Падшие ангелы (№10) - Повеса

По настоянию Элис Мередит и Питер принялись разрабатывать планы улучшения внутреннего убранства дома. Это хоть немного отвлекало Мерри от грустных мыслей о Джулиане и давало Питеру возможность проявить свой художественный вкус. Спенсеры обсуждали свои соображения с Реджи, которому, естественно, принадлежало право решающего голоса. Дэвенпорт не мог не отметить, как ловко и ненавязчиво Элис сумела задействовать в этом проекте всех троих.

Он купил себе трубку — бесконечная возня с ней, как и сам процесс курения, помогали ему отвлечься. Кроме того, он продолжал купаться по ночам. Только Элис и Мак понимали, чего он добивается, и внимательно наблюдали за его действиями, стараясь, однако, не вызывать у него раздражения.

В самые тяжелые моменты, когда Реджи чувствовал, что силы на исходе, он вот-вот сорвется и покатится по наклонной плоскости, рядом с ним всегда оказывалась Элис. Временами Дэвенпорту начинало казаться, что излечение его от тяги к алкоголю для Элис Уэстон — лишь один из многочисленных проектов управляющей имением, а он сам — некий не представляющий большой ценности хозяйственный объект, стоимость которого она пыталась увеличить за счет его усовершенствования.

Как бы там ни было, он был благодарен ей за помощь. По вечерам, когда молодые Спенсеры расходились по своим комнатам, они с Элис засиживались вдвоем допоздна, беседуя о сельском хозяйстве, политике, литературе и множестве других вещей. Не обсуждались лишь две темы — ее прошлое и его будущее. Реджи все больше интересовала жизнь Элис до того, как она стала гувернанткой, но она никогда об этом не говорила, и он чувствовал, что не имеет права расспрашивать.

Дни сменяли друг друга. В жизни Реджи происходило очень немного значительных, запоминающихся событий. Одно из них случилось, когда он вместе с Мередит и Питером отправился в Дорчестер, чтобы взглянуть на только что завезенные из Лондона обои. Питер с гордостью забрался на козлы, горя желанием продемонстрировать свое мастерство в управлении экипажем.

Милое личико Мерри было безмятежным, пожалуй, даже слишком. Элис призналась Реджи, что Джулиан пишет девушке довольно часто, сетуя, что страшно по ней соскучился, и вообще собирается приехать в Стрикленд через месяц. Однако тот факт, что Маркхэм ни разу не упомянул о реакции своего отца на сообщение о его намерении жениться, наводил на весьма мрачные мысли.

В Дорчестере Реджи высадил Питера и Мерри у магазина, а сам отогнал экипаж на специальную площадку, где те, кто оказался в городе проездом, обычно оставляли лошадей. Возвращаясь оттуда, он нос к носу столкнулся с Джорджем Блейкфордом. Едва не застонав от досады, Реджи тем не менее решил соблюсти приличия и поприветствовать знакомого.

— Доброе утро, Блейкфорд.

Застыв на месте, Блейкфорд бросил на Дэвенпорта свирепый взгляд.

— Мне следовало бы вызвать вас на дуэль за то, что вы сделали со Стеллой! — прорычал он.

— И что же я, по ее словам, с ней сделал? — не без любопытства осведомился Реджи.

— Она сказала мне, что в тот вечер, когда впервые вас увидела, вы изнасиловали ее, а недавно еще и публично оскорбили на балу.

— Первое обвинение я отвергаю. Что же касается второго, то мне остается лишь признать свою вину, — сказал Реджи, почувствовав, как на него вдруг навалилась усталость. Судя по всему, он правильно оценил Стеллу, предположив, что она постарается отомстить. — Разумеется, мне не следовало ее оскорблять, но все же это не повод для дуэли. А теперь — извините, мне пора…

Блейкфорд шагнул вперед и крепко ухватил Реджи за локоть.

