Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Неуловимый прайд

ModernLib.Net / Научная фантастика / Павлов Сергей Иванович / Неуловимый прайд - Чтение (стр. 3)
Автор: Павлов Сергей Иванович
Жанр: Научная фантастика

 

 


— Благодарю вас, Русанов. — Балмер поднялся. — Разрешите пожелать вам всего доброго. Впрочем… последний вопрос: вы возвращаетесь из отпуска?

— Нет. Я участвовал в работе Конгресса космогенологов. Этим должен был заниматься Маккоубер, но в последний момент он изменил свое решение и в качестве представителя от нашего Ю-Проекта отправил на Конгресс меня. В то время я был очень занят обработкой экспериментальных данных первого запуска «Физлеров», однако Маккоубер настоял, и мне пришлось прервать работу. Я полагал, что это ненадолго. К сожалению, обстоятельства сложились так, что это затянулось на три месяца. И вот, наконец, возвращаюсь…

— Ну что ж, — сказал Балмер. — Успешного вам продолжения. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами.

— Я тоже. Будьте здоровы, Балмер. Если у вас возникнут какие-то новые соображения по поводу альба-фантомного прецедента, я думаю, вы найдете возможность проинформировать меня об этом.

— Непременно. Полагаю, что вправе ожидать того же от вас. Дело весьма любопытное… Будьте здоровы. Русанов. До встречи.

Балмер покинул каюту. Леонид постоял у двери в глубокой задумчивости. Альба-фантомы, запись «мерцаний», Маккоубер… После бесед с доктором Балмером романтичный блеск альба-фантомных событий слегка потускнел, но по-прежнему Леонид не знал, что и думать. Его начинало тревожить неясное и нехорошее предчувствие.

— Наш рейс окончен! — жизнерадостно сообщил знакомый голос Кариолы. — Пассажиров приглашаем к посадке на орбитальные катера. Не забудьте набрать свой багажный индекс на лицевой панели информатора. До свидания. Всего вам приятного!

Надия, Крамер, крушение «Физлеров» и размышления вслух

Орбитальный полет продолжался недолго, и Леонид понял, что посадка будет на территории главного космопорта Европы.

Катер мягко сел на платформу, и платформа втянулась в заиндевелую трубу кессона. Поток подогретого воздуха растопил иней, труба открылась с другого конца, катер медленно въехал в большой, освещенный желтым сиянием зал, остановился перед широким лестничным маршем перрона. Пассажиры «Ариадны» встали с кресел, нетерпеливо сгрудились у дверей.

Встречающих было много. Гораздо больше, чем обычно.

Леонид пожимал протянутые руки, здоровался, улыбался, кивал, отвечал на вопросы, прощался с попутчиками и все время шарил глазами в толпе.

— Ищешь кого-то? — спросил знакомый пилот-шахматист с «Ариадны».

— Нет, — сказал Леонид.

— Ну-ну… — Пилот был заметно расстроен. Его, наверное, тоже не встретили. — Мне показалось, что ищешь.

— Нет, — повторил Леонид, все еще вглядываясь поверх голов.

Надии не было. Сквозь вакуум-защитный купол глядел Юпитер, и на фоне его огромного диска пульсировали красные огни на мачтах и чашах антенн дальней связи главного космопорта. Значит, у нее дежурство, решил Леонид, выбираясь из толпы. Если бы не дежурство, она непременно пришла бы… Он вспомнил, что забыл попрощаться с пилотом, обернулся и помахал рукой.

Пилот смотрел ему вслед.

Спустившись на эскалаторе к трубе пневматической дороги, Леонид постоял на платформе в ожидании поезда. Подошел поезд, открылись прозрачные двери, впустили и проглотили нескольких пассажиров, и поезд ушел. Леонид зачем-то еще постоял, потом вернулся на эскалатор, спустился на ярус ниже. Среди встречных почти никого знакомых не было, но он заметил, что все на него смотрят. Он не сразу понял, почему на него так смотрят, а когда понял, то мысленно обругал свой новомодный дурацкий костюм и тут же об этом забыл.

