Мэри Джо ПАТНИ
      ПОВЕСА
      ТОМ 1
      Анонс
      Родня беспутного повесы Реджиналма Дэвенпорта надеялась, что, став владельцем процветающего поместья, он откажется от прежнего образа жизни и образуются.
      Леди Элис Уэстон, решительная молодая женщина, переодевшись мужчиной, чтобы занять должность управляющего поместьем, стремится укрыться от несправедливости и фальши, с которыми не может мириться. Ни Реджинальд, ни Элис еще не знают, что встреча не просто изменит их жизнь, но и откроет им новый, ослепительно прекрасный мир истинной, всепоглощающей любви...
      Глава 1
      Когда два джентльмена связаны кровным родством, они обычно обращаются друг к другу без лишних формальностей. В данном случае, однако, дело осложнялось тем, что младший из джентльменов, о которых пойдет речь, появившись неведомо откуда, унаследовал титул и состояние, на которые рассчитывал старший. Впрочем, о том, что они двоюродные братья, стало известно лишь тогда, когда благородные мужи обнажили шпаги, готовясь к смертельному поединку.
      Неудивительно, что отношения между ними были натянутыми. Вот почему Реджинальд Дэвенпорт, повеса, игрок и записной дамский угодник, в определенных кругах именуемый не иначе как Проклятие рода Дэвенпортов, поприветствовал своего титулованного кузена весьма сдержанно:
      - Добрый день, Уоргрейв.
      Граф Уоргрейв поднялся из-за массивного орехового стола и протянул Дэвенпорту руку;
      - Добрый день. Рад, что ты нашел время зайти. После короткого, но крепкого рукопожатия Реджи уселся на стул, вытянув длинные ноги.
      - Когда меня вызывает глава семьи, я не считаю возможным ослушаться, процедил он. - Тем более что этот человек платит мне содержание.
      Вернувшийся за стол Уоргрейв поджал губы, и это было отмечено Реджи не без удовольствия. Спокойствие, доброжелательность и вежливость относились к тем достоинствам графа, которые и раздражали Дэвенпорта, и вызывали у него невольную зависть. На самом деле граф не только не требовал прихода двоюродного брата, но предоставил ему, как старшему по возрасту, самому выбрать время и место встречи, дав понять, что готов обсуждать семейные дела хоть в таверне, если Реджи сочтет это удобным.
      Реджи по достоинству оценил проявленный Уоргрейвом такт. Однако он не имел ничего против того, чтобы заглянуть в семейный особняк на Хафмун-стрит и посмотреть, что там изменилось. Осмотревшись, Реджи не мог не признать, что перемены пошли дому на пользу. Мрачный, неряшливый дядюшкин кабинет превратился в полное света и воздуха помещение, где царили покой и уют; но никто ни на секунду не усомнился бы в том, что хозяин кабинета - мужчина. Было очевидно, что новые владельцы особняка обладают хорошим вкусом.
      Не заметив ничего, что заслуживало бы критики, Реджи сосредоточил внимание на собеседнике. Всякий раз при встрече он пытался отыскать в облике новоиспеченного графа некий изъян: наметившуюся полноту, зарождающийся снобизм, пристрастие к массивным золотым часам, - это свидетельствовало бы о его высокомерии, вульгарности или утрате физической формы. Увы, и на сей раз Реджи постигло разочарование. Ричард Дэвенпорт по-прежнему одевался со вкусом и неброско, как подобает джентльмену, и сохранял военную выправку. Фигура его оставалась стройной, и держался он с одинаковой учтивостью, независимо от того, с кем ему приходилось общаться с принцем или судомойкой.
      Характер Ричарда также не давал ни малейших оснований для злорадства. Случалось, Реджи из кожи вон лез, чтобы вывести молодого графа из себя, но единственное, чего ему удавалось добиться, - едва заметного раздражения, тень которого проскальзывала по лицу кузена. Порой Реджи начинал сомневаться, что в жилах его злополучного братца и впрямь течет кровь Дэвенпортов.
