Глядя поверх плеча Клер, он уловил быстрое движение в двадцати или тридцати футах от двери. Там вскинулся и неподвижно застыл какой-то прямой длинный предмет.

Ружейный ствол.

Никласа пронизал ужас. Бросив седельные сумки, он схватил Клер за талию и повалил на пол. В ту же секунду раздался выстрел. Пуля, просвистев над их головами, вошла в противоположную стену. Инстинктивно Никлас обхватил руками Клер и вместе с ней откатился от открытой двери. Когда они оказались вне линии огня, он протянул руку и быстро захлопнул дверь. Не прошло и нескольких секунд, как в толстое дерево ударили еще три пули.

— О Господи, — охнула Клер. — Что здесь происходит?

— Кто-то хочет нас убить, — зло бросил Никлас. — А вернее, хочет убить меня, а на то, что при этом можешь погибнуть и ты, ему наплевать.

Он вскочил на ноги и снова закрыл дверь на щеколду, хотя все равно толку от этого было мало. Порывшись в багаже, он вытащил прихваченный на всякий случай пистолет, зарядил его, потом осторожно посмотрел в окно в передней части хижины. Все вокруг было освещено языками пламени, пляшущими по обе стороны дома. Судя по количеству красного света и дыма, сарай пылал вовсю, и скоро от него ничего не останется.

По периметру освещенного пространства стояли пять вооруженных мужчин, а за их спинами Никлас увидел двух лошадей, должно быть, тех, которых они вывели из сарая, прежде чем поджечь его. Один из мужчин сдвинулся с места и с ружьем наизготовку крадучись направился к двери.

Стволом пистолета Никлас разбил стекло окна и выстрелил. Неизвестный пронзительно вскрикнул, развернулся и рухнул на землю, Никлас быстро перезарядил оружие и выстрелил еще раз, но остальные были слишком далеко, чтобы попасть в них из пистолета, и он не причинил им вреда.

Чей-то грубый зычный голос выкрикнул приказ, и один из нападавших начал обходить дом. Никлас тихо выругался: если раньше у них и был шанс выбраться через заднее окно, то теперь он упущен.

Напряженным, но на удивление спокойным голосом Клер спросила:

— Мы горим, да?

— Да, и за дверью поджидают по меньшей мере четверо вооруженных людей, готовых пристрелить нас, едва мы выйдем. — Он быстро обдумал ситуацию. — Слушай, поскольку им скорее всего нужен я, они, возможно, позволят тебе уйти, если я им сдамся.

— Нет. — Дым быстро густел, разъедая глаза и обжигая легкие. От волнения Клер вдохнула его слишком много и закашлялась. Снова обретя дар речи, она сказала; — Они ни за что не оставят в живых свидетельницу убийства. Если ты сейчас сдашься, они все равно убьют меня, а перед этим скорее всего изнасилуют.

— Лично я предпочитаю вообще не умирать. — В его мозгу мелькнула спасительная мысль. Он поставил пистолет на предохранитель, заткнул его за пояс бриджей, затем схватил свой кнут.

— Наверх, Клер! Скорее!

— Погоди.

Она вытащила из багажа свою нижнюю сорочку, разорвала се надвое и обмакнула обе половинки в котелок с водой, приготовленной для утреннего умывания.

— Обвяжи это вокруг рта.

Пригибаясь пониже, чтобы вдыхать поменьше дыма, они бросились вверх по ступенькам. Чем выше они поднимались, тем гуще был дым, на втором этаже они просто задохнулись бы. Жар уже становился нестерпимым; еще несколько минут — и вся постройка будет объята пламенем.

— Здесь нет пути к спасению, — спокойно промолвила Клер. — Наш с тобой брак был недолгим, но счастливым. За все время ни единой ссоры. — Она закашлялась, потом бессильно села на пол возле стены; ее лицо смутно белело в сгущающемся дыме. Улыбка неземной доброты тронула ее губы, и она тихо проговорила:

— Прости, что снова говорю это, Никлас, но я люблю тебя. Я сожалею только об одном — что нам было дано слишком мало времени.

Ее слова вонзались в его сердце, словно ножи. Нет, их жизнь не может окончиться так нелепо и страшно — он этого не допустит!

Никлас украдкой посмотрел в одно из крайних окон, но не увидел того вооруженного человека, который обошел дом сзади. Прекрасно: значит, этот молодчик, возможно, тоже не заметит его. Открыв задвижку, Никлас бесшумно распахнул окно. Пламя лизало наружную стену всего в нескольких футах под ним, и он закашлялся, вдохнув очередную порцию дыма.

