Юноша вызывающе посмотрел на графа.

– Неужели христианская вера настолько слаба, что одна еврейская семья может угрожать целому го­роду?

– Арон! – старик сжал руку сына. В темных муд­рых глазах появился страх. – Простите его, милорд. Он слишком молод и дерзок.

Адриан прищурился, но в его голосе не слыша­лось ни гнева, ни раздражения.

– Христианство вовсе не слабая и беззащитная вера, но среди слуг господних много языческих пред­рассудков. Я не желаю рисковать.

Старый еврей покорно склонил голову.

– Мы немедленно уезжаем из замка.

Мериэль, встав на цыпочки, что-то горячо шепта­ла на ухо мужу. Уорфилд кивнул, затем повернулся к гостям

– Моя жена напомнила мне, что я нарушаю законы гостеприимства. Оставайтесь на ночлег вместе со своими домочадцами, а еще лучше, располагайте моим домом столько, сколько нужно. Может, придумаете другой выход. А когда соберетесь уезжать, позвольте дать вам эскорт, который будет охранять вас на об­ратном пути.

Юный Арон хотел что-то возразить, но суровый взгляд отца остановил его.

– Уже поздно, мы с радостью примем ваше пред­ложение, однако у меня есть своя собственная охра­на, и ваши люди не понадобятся.

– Вы уверены? Если Ги Бургонь узнает о вашем прибытии, то вполне возможно, бросится в погоню.

– Мы здесь долго не задержимся, – в голосе Левески слышались нотки грусти. Он поднялся и вы­шел из сада, тяжело опираясь на плечо сына.

Когда посетители скрылись, Адриан, повернув­шись, встретился глазами с женой, смотревшей на него очень серьезно.

– Неужели ты и вправду думаешь, что их присут­ствие может развратить христиан?

– Не знаю, – честно признался де Лэнси. – Но не хочу испытывать судьбу.

Девушка отвернулась и, сорвав розу, вдыхала не­жный аромат.

– Иисус был евреем. Почему мы должны отвер­гать его народ?

– Мериэль, – резко сказал Адриан, – я не хочу это обсуждать.

Девушка подняла глаза.

– Прошу прощения, милорд, – спокойно произ­несла она. – Я не собиралась оспаривать ваше мне­ние. Просто не могу понять, почему вы не позволили им остаться в Шрусбери.

– Там, где дело касается души, нет места ком­промиссу, – это была первая размолвка между суп­ругами, и Адриан, желая сгладить неприятное впе­чатление, успокаивающе сказал: – Я не заставляю их умирать с голоду. В других городах уже есть ев­рейские общины, и Бенжамина с его богатством при­мут там с распростертыми объятиями, если он не захочет возвращаться в Лондон. И говори мне «ты».

– Конечно, – Мериэль улыбнулась. – Я знаю, что ты не можешь совершить бесчестный поступок.

Ее абсолютная вера в его добродетель больно коль­нула Уорфилда. Господи, если она когда-нибудь пой­мет, на что способен ее муж, то никогда не простит. Стараясь, чтобы в голосе не прозвучало беспокойст­во, де Лэнси спросил:

– Какой фонтан ты хочешь построить здесь? На это уйдет немало времени, но мы можем заказать его в Италии, – в глубине души мужчина знал, что его вину не загладит даже мраморный фонтан.

Ночью Мериэль проснулась от собственного кри­ка. Она вырывалась и сражалась, отчаянно пыта­ясь вырваться из рук черного ангела, схватившего ее. Девушка была близка к истерике, когда крики «Мериэль, Мериэль! Проснись!» заставили ее оч­нуться.

– Адриан? – прерывающимся голосом прошепта­ла она. При свете свечи Мериэль увидела лицо мужа, склонившегося над ней. Колышущееся, неверное пла­мя высвечивало его белокурые волосы и подчеркива­ло скулы.