Все кабинки видеотекторов были заняты. Леонид выбрал крайнюю и подождал. Сквозь стекло он видел ярко освещенное лицо человека с густыми пшеничного цвета усами. Человек улыбался и часто кивал изображению на небольшом экране, потом заметил ожидающего Леонида, закончил разговор и вышел.

— Вам придется все время давить на рычаг, — сказал он. — Там ослабла пружина и контакт иногда прерывается. Вы с «Ариадны»?

— Да, с «Ариадны», но сейчас мне ужасно некогда.

Незнакомец одобрительно пошевелил усами, отступил от двери, и Леонид подумал, что усы очень идут этому человеку. Человек был молод и весело щурил глаза. Молодой усатый человек представился:

— Юрий Двинский.

— Леонид Русанов, — представился Леонид.

— До свидания, Леонид. И не забудьте давить на рычаг.

— Спасибо, я не забуду. Всего хорошего, Юрий.

Леонид прикрыл за собой стеклянную дверь, набрал на пульте нужную комбинацию цифр и надавил на рычаг. Яркий свет ударил в глаза, вспыхнул экран.

Он увидел ее лицо. Оно было задумчивым и немного усталым. А когда она увидела Леонида у себя на экране, ее лицо просветлело, и он понял, что она ждала его вызова. Она была занята на дежурстве, но не могла не знать, что он прилетел, и находилась возле видеотектора, чтобы сразу ответить на вызов.

— Здравствуй, Надия! — хрипло сказал он.

У него не было времени попрощаться с ней перед отлетом, он очень спешил — «Калькутта» уже закрывала вакуум-створы, и его доставили на борт спецрейсовым катером. В радиограмме с Земли он обещал ей вернуться на месяц раньше, но не сумел выполнить обещания, потому что Маккоубер неожиданно и самовольно сложил с себя полномочия, все перепуталось и нужно было что-то решать…

— Ты должна взять меня в руки и приучить, наконец, к дисциплине, — сказал он. — Ну куда это годится — я самый недисциплинированный человек в системе Юпитера!

— Юпитера?.. Бедный мой! Ты хотел сказать: в нашей Галактике!

— И за ее пределами, — охотно согласился он.

— Не подлизывайся ко мне. Ты хоть раз вспомнил меня за все это время?

— Не надо, родная! Это слишком злая штука — так говорить! Ты постоянно была со мной, я ни минуты не жил без тебя. Ни секунды…

— Хотелось бы в это поверить, — сказала она. — Но ведь я тебя знаю, ты постоянно занят, тебе всегда недоставало времени для меня…

— Да, — сказал он. — Я постоянно занят, но все мое время — твое. Без тебя мое время было бы мне, наверное, и не нужно. Это было бы страшно пустое время… Я даже боюсь себе это представить.

— Я тоже боюсь… — тихо сказала она, и он вздохнул с облегчением.

— Все будет у нас хорошо. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы у нас все было отлично. Веришь?

Она молчала, и он подумал, что не расслышал ее из-за плохого контакта, и налег на рычаг.

— Повтори мне, пожалуйста, что ты сказала, Надия.

— Кажется, я ничего не сказала… Прости, я немного задумалась.

— Можешь не говорить. Если веришь мне, просто кивни. Веришь, да?

Она испуганно и торопливо кивнула.

— Я верю, что у нас все будет отлично, — произнесла, так произносят формулу заклинания. — Я тоже буду стараться. Это значит, что я должна быть готова снова я снова ждать тебя месяцами…

Он этого не ожидал и не сразу нашел, что ответить.

— Что нового у тебя? — спросила она.

— Особенного ничего. — Он пожал плечами, надеясь, что это получилось у него естественно и беспечно. Новым было то, что он вернулся руководителем Проекта, вместо Маккоубера, но все это было так сложно, что говорить об этом сейчас не хотелось. — Ничего нового, кроме костюма.

— Красивый костюм.

— Тебе нравится, правда? Я надел его для тебя. Иначе бы я не решился.

— Очень красивый костюм. В нем ты просто неотразим… Почему ты держишь так руку? Твой роскошный манжет закрывает мне четверть экрана.

Он объяснил ей про контактный рычаг.

— Как твои дети? — спросил он.