Быстро прикинув расстояние и решив, что спасение возможно, Никлас поманил рукой Клер.

— Хватайся за задний край крыши и лезь наверх. Не бойся — я не дам тебе упасть.

Она молча кивнула, вмиг сообразив, что он собирается сделать. Никлас наполовину вылез из окна и сел верхом на раму, изо всех сил стараясь не потерять сознание из-за дыма и жара. Клер перелезла через его колени и встала ногами на раму, так что все ее тело оказалось на наружной стороне окна. Пока Никлас крепко держал ее, она встала на цыпочки, вытянула вверх руки, ухватилась за край крыши и, подталкиваемая снизу, благополучно взобралась наверх.

Молясь о том, чтобы дым скрыл их передвижение от любопытных глаз, Никлас обернул свой кучерский кнут вокруг талии и, тоже ухватившись за край крыши, подтянулся; неожиданно его пальцы заскользили по мокрому шиферу.

Еще мгновение — и он упал бы в пылающий внизу огонь, но тут рука Клер схватила его запястье. Качнувшись всем телом, как акробат, Никлас ухитрился закинуть левую ногу на край крыши; взобраться на наклонную поверхность было уже делом техники.

Присмотревшись, Никлас увидел, что одной рукой Клер крепко держится за коньковый брус: иначе она не смогла бы помочь ему подняться. «Слава Богу, мне досталась женщина с мозгами», — подумал Никлас.

Пока что клубы дыма и нарастающий шум пожара не позволяли нападавшим заметить Никласа и Клер, но опасность грозила и с другой стороны. Первый этаж хижины был уже охвачен пламенем, вот-вот готовым распространиться на остальную часть дома.

Все так же пригнувшись, Никлас помог Клер перебраться на другой скат крыши, не забывая держаться рукой за коньковый брус на тот случай если кто-нибудь из них поскользнется.

Осторожно спускаясь по скользкому шиферу, Никлас горячо молился про себя, чтобы ближайшее к краю крыши дерево подошло для того, что он задумал. Им повезло: на расстоянии взмаха кнута, не больше и не меньше, рос высокий толстый вяз.

Следующая часть плана была самой опасной, потому что для осуществления ее Никласу требовалось выпрямиться во весь рост. Если его заметят, он станет легкой мишенью для стрелков из ружей. Но делать было нечего. Он снял кнут с пояса и для равновесия уперся одной ногой в коньковый брус. Затем взмахнул кнутом в сторону ближайшей смутно видной в темноте ветки вяза, которая была достаточно толста, чтобы выдержать вес его и Клер.

Ременный кнут аккуратно обвился вокруг ветки; Никлас подергал его, и ему показалось, что тот держится некрепко. Подавив яростное нетерпение, он освободил кончик кнута и рванул его назад. Возможно, у него просто разыгралось воображение, по ему казалось, что шифер становится все горячее.

Сколько времени прошло с тех пор, как он проснулся? Пять минут? Три?

Важно было другое — сколько времени у них осталось в запасе. Вытянувшись всем телом, Никлас снова взмахнул кнутом. На этот раз, подергав, он убедился, что тот держится крепко. Хорошо, если он не ошибся, — ведь на третий бросок уже нет времени. Он протянул свободную руку Клер.

— Иди сюда.

Она подползла к нему и встала. Он на миг прижался губами к ее губам в поцелуе, который должен был выразить то, чего он никогда бы не смог передать словами. Потом обнял ее рукой за талию.

— Держись за меня изо всех сил, дорогая.

Ее руки, тонкие, но сильные, обвились вокруг его тела. Мгновение спустя они летели в пустоту, поддерживаемые только темными гибкими кожаными ремнями. Никласу вдруг показалось, что конец кнута, обвивший сук, вот-вот соскользнет. Если они свалятся на землю, это их не убьет, но нападавшие сбегутся на шум падения уже через несколько секунд.

Описав круг, они сильно ударились о ствол дерева. Клер едва не задохнулась, когда от этого удара из легких ее словно вылетел весь воздух. Правда, Никлас, согнув ноги в коленях, пытался смягчить силу столкновения, но все равно приложился так, что чуть не уронил Клер. Какое-то мгновение они просто висели, и вес их оттягивал до боли напряженную правую руку Никласа.