      Реджи был типичнейшим представителем их рода, его олицетворением очень высокий темноволосый с холодными голубыми глазами; вытянутое смуглое лицо его, казалось, куда лучше приспособлено для ухмылок, чем для улыбок. Граф же был среднего роста. Волосы у него были каштановые, не слишком темные, глаза - светло-карие, лицо - открытое и располагающее к общению. Что не мешало Уоргрейву быть лучшим фехтовальщиком, а уж Реджи повидал их на своем веку, и наибольшую симпатию к Ричарду он испытал именно тогда, когда тот наконец дал волю гневу и продемонстрировал ему мастерство владения шпагой.
      - Мне бы хотелось обсудить вопрос о твоем содержании, - сказал, невозмутимо глядя на Реджи, граф.
      Итак, глава семьи решил прижать повесу-кузена. Что ж, этого следовало ожидать, подумал Реджи, прикидывая, сможет ли он устроиться на государственную службу, если доходов от азартных игр перестанет хватать, чтобы обеспечить ему достойное существование. Многие выходцы из аристократических семейств занимали выгодные посты, подвизаясь в качестве смотрителей портов или начальников почтовых отделений, но ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову назначить на подобную должность Реджи Дэвенпорта - даже к государственным чиновникам предъявлялись какие-то требования.
      Можно было бы открыть тир, как Мэнтон, думал Реджи. Или - он мысленно усмехнулся - попробовать брать с женщин деньги за услуги, которые до сих пор он предоставлял им бесплатно.
      - А что еще ты хотел со мной обсудить? - хладнокровно осведомился он.
      - Дело в том, что мы с Кэролайн ждем ребенка, он должен родиться в ноябре.
      - Мои поздравления. - Реджи постарался не выдать своих чувств. То, что Уоргрейв предпочел, чтобы двоюродный брат узнал эту новость от него лично, было вполне в духе графа. Само сообщение тоже не содержало ничего удивительного - как-никак граф Уоргрейв был живым человеком. И хотя формально считалось, что наследником титула является Реджинальд Дэвенпорт, тот прекрасно осознавал, что его кузен, здоровый и счастливо женатый мужчина на восемь лет моложе Реджи, рано или поздно должен обзавестись потомством. - Надеюсь, леди Уоргрейв чувствует себя .хорошо? - вежливо поинтересовался он.
      Лицо Уоргрейва расплылось в глупой, по мнению Реджи, улыбке.
      - Она чувствует себя прекрасно и столько играет на пианино, что дитя скорее всего родится с нотами в руках. - Он посерьезнел. - Есть еще одна причина, по которой я просил тебя заглянуть.
      - Ах да, прежде чем мы заговорили о грядущем прибавлении в твоем семействе, ты сообщил, что намерен прекратить выплачивать мне содержание, обронил Реджи небрежно - он решил ни за что на свете не унижаться перед кузеном из-за денег.
      - Прекратить выплачивать тебе раз в три месяца содержание - это лишь часть моих намерений. - Уоргрейв открыл ящик стола и извлек оттуда пачку бумаг. - Я пришел к выводу, что пора подумать о каком-то ином решении проблемы. В качестве временной меры я продолжал снабжать тебя деньгами, как это делал покойный граф, но мне представляется, что... - Уоргрейв замешкался, подыскивая подходящее слово, - подобная зависимость одного взрослого мужчины от воли другого - явление ненормальное.
      - В нашем мире оно довольно распространено, - заметил Реджи, стараясь, чтобы голос его звучал безмятежно. В свое время он был удивлен решением Уоргрейва продолжать выплачивать ему содержание, несмотря на то что они едва не убили друг друга, но объяснил это тем, что молодой граф, по всей видимости, счел себя обязанным заботиться о благополучии наследника. Перспектива же появления ребенка, естественно, сводила эти обязательства на нет.
      - Я воспитывался вдали от так называемого высшего света и потому вряд ли когда-либо пойму аргументы, оправдывающие такое положение вещей, сказал Ричард. - В той среде, где я вырос, большинство мужчин предпочитают иметь что-то, что на самом деле принадлежало бы им. - Граф постучал пальцем по стопке бумаг. - Именно поэтому я намерен передать тебе наиболее процветающее из не подпадающих под действие закона о майорате имений Уоргрейвов. Я выплатил все долги по закладной, имение должно приносить вдвое больше средств, чем те, что ты получал в качестве содержания.