— Я сегодня немножко устала. Группа выросла до двадцати малышей. Очень милый, но беспокойный народец.

— Второе дежурство подряд? Ну, признавайся.

— Да… Но это для того, чтобы у нас был сегодня свободный вечер. И завтра.

— Спасибо, родная. Сегодняшний вечер будет прекрасным. Но в другой раз не надо, побереги себя.

— Скоро малышки отправятся спать, и я сумею освободиться. Ты поедешь оттуда прямо домой?

— Нет… Я хотел бы зайти ненадолго в Ю-Центр.

— Хорошо.

— Если ты не хочешь, я не пойду.

— Нет, почему же, иди. Правда, так будет лучше. Я ведь тоже должна приготовиться к вечеру.

— Ну, хорошо. Я зайду за тобой.

— Не нужно. Я сама зайду за тобой. И оттуда мы отправимся праздновать.

— Да. Танцевать, пить шипучее аллизо и здороваться с друзьями. Нас ожидает чудесный вечер, верно?

— Я скоро зайду за тобой. — Она кивнула. Экран погас.

Леонид снял руку с контактного рычага, провел по глянцевой поверхности экрана, уперся лбом в кулак. На мгновение ему показалось, будто у него кружится голова…

Пневматический поезд с шумом влетел на станцию «Площадь Согласия». Леонид не собирался здесь выходить — ему нужна была следующая станция, — но он уже стоял на перроне, а поезд ушел. Ждать другого поезда не имело смысла, потому что небоскреб, в котором размещался научный центр космологических проблем Юпитера, стоял на этом перегоне, и отсюда было до него не намного дальше, чем если идти к нему с другой стороны.

Поднимаясь на эскалаторе, Леонид смотрел в лицо каждому встречному, приветливо кивал, если видел знакомого. Он надеялся встретить кого-нибудь из Проекта, но так и не встретил.

Площадь Согласия — самая большая в Дальнем, и даже после земных городов она производила внушительное впечатление. Она была необыкновенно красива. Просто изумительно до чего хороша — синее-синее стеклянное озеро с идеально гладкой поверхностью, на которой все отражалось. Город охватывал озеро-площадь подковой — высотные здания, очень легкие, будто сооруженные на воздушных спиралях. К открытой стороне подковы примыкал зеленый лес — гордость, краса и предмет неустанных забот жителей Дальнего. Это был настоящий лес. Не парк, не дендрарий, не роща, а именно лес, в совершенно естественном виде, хотя все, что питало, обогревало и освещало его, было искусственным. Лес молодой, но в нем уже высились молодцеватые клены, которые здесь росли почему-то быстрее, чем любые другие деревья, — недаром на гербе Дальнего вместе с Юпитером изображен кленовый лист. В лесном массиве не было никаких сооружений, кроме Дворца детей. Багровый свет искусственных солнц отражался в стеклянных гранях Дворца, и где-то там, в одном из «дворцовых покоев», Надия укладывала спать строптивую малышню. Спи, глазок, спи, другой!.. Все четыре солнца работали в режиме вечернего освещения.

За лесом пылал закатным пожаром нацеленный в черные небеса длинный и узкий кристалл здания «атмосферников». На верхушке его блестящего шпиля судорожно мерцал полярный диск системы ЭСАП — системы стабилизации атмосферного поля. Над городом возвышались несколько дисков ЭСАП, и все они были на разных высотных уровнях: чем дальше от городского центра, тем ниже, вплоть до живописных вершин кольцевого хребта лунного цирка — естественной границы самого города и воздушного пузыря искусственной атмосферы над ним. Но мерцал только полярный диск, и если пристальней вглядеться в зенит, можно было увидеть, как этот диск излучает концентрические волны слабого сияния и как они, расширяясь, скользят вдоль ионного пограничного слоя воздушного купола. Скользят и скользят неустанно денно и нощно — пульс, атмосферное сердцебиение города…

Людей на площади было немного, и Леонид уже не надеялся встретить кого-нибудь из Проекта. Возле гигантского блюдца Форума он поднялся в лифте на эстакаду, и дальше его понесла лента движущегося тротуара. Здесь было ветрено — неподалеку работали воздухообменные башни. Ветер дул в спину до поворота на главную магистраль.

