— И мы потанцуем, верно?

— Да, мне очень хочется потанцевать. У меня такое чувство, будто улетал не я, а улетала ты. Я долго ждал тебя, и вот ты вернулась. Пойдем?

— Да. Мы пойдем в Зимнюю Пирамиду, Крамеру мы обещали, что будем в Зимней. Подожди, я забыла вынуть цветы.

— Крамер, наверное, не придет. Уф, какие они мокрые!

— Я тоже вся мокрая.

— Ты росистая.

— Скоро я высохну, и тебе не будет стыдно со мной танцевать. А почему не придет Крамер?

— Он двое суток не спал. Может быть, даже больше.

— Что-то связанное с Проектом?

Он не сразу нашел, что ответить.

— Видишь ли… Меня задержали на совещаниях, и Крамер взял на себя работу, которую должен был делать я. Мне очень совестно перед ним.

— Не думай, я понимаю: дело есть дело… Но не слишком ли часто вам приходится жертвовать личным временем?..

Они вышли из Павильона. На движущихся тротуарах народу прибавилось — основной поток направлялся в Летнюю Пирамиду. Многие были в маскарадных костюмах и полумасках. Обычно в Летней Пирамиде собиралась молодежь, и, судя по всему, там затевалось нечто экстравагантное. Древнеримского отряда уже не было видно, но рев легионерских глоток был слышен издалека: «Подари мне пояс Ориона!..» Возле кабинки видеотектора сиротливо стоял одинокий щит, а хозяин щита — легионер, которому надо было связаться с каким-то Крэйгом, — находился в кабинке и оживленно жестикулировал перед экраном. Шлем и меч он повесил на рукоятку контактного рычага.

— Этот, видать, зацепился надолго, — сказал Леонид. — Боюсь, маскарад закончится без него.

— А в Летней, наверное, ждет его девушка, — сказала Надия. — И может быть, она сегодня его не дождется.

Леонид промолчал.

— Меня всегда удивляли этот размах и постоянная спешка. Неужели нельзя работать и жить поспокойнее?

— Нет, — оказал Леонид. — Нельзя. Извини, что я говорю об этом так коротко. Но, судя по прошлому опыту, я просто не умею доходчиво объяснять вещи, над которыми мало задумывался… Говоришь — поспокойнее? Не знаю. Наверное, можно, если очень уж постараться. Но кому это надо?

— Мне, например. И той девушке, которая ждет этого парня.

— Вот ты о чем… Н-да… Проблема века.

— Нет, — сказала она. — Это очень старая проблема. И очень жестокая…

— Неразрешимая?

— Я бы так не сказала. Вечная.

— Тогда это проще. Как бочка черной икры. Если можно вечно мириться с вечной проблемой, значит, она решается каждый раз компромиссным путем. Верно?

— Верно. И мне приятно, что ты задумался над вещами, которые раньше мало тебя волновали. Теперь я верю, что у нас будет все хорошо.

— Вот видишь! Все будет у нас отлично.

В Зимней Пирамиде было очень светло, шумно и весело. В зените пирамидальной верхушки на огромной высоте сияло по-летнему яркое, теплое солнце. На синих стенах инеем сверкали белые морозные узоры, посередине зала в окружении фонтанов и голубых елей блестел в бассейне обросший сосульками айсберг. Айсберги, изрешеченные широкими полостями гротов, громоздились в каждом углу Пирамиды, а в гротах медленно вращались круглые платформы. Зал был запружен людьми. Гремела музыка, почти везде танцевали, где-то в отдалении пели, прихлопывая в ладоши, со стороны эстрадных площадок доносились раскаты громкого смеха.

Вихрь карнавального танца втянул Леонида и Надию в центр. Веселый шум плескался в зале волнами серпантинных лент, сыпался сверху блестящим дождем конфетти, вспыхивал звездами увеселительных огней. Больше половины танцующих были в масках.

Потом Надия немного устала, и они покинули танцевальное поле, вышли к эстрадным площадкам и задержались у ледяного катка среди любителей балета на льду. Балет был очень красочным, мастерство исполнителей — выше всяких похвал, но особенное удовольствие зрителям доставил комический танец с участием дрессированных пингвинов.