Наконец под их тяжестью ремень начал соскальзывать с ветки, и они непременно бы упали, но Никлас выбросил в сторону ногу и зацепился ступней за другой сук. Не так уж много, но все же достаточно, чтобы удержаться, и через мгновение Никлас и Клер стояли на соседней толстой ветке.

Никлас проделал несколько движений кнутовищем и освободил кончик кнута. Когда он снова свернул его, крыша с ужасающим грохотом провалилась. В небо поднялся столб пламени и искр; Никласа и Клер окатила волна обжигающего жара. В багровом зареве Никлас увидел человека, который поджидал с ружьем наизготовку — на тот случай, если кто-нибудь попытается выпрыгнуть из заднего окна. Хотя его отделяло от Никласа и Клер не более тридцати футов, человек не мог различить их в темноте и дыму. Вскоре он ушел, исчезнув за пылающей хижиной, из которой уже никто не смог бы выбраться живым.

Никлас и Клер находились достаточно высоко; отсюда хорошо были видны силуэты четырех мужчин, стоящих напротив фасада хижины. К тому же их освещало пламя пожара. Фигура одного из них, высокая и длинноногая, показалась Никласу смутно знакомой. Его губы сжались в жесткую линию. Взглянув на Клер, он увидел, что она смотрит туда же, куда и он, и на лице ее застыла холодная ярость.

Когда они спустились, Никлас заткнул свернутый кнут за пояс и повел Клер в глубь леса, прочь от горящего дома и проезжей дороги. Земля напиталась влагой недавно прошедшего дождя, воздух был сырым и промозглым. Хорошо, что Клер успела захватить свой плащ.

Когда Никлас решил, что злополучная хижина уже находится по крайней мере на милю позади, они остановились для короткого отдыха.

Клер дрожала всем телом, и Никлас догадался, что не только от холода.

— Здесь мы в безопасности, — успокаивающе прошептал он. — Даже если эти сволочи достаточно добросовестно относятся к делу, чтобы подождать, пока огонь потухнет и поискать в золе обгоревшие тела, то это произойдет только на рассвете.

Прижавшись лицом к его плечу, она глухо сказала:

— Ты ведь его видел, правда?

Никлас не стал спрашивать, кого она имеет в виду.

— Да, я видел высокого мужчину, похожего на Майкла Кеньона, и я не знаю никого другого, кому хотелось бы меня убить, — резко проговорил он. — Но с этим мы разберемся позднее. А сейчас нам надо поскорее добраться туда, где нас не найдут.

— Здесь поблизости есть коттеджи?

— Нет, по есть кое-что получше. Он обнял ее рукой за плечи и двинулся вперед, словно по наитию.

— Мы с тобой пойдем к цыганам.

Много часов они брели по лесу, спотыкаясь на неровной земле, насквозь промокшие от воды, которая капала с деревьев. Клер была несказанно рада, что, прежде чем вырваться из горящего дома, оба они надели сапоги, а то сейчас им бы пришлось ох как несладко. Но и в сапогах она скоро вконец обессилела и свалилась бы под ближайшим деревом, если бы ее не поддерживал Никлас. Он как будто точно знал, куда они направляются, хотя Клер все мокрые деревья казались совершенно одинаковыми. И не очень-то приятными, особенно если на них натыкаешься в темноте.

Небо уже начало светлеть, когда до путников донесся слабый запах дыма.

— Отлично. Становище занято табором, — с удовлетворением констатировал Никлас.

Только теперь Клер поняла: он не был уверен, что они обязательно найдут пристанище и получат помощь.

Внезапно послышался многоголосый лай, и к Никласу и Клер бросились с полдюжины смутно виднеющихся в темноте собак. Клер оцепенела, не зная, что лучше делать: удирать со всех ног или залезть на дерево. Но когда свирепо лающая свора приблизилась, Никлас вдруг размахнулся и сделал вид, будто что-то бросает. Хотя в руке у него ничего не было, аффект получился магический: собаки мгновенно замолчали и, толпясь вокруг, проводили их в лагерь.

Здесь было достаточно света, чтобы разглядеть, что табор состоит из трех кибиток. Темные предметы под ними оказались кроватями — должно быть, дождь заставил цыган укрыться там от дождя. Разбуженные шумом, несколько мужчин скатились со своих лежанок, вскочили на ноги и с настороженным видом начали приближаться к новоприбывшим. Один из них держал в руке свернутый кнут.

Никлас покровительственным жестом обнял Клер за плечи и вгляделся в ближайшего из тех, кто к ним подходил.