— Не думайте, что вам удастся так легко от меня отделаться. Я вам вот что скажу: если вы еще раз приблизитесь к Стелле, вы — покойник.

Резким движением высвободив руку. Редки, в свою очередь, схватил Блейкфорда за запястье и с такой силой вывернул его, что едва не вывихнул противнику сустав.

— Не смейте угрожать мне, Блейкфорд. — В голосе Дэвенпорта звучала ярость. — Советую вам тратить имеющийся у вас излишек энергии на Стеллу, возможно, тогда она не будет вертеть хвостом и засовывать руки в штаны любому, кто окажется рядом.

— Ах ты, подонок! — проревел Блейкфорд, безуспешно пытаясь высвободиться и покраснев от боли и от натуги.

— Не будьте идиотом и не затевайте публичной ссоры из-за того, что кто-то, видите ли, задел честь какой-то шлюхи, — с презрением процедил Реджи, отпуская руку Блейкфорда. — Если бы вы в самом деле верили, что я ее изнасиловал, то должны были отстегать меня кнутом еще несколько недель назад.

Эти слова, казалось, образумили Блейкфорда. Стараясь взять себя в руки, он проворчал:

— Вы пожалеете об этом, Дэвенпорт. Слишком много лет вы делали все что хотели, не заботясь о последствиях, но возмездие близко.

— Не сомневаюсь, — холодно бросил Реджи. — Пока же прошу извинить — меня ждут.

Реджи направился в сторону Хай-стрит, чувствуя, как Блейкфорд сверлит взглядом его спину. Дэвенпорт был уверен, что Блейкфорд наверняка бы его убил, окажись у него в эту минуту пистолет. Он мрачно подумал, что совершил ошибку, дав волю раздражению и непочтительно отозвавшись о Стелле, хотя она вполне того заслуживала. Когда дело касается женщин, мужчины ведут себя совершенно нелогично. У Реджи появилось неприятное предчувствие, что ссора с Блейкфордом не обойдется без последствий.

Стоило Дэвенпорту войти в магазин, Питер и Мерри тут же вовлекли его в разговор об обоях. Слушая их, Реджи думал о своем. И в конце концов философски пожал плечами — его репутации уже ничто не могло повредить.

Джордж Блейкфорд с трудом подавил желание схватить Дэвенпорта за горло и задушить его голыми руками, превратить это бесстрастное лицо в кровавое месиво. Только мысль о том, что у него есть куда более важная цель, не позволила ему поддаться искушению. В самом деле, куда важнее расправиться с Элис Уэстон. Причем погибнуть она должна при таких обстоятельствах, чтобы никому и в голову не пришло связать ее смерть с ним, Джорджем Блейкфордом.

Попытка покончить с Элис при помощи пожара не удалась. Теперь, как Блейкфорд ни старался, он не мог придумать ничего такого, что позволило бы столь же убедительно обставить убийство Элис как несчастный случай. Второй пожар мог вызвать подозрения. Кроме того, поджог на поверку оказался не слишком эффективным методом расправы.

Блейкфорд был вынужден признать, что на удивление трудно добраться до человека, который целый день разъезжает по имению, где все его знают и где любой незнакомец сразу же привлечет к себе внимание. Задача усложнялась еще и тем, что предусматривала убийство не только Элис Уэстон, но и Реджи Дэвенпорта.

В конце концов Блейкфорд пришел к выводу, что осуществить задуманное можно только одним способом — устроив засаду где-нибудь на дороге. Это позволяло возложить вину за убийство на банду головорезов, промышлявших разбоем, — тем более что их развелось немало после окончания войны, когда тысячи демобилизованных солдат оказались брошенными на произвол судьбы. Однако, чтобы подобрать для этой цели людей, требовалось время. Исполнители плана не должны были быть местными жителями.

