– Скоро. Потерпи пару недель, усилим прибор, добавим ограничители, соединим с весами, которые будут блокировать ненужные клиенту параметры.
– Понятно, – вдруг примолкла Лизка, – тогда, что я здесь делаю? Я могу уйти домой на две недели?
– Думаю, да. Тебя в профилактории нашей фирмы никто не держит.
– А Ферликс он может уйти со мной?
– Нет! – вскрикнул Осир. – Ферликс перешел разумные границы изменения массы тела, он в дистрофика превращается! Его состояние несоизмеримое с жизнью!
– Осир, вы так говорите, словно у вас есть медицинское образование, – вставила Лизка свое слово.
– Не без этого, приходится изучать медицину, но в рамках необходимости. У меня есть консультанты – медики. И в данный момент тебя с Ферликсом необходимо отделить друг от друга на расстояние, на котором приборы не действуют. Понимаешь, приборы, оказывается – мини роботы, они тоже любят дружить парами и при этом не всегда помогают хозяевам.
– Ферликсу не дадут погибнуть?
– Нет. Быстро покидай профилакторий! И уезжай подальше недели на две! Можешь сделать доброе дело для Ферликса? Беги! Чего стоишь? Спасать парня надо!
Лизка физически не могла бежать, ей было тяжело и мучительно стыдно за свой внешний облик. Она всегда унижала тех, кто толще ее, а теперь сама попала в эту жуткую свиную оболочку. Она пошла к выходу из профилактория, остановила такси, доехала до дома, посмотрела на свои сбережения. Благодаря жизни с Ферликсом у нее были деньги на поездку, куда подальше. Она нашла прибор Аппетит, взяла молоток и разбила его на мелкие части. Собрала сумку. Вещей у нее на такой вес почти не было, поэтому она решила ехать туда, где тепло.
Она вышла на конечной остановке поезда, увидела кучку людей, предлагающих квартиры в аренду от трех дней. Она подошла к молодому варлету, сказала, что готова у него снять комнату на две недели. Молодой варлет с тоской осмотрел фигуру квартирантки, вздохнул и повел ее к старенькой пятерке. Она села на заднее сидение, и увидела маленькую лысину своего арендатора. Они вышли у небольшого дома, проще сказать маленького домика, с многочисленными постройками, покрытыми, где черепицей, а где и просто деревом. Лизке действительно дали комнату с большой кроватью, простой и крепкой конструкции.
Душ был один на всех и стоял в пяти метрах от ее жилища. Она взяла легкий халат, полотенце и пошла в душ. В двери она прошла с трудом, несколько заноз впились в ее полные руки. Вода от естественного обогрева, теплотой не радовала. Она слегка скулила от радости жизни. Но после прохладных струй жесткой воды, ей стало немного лучше. В летнем халате, надев сланцы и шляпу из ткани, она пошла в сторону пляжа.
На пляже, головы, как по команде повернулись к ней, рты открылись и закрылись, и на этом общественный интерес к ее особе прекратился. Она не стала снимать халат и радовать публику телом, а скромно села под ветвями ивы, которые едва колыхались от ветра. К ней подбежал малыш и спрятался за ней, как за пригорком, видимо пляжные дети играли в прятки. Вскоре они ее полили из лейки, посыпали песочком, и она с ужасом смотрела на грязный и мокрый халат, почти единственный в ее гардеробе такого размера.
После детей к Лизке Карсийской подошла невысокая, загорелая варлетка и предложила заговорить ее от излишнего веса и снять порчу. Женщину перебила загорающая дама в соломенной шляпе, и сказала, что заговорить от жира невозможно, но можно зубы заговорить, чтобы не брать пищу ртом. Пляжный юмор уже скрипел на зубах Лизки песком, солнце отошло в сторону, и тень от ивы исчезла. Стало нестерпимо плохо, душно, досадно. Она пошла в халате к морю, так и зашла в соленые волны.
