человека «труда в поте лица своего».

Благословенный Ной помнил и чтил эту заповедь. Он, как сказано в конце библейской истории о потопе, «начал возделывать землю и насадил виноградник».

После потопа он жил еще триста пятьдесят лет.

Отплыв в ковчеге шестисотлетним крепким старцем, он умер в праведных трудах, будучи девятисот пятидесяти лет от роду.

Такова история Ноя – одна из величайших и поучительнейших легенд человечества.

…Трудно представить; сколько поколений читало или слушало этот рассказ, пришедший из непроглядно темной, поистине непредставимой – допотопной – глубины времен!… Воспринимали его по-разному: одни с трепетным чувством глубокой религиозной веры, другие – с детски простодушным изумлением, иные – как волшебную сказку. Что же касается ученых, то они по крупицам, рассыпанным в мифах разных народов, пытались и пытаются найти подтверждения реальности грандиозной катастрофы, возможно действительно происшедшей в Ноевы времена. Сейчас мы не будем останавливаться на результатах таких изысканий – единого мнения пока нет. Гораздо важнее другое – общечеловеческий смысл и самой легенды, и образа Ноя.

Ведь какой поистине библейский – вселенский – размах: во времени, в пространстве, в характере! И как величественна сама цель, вставшая перед Ноем, этим спасителем человечества: он должен был сохранить живую человеческую ветвь и донести ее в своем ковчеге неповрежденной, чтобы жизнь, оборванная тотальной катастрофой, началась снова.

В наши дни легенда о Ное звучит неожиданно свежо и чуть ли не злободневно.

Разве и теперь, как когда-то, мир не стоит на самой кромке гибели – всеобщей, всемирной, как перед потопом? И разве мы, в отличие от всех предшествующих поколений, не ощутили себя, неожиданно и трагично, как бы полу обреченным экипажем небольшого хрупкого корабля, имя которому Земля? Не случайно первые же космонавты удивились малости и хрупкости нашей планеты.

Ной сумел провести свой корабль целым и невредимым. Верность долгу перед человечеством – вот что главное в этой личности.

В благодарность Ною, свершившему истинный подвиг во время своего великого плавания, Бог обещал, что его потомки никогда более не будут знать подобных бедствий.

И как когда-то во времена Адама и Евы он повелел людям и тварям плодиться и размножаться. Бог разрешил человеку есть не только плоды земли, зелень и фрукты, но и мясо животных.

Однако был и запрет – великий и окончательный, от выполнения которого зависело все, в том числе и само существование людей: отныне и навсегда запрещалось проливать кровь человеческую. Убийство – каинов грех, не прощаемый, несмываемый и позорный.

В ознаменование завета, данного Ною и всем его потомкам, была создана радуга. Каждое ее появление в небесах являлось напоминанием о необходимости мира и любви в человеческом общежитии. Возникавшая после благодатного дождя или грозы, радуга была подобна праздничным вратам в прекрасную жизнь – без крови, убийств и распрей.

К истории Ноя следует еще добавить, что не все было безмятежно в его праведной жизни после потопа. Однажды он изведал незнакомого ему дотоле виноградного сока из выращенной им в солнечной Араратской долине лозы и крепко уснул, разморенный жарой и вином. Он спал под пологом шатра обнаженным. Один из сыновей Ноя, недалекий Хам, увидев отца, стал смеяться и позвал братьев, чтобы позабавиться вместе. Но братья, Сим и Иафет, не только не засмеялись, но, целомудренно отвернувшись, осторожно прикрыли отца легкой тканью.

Так, уже в этой легенде возник прообраз будущей Заповеди, о которой через тысячелетия после истории Ноя сказал Иисус Христос в Нагорной проповеди: «Чти отца своего…». Уважение к предкам, к предшествующему опыту, а значит, добавим мы, и к урокам истории – важнейшая общечеловеческая заповедь. Сколько раз нарушало ее человечество, и всегда это оборачивалось бедой и неисчислимыми потерями: уничтожалась память, воплощенная в слове, в камне, в звуке. Заповедь о почитании родителей, в этом смысле, есть подлинная охранная грамота человечества.