Блейкфорд уже нашел двоих отчаянных сорвиголов, за деньги готовых на что угодно. Один из них когда-то служил в армии и отличался исключительной меткостью стрельбы. Подыскав еще двух-трех человек, Блейкфорд должен был дождаться какого-то события, которое выманило бы обе будущие жертвы за пределы Стрйкленда. На это могли уйти недели и даже месяцы, но Блейкфорд готов был выжидать столько, сколько нужно, лишь бы не оставить Элис Уэстон и Реджинальду Дэвенпорту малейшего шанса избежать гибели. Пока же он тешил себя предвкушением мести.

Войдя в свою спальню, Элис застала там горничную. Джилли занималась уборкой.

— Я сейчас уйду, мисс, — извинилась она.

— В этом нет необходимости. Я просто хочу надеть рубашку полегче. — Элис направилась к платяному шкафу и открыла один из ящиков. — На улице даже жарче, чем я ожидала. Наверное, дождь собирается.

Вынув из шкафа свежую рубашку, она обернулась как раз в тот самый момент, когда девушка пошатнулась и уронила на пол фарфоровый тазик для умывания — едва ли не самую красивую вещицу из всех, что были изготовлены на местной фабрике керамических изделий. Лицо Джилли позеленело.

Обеспокоенная Элис подхватила девушку под руку.

— Сядьте и наклоните голову как можно ниже, чтобы не упасть в обморок, — скомандовала она.

Джилли вяло повиновалась. К счастью, стоявший в спальне кувшин был полон воды, и Элис, дернув за шнур звонка, чтобы вызвать экономку, намочила полотенце и стала протирать им лицо горничной.

Джилли слегка порозовела.

— Спасибо, леди Элис. Извините меня, — едва слышно проговорила она, выпрямляясь в кресле. — Я сейчас все уберу.

— Посидите еще немного. В такую жару кто угодно может почувствовать себя плохо.

— Жара тут ни при чем, мисс, — сказала девушка с жалкой улыбкой.

Прежде чем Элис успела как-либо отреагировать на ее слова, в комнате появилась экономка. Мгновенно оценив ситуацию, Мэй Геральд распорядилась:

— Ложись и не вставай до самого вечера, Джилли. Тебе надо получше заботиться о себе.

— Я стараюсь делать всю ту работу, которая мне по силам, мэм, — ответила горничная, упрямо вздернув подбородок.

— Я все понимаю, но не будь дурочкой, дорогая. Благодари Бога за то, что тебе повезло, и пользуйся этим, — нахмурилась миссис Геральд. — Все, отправляйся к себе.

Застенчиво кивнув Элис, Джилли осторожно встала и вышла из комнаты.

— Миссис Геральд, неужели эта девушка беременна? Она же сама еще ребенок! — сдвинув брови, спросила Элис, когда за горничной закрылась дверь.

— Да. Разве вы об этом не слышали? — Экономка принялась собирать с пола осколки разбитого тазика. — Знаете, я сама нисколько этого не одобряю, но не могу не заметить, что мистеру Дэвенпорту делает честь то, что он ее не выгнал. Большинство джентльменов в таких случаях нисколько не заботятся о дальнейшей судьбе глупых девиц вроде Джилли. — Миссис Геральд выпрямилась. — Я пришлю кого-нибудь из девушек закончить уборку, — добавила она и выскользнула за дверь.

Элис почувствовала себя так, словно ее ударили в живот. Значит, тогда ночью из спальни Дэвенпорта вышла Джилли. Мало того, Джилли забеременела. Элис понимала, что удивляться тут совершенно нечему, беременность и роды были вполне естественными последствиями физической близости между мужчиной и женщиной. Казалось бы, у Элис не было никаких оснований чувствовать себя так, будто ее предали. Но никакие логические доводы не могли избавить ее от этого ощущения. Плохо понимая, что делает, Элис онемевшими пальцами сняла с себя влажную от пота рубашку и надела чистую. Прежде чем выйти из спальни, ей надо было хоть немного оправиться от полученного удара — в противном случае лишь слепой бы не заметил, что она чем-то расстроена.