Магистральные тротуары, разрисованные красно-белыми полосами, двигались вдвое быстрее, но Леониду и этого казалось мало — он быстро шагал по ходу движения, нетерпеливо поглядывая в сторону здания Администрации. Когда красно-белая лента движущейся дороги, наконец обогнула многоступенчатый цоколь этого здания, из-за его выпуклого фасада выплыл и, заслоняя полгорода, стал надвигаться огромный стеклянный парус Ю-Центра. И рядом с ним желто-зеленым фонарем висел Юпитер. Закутавшись в полосатую шубу густой атмосферы, Юпитер глядел на Центр своих проблем сонно и равнодушно. «Нет у него никаких проблем, — подумал Леонид. — Это у нас проблемы…»

Вестибюль тридцатого этажа был пуст. Леонид посмотрел на закрытую белую дверь рабочего зала, пересек вестибюль и заглянул в салон совещаний. В салоне — глубокая тишина, никого здесь не было, экраны экспресс-информаторов были зашторены. Леонид пересек вестибюль, распахнул белую дверь и еще с порога увидел Крамера. Крамер стоял к нему спиной перед пультом вспомогательного моделирования, облокотившись на спинку операторского кресла. Он что-то жевал, и у него двигались уши. На нем было темно-синее трико в обтяжку, и в этой одежде он выглядел очень тощим. Он обернулся на звук шагов, узнал Леонида, медленно выпрямился.

Они обнялись, похлопали друг друга по спинам. Крамер был буквально пропитан кофейным ароматом, и глаза у него были страшно усталые и воспаленные. Он отступил, прощупал Леонида взглядом, сказал:

— Что ж, добро пожаловать, принц Датский…

— Ты чем-то опечален, Улаф? — спросил Леонид.

— Ладно, — нехотя ответил Крамер, — не все сразу. Ты-то как?

— Я бы чего-нибудь пожевал. И заодно поговорим.

Они взобрались на высокие табуреты у откидного столика пневмораздана, и Крамер стал извлекать из цилиндра чашки, ложки, блюдца, термокофейники. Последней появилась на столе прозрачная тарелка, наполненная до краев чем-то очень похожим на ворох пожелтевших и полусвернутых листьев березы.

— Тебе с молоком или сливками? — осведомился Крамер.

— Пожалуй, я выпью черного, — сказал Леонид, разглядывая содержимое тарелки с некоторым сомнением. В каждый листочек было завернуто что-то наподобие большой розовой гусеницы.

Крамер отправил два молочника обратно, разлил по чашкам черный кофе, аккуратно взял один листочек за черенок, положил в рот. Ел он без удовольствия, нижняя челюсть и уши мерно двигались. Леонид колебался. Крамер взял с тарелки еще и, посмотрев на Леонида, сказал:

— Что, принц Датский? Размышляешь, брать или не брать? Бери, не стесняйся. Новая продукция наших изобретательных кулинаров. Необыкновенно вкусно.

Леонид осторожно попробовал. Было действительно вкусно. Он принялся за еду всерьез, ел молча, ждал, когда Крамера, наконец, прорвет, и поглядывал в зал.

Зал был большой, круглый. Посредине светился сигналами накрытый дымчатым стеклянным колпаком центральный пульт «Магистра», а вокруг — дюжина мезопультов, тоже накрытых дымчатыми колпаками, но там ничего не светилось, и колпаки казались непроницаемо-серыми. Над пультом вспомогательного моделирования голубел длинный прямоугольный экран. Вернее, сам экран был густо-фиолетового цвета, почти черный, а голубели на нем столбцы расчетных формул, таблицы и схематический чертеж — нечто вроде узорчатой трехлепестковой розы. Плоскость экрана виделась отсюда под острым углом, и Леонид не мог уловить смысл чертежа. За исключением чертежа, здесь за три месяца ничего не изменилось.

— Безлюдно сегодня.

— Я всех разогнал, — сказал Крамер.

— Конечно. Праздник.