Ной, узнав о поступке Хама, сильно разгневался и, благословив его братьев, обрек потомков Хама быть рабами «у братьев своих».

Иногда говорят, читая это место Библии, что гнев Ноя чрезмерен, но он лишь кажется таким, если воспринимать его по-житейски, не в библейских масштабах.

Если же иметь в виду не просто поступок неразумного человека, каким оказался Хам, а грандиозность роковых последствий в том историческом смысле, когда «хамство» перейдет из поколения в поколение, то есть если помнить, что Ной держал в своем сердце заботу не столько о своей семье, сколько о семье человечества, то его возмездие, его страшное проклятие уже не покажется чрезмерным.

Увы, Хам и его потомки оказались долговечнее заботы и тревоги Ноя. Потомство Хама размножилось и разошлось по всей земле. Но, как и предсказал Ной, «хамство» навсегда сплелось с рабством, они неразъединимы.

История литератур и искусств всех народов знает немало героев и мучеников, страстотерпцев и рыцарей, неколебимо верных долгу, призванию и вере.

И все же в начале этой прекрасной галереи возвышается фигура Ноя – легендарного строителя человеческого корабля жизни.

ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ.

Шли годы и десятилетия. Потомки Ноя размножились, им стало тесно в долине Арарата и даже в прилегающих просторных землях. Шатры и постройки приходилось ставить близко друг от друга. Семьи

были очень большие, и каждая держала тысячи голов скота. Стало явно не хватать пастбищ и угодий.

Тогда, по совету старейшин, часть народа решила двинуться на восток. По слухам, именно там, особенно в долине Сеннаарской и еще дальше (в направлении к современному Ираку), лежали нетронутые земли, защищенные от холодных северных ветров горами и нагорьями. Места были настолько хороши, что, опять-таки по слухам, именно там находился некогда рай, навсегда исчезнувший после потопа.

Все потомки Ноя, жившие в Араратской долине, говорили к моменту своего отселения на одном языке. Близкое соседство, многочисленные родственные отношения помогали сохранять общую речь, которая, по преданию, была точно такой же, что и во времена, предшествовавшие потопу.

Но все же постепенно в памяти стирались не только детали легендарного плавания, разные подробности и эпизоды, но, к несчастью, забылся карающий и предупреждающий смысл великой всечеловеческой катастрофы. Почти никто уже не вспоминал о запрете проливать человеческую кровь. Особенно укоротилась память у тех, кто переселился на новые места. Невозможно было найти человека, помнившего о торжественном обещании Бога не насылать на людей нового потопа.

Вавилонская башня.

Радугой теперь любовались просто как красивым зрелищем, начисто забыв, что она – многоцветный символ, вознесенный над землей именно как высокий памятный знак.

Ной был прав, когда заботился о сохранении людской памяти и наказал, как мы уже видели, потомков Хама, набросив долгую тень презрения и рабства на все их поколения.

Характерно, что именно один из потомков Хама – некий Нимврод – уговорил своих соплеменников построить высокую башню, которая, по его словам, могла бы служить убежищем в случае крупных наводнений. За строительство, поддавшись уговорам, взялись, тем более что к тому времени жители этих мест уже обзавелись и рабами и пленными.

Наличие пленных выразительнее всего свидетельствует о том, что кровавые распри и войны уже шли между отдельными племенами и что, следовательно, завет о не пролитии человеческой крови постоянно нарушался.

Вначале строительство башни сильно тормозилось из-за того, что в Сеннаарской долине, обширной и тщательно обработанной, плодородной и мягкой, почти не было камней. Жители возводили свои постройки из глины, обмазывая ею тростниковые каркасы. Известная польза от строительства Вавилонской башни заключалась в том, что, хотя она, как известно, и не была достроена до конца, люди вынуждены были делать «камни» из самой глины, то есть научились обжигать кирпичи. Извести, правда, тогда не знали и вместо нее употребляли смолу.