Присев на краешек кровати, Элис попыталась сосредоточиться и понять, что же ее так больно задело. Через некоторое время ей это удалось.

Она любила Реджи — вот в чем было дело. Любила такого, каким он был, со всеми его достоинствами и очевидными недостатками. Непонятно было лишь одно — каким образом ей так долго удавалось это скрывать от самой себя.

Наверное, так было легче, именно поэтому она внушала себе, что Дэвенпорт — лишь удобный объект для фантазий и грез, которые тревожили ее по ночам. Но в действительности дело обстояло иначе. Да, конечно, ее влекло к нему больше, чем к любому другому мужчине. Но ведь он еще и обращался с ней как с равной. Уважительно относился к ее мнению, прислушивался к советам. Временами он подтрунивал над ней, но именно это подтрунивание помогло проявиться тем качествам, которые были похоронены где-то на самом дне ее души. Наконец, он одарил ее тем, что так редко выпадало на ее долю, — своей дружбой.

Какое же жалкое, должно быть, зрелище являла она собой — старая дева, которую не устраивают одни лишь дружеские отношения! Ей, видите ли, хотелось, чтобы порочный и циничный мужчина словно по мановению волшебной палочки превратился в прекрасного принца, поклялся ей в вечной любви и предложил руку и сердце — и, разумеется, никогда в жизни даже не посмотрел бы больше ни на одну женщину, кроме нее.

Все это было не более чем глупыми мечтами. В реальности же Реджи спал с горничной, которая от него забеременела, а в Элис видел женщину только тогда, когда надирался как сапожник.

Элис старалась отогнать причинявшие ей боль мысли. К ней возвращалось спасительное чувство собственного достоинства. Она могла примириться с тем, что ее считали особой мужеподобной и эксцентричной, но не намерена была выставлять себя на посмешище перед кем бы то ни было — а уж тем более перед Реджи. Ему была нужна не очередная любовница, а друг — что ж, она любит его, но будет ему другом. В конце концов, дружба — это все же лучше, чем ничего. Впрочем Элис догадывалась, что ей скорее всего придется очень нелегко.

Распространившиеся среди прислуги слухи о том, что Джилли плохо себя чувствует, быстро дошли до Мака Купера. У него как раз выдалось свободное время, и Мак нарвал в саду букет цветов и, поставив в вазу, отнес в мансарду.

Джилли лежала, закрыв глаза, на узкой кровати. Ее каштановые волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Мак тихонько поставил вазу с цветами на туалетный столик и повернулся, чтобы уйти.

Однако прежде чем он успел шагнуть за порог, Джилли открыла глаза. Маку очень хотелось, чтобы усталые морщинки на ее лице разгладились, но он понимал, что это не может произойти так быстро.

— Не беспокойтесь, я сейчас уйду, — сказал он мягким, успокаивающим тоном. — Я просто принес вам цветы. Спите.

— Вообще-то я не спала. — Джилли увидела цветы, и в ее карих глазах вспыхнуло радостное удивление. — Большое спасибо, мистер Купер. Мне никто никогда не дарил цветов.

— В этом нет ничего особенного, — пробормотал Мак, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, есть. — Девушка посмотрела ему в глаза. — Когда вы стали приглашать меня пойти погулять и дарить мне маленькие подарки, я думала, вы хотите со мной переспать, но вы ни разу не намекнули на это. — Губы Джилли горько искривились. — Добрая половина мужчин в этом имении предлагали мне переспать с ними. Всем известно, что я за птица.

Купер давно ждал, когда ему представится подобный случай, и потому, пододвинув к себе стул, оседлал его, опершись локтями на спинку.

— Они просто не знают, что вы за человек. А я знаю. Поэтому-то и не позволял себе ничего лишнего.