— Не поэтому, — сказал Крамер, схватил кофейник и долил себе. Хотел долить Леониду, но чашка была полной, и он небрежно поставил кофейник. У него тряслись руки. — Я разогнал всех еще позавчера. И жалею, что не сделал этого раньше.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Леонид.

— Превосходно. Я просто немного устал.

— В это можно поверить. Иди-ка ты, наверное, спать…

— Зря, что ли, я ждал тебя? Я знал, что ты непременно примчишься сюда прямо из космопорта.

— Мог ли я догадаться, что ты, бодрствуя, ждешь меня с позавчерашнего дня?

— Много чести, экселенц. Просто обстановка такова, что до твоего приезда я не имел права чувствовать свою усталость.

— Теперь имеешь. Отправляйся-ка ты в самом дела спать, дружище.

— Для этого из меня придется выкачивать кофе.

— В ближайшие дни постараюсь спровадить тебя в длительный отпуск.

Крамер перестал жевать и угрюмо покосился на Леонида.

— Только попробуй.

— А что? Ты не смеешь противиться мне. Между прочим, я принял скипетр верховной власти.

— Я знаю. Следовало ожидать. Уходя, Маккоубер заявил руководству Ю-Центра, что Проект вступил в новую стадию технологической эволюции и что теперь командовать Проектом можно доверить лишь разработчикам системы «Физлер».

— Что он еще говорил?

— Когда он зашел попрощаться перед отлетом на Землю, он подергал себя за ухо и сказал… Хочешь, повторю дословно, что он сказал?

— Давай дословно.

Крамер, мастерски копируя жесты Маккоубера и его интонацию, произнес раскатистым баритоном:

— Ну что ж, дорогие мои «свистуны» note 1. Пробил час… Да. Час пробил. Ухожу. Чувствую себя виноватым, но ухожу. Я сделал все, что должен был сделать. И даже то, чего делать был не должен. Да… Я очень устал. Очень… Мы породили Ютавра. Может быть не Ютавра… В общем, странную штуку мы породили. Вы и я. Не знаю, как вы с ней справитесь. Да. Не знаю… Но так или иначе, желаю вам успехов. Будьте мужчинами. Рад был знать вас и с вами работать. Да. Общий салют!..

Крамер умолк. Леонид смотрел на него ошарашенно, Крамер бросил пустую тарелку в раздан. Сказал:

— Представляешь себе? Он стоял вон там и все это нам говорил. А мы сидели за пультами и, открыв рты, все это слушали. И пока мы переваривали сказанное, он помахал нам рукой и вышел. Больше мы его не видели. Потом мы узнали, что Земля его отозвала и он улетел на «Анарде». Ты разминулся с ним где-то, должно быть, в районе марсианской орбиты.

Леонид заметил, что давно уже держит чашку кофе в поднятой руке, и залпом выпил крепкий напиток. Спросил:

— Что он имел в виду?

— Я бы и сам хотел это знать. Сейчас мне кажется, что он имел в виду Рой.

— Облако стержней? У тебя есть основания так думать?

Крамер сунул нос в чашку, смолчал.

Теперь Леонид был совершенно уверен: что-то произошло. Что-то такое, что угрожало разработанной системе «Физлер», нормальной работе группы, лично ему и коллективному делу. И, может быть, даже Проекту в целом. Спрашивать прямо он почему-то боялся.

— Как прошел Конгресс? — полюбопытствовал Крамер, не отрываясь от чашки.

— Довольно спокойно. За исключением того, что много шумели меркуриологи, а в стане пространственников случился крупный раскол. По Юпитеру все прошло удивительно гладко.

— Гладко было на бумаге… Еще кофе?

— Давай. Конгресс благополучно закрыли, и не успели отзвучать фанфары финального торжества, как поступило сообщение из Ю-Центра о самоотставке Маккоубера. В Управлении никто ничего не понял. Послали в Дальний запрос, требуя разъяснении… По-моему, ты злоупотребляешь крепким кофе, Улаф.

— Разве? — Крамер заглянул в пустой кофейник. Отправил его в раздан. Он явно не находил, чем бы занять свои руки. Это означало, что он напился крепкого кофе до судорог. И еще означало, что чем-то очень занята его голова. — Надеюсь, им не пришло на ум заодно потребовать разъяснении и от тебя?