Глава 37
У Ферликса обнаружили в желудке странный нарост, который перекрывал желудок и не пропускал пищу внутрь. Он признался, что так хотел похудеть, что прикладывал прибор к своему телу, а потом стал его привязывать, да так и спал с ним. Да он чувствовал в этом месте небольшую боль, но считал, что прибор посылает в него свои сигналы с ориентировкой на похудение.
Осир, узнав о таком действии прибора, даже не удивился, он предполагал, что нечто непонятное вполне возможно, но не до такой, же степени. Опухоль казалась доброкачественного происхождения. Но Ферликс не хотел с ней расставаться, он боялся вновь растолстеть. Решили нарост уменьшить частично, и залили его раствором, прекращающим рост клеток. У Ферликса остался маленький шрам, но зато он вновь стал есть.
Дорыня Никитич предложил сыну поехать на юг, отдохнуть после всего, что с ним произошло, в санатории. Ферликс подумал и согласился. Дома ему собрали багаж, довезли до поезда. На последней остановке поезда он вышел, увидел встречающих брокеров, но не подошел к ним. Он не поехал в санаторий. Он предложил подошедшему к нему такристу увезти его в самый дорогой отель города.
Ферликс занял номер люкс на втором этаже с видом не море. Он заказал еду в номер и с удовольствием поел, при этом заметил, что до состояния переедания, он не дошел, и во время остановился. Ферликс вышел на балкон, сел в кресло, посмотрел в сторону моря и увидел нечто странное: со стороны пляжа двигался колобок на ножках. Он взял бинокль и увидел лицо Лизки Карсийской. Его сообщающийся сосуд был переполнен сверх всякой меры. Он позвонил, чтобы ему привели колобка в номер.
И стал наблюдать, как два чудака в ливреях подошли к Лизке, и повели ее в гостиницу. Она брыкалась, и идти не спешила.
Через пять минут она стояла перед Ферликсом и с нескрываемым удивлением увидела перед собой элегантного, молодого варлета, с идеальной фигурой. Она посмотрела на себя и вздрогнула от ужаса.
– Лизка, ты, что в одежде купаешься и загораешь? Ты куда колобок докатилась?
– Ферликс, ты изверг чистой воды! Что ты из меня сделал? Я ничего не могу и не умею делать в этом теле! Забери его себе!
– Ты где остановилась? Впрочем, видно, что не здесь. Я помню, что своей фигурой я частично обязан тебе. Ты долго собираешься здесь отдыхать?
– Я уезжаю завтра, я здесь уже недели три, вместо двух. Здесь тепло. Одеваться не надо.
– Со мной отдохнуть не хочешь?
– А чем у тебя лучше? Три комнаты, пока их пройдешь – устать можно. Пока к тебе поднималась, вся потом умылась. А у меня дверь из комнаты во двор, пройду по тропинке пять метров – и душ. Красота!
– Вот нищета! С кем я связался?!
– Ферликс, купи мне билет на поезд, я все проела, уж не знала, как домой вернуться. Вовремя ты тут оказался и хозяину моему за неделю заплати.
– Лизка, так ты тут еще поправилась? У тебя, что желудок резиновой?
– Не зли, давай деньги и я пошла.
Ферликс брезгливо протянул деньги, бывшей худой журналистке и вымыл после нее руки.
Лизка взяла деньги и пошла в первое кофе по дороге. Она поставила два стула, села на них. Заказала на стол почти все меню и стала, есть, есть и есть. Ферликс с балкона видел, куда она зашла, он подождал, подождал, но колобок из кафе не выкатился. Он опять вызвал двух варлет в ливреях, те пошли выполнять его приказ.
В кафе они с двух сторон приподняли колобка за ручки и потащили к выходу.
Лизка ругалась и отбивалась, как могла. Все посетители наблюдали происходящее, забыв о своих тарелках. Ферликс пожалел колобка и спустился вниз, к нему подвели Лизку. Он тут же стал звонить Осиру о бедственном положении Лизки Карсийской.
Она только ругалась вслед его словам.