— Кор, это ты?

На мгновение воцарилось ошеломленное молчание. Затем низкий баритон загудел:

— Ники!

Внезапно их обступил тесный круг людей, быстро тараторящих по-цыгански. Не переставая крепко обнимать Клер, Никлас что-то коротко объяснил на том же языке.

К Клер подошла женщина с молодым приятным лицом.

— Иди с Ани, дорогая, она тебе поможет, — сказал Никлас. — Я приду к вам попозже.

К атому времени Клер была уже вполне готова безропотно и благодарно вверить себя заботам какой-нибудь сердобольной женщины. Дни отвела ее в одну из кибиток с выпуклым верхом и усадила на что-то, напоминающее скамью. Когда дверь отворилась. Клер увидела, что из-под пухового стеганого одеяла высунулся ряд головок с черными глазенками, горящими любопытством. «Такие же глаза, как у Никласа», — подумала она. Дети начали наперебой задавать вопросы, но Ани быстро их утихомирила.

Ближайший к ним конец кибитки был застлан тюфяком.

— Будешь спать здесь, — сказала по-английски с легким акцентом Ани.

Клер сняла свой мокрый плащ, затем, не обращая внимания на испачканный грязью подол, легла. Ани накрыла ее еще одним стеганым пуховым одеялом, и не прошло и трех минут, как Клер крепко заснула.

Ближе к утру Клер проснулась, почувствовав на своей талии руку Никласа. Как и на ней, па нем была та же одежда, в которой он спасся из горящего дома: бриджи и рубашка с расстегнутым воротом. Он спал, и лицо его было молодо и невероятно красиво. Повернувшись на бок, она легко поцеловала его в лоб.

Никлас открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, прекрасно. Правда, есть несколько синяков от столкновений с деревьями, а так ничего серьезного. — Она сдержала дрожь. — Да, тебя очень полезно иметь рядом в момент опасности.

Его лицо напряглось.

— Если б не я, твоей жизни вообще не грозила бы опасность.

— Этого мы не знаем. — Она беззаботно улыбнулась. — Право же, какое великолепное приключение! Многие ли могут похвастаться таким медовым месяцем?

Хотя Никлас и улыбнулся в ответ. Клер почувствовала, что настроен он мрачно. Впрочем, как бы она сама чувствовала себя, если бы кто-нибудь из ее давних друзей — например, Маргед — попытался убить се? Эта мысль вызвала в душе Клер острую боль, и она поспешно отбросила ее. Если уж ей стало горько всего лишь оттого, что она представила себе такое, то как же тяжело должно быть Никласу, который так верит в дружбу!

— Куда мы направимся теперь? — спросила она, желая отвлечь и себя, и его от грустных мыслей.

— Табор двигался на север, но они готовы повернуть и отвезти нас обратно в Эбердэр. Если путешествовать в кибитках, дорога займет три дня.

Клер подумала о своем пони и вздохнула.

— Надеюсь, что тот, к кому попала Ронда, кем бы он ни был, хорошо о ней заботится.

— Когда мы вернемся домой, я пошлю сюда пару человек, чтобы разузнали, что к чему. Если кто-нибудь станет продавать лошадей, возможно, я смогу их выкупить. Кроме того, это позволит также узнать, кто на нас напал.

Клер кивнула.

— Что я должна знать, чтобы жить среди цыган? Он мгновение подумал.

— Прежде всего постарайся соблюдать определенного рода опрятность. Поясню конкретнее. На территории, где располагается табор, воду из реки или ручья берут в нескольких местах. Вода с верхнего и самого «чистого» места предназначена только для питья и стряпни. Вода для стирки и мытья берется с нижнего участка течения. Перед едой обязательно мой руки проточной водой и никогда не клади посуду в нечистую воду, потому что тогда она станет «мархим», то есть оскверненной, и ее придется выбросить. — Он искоса посмотрел на нее. — То, что я скажу сейчас, тебе совсем уж не понравится — женщины среди цыган тоже считаются нечистыми. Никогда не задевай своими юбками никакого другого мужчину, кроме меня, никогда не иди впереди мужчины или между двумя мужчинами или перед лошадьми.

Клер нахмурилась.

— Ты прав. Мне это не нравится.

— Если живешь в тесноте, эти правила имеют смысл, — объяснил Никлас. — Они в какой-то мере. ограждают и защищают женщин, что без таких обычаев было бы невозможно, а также снижают напряжение между полами. Хотя цыганские женщины и славятся своей привлекательностью для мужчин, среди цыган почти никогда не встретишь половой распущенности.

