Глава 17

Майкл уже принялся за вторую чашку кофе, когда в столовой появились хозяева. Темные волосы Кит рассыпались по плечам. Люсьен обнимал жену, и выражение их лиц красноречиво говорило о том, чем они занимались, прежде чем подняться с постели. Чтобы не смущать их, Майкл уткнулся в газету.

Проходя мимо Майкла к столу, чтобы налить кофе себе и мужу, Кит ласково погладила его по руке.

— Доброе утро, Майкл. Ну как тебе вечер у Марго?

Он поднял глаза от газеты.

— Отлично. Там было много друзей и очень мало стоящих женщин, я хоть расслабился. Почувствовал себя человеком, а не лисой, за которой вечно охотятся. А то ведь не спасешься от этих амбициозных мамаш и их дочек.

Люсьен рассмеялся:

— Не очень-то за тобой поохотишься. И все-таки ты с удовольствием беседовал с Максимой Коллинз, американкой, которая гостит у Рафа с Марго. А ведь она не замужем.

— Может быть, она и не замужем, но я ей явно не нужен. Вон как за ней увивался Роберт Андервил, словно мартовский кот, и ей это, кажется, нравилось.

Майкл думал о молодой леди с некоторым сожалением. За весь весенний сезон он не встретил девушки более умной, искренней и потому привлекательной.

— К тому же мисс Коллинз слишком мала для меня, — продолжил Майкл. — Ростом не вышла. Нам обоим друг до друга не дотянуться. Того и гляди шею свернешь.

«Верно, — подумал Люсьен. — Тебе бы такую, как Кит».

И словно в подтверждение своих слов он привлек к себе жену и поцеловал.

Майкл улыбнулся, в душе продолжая досадовать. Все друзья давно женаты, даже Раф, закоренелый холостяк.

На мгновение где-то в дальнем уголке памяти мелькнул образ Кэтрин, но усилием воли он прогнал его прочь. Бог свидетель, он делает все, чтобы ее забыть. Когда в прошлый раз он приезжал в Лондон в поисках невесты, его планы сорвал побег Наполеона с острова Эльба. Теперь он приехал с той же целью и до упаду танцевал с девицами, наносил им визиты, приглашал на прогулки верхом или в экипаже. Но ни одну из них он не мог представить себе спутницей жизни.

Вначале он думал, что главное — не стремиться к любви, и тогда выбрать жену не составит никакого труда. Но Майклу не удалось найти даже партнершу для светских развлечений. Куда приятнее было общаться с Кит или Марго, восхитительной женой Рафа.

Майкл как раз собирался перевернуть газетный лист, когда вошел лакей.

— Лорд Майкл, вам почта с посыльным из поместья Эшбертон.

Вскрыв конверт, Майкл изменился в лице. Письмо было кратким и деловым.

— Неприятности? — спросил Люсьен.

— Это от брата.

Майкл резко поднялся, отшвырнув стул.

— Бенфилд сообщает, что у благороднейшего герцога Эшбертонского случился сердечный приступ и душа его вот-вот распрощается с телом. Мне приказано прибыть.

Люсьен мрачно посмотрел на Майкла.

— Тебе не следовало бы ехать.

— Разумеется, но бдение у постели умирающего — вещь немаловажная, — произнес Майкл цинично. — Быть может, отец в последний момент изменит свою позицию. Извинения, раскаяние, примирение. Забавно! Не правда ли?

Его мрачный юмор не ввел в заблуждение ни Люсьена, ни Кит, но никто из них не проронил ни слова. Да и что они могли сказать?

Самым печальным было то, и Майкл это чувствовал, собираясь в дорогу, что где-то в глубине души он надеется на чудо. Ведь в каждой шутке есть доля правды.

Когда Кэтрин в сопровождении клерка вошла в контору Эдмунда Харуела, навстречу ей поднялся сухощавый, подтянутый мужчина с хитрым взглядом. Это и был сам адвокат.

— Миссис Мельбурн?

Он пришел в замешательство и растерянно заморгал.

— Островные глаза.

— Простите? — Кэтрин с любопытством взглянула на адвоката.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Прежде всего я должен был удостовериться, что ваше девичье имя — Кэтрин Пенроуз и что вы — единственный ребенок Уильяма и Элизабет Пенроуз. Однако доказательством вашего родства служат также ваши глаза, — он слегка улыбнулся. — Ни у кого, кроме выходцев с острова, не встречал аквамариновых глаз.

