Глава 8

Реджи покинул Роуз-Холл в отвратительном настроении. Что само по себе было удивительно, ибо обычно он получал большое удовольствие, если ему удавалось поставить кого-нибудь на место. В значительной степени это объяснялось тем, что сам Реджи никогда не устроил бы подобную безобразную сцену в чужом доме, во время обеда, при женщинах и детях. Чтобы повести себя столь неподобающим образом, нужно было быть таким благочестивым и респектабельным человеком, как Джуниус Харпер.

Настроение Дэвенпорта отнюдь не улучшилось, когда он обнаружил, что в шкафу, где хранилось спиртное, нет ничего, кроме бутылки хереса. Помимо того, что херес никак нельзя было назвать его любимым напитком, его было слишком мало, чтобы устранить неприятный осадок, оставшийся в душе после стычки с викарием. Чертыхнувшись, он решил при первом же удобном случае спросить миссис Геральд, как обстоят дела с заказом вин и крепких напитков.

Быстро прикончив бутылку, Реджи задался вопросом, не съездить ли ему в какой-нибудь бар, но время было уже позднее, а в сельской местности в отличие от Лондона питейные заведения закрывались рано. Несмотря на сильное желание выпить, он в конце концов решил, что не пристало хозяину Стрикленда ломиться по ночам в запертую дорсетскую таверну в поисках спиртного.

Проворочавшись в постели до трех часов ночи и так и не сомкнув глаз, Дэвенпорт все же пожалел о том, что остался дома. В тишине то и дело слышались какие-то звуки, эхом отдававшиеся в пустых комнатах и залах огромного дома, — поскрипывали доски, потрескивали оконные рамы. Реджи порадовался, что завтра наконец приедет Мак Купер. Остальная прислуга также ожидалась в ближайшие дни. Это, несомненно, должно было изменить атмосферу дома.

Реджи пребывал в дурном расположении духа до утра, точнее, до его встречи с мисс Уэстон в конторе. Элис стояла у стола и, нахмурившись, изучала список дел на предстоящий день. При виде ее стройных ног, туго обтянутых коричневыми панталонами, настроение у Реджи заметно улучшилось. Волосы Элис были заплетены в толстую косу.

— Простите, что отвлекаю от работы, но я вас долго не задержу, — сказал Реджи после короткого обмена приветствиями.

Элис присела на краешек стола и, перебросив косу на плечо, затеребила ее кончик.

— Я очень сожалею о том, что случилось вчера вечером, — с трудом проговорила она. — Мистер Харпер — человек весьма достойный, но…

Голос Элис прервался — она никак не могла найти подходящие слова.

— Но он самодовольный толстозадый болван? — предложил свой вариант Реджи.

В разноцветных глазах Элис мелькнули веселые огоньки.

— Я хотела сказать, — продолжила она, подавляя желание рассмеяться, — он ведет себя так, потому что защищает высокие идеалы морали и нравственности, а также по той причине, что сам он — человек безупречного поведения.

— Тактично сказано, моя дорогая, — заметил Дэвенпорт и удивился тому, что ласковые слова как-то сами собой слетели с его языка. Ему захотелось, чтобы на щеках мисс Уэстон появились очаровательные ямочки, и он поинтересовался:

— А скажите, его безупречное поведение — это результат искренней приверженности высоким моральным идеалам, или же оно объясняется тем, что сей духовный пастырь никогда не подвергался искушению?

Элис и впрямь не смогла сдержать улыбки, но постаралась побыстрее ее подавить. Вскинув голову, она снова забросила косу за спину.

— Нельзя сказать, что Джуниус незнаком с искушением. Когда поблизости находится Мередит, у него на лице появляется эдакое, знаете ли… голодное выражение. Но, думаю, по большей части обычные людские пороки ему не свойственны.

— В таком случае он скучный человек.

Реджи подошел к книжному шкафу и вытащил том под названием «Сам себе лошадиный доктор» — нечто вроде Библии для тех, кто держит или разводит лошадей, — и принялся лениво перелистывать страницы.