Лизку привезли в профилакторий фирмы. Местный хирург был удивлен строению желудка Лизки, он увеличивался, после каждого приема пищи весьма просто. В нем находились три тонких кольца странного происхождения, именно они увеличивались в диаметре, а, изменяя в размерах желудок, они вызывали дикий голод у молодой варлетки. Осиру осталось выяснить, как эти три упругих кольца оказались у нее в желудке. Лизка Карсийская сказала, что однажды повариха Ферликса дала ей три конфеты в красивых ободках. Она их проглотила целиком, но в памяти остались ободки. Спросить у поварихи о конфетах, Осиру не удалось, та больше не работала у Дорыни Никитича.
Осир считал, что он разрабатывает и внедряет в жизнь безвинные электронные игрушки, психотропного назначения. То, что ему показали отросток из желудка Ферликса, и кольца из желудка Лизки Карсийской привело его в очередной транс. Но долго унывать он не мог, и пришел к элементарному выводу, что кто-то кроме него вмешивается в его игру. И еще момент, мясо отростка было неземного происхождения, словно к стенке желудка был приклеен некий живой организм, с эластичной оболочкой, который питался тем, что, посылал ему желудок.
Кольца из желудка Лизки по составу, земных аналогов не имели.
Осир решил, что это дело добрых рук Дорыни Никитича. Бред, но Осир видел кольца сам, собственными глазами.
Теперь его интересовали вопросы: когда Лизка похудеет, и как она будет избавляться от висячей кожи? Но она, после того, как из нее вынули кольца, стала умнее. Да, она еще была толстая, но ее поведение уже вызывало уважение, она ела все меньше и меньше, при этом прибор Аппетит даже не включала.
Осир задумался, а может его приборы пустышка? И влияют на клиентов весьма иные факторы? Как всегда додумать ему не дали, перед ним стояла жена и качалась на полусогнутых ногах. Глаза ее были пьяны, речь бессвязна, в руках она держала прибор Коньячный поцелуй.
– Спироза, ты пила коньяк или тебя так развело от прибора?
– Шутишь? Не помню, – сказала я и трупом рухнула на пол.
Пришли санитары и унесли меня в палату – вытрезвитель. Проба на коньяк, показала полное его отсутствие, алкоголя в моей крови не нашли и меня перевели в общую палату. Вела я себя неадекватно, но наркотик в моей крови тоже не обнаружили.
Все показатели крови были в норме, просто в идеальных пределах.
Меня перевели в экспериментальную палату, куда не поступали никакие психотропные сигналы извне, но и это мне не помогло. Психиатры проверили мое психическое состояние с большим трудом, и ничего не смогли сказать конкретно, им все казалось, что я элементарно пьяна, и отказывались давать заключительный диагноз.
Осир взял у Спирозы прибор Коньячный поцелуй, вскрыл его и ничего не понял. Он его конструировал, разрабатывал, но ничего знакомого в устройстве не было.
Прибор не был пуст, но в нем лежал предмет, занимающий всю внутреннюю полость.
Материал Иванову был не знаком, но выделял коньячный запах такой силы, что у Осира голова закружилась от неожиданности. Он закрыл прибор и положил в герметичный сейф, для предметов неизвестного происхождения, где уже лежали кольца из желудка Лизки Карсийской и кусок непонятно чего из желудка Ферликса.
И тут Осир подумал, что у Ферликса в желудке остался еще кусок этого вещества, хирург, делая ему полостную операцию, не извлек непонятный отросток полностью, и похоже зря. Не успел Осир отойти от сейфа, как к нему подошел Ферликс, и почти сразу завалился у его ног, как Спироза. Рентген ничего не показал, при операции хирург обнаружил, что поврежденное вещество заполнило весь желудок Ферликса.
Видимо после усечения, вещество некоторое время находилось в покое, а, залечив рану, стало расти с большей скоростью, словно оно рассердилось, за нанесенное увечье.