На какое-то мгновение девушка не могла понять, где находится, потому что лицо демона, терзавшего ее душу и тело, было похоже на Уорфилда. Закрыв глаза, она попыталась взять себя в руки, иначе могла разразиться катастрофа.

– Господи, Мериэль, с тобой все в порядке?

Адриан обнял жену, и та прильнула к нему, все еще дрожа.

– Тебе приснился дурной сон, – мягко проговорил он. – Расскажи, тебе станет легче.

– Не могу точно припомнить, но кажется… я сидела в клетке, словно птица. Демон… хотел, чтобы я пела для него, но я не могла, – Мериэль не смогла признаться мужу, что у черного ангела было его лицо. – Наконец мне удалось сломать клетку, но у меня не было крыльев. Я падала в бесконечную черную пропасть и знала, что разобьюсь.

Адриан крепко прижал жену к себе, поглаживая по плечу.

– Все в порядке, дорогая, ты в безопасности. Это просто дурной сон. Я никому не позволю причинив тебе боль. Замерзла?

Мериэль, прижавшись к груди Уорфилда, слышала стук его сердца.

– Нет, – прошептала она, удивляясь, как может дрожать в руках Адриана.

– Позволь мне согреть тебя, – де Лэнси приподнял ее подбородок и нашел дрожащие губы. Поначалу поцелуй был осторожным и нежным, но затем стал настойчивым и страстным.

На секунду Мериэль охватила паника, она пыталась вырваться, но желание взяло верх. Она ответила на поцелуй так же страстно, лаская стройное мускулистое тело мужа, желая, чтобы тот вошел в нее и победил страх.

Адриан походил на бушующий смерч, мощный ураган. К его страсти и искусству любви прибавилось знание ее тела и реакции. Для Мериэль перестало существовать время, исчезли страх и отчаяние, остались только ощущения тела, прикосновения и вкус, мольба и желание отдать и получить. И все это на­столько сильно, что исчезли стены, потолок, все на свете. И уж, конечно, она не думала о черном демоне, терзавшем ее.

Когда момент их экстаза прошел, Мериэль вытя­нулась на постели, радостная и счастливая. Ее стра­хи остались далеко в прошлом, засели в глубинах сознания. Она погрузилась в сон.

Сэр Венсан де Лаон справедливо гордился сетью доносчиков, которую создал в Шрусбери и ближай­ших деревнях. Известно, что у Адриана Уорфилда шпионы не хуже, поэтому казалось вдвойне прият­нее собирать сведения прямо под носом графа. К со­жалению, на этот раз новость была не очень хоро­шей. Француз грязно выругался и некоторое время ломал голову, пытаясь сообразить, что надо предпри­нять, чтобы исправить положение. Наконец, собрав­шись с духом, он отправился к Ги Бургоню.

Граф натачивал лезвие меча. Вообще-то рыцари не марали рук черной работой, которая больше под­ходит кузнецу, но Ги она нравилась, и тот не однаж­ды хвастался, что может сделать самое опасное ору­жие в христианском мире. Наверное, это так. Сэр Венсан остановился на почтительном расстоянии на случай, если плохие новости испортят настроение хозяину.

– Наш еврейский купец – хитрая птичка, – опас­ливо косясь на оружие в руках суверена, протянул де Лаон. – Он почти ускользнул из расставленных се­тей.

Ги перестал затачивать лезвие и поднял голову:

– О чем ты?

– Бенжамин Левески приехал в Шропшир другой дорогой и в другое время, чем мы договаривались, – не спуская глаз с хозяина, Венсан добавил: – И сейчас он в Уорфилде.

– Что?! – меч со свистом рассек воздух. – Итак, старый жид знает, что мы надули его. Конечно, про­клятый Уорфилд теперь тоже в курсе.

– Да, – согласился сэр Венсан, – но все это чепуха. Когда Бенжамин обнаружил, что его обманули, то попросил разрешения остаться в Шрусбери. Вы же знаете де Лэнси, этого набожного тугодума – он отказал жиду, поэтому Левески со своим скарбом, товарами, золотом и домочадцами завтра отправится на восток.