— Да, пожалуй, — согласилась Элис, не видя необходимости притворяться. — Но он сделал много хорошего для прихожан. Он помнит об ответственности священнослужителя и относится к своим обязанностям куда серьезнее, многих других слуг Божьих.

— Ну да, и в его обязанности, само собой, входит осуждение нечестивцев, выдающимся представителем которых является ваш покорный слуга, — желчно заметил Дэвенпорт и, поставив книгу на полку, прислонился к шкафу спиной.

Элис окинула его долгим изучающим взглядом, после чего сказала:

— Насколько я могу судить, самым страшным вашим пороком является ваше чувство юмора, которое действительно заслуживает всяческого порицания.

— Да, это так, не стану отрицать, — хохотнул Дэвенпорт. — Однако всякие болваны и нудные святоши пытаются приписывать мне все смертные грехи, а ваш мистер Харпер — типичный образчик этой гнусной породы, — констатировал он и не без мстительного торжества добавил:

— Похоже, мистер Харпер еще не понял, что теперь приход со всеми его прихожанами полностью находится в моей власти. Было бы куда дальновиднее держаться со мной повежливее.

Элис застыла от изумления.

— О Боже, я совсем забыла об этом, да и Джуниус скорее всего тоже. Понимаете, он получил этот приход благодаря тому, что его дед находился в каких-то особых отношениях со старым графом Уоргрейвом. — Мисс Уэстон сделала паузу и с волнением спросила:

— Вы собираетесь изгнать его из имения?

Дэвенпорт улыбнулся поистине дьявольской улыбкой:

— Старая поговорка гласит, что самая страшная месть — это прощение, а равнодушие — худшее из оскорблений. Если я не буду обращать на Харпера никакого внимания, это досадит ему гораздо больше, чем изгнание из прихода.

Элис не поверила своим ушам. Больше она уже не могла сдерживаться и расхохоталась.

— Вы невозможный человек! — с трудом выговорила она сквозь смех. — И вы совершенно правы. Влиятельные родственники Джуниуса быстро подыщут ему место в каком-нибудь другом приходе, а сам Джуниус будет доволен, как никогда, — ему невыразимо приятно будет сознавать, что он подвергся гонениям. — Элис отсмеялась, и на лице ее появилось виноватое выражение. — Мне не следовало всего этого говорить. Извините меня, — пробормотала она.

— Никогда не извиняйтесь за то, что сказали правду, моя дорогая. Я действительно невозможный человек, — насмешливо глядя на нее, произнес Дэвенпорт. После чего уселся на стул, стоящий перед столом Элис, вытянул ноги и небрежным движением, которое заставило бы содрогнуться любого камердинера, положил один сверкающий сапог на другой.

Элис не сводила с Реджи глаз, зачарованная его ленивой грацией. Она зарделась при воспоминании о грезах, не дававших ей покоя ночью. Искренне надеясь, что Дэвенпорт не может читать в ее душе с такой же легкостью, как в душах других людей, она обогнула стол и устроилась на своем обычном месте.

— Мне кажется, разговаривая со своими управляющими, владельцы поместий обычно не употребляют обращение «моя дорогая».

— Да, но обращение «мисс Уэстон» — слишком официальное, а «леди Элис» ввергает в трепет, — парировал Дэвенпорт и изобразил на лице недоумение. — Как же мне следует вас называть?

— Во всяком случае, не «моя дорогая». Это может спровоцировать как раз те самые сплетни, которых вы хотите избежать. Лучше всего, если вы станете обращаться ко мне просто по имени — Элис.

— А как насчет Элли?

— Уменьшительное от Элис? Что ж, вполне подойдет. Дэвенпорт ухмыльнулся:

— Вообще-то это имя чем-то напоминает мне кошачью кличку. Но поскольку вы похожи на кошку — чуть что, сразу выпускаете когти, — оно в самом деле подойдет вам как нельзя лучше.

— Мистер Дэвенпорт, — процедила Элис, стараясь подавить непрошеную улыбку, — вы неисправимы.