Ферликса удалось спасти. Осир затаился, задумался. Он абсолютно не мог понять, что произошло с его приборами, и кто вторгается в них? И когда происходит замена содержания приборов? У него проскочила мысль, а что если то, что он положил в сейф, начнет расти? Изобретатель открыл сейф, и точно, он был заполнен все тем же веществом, он резко закрыл сейф.
Это уже кое-что, вещество любит заполнять полости. Но откуда оно взялось на его голову? Осир ощутил нервную дрожь. У него возникло чувство Страха. Ужас пронзил его насквозь. Его мышцы сжались. Усилием воли он взял с демонстрационного стенда прибор Страх. Открыл его и о, боже, в нем все тоже вещество, но вещество, извергающее из своих недр ощущения страха и ужаса.
Иванов быстро закрыл прибор, боясь, что вещество заполнит весь кабинет. Его трясло, он ежился, у него возникло ощущения, что он стал меньше в размерах. Осир буквально на коленях выполз из кабинета и растянулся у моего стола. Я на его счастье вернулась на свое место, после того, как он забрал у меня опьяняющий прибор. Я укрыла мужа дежурной шалью, напоила чаем. Осир пришел в себя. Сидя в кресле для посетителей, он слегка дрожал, но необъяснимый страх потихоньку его покидал. Он не любил говорить, он любил думать. Я, зная его особенность, не отвлекала его разговорами.
В офис вошел Мартин, и сказал:
– Продажа приборов идет хорошо, нарекания от потребителей практически не поступают. Надо заказать на изготовление дополнительные серии.
– Быть не может, – возразил Осир, – должны быть недовольные среди тех, кто купил наши приборы! Да кому нужно то, что мы делаем?
– Нужно – покупают – платят, – сказал Мартин и спросил, – Что с тобой, Осир?
– Кошмары меня преследуют, не знаю, как от них избавиться, – отговорился он от вопроса.
– Осир, варлеты просят успокаивающие приборы, даже название придумали – Плес.
– Если платят – сделаем, – сказал Осир и сам себе не поверил, он поймал себя на мысли, что вещество, которое заменяет электронное устройство, весьма перспективно, но кто конек Горбунок, поставляющий вещество – неизвестно. Он встал и ушел в кабинет.
Я и Мартин остались одни.
– Спироза, что с Осиром происходит?
– Это не с ним, а со всеми нами, а, что именно я не знаю. Он не отвечает.
В офис вошел театральный режиссер Тимофей Панин и сразу в карьер:
– Что здесь у вас происходит? Где наша журналистка Лизка Карсийская? Она наша лучшая корреспондентка, она так здорово описывала спектакли! И теперь, нас некому афишировать в печати! Верните Лизку! – застучал он кулаками по столу.
– Господин Панин, не шумите, она перенесла операцию, сейчас ей уже лучше, можете ее навестить. Я Лизку сегодня видела, она вас вспоминала.
– Правда? – с Надреждой спросил Панин, – а мы без нее словно сироты никому ненужные! Без статей нам жизни нет!
На крики Панина вышел Осир.
– Господин Панин, – заговорил он, – простите, вы еще используете наши приборы Театр, для эмоционального настроя зрителей?
– Осир, конечно, используем! Мы все используем для привлечения зрителей, и актерские таланты, и новые постановки, и великолепные декорации.
– Вы могли бы один прибор Театр, дать мне для проверки параметров? Потом мы вам его вернем, – попросил Осир Панина, глядя ему в глаза с мольбой.
Панин из кармана достал прибор Театр и протянул его Осиру, тот в мгновенье ока ушел к себе в кабинет.
Я улыбнулась Панину и повела его в профилакторий, где находилась Лизка.
Глава 38
Перед Паниным стаяла варлетка, с которой, как с елки, свисали жировые складки кожи. Он передернулся от неожиданности и омерзительности. Он вгляделся в глаза варлетки:
– Лизка Карсийская – это ты?
– Панин, это – я! – почти весело воскликнула Лизка.
– Когда вылезешь из этого кожаного костюма, с тобой поговорить можно?
– Это не костюм! Это я такая! – возразила со слезами молодая особа.