      Реджи выпрямился - он был бы меньше удивлен, если бы граф запустил в него медным подсвечником. Отказ выплачивать содержание он воспринял бы как должное, теперь же не верил своим ушам.
      - То, что имение процветает, в значительной степени заслуга управляющего по фамилии Уэстон. Он занимает эту должность несколько лет. Я с ним не встречался - когда навещал поместье, Уэстон отсутствовал из-за болезни родственника. Но он проделал очень большую и полезную работу. Вся отчетность в безукоризненном порядке, а доходы от имения выросли весьма и весьма существенно. Уэстон - честный и компетентный человек, и если у тебя нет желания управлять поместьем лично, можешь жить в Лондоне на ренту от имения. - Взгляд графа стал жестким. - Разумеется, ты можешь продать или проиграть имение - это твое дело, но знай, что больше из собственности Уоргрейвов ты ничего не получишь. Если у тебя большие долги, я помогу их выплатить, чтобы начать, так сказать, с чистого листа. Дальнейшее будет зависеть только от тебя. Понятно?
      - Вполне. Ты умеешь выражаться предельно ясно, Уоргрейв. - Реджи попытался скрыть за дерзостью смущение и растерянность. - В последнее время фортуна ко мне благоволила, так что помощь в уплате долгов не потребуется. - Реджи с трудом приходил в себя после неожиданного сообщения двоюродного брата. - И какое же имение ты намерен мне передать?
      - Стрикленд в Дороете.
      Реджи мысленно чертыхнулся. Семейство Уоргрейвов владело лишь тремя поместьями, не подпадающими под действие закона о майорате, и ответ графа не был полной неожиданностью, но все же Реджи показалось, что кто-то пнул его в живот.
      - А почему именно Стрикленд?
      - По нескольким причинам. Во-первых, это поместье будет надежным источником дохода. Во-вторых, ты, насколько мне известно, провел там детские годы, и мне казалось, можешь испытывать привязанность к этому месту. - Уоргрейв сжал в пальцах гусиное перо и нахмурился. - Судя по выражению твоего лица, я, вероятно, ошибся.
      Реджи действительно словно окаменел. То, что по лицу Реджи зачастую можно было без труда прочитать эмоции, таившиеся у негр в душе, не позволяло ему полностью соответствовать образу идеального джентльмена. Истинный джентльмен никогда и ничем не выдал бы ни своего разочарования, ни гнева, ни радости, однако обуревавшие Реджи чувства нередко прорывались наружу. Так произошло и на сей раз, хотя, по идее, следовало бы скрыть от собеседника сложные чувства, которые вызвал у него разговор о Стрикленде.
      - Есть и еще одна, гораздо более серьезная причина, по которой я остановил свой выбор на Стрикленде, - продолжил Уоргрейв. - Это поместье должно принадлежать тебе.
      Реджи глубоко вздохнул. Слишком много неожиданностей обрушилось на него.
      - Почему ты так считаешь?
      - Потому что дом и часть земли изначально принадлежали семье твоей матери, а не Дэвенпортам. Как единственный наследник матери, по закону ты являешься владельцем большей части Стрикленда.
      - Дьявольщина!
      - По свидетельству семейного адвоката, твои родители встретились, когда твой дед по материнской линии выставил на продажу небольшое поместье, примыкающее к Стрикленду, - пояснил Уоргрейв. - Твой отец отправился туда, чтобы от имени брата обсудить вопрос о купле-продаже, познакомился с твоей матерью и в конце концов остался в Дорсете. Земли, приобретенные Дэвенпортами, были присоединены к Стрикленду, и твои родители жили там и управляли им как единым имением. В соответствии с условиями брачного контракта Стрикленд должен был отойти наследникам твоей матери.
