Глава 68

Мэгги Роуз Данн снова во тьме.

Вокруг сновали какие-то тени. Но она знала, кто они, и где она, и почему. Порой в голову приходили мысли о побеге, но она гнала их прочь. Ей было сделано предупреждение. И она о нем помнила.

Если ты попытаешься убежать, Мэгги, тебя не убьют. Это было бы слишком просто. Тебя опять посадят под землю. Ты вернешься в ту могилу. Так что и не пытайся. Даже думать об этом не смей.

Она уже начала забывать многое. Например, порой не могла вспомнить, кто она. Все происходящее казалось ей жутким сном, сплошной чередой ночных кошмаров.

Она мечтала, что мама с папой по-прежнему ищут ее. Но зачем им искать? Ее похитили очень давно, и все думают, что она умерла. Мэгги осознавала это. Мистер Сонеджи увез ее из школы. Но больше она его не видела. Зато было предупреждение. Иногда ей казалось, что она — героиня самой же выдуманного страшного рассказа.

Глаза ее наполнились слезами. Тьма отступала. Проступало утро. Нет, она больше не сделает попытки убежать. Эта мысль ей ненавистна, но очень уж страшно вновь возвратиться под землю.

Мэгги знала, что за тени снуют вокруг. Это были дети. Все в одной комнате большого дома, откуда не было спасения…

Глава 69

Через неделю после окончания суда Джеззи вернулась в Вашингтон, и это показалось мне началом новых свершений. Боже Всемогущий, я вновь готов был жить дальше.

Мы немного поговорили по телефону о ее душевном состоянии. Она сообщила мне одну вещь: раньше все в ее жизни было направлено на карьеру, но теперь ее это совсем не волнует.

Я скучал по ней намного сильнее, чем мог себе представить. Я постоянно о ней думал, даже во время расследования жуткого убийства двух тринадцатилетних подростков из-за пары спортивных туфель. Мы с Сэмпсоном поймали убийцу — он из банды «Черная дыра». Ему пятнадцать. На той неделе мне предложили работу координатора между полицией и ФБР в Вашингтоне. Куда более престижный и высокооплачиваемый пост, нежели мой теперешний, но я решительно отказался. Это была подачка от мэра Карла Монро. Нет уж, спасибо.

Ночами я не мог уснуть, так как все мысли по-прежнему были заняты похищением, как и в первый день расследования. Я не мог взять и выкинуть из головы Мэгги Роуз Данн, не мог не думать о ней. Я не мог себе этого позволить. Я смотрел все новости по телевидению, иной раз даже в три-четыре утра. В старом пабе около церкви Св. Антония я изображал Алекса, умирающего от жажды. Мы с Сэмпсоном на пару выпивали несколько ящиков пива, а потом сгоняли лишний вес в гимнастическом зале. В промежутках мы вкалывали.

В день возвращения Джеззи я сразу поехал к ней домой, по пути слушая болтовню Дерека Мак-Гинти. Он стал мне как брат. Его мягкий голос успокаивал мои нервные боли в желудке. Однажды я даже позвонил ему во время ночной передачи. Изменив голос, я поведал о Марии и детях, слишком долго занимал линию связи…

Джеззи предстала передо мной в дверях, и я был ошеломлен ее видом. В отросших волосах играли солнечные блики, она загорела и выглядела здоровой, как калифорнийский спасатель в августе. При взгляде на нее казалось, что у нее все отлично.

— Ты выглядишь отдохнувшей и прочее, — промямлил я, чувствуя легкую обиду. Все-таки ее отъезд до окончания суда без прощания и объяснений был странным. Что я должен был думать?

Джеззи всегда держала форму, но сейчас она стала еще тоньше, исчезли темные круги под глазами, частенько появлявшиеся от неумеренной работы. На ней были хлопчатобумажные шорты и старая футболка с надписью: «Если не можешь сразить великолепием, ткни в дерьмо». Уж она-то могла сразить великолепием.