– Ты уверен? – с сарказмом спросил граф. – Твоя уверенность в прошлый раз подвела тебя.

– На этот раз без сомнения. Он уже не поедет старым маршрутом – юго-западной дорогой. Теперь купец отправится на северо-восток, в Линкольн. По пути Левески должен проехать через лес – это единственная дорога в том направлении.

Ги задумался, продолжая водить точильным кам­нем по лезвию меча. Пронзительный визг металла взвинчивал и без того расстроенные нервы Венсана.

– Нам придется вступить на территорию Уорфилда, чтобы схватить его, но это не составит большого труда. Сколько у него рыцарей?

– Пятнадцать хорошо вооруженных и опытных воинов, чьего мастерства достаточно, чтобы отразить нападение разбойников. Но все их боевое искусство не позволит отразить атаку опытных рыцарей, и я очень сомневаюсь, что они захотят умереть, защищая золото проклятого еврея, – сэр Венсан презрительно скривил губы. – Уорфилд предложил дополнительную охрану, но жид отказался.

– Ну, тогда он полный болван, – заметил Ги. – Когда и где мы сможем напасть на него?

– Бенжамин покинет замок завтра на рассвете. Груженые повозки движутся медленно. Мы сможем схватить их на лесной дороге в любом месте. Думаю, это надо сделать ближе к восточному краю леса, по­дальше от Уорфилда.

– Что ж, вполне разумно, – Бургонь осторожно провел пальцем по лезвию. На заскорузлой, огрубев­шей коже выступила тонкая кровавая полоска. – Все иногда делают ошибки, Венсан, но запомни, что две подряд – непростительная глупость, и я не позволю тебе совершить еще одну.

– Я запомню, – де Лаон поклонился, в его движе­ниях ощущалась нервозность, и удалился. Он привык к вспышкам гнева и ярости своего хозяина, однако когда тот становился холодным и рассудительным, это означало, что над головой слуги нависла настоя­щая опасность.

Со смотровой площадки башни Мериэль наблю­дала, как повозки со скарбом Левески отправляются в путь, выехав из внешнего двора и миновав подъем­ный мост. Днем раньше она послала к купцу слугу узнать, не нужно ли тому чего-нибудь, и человек вернулся с вежливым отказом. Пока его охрана ела вместе с рыцарями Уорфилда, Левески и его домо­чадцы предпочли пищу собственного приготовления. Интересно, это деликатный отказ тем, кто отверг их, или еда иудеев разительно отличается от пищи христиан?

Когда последние повозки проехали по мосту, Ме­риэль задумалась, где эти люди найдут себе пристанище. Адриан, несомненно, прав – у богатых людей всегда есть выбор, но она не находила себе места от того, что муж отказал Бенжамину и его семье. Конечно, во всем виновата травма, от которой пропала память, но девушка никак не могла взять в толк, почему последователи Христа преследуют иудеев, ведь Иисус сам был евреем. Муж абсолютно прав, это настоящая ересь, но после неудачного падения мысли путаются, и она никак не может уловить разницу. Прежде чем спуститься по лестнице, Мериэль взглянула на небо. В воздухе ощущалось какое-то напряжение, сгущающиеся облака говорили о том, что скоро грянет гроза. Возможно, не сейчас, а в конце дня.

Подумав о несчастном, покинутом всеми Бенжамине и его домочадцах, графиня пожелала ошибиться в своем предчувствии.

Она провела утро в кухне, помогая слугам делать заготовки на зиму. Адриан предложил поехать прогуляться, и она с радостью согласилась, понимая, что кухарка прекрасно обойдется без нее.

Молодожены пустили коней галопом, и быстрая скачка несколько ослабила напряжение Мериэль. Наконец натянув поводья, она придержала лошадь, и та медленно трусила по тропинке. Мериэль взглянула на темное небо:

– Интересно, когда разразится гроза?