      - Я понятия не имел о том, что дело обстоит именно так. - Реджи с трудом сдерживал злость. Значит, все долгие годы, в течение которых старый граф как подачку выплачивал ему содержание, эти деньги принадлежали ему по праву. Окажись сейчас дядюшка в этой комнате, Реджи вполне мог бы убить его.
      - Возможно, старый граф не отделял Стрикленд от остальных владений, поскольку считал, что в конечном итоге все - и титул, и собственность в полном объеме - достанется тебе. - Голос Уоргрейва звучал бесстрастно. Как-никак в течение долгих лет ты считался его наследником.
      - Ты его совсем не знал, - ледяным тоном возразил Реджи. - Уверяю тебя, он не позволял мне вступить во владение Стриклендом, руководствуясь самыми низкими побуждениями. Доход от поместья сделал бы меня независимым, а для него это было совершенно невыносимо.
      Вероятно, здесь же крылись причины негодования старого графа из-за того, что брат женился на наследнице весьма скромного состояния и обрел свое счастье, живя с ней в Дороете. Недовольство поведением брата могло в какой-то мере послужить в дальнейшем причиной прохладного отношения к осиротевшему племяннику.
      Уоргрейв, демонстрируя безукоризненный такт, занялся очинкой пера, затем проверил, достаточно ли чернил в чернильнице.
      - Чем больше я узнаю о старом графе, тем лучше понимаю, почему мой отец не захотел жить с ним в одной стране, - произнес он после некоторой паузы.
      - Покинув Англию, Джулиус совершил самый умный поступок из всех, которые он когда-либо совершал, - согласился Реджи. Он и сам не однажды размышлял о том, правильно ли поступил, не последовав примеру отца Ричарда. Возможно, было бы разумнее избежать железной руки дяди, выехав за пределы страны, а не бороться с ним всеми правдами и не правдами. Так или иначе, умерев, старый граф, одержал победу в этой борьбе, и теперь Реджи не имел ни малейшего желания раскрывать душу перед молодым человеком, который появился на поле боя после того, как битва закончилась.
      - Может, ты хочешь получить какое-то другое поместье? - спросил молодой Уоргрейв, оторвав взгляд от стола.
      - Стрикленд вполне меня устроит, - подвел черту под разговором Реджи.
      Уоргрейв, очевидно, и не ожидал, что кузен рассыплется в благодарностях. Он поставил на бумагах свою подпись, посыпал влажные чернила песком и подвинул документы к Реджи:
      - Подпиши, и Стрикленд твой. Реджи все еще кипел от гнева. Это, впрочем, не помешало ему внимательно изучить документы и убедиться, что все в полном порядке. Едва он поставил последнюю подпись, как в коридоре послышались шаги. Подняв голову, он увидел Кэролайн, леди Уоргрейв невысокую, хрупкую светловолосую женщину с мечтательным выражением лица.
      При ее появлении мужчины встали. Граф и графиня обменялись взглядом, от которого у Реджи заныла душа. Он завидовал богатству и власти, унаследованным Уоргрейвом, но еще большую зависть у него вызывала теплота, которой были проникнуты отношения кузена и его супруги. Ни одна женщина никогда так не смотрела и не посмотрит на него. Проклятие рода Дэвенпортов, с горечью подумал Реджи.
      Поприветствовав мужа, леди Уоргрейв протянула гостю руку. В их последнюю встречу Реджи был чудовищно пьян и вел себя столь безобразно, что Уоргрейв чуть его не убил. Несмотря на незавидную репутацию, Реджинальд Дэвенпорт, однако, не имел привычки пугать застенчивых молодых женщин и потому теперь, склоняясь над маленькой ручкой графини, чувствовал себя неловко. Стараясь держаться непринужденно, он вежливо произнес:
      - - Мои поздравления по поводу ваших замечательных новостей, леди Уоргрейв.
      - Благодарю вас. Мы в самом деле очень им рады. - Лицо графини осветилось улыбкой. Брак с Ричардом определенно пошел ей на пользу. - У меня до сих пор не было возможности поблагодарить вас за свадебный подарок. Ради всего святого, где вам удалось отыскать оригинал Генделя? Каждый раз, когда я смотрю на него, меня повергает в трепет сознание того, что эти ноты и слова написаны его рукой.