— Я что-то не понимаю, — произнесла Джилли с мягким дорсетским акцентом.

Мак нахмурился.

— Если раз в жизни вы допустили ошибку, это вовсе не значит, что вы непорядочная женщина. Я так понимаю, вы любили того парня. К сожалению, он оказался слишком глуп, чтобы понять, какое счастье ему привалило.

Джилли закрыла глаза, из-под смеженных век потекли слезы.

— Простите, в последнее время я очень часто плачу, — дрожащим голосом проговорила она. — Почему вы так добры ко мне?

Купер помедлил, раздумывая над ответом.

— Вы мне нравитесь, — просто сказал он наконец. — И еще потому, — дальнейшее далось ему с большим трудом, — что мне, пожалуй, пора подыскать себе жену.

Карие глаза девушки распахнулись от изумления:

— Вы… вы хотите жениться на мне?

Ее реакция задела Мака.

— Что в этом странного? — спросил он слегка обиженным тоном. — Не такая уж плохая партия.

— О нет, я имела в виду совсем не это, — поправилась Джилли. — Я хотела сказать, что вы — лондонский джентльмен, а я — какая-то жалкая провинциалка. Вы — камердинер хозяина, а я — простая горничная. К тому же беременная горничная. С какой стати вам на мне жениться? Вы можете найти себе кого-нибудь получше.

Куперу было очень трудно разобраться в хитросплетении тех чувств, которые вызывала у него Джилли, — здесь были и нежность, и стремление ее поддержать и защитить, и обыкновенное мужское желание.

— Вы очень красивая и умная девушка, и у вас доброе сердце. Я с самого начала обратил на вас внимание. И потом… понимаете, вам, как мне кажется, нужен мужчина, — сказал он, тщательно обдумывая каждое слово, и тут же, чувствуя себя неловко под пытливым взглядом карих глаз, добавил:

— Но я не стал бы жениться на вас только потому, что вам нужен муж.

Джилли была искренне тронута его смущением. До сих пор она видела в нем столичного франта, по каким-то необъяснимым причинам оказывающего ей знаки внимания. Теперь же он предстал перед ней в новом свете, и Джилли понравилось то, что она увидела. Купер был еще довольно молод, не старше тридцати. Он не мог похвастать атлетическим сложением, но был поджар и жилист, и это Джилли тоже вполне устраивало. А самое главное, она ему нравилась.

— Я и не пошла бы под венец только ради того, чтобы заполучить мужа, — сказала она, застенчиво улыбаясь.

Больше о женитьбе не было сказано ни слова, но когда Мак собрался уходить, он был уверен в том, что они с Джилли достаточно хорошо поняли друг друга. Поэтому, когда он, наклонившись, легонько поцеловал ее в губы, а она ответила на его поцелуй, это было воспринято обоими как нечто вполне естественное.

Глава 20

Вечер проходил как обычно. Дэвенпорт обучал триктраку Уильяма, обнаружившего поразительный талант к этой игре, и с удовольствием разглядывал акварельные наброски Мерри, на которых была изображена по-новому оформленная гостиная. И все-таки Реджи чувствовал себя так, словно был отгорожен от остальных невидимой стеклянной стеной, сквозь которую с трудом пробивались голоса Элис и молодых Спенсеров.

Ему казалось, некий демон, стоя у него за спиной, нашептывает ему на ухо, что трезвый образ жизни — сомнительная цель, не стоящая усилий, которые приходится тратить для ее достижения. В конце концов, все мужчины употребляют спиртные напитки, а Реджи в этом смысле всегда отличался особой выносливостью. И потом, разве он причинил кому-то вред? Ему всего-навсего захотелось наказать непослушного мальчишку, который совершил весьма серьезный проступок.