– Могла бы зайти в костюмерную, взять телесный костюм, померить, но зачем самой в костюм превращаться? Я не понял!
– Панин, не тронь мой жир! Мне и так не сладко! Ты чего от меня хочешь?
– Театр и я лично, нуждаемся в твоих статьях о спектаклях в нашем театре, о новых постановках. Слушай, ты лучше меня знаешь, что тебе надо писать!
– Могу начать хоть сегодня! Но, мне нужен аванс, у меня нет еды и одежды, да и другие расходы требуют дохода.
– Бери деньги и приходи, – сказал Панин и вышел из профилактория, без денег и без прибора Театр.
– Спироза, помоги мне купить нечто из одежды, мне вечером идти в театр, а на мне только больничный халат с дырками, от частого использования, – попросила довольная полученными деньгами, Лизка Карсийская.
– Лизка, о чем речь, поехали покупать одежду!
Мы вышли из офиса.
Осир, услышав, что все вышли, сам вышел из кабинета и сел за стол Спирозы, сидеть в кабинете ему было немного страшно. Он вскрыл прибор Театр. Прибор был абсолютно нормальным, никого постороннего вещества в нем не было! Он вздохнул полной грудью, вытеснив из души и пяток, остатки страха.
Изобретатель положил руку на руку, склонил на них голову и уснул за столом.
Дорыня Никитич лично тряс спящего Осира, пытаясь его разбудить, но тот мычал, урчал, и спал сидя так крепко, как и на перине редко спят. Глава округа Варлет сдался и сел в кресло, оглядывая пустой офис, открытые в кабинет Иванова двери, не выдержав одиночества, крикнул:
– Ау, здесь есть кто-нибудь?!
Открылась дверь в кабинет Филина, и сам Мартин показался в дверном проеме:
– Дорыня Никитич, вы к Осиру? Он очень устал, чем могу вам служить?
– Мартин, объясни, что сделали с моим Ферликсом? Почему ему дважды оперировали желудок?
– А хирург ничего не сказал?
– Хирург сказал, что причину знает Осир, а он спит крепким сном, и не просыпается.
– Если я скажу, что в желудке вашего сына обнаружили нарост неземного происхождения. Вы мне поверите?
– А за один раз его нельзя было удалить?
– Мы тогда еще не знали, что новообразование слишком серьезное и обладает свойством интенсивного роста.
– Ферликс жить будет?
– Он жив, из его желудка вынули странное вещество, хотели бы мы знать, как оно туда вообще попало? У вас нет врагов инопланетного происхождения? Одно могу сказать, что в наших приборах такие материалы не используются. Еще нечто подобное, хирурги вынули из желудка Лизки Карсийской, а она сказала, что помнит эти кольца, она их видела маленькими на конфетах. Конфеты ей дала ваша повариха, но она у вас уже не работает, это мы выяснили.
– Какая длинная цепь событий! Повариха, говоришь? Не я поваров принимаю и увольняю. Обратись с вопросами к жене, Нирфе. Вот ее визитка, созвонишься, – сказал Дорыня Никитич и стремительно вышел из офиса.
Осир поднял голову:
– Дорыня Никитич ушел? Молодец, Мартин, ты грудью меня прикрыл! Ценю. Слушай, ты с его женой сильно не заигрывай, но выяснить происхождение непонятного материала стоит. Не тяни с этим вопросом, звони сейчас, а я домой поехал.
Пусти козла в огород, или Мартина к новой даме. Осваивать пространство незнакомых женщин – его хобби. Он позвонил Нирфе, ее голос и через телерфонную связь приятно подействовал на его слух. Они договорились встретиться немедленно, речь шла о здоровье ее сына Ферликса, а такая тема открывала дверь в ее дом мгновенно. Мартин даже не пытался представить, как выглядит первая дама округа Варлет. Он предполагал увидеть частный дом за каменным забором, но увидел фешенебельный многоквартирный дом, за витиеватой металлической изгородью, с диковинными животными, покрытыми серебристой краской.
