Я перелистала конструкторскую документацию, оставшуюся на этот прибор, отобрала то, что можно использовать в новой версии. Чертежи были выполнены на компьютере, но по ним чувствовалось, что они еще сыроватые, но некоторые вполне можно было использовать для дальнейшей работы. Я склонилась над собственной прорисовкой, сложного узла прибора, который надо было заставить выполнять свои функции.
Гремя ключами, в комнату ворвался Глерб, это он второй ум данного прибора, в новой версии. По внешнему виду Глерба, ни один варлет не догадается, что именно его мозг стоит дорого, его вечно обтрепанные джинсы, говорили о его безразличии к своему внешнему виду.
Затрапезность его старого свитера не поддавалась женскому пониманию, даже его жены. Этот неряшливый, молодой варлета был семи пядей во лбу, я боялась лишь одного, чтобы Глерб не спился, как его предшественник. Между собой мы практически не разговаривали. Мы всегда работали молча. Редкие диалоги возникали только тогда, когда наши интересы сталкивались на этом приборе. На работе мы обычные сотрудники.
Кураторов у нового прибора оказалось великое множество, нашу работу постоянно проверяли сторонние организации, Глерб трудился в обычном режиме, но все наши требования быстро выполнялись, если это касалось изготовления прибора, его частей, его комплектации. Вместе премии за свой труд или медали, наша фирма подверглась финансовым потерям. Фирму подставили так, что она стала вся в долгу, как в шелку.
Фирму именно подставляли, ведь предыдущая фирма, выполняющая этот заказ, полностью разорилась. Так я оказалась крайней в этой работе. Быстро сказки сказываются. Работа над прибором продвигалась, несмотря на финансовые неурядицы фирмы, за этот прибор никто не обещал золотых гор, но его надо было делать, и довести до полной работоспособности. Мы сделали прибор. Он заработал, все его семь функций выполняли свое назначение. Документацию делали и переделывали, сдавали и пересдавали.
И однажды нам позвонили:
– Спасибо за работу.
И вся награда.
Температура в офисе была ниже комфортной. Я достала плотный пиджак из шкафа, и стало легче переносить условия обитания.
Осир вошел в офис с красным от мороза лицом:
– Когда, наконец, будет лето?!
Я посмотрела в окно:
– Солнце уже появилось!
Глерб оторвал взгляд от компьютера и повернулся к окну:
– Осталось добавить тепло, и будет лето.
– Как только дети в сугробах играют, там ведь холодно? – продолжил свою речь Осир.
– Осир, а ты видел, как дети строят снежные крепости и в них играют? – спросила я, поглядывая на его замерзший вид в теплой тужурке.
– И, я о том же! – сказал Осир, снял верхнюю одежду и окунулся в работу.
Тишина была недолгой, первым ее нарушил Осир:
– Глерб, зашей мне микросхему на мой дверной код, чего я стою, как суслик у своего нового подъезда и мерзну, пока кто-нибудь мне двери не откроет?
– Ладно, сделаю, если купишь, – отозвался Глерб, не поднимая головы от маленькой платы, – Спироза, эта твоя конструкция универсального ключа не работает!
– Это почему же она не работает?! – возмущенно воскликнула я и подошла к Глербу.
– Посмотри, твой цилиндрический ключ больше обычного, импортного, он не контактирует! – возмущенно сотрясал воздух офиса Глерб.
– У меня все правильно сделано, давай размеры проверим! – сказала я, забрала цилиндр у Глерба и стала сверять размеры изделия с чертежом, – Вот, Глерб, посмотри, в этой партии не все размеры соответствуют чертежу, есть большие отклонения от номинальных размеров!
– Мне все равно, что ты говоришь, ты не понимаешь, что ключ не контактирует! – продолжал свою песню Глерб, не вникая, в мои слова.
Глава 9
Я пошла в монтажный цех, подняла всех на уши, заставила найти нужную деталь, сама ее доработала, вставила в ключ, проверила на двери, светодиод светился красным светом, сигнал шел, контакт был, но дверь не открывалась.
Я победно явилась в офис:
– Глерб, есть контакт, но светодиод светит красным светом, а не зеленым!
На тираду слов, Глерб откликнулся с лукавым выражением лица:
– Так я этот ключ, – он понизил голос, – для Осира сделал, ключ, естественно здесь работать не будет.
Я вернулась на свое место и продолжила работу.