Реджи, как мог, сопротивлялся этому демону, равно как и другому, который нашептывал ему, что у него все равно ничего не выйдет, бесполезно противиться своим желаниям. С какой стати он решил, что способен добиться успеха в чем-нибудь, кроме карт и скачек? И вообще, вопрошали демоны, даже если он добьется своего и бросит пить, что это ему даст?

Борьба с демонами продолжалась целыми днями, но с каждым часом они становились все настойчивее. В глубине души Дэвенпорт знал, что их победа — лишь вопрос времени. Но пока он не намерен был сдаваться.

После вечернего чая, когда воспитанники Элис разошлись по комнатам, Реджи спросил:

— Элли, вы не сыграете со мной партию в шахматы? — Он старался; чтобы голос звучал как можно более непринужденно. — Время еще раннее.

Реджи был почти уверен, что Элис согласится, как это всегда бывало в последнее время. Однако на этот раз она отказалась:

— Не сегодня, Реджи. У меня побаливает голова.

Провожая ее взглядом, Дэвенпорт понял, что его силы на исходе. Чувствуя, как телег сотрясает нервная дрожь, он отправился в библиотеку и стал в очередной раз читать брошюру о вреде алкоголя. Судя по тому, как были истрепаны страницы, его отец тоже множество раз перечитывал ее, чтобы набраться терпения и устоять перед соблазном.

Как бы то ни было, отец бросил пить. То же самое сделал и Джереми Стэнтон. Если это оказалось по силам им, значит, и он, Реджинальд Дэвенпорт, сможет добиться цели. Он много раз доказывал себе и другим, что у него сильная воля.

Реджи подошел к застекленным дверям и хотел было выйти в сад, но задержался на пороге. Перед его мысленным взором отчетливо предстали бутылки на полках буфета. Лоб Дэвенпорта заблестел от испарины. Переехав в Стрикленд, он запасся огромным количеством спиртного, полагая, что будет пьянствовать всю оставшуюся жизнь и что окружать его будут такие же пьяницы. Что ж, возможно, он и в самом деле требовал от самого себя слишком многого…

Реджи понимал, что нужно сейчас же выйти на улицу, иначе будет слишком поздно и демоны одержат над ним победу.

Попробуйте потерпеть хотя бы в течение ближайшего часа. Если это слишком трудно, то не сдавайтесь хотя бы в течение следующей минуты.

Дэвенпорт стиснул ручку двери с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.

К чему эти мучения? Что, собственно, ты пытаешься доказать? А главное, кому?

Реджи пересек комнату, распахнул дверцу буфета и, схватив первую попавшуюся под руку бутылку, откупорил. Едва не оглохнув от звучащих у него в мозгу голосов — ликующих и предостерегающих, — он поднес горлышко к губам и сделал глоток.

Готовясь ко сну, Элис медленно разделась и начала расплетать и расчесывать волосы, думая о том, что ей следовало остаться внизу и поиграть с Реджи в шахматы. Она прекрасно знала, что последние две недели были для него очень трудными.

Элис поклялась себе, что будет ему другом, но боль от сознания того, что Джилли — любовница Дэвенпорта, была еще слишком сильна. Если бы они с Реджи сели за шахматы, она наверняка принялась бы гадать, продолжается ли связь хозяина поместья и горничной, или раздумывать о том, сколько женщин воспитывают незаконнорожденных детей, отцом которых был Реджи. Вероятнее всего, уже завтра она сможет с этим примириться, думала Элис, но сегодня вечером душевная рана была еще чересчур свежа.

Элис глянула на разобранную постель — день выдался тяжелый, она порядком устала. Но желание отдохнуть отступало перед нарастающим чувством тревоги. Что-то было не так. Зная, что интуиция ее почти никогда не подводит, Элис, заплетя косу, поспешила по слабо освещенным коридорам в библиотеку.

Открыв дверь библиотеки, она застыла на пороге, не в силах произнести ни слова. Реджи стоял в дальнем конце комнаты, около буфета, с наполовину пустой бутылкой в руке. У него было лицо человека, потерпевшего поражение.