— Понятно: постараюсь не оскорблять ничьих чувств.

Привлеченная звуком голосов, в фургон заглянула Ани.

— Завтрак. Ты иди, Ники. Я принесу одежду для твоей жены.

Никлас покорно встал и вылез из кибитки, потом помог Ани влезть внутрь. Цыганка была в свободной блузе с большим вырезом и нескольких юбках, надетых друг на друга, пышных, ярких. Серьги из золотых монет, висящие у нес в ушах, дополняли позвякивающее ожерелье из таких же монет, а волосы покрывала разноцветная косынка.

Клер облачили в весьма похожий костюм, только без золотых украшений. Посмотрев на глубочайший вырез своей блузы, она заметила:

— Никласу это понравится.

Ани усмехнулась, ослепительно блеснули ее белоснежные зубы.

— Хорошо, что Ники женился. Вы давно женаты?

Клер мысленно подсчитала.

— Три дня.

— Так мало!

Она взяла Клер за руку, посмотрела на запястье и одобрительно кивнула, увидев маленький, почти заживший порез.

— Это хорошо. Мы устроим пир, чтобы отпраздновать вашу свадьбу. Но сейчас, — добавила она, — тебе надо поесть.

Они вылезли из кибитки, которая была сколочена из дерева и украшена орнаментом и резьбой. Дождь прекратился; небо стало свежим и чистым. Мужчины собрались в отдалении, рядом со стреноженными лошадьми. Чуть ближе по становищу грациозно ходили занятые своими делами женщины и бегала стайка полуголых, весело орущих детей. Крошечная старушка с лицом, похожим па грецкий орех, пристально посмотрела па Клер, затем кивнула и снова принялась курить свою трубку.

Неподалеку от кибитки находился очаг, где готовилась еда. Над огнем висел оловянный котелок, а рядом, на горячих углях, грелся котел побольше. Когда Клер вдохнула аппетитный запах стряпни, Ани сказала:

— Сначала вымой руки.

Ани взяла металлический ковшик и знаками показала, что руки нужно помыть в ручье. Исполняя это приказание, Клер порадовалась осмотрительности Никласа, который успел дать ей короткий урок цыганских обычаев.

Ани вручила Клер кружку крепкого сладкого кофе и тарелку с жареным луком и колбасой. И кофе, и еда были восхитительны. Поедая колбасу с луком, Клер заметила, что женщины пакуют вещи для переезда, однако без особой спешки.

Никлас вернулся вместе с тремя другими мужчинами. Все четверо были увлечены разговором. Он добавил к своему костюму свободный кожаный жилет и красный шейный платок и выглядел сущим цыганом. «Сейчас в нем трудно признать высокородного британского пэра», — подумала Клер.

Увидев жену, Никлас бросился было к ней, по тут же попятился, заметив старуху с трубкой.

— Кеджа! — воскликнул он.

Старуха улыбнулась Никласу щербатым ртом, и они заговорили по-цыгански.

Когда Клер допивала кофе, в лагерь со всех ног влетел мальчишка.

— Сюда идут, — запыхавшись, выпалил он. — И у них ружья!

У Клер сжалось сердце. Возможно, люди, которых видел цыганенок, были просто охотниками, по скорее всего это те, кто напал на них прошлой ночью, и сейчас они ищут ее и Никласа.

— Сюда, — крикнула Ани, махая в сторону кибитки. Клер и Никлас быстро залезли внутрь.

— Ложись, — сказал он, и лег сам.

Когда Клер опустилась па пол кибитки, Ани принесла большую охапку пуховых стеганых одеял, которые проветривались снаружи, и одно за другим набросала на Клер и Никласа, пока их полностью не накрыла высокая стопка. После этого на одеяла опустилась какая-то тяжесть. Тяжесть, которая невероятно ерзала.

Почувствовав, как Клер вздрогнула, Никлас, сжал ее руку теплой рукой.

— Ани посадила сверху своего четырехлетнего сынишку. Если даже нас кто-то и будет искать, они не станут смотреть под маленьким Йоджо. Очень уж он чумазый.

Хотя Клер чувствовала, что ей не хватает воздуха, она заставила себя лежать неподвижно, сжимая руку Никласа. Через несколько минут за стеной кибитки послышался голос, говорящий по-английски:

— Вы не видели мужчину и женщину, идущих пешком? У них… у них лихорадка, они в бреду и отошли от нашего лагеря.