Дверь пискнула от ключа, в офис влетел Осир:
– Спироза, дай чертежи на замок, закажем новую партию.
Я достала чертежи, и пошла, их размножать, в офисе Осира. Варлеты о чем-то умном заговорили. Я размножила чертежи, и оставила их на столе, Осира, красивейшего варлеты своего времени. В моем компьютере на экране зеленые и белые линии большого чертежа заняли все мое внимание. В офисе все работали, звуки радио никогда не нарушали эту первозданную тишину. Дверь пискнула, вошел Осир, я выключила компьютер и подошла к шкафу с верхней одеждой. Мы вместе покинули офис.
Метель мела мимо космолетов, домов, пешеходов, мимо напряженного состояния души.
Паяльник уткнулся своим носом в бесконечность пространства и излучал температуру пайки. Туманная снежность заменяла шторы. Схема заработала. Я разрабатывала новый прибор. Квадрат плоского экрана светил ровно перед глазами, он звал меня нарисовать новую конструкцию, он тянул к себе и отталкивал, но жизнь без него пуста и скучна. Экран притягивает, как варлета, или собирает мысли о них, что одно и то же, жизнь у экрана становится нормой, повседневной жизнью. Жизнь с клавиатурой под пальцами становилась реальной и скучно – нескучной.
Чем отличается астра от хризантемы? Принципиальное отличие в том, что хризантема потомок астры. Хризантема самая одомашненная культура для срезанных букетов, а астра тот цветок, который может расти на любой клумбе, расцветая очень поздно, когда уже осень начинает дышать холодом. Общая черта между астрой и хризантемой – множество лепестков весьма похожей формы. Люби – не люби.
Так почему нельзя хризантему астрой назвать? Астра на улице цветет, хризантема в квартире, в вазе стоит до трех недель. Могут они друг на друга смотреть в окно, могут дать название приборам, – так думал Пларон, придумывая название для очередной работы.
– Осир, – сказал Пларон, – есть для вас серьезное задание: создать прибор.
Прибор должен стрелять магнитными лучами в металлические предметы на варлете. С таким прибором легко можно обезвредить любого варлета с оружием в руках, предположительное название оружия – 'астра'. Астра предназначена для космолетов.
– А почему не хризантема?
– На кончике прибора стоит шарик с отверстиями, из которых могут выйти лучи, получается цветок, типа астры или хризантемы, но поражает объект один луч, остальные лучи холостые.
Глерб стоял у проходной фирмы с букетом белых хризантем.
Я вышла из здания с Осиром, и прошла мимо белого букета цветов.
Глерб посмотрел Спирозе вслед и опустил букет в сугроб. Я обернулась, посмотрела на цветы в сугробе, оставила своего попутчика и подошла к Глербу.
– Глерб, ты чего стоишь у проходной? Здесь тьма людей, меня многие знают.
– Спироза, я люблю тебя! Влюбился я, понимаешь? Хожу за тобой, а ты мимо меня с разными мужиками проходишь.
– Я иду с работы, на работе в основном со мной работают варлеты, с ними иногда я выхожу после работы, а сейчас со мной шел сотрудник.
– А мимо меня, почему проходишь?
– Мы разговаривали, надо было фразу закончить, я ведь вернулась к тебе, бери букет из сугроба, и идем со мной, у меня есть полчаса времени.
– В ресторан пойдем, хоть на часок?
– Глерб, я в рестораны не хожу!
– Хорошо, идем в лес.
Снег поблескивал в вечерних лучах уличных фонарей. Глерб пытался взять меня за руку или под руку, но я выдергивала свою руку из его плена.
– Глерб, здесь варлеты, нельзя идти, держась за руку.
– Ты хоть цветы возьми.
Я взяла букет цветов из рук Глерба, и понесла их головками вниз. Я знала все тропки и дорожки, ведущие в сторону дома, мне ничего не оставалось, как часть дороги пройти по людному кварталу, потом вместе с Глербом свернуть в сторону лесопарка. Глерб остановился, пройдя десять метров среди сосен и елей.
– Спироза, постой со мной немного!
Я остановилась по велению варлеты. Он схватил мою руку, потом обнял. Из моих рук хризантемы плавно опустились в очередной сугроб, вслед за букетом в сугроб опустилась и женская сумочка. Глерб поцеловал мои губы, если бы они были из металла, то он бы к ним примерз, но теплые губы, после краткого и неожиданного поцелуя, дернулись и отвернулись.