— Взгляни-ка туда!.. — Надия подергала Леонида за рукав и показала на медленно вращающуюся платформу кафе «Ледяной грот».

Леонид досмотрел. На платформе было несколько свободных столов.

— Если ты успела проголодаться, мы там поужинаем, — сказал он.

— Ты, не понял. Я видела Фроста.

Леонид еще раз взглянул на платформу. Теперь он смотрел на людей.

— Поздно, — сказала Надия. — Стол, за которым они сидели, уехал в грот.

— Дэн и Бригитта?

— Нет. Бригитту я бы узнала. Ты подойдешь один?

— Ну вот еще! — сказал он, и они пошли вместе.

Стол, где сидел Фрост, находился у края платформы, и край этот успел продвинуться глубоко под нависающий массив «ледяной» горы. Стеклянная облицовка грота мягко светилась зеленым, но после яркого света в зале было такое впечатление, будто здесь полумрак. Рядом с Фростом Леонид разглядел темноволосую смуглую девушку в черной полумаске. Дэн что-то ей говорил, и она негромко смеялась. Смех казался знакомым, но у Леонида была хорошая зрительная память, и он мог бы поклясться, что никогда раньше эту девушку не встречал. Дэн увидел Надию, обрадованно вскинул брови, потом увидел Леонида, поднялся навстречу. Это был плотный, коренастый человек, довольно неуклюжий на вид, с непропорционально большими руками, — один из лучших пилотов-барражировщиков системы Юпитера. Протянутая для пожатия рука Леонида утонула в его широкой ладони.

— Леонид Русанов, Надия, — хрипловато сказал он, представляя гостей своей собеседнице.

Девушка сбросила полумаску и представилась сама:

— Кариола.

Леонид посмотрел на нее, но ничего не сказал. Надия тоже взглянула на девушку, сказала: «У вас красивая прическа, она вам очень к лицу» — и подарила Кариоле гвоздику.

— Лео, Надия, Кариола, присаживайтесь, наконец! — взмолился Дэн. — Ведь шампанское опять придется нести в холодильник! Посмотрите, бутылка так нагрелась, что из нее уже лезет пробка.

На столе были четыре бокала, темная бутылка шампанского и плетеная корзинка с фруктами. Дэн куда-то исчез и быстро вернулся с двумя бокалами для гостей.

— Разве мы не станем ждать Бригитту? — спросила Надия.

— Бригитта здесь, — ответил Дэн, откупоривая бутылку. — Она пошла потанцевать с Георгом. Сейчас они подойдут. Да, ведь ты же не знаешь, — обратился он к Леониду, — нашей группе дали еще двух пилотов-барражировщиков. Георг — один из новеньких. Ему приходится сегодня разрываться надвое, танцевать то с Бригиттой, то с Кариолой. Из меня танцор никудышный, вот он и празднует с перегрузкой. — Дэн улыбнулся, наполнил бокалы.

Край платформы выехал из грота, и теперь стол медленно продвигался вдоль танцевальной площадки. Леонид заметил Бригитту, а рядом с ней человека, который уступил ему сегодня кабинку видеотектора. Они возвращались. На обоих были черные полумаски, но Леонид его сразу узнал по пшеничным усам. На Бригитте было ярко-красное платье, и в белых ее волосах сверкали красные звезды. Они подошли, Бригитта чмокнула Леонида в висок — «С возвращением!» — и заговорила с Надией. Дэн представил Юрия Двинского и Леонида друг другу.

— Мы уже знакомы, — сказал Леонид.

— Да, — сказал Юрий. — У меня сегодня день неожиданных встреч. С Кариолой, теперь вот с вами…

— И у меня, — сказал Леонид, — день неожиданных встреч. С Кариолой и теперь вот с вами…

Кариола удивленно посмотрела на него. Все остальные тоже посмотрели.

— Вы из экипажа «Ариадны», — сказал он девушке.

— Да, — подтвердила она. Было видно, что она пытается что-то припомнить.

— Ну вот мы и встретились на незнакомой планете. Если, конечно, вы впервые на Европе.

— Вот как! — сказала она и весело рассмеялась. — Значит, вы и есть тот самый пассажир из двадцать первой каюты! За которым гонялись бесхвостые львы!