Он нажал на звонок, расположенный на панели рядом с дверями, судя по числу звонков, число хозяев было невелико, но велики у них были квартиры. Дверь открылась, за Мартином пришел варлета в светлом костюме с галстуком и проводил его к хозяйке. Ноги Филина прошли по светло – серой плитке, поднялись по лестнице, зашли в лифт, большой и светлый, пересекли роскошный паркет и остановились у двери в квартиру.
Дверь открылась, навстречу Мартину выплыла в развивающихся голубоватых шелках прекрасная варлетка. Она была очаровательна в легких волнах густых волос, струившихся по плечам до пояса. Молодая особа была стройная, роста среднего с идеальным лицом. Нирфа собственной персоной остановилась перед Мартином и жестом пригласила его пройти за ней к комплекту мягкой мебели, обтянутой голубоватой кожей. Они сели в кресла, перед ними стоял овальный столик, покрытый толстым стеклом, под которым были видны живые рыбки, плавающие в аквариуме, расположенном чуть ниже прозрачной столешницы. Столик выполнял функции аквариума и стоял вместе с креслами на кучерявом голубоватом паласе.
Глаза Мартина невольно оторвались от внешнего облика Нирфы и уставились на рыбок, плавающих практически у его колен.
– Мартин, так что вы хотели у меня выяснить? – спросила варлетка певучим голосом.
– Нирфа, в желудке…
– Так, меня зовут скромно – Нирфа, и меня не интересует содержимое желудков! Кто конкретно вас интересует?
– Повариха из квартиры Ферликса, расположенной на проспекте Джокера.
– Хорошо, но у него не было поварихи! У него был повар! Вы ничего не путаете?
– Так говорит Лизка Карсийская, жившая у Ферликса, пока он худел, а она толстела.
– О ней я наслышана.
– Гоша, подойди ко мне, – сказала Нирфа, нажав на кнопку, расположенную в подлокотнике кресла.
В комнату вошел варлет в светлом костюме в галстуке.
– Гоша, молодой варлет утверждает, что у Ферликса была повариха на проспекте Джокера.
– Нирфа, вы прекрасно знаете, что Ферликс жил в трех или пяти квартирах одновременно, расположенных в разных концах города, для быстроты приема пищи.
Видимо повара переходили из квартиры в квартиру, и вполне возможно, что в какой-то момент они сменили место работы.
– Но я не давала разрешение на работу поварих, я брала только варлет поваров, чтобы мальчик в них не влюблялся!
– Так мы и взяли одну немолодую женщину – повара, вряд ли бы он в нее влюбился!
– Варлетка повар была, и в чем она виновата? – прервала Нирфа Гошу.
– Повар дала Лизке и Ферликсу продукты, содержащие вещество неземного происхождения. Лизка утверждает, что кольца она видела маленькими на конфетах, она пыталась их снять с конфет, но они не снимались, и она их проглотила.
Ферликс съел другую конфету, – ответил Мартин.
– Гоша, видишь, к чему приводит твоя самодеятельность? – величественно спросила Нирфа.
– Повар сама конфеты не делает, их ей привезли готовыми! – выкрикнул, оправдываясь, Гоша Винтов, живущий у Нирфы, как на конспиративной квартире.
– Прав, конфеты повару привезли. Но кто? – важно спросила Нирфа.
– Проверим поставщиков, как скоро это нужно? – засуетился Гоша.
– Вчера, – буркнул Мартин, заметивший взгляды между Нирфой и Гошей.
– Гоша понял, что ему надо найти поставщиков загадочных конфет, о результатах непременно сообщим, – сказала Нирфа Мартину с прощальной улыбкой, она поднялась с кресла и растворилась в голубоватом шелке портьер.
Варлеты остались одни, да еще рыбы в аквариуме. Мартин понял то, что никто ничего не найдет и пошел к выходу, в сопровождение Гоши.
Осир, выслушал отчет Мартина и спросил:
– Гоша работает еще и у Нирфы? Мы у него ничего не узнаем, вероятнее всего он и добыл эти конфеты! Тем более что Нирфа реагировала на ситуацию весьма спокойно!