– Ой, Глерб! Не надо! Ты хотел поговорить, так говори!
– А что с тобой разговаривать! Ты все молчишь и на все предложения говоришь кратко: нет!
– Пройдем немного по дорожке, – сказала я, доставая цветы и сумку из сугроба.
Глерб шел рядом, потом он резко остановился и попытался приблизиться ко мне, но я отгородилась от него букетом и сумкой.
– Спироза, ты как собака, но не на сене, а на снегу. Нас здесь никто не видит!
После его слов в конце лесной аллеи показались парень с девушкой. Варлетка бросила сумку в сугроб, и они обнялись.
– Посмотри, ты говоришь, что никто нас не видит, да нас уже копируют, смотри, на месте моей сумки, в сугробе лежит сумка девушки, и они целуются!
– Пойдем, Спироза в ресторан!
– Не пойду, говори, что ты от меня хотел?
– Твои координаты.
– Глерб, хватит тебе и моего рабочего телерфона.
– Спироза, тогда ты ко мне приезжай…
Группа конструкторов разрабатывала алюминиевые профили, используя опыт мудрых стран. Профили нужны были для создания комплекса контрольно-измерительной аппаратуры, предназначенной для проверки космолетов. Что интересно, в Островной стране делали такой алюминий, что его инструменты перепилить не могли, а химики при всем своем оплаченном желании, не могли полностью узнать химический состав алюминиевого сплава. Пларон сидел на своем рабочем месте, у него была окладистая борода, и он любил повторять, как его встретили в городе Золотой Разлом, где запускали в серию алюминиевые профили:
– Спироза, приехал я в город, где наши профили запускают на заводе, а навстречу мне идет мужик и говорит: 'Ой, Карла Маркса идет!' В командировку в город Золотой Разлом, расположенный в Славных горах, я ездила летом, точнее залетела с восточным ветром на космолете в столицу Славных гор, потом на авторбусе доехала до города Золотой Разлом. Ночь в чужом городе – это сложно. В час ночи я оказалась в гостинице при вокзале города, куда взяли меня по командировочному удостоверению. Утром я с технической документацией поехала на завод. Город был полукругом окружен крупными заводами, в один из них мне и предстояло попасть.
Я села в авторбус на место, расположенное рядом с кабиной шофера. Мой профиль отражался в темном стекле кабины. Авторбус столкнулся с маршиной, которая резко затормозила перед авторбусом. Вмятина в авторбусе была с моей стороны. Шофер успел открыть дверь, и я выбежала из авторбуса одной из первых. Потом я пошла на ближайшую остановку и опять села в авторбус.
В мою задачу входила встреча с главным инженером завода. Заводоуправление размещалось в старом двухэтажном здании. На втором этаже находился кабинет директора и главного инженера. Директор был на месте, и из его кабинета иногда доносились слова, когда кто-нибудь открывал к нему дверь. Судя по всему главной задачей директора на тот момент было… разведение свиней для заводской столовой.
Главный инженер, красивый, высокий, пожилой варлета спокойно встретил меня, мы подписали нужные бумаги. Завод брал на себя выпуск части алюминиевых профилей, остальные заказы позже разместили на других заводах. Я вышла из заводоуправления, рядом с которым на клумбе росли астры. Я поехала в гостиницу взяла свои вещи, села на электричку, которая доставила меня в столицу Славных гор.
В городе Золотой Разлом меня поразили варлеты, они в основном были очень низкого роста, чуть выше лилипутов, и только когда стали подъезжать к столице Славных гор, в электричку стали заходить высокие молодые варлеты.
О положительных результатах командировки я доложила заместителю главного инженера фирмы, который руководил работами по разработке, изготовлению и внедрению алюминиевых профилей. На доске почета завода появился мой профиль, за последние достижения в разработке и использовании алюминиевых профилей, изготовленных в Золотом Разломе.
Моя напряженная работа всегда сопровождалась приятными мужскими взглядами. Из алюминиевых профилей в течение одного месяца сделали большое число шкафов, для контрольно-измерительной аппаратуры, предназначенной для контроля различного типа космолетов. Сборочный участок работал необыкновенно быстро. Шкафы не сваривали, как это было со стальными шкафами, их просто свинчивали. Мне предстояло за месяц разработать все несущие конструкции для семи блоков, в один из этих шкафов. Разработать семь блоков контрольной, измерительной аппаратуры за месяц – это много. Подобные задачи получили еще двое варлет конструкторов. Когда на сборочном участке собирали три шкафа с контрольной – измерительной аппаратурой, народу набежало много. Кто-то сказал, что при сборке моего шкафа были ошибки, на что рабочие сборщики ответили, что у меня ошибок было меньше всех.