— Тот самый, — подтвердил Леонид.

Глаза Бригитты зажглись любопытством.

— Лео, ты должен дам все рассказать.

— Непременно, — заверил ее Леонид. — Но не сейчас. Это очень длинная история. — Он встретил умоляющий взгляд Дэна Фроста и поднял бокал. — Я предлагаю тост за всех присутствующих!

— Да, — сказал Дэн и тоже поднял бокал. — Учтите, шампанское выдыхается. За всех присутствующих! За тебя, Лео. С возвращением!

Дэн беспокоился напрасно. Шампанское было холодное и очень вкусное.

Поговорили о празднике. Надия подарила гвоздику Бригитте и рассказала про встречу с Николо Беллини.

В центре кафе был танцевальный пятачок, и оттуда доносился музыкальный шум: дробный стук барабанов и гнусавые стоны. Леонид обратил внимание на двух чернокожих парней из космодромной команды. Один из них, блестя зубами и белками глаз, извиваясь, как ящерица, трудолюбиво избивал пять барабанов тамбертона кулаками, пальцами и кистями. Другой, Апполо Дюка, по прозвищу Кактус, выпучив глаза, натужно раздувая щеки, извлекал гнусавые стоны из какого-то экзотического инструмента с двумя щелевыми раструбами. Танцующих на пятачке не было, парни играли для собственного удовольствия.

Со стороны катка раздался взрыв хохота. Платформа повернулась так, что каток был виден отсюда как на ладони. На ледяном поле, размахивая красным плащом, вертелся на коньках спортсмен в костюме матадора. Двое других конькобежцев, замаскированные шкурой быка, нападали на матадора. Нападал бык очень агрессивно, у него были огромные рога с голубыми бантиками, вздутые бока и тощий зад, бык яростно хлестал хвостом по крутым бокам, взбрыкивая, бодал красный плащ, и ноги у него комично разъезжались в стороны. Матадор, грациозно поворачиваясь на месте, пронзительно кричал: «Ю-у, торо, ю-у!..» — и водил быка вокруг себя за плащом.

— Это называется «вероники», — сказал Юрий. — То, что он делает.

— И рекорте, — добавила Бригитта. — За такое рекорте я отрезала бы ему косичку. — Край платформы, где они сидели, снова втягивался в грот, Бригитта нетерпеливо поднялась и сказала: — Зрелище просто уморительное! Пойдемте посмотрим. Кто со мной?

— Все, — сказала Надия. — В самом деле, пойдемте посмотрим?

— Идите, — сказал Леонид. — Мне нужно поговорить с Дэном.

— Ты с нами? — спросила Кариола Юрия. — Кто-то ведь должен объяснять про корриду.

— Конечно. — Юрий поднялся. — Надеюсь, Бригитта, вы не отрежете мне за это косичку?

Они ушли. Дэн сказал:

— Георг хороший пилот. С изумительной реакцией, вынослив к большим перегрузкам. Он прямо родился быть барражировщиком. Прошел стажировку в группе противометеоритной защиты. Отлично знает новые машины.

— А старые? — спросил Леонид.

— Теперь узнает и старые. — Дэн усмехнулся, осторожно повертел бокал в своих железных пальцах. — Все старье у нас, мы ведь не группа ПМЗ. Я немного погонял его на «Муфлонах», «Сузуки» и «Шкодах». Он делает успехи. А сейчас, когда в наших делах наступило затишье после ухода Маккоубера, я заставил Георга и второго новичка, Боба Тейлора, отрабатывать выход из аварийных ситуаций на десантных и орбитальных катерах. Они чрезмерно увлеклись, и этот поросенок Боб разбил десантный «Уирлуинд» на Ганимеде. Георг, очертя голову, бросился на выручку, и в результате мне пришлось выручать обоих. «Виверу» Георга мы отремонтировали, и она еще побегает, а вот «Уирлуинд» пошел на металлолом. Будь на то моя воля, я бы отправил в утиль половину наших машин. Нам давно пора обновить свой парк.

— Я непременно этим займусь, — пообещал Леонид. Игрок на тамбертоне продолжал истязать барабаны. Леонид поморщился: — Не надоест же ему!..