Они сами подложили их, чтобы Ферликс похудел, но не ожидали, что все так получиться.
– Если Гоша, варлет Нирфы, то чей Сидров? – спросил Мартин.
– Ваня Сидров – варлет Дорыни Никитича! У них семейные разборки на уровне правительственных реформ, – ответил Осир.
– А, где Гоша берет неземное вещество?
– Слушай, Мартин, я не разведчик! Мы нашли, через кого вещество появилась в квартире Ферликса, а, где Гоша его взял – интересно, но нам этого пока не дадут узнать. Хотелось бы знать все свойства вещества, но нельзя его афишировать.
– И почему ты такой умный!? – воскликнул Мартин и ушел на свое место.
Лизка Карсийская в театре произвела фурор. Она явилась в балахоне, цвета бархатных портьер, на себя абсолютно непохожая. Все актеры сочли своим долгом сказать ей, что она прекрасна, хорошо выглядит, и не один не рассмеялся, все были сдержанные с ней и корректны. Она радовалась возвращению в театр, с удовольствие взирала на сцену и уже что-то строчила в миниатюрный ноутбук.
Ферликс из больницы приехал домой, лег, вызвал повара и приказал ему подать всю еду, что он приготовит. Варлета повар приподнял белый колпак от растерянности, потом водрузил его на голову и пошел готовить и подавать еду по мере готовности молодому хозяину. Желудок у Ферликса еще болел, но он считал, что он голоден больше всякой боли. После операции ему шов смазали такой мазью, что шрам исчез практически на глазах, поэтому Ферликса быстро и выписали домой под наблюдение медсестры.
Медсестра пришла в разгар трапезы, и чуть чувств не лишилась от пиршества больного. Она запретила Ферликсу кушать в таком количестве, на что он едва махнул рукой. Она его пугала тем, что шов разойдется, но он был невменяемым. Он ел! Она позвала повара и стала его увещевать, но ее голос никто не слышал, у них были разные задачи. Медсестра позвонила в профилакторий, там посоветовали перезвонить Осиру Иванову.
Осир выслушал медсестру, и сказал, что скоро сам к ним приедет. Он взял с собой два прибора Аппетит из последней серии и один прибор Страх со странным веществом; настроил три прибора и направил их на Ферликса, поставив Страх между двумя Аппетитами, и попросил медсестру в это время говорить о необходимости прекратить потребление пищи. Ферликс еще немного пожевал и вдруг отодвинул от постели многоярусный столик на колесиках. Его знобило. Он округлил глаза и попытался что-то сказать, но язык его заплетался. Он замолчал, лег, сжался. Медсестра его укрыла и сделала укол. Он уснул. Осир показал медсестре, как надо пользоваться приборами и покинул дом на проспекте Джокера.
Я остыла к Осиру, я устала от всестороннего вмешательства с его стороны в мою жизнь. Эти приборы меня достали так, что я перестала верить в его любовь. Я стала ощущать себя холодной, бесчувственной варлеткой. И подумала, что любовь без взаимной страсти – это что-то плохое, неприличное, что печатью в паспорте скрыть невозможно. Точнее любовь без страсти – это пошлость.
Глава 39
Мне казалось, что вся квартира в приборах мужа, что он сам постоянно на меня смотрит на экранах наблюдения. Я подумала, что все устройства, устанавливаемые Осиром в квартире и в офисе, может найти Ваня Сидров. Я уже знала, что Гоша работает на Нирфу Михайловну, поэтому из двух знатоков выбрала варлета Дорыни Никитича.
Я попросила агента Ваню Сидрова просмотреть мою квартиру на проспекте Джокера на предмет посторонних предметов наблюдения, объясняя просьбу тем, что Осир занят, и сам не может за всем уследить. Ваня, от радости, что я вспомнила его имя, согласился осмотреть квартиру и офис.