      Реджи улыбнулся - впервые за все время визита, выбившего его из колеи. На самом деле молодая графиня, обладавшая редкостным талантом музыкантши, прислала ему письмо, где благодарила за подарок, а потому и ее слова и то, что она сочла необходимым поприветствовать его лично, скорее всего означали, что она простила ему недостойное поведение, сократив тем самым список грехов, за которые ему предстояло гореть в аду.
      - Я наткнулся на эти ноты много лет назад в книжном магазине, пояснил он. - И сразу же понял, что когда-нибудь обязательно найдется кто-то, кому они пригодятся.
      - Лучшего подарка для меня невозможно придумать, - сказала леди Уоргрейв и повернулась, чтобы уйти. - Извините, что я вошла не вовремя. Не буду вам больше мешать.
      - Я уже собирался откланяться, - сказал Реджи. - Или у тебя есть ко мне еще какое-то дело? Уоргрейв? Граф покачал головой:
      - Нет, я обсудил с тобой все, что хотел.
      Реджи заколебался - все же следовало бы поблагодарить кузена. Не всякий на его месте счел бы возможным и необходимым исправить несправедливость, совершенную старым графом. Но Реджи все еще был слишком зол, поэтому он лишь коротко кивнул двоюродному брату на прощание.
      Выйдя из дома, Реджи бросил монету конюху, который прогуливал его лошадей, и забрался в экипаж.
      Итак, Стрикленд, подумал Реджи и снова чертыхнулся про себя. Он стал владельцем того самого поместья, где ему довелось испытать величайшее в жизни счастье и величайшее горе, и теперь не мог понять, чего в обуревавших его чувствах больше - радости или отчаяния.
      Кэролайн Дэвенпорт, отодвинув занавеску, наблюдала за тем, как двоюродный брат ее мужа отъезжает от дома. От женского взгляда не укрылось волнение, сквозившее в каждом его движении и жесте.
      - И как он отреагировал на новость? - поинтересовалась она, опуская занавеску.
      - К счастью, я не ожидал от него благодарности - я бы ее не дождался. Кузен Реджи не из числа тех, кто любит сюрпризы. Отказ выплачивать содержание вызвал бы у него меньше переживаний. - Ричард, прихрамывая, подошел к окну и обнял жену за талию. - Вдобавок его, понятное дело, привело в бешенство известие о том, что покойный граф незаконно лишил его имения, которое по праву принадлежало ему.
      - Ты думаешь, что, став владельцем поместья, он изменится? - спросила Кэролайн, прижавшись к супругу. Ричард пожал плечами:
      - Сомневаюсь. Думаю, в том, что он стал таким, в значительной мере виноват старый граф. Реджи как-то сказал, что хотел пойти на военную службу, но граф не позволил. Граф держал его, что называется, на коротком поводке - оплачивал долги, но при этом выдавал ему содержание, которого было явно недостаточно, чтобы Реджи чувствовал себя свободным и независимым.
      - Граф действительно был ужасным человеком.
      - Это правда. Но часть вины лежит на самом Реджи. Он очень умен и поразительно хорошо разбирается в людях. Он мог бы добиться многого, а вместо этого превратился в повесу и пьяницу.
      Кэролайн различила в голосе супруга нотки сожаления. Молодой граф Уоргрейв был человеком серьезным и ответственным (что и позволило ему стать армейским офицером поистине выдающихся качеств), и потому он не мог не сожалеть о загубленных способностях Реджи Дэвенпорта. Кроме того, Реджи был его ближайшим родственником со стороны Дэвенпортов, и Ричарду, естественно, хотелось установить с ним дружеские отношения. Впрочем, у Ричарда не было на этот счет никаких иллюзий - вряд ли ему удастся добиться теплоты и сердечности во взаимоотношениях с двоюродным братом.
      - По-твоему, мужчина в его возрасте уже не способен изменить образ жизни? - спросила леди Уоргрейв.