– Думаю, скоро, – Адриан натянул поводья и приноровился к ходу лошади жены. – Лучше бы мне не брать тебя с собой.

Мериэль рассмеялась:

– Не сахарная, не растаю, пусть дождь хорошенько промоет мои косточки, – затем, посерьезнев, добавила: – Я не находила себе места, поэтому и согласилась на прогулку, чтобы развеяться.

– Что-то тревожное витает в воздухе, – согласил­ся Адриан.

Мериэль изумленно взглянула на мужа.

– Знаешь, я тоже это чувствую, но думаю, во всем виновата надвигающаяся буря.

Глаза Адриана потемнели, но в голосе не слыша­лось тревоги:

– Этим утром мы избежали другой бури. Пом­нишь, Ричард узнал, что Ги Бургонь нанял отряд на­емников?

Жена кивнула.

– Я попросил своего французского кузена выяс­нить, кто был нанят, и перекупить их, если возмож­но, – он засмеялся. – Моему родственнику повезло. В крови наемников живет жажда наживы, алчность и порок, поэтому нет ничего удивительного, что они всегда переметнутся на сторону более богатого и менее скупого. Я предложил им гораздо большую сумму, вот они и остались во Франции.

– Это просто чудесно! Значит, в этом году не бу­дет серьезных сражений?

– Нет, конечно. Может, и произойдет пара сты­чек, но не таких крупных, на которые рассчитывал Бургонь, – Адриан поморщился. – К сожалению, он скоро узнает об этом и превратится в безумного бо­рова. Последние несколько месяцев Ги выжидал, на­деясь на наемников. Узнав о своем поражении, он обратит свой гнев на моих крестьян. Ему может при­йти в голову напасть на Шрусбери, хотя городские стены задержат его на некоторое время, пока я не пошлю за подкреплением.

– Ты сможешь остановить его? – быстро спроси­ла жена.

– Думаю, да. У меня есть люди, наблюдающие за графом. Если они что-то узнают, то дадут знать о готовящемся нападении, послав сообщение в ближай­ший замок.

Мериэль заинтересованно спросила:

– Каким образом?

– Есть разные способы в зависимости от ситуации и времени суток. Например, цветные знамена и дым костра. Ночью они воспользуются способом, о кото­ром я прочел в старинных греческих книгах. Древние греки разжигали костры перед отполированным желе­зом, это давало возможность посылать сигналы на даль­ние расстояния, чтобы предупредить лоцманов о нали­чии мелей и скал. Я воспользовался древним знанием.

– Значит, вот как ты оберегаешь жизнь своих под­данных! – восхищенно воскликнула Мериэль.

– Обычно это срабатывает, – Адриан вздохнул. – Но не всегда. Если дозорные проглядят нападение или противник движется очень быстро, то рыцари не могут поспеть вовремя.

– Может, Ги не будет нападать так, как ты дума­ешь.

– Лучше было бы наоборот, – с неожиданной зло­бой сказал Адриан. – Я давно мечтаю сразиться с Ги один на один, сразиться в открытом бою, чтобы по­кончить с ним раз и навсегда.

Испугавшись выражения его лица и глаз, потем­невших от ярости, Мериэль осторожно спросила:

– Но ведь есть вероятность, что он убьет тебя, дорогой, а я этого не вынесу.

– Не убьет, – де Лэнси попытался улыбнуться, но взглянув на жену, понял, что ему не удалось разу­бедить ее. Переменив тему разговора, он спросил:

– Ты помнишь эту тропинку? Раньше мы проез­жали по ней.

Она покачала головой. Молодожены ехали через лес по поднимающейся вверх дороге и добрались до опушки, где были выложены каменные круги. Адриан краем глаза следил за женой – тогда она пыталась сбежать. Интересно, вспомнит ли об этом сейчас?

Конечно, Мериэль не помнила, однако испытала такое же восхищение, что и в прошлый раз.