Как и в других случаях, мы сейчас не будем вдаваться в данные исторической и археологической науки, которая пришла к выводу, что строительство башни на месте древнего Вавилона действительно, как говорится, «имело место». Найден фундамент и в соответствии с ним вычислена ее предполагавшаяся высота – 90 метров. Подтвердились мнения и о том, что на строительстве этого самого печально знаменитого сооружения древности использовался труд рабов и пленных разных национальностей. Кстати, само название города «Вавилон» означало на древнееврейском языке процесс смешения(«балал»). Многоязычная масса людей, строившая гигантскую башню, то и дело натыкалась, как сейчас говорится, на языковые барьеры, что, конечно, затрудняло стройку, несмотря на множество толмачей-переводчиков.

Но, как уже сказано, нам важнее сейчас не результаты историко-археологических разысканий, а глубинный, поистине библейский, общечеловеческий смысл всей этой поучительной истории.

А смысл заключается в том, что ни глина, хотя бы и превращенная в прочные кирпичи, ни смола – ничто! не могли заменить материала, на котором только и сумела бы вознестись и устоять эта башня: не было людского единства и человеческого взаимопонимания.

Увы, эта проблема – необходимость единства и взаимопонимания между различными народами – остается, как говорится, открытой и неразрешенной по сей день.

Из далекой мглы веков Библия на своем торжественном языке, с помощью гигантских образов-символов, предупреждает и учит: только соединенные усилия, взаимопонимание и любовь могут помочь человечеству в строительстве его жизни, в осуществлении самых дерзновенных замыслов.

Что лежало в основании Вавилонской башни? Библия всем ходом своего повествования отвечает: гордыня, тщеславие и неблагодарность. Именно за это и были наказаны ее строители жестоким и роковым разделением и смешением языков.

ИСТОРИЯ АВРАМА

После того как жители Сеннаарской долины перестали понимать друг друга, сколько-нибудь нормальная, привычная жизнь оказалась совершенно невозможной. Полная неразбериха, толчея, непонятные друг для друга раздраженные выкрики, ссоры и кровавые драки стали повседневным явлением. Растерянность, испуг и уныние были написаны на всех лицах. Никто уже не думал продолжать строительство, и рост гордой башни к небу сам собою прекратился. Работы не возобновились даже и тогда, когда постепенно выявились отдельные группы жителей, говоривших, как оказалось, на одинаковом языке, так как большие группы стали тотчас главенствовать над маленькими, высокомерно унижать их, смеяться над их странными словами, дразнить и даже обращать в рабство.

Мирная и цветущая долина превратилась в поле войны всех со всеми. Никто больше не возделывал землю и не собирал урожай.

Начался исход из долины Сеннаарской – пожалуй, самый первый из всех известных нам крупных исходов. Сначала двинулись в путь полузакабаленные, бесправные, отчаявшиеся и несчастные мелкие племена, – по сути, это были беглецы, беженцы, но за ними, потеряв интерес к опустошенной земле, лишившись части сбежавших рабов и слуг, потянулись и крупные. Тяжело нагруженные повозки, богато изукрашенные колесницы, вельможи, жрецы, ремесленники, воины, погонщики скота, бесчисленные стада овец, вздымая пыль, сутками тянулись из городских ворот, оставляя улицы и жилища, обжитые дома и обширные виноградники на гибель от близкой пустыни.

Вавилон опустел. Постепенно осела и разрушилась башня. Ветры и дожди, жестокие ураганы и пустынные смерчи сравняли и башню, и весь окружавший ее некогда великолепный и знаменитый город с землей.

…И снова пошли годы и десятилетия. Менялись поколения. Почти никто не помнил о Вавилоне.

Через восемнадцать поколений – из тех, что шли по прямой линии от благонравного Сима, дарованного, как помним, Адаму и Еве после гибели Авеля, – через восемнадцать поколений родился Аврам – человек, на котором сам бог остановил свой выбор.

В истории своего народа, тоже вышедшего когда-то из Сеннаарской долины, Авраму была суждена поистине великая роль.

Вначале Аврам вместе со своим отцом Фаррой, братьями Нахором и Араном жил в халдейском городе Уре.