— Что? А… — Дэн оглянулся на пятачок. — Ничего, скоро устанет. Это Мергоб Ферра, механик-реакторщик из космодромной команды сектора ПМЗ. Месяц назад у них там взорвался на испытаниях новый «Рэмболь», Мергоб уцелел просто чудом, и с тех пор он здесь частенько постукивает…

— Послушай, Дэн. В мое отсутствие ты дважды летал с Маккоубером в сторону «камбалы»…

Дэн быстро взглянул на него и опустил голову.

— Да, — сказал он. — Только никакой «камбалы» там уже нет… — Он покачал пустой бокал. — Там сейчас творится какая-то чертовщина…

Леонид ждал, что он добавит что-нибудь еще. Дэн ничего не добавил.

— Когда летали в первый раз, как выглядело облако? — спросил Леонид.

— "Камбала" еще существовала. Правда, облако уже не было однородным, в нем появились веретенообразные сгустки и оно сильно распухло — пожалуй, увеличилось раз в пять. Летали мы на «Шкоде ЮП-115», номер десятый. Ну, помнишь, та, на которой стояла аппаратура для записи «гравитационных мерцаний»? Маккоубер распорядился доукомплектовать эту «Шкоду» какой-то новой аппаратурой. Мы долго барражировали вокруг облака, несколько раз прошли его насквозь туда и обратно. Инерционным ходом, конечно. Маккоубер включил все регистраторы, мы болтались там почти двое суток, он вел наблюдения, что-то записывал, потом совсем обессилел и приказал возвращаться.

— Тебе случайно не запомнилось, что он говорил в этом полете?

— Он был на редкость молчалив.

— Так и молчал весь полет?

— Ну… иногда он ругался.

— Ругался? Маккоубер? Как он ругался? Повтори. Любопытно.

— Ну… он проклинал Крамера. В общем…

— Выкладывай, не стесняйся.

— Ну, в общем… Крамера, тебя и тот «четырежды проклятый день», когда он якобы дал себя одурачить "тысячу раз проклятой системой «Физлер». Но ведь это он не по злобе, ты же его хорошо знаешь. Просто он был чем-то очень расстроен и, по-моему, даже напуган. И, наверное, было с чего. Потому что, когда мы сунулись в облако через неделю, я и сам испугался…

— Да? Маккоубер опять наблюдал и записывал? Вы летали на той же десятке?

— Да, на той же десятке, но Маккоубер ничего не записывал. Он был мрачен и на свою аппаратуру уже не обращал внимания, предпочитая наблюдать за облаком визуально.

— Вот как? Визуально!.. Чего же ты испугался?

Дэн ответил не сразу. Мергоб Ферра стучал в барабаны с неослабевающей энергией. Дэн вертел в пальцах бокал и молчал. Леонид смотрел на его огромные руки, слушал стук барабанов, стоны двухраструбного инструмента, тоже молчал и ждал. Наконец Дэн проговорил:

— Пожалуй, мне будет трудно тебе объяснить… Это нужно увидеть.

— Я что-то не улавливаю смысла ваших с Маккоубером прогулок в сторону облака. Сначала он, не щадя живота своего, проводит двухсуточные наблюдения за состоянием облака, хотя наблюдать и записывать можно было дистанционно. Затем вы совершаете второй бесцельный полет. Прогуливаетесь, так сказать, за несколько миллионов километров, чтобы полюбоваться на облако «визуально»!..

— Судя по всему, — возразил Дэн, — второй полет не был для Маккоубера бесцельным. Во всяком случае, мне показалось, что он возлагал на эту затею большие надежды.

— Не понял. Какая затея?..

Дэн взглянул на него.

— Затея со стержнями. Разве ты не в курсе?

Леонид почувствовал себя в тупике.

— Между прочим, — сказал он, — прошло всего пять часов, как я ступил на Европу.

— А… — сказал Дэн. На его лице отразилось некоторое замешательство. — Я думал, ты в курсе. Насчет того, что мы с Маккоубером сбросили в облако стержни…

— Погоди, погоди!.. — перебил Леонид, устало потирая лоб. — Давай по порядку. Значит, вы сбросили стержни в облако стержней? Ты что-то путаешь, Дэн. Ты хотел, очевидно, сказать, что вы с Маккоубером вылавливали стержни?