— Какого острова?

— Острова Скоал, неподалеку от Корнуолла.

— У всех его жителей аквамариновые глаза?

— По крайней мере у половины. Там они называются «островными».

Харуел замолчал, видимо, собираясь с мыслями, потом спросил:

— Что вам известно о происхождении ваших отца и матери?

Она пожала плечами:

— Очень немногое. Они откуда-то с Запада. Поженились против воли родителей и лишились наследства. Это все, что я знаю, они никогда не говорили о прошлом.

Вдруг ей послышался громкий, словно церковный звон, голос матери, которая произнесла слово «остров», и Кэтрин с возросшим любопытством спросила:

— Мои родители родом с острова Скоал?

— Ваша мать была дочерью мелкого арендатора, а отец — младшим сыном двадцать седьмого владельца поместья Скоал. Лэрд, Торкил Пенроуз, поручил мне связаться с вами.

Ее брови поползли вверх.

— После стольких лет этот дедушка вдруг заинтересовался мною?

— Как видите!

— Но почему? — Кэтрин прищурилась.

— Вам что-нибудь известно о Скоале? — в свою очередь, спросил адвокат, уклонившись от ответа.

Кэтрин напрягла память. Она слышала о таком острове, но почти ничего не знала о нем.

— Кажется, это феодальное владение, такое, как Сарк на Нормандских островах.

— Совершенно верно. Номинально Скоал английское владение, но имеет свои законы, обычаи, свое городское собрание. Там сильно влияние викингов и в значительной степени кельтов. Владелец поместья, лэрд, английский барон, член английской палаты лордов, но на Скоале он — глава своего маленького королевства. Почти пятьдесят лет ваш дедушка правит островом… Теперь здоровье его пошатнулось, и он задумался о будущем.

Только сейчас Кэтрин поняла, в чем дело, и сказала:

— Мой отец был младшим сыном в семье. А где остальные дети?

— Сыновей было двое. Ваш отец умер, а его брат Хэралд вместе с сыном недавно погибли в морской катастрофе. Остались только вы и ваша дочь.

— Насколько я поняла, мне будет принадлежать целый остров?

— Не обязательно. Ваш дед вправе завещать остров кому угодно, он может его даже продать. Однако предпочитает, чтобы остров не переходил в чужие руки, а остался в семье. Поэтому он хочет встретиться с вами и вашим мужем.

— Со мной и моим мужем? — словно эхо повторила Кэтрин.

— Да, с мужем, потому что женщина, по его мнению, не сможет управлять островом и его предприятиями. — Харуел откашлялся. — Кроме того, имущество жены по закону принадлежит и мужу, таким образом, если поместье перейдет к вам, капитан Мельбурн станет лэрдом.

Харуел не знал, что Колин мертв. Мало кому это было известно.

— Представьте себе, что я незамужняя или вдруг овдовела? — сказала Кэтрин. — В таком случае дед стал бы искать другого наследника?

— Скорее всего он предложил бы вам выйти замуж вторично, за достойного человека, и лишь после этого сделал своей наследницей. Но, к счастью, вы замужем. — Харуел поджал губы. — Могу я говорить откровенно?

— Да, пожалуйста.

— Ваш дед очень… властный. У него свой взгляд на вещи, и весьма суровый. По-моему, он раскаивается в том, что лишил наследства вашего отца. Он хоть и был далеко, а следил за жизнью Уильяма. Знал о вашем замужестве, о рождении дочери. — Адвокат снова откашлялся. — Гибель ваших родителей явилась для него на-. стоящим ударом.

Досадуя на то, что всю жизнь находилась под наблюдением, Кэтрин заметила:

— Вы хотите сказать, что мой дед — упрямый, тупоголовый тиран?

— Некоторые так о нем и думают. — Харуел едва сдержал смех. — Но он человек ответственный и намерен передать остров в хорошие руки. Есть у него один дальний родственник, кузен, что ли, который жаждет заполучить поместье. Он настоящий джентльмен, имеет на острове дом, но старик предпочитает, чтобы наследник был его плоть и кровь.

Судя по тону, Харуел не очень-то симпатизировал этому кузену, хоть тот и был настоящим джентльменом; видимо, что-то недоговаривал.

— Не знаю, хочу ли я, чтобы неизвестный дедушка вмешивался в мою жизнь.