— Нет. К тому времени я успел удрать в Большой сибирский заповедник. Мне уже оформили зеленый литер на любой из ближайших рейсов в сторону Дальнего, и я решил подышать таежным воздухом перед отлетом. Подышать мне не дали. Я застал Комиссию в полном составе. Никогда прежде я не встречал такого представительного скопления бывших Ю-центровцев. Не постеснялись потревожить даже старика Иванова. Когда старик узнал о самоотставке Маккоубера, ему сделалось нехорошо. Это он предложил утвердить отставку, а самого Маккоубера срочно отозвать на Землю. Потом потянулись дни бесконечных совещаний. Проект разобрали по косточкам, обсудили со всех возможных сторон, задним числом одобрили разработку нашей системы, слегка поругали систему «Магистр», предложили еще раз продумать процесс Ю-моделирования с тем, чтобы дать дорогу новым идеям по его конструктивному улучшению. Насилу я оттуда ноги унес…

— Это неважно, — рассеянно заметил Крамер.

— Не понял, — сказал Леонид. — Что неважно?

— Все неважно. Комиссия, «Магистр» и ноги. Хорошо, что ты унес оттуда голову. Твоя голова нам еще пригодится. Мне, ребятам, Проекту. Это просто очень кстати, что ты унес свою голову…

— Бред собачий, — сказал Леонид. — Иди и проспись.

— Если б ты знал, как не хочется мне портить тебе настроение в праздник… — Крамер поморщился. Занятие для рук он нашел, пытаясь завязать ложку узлом. — Ты только не очень волнуйся.

— Выкладывай, — сказал Леонид, отобрал у Крамера ложку и зашвырнул ее в раздан.

— Не вели казнить…

— Выкладывай, — повторил Леонид. Крамер все еще колебался, и Леонид тихо добавил: — Я сейчас так тряхну тебя, ходячий кофейник…

— Не надо, — серьезно сказал Крамер. — Ты сделаешь это после… После того, как узнаешь, что система «Физлер» не работает…

Леонид взялся руками за край стола и медленно стал подниматься. Стол затрещал.

— Ты только не волнуйся, — быстро заговорил Крамер. — Ну что ты, в самом деле!.. Ну временно не работает. Все наладится, ты только не волнуйся!.. — Он суетливо убирал посуду. — Система будет работать. Мы заставим ее работать…

— Давно не работает?

— Кто не работает? Система?

— Да, система.

Крамер опустил руки.

— Давно.

— Почему не сообщил? Я бросил бы все и вернулся.

— Там с тебя сняли бы голову, и ты вернулся бы к нам без головы. А руководителем Проекта был бы назначен кто-нибудь посторонний. С головой или без, но суть даже не в этом. Зачем нам нужен руководитель, который не смыслит в Проекте ни уха, ни рыла?

Леонид сел.

— Стратег, — сказал он. — Ну, допустим, ты прав. Но почему не работают «Физлеры»?

— Не знаю. — Крамер устало провел ладонью по лицу. — То есть, я знаю, почему не работают «Физлеры». Потому что Рой нестабилен, в нем все время идет какая-то странная перегруппировка масс и геометрических объемов. Но я не знаю, почему это происходит и, главное, как. Я пытался выяснить причину странного явления, уловить его закономерность. Я работал, как лошадь, надеясь, что к твоему прибытию успею построить его логическую модель… Ничего я не успел. Совершенно запутался и ничего больше не понимаю. В голове манная каша и ни одной дельной мысли…

— Конечно. Ты утопил свои мысли в кофейной цистерне. Так говоришь, внутри «камбалы» происходит смещение масс и объемов?

— "Камбалы"?.. — Крамер присвистнул. — Да, ведь ты же ничего еще не знаешь…

— Ты уже забыл, по чьей это милости? — Леонид поднялся. — Стратег.

— Виноват, — сказал Крамер. Кивнул на экран. — Можешь ознакомиться. Там схема одной из стадий перегруппировки Роя.

Леонид пошел к экрану знакомиться.