      - Реджи тридцать семь, и он уже далеко зашел по стезе порока, - сухо заметил Ричард. - Повесы, случается, берутся за ум, но с пьяницами этого не происходит почти никогда. Бог свидетель, немало их служило под моей командой. Большинство их пили до тех пор, пока не погибали - либо от пуль, либо от виски. Боюсь, такая же судьба ожидает и моего кузена.
      Кэролайн склонила голову на плечо мужа. Когда-то Реджинальд Дэвенпорт привел ее своим поведением в ужас, но сегодня он был трезв и любезен и в какой-то момент даже показался ей весьма обаятельным. Он был сделан из хорошего теста, и леди Уоргрейв понимала желание супруга помочь своему родственнику, судьба которого сложилась непросто. Правда, скорее всего его усилия пропадут втуне. И все же...
      - В жизни иногда случаются чудеса, - заметила молодая женщина. - Может быть, так произойдет и на сей раз.
      - Я уверен: если Реджи в самом деле захочет измениться, это будет ему по силам. Но очень сомневаюсь, что он захочет, - без особого энтузиазма заключил Ричард.
      Он крепко обнял жену и заставил себя выбросить из головы мысли о злополучном родственнике. В конце концов, он сделал все, что мог, а его богатый жизненный опыт свидетельствовал о том, что в какой-то момент можно помочь человеку, но нельзя изменить его жизнь, если он сам этого не желает.
      Глава 2
      Едва проснувшись, Элис уже знала, что день будет плохим. Всякий раз после того, как ночью ей снился кошмар, она долго еще чувствовала себя не в своей тарелке. К счастью, это случалось нечасто - раза два или три в год.
      Ее преследовал один и тот же страшный сон: стоя за ведущими в сад застекленными - французскими - окнами, она слышала чей-то тягучий, буквально пропитанный злобой голос и одни и те же слова: "С чего это ты решил жениться на таком страшилище? Да в ней десять футов росту, и худа она, как сушеная вобла, - одни кости. Такая не согреет мужчину ночью. А уж с ее-то командирскими замашками эта Длинная Мег наверняка будет держать тебя под каблуком".
      Следовала небольшая пауза, после чего ее любимый отвечал незнакомцу: "Как это с чего? Ради денег, конечно. Денежки-то у нее будут водиться. А уж когда я приберу к рукам ее состояние - вот тогда и поглядим, кто кем будет командовать". И ни слова о любви, в которой так часто и с такой страстью клялся ей.
      В этот момент Элис обычно ощущала приступ тошноты и сильнейшую душевную боль, которая когда-то заставила ее бежать из дома, перечеркнув всю свою прежнюю жизнь. Однако на сей раз Элис повезло: прежде чем кошмар достиг кульминации, у нее защекотало в носу. Она чихнула и - что вполне естественно для человека, сон которого уже неглубок и вот-вот прервется, проснулась.
      Приоткрыв тяжелые, словно налитые свинцом веки, Элис увидела перед собой живое олицетворение свежести утра, рядом с ней на кровати сидела девушка, удивительно похожая на нимфу, - золотые локоны, безукоризненной красоты лицо, бесхитростные, небесно-голубые глаза. Одним словом, облик мисс Мередит Спенсер (подруги и домашние называли ее Мерри) мог смягчить и наполнить радостью самое суровое сердце. Хотя сердце Элис вовсе не было суровым, для того чтобы наполнить его радостью в столь ранний час, одного вида Мерри было недостаточно.
      Но прежде чем Элис, устремив сердитый взгляд на воспитанницу, успела что-либо сказать, по лицу ее скользнуло что-то мягкое и пушистое. Элис снова чихнула.
      - Какого дьявола.. - Она рывком села на кровати. - А, это ты, Аттила. Тоже мне, распустил хвост. Предупреждаю тебя, проклятый кот, если ты еще раз меня разбудишь, скормлю какой-нибудь собаке.
      Хмуро поглядывая то на Мерри, то на кота, Элис отбросила назад тяжелую копну волос. Косы, которые она заплела на ночь, расплелись - видно, напуганная кошмаром, она металась во сне, - и теперь густые пряди в беспорядке рассыпались по плечам.