— Алекс, мне намного лучше, — мягко улыбнулась Джеззи, — я почти исцелилась.

Мы вышли на веранду, и она сразу упала в мои объятия. Тогда я тоже ощутил себя исцеленным. Прижимая ее к себе, я почувствовал, что слишком долго был одинок в этом странном мире. Я видел себя словно в лунном пейзаже, в полном беспросветном одиночестве. Пора кончать с этим, пора позволить себе вновь полюбить и быть с кем-то.

— Расскажи мне обо всем, что произошло. Каково это — взять и послать все к черту? — попросил я, вдыхая чистый и свежий запах ее волос. Все вокруг нее сияло жизнью и обновлением.

— Послать все к черту — просто замечательно. С шестнадцати лет мне не приходилось бездельничать. Первые несколько дней было слегка не по себе. А уж потом я привыкла. — Она спрятала голову у меня на груди и шепнула: — Но было кое-что, по чему я скучала. Я хотела, чтобы ты был со мной. Извини — звучит так банально.

Но именно это я и жаждал услышать.

— Так я бы приехал!

— Нет, я должна была сделать то, что сделала. Нужно было все обдумать самой. Я не позвала никого, ни единой души. Зато я многое узнала о себе самой, о том, кто такая Джеззи Фланаган.

Взяв ее за подбородок, я заглянул ей в глаза:

— Расскажи мне о ней!

И мы, рука в руке, вошли в дом.

Нет, Джеззи не стала распространяться о себе и о том, что она осознала в своем домике на озере. Мы просто вернулись к нашим старым привычкам, по которым, сознаюсь, я очень скучал. Мне нужно было выяснить, любит ли она меня по-прежнему, и насколько ей хотелось вернуться в округ Колумбия. Я ждал знака от нее.

Она расстегивала мою рубашку, и я не собирался ее останавливать.

— Я скучала по тебе, Алекс, — раздался шепот у самой моей груди. — А ты скучал?

Я улыбнулся: лучшим ответом на сей вопрос служило мое физическое состояние.

— Угадай сама!

В тот вечер мы слегка обезумели. Я не удержался от воспоминаний о ночи, когда за дверью нашей комнаты в мотеле нас подстерегли журналисты из «Нэшнл стар». Да, Джеззи стала еще стройнее и изящнее, еще совершеннее во всех смыслах.

— Кто из нас темнее? — усмехнулся я.

— Конечно, я. Как кофейное зерно — так говорят у нас на озере.

— Ты поражаешь великолепием!

— Угу. И долго мы будем смотреть и разговаривать, даже не касаясь друг друга? Может, расстегнешь на мне остальные пуговицы? Ну-ка, будь добр!

— А тебе точно этого хочется? — не без труда выговорил я.

— Угу. Почему бы тебе не снять рубашку?

— Ты намеревалась рассказать, кто ты такая и что узнала во время своего чудесного исцеления, — напомнил я. Исповедник и любовник в одном лице. Женская сексуальная мечта.

— Алекс, ты можешь поцеловать меня, если хочешь, конечно. Можешь сделать так, чтобы соприкасались только наши губы?

— Ммм… я в этом не уверен. Дай-ка, я перевернусь… Почему это ты все время затыкаешь мне рот?

— К чему мне это, доктор-детектив?

Глава 70

Я вновь с головой ушел в работу. Я дал себе обещание, что непременно доведу до конца дело о похищении. Черный Рыцарь не будет побежден.

Однажды промозглым, холодным, дождливым вечером я пустился в утомительный путь, чтобы еще раз встретиться с Ниной Серизьер. Все же девчушка — единственный человек, видевший сообщника Гэри Мерфи. К тому же мы все-таки жили по соседству.