— Надеюсь, что так. — Реджи заразительно улыбнулся. — А меня попробуйте называть Реджи. Это излечит вас от излишней почтительности. К человеку, которого зовут Реджи, невозможно относиться с пиететом. Такое имя может носить либо негодяй, либо глупец.

— Вы, конечно же, предпочитаете быть негодяем.

— Разумеется, — удивленно поднял брови Реджи. — А вы разве предпочли бы другое?

— Пожалуй, что так. — Элис опять рассмеялась. — В моей правильной и упорядоченной жизни мне никогда не приходилось сталкиваться с таким человеком, как вы. Простите, что иногда я не знаю, как реагировать на ту или иную вашу выходку.

— Все очень просто. Всегда говорите мне правду, какой бы неприятной она ни была, — сказал Реджи легкомысленным тоном, однако нетрудно было догадаться, что на этот раз он говорит серьезно. — И запомните: жизнь без смеха не стоит того, чтобы за нее бороться.

К немалому удивлению Элис, слова Дэвенпорта произвели на нее большое впечатление и глубоко отпечатались в сознании. Она считала, что у нее есть чувство юмора — впрочем, какой человек сознается в его отсутствии? Элис получала удовольствие от хорошей шутки, часто смеялась, общаясь с детьми. Но жизнь складывалась так, что смех всегда был чем-то, чем можно было насладиться лишь после того, как сделана серьезная, тяжелая работа. Он был скорее наградой, а не неотъемлемой частью ее жизни.

— Должно быть, вы считаете меня ужасно правильной, — предположила Элис.

— Да. Но вы не безнадежны. — Светло-голубые глаза Реджи лучились теплотой. — Я бы хотел, чтобы вы подумали, какие еще усовершенствования вам хотелось бы осуществить в Стрикленде — во всем, что касается оборудования, инвентаря, строений… У меня есть кое-какие идеи, но мне хотелось бы выслушать и ваши предложения.

— Вы хотите вложить полученный доход в имение? — Элис не смогла скрыть своего изумления.

— А вы что думали — я возьму и промотаю всю прибыль за карточным столом? — сухо осведомился Дэвенпорт.

— Да, и это было вполне логичное предположение, — призналась Элис, вспомнив, что Реджи настаивал на том, чтобы она говорила ему только правду, даже самую горькую. — Веем ведь известно, что вы игрок.

— Я прежде играл только для того, чтобы раздобыть денег, Элли. Теперь, когда у меня есть стабильный и солидный доход, мне нет больше нужды рисковать, ввязываясь в серьезную игру.

Элис склонила голову набок и задумалась.

— Я всегда считала, — заметила она, — что игроки обычно проматывают состояния. Но если кто-то проигрывает, значит, кто-то должен и выигрывать.

— Совершенно верно, и я обычно бывал среди тех, кто оставался в выигрыше. — Дэвенпорт невесело улыбнулся. — Бывали, правда, времена, когда мне подолгу не везло и я залезал в большие долги. Случалось и проигрывать из-за того, что я был чересчур пьян, или из-за собственного упрямства, не дававшего вовремя отойти от стола. Но за последние двадцать лет я выиграл на несколько тысяч фунтов больше, чем проиграл. Мне не хватало содержания при том образе жизни, который я вел. Быть повесой — это, знаете ли, дорогое удовольствие.

— Как же вам удавалось так часто выигрывать?

— Если вы намекаете на то, что я жульничал, это не так. Я играл честно, — холодно ответил Дэвенпорт.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь, Реджи, — мягко сказала Элис.

— Извините. — Дэвенпорт поморщился. — Я в самом деле выигрывал так часто, что моя честность неоднократно подвергалась сомнению. Секрет успеха состоит в том, чтобы избегать тех игр, где всем правит только случай. Человек, выбирающий те игры, в которых не последнюю роль играют умение и расчет, может добиться, что его выигрыш будет превышать проигрыш. Для этого нужно лишь овладеть искусством той или иной игры.