— Но вы должны хотя бы встретиться с ним. Ведь кроме титула и недвижимости, есть еще ежегодный доход примерно в две тысячи фунтов. К тому же капитан Мельбурн — блестящий офицер, но жалованье у военных небольшое, особенно в мирное время.

Кэтрин прикусила губу. Смерть Колина, видимо, скрыть не удастся. Но тогда придется забыть о счастливой возможности на всю жизнь обеспечить себя и Эми. Вторичное замужество для нее немыслимо, какие бы доходы оно ни сулило.

— Мой дед сейчас в Лондоне? — спросила Кэтрин, чтобы потянуть время.

— Говорю же вам, у него плохо со здоровьем. — В голосе Харуела звучали тревожные нотки. — А сейчас он и вовсе прикован к постели и вряд ли дотянет до лета. Так сказали врачи. Он держится из последних сил и с нетерпением ждет вас и вашего мужа.

— А если мы ему не понравимся?

— Он не оставит вам ни пенни, — улыбнулся адвокат. — Только вряд ли ему не понравится внучка. Он слышал о Святой Катерине и ее подвижничестве на полях сражений в Испании и жаждет познакомиться с вами.

— Чего не могу сказать о себе, — резко ответила Кэтрин. — Каким же надо быть человеком, чтобы лишить сына наследства за то, что он женился на моей матери, такой замечательной женщине!

— Он упрямец, — тихо произнес Харуел. — Всю жизнь прожил в одиночестве. Я, конечно, все понимаю, но прошу вас хорошенько подумать. Лэрд — ваш кровный родственник. Не отказывайтесь от встречи с ним, иначе не только себя лишите наследства, но и вашу дочь, и всех будущих ваших детей. И какого наследства! Поистине уникального.

Адвокат так горячо убеждал Кэтрин, что она уже готова была согласиться и спросила:

— Вы хорошо знаете остров?

— Мой отец родом оттуда. Он был лондонским агентом лэрда, до меня. Я тогда часто приезжал на остров. Это дикое, но очень красивое место. Сказочное место. — Он застенчиво улыбнулся.

И тут Кэтрин снова услышала голос матери:

— На острове уже расцвели нарциссы. И следом голос отца:

— Скоро и здесь расцветут.

Кэтрин тогда была еще слишком мала, чтобы уловить тоску в этих ничего не значащих фразах.

Ей вдруг захотелось увидеть остров, где выросли ее родители. И получить наследство, которое сделает их с Эми материально независимыми.

Она поднялась.

— Есть над чем поразмыслить, — сказала она адвокату. — Завтра сообщу вам о своем решении.

— Превосходно.

Адвокат тоже встал.

— Непременно приведите мужа, это имеет к нему прямое отношение.

Кэтрин вышла на улицу словно в тумане. Теперь, возможно, все ее проблемы будут решены. Но для этого ей нужен муж, причем в срочном порядке.

Глава 18

Не один год прошел с тех пор, как Майкл в последний раз посетил дом Эшбертонов, огромный, величественный, неприступный. Там ничего не изменилось. Разве что у Риггза, дворецкого, прибавилось седых волос. Однако выражение лица его оставалось по-прежнему надменным.

Майкл вручил ему шляпу.

— Полагаю, бдения у постели умирающего происходят в покоях герцога?

— Да, лорд Майкл.

Майкл повернулся, направившись к такой же, как все остальное, величественной лестнице, и, поднимаясь по отполированным мраморным ступеням, вспомнил, как когда-то съезжал вниз по скользким перилам. Каждый раз ему за это доставалось, однако он не бросал своего увлекательного занятия.

И все-таки что-то было не так, как обычно. Все словно притихли в ожидании таинства смерти.

Лакеи в напудренном парике и бриджах до колен сразу узнал Майкла и с поклоном распахнул перед ним двери покоев герцога.

Майкл набрал в легкие воздуха, вошел, пересек прихожую, которая вела в покои отца, и попытался вспомнить, бывал ли он когда-нибудь здесь. Кажется, нет. Отношения у них с отцом всегда были прохладные.

В спальне, где было пугающе темно, стоял тяжелый запах лекарств и тлена. Майкл был потрясен, увидев, как исхудал отец. На фоне тяжелых бархатных драпировок над кроватью и массивных резных деревянных стоек его тело казалось совсем крошечным. И Майклу вдруг представилось, что это смерть-старуха пришла за страшным великаном-людоедом, которого он так боялся в детстве. Как солдат, Майкл с почтением относился к могуществу и завершенности смерти и даже посочувствовал четвертому герцогу Эшбертонскому, который впервые встретил непобедимого врага.