Почему я бреду по Лэнгли-Террас поздно вечером под холодным накрапывающим дождиком? Потому что у меня до сих пор нет достаточной информации о похищении, случившемся восемнадцать месяцев назад. Потому что в последние тридцать лет своей жизни я привык доводить любое дело до конца. Потому что мне нет спасения от печального взгляда Мустафы Сандерса. Потому что я обязан узнать правду о Сонеджи-Мерфи. Такие слова я говорил сам себе.

Глори Серизьер не выказала никакой радости по поводу моего появления на пороге дома. Минут десять мне пришлось простоять перед входной дверью, прежде чем она соизволила ее открыть. Периодически я принимался стучать по алюминиевой обивке.

— Детектив Кросс, вам известно, который час? Почему вы не оставите нас в покое? — Она наконец распахнула дверь. — Нам и без того тяжело вспоминать о Сандерсах. Мы не нуждаемся в бесконечных напоминаниях!

— Мне это известно. — Я полностью соглашался с высокой решительной женщиной, которой явно было под пятьдесят. Она пристально разглядывала меня своими миндалевидными глазами. Изумительной красоты глаза на малосимпатичном лице.

— Речь идет об убийствах, миссис Серизьер, о зверских убийствах.

— Но убийца пойман и осужден, — напомнила она. — Вы слыхали об этом, детектив Кросс? Вы вообще читаете газеты?

Я почувствовал, что разговор зашел не в ту степь. Наверное, она подозревает, что я чокнутый. Сообразительная женщина.

— Ах, Боже мой. — Я покачал головой и громко расхохотался. — Знаете что, а ведь вы абсолютно правы. Я замотался до чертиков. Честное слово, прошу извинения.

Это ее обезоружило. Глори Серизьер улыбнулась в ответ доброй, кривоватой улыбкой.

— Так пригласите же бедного ниггера на чашечку кофе! Я, конечно, чокнутый, но по крайней мере знаю об этом. Впустите же меня, наконец!

— Ну, ладно, ладно. Заходите, детектив. Поговорим еще разок. Так уж и быть.

— Да, так уж и быть, — согласился я. Мне удалось войти к ней в доверие, лишь сказав правду.

В ее крошечной кухне мы пили плохой растворимый кофе. Обнаружилось, что она совсем не прочь посудачить. Мне было задано огромное количество вопросов о том, как проходил суд. Ее живо интересовало, как чувствуешь себя, когда даешь интервью для телевидения. Как и многие другие, она проявляла любопытство относительно актрисы Кэтрин Роуз. К тому же у Глори Серизьер была собственная теория о похищении.

— Этот тип тут ни при чем, Гэри Сонеджи или Мерфи, как его там. Кто-то выдал себя за него, понимаете? — Она рассмеялась, веселясь, что делится своими безумными идеями с чокнутым копом.

— Окажите мне еще раз услугу, — попросил я, подойдя окольными путями к нужной теме. — Напомните еще разок, что рассказывала Нина об увиденном ночью? Повторите все как можно подробнее.

— Да на что вам это сдалось? И почему именно сейчас, в десять вечера? — Глори потребовала разъяснений.

— И сам не знаю, — откровенно признался я, отхлебывая мерзкий напиток. — Возможно, из-за того, что нужно узнать, почему именно на меня пал выбор в Майами. Точно не знаю зачем, однако я здесь, перед вами.

— Вы прям свихнулись на этом похищении, так ведь?

— Да, точно, прям свихнулся. Расскажите еще разок, что видела Нина. О человеке, который сидел в машине с Сонеджи.

— Наша Нина с раннего детства любила сидеть у окна на лестничной клетке. Это ее любимое место. Свернется там калачиком и читает книжку или с кошками возится. А то и просто смотрит на улицу. Однажды она заметила этого Гэри Сонеджи, белого. Здесь ведь мало белых по соседству, все больше черные да латины. Она обратила на него внимание, и он казался ей все более подозрительным. Как она вам и говорила. Он наблюдал за домом Сандерсов. Как будто выслеживал кого. А другой, тот, что был в машине, как будто выслеживал его самого.