Сейчас об этом городе наука – в результате многочисленных археологических раскопок – располагает достаточно разнообразными сведениями. Во всяком случае можно сказать, что жизнь семейства Фарры и дальнейшая судьба Аврама относятся уже к исторически определенному периоду, а именно примерно к XVIII или к XVII веку до н. э. Нет никаких оснований отрицать, что и Фарра и Аврам – исторические лица, вышедшие из Ура халдейского.

Можно предполагать, что семейство Фарры было одним из богатейших в Уре. Его богатство зиждилось прежде всего на владении тысячными стадами скота. В недалеком прошлом предки Фарры, в том числе и его отец в молодости, были кочевниками. Оседлая жизнь началась для них сравнительно недавно, и потому многое в их быту напоминало о пастушеском прошлом: не только многочисленные вещи, связанные с недавним кочевым образом жизни и бережно сохранившиеся в доме как реликвии, но во многом и само миропонимание, в частности особый медитативный склад души, сформированный огромными пространствами и постоянным созерцанием звездного неба. При всем своем богатстве и даже роскоши Фарра сохранял аскетические привычки кочевника скотовода, привыкшего к суровой жизни. К скромности и трудолюбию приучил он и своих детей – Аврама, Нахораи Арана. Они никогда подолгу не живали в богатом доме своего отца, проводя много ночей и дней вместе с погонщиками скота на далеких пастбищах.

Ур, судя по раскопкам и историческим данным, был тогда многонаселенным и богатым городом, имевшим едва ли не тысячелетнюю историю. Его хорошо знали во всех окрестных землях и охотно торговали с ним. Многочисленные караваны, нагруженные разнообразными товарами, постоянно появлялись в городских воротах, располагались на площадях, запруживали узкие, всегда оживленные улицы.

Культура города была очень высокой.

Жители, в том числе, разумеется, и семейство Фарры, поклонялись богу Луны – в честь божества высоко над всеми городскими постройками возвышалась пирамида, напоминавшая по своей конусообразности Вавилонскую башню. На самой вершине находилось святилище Наннар Син. К башне временами тянулись торжественные процессии, возглавляемые жрецами в ослепительно белых одеждах, за ними шли мужчины в своих красных юбках с поперечными голубыми полосами и стража, с мечами и высоко поднятыми сверкающими на солнце копьями.

Семейство Фарры покидает город Ур.

До сих пор является загадкой, почему Фарра вместе со своим семейством неожиданно покинул Ур. Некоторые ученые полагают, что изменился климат, стали заболачиваться пастбища. Многочисленные каналы, отведенные к Евфрату и всегда тщательно поддерживавшиеся в идеальном состоянии, будто бы уже не могли спасти город от загнивавшей воды, вызывавшей лихорадку. Другие указывают, что древний УР всегда был сладостной приманкой для завоевателеи, неоднократно нападавших на него и периодически предававших жестокому опустошению. Известно, что в XVIII веке до н. э. этот город покорил вавилонский царь Хамураппи, но жители тогда восстали. Борьба с войсками Хамураппи, неоднократно возвращавшимися к Уру, была, однако, изнурительной и в общем безуспешной. Хотя город не раз оправлялся и жизнь в нем восстанавливалась, археологические раскопки подтверждают, что размеры бедствий, принесенных Уру царем Хамураппи и впоследствии его сыном Самсуилуном, были ужасающими. По-видимому, именно Самсуилун оказался последним из завоевателей, кто окончательно разрушил Ур.

Возможно, что на решение Фарры покинуть родной город сильно повлияла и смерть сына Арана.

Библия говорит, что главной причиной было, однако, повеление Бога, избравшего Аврама для своих высоких целей.

«И взял Фарра Аврама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, и Сару, невестку свою, жену Аврама, сына своего, и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую…» (Быт. 11: 31).

Фарра был в то время уже стар, но Аврам, по библейскому счету, находился в самой цветущей поре – ему исполнилось всего семьдесят пять лет.

Покинув родной город, путешественники двинулись в Харран – сравнительно небольшой, но знаменитый город по пути к земле Ханаанской.