В спальне теснилось человек десять: брат и сестра Майкла со своими супругами, камердинер и секретарь герцога, врачи.

Графиня Херрингтонская, сестра Майкла, завидев его, нахмурилась:

— Странно, что ты здесь. Он сжал губы.

— Если мое присутствие нежелательно, Клаудиа, это легко поправимо.

Брат Майкла, услышав его разговор с сестрой, мрачно заметил:

— Здесь не место для пререканий. Отец хочет видеть Майкла, поэтому я и пригласил его.

Все Кеньоны были высокого роста, шатены, с тонкими чертами лица, в маркизе Бенфилдском проглядывали надменность и уверенность в себе человека, которого растили герцогом. В детстве братья неплохо ладили, между ними было всего два года разницы, и мальчишкой Майкл звал брата Стивеном.

Но уже не один десяток лет Майкл не называл брата иначе, как Бенфилд.

— Там Майкл? — раздался хриплый шепот, и все посмотрели в сторону кровати.

— Да, сэр. Я приехал. Майкл подошел ближе.

Герцог стал похож на тень, кожа да кости, и только в глазах по-прежнему горел гнев.

— Уйдите все, пусть останутся Майкл и Бенфилд, — проскрипел старик.

— Но, отец… — запротестовала было Клаудиа. Отец не дал ей договорить:

— Вон!

Всех будто ветром сдуло. Лицо Клаудии перекосилось от злости.

Майкл вопросительно посмотрел на Бенфилда, но тот лишь покачал головой.

— Хотите знать, зачем я вас позвал, — все тем же скрипучим голосом проговорил герцог.

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Майкл напрягся. А он, дурак, еще надеялся на примирение в последнюю минуту. Какое, к черту, примирение, если между ними никогда не было ничего общего. Гадая, какой еще сюрприз приготовил ему перед смертью родитель, Майкл осторожно сказал:

— Вполне естественно для отца желание увидеть перед смертью всех своих детей.

— Ты мне не сын, — с гримасой отвращения произнес старик.

Майкл был на пределе.

— Как вам угодно, сэр, — холодно сказал он. — Меня не удивляет лишение наследства, но будь я проклят, если знаю, какое преступление совершил. И никогда не знал.

Выцветшие голубые глаза герцога полыхнули злобой.

— Ты не мой сын! Я, кажется, ясно выражаюсь? Чего еще можно было ждать от этой шлюхи, твоей матери?!

Майкл стал задыхаться и, пытаясь совладать с собой, перевел взгляд с герцога на Бенфилда. Те же черты лица, тот же цвет волос, которые он видел каждое утро в зеркале.

— С вашего разрешения, я очень похож на Кеньона. Возможно, она солгала, чтобы вас позлить.

Бог свидетель, герцог и герцогиня жили, как пауки в банке. Старик побагровел от ярости.

— Она не лгала. Ты сын моего младшего брата Родерика. Я застал их вместе.

Бенфилд судорожно вдохнул, он, как и Майкл, был в шоке.

— Ей не нравились мои интрижки, и она отплатила мне тем же, — продолжал герцог. — Сказала, что Родерик ей всегда нравился, что он красивее и в постели лучше меня. Мало того. Заявила, что я должен быть ей благодарен, потому что, случись что-нибудь с Бенфилдом, наследником станешь ты, то есть герцогом по-прежнему будет Кеньон. Благодарен! Сука — вероломная, проклятая сука! Она знала, что у меня нет выбора, что я вынужден тебя принять, и торжествовала.

Он зашелся в кашле. Бенфилд протянул старику стакан воды, но тот отвел его руку.

— Я был старшим, и Родерик ненавидел меня. И конечно же, обрадовался возможности наставить мне рога, которую ему предоставила Джорджиана, навязавшая мне в наследники его сыночка. Нечего сказать, хорошая была парочка!

Майкл оцепенел и снова стал задыхаться. Какая нелепость! Появиться на свет для того лишь, чтобы стать игрушкой в руках ненавидящих друг друга родителей. Неудивительно, что ничего, кроме ненависти, он в детстве не видел.

— Почему вы решили рассказать мне об этом сейчас?

— Чтобы ты знал, кто твой отец. Герцог скривил губы.