Вот оно! Мой уставший мозг сумел ухватить эту ключевую фразу. Глори Серизьер собралась продолжать, но я ее остановил:

— Вы только что сказали, что человек в машине выслеживал Гэри Сонеджи. Вы сказали, что он его выслеживал.

— Неужели я так сказала? Я уж и забыла. Нина говорила, что они вроде бы были вместе. Одна команда — что-то в этом роде. Но иногда она говорила, что вроде бы один выслеживал другого.

Я помню, что она так говорила. Я в этом уверена. Сейчас позовем Нину, а то вы уже сбили меня с толку.

Вскоре мы сидели втроем. Миссис Серизьер помогла нам общаться, и Нина в конце концов разговорилась. Да, она убеждена, что человек в машине следил за Гэри Сонеджи. Они не были вместе. Нина точно помнит, что он именно выслеживал Гэри. Она совсем не помнит, белый он или чернокожий. Она не упоминала об этом, так как не считала важным, к тому же полиция тогда задала бы еще кучу вопросов. Как и все дети Саут-Иста, Нина боялась и ненавидела полицию.

Итак, человек в машине следил за Гэри Сонеджи.

Быть может, никакого напарника не было, а просто был некто, выслеживающий Гэри Сонеджи-Мерфи, в то время, как тот выискивал потенциальных жертв. Кто бы это мог быть?

Глава 71

Мне позволили посетить Сонеджи-Мерфи, но лишь в связи с расследованием дел Сандерсов и Тернера, преступлениям, по которым, скорее всего, никогда не начнется судебное разбирательство, однако не в связи с преступлением, имеющим все шансы остаться нераскрытым. Такова логика нашей бюрократии.

Сейчас Гэри находился в Фаллстоне, где у меня был приятель. Уоллеса Харта, главного психиатра Фаллстона, я знал еще с начала своей службы в полиции. Уоллес встретил меня в фойе.

— Приятно такое внимание к моей особе, — сказал я, пожимая ему руку. — Впервые с этим встречаюсь.

— Ну, ты ж теперь знаменитость, я тебя видел по ящику!

Уоллес — чернокожий маленького роста со внешностью ученого: вечные очки с круглыми стеклами и мешковатые синие костюмы. Нечто среднее между Джорджем Вашингтоном Карвером и Вуди Алленом. Он одновременно похож на негра и на еврея.

— Как твое впечатление о Гэри? — поинтересовался я в лифте. — Образцовый заключенный?

— Ну, у меня к психопатам особое отношение. Я чертовски их люблю. Вообрази себе жизнь без истинных мерзавцев: сплошная скука!

— Ты не допускаешь возможности раздвоения личности — так я тебя понял?

— В принципе допускаю, но весьма осторожно. Слишком силен в нем мерзавец. Я вообще удивляюсь, как он сунул свою задницу в вашу ловушку, как он вообще дал себя поймать.

— Хочешь услышать фантастическую теорию? Гэри Мерфи сам поймал Сонеджи. Он не смог с ним справиться и дал его схватить.

Маленькое личико Уоллеса озарила широченная ослепительная улыбка.

— Алекс, я в восторге от твоих сумасшедших идей, но неужто ты и впрямь в это веришь? Что одна сторона выдает другую?

— Да нет. Просто хотелось узнать, как ты это воспримешь. Он, конечно, психопат во всех смыслах, но нужно узнать, насколько далеко это зашло. Когда я его наблюдал в последний раз, признаки параноидального расстройства были очевидны.

— Вот тут я согласен. Он переутомлен, недоверчив, требователен, самонадеян. Впрочем, как я уже сказал, мне этот тип интересен.

Увидев наконец Гэри, я был слегка шокирован. Глаза его запали, веки покраснели, словно от конъюнктивита. Кожа на лице туго обтягивала череп. Он потерял в весе, на мой взгляд, фунтов тридцать, но выглядел по-прежнему опрятно.