Харран существует и сегодня – это один из самых древних городов мира. Сохранился в нем и храм бога Луны, которому, как уже сказано, поклонялись Фарра и его семейство. Селения, расположенные поблизости от Харранa, носят чисто библейские названия – Фарра, Аран, Нахор и Серух. Нахор – это имя отца Фарры. По-видимому, именно Фарра дал когда-то имя своего отца тому месту, где он, на подходе к Харрану, раскинул свой черный шерстяной шатер.

Когда Фарра пришел в Харран, в городе было уже немало семейств, покинувших Ур. Как правило, то были богатые семейства, прибывшие со множеством слуг, рабов, домашней челяди, привезших с собою все, что только можно было вывезти из родных домов. Все селились здесь окончательно, навсегда. Многочисленные стада уже паслись на окрестных пастбищах.

И сам город Харран, небольшой и уютный, с низкими белыми домами, и окрестности, изобиловавшие зеленью и свежими родниками, радовали переселенцев. После бедствий; пережитых в покинутом родном городе, тревог, несчастий и смертей, жизнь на новом месте оказалась поистине счастливой и безмятежной. Исчезло постоянное чувство страха, тревоги и опасности, на душу снизошли по кой и радость. Кроме того, все соседи были хорошо знакомы между собой: то была большая колония выходцев из Ура, связанных родственными узами, общими воспоминаниями и всегда готовых прийти на помощь друг другу. Неудивительно, что Харран вскоре стал по-настоящему родным домом – теплым и обжитым. Единственное, что омрачало душу Фарры, это горестное воспоминание об умершем сыне Аране. В память о нем и назвал Фарра одно из живописных мест под Харраном, где не однажды проводил он ночи вблизи своих стад вместе с сыном Аврамом.

Фарра умер в Харране в возрасте двухсот пяти лет.

Аврам сделался главою семьи. Он унаследовал от отца не только способность вести большое и разветвленное хозяйство, торговать, налаживать успешные переговоры с купцами, заключать выгодные сделки и тем самым постоянно умножать свои богатства, достигшие к этому времени огромных размеров, но и впечатлительную душу, ищущий самостоятельный ум. Долгие ночи, проведенные под сверкающим звездным небом, на котором светила были выстроены в строгом порядке и подчинялись в своем движении некоей разумной руководящей силе, привели его к мысли о существовании единой божественной воли, которой подчиняется все, в том числе и Луна, бывшая в глазах Фарры и всех его соплеменников верховным божеством. Там, у пастушеского костра, он впервые усомнился в вере отцов. В его душе назревал и постепенно свершился переход к новому миропониманию и еще неясной для него новой религии. То была пора смятения, отчаяния, надежды и духовных прозрений.

Именно в это время он, после смерти отца, разделил все свое имущество с братом Нахором и почувствовал себя наконец совершенно вольным человеком. Кровь кочевых предков, подчинявшихся влекущему зову пространств, дала себя знать с яростной и неодолимой силой. Аврам все чаще стал мечтать о путешествии в неизведанные земли. Были и какие-то неприятности у него в Харране, но подробностей мы не знаем.

Все словно подталкивало его в путь. Аврам не мог не почувствовать, что со своей новой (впрочем, тщательно скрываемой) верой в единого всемогущего Бога, повелевающего землей, звездами, планетами и людьми, Бога, намного превосходящего лунное божество, он все заметнее отдаляется от своих соплеменников, которые давно уже стали улавливать непростительную небрежность в исполнении им культовых традиционных ритуалов. Вполне возможно, что упомянутые неприятности между Аврамом и колонистами, выходцами из Ура, происходили именно на религиозной почве. Ведь разного рода табу, связанные с лунным божеством, были священны и непререкаемы. Как знать, может быть, зоркие и неусыпные соседи давно заметили «еретичность» Аврама и ждали лишь удобного момента для расправы. Может быть, Аврам не просто возмечтал о путешествии в неизведанные края, а вынужден был заблаговременно бежать из Харрана?

Так или иначе, но, как говорится в Библии, Аврам однажды услышал голос Бога: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди} в землю, которую Я укажу тебе…» (Быт. 12: 1).

Дальше говорится: «И взял Аврам с собою Сару, жену свою, Лота, сына брата своего, и все имение, которое они приобрели, и всех людей, которых они имели в Харране; и вышли, чтоб идти в землю Ханаанскую…» (Быт. 12: 5).