— Бенфилд тоже должен быть в курсе дела, как будущий глава семьи. Может быть, теперь он постарается поскорее произвести на свет сына. Кроме того, человек он мягкий и мог относиться к тебе, как к родному брату.

— Об этом не беспокойтесь, — ответил Майкл с горечью. — Он никогда не питал ко мне особо горячих родственных чувств.

— Ты вылитый Родерик. — При воспоминании о брате лицо герцога исказила гримаса. — Те же проклятые зеленые глаза. Та же красота, сила, напористость, которых так не хватает моему собственному сыну. — И, проигнорировав протестующий возглас Бенфилда, он закончил: — Мне следовало отправить тебя в Индию, как Родерика.

Майклу хотелось ударить, изувечить этого человека, мучившего его всю жизнь, но зачем? Герцог умирал, снедаемый ненавистью, и это само по себе было пыткой.

— Благодарю вас за то, что хоть перед смертью были откровенны со мной. Прощайте, сэр! Желаю вам с миром уйти из жизни.

Герцог судорожно вцепился своими костлявыми пальцами в покрывало.

— Я презираю сам факт твоего существования, но… не могу не уважать тебя. Ты с честью служил в армии, а выделенную тебе, как младшему сыну, долю наследства сумел приумножить. Мне бы такого наследника.

Герцог бросил негодующий взгляд на Бенфилда и снова обратился к Майклу:

— Я мечтал еще об одном сыне, а получил тебя.

— Я мог бы стать вашим сыном, если бы вы захотели, — жестко произнес Майкл и, чувствуя, что сейчас сорвется, поспешил уйти.

Бенфилд с посеревшим лицом схватил его за руку:

— Майкл, подожди!

— Зачем? Герцог уже сказал все, что хотел. — Майкл выдернул руку. — Не беспокойся, ноги моей больше не будет в этом доме. Желаю полностью насладиться наследством.

Бенфилд хотел что-то сказать, но под ледяным взглядом Майкла осекся.

Майкл рывком открыл дверь, и, когда вышел в прихожую, все выжидающе на него посмотрели. Ни на кого не глядя, он пересек прихожую и направился в холл.

Он спускался по мраморной лестнице, держась за перила, поскольку чувствовал себя отвратительно, хотя всячески скрывал это, прошел мимо лакея и наконец, выйдя наружу, с жадностью вдохнул свежий прохладный воздух, сразу испытав облегчение.

Итак, он незаконный сын. Это объясняло все: явную антипатию герцога, горячие ласки матери, когда она бывала в настроении, презрение Клаудии и Бенфилда, принявших сторону отца. Атмосфера в доме была накалена до предела.

Родерика Майкл не знал, он был еще ребенком, когда тот умер в Вест-Индии. Он только смутно помнил, как нянька говорила, что Майкл точная копия своего несчастного дяди. Об остальном она умалчивала.

К Люсьену Майкл не вернулся, а поехал совсем в другую сторону. Оправившись от шока, он, как ни странно, испытывал облегчение. Слава Богу, он ни в чем не виноват. Не совершил ничего, что дало бы повод отцу, точнее герцогу, без конца придираться к нему. И в Итон вместо Хэрроу, традиционной школы Кеньонов, Майкла отправили не по причине его ущербности.

Как ни старался Майкл доказать, что он лучше других, что чего-то стоит, отец знать его не желал. И все же его усилия не пропали даром. Они сформировали его характер, сделали его таким, каким он был. Чувствуя себя отверженным, он тянулся к таким же, как он, несчастным, что совершенно несвойственно отпрыску герцога. Так подружился он с Николасом, Кеннетом и остальными, в значительной мере обогатившими его жизнь.

Новость хоть и взбудоражила Майкла, не имела для него никакого значения. Он остался таким, как прежде, со всеми своими достоинствами и недостатками. И если бы даже он рассказал об этом друзьям, они не изменили бы к нему своего отношения. Он находил у них прибежище, когда рос, как в прямом, так и в переносном смысле, и вряд ли они отвернутся от него теперь. Благодаря шахтам и выгодным капиталовложениям он разбогател и давно не нуждался в помощи герцога, так что наследство его совершенно не интересовало.