Слева от меня сидела Надрежда, варлетка с волнистыми волосами до плеч. Она, когда приходила утром на работу, всегда совершала определенный ритуал. Надрежда садилась за стол, снимала кольца, смазывала руки кремом, надевала кольца и поворачивалась к кульману, словно исчезала из поля зрения. Она симпатизировала Осиру.
И я иногда не могла понять, на кого он больше смотрит: на меня или на нее?
Надрежда была изящней меня, она ходила стремительно на высоких каблуках, и пользовалась хорошими духами. Как-то она показала мне в магазине духи, которыми пользуется. Я купила эти духи, и Осир потерял ориентацию. Вероятно, с этого момента он стал смотреть на меня. Или он приходил вдыхать знакомый аромат?
Пларон предложил мне разработать каталог алюминиевых профилей.
Глава 10
Весна влетала в окна, а на мой кульман кто-то положил ветку Сирени. Я увидела уходящий в конце зала силуэт Глерба. Он приходил в КБ, вставал рядом с кульманом и смотрел на меня. Он был для меня веткой сирени на асфальте. Он всегда появлялся бесшумно, и еще он умел ждать. Если Глерб работал в другом подразделении, то Осир был свой, с того же отделения фирмы, где работала я. Да, Глерба можно было сравнить с веткой сирени, он слегка сгибался при общении со мной.
У Глерба произошел несчастный случай, скорее не в его доме, а на даче.
Сильнейшая гроза бушевала над его дачным домиком. Маленький брат Глерба оказался рядом с розеткой. Его убило молнией, которая ударила в дом и прошла сквозь розетки. Дачники, когда строят свои дома, не думают о громоотводах, а молнии не дремлют. Молнии не дремлют и над зонтиками. Варлетка Осира шла мимо фирмы под зонтом.
Молния ударила в зонт. Она погибла. Глерб и Осир разговаривали о своих трагедиях, когда мимо проходила я. Глерб, как всегда пришел в командировку, но на этот раз к Осиру, у них была общая работа, но пропустить меня мимо себя они не могли. На Глербе была очередная черная рубашка, на Осире рубашка была ярких осенних цветов в полоску. Я удивленно посмотрела на рубашки, и услышала их тему разговора, но прошла мимо них. Одно к одному.
Ко мне подошла Надрежда и стала рассказывать, что ее сестру убило молнией через розетку, и что это произошло в Восточной стране. Я удивленно посмотрела на нее.
Что это все сегодня о молниях говорят? А что могла добавить в эту тему я? Что один мой родственник, был убит шаровой молнией, которая влетела в открытое окно.
Глерб все же подошел ко мне, его интересовали каталоги свинчиваемых каркасов.
Каталог был уже почти готов. Техника по изготовлению каталогов была на таком уровне: пишущая маршинка, клей, калька и тушь, рейсфедер. Я писала текст, делала чертежи, копировщицы копировали чертежи, маршинистки набирали текст, корректор – руководила работами. Каталог был выпущен в количестве 500 штук, и разошелся по фирмам. Через некоторое время выпустили еще столько же каталогов. Черная рубашка Глерба иногда маячила перед моими глазами, но говорили мы только о работе.
Удивительное было время: постоянно менялось руководство округа или города, каждому руководителю округа от фирмы полагался подарок в виде очередной технической новинки. Несущую конструкцию любого подарка выполняло наше КБ.
Работа считалась почетной, за нее немного доплачивали. Может, поэтому так быстро менялось в те годы руководство округа, чтобы мне перепадал лишний червонец?
Самым большим развлечением для сотрудников фирмы был сбор картофеля или сахарной свеклы. Все отделение выезжало на поле. Погода бывала доброй, а бывало, и нет.
Если работать в фирме, то дождь работе не мешает, если собирать картофель под проливным дождем, с мешками на голове для сбора картофеля, то это уже развлечение не для слабых здоровьем людей. Мешки намокали быстро, куртки от дождя длительное время не спасали, зонт в такой ситуации не раскроешь.