— Я слегка подавлен. Здравствуйте, доктор, — сразу объявил он мне со своей койки. Это был Гэри Мерфи — так мне, по крайней мере, сейчас, казалось.

— Здравствуйте, Гэри. Я не мог не прийти.

— Так долго никто не приходил… Вам что-то от меня нужно? Попробую угадать: вы пишете обо мне книгу. Хотите стать как Энн Рул?

Я помотал головой:

— Мне давно уже хотелось повидать вас, но для этого нужно разрешение. Я пришел поговорить об убийствах Тернера и Сандерсов.

— Правда? — Он казался покорным, пассивным и ко всему равнодушным. Вид его мне не нравился: казалось, что личность его на грани полного распада.

— Мне разрешено говорить лишь об этих преступлениях. Если предпочитаете, можем побеседовать о Вивиан Ким.

— Если так, то говорить нам не о чем. Я ничего не знаю об этих убийствах — я ведь не читаю газет. Клянусь жизнью моей дочери! Может, наш друг Сонеджи знает. Но не я, Алекс, не я.

Казалось, ему нравится называть меня Алексом. Все-таки хоть где-то у него есть друг — должно быть, приятно это сознавать.

— Ваш адвокат должен был говорить с вами об этих убийствах. В этом году будет еще одно судебное разбирательство.

— Я больше не встречаюсь с адвокатами — это бессмысленно. К тому же такие дела едва ли пойдут в суд. Слишком дорогое удовольствие.

— Гэри, — я вновь говорил с ним как со своим пациентом, — я хочу снова загипнотизировать вас. Вы подпишете все необходимые бумаги? Мне очень важно поговорить с Сонеджи. Позвольте мне это сделать.

Гэри Мерфи улыбнулся, покачивая головой. Наконец он кивнул:

— Честно говоря, я и сам хотел бы побеседовать с ним. Если мне удастся, я убью его. Убью Сонеджи. Так, как он убивал тех, остальных.

В тот вечер я намеревался встретиться с бывшим агентом Секретной службы Майком Дивайном. Это был один из тех двух агентов, закрепленных за Голдбергом и его семьей. Меня интересовало его мнение о теории «сообщника». Майк Дивайн добровольно ушел в отставку примерно через месяц после похищения. Из-за того, что ему было уже сорок, я сделал вывод, что его просто попросили со службы. Мы с ним проговорили пару часов, сидя на его каменной террасе с видом на Потомак.

У Дивайна уютная, со вкусом обставленная квартира. Он великолепно выглядел: румянец и свежий загар — наилучшая реклама пользы ранней отставки. С виду он напоминал Тревиса Мак-Ги из романов Джона Макдональда: отлично сложен, выражение лица свидетельствует о сильном характере. «А он неплохо себя чувствует, уйдя со службы в полиции», — подумалось мне. И с виду — прямо-таки киногерой: копна вьющихся каштановых волос, открытая улыбка, изобилие баек.

— Нас с напарником просто вышвырнули, как вы догадываетесь, — признался Дивайн после пары кружек пива. — Босс и не подумал вступиться за нас.

— Что ж, это дело получило такую огласку, что просто должны были явиться герои и злодеи, — философствовал я, смакуя холодное пивко.

— Вероятно, оно и к лучшему, — заключил Майк Дивайн. — А вы не подумывали начать все сначала, пока еще есть силы и энергия? Пока Альцгеймер дремлет?

— Да, подумывал о частной практике. Я ведь психолог. Иногда провожу кое-какие исследования для себя.

— Но слишком сильно любите Работу, чтобы оставить ее? — усмехнулся Майк Дивайн и прищурился на солнечные блики, пляшущие по воде. Вокруг террасы летали морские серые птицы с белыми грудками. Как чудесно было вокруг!