Он бегло оглядел экран и посмотрел на Крамера. Крамер кивнул.

— Не сомневайся, — сказал он и постучал себя пальцем в лоб. — Здесь у меня все в порядке. Что делать, если Рой действительно имеет такую форму? Есть и другие, более интересные, но эта форма самая характерная. Форма номер один.

Леонид пробежал глазами ряды математических выкладок, опять уставился на схему Роя. «Камбалы» больше не существовало. На схеме были три группы сгустков. Группы расположены по правилу трехосной симметрии. В каждой группе по три сгустка…

— На выкладки не обращай внимания, — посоветовал Крамер и тоже поднялся. — Это частные случаи перегруппировок Роя. Общую формулу я не…

— Улаф, — глухо проговорил Леонид. — Трижды три… Сколько это будет?

Крамер подошел ближе.

— Трижды три будет девять, — сказал он и почесал за ухом.

Леонид молча разглядывал схему. Крамер тоже уставился на экран. Они постояли рядом. Потом Крамеру надоело, и он сказал:

— Модель кинематическая.

Леонид не ответил.

— Модель кинематическая, — повторил Крамер. Пожал плечами и склонился над пультом.

Сгустки на схеме плавно перегруппировались, и схема приняла новую форму. Затем эту форму сменила другая; схема все время менялась с калейдоскопической быстротой, но плавно; формы иногда повторялись, и чаще других на экране мелькала форма номер один. Как только новая форма входила в стадию завершения, Рой выглядел симметричным, и в нем было непременно девять сгустков…

— Вот видишь, — сказал Крамер. — Разве «Физлеры» могут нормально работать в таких условиях? Это не «камбала».

— Вижу, — сказал Леонид.

— Я не мог найти общую закономерность перегруппировок масс и объемов. Пока не будет «Физлерам» новой программы, нам не угнаться за текучестью форм. Как было все просто, когда была «камбала»!..

— Понятно, — сказал Леонид.

— Ты думаешь, я не пробовал сбить Рой в однородную кучу «Слонами»? Пробовал. После этого Рой научился переливаться из одной точки пространства в другую.

— Научился?.. — спросил Леонид.

Крамер пристально посмотрел на него. Леонид следил за игрой схематических форм. Крамер сказал:

— Я промоделировал всего лишь несколько стадий. Это уже идет повторение. А вообще-то нет им числа… — Он потянулся к пульту.

— Пусть идет, — остановил его Леонид. — Каков временной интервал изменения форм?

— Около двенадцати часов. За каждый оборот вокруг планеты — новая форма. Или мы научимся предсказывать форму Роя хотя бы на один оборот вперед, или…

— Да, — сказал Леонид. — Хорошая была система «Физлер». Жаль…

— Ты что!.. — ошарашенно выдохнул Крамер. — Хочешь так просто отказаться от родного детища?!

— Отчего же «просто»? С глубочайшим прискорбием.

Леонид побрел к противоположной стене зала, широкая стеклянная площадь которой была частью прозрачного фасада здания, и посмотрел на город с высоты тридцатого этажа. Искусственные солнца были погашены, и город утопал в разноцветном море огней праздничной иллюминации. Сегодня даже купола энергетических станций, видневшиеся за вершинами хребта, были разукрашены ярко-зелеными полосами. На вершине здания Администрации пылала огромная пурпурная цифра 20.

Леонид услышал рядом шумное дыхание Крамера.

— Значит, так… — проговорил Крамер. — Значит, вся моя трехмесячная работа Юпитеру под хвост? Так понимать?

— Нет. Понимать так, что поработал ты очень полезно. Спасая систему «Физлер», ты доказал ее нежизнеспособность. Маккоубер прав: Проект вступил в какую-то новую, неожиданную для нас стадию своей технологической эволюции. Мы рассчитывали, что дело закончится сравнительно стабильной «камбалой», и придумали для нее «Физлеры». Дело закончилось Роем и этой вот калейдоскопной свистопляской… — Леонид, не оглядываясь, показал через плечо в сторону экрана. — А может быть, даже еще не закончилось. Будем мужчинами, Улаф. Очевидно, от нежизнеспособной системы надо отказываться и немедленно браться за поиски чего-то принципиально нового. Давай трезво оценивать ситуацию. «Камбалы» больше нет, «Физлеров» нет. Есть Рой и есть общечеловеческая потребность успешно развить Ю-Проект. Нужны идеи.