Майкл попытался осмыслить прошлое в свете новой, сногсшибательной информации. Семьи он не потерял, нельзя потерять то, чего не имеешь. Что изменилось, так это его отношение к герцогу. Как ни странно, он больше не испытывал ненависти к старику. Будь герцог добрее, он относился бы к незаконному сыну жены более терпимо. Но герцог отличался жестокостью, ему ничего не стоило оскорбить Бенфилда, родного сына, при Майкле. Для него, движимого болезненным самолюбием и собственническими наклонностями, было настоящей пыткой постоянно видеть перед собой доказательство собственного унижения.

Окончательно успокоившись, Майкл вернулся в Страт-мор-Хаус. Лучше знать правду, чем оставаться в неведении. И все же он чувствовал себя совершенно измученным, как тогда, когда бесконечно долго валялся в постели после Ватерлоо. Слава Богу, что у него были Николас и Клер. Они приняли его в свой дом и выходили, как брата. С такими друзьями не нужна никакая семья.

Он все еще продолжал размышлять, когда лакей вручил ему визитную карточку.

— Вас ожидает какая-то леди, милорд.

Ее сердце бешено заколотилось, когда она услышала звук открывавшейся двери и знакомые шаги. Она приняла строгий вид, как и подобает Святой Катерине, и медленно отвернулась от окна.

Тогда, в парке, Майкл показался ей моложе и беззаботнее. Но сейчас она не могла не заметить, что морщинки в уголках глаз у него обозначились резче, а во всем облике чувствовалась напряженность. Однако голос, когда он к ней обратился, звучал так же тепло.

Боже мой, сможет ли она пройти через этот обман? У Кэтрин перехватило дыхание, когда она произнесла:

— Извините за беспокойство, лорд Майкл.

— Зачем такие церемонии, Кэтрин? — Он подошел к ней, взял за руки и дружески поцеловал. — Рад вас видеть. Вы, как всегда, прекрасны. Как Эми? И Колин?

— Эми прелесть. Вы не узнаете ее. Она выросла на целых три дюйма. А Колин… — она заколебалась, подыскивая слова, которые были бы правдой хотя бы отчасти. — Колин все еще во Франции.

Ничего не подозревая, Майкл сказал:

— Извините меня, ради Бога, я даже не предложил вам сесть. Сейчас распоряжусь насчет чая.

Надо выложить все немедленно, а то потом духу не хватит, подумала Кэтрин и начала:

— Мне хотелось бы сразу поговорить о деле, которое привело меня к вам. Возможно, вы укажете мне на дверь, когда узнаете, что мне нужно.

Майкл посерьезнел и внимательно посмотрел на гостью.

— Никогда, — произнес он тихо. — Я обязан вам жизнью, Кэтрин, и вы вправе обратиться ко мне с любой просьбой.

— Вы слишком мне доверяете.

Она судорожно сглотнула и, словно в утешение себе, еще раз подумала о том, что это обстоятельства толкнули ее на ложь.

— Понимаете… Как бы это вам объяснить… Мне… нужен муж. Но только на время.

Глава 19

Майкл уставился на Кэтрин. Уж не ослышался ли он? То, что она сказала, просто невероятно. Он отказывался этому верить. Возможно, он не заметил, как свалился с лошади и приземлился не ногами, а головой, потому весь нынешний день ему просто пригрезился?

— Простите?

— Ах, извините, у меня все перепуталось в голове.

Она села и глубоко вздохнула.

— Я только что из адвокатской конторы, где мне сообщили, что я — единственная наследница владельца острова Скоал. И мой дед изъявил желание познакомиться со мной и моим мужем, чтобы решить, достойны ли мы стать его наследниками. Мистер Харуел, адвокат, говорит, что дед при смерти и действовать надо быстро. Но пока Колин получит мое письмо и приедет из Франции, пройдет не одна неделя. Дед умрет, и прощай наследство.

— От Лондона до Скоала всего два-три дня пути. Так что вы еще застанете деда в живых.

Кэтрин, улыбнувшись, взглянула на него.

— Одной мне там делать нечего. Только с мужем. Так хочет дед. Иначе он будет искать другого наследника. — Она отвела глаза. — Вот я и решила попросить вас поехать со мной вместо Колина в качестве мужа. Всего на несколько дней.

Майкл был ошарашен. Он просто не знал, что хуже: быть незаконным сыном или временным мужем.

— Вы шутите.

— Увы, не шучу. — Кэтрин прикусила губу. — Я понимаю, что это наглость, но другого выхода нет.

Ясно, что тут не обошлось без вмешательства свыше. Странную шутку сыграл с ними Бог.