— Интересно. Расскажите поподробнее, — попросила Элис, наклонившись вперед и скрестив руки на столешнице.

Реджи на секунду задумался.

— Возьмем, к примеру, хэзард, — заговорил он. — Это игра в кости. Цель ее — выбросить определенную комбинацию цифр. Поскольку некоторые комбинации выпадают чаще других, умелый игрок, обладающий кое-какими познаниями в математике и умеющий просчитывать варианты, имеет неплохие шансы на успех, особенно если ограничивает свои ставки.

При виде озадаченного выражения на лице Элис Дэвенпорт усмехнулся.

— Я, наверное, не очень понятно объясняю. Во всяком случае, можете поверить мне на слово большинство игроков либо ленятся, либо просто не в состоянии просчитывать варианты, а в пылу игры делать это особенно сложно. Есть также игры, где значительно более высокие шансы на победу имеет тот, кто способен держать в памяти уже разыгранные карты. — Реджи пожал плечами. — У меня, например, хорошая память.

А помимо этого, ясный ум и стальные нервы, предположила Элис Заинтригованная рассказом Реджи, позволившим ей на несколько минут окунуться в таинственный мужской мир, она спросила:

— А что вы можете сказать о скачках? Реджи покачал головой.

— Тут почти все решает везение. Как бы хорошо человек ни разбирался в лошадях, на исход скачек влияет множество факторов, действующих и на животных, и на жокеев. Я обычно не делаю на скачках и на бегах больших ставок — за исключением тех случаев, когда участвую в них сам. Тогда, если я проигрываю, то по крайней мере знаю, кого в этом винить.

— Но вы нечасто проигрываете, — сказала Элис, причем ее фраза прозвучала как утверждение, а не как вопрос.

— Проигрывать — это такая скука, Элли. А я больше всего на свете ненавижу скуку. — Дэвенпорт встал и взглянул на сидящую Элис с высоты своего роста. — Ладно, не буду отвлекать вас от дел. Овец по-прежнему купают в заводи под буками?

Элис кивнула.

— Как мне известно, там их купают уже несколько веков. В Дорсете перемены происходят очень медленно.

— Что касается самой местности, то вы правы, а вот о людях я бы этого не сказал. — Надев шляпу, Реджи, прощаясь, притронулся к полям. — Если я правильно помню, овец обычно пригоняли для купания к полудню. Что ж, к этому времени я буду там.

После его ухода Элис долго еще сидела, глядя на лист с расписанными на предстоящий день делами, но ничего не видя. Она предполагала, что столичный повеса может быть красивым и даже обладать известным обаянием. Но кто бы подумал, что с ним может быть так весело и интересно?

Вернувшись домой, Реджи отыскал экономку и провел с ней короткий, но строгий разговор, смысл которого сводился к тому, что отныне в доме всегда должен быть солидный запас спиртных напитков и что это единственное распоряжение, с невыполнением которого он не намерен мириться. Затем он прошел в свой кабинет и принялся строить планы на будущее.

Уже много лет он хотел заняться разведением лошадей, главным образом гунтеров, и специальной их подготовкой для скачек с препятствиями. Долгое время это желание оставалось для него несбыточной мечтой. Теперь у него появилась возможность ее осуществить. Основу конного завода должен был заложить Буцефал. Это был жеребец отличных кровей, невероятно выносливый и прыгучий, а его быстрота сделала бы честь даже скаковой лошади. Реджи выиграл своего коня в кости у одного графа, не умевшего просчитывать варианты.

На ближайшее время уже имеющихся конюшен должно было хватить, однако нужны были новые загоны и тренировочные манежи, а также как можно больше хороших кобыл. Что же касается более далекого будущего… Перо Реджи так и порхало по листу бумаги, подсчитывая издержки, ставя вопросительные знаки, чертя наброски.

Дэвенпорт настолько глубоко погрузился в расчеты, что не заметил, как пролетело время. Уже близился полдень, когда его занятие прервал приход одной из горничных, молодого розовощекого создания по имени Джилли. Как и остальные горничные, она, ожидая, что Дэвенпорт вот-вот на нее накинется, смотрела на него взглядом, в котором смешались страх и надежда.