— Я хотел сказать то, что сказал. И ничего я не путаю. Я ведь тебе говорил, что мы летали не на «Муфлоне». Ловить стержни на «Шкоде» — это все равно, что собирать клубнику собачьим ошейником. Ты требуешь от меня слишком многого, Лео. Если Маккоуберу приходит на ум фантазия вернуть в облако две тысячи стержней, я по его приказу выстреливаю эти стержни в центр облака из пневмосбрасывателя и не спрашиваю, для каких таких целей начальству это понадобилось.

— Да, верно… Извини. Вы брали стержни из склада на Амальтее?

— Нет. Маккоубер привез стержни в контейнере на космодром. Я слышал, как двое сопровождающих Маккоубера парней ворчали, что им пришлось тащить контейнер от Ю-Центра. Брать контейнер с собой я не хотел, попросил Георга и Боба выгрузить стержни и аккуратно заложить их прямо в камеру пневмосбрасывателя.

— Кстати, вы занимались отловом стержней в мое отсутствие?

— Нет, Лео. После того, как увели всех «Физлеров» на Амальтею, в облако никто, кроме нас с Маккоубером, не совался.

— Видишь ли, Дэн… дело в том, что в Ю-Центре никогда не было такого количества стержней. В Ю-Центре они не нужны. Разве что — несколько штук. Для наглядности…

— Ты слишком многого от меня хочешь, — повторил Дэн. — Маккоубер говорил о двух тысячах стержней. Да я и сам видел, что их было никак не меньше, полный контейнер. Тяжелый такой контейнер, из металла, цилиндрический, и на крыше выдавлена полукругом надпись: «Ю-проект, экспериментальный отдел»… Что с тобой, Лео?

Леонид, крепко зажмурил глаза, обхватил голову руками. Со стоном процедил сквозь зубы: «Экспериментальный отдел!». Он понял, о каких стержнях шла речь, и почувствовал, как на него рушатся зеленые стены айсберга.

Он встал, сказал Дэну, что скоро вернется, спрыгнул с платформы, протолкался сквозь праздничную толпу, выбежал из Пирамиды и бросился к Ю-Центру кратчайшей дорогой. Тяжело дыша, он выскочил из лифта на двадцать восьмом этаже, пробежал коридор, ворвался в полутемное фойе, в котором мелькали цветные объемные образы стереовидения. Среди этого призрачного мелькания он с трудом разглядел дежурного по этажу, белобрысого парня по имени, кажется, Арнольд, по фамилии Комов. «Здравствуйте», — испуганно сказал дежурный, выключил стереовизор, в фойе стало светло, и Леонид, все еще тяжело дыша, нетерпеливо спросил у Комова шифр замка пятой двери архивного оклада экспериментального отдела. Они подошли к архивному складу, и белобрысый долго мудрил с комбинациями цифр на замке. Дверной механизм поскрежетал, но не сработал. «Наверное, заело», — поделился предположением Комов. Леонид его отстранил, налег на дверь плечом. Дверь подалась неожиданно легко, и Леонид с трудом сохранил равновесие — дверь не была заперта. Автоматически включилось освещение. Леонид прошелся вдоль стеллажей, специально оборудованных для хранения экспериментальных стержней. Два года хранились здесь тысяча восемьсот никому не нужных стержней… Стеллажи были голые. Леонид стряхнул пыль с рукава. В дверном проеме стоял, растерянно моргая, белобрысый дежурный. Леонид потрепал его по плечу и направился в кабинет Маккоубера.