Но осень на осень не приходиться, и бывает осень ослепительно хорошей, золотой и теплой. В такую осень, Осир после того, как собрали картофель со своих рядов, подошел ко мне, и мы ушли с поля через зелено-золотой лес. Листва слабо шуршала под ногами, трава еще зеленела.
Мы шли по проселочной дороге и разговаривали. Осир говорил и говорил. Я слушала его необыкновенно красивый тембр голоса. До чего он был красив! Огромные, просто огромные карие глаза! Тонкий нос. Крупные губы. Чистый лоб. Форма лица такая, что нет такого актера, который бы мог его сыграть, ну разве что, один американский актер, он еще играл с Мадонной, они по фильму воспитывали ребенка Мадонны.
У них один раз любовь была у перевернутого дивана. У Осира и меня не было совместного дивана, даже перевернутого. Был лес в первой стадии осени. Волшебный лес. Мы вышли на маленькую поляну. Он сбросил с себя плащ палатку, которую брал на случай дождя, но день был безоблачный, теплый. И почему Осир любил меня? Но он меня любил, в каком-то порыве наслаждения. Казалось бы, мы устали от сбора картофеля, но усталости не было! Была радость обладания друг другом среди первозданного леса. Синее небо просвечивало сквозь еще почти не упавшую листву.
Глаза Осира иногда смотрели в мои глаза. Мы целовались!
О, как он мог целовать! Казалось, весь рот до последней клеточки участвует в этом великом наслаждении! Язык, да его язык совершал чудеса в моем рту. Господи!
Так никто не мог целовать! Два рта объединялись в сексуальном танце щек, губ, языков. Проникновение друг в друга с помощью эротического поцелуя, сильнейшее чувство! Под прикрытием поцелуя, руки совершили обряд обнажения. Еще не холодно, еще бабье лето!
Мне нравилось его тело! Его приятно было коснуться, в него хотелось вцепиться, впиться, всеми своими частями тела. И я извивалась в танце лежа. Мы лежали на плащ палатке среди золотых листьев и зеленой травы. Осир умел любить, и он мог любить! С ним блаженство я испытала в полной мере, все мои внутренности стремились ему навстречу. Мы любили друг друга, каждой клеточкой своего организма…
Осир за выполнение одной работы получил денег столько, что ему хватило на новую отечественную маршину. Редкость такой удачи по тем временам не комментируется.
Надрежда и Осир жили в одной кирпичной башне, но на разных этажах. У них были крошечные однокомнатные квартиры. Надрежда в своей квартире смотрелась естественно, она была худощавой варлеткой. Я ни один раз была в квартире Надрежды, но к Осиру я никогда не заходила, меня только волновал вопрос: как он спит в такой комнате, если его человеческая высота почти ровна длине комнаты?
Осир стал подвозить Надрежду до работы на своей маршине. Отношения между нами несколько натянулись. Надрежда привыкла к маршине Осира, и утром специально ждала, когда он выйдет из дома, чтобы с ним поехать. Любви обильный Осир не мог пропустить Надрежду мимо себя, если она постоянно у него под боком: или живет, или сидит в его маршине.
Несколько разработок моих разработок попали на выставку космолетов. На выставку я поехала с Глербом, который с некоторых пор работал вместе со мной. Посмотрели мы на свои изделия и пошли смотреть, а что интересного есть в других павильонах.
Приятно с варлетом ходить по выставке: тут посмотришь, там поешь, здесь погуляешь, а то и проедешь на местном транспорте. Выставка такое место: гуляй, с кем хочешь, все равно знакомые растворятся в общей толпе и ты тут никому не нужен. Но мир тесен. На обратной дороге проходили мы мимо павильона со своими изделиями и столкнулись с Осиром и Надреждой! Перестрелка четырех глаз закончилась тем, что все сели в маршину Осира и поехали домой.
Фирма, в которой я работала, в период своего расцвета была огромной. Чтобы управлять большим числом очень умных людей, работающих на вершине науки и техники, была введена суровая дисциплина. Рабочий день на всех этажах начинался одновременно в восемь часов утра.
Звенел звонок и, те, кто опаздывал, порой впадали в состояние инфаркта. Инфаркт у проходной был нормой, а не исключением из правил. Напряженная работа, связанная с разработкой контрольной измерительной аппаратуры, необходимой для контроля изделий, разработанных для космических станций, даром не прошла.