– Итак, это место поклонения языческим богам.

Натянув поводья, графиня осматривала круги. Воз­ле камней паслись овцы, и трава напоминала зеле­ный бархат.

Молодые люди спешились и привязали лошадей к небольшому дереву. Поднявшийся ветер шелестел листьями, издавая таинственный шепот, а над голо­вой проносились темные грозовые тучи.

– Подходящий день для языческой молитвы, не так ли? – смеясь, Мериэль прошла в круг и подняла руки. – Возможно, старые боги возражают против нашего присутствия.

С поднятыми к небу руками и развевающимися на ветру волосами она походила на неземное создание, сошедшее с темных грозовых туч. Адриан вспомнил о ее маленьком соколе Чансон и о том, как девушка выбросилась из окна, чтобы не достаться ему. От этих воспоминаний кровь застыла в жилах.

Постаравшись взять себя в руки, Уорфилд подо­шел к жене.

– Обычный пасмурный английский день, – небреж­но бросил он, желая развеять мрачные мысли. – Я был здесь много раз и никогда не замечал, чтобы ста­рые боги возражали против моего присутствия.

– Возможно, они передали свои пожелания вет­ру, – Мериэль, подняв лицо к небу, закрыла глаза. Ее плащ раздувался, создавая впечатление крыльев за спиной. – Все, что нам следует делать, это слу­шать…

Первые капли упали на ее белую кожу. Разразилась буря. Девушка открыла глаза и отча­янно заморгала от попавшей в них воды. Ее слова заглушил раскат грома, сопровождавший яркую вспышку молнии. Меризль снова рассмеялась.

– О, да это не старые языческие боги, а Зевс-громовержец собственной персоной.

– Или Тор-громовержец, – согласился Адриан. Обняв жену, он поспешил в укрытие деревьев. – Да­вай уйдем с открытого места.

Следующая вспышка молнии почти ослепила их, и очертания камней загорелись бледно-голубым све­том. Молодые люди поспешно нырнули под ветви дерева, рядом с которым были привязаны их лошади. Дрожа, Мериэль плотнее закуталась в плащ. Ад­риан прижал жену спиной к себе, укрыл своей накид­кой и положил подбородок на ее голову. Под плащом он обнял Мериэль, желая согреть ее.

Засмеявшись, она расслабилась в его объятиях.

– Как чудесно переждать бурю таким образом!

Ветер усилился. От его завываний закладывало уши. Он срывал листья с деревьев, и те носились в заряженном электричеством воздухе. Из глубины леса раздался громкий треск, когда большое дерево, не выдержав напора стихии, упало на землю, увлекая за собой соседние. На опушке упало еще одно, вокруг него сразу же образовалась огромная лужа. Вода скап­ливалась у неожиданной преграды, затем перелилась через ствол и хлынула в центр круга.

Адриан не спускал глаз с лошадей, но те стояли на удивление спокойно, только потряхивали голова­ми и переступали с ноги на ногу.

Сверкнула молния, раздался оглушительный гро­хот, и мужчина непроизвольно прижал к себе жену, будто его объятия могли уберечь ее от грозы. Она оказалась права – погода была действительно такой, будто разгневались языческие боги, и легко можно представить жрецов и жриц, вызывающих бурю в цен­тре каменного круга.

Молнии вновь осветили небо, гром грохотал с та­кой силой, что дрожала земля. Повысив голос, чтобы перекричать грозу, Адриан сказал:

– Если бы я знал, что будет такая буря, никогда бы не позволил тебе выйти из дома.

– Я нисколько не жалею. Это чудесно! Мы не испытали бы ничего подобного, если бы наблюдали за грозой из окна замка, – Мериэль улыбнулась и, запрокинув голову, взглянула на мужа. В глазах не было страха. Затем улыбка исчезла с лица. – Я не боюсь бури, особенно рядом с тобой. Просто я суе­верна, вот и все. И очень счастлива. Наверное, слиш­ком большое счастье искушает судьбу.