За три месяца здесь ничего не изменилось. Два длинных стола и один полукруглый — рабочий стол самого Маккоубера; большой, во всю стену, экран экспресс-информатора; глобус Юпитера — желто-зеленый приплюснутый шар, усеянный красными точками — области дислокации «Мамонтов». Леонид подошел к столу, сел в кресло и только теперь заметил белый конверт, надписанный знакомой рукой. Конверт был адресован ему. Леонид повертел его между пальцами, вскрыл…

«Поздравляю с новым назначением, желаю успеха. Передаю Проект в твои руки и очень прошу: с Ютавра глаз не спускай. Действуй по собственному усмотрению, ибо подсказки ждать тебе неоткуда. Перед тобой оправдываться не стану, посмотришь отчеты — поймешь. Рой находился на грани распада, сгустки надо было чем-то объединить, и мне пришлось решиться на дьявольский эксперимент. Я не имел права этого делать без согласования с Управлением и, с другой стороны, не имел права терять время на затяжные переговоры с Землей. Надеюсь убедить своих коллег в процессе личной беседы. Желаю успеха».

Подпись: «Маккоубер». Постскриптум. «С Ютавра глаз не спускай!»

Леонид отложил письмо, вынул ключ. Посмотрел на сейф, подумал, что это сейчас уже ни к чему, и бросил ключ в ящик стола. Все было ясно…

Вернувшись в Зимнюю Пирамиду, Леонид попал в какой-то суматошный маскарадный хоровод и едва сумел из него выбраться.

В кафе за столом никого не было. Леонид огляделся. Кафе было полупустое, даже Апполо и Мергоб куда-то исчезли вместе с экзотическими инструментами. Леонид спрыгнул с платформы, и его окликнул издалека голос Надии. Они стояли группкой и поджидали его. Все были в полумасках. Кроме Дэна. Надия сказала, что сейчас погасят солнце, раздвинут стены и будет праздничный фейерверк.

И действительно, солнце начало меркнуть, погасло, и стены стали медленно расходиться, как раскрывающийся бутон. В зале вспыхнуло нижнее освещение, а наверху разверзлось черное звездное небо. Стены продолжали расходиться четырехлепестковым цветком, и появился полосатый диск Юпитера. Музыка смолкла, люди замерли, подняв головы кверху. Леонид взглянул на Дэна. Дэн, скрестив на груди тяжелые руки, задумчиво улыбаясь, смотрел на Бригитту.

— Не туда смотришь, — негромко сказал Леонид. — Держи равнение на Юпитер.

Где-то очень высоко, в самом зените, появилось кольцевое туманное пятнышко, быстро наполнилось ярким сиянием и вдруг бесшумно взорвалось цветными султанами длинных огней. В зале все разом заговорили, запели, задвигались, а в небе творилось что-то немыслимое: извивались огненные узоры, мерцали пламенные полосы, взрывались сверкающие облака лучистых звезд.

— Значит, летим? — спросил Дэн.

— Да, — сказал Леонид. — Это необходимо…

— Сразу после праздников?

— Нет. — Леонид обнял его за плечо, оттеснил немного в сторону. — Ты будешь приятно удивлен. Мы летим завтра.

У Дэна вытянулось лицо.

— Завтра?..

— Совершенно верно. Я тебя отлично понимаю, но мы должны вылететь завтра. Ну, а сегодня… Сам понимаешь, Бригитте ни звука…

Дэн посмотрел на Бригитту, вздохнул. Посмотрел на Юпитер.

Надия обернулась, и Леонид увидел ее зеленые глаза, глядевшие на него сквозь прорези полумаски внимательно и понимающе. Он улыбнулся в ответ, а по спине прошел холодок. Он представил себе, как скажет ей завтра то, что сейчас говорил Дэну Фросту. «Понимаешь ли… Это просто необходимо». «Понимаю…» — ответит она и опустит глаза. «Но, если ты имеешь что-нибудь против, я могу отменить свой полет». — «Нет, отчего же, не надо. Правда, так будет лучше». Она умница, она понимает, что так будет действительно лучше… Где-то сказано о наказании за первородный грех: «Будете есть хлеб свой в поте лица своего». Какая замшелая чушь, однако! Древний мстительный бог придумал для разделенного надвое человечества более изощренную казнь. «Идите, — сказал он, — и в поте лица своего вечно решайте вечную проблему своих семенных отношений». И потирая руки, смеялся над человечеством…

Ютавр

Леонид закончил просматривать результаты математической обработки крамеровских наблюдений и потянулся было к отчетам Маккоубера, но в каюту вошел Дэн и объявил, что Юпитер уже на носу и пора готовиться к траверз-маневру.

— Быстро, — сказал Леонид, собирая отчеты.