Однажды я на рабочем месте скорчилась от сильной боли. С каждой минутой мне становилось все хуже. Всегда сложно уйти с работы во время рабочего дня, надо было подписать бумажку на разных этажах огромного здания фирмы. Надрежда на работе как-то попала в сложную ситуацию, так варлетки сняли с себя белые халаты и закрыли ее плотным кольцом от варлет. Дело в том, что конструктора работали в белых халатах, их выдавали, как униформу, дабы все сексуальное на варлете было прикрыто. Так произошел производственный выкидыш у Надрежды, она не набралась смелости уйти во время с работы. Все каралось.
Боль у меня становилась острой. Работу покидать нельзя, но если боль за пределами человеческого терпения? Из последних сил я написала заявление, подписала его, и, сгибаясь в три погибели, поехала домой. Дома боль превзошла все ожидания. Я пошла в ванну и вскоре на моей ладони лежал маленький ребенок, сантиметров 15 длиной.
Состояние жуткое: держать в своей ладони создание, которое не выжило в борьбе за производственные успехи. Это состояние позже преследовало годами. Интересно то, что все стареет. Фирмы в последние свои годы стало снижать дисциплину, появилась возможность прийти на работу чуть раньше или позже. Ребенка в 15 сантиметров длинной, можно назвать в честь станции космолетов – Синий Мир. Я в то время руководила группой конструкторов, которая создавала прибор для этой космической станции. Позже космическую станцию потопили вместе с прибором. Естественно, Надрежда первой узнала, что у меня был выкидыш и довольно поздний по сроку беременности. Надрежда посочувствовала в первую минуту, а во вторую спросила, то, что больше всего ее интересовало:
– Спироза, а чей это был ребенок?
– Чей? Лесного лешего в плащ палатке.
– Но плащ палатка есть только у Осира, он отец ребенка?
– Да! Надрежда, а у тебя тоже был выкидыш, но ты в этом не призналась, сказала, что ничего особенного. Мы сами догадались.
– Раз он отец твоего ребенка, так он отец и моего ребенка, чего тут рассказывать?
– Понятно, обе кровью умылись, а дети не получились. А ты не знаешь, у него вообще есть дети, или у его женщин одни выкидыши?
– Первая жена его от молнии погибла, но детей у них не было.
– Надрежда, ты говоришь, первая, а что есть вторая?
– Спироза, ты точно не вторая его жена, говорят, есть у Осира вторая жена, но я, ее не знаю.
Мы помолчали и разошлись к своим кульманам. Одинаковые духи разошлись по местам работы. Работа поглотила полностью до следующего перерыва. Надрежда жила рядом со своими родителями и домой варлет не приводила, но возраст у нее был критический, ребенка второго у нее не получалось, но она надеялась на лучшее, на то, что у нее будет еще ребенок. Врачам она ни слова не сказала, да и матери она ничего не сказала. Это только я узнала, а если узнала я, то узнал и Осир. Он страшно расстроился, но, ни из-за Надрежды или меня, а из-за себя; оказывается, такое происходит со всеми его варлетками: они его детей не вынашивают. Вот тебе и любовь!
Совершенно случайно я узнала, за что Осир получил большую премию. Его подразделение разработало секретное оружие: магнитный луч попадал в металлическую часть на одежде варлета и пронзал его насквозь, варлет погибал мгновенно на глазах, стреляющих… Я задумалась, так значит, а то и значит, что свою первую жену Осир сам и убил, из своего секретного оружия, ведь она погибла напротив окон его лаборатории, именно там находится его подразделение! А сделал он это во время грозы.
Так, а не мог ли он быть той самой молнией, которая достала брата Глерба? Нет, здесь все серьезней. И еще Глерб был в черной рубашке, а Осир в цветной. Глерб переживал, а Осир? Мысль оборвалась. Страх пронзил меня насквозь: и я его любила?
Любила.
На следующий день я услышала о смерти Шефа, сказали, что у него произошел инфаркт рядом с проходной. Я поняла сразу: стрелял Осир в длинный зонтик моего начальника. Зонт он всегда носил с собой, даже если не было дождя. Окна Осира находились рядом с проходной, просто мы на два этажа выше… Я посмотрела на себя в поиске металлических частей, увидела сережки… Но не в сережки ведь он будет стрелять? Сережки не магнитят, а все равно жутко. Просто жутко стала мне!
Я поднесла магнит к сережкам, но они не магнитили, и я тогда успокоилась.