Квартира состояла из трех комнат, кухни, ванной комнаты, санузла и лоджии. Ваня начал осмотр интуитивно в комнатах, но ничего не нашел, санузел и ванна, остались вне подозрения. На кухне он заметно стал нервничать, он осмотрел все и ничего не нашел, но его чутье говорило о том, что на кухне есть нечто необъяснимое, испускающее флюиды постороннего вторжения в человеческое сознание.
Сидров сел на угловой диван и стал смотреть на все предметы неторопливо. И вдруг его глаза и чутье споткнулись о белую банку, с надписью 'манная крупа'. У него еще возникла мысль, зачем в доме нужна манная крупа, если нет маленьких детей?
Ваня встал, и подошел к банке с крупой, но не тут-то было! Он почувствовал, что банка посылает его прочь от себя! Он не мог к ней подойти! Значит, правильно Спироза его озадачила, и она почувствовала это противодействие с полки, где стояли банки с крупами! Эту информацию надо срочно передать Осиру, он лучше знает, что и где в его доме!
Осир, покинув квартиру Ферликса, вернулся в свой кабинет, здесь его и застал звонок Сидрова. Ваня говорил нервно, словно ему мешали говорить, а вскоре вообще пошли гудки. Иванов решил, что пора в собственную квартиру заехать. Он застал Сидрова в странной позе на собственной кухне, тот стоял на угловом диване и смотрел в сторону полки с крупами, как мышь на крупу.
Хозяин подошел к полке, протянул руку за банкой с надписью 'Манка'. Его рука завибрировала и не дотянулась до банки, но вдруг крышка над банкой сама поднялась, из нее высыпалась струйка крупы. Осир отскочил к Сидрову. Манка продолжала высыпаться, неожиданно все прекратилось, и из банки выскочило маленькое ушастое существо, на длинной ноге, окончание которой находилось в банке, по типу игрушки.
– Привет! Я Бил! Я наблюдатель.
Осиру показалось, что этот Бил состоит из того же странного вещества! И не дай Бог, если он начнет расти!
– Привет, Бил! Я Осир. Это мой дом! Ты еще будешь расти?
– Я знаю, что это дом твой. Я расти не буду. Я наблюдаю за тобой.
– Бил, ты чей? На кого ты работаешь? – спросил Ваня Сидров.
– Я – биологический робот, я работаю на Нирфу.
– Чем я Нирфе не угодил? – удивился Осир. – И как ты передаешь информацию?
– Я – умное существо.
– Кто бы в этом сомневался, – пробурчал Сидров.
– Умное вещество умеет передвигаться? – спросил Осир.
– Да, у меня есть крылья, как у летучей мыши, сейчас вы их видите в сложенном виде, как продолжение моего тела.
– Бил, да ты обычная летучая мышь!
– Нет, я – биологический робот, я умею говорить.
– Понятно, ты сидишь в доме, высматриваешь и улетаешь с доносом к Нирфе? – спросил Сидров.
– Я питаюсь крупой, слежу за хозяевами, потом передаю информацию Нирфе.
– Бил, и что ты скажешь супруге Дорыни Никитича обо мне? – спросил Осир.
– Скажу Нирфе, что Осир не любит Спирозу, Спироза не любит Осиру.
– О, я думал, ты о приборах докладываешь, а ты сор из избы выносишь! – проговорил Осир с ехидными нотками.
– Я не дворник, я сор не ношу. Я ношу наблюдения за личной жизнью людей округа Варлет.
– Мышь, кыш отсюда, быстро! – рассердился Осир, он и так подозревал об отсутствии любви в своей семейной паре.
Бил плавно поднялся в воздух, расправил крылья, щелкнул по носу хозяина квартиры и вылетел в открытое окно.
– Не, ты видел! – возмутился Осир.
Ваня Сидров слез с углового дивана на пол, и сказал:
– Я одно не пойму, почему я испугался этой мыши?
– А я начинаю понимать. Этот Бил на самом деле биологический робот, в него добавлено вещество под названием Страх.
– Осир, ты сейчас чушь сказал! – возмутился осмелевший Ваня.