Адриан смутился – его самого мучили подобные предчувствия. Желая забыть о своем беспокойстве, он наклонился и поцеловал жену. Ее губы пахли све­жестью, дождем, и их жар создавал отличный кон­траст с холодным воздухом.

Обняв мужа, Мериэль попросила:

– Займись со мной любовью, душа моя.

Де Лэнси медлил. Годы аскетизма, проведенные в Фонтевиле, научили его не поддаваться желанию, особенно перед лицом опасности. Но сильнее этого был страх, засевший глубоко в сердце, что когда-ни­будь хрупкие узы, связывающие его с Мериэль, пор­вутся, и она упорхнет от него.

Уступая желанию и стремясь доказать себе и ей, что Мериэль принадлежит только ему, Уорфилд страс­тно поцеловал ее полуоткрытые губы. Смесь запахов влажного дерева, дождя и свежего воздуха возбужда­ла его, и через мгновение Адриан забыл об опасени­ях, страхе, обо всем на свете, за исключением жен­щины в своих объятиях и о том, что он любит ее и нуждается в ней.

Его руки скользнули под накидку, отыскав взды­мающуюся грудь. Он ощутил, как под плотным слоем ткани затвердел сосок. Мужчина не обошел вни­манием и вторую грудь, затем спустился ниже, лаская чуть выпуклый живот и бедра. Мериэль застонала и, прижимаясь к нему, забралась рукой под рубаш­ку, чтобы вернуть удовольствие, которое дарил ей муж.

Адриан судорожно вздохнул, когда ее, уже опыт­ная ручка отыскала вожделенный объект. Не желая укладывать жену на мокрую землю, Уорфилд повер­нул Мериэль так, чтобы она опиралась спиной на ствол дерева. Теплый плащ укрывал их от ветра, мужчина поднял намокшие, тяжелые юбки и обнаружил, что жена уже давно готова принять его. Она вскрикнула, когда Адриан коснулся обнаженной плоти.

– Я принадлежу своему возлюбленному, как и он мне.

Когда влюбленные желают одного и того же, ни­что на свете не может им помешать. Слова Мериэль разогнали последние сомнения, исчез окружающий лес, гроза, дождь, ветер, растворилось прошлое и будущее, осталось лишь настоящее. Адриан припод­нял податливое тело и прислонил к дереву, а Мери­эль обхватила его руками и ногами. Мужчина сосре­доточил все свои усилия на том, чтобы не торопиться и не сразу извергнуться в нее.

Он начал двигаться медленно, но Мериэль не поз­волила. Она горела страстью, впиваясь ногтями в его плечи. Адриан потерял остатки самообладания, и молодые люди неистово занялись любовью, напорис­тостью напоминая бушующую вокруг грозу. Их кри­ки восторга слились с раскатами грома.

Страсть удовлетворена, дыхание медленно восста­новилось, тела дрожали от напряжения, а супруги все еще оставались в объятиях друг друга, опираясь на ствол дерева. Сумасшествие сменилось приливом нежности и умиротворения.

Адриан прошептал:

– Я люблю тебя, радость моя. Обещай, что никог­да не оставишь меня.

Открыв глаза, Мериэль с удивлением посмотрела на него:

– Почему ты считаешь, что я когда-нибудь захочу это сделать?

Страх исчез, сменившись чередой радостных чувств – счастьем, любовью и нежностью, и Уорфилд пожелал, чтобы этот миг длился вечно.

Затем мир взорвался.

Сверкнула последняя молния, настолько яркая, что ослепила людей, грянул оглушительный раскат гро­ма. Молния попала в дерево слева от них, и от грохо­та содрогнулась земля.

От неожиданности молодые люди упали. Мери­эль судорожно вздохнула, и Адриан крепче прижал ее к себе, желая защитить. Он ощутил кислый запах, от которого почему-то стало горько во рту, затем со­знание покинуло его.