Милиционеры никогда не переходили проходную фирмы, в здании царили свои законы и своя охрана. Смерти у проходной были столь естественны, что родственники уголовных дел не возбуждали, и расследований никто не проводил. Смерть от магнитного луча больше всего напоминала инфаркт.
Глава 11
Осир позвал меня в кафе, ему надо было сказать о том, что у него скоро будет хорошая иномарка. Я сразу подумала, что он опять что-нибудь изобрел. Вся любовь во мне к нему исчезла, я больше не стремилась с ним к близости, моя задача была одна: выжить, не говорить ему того, что ему говорить опасно! Меня вновь загрузили новой работой, целую серию блоков я разрабатывала, потом унифицировала, дел было много.
Надрежда отошла на второй план. Я заметила, что Осир ее больше не возит на своей маршине. Он ждал меня в маршине с открытой дверцей. Однажды, когда я проходила мимо, он так вытянул вперед ногу, что я вполне могла споткнуться. Я села в маршину, как в ловушку. Ловушка – легковушка…
Маршина сразу тронулась с места и повезла меня на новую квартиру Осира. Теперь у него была двухкомнатная квартира. В квартире сидел Глерб. Я поздоровалась с ним, и мне тут же предложили приготовить ужин. Я ушла на кухню, варлеты беседовали.
За столом они открыли мне страшную тайну, о которой частично я уже знала. Мне предложили разработать дизайн нового оружия. Практически оно работало, но внешний вид у него был неприглядный. Глерб выступал в роли поставщика металла для оружия. В качестве аналога мне дали пистолет, который мог бы лежать на моем рабочем месте, как игрушка, но новое оружие не должно напоминать внешне пистолет.
Из нового оружия пуля не вылетала, из него выходил магнитный луч, вызывающий инфаркт варлета. Луч прекращал работу сердца, он работал как тромб. Внешних повреждений на варлете не оставалось. Я согласилась работать над новым оружием.
Варлеты меня пальцем не тронули: мой ум им был важнее моего тела.
Как-то я забылась, взяла в руки пистолет со стола и пошла к Осиру, показать новые прорисовки. Варлеты уступали мне дорогу. Я не сразу сообразила, что другие в пистолете видят пистолет, а не образец которому и надо и не надо следовать при новой разработке.
Надрежду в подробности новой работы я никто не посвящала. В обед я вышла из конструкторского зала за водой. Вода находилась в титане, это такая нержавеющая конструкция вместо самовара. Надрежда взяла пистолет с моего стола и прицелилась в кульман, потом, как в детективе повернулась и выстрелила. Грянул выстрел.
Выстрелом Надрежда разбила чайник, который несла я. Кипяток разлился, в руках у меня осталась ручка от чайника.
– Спироза, я думала это игрушка у тебя на столе лежит!
– Надрежда, это аналог конструкции нового прибора.
На выстрел из-за всех кульманов высунулись лица людей, посмотрели, на то, что все живы и уткнули носы в свою работу. Новое оружие назвали 'Астра'. Зачем нужно было это название? Для того чтобы в разговорах звучало название цветка, а о приборе говорить не рекомендовалось. Внешне прибор напоминал фотоаппарат с выдвинутым вперед объективом, необходим он был для защиты власти от демократов.
В стране нарастал кризис, расстрел демонстрантов дело негуманное, но иногда нужное.
Фотоаппаратом убирали наиболее ярых поборников демократии и лозунгов.
Фотоаппарат направлялся на кричащего варлета, или несущего лозунг варлета. Он умирал сразу или через день, все зависело от его здоровья. 'Астра в действии', – передавали информацию друг другу варлеты в штатском.
Я после выполнения этого задания тут же была загружена другой работой. Меня не пускали на демонстрации, мне мало давали выходных. Я работала. Я никому ничего не говорила. Осир купил себе иномарку, которую хотел, а мне таких денег не платили, мне платили больше других, но меньше избранных. Варлеты держались от меня подальше.
Через три дня, после демонстрации, в конструкторский зал, в гневе ворвался Осир и закричал так, что все конструктора вздрогнули и на него посмотрели:
– Спироза, ты, что издеваешься?! Ты подсунула фотоаппараты вместо 'Спирозы'!
– Успокойся, Осир, точно, я отдала пару фотоаппаратов.
– А, я глупец, не проверил! Я тебе верил! Где 'Спироза'?