— Простите, сэр, к вам посетитель, — объявила она, вручая Реджи визитную карточку.

Джереми Стэнтон, Фентон-Холл, Дорсетшир, прочел Реджи и догадался, что это, по всей видимости, был человек, который, по словам миссис Геральд, являлся его ближайшим родственником по материнской линии.

В главном зале его поджидал худощавый представительный джентльмен с серебристыми от седины волосами и проницательным взглядом серых глаз.

— Возможно, вы меня не помните, мистер Дэвенпорт, но я знал вас, когда вы были еще ребенком. Пришел засвидетельствовать вам свое почтение и поприветствовать вас в связи с приездом в наши края.

Брови Реджи на секунду озадаченно сошлись на переносице. Затем в его памяти всплыла давно забытая картина, а за ней и многие другие.

— Господи Боже, дядя Джерри! Я совсем забыл о вашем существовании. Как поживаете, сэр?

Он протянул гостю руку, которую тот сердечно пожал.

— Значит, вы меня все-таки вспомнили. Разумеется, я не прихожусь вам дядей, но… — Стэнтон на мгновение задумался, после чего закончил:

— Но я ваш дальний родственник. И еще ваш крестный отец.

— Как бы то ни было, я рад снова вас видеть, — сказал Реджи, жестом приглашая гостя пройти в гостиную. — Хотите немножко подкрепиться?

— Было бы неплохо выпить чашечку чая. — Садясь, Стэнтон окинул взглядом несколько поблекшие за долгие годы стены. — Я не был здесь почти тридцать лет. Джентльмен, который арендовал этот дом, слыл затворником и никогда не принимал гостей.

Позвонив и попросив прислугу принести чай, Реджи налил бренди из новых запасов. Когда хозяин Стрикленда наклонил графин над стаканом, в мозгу у него пронеслось еще одно воспоминание, от которого по спине поползли мурашки. Перед его мысленным взором возникла эта же комната, полная взрослых, одетых в черное, с траурными повязками на рукавах. Это было уже перед самыми похоронами. Реджи в ночной рубашке, спотыкаясь, спустился вниз, чувствуя слабость в коленях и головокружение. Гробы стояли в ряд у окон. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но Стэнтон взял его на руки и отнес обратно в детскую, что-то говоря ему тихим, успокаивающим голосом, а потом долго сидел рядом, пока маленький Реджи не заснул.

Джереми Стэнтон был умен и хорошо образован, и разговаривать с ним было одно удовольствие, но от Реджи не укрылось, что родственник смотрит на него изучающе и пытается понять, что он за человек. Может быть, Стэнтон сравнивал Реджи с его отцом? Или это был просто интерес к нему, как к новому человеку? Как ни странно, но Дэвенпорт отчего-то почувствовал, что мнение Джереми Стэнтона имеет для него немаловажное значение.

Должно быть, он прошел испытание с успехом, потому что примерно через полчаса Стэнтон спросил:

— Вы собираетесь проводить много времени в наших краях?

— Возможно. — Реджи пожал плечами. — Вообще-то я собираюсь жить в основном здесь, но я только что приехал, — А вы не хотите занять пост мирового судьи? — пустил пробный шар Стэнтон.

Реджи ошарашенно уставился на него.

— Боже правый, мирового судьи?! Но ведь я для этого совершенно не гожусь. Более того, наверняка найдутся люди, которые вам скажут, что сделать меня мировым судьей — все равно что поручить хорьку следить за порядком в курятнике.

Пожилой собеседник Дэвенпорта рассмеялся:

— Несмотря на ваше бурное прошлое, на место мирового судьи вы вполне подходите. Вы самый крупный землевладелец графства, выходец из уважаемой семьи уроженцев здешних мест. Многие поколения ваших предков жили здесь. Главное, что требуется от мирового судьи, — это здравый смысл и справедливость. Я уверен, вы справитесь.