Как видим, путь их по-прежнему, как когда-то при Фарре, вышедшем с семейством из Ура, лежал в землю Ханаанскую – именно эту страну, с ее обширными пастбищами, горами и реками, плодородную и красивую, давала судьба Авраму. Библия, описывающая путь Аврама, очень точна и даже скрупулезна в топографических подробностях, но некоторые важные вещи в ней опущены. В частности, неясно, почему, достигнув Ханаана и пройдя, как сказано, всю эту местность «по длине ее», поставив жертвенник, возблагодарив Бога, – неясно почему Аврам с семейством все же тотчас покинул предназначенную ему землю и двинулся дальше – к Вефилю, от него на восток и там временно поставил свой шатер, «так, что от него Вефиль был на западе, а Гай на востоке», затем он тронулся, как указывается, к югу и пришел в Египет.

Надо полагать, что столь кружной, длинный и явно предначертанный путь был назначен ему как некое странствие для освящения всех окружающих Ханаан мест, поскольку каждый раз, когда Аврам ставил свой шатер, он сооружал и жертвенник.

Так создавалась если не граница, отмеченная жертвенниками, то, по крайней мере, некая духовная аура, как бы исходившая от священной для Аврама и его будущих поколений земли Ханаанской.

В Египте, когда туда явился Аврам, был очередной голод, периодически поражавший эту страну, когда мелел Нил.

В Библии, среди многих загадочных мест, есть и неясность относительно прибытия в Египет. Сказано, что Аврам пришел в эту страну именно потому, что там «усилился голод». Это объяснение подчеркнуто, но не расшифровано. Надо догадываться, что Аврам, благословленный Богом, каким-то образом мог помочь Египту, как в последствии, через много времени, помог голодающему Египту Иосиф, приучивший египтян делать заблаговременно крупные запасы зерна. Возможно, что мудрый Аврам также имел возможность дать правителям Египта какие-то советы, а может быть, и поделиться с умирающими частью продовольствия, в избытке находившегося, надо думать, в его богатом караване.

Жил Аврам в Египте недолго и неспокойно, больше того – в постоянной тревоге и в ожидании беды. Причиной беспокойства была Сара, ее бросавшаяся в глаза необыкновенная красота.

Еще по пути в Египет Аврам решил предпринять меры предосторожности. Он не без оснований предчувствовал, что приближенные фараона, прослышав о красоте Сары, не преминут донести об этом своему владыке.

«Когда же он, – читаем мы в Библии, – приближался к Египту, то сказал Саре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом;

И когда Египтяне увидят тебя, то скажут: «это жена его»; и убьют меня, а тебя оставят в живых;

Скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя чрез тебя.

И было, когда пришел Аврам в Египет, Египтяне увидели, что она женщина весьма красивая;

Увидели ее и вельможи фараоновы и похвалили ее фараону; и взята была она в дом фараонов.

И Авраму хорошо было ради нее; и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки, и верблюды» (Быт. 12: 11-16).

Как уже говорилось, Библия в своих рассказах исключительно лаконична, она излагает события почти конспективно, пропуская в своем повествовании целые звенья, предпочитая не столько связность, сколько пунктирность. Это роднит ее с поэзией – отдельные куски библейского рассказа похожи, скорее, на строфы, в которых события и поступки, мысли и действия спрессованы до состояния формул, знаков или, в лучшем случае, отдельных намеков.

Так, после рассказа о том, что Сара была взята в дом к фараону, сразу же говорится, что Бог «поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову» (Быт. 12: 17).

В то время как дом Аврама полнился и богател и владения его расширялись, дом фараона, напротив, стал испытывать невероятно тяжкие удары судьбы: болезни, пожары, зловещие явления следовали одно за другим. Дворец давно уже не спал спокойным сном. Каждое кушанье, казалось, таило в себе отраву, падала замертво охрана, полчища крыс поднимались в покои, дикие звери подходили из пустыни к городским воротам, солнце едва светило сквозь серую погребальную пелену, луна смотрела на ложе потерявшего сон фараона зловещим багровым глазом.