Один из цыган ответил:

— Нынче к нам не заходил ни один англ, только вы, господа.

— Хочешь, погадаю, благородный сэр, — сказала одна из женщин. — В будущем тебя ждет красавица, с руками грациозными, как лебединые крылья. Только позолоти мне ручку…

Ее перебил звонкий голос Ани:

— Нет, благородный сэр, не слушайте се. Первая гадалка здесь — я. У меня настоящий дар цыганского ясновидения. Потом заныл писклявый детский голосок:

— Подайте пенни, благородные господа! Раздался пронзительный хор ребячьих голосов:

— Один пенни, сэр, или полпенни! Один пенни, пожалуйста! Подайте пенни, благородный господин!

— О силы небесные, — заорал посетитель, — да от них спасу нет! А ну убирайтесь от меня, щенки!

Дверь кибитки со скрипом отворилась, и Клер так сильно стиснула пальцы Никласа, что в них, должно быть, остановился ток крови. Какое-то сверхъестественное чувство опасности подсказало ей, что один из вошедших смотрит в дальний конец кибитки, как раз туда, где они лежат.

Сидящий на них ребенок запрыгал.

— Дай пенни! Дай пенни! — завопил он.

Еще один голос, говорящий по-английски без цыганского акцента, спросил:

— Ну что, есть там что-нибудь?

— Только еще один грязный цыганский щенок, — с отвращением ответил первый голос. — Должно быть, умение клянчить деньги у них врожденное.

Дверь захлопнулась, и голоса удалились. Затаившая дыхание Клер наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Да, Никлас знал, что делал, когда попросил приют у своих родичей-цыган.

Им пришлось еще долго ждать, притаившись в духоте под перинами. Йоджо вскоре оставил свой пост и убежал в поисках занятий, более соответствующих его натуре, но Клер и Никлас оставались на месте, пока мужской голос не сказал:

— Можешь выходить, Ники. Англы ушли. Может, будет лучше, если вы с женой еще немного посидите в кибитке, но лично я думаю, что вам уже ничто не грозит.

Никлас и Клер выбрались из-под горы одеял, и оба сели и вздохнули с облегчением. Неподалеку от них на выступающей части кибитки сидел Кор, видный коренастый мужчина, который, как оказалось, был мужем Ани и вожаком табора. Никлас спросил:

— Среди англов был тот зеленоглазый, которого я тебе описал?

Кор покачал головой.

— Их было четверо, но того, о котором ты говорил, я не видел. — Он поднял глиняный кувшин. — Ребята сходили туда и обшарили всю землю вокруг пожарища. Но нашли они немного. Все твои вещи сгорели, а лошадей увели. Невдалеке валялся только пустой кувшин из-под виски и еще вот это.

Он протянул Никласу плоскую серебряную коробочку.

Сердце Клер болезненно сжалось, когда она разглядела, что это футляр для визитных карточек. Никлас с непроницаемым лицом открыл крышку. Карточки в футляре были влажными от дождя, но надпись на них была вполне разборчива:

«Лорд Майкл Кеньон».

Увидев выражение лица Никласа, Кор тактично отвернулся и выпрыгнул из кибитки.

— Мне очень жаль, Никлас, — прошептала Клер. Его рука сжалась в кулак, и футляр захлопнулся.

— Но ведь это же бессмысленно! — воскликнул Никлас с неприкрытой болью в голосе. — Даже если предположить, что Майкл сошел с ума и задумал выследить меня и прикончить, то с какой стати делать это в горах? Зачем нанимать в помощь людей, когда он вполне способен убить меня собственноручно? И еще: если бы меня искал действительно Майкл… уж он-то знает, что цыганский табор следует обыскивать куда более тщательно.

— Но ведь Майкла не было с этими людьми — вероятно, он хотел сделать все возможное, чтобы отвести от себя подозрения, — тихо сказала Клер. — На таком отдаленном расстоянии гибель при пожаре могли счесть просто несчастным случаем. И даже начав расследование, во всем обвинили бы бандитов, когда стало бы известно, что в деле участвовали несколько человек. — Она мгновение поколебалась и добавила: — Может быть, я не права, но мне кажется, что если Майкл и вправду не совсем в своем уме, то не настолько.

Да, все говорило за то, что убийцами руководил лорд Майкл Кеньон. Но, нежно взяв Никласа за руку, Клер всем сердцем пожелала, чтобы это было не так.