— Преимущества новой техники, — сказал Дэн. — Это тебе не «Шкода» и не «Сузуки». «Тайфун» — хорошая скоростная машина.

— Прекрасная машина, — согласился Леонид. — И комфортабельная. Очень удобно летать без скафандров.

— Нет, — возразил Дэн. — Скафандры придется надеть.

— Может, не стоит? Я полагаю…

— Ты полагаешь. Здесь кто командир?

— Здесь ты командир.

— Тогда позволь мне выслушать твои соображения в скафандровом отсеке.

В тесном отсеке они помогли друг другу забраться в скафандры.

— Закрой гермошлем, — сказал Дэн.

Леонид закрыл.

— Связь? — спросили наушники голосом Дэна.

— Есть. Слышу тебя отлично.

— Давление воздуха?

— Есть. Полусуточный запас. Можно подумать, что ты затеваешь десантную операцию или что-нибудь в этом роде.

— Можешь открыть гермошлем. Нигде не жмет?

— Немного в плечах. Ощущения черепахи в панцире не своего размера.

— Потерпишь.

— Конечно. В общем-то я терпеливый.

— А я, значит, в частности.

— Да. Это становится символом всех научных профессий нашего века.

Коридор был узкий, пройти в пилотскую рубку можно было только по одному, и Дэн в белом скафандре проворно двигался впереди. Не задерживаясь, он с ходу нырнул в наклонную горловину овального люка, и, когда Леонид протиснулся в рубку, Дэн уже сидел в кресле первого пилота, слева, и застегивал на себе ремни. Леонид устроился в кресле второго пилота, справа. Кресла были одинаковые: высокие, чуть наклонные спинки, широкий разворот подлокотников с мягкими желобами для рук, а на концах подлокотников было что-то наподобие рукояток автоматических пистолетов — по три рукоятки на каждом конце, и держаться за них, наверное, было бы очень удобно. Леонид осторожно потрогал.

— Мне ничего здесь не трогать? — спросил он.

— Сколько угодно, — пробормотал Дэн из глубины шлема, окидывая взглядом показания неимоверного количества приборов.

— Так… Значит, дубль-система ручного управления отключена и первый пилот полностью монополизировал управление катером.

— Не говори мне, что это тебя удручает, — пробормотал Дэн. — Плохо слышу, включи скафандровую связь и проверь крепления ремней.

Леонид включил и проверил.

— А если у тебя случится приступ радикулита? — спросил он.

— Красная кнопка, — сказали наушники голосом Дэна. — Не туда смотришь — на пульте, прямо против левого подлокотника. Последнее средство. Но больше ничего, кроме рации, трогать на пульте не советую. Катер сам выйдет по вектору ослабления потенциалов поля тяготения.

— …И, жизнерадостно оглашая радиоэфир сигналами бедствия, озаряя пространство красивыми вспышками красных ракет, пойдет слепым курсом по пеленгу окраинных радиомаяков. Широкоплечие, изнывающие от скуки пилоты-перехватчики спасательной службы под завывание сирен бросят давно надоевшие нарды и домино и устремятся в увлекательную погоню.

— Ну, ну, занятно, — проговорил Дэн, включая экран переднего локатора.

— А потом, встречаясь с тобой в Форуме или в Зимней Пирамиде, герои-спасатели будут с непринужденностью старых знакомых стучать тебе в спину огромными кулаками и с лошадиным ржанием вопрошать: «Ну, как дела, крестник?» И начнут предаваться веселым воспоминаниям: «Я, значит, вспарываю люк форсаж-резаком и, что характерно, чувствую, реактор катера на пределе. Ну, думаю, влезу я внутрь, а он сейчас ка-ак шарахнет, и будет это не катер, а банка с мясными консервами. Ну, влез я, братцы, а этот тип глазами лупает и, что характерно, даже ремни не сбросил. Что же ты, говорю, сякой-такой, даже не расстегнулся! Беру его вместе с ремнями, волоку к входу, а он упирается, вроде бы как не в себе. Кричу Рэнду, чтобы волок второго, а этого — под зад коленом и прямо в лапы Сержу. Ну, отошли и только загнали шлюпку в вакуум-створ перехватчика, ка-ак шарахнет — и, что характерно, катер в куски. А этот тип потешно так проморгался и спрашивает: что это, говорит, там блеснуло? Мы так и попадали друг на друга и от смеха чуть концы не отдали. У Рэнда в скафандре даже термос с горячим какао лопнул, и, что характерно, грудь ему здорово обожгло. Перед этим он трижды лазил в горящий „Мальборо“, и ничего, а тут с ожогами от шоколада в госпиталь угодил»… Скажешь, я неверно обрисовал ситуацию?