      - Да поможет Бог собаке, которой доведется встретиться с Аттилой, улыбнулась Мерри и протянула Элис, опекунше, ставшей, по сути дела, приемной матерью, дымящуюся чашку крепкого кофе. - Вот, леди Элис, такой, как вы любите, - много сливок и сахара.
      Обхватив длинными пальцами чашку, Элис откинулась на подушки и с наслаждением отхлебнула из чашки глоток и довольно вздохнула, чувствуя, как возвращается к жизни. В голове у нее немного прояснилось.
      - С чего это я решила встать сегодня чуть свет? - спросила она.
      Мерри озорно ухмыльнулась и перестала быть похожей на фарфоровую куколку.
      - Сегодня начинаются посевные работы, и вы накануне приказали мне поднять вас пораньше.
      - Да, действительно. - Элис еще глотнула кофе. - Спасибо, что разбудила. Может, я и не стану выгонять тебя из дому.
      - А вы и не можете меня выгнать, - парировала Мерри, нисколько не смутившись. - Вы ведь добровольно согласились взять на себя заботу обо мне и мальчиках, так что теперь от нас не так-то легко отделаться - по крайней мере до тех пор, пока не найдется какой-нибудь ненормальный мужчина, который вас от меня избавит.
      Элис расхохоталась - верный признак того, что кофе вернул присущие ей добродушие и чувство юмора.
      - Все мужчины, которые вьются вокруг тебя, ненормальные, но причина их сумасшествия - неразделенная любовь. Единственная проблема состоит в том, чтобы удерживать их на безопасном расстоянии от тебя.
      Элис окинула Мерри теплым взглядом. Ее воспитанница была миниатюрной блондинкой - в детстве такой тип женщин казался Элис эталоном красоты. Такую красавицу было бы легко возненавидеть, если бы не замечательные душевные качества Мередит. Вдобавок она была умна и обладала изрядной житейской мудростью, в юном девятнадцатилетнем создании почти пугающей. Для Элис она стала одновременно и дочерью, и лучшей подругой.
      Увидев, что Элис постепенно начинает приходить в себя, Мерри сообщила:
      - Один из фермеров оставил для вас записку. Разумеется, он адресовал ее не леди Элис, а леди Алисе.
      - Сейчас слишком рано, чтобы задумываться о таких пустяках, пробурчала Элис и зевнула. - Кроме того, если бы фермеры знали, как правильно пишется мое имя, они наверняка стали бы его не правильно произносить. Так что там в записке?
      - Что-то о цыплятах.
      - В таком случае ее писал Барлоу. Надо будет к нему заехать - это как раз по пути. - Допив кофе, Элис спустила ноги с кровати. - Ну, можешь теперь спокойно идти - я уже больше не засну. Кстати, забери этого дурацкого кота и покорми его.
      Хихикнув, Мерри не без труда подхватила на руки гигантского кота с длинной густой шерстью, пестрой от обилия полос и белых пятен. Глядя на его высокомерную морду, трудно было поверить, что когда-то он был маленьким, голодным, несчастным котенком, который неминуемо утонул бы в ручье, если бы его не спасла Элис. С течением времени он твердо усвоил, что принадлежит к существам, которые правят этим миром. Когда Мерри понесла кота из комнаты, он издал хриплое, возмущенное мяуканье.
      Элис закрыла лицо руками. Депрессия, вызванная кошмаром, снова брала верх. Вздохнув, она поднялась на ноги, надела старый красный пеньюар и села за туалетный столик. Расчесывая пальцами спутанные волосы, она посмотрела на себя в зеркало.
      Хотя ее нельзя было отнести к женщинам, зажигающим в мужчинах страсть, она не была и уродкой. Кожа ее имела более смуглый оттенок, чем у тех женщин, которых принято считать красавицами, но черты лица Элис были правильными. Если бы речь шла о мужчине, такое лицо можно было бы назвать привлекательным. Но для женщины оно слишком крупное. Рост Элис составлял пять футов и девять с половиной дюймов (это не считая каблуков). Мало кто из мужчин, обитавших в поместье Стрикленд, превосходил ее ростом.