— Нет у меня идей! Понимаешь? Стал бы я спасать систему «Физлер», если бы у меня была хоть одна самая малюсенькая идейка!.. Нет их у меня!

— Идеи будут, — спокойно сказал Леонид.

— А, — сказал Крамер. — Ну это другое дело.

Они помолчали. Стоя рядом, почти касаясь друг друга, смотрели на город. Леонид спросил:

— Скажи мне, Улаф… Ты когда-нибудь видел необычные «космические» сны? Будто ты на незнакомой планете и будто это очень реально?..

— И будто я в плену у трехголовых аборигенов, и будто прекрасная дочь вождя этого племени освобождает меня, и будто мы влюбляемся друг в друга с первого взгляда, и я теряюсь, не зная, в какую голову мне ее целовать. Ты мне зубы не заговаривай. Что будем дальше делать с Проектом?

— Прежде всего нужно выяснить, что по этому поводу думал сам Маккоубер. О состоянии Проекта он знает нечто такое, чего пока не знаем мы.

— Один момент!

Крамер сбегал к своему рабочему столу и быстро вернулся, протягивая Леониду ключ. Леонид взял.

— От сейфа Маккоубера, — пояснил Крамер и демонстративно отряхнул руки ладонь о ладонь. — Покопайся в его отчетных бумагах и увидишь, что он знал, а чего не знал.

— Ты копался?

— Я слишком ценю свое время. Меня больше интересует сам Рой, чем то, что думает о нем Маккоубер.

— А я думаю… Пока ты изучал динамику Роя, Маккоубер заглянул глубже, в самую суть проблемы. И то, что он там увидел, заставило его принять решение уйти из Проекта. Ты хорошо знаешь, что значит для Маккоубера уйти из Проекта. И если он не мог не уйти… — Леонид повертел ключ и спрятал в карман. — Ладно. Бумаги я, разумеется, посмотрю, но потом — это долгая песня. Мне кажется, есть более короткий путь.

— Не обольщайся. Рой — крепкий орешек.

— Рой — бренное тело Проекта. Душа Проекта — Маккоубер.

— К черту Маккоубера! — взорвался Крамер. — Душа Проекта ни разу даже не полюбопытствовал, чем мы тут занимаемся без тебя! Неужели ты близорук и не видишь, что Маккоубер выдохся?!

— Прекрати. Это был крупный ученый.

— Вот именно — был! Последнее время мы работали, в сущности, без его руководства. Это я никому не в упрек, но объективности ради. Мне неприятно говорить такое за спиной Маккоубера, но ты меня вынудил на откровенность.

— Другими словами, ты думаешь, что причина теперешних затруднений…

— Нет уж, уволь, — перебил Крамер. — Я не обязан думать об этом. Ты обязан, ты у нас теперь Маккоубер. Вот ты и думай.

По вершинам хребта прошелся прожекторный луч. Очевидно, прожектор направили с осветительной башни главного космодрома. На вершинах искрился лед, и это было как напоминание о том, что за пределами городской атмосферы царит лютый космический холод. Крамер посмотрел на Леонида сбоку, подышал на стекло и потер его рукавом, хотя стекло было чистым.

— Думай, пожалуйста вслух, — сказал он. — Мне тоже будет небезынтересно.

— Да, — сказал Леонид, — Маккоубер не очень-то благосклонно воспринял нашу идею собрать стержни в единое облако…

— Почему ты вспомнил об этом?

— Я, видишь ли, думаю вслух, если угодно.

— Виноват, — извинился Крамер. — Продолжай. Сейчас ты чем-то похож на Маккоубера.

— Вероятно, уже тогда он опасался, что огромная масса стержневых носителей информации, приобретая компактность, может в один прекрасный момент изменить свои качества. Он одобрил нашу систему не раньше, чем у него появилась обоснованная надежда, что условий для перехода Количества в новое Качество быть не должно.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7