— Не знаю, — ответил Дэн. — У меня еще ни разу не было приступа радикулита.

— Ты какой-то сегодня… Ничем тебя не проймешь.

— Просто я не в восторге от нашей затеи. Сначала Маккоубер барражирует в облаке с известным тебе результатом. Теперь и тебя туда потянуло… А я гоняю катера и каждый раз не знаю, чем это кончится.

— Включи, пожалуйста, передний обзор. Летим, как вслепую.

— Почему вслепую? Летим, как положено, по приборам. Не надоело еще смотреть на Юпитер? — Дэн чуть повел кистью левой руки.

На экране переднего обзора словно распахнулся темный занавес, и Леонид на секунду зажмурился.

— Ух, ты!.. — сказал он. — Папаша совсем уже рядом.

Катер шел на Юпитер с солнечной стороны, и перламутровый блеск бело-зеленых, бело-голубых, нежно-розовых, желтых и кремовых облаков огромного шара немного слепил. Облака охватывали планету-гигант оплывающими поясами.

— Ну вот, — сказал Леонид, — поздоровались. Теперь можешь выключить, если тебя отвлекает.

— Ладно, — сказал Дэн, — ничего… — Голос у него стал мягче. — А то, действительно, как вслепую. — Помолчал и добавил: — Даже Папаша сегодня весь какой-то праздничный…

Леонид неотрывно смотрел на Юпитер. Он обратил внимание на плывущий по ухабистым волнам облачного массива черный теневой кругляк и по его размерам догадался: тень от Ганимеда. Он поискал тень от маленькой Амальтеи, не нашел и подумал, что Амальтею, возможно, придется искать с ночной стороны. Значит, Рой можно будет увидеть только локатором.

— И где-то там пасутся наши «Мамонты», — проговорил Дэн.

— И дают молоко.

— Прокисло наше молоко… — сказал Дэн.

— Что делать, — сказал Леонид. — Это вы с Маккоубером позаботились о закваске.

— Две тысячи стержней?

— Да.

— Никак в толк взять не могу, — признался Дэн. — Рой получает в сутки более шестидесяти миллионов стержней. И вдруг какие-то несчастные две тысячи…

— Это были не простые стержни, Дэн. То есть, совсем не те стержни, которые выбрасывают за атмосферу наши «Мамонты». На Ю-стержнях записана информация о том, что делается в глубинах Юпитера, а на стержнях из экспериментального отдела, которые вы с Маккоубером подбросили в стаю, была записана информация иного характера… Информация о том, что делается в глубинах наших мозговых извилин.

Дэн присвистнул.

— Да-а-а… — протянул он. — Действительно… Но откуда Маккоубер выкопал эти стержни?

— Когда мы проектировали систему «Физлер», нам нужно было отработать метод съема информации с полученных от «Мамонтов» стержней. Система «Физлер» должна была быть способна снимать со стержней информацию любой, даже самой высокой сложности. Вот мы тогда и решили принять за эталон Ц-информацию. То есть, ту информацию, которую с помощью специальной медицинской аппаратуры мог дать нам наш собственный мозг.

— И вы ее, значит, на стержни… эту Ц-информацию?

— Да. Ведь трудно было придумать что-либо сложнее, чем Ц-информация. И мы ее, значит, на экспериментальные стержни… Ну, отработали систему дешифровки на «Физлерах» и сдали Ц-стержни на склад за ненадобностью. А совсем недавно группа злоумышленников — некто Маккоубер, Дэн Фрост и еще какие-то две неопознанные личности — похитила стержни и тайно провела известную тебе диверсионную операцию под кодовым названием «Ютавр». Вот и весь детектив.