      Элис начала расчесывать волосы. В прошлом, когда значительное состояние обеспечивало ей повышенный интерес со стороны мужчин, ее густую шевелюру называли каштановой. Но с тех пор, как ей пришлось наняться на службу, чтобы обеспечить себя, оттенок ее волос уже никого не интересовал. Элис считала, что волосы - ее главное украшение. Когда-то она в порыве гнева и отчаяния обрезала их, но теперь волосы отросли и стали еще длиннее, гуще, золотистее, чем раньше.
      Расчесав волосы на прямой пробор, Элис заплела их и уложила косы короной. Яркие лучи утреннего солнца позволяли отчетливо разглядеть удивительную особенность ее внешности: правый глаз Элис был серо-зеленый, а левый - карий. Элис никогда не встречала другого человека с глазами разного цвета. Как же это все-таки несправедливо!
      Элис горько улыбнулась, тем самым продемонстрировав еще один изъян своей внешности. Взгляд, брошенный в зеркало, напомнил ей, насколько неуместны эти дурацкие ямочки на лице такой верзилы. Они идеально подошли бы золотоволосой куколке Мерри, но у той как назло их не было и в помине. Определенно, жизнь устроена очень несправедливо.
      Стоило нахмуриться - ямочки исчезали, и Элис сдвинула брови - темные, резко очерченные. Сойдясь на переносице, они придавали лицу выражение, которое могло отпугнуть кого угодно.
      Закончив ритуал, цель которого состояла в том, чтобы убедить самое себя, что не столь уж она уродлива, как казалось в первые минуты после пробуждения от навязчивого кошмара, Элис отвернулась от зеркала. В этот день ей предстояло проследить за посевными работами и, следовательно, щеголять повсюду в штанах, льняной рубашке и сюртуке. Конечно, темные платья маскировали недостатки ее фигуры, однако мужская одежда, которую она вынуждена была время от времени надевать, позволяла весьма наглядно продемонстрировать, что, как и подобает всякой нормальной женщине, она отнюдь не лишена положенных ей от природы округлостей. При ее росте это производило несколько неожиданное впечатление.
      Нахлобучив бесформенную черную шляпу, Элис Уэстон, которую в лицо называли леди Элис, а за глаза - Длинная Мег, тридцатилетняя старая дева, весьма преуспевшая в должности управляющего поместьем, известным под названием Стрикленд, вышла на крыльцо.
      ***
      День оказался еще более утомительным, чем она ожидала. Купленная Элис новая сеялка барахлила - к вящему удовольствию работников, наперебой заявлявших, что "от этой дурацкой штуковины" толку не добьешься. Неплохо разбиравшейся в технике Элис пришлось битый час не вылезать из-под злополучной сеялки, прежде чем машина заработала бесперебойно.
      С ног до головы вывалявшаяся в грязи, Элис была настолько занята, что не только не могла позволить себе вернуться домой и переодеться - у нее не хватило времени даже на ленч. Хорошо хоть Мерри прислала ей немного дорсетекого сыра, зля и несколько булочек. Элис перекусила, не слезая с лошади, по пути на пастбище - необходимо было узнать, поправились ли ягнята, внезапно захворавшие накануне, К концу дня зубоскалы-работники все же вынуждены были признать, что механическая сеялка - вещь полезная и значительно ускоряет посевные работы. И все-таки машина вызывала у них раздражение. Элис с трудом сдерживалась, чтобы не вспылить. Ей стоило титанических усилий заставить их выполнять указания. Даже теперь, после четырех лет ее работы управляющим, в течение которых, казалось бы, хватало возможностей убедиться, что современные методы ведения сельского хозяйства, которые отстаивала Элис, полностью себя оправдывают и что во всем Дороете нет более доходного поместья, а в графстве не найдется другого землевладельца или управляющего, который обеспечил бы занятость стольким сельскохозяйственным рабочим, каждая новая ее идея встречалась в штыки.