Услышав звук открывающейся двери, он вскинул голову. Взгляды Реджи и Элис встретились. В его глазах читалась безнадежность, Элис же смотрела на него с ужасом. Оба молчали, все было ясно без слов.

Элис хотелось плакать от возмущения и отчаяния, хотелось крикнуть Дэвенпорту, чтобы он не сдавался, наконец, сказать ему, что от пьянства он погибнет, а ей становится плохо от одной мысли о том, что он может умереть. Но Элис лишь молча смотрела на Реджи. Так продолжалось несколько секунд, показавшихся ей вечностью. Она повернулась и бросилась прочь. Реджи в отчаянии смотрел ей вслед. Элли верила в него, помогала ему всем чем могла, а он не оправдал ее ожиданий, представ перед ней в самом неприглядном виде — спивающийся тип, неспособный взять себя в руки.

Реджи выпил недостаточно для того, чтобы выражение лица Элис сразу же стерлось из его сознания, и потому, поднеся бутылку к губам, он сделал большой глоток. Он малодушный, слабый человек, убеждал себя Дэвенпорт, какой с него спрос?

Однако на этот раз сладкий огонь, обжегший горло, не успокоил Дэвенпорта, не усыпил его волю и совесть. Наоборот, в груди вспыхнуло яростное желание сопротивляться.

— Нет, — прошептал он, уставившись на бутылку. Охваченный яростью от сознания собственного бессилия, он швырнул бутылку в пустой камин. Ударившись о камни, она брызнула во все стороны осколками.

— Нет! — Теперь он уже кричал.

Нет! Повинуясь безотчетному порыву, он схватил другую бутылку и тоже запустил ее в камин, вложив в бросок всю свою силу. Следом за бутылкой отправился стеклянный графин. Уже на лету из него выскочила пробка. В следующее мгновение графин разбился вдребезги, ударившись о каминную плиту, осколки его рассыпались по ковру.

По всей комнате разлился резкий запах бренди, мадеры и портвейна. В буфете хранилась еще добрая дюжина бутылок, и Реджи, которому звук бьющегося стекла доставлял какое-то странное удовольствие, в исступлении швырял их в камин одну задругой. Когда с бутылками было покончено, он принялся за бокалы. В какой-то момент ему захотелось броситься на кучу битого стекла. Несколько долгих секунд он боролся с этим искушением, а затем выбежал через застекленные двери в ночной сад.

Молодая луна светила неярко. В такую ночь животные, которым судьба уготовила роль жертвы, могли без труда укрыться от рыщущих в поисках добычи хищников. Гонимый вперед отчаянием, Реджи бросился бежать, не разбирая дороги.

Ноги понесли его в сторону безлюдных холмов. Через некоторое время, тяжело дыша и согнувшись от острой боли в правом боку, он перешел на шаг, но стоило боли немного отпустить, как Реджи снова пустился бегом, понимая, что его преследователь — сама смерть.

Уткнувшись в подушку, Элис безутешно рыдала. Она оплакивала Реджи, словно он был уже мертв. Элис была убеждена, что если Дэвенпорт снова начнет пить, то очень скоро умрет и смерть его будет мучительной и страшной. Эта мысль приводила ее в отчаяние.

Элис проклинала себя за то, что не осталась с Реджи, когда он ее об этом попросил. Сев в кровати, она дрожащей рукой отбросила назад волосы. Если бы она пришла в библиотеку чуть раньше, твердила она себе, может быть, Реджи не взялся бы за бутылку.

Спустившись в библиотеку, Элис была поражена картиной разгрома, оставленного Дэвенпортом. Однако самого Реджи в комнате не было.

Все-таки он не потерпел еще окончательного поражения, подумала, оглядевшись, Элис. Вернувшись к себе, она надела брюки, понимая, что поиски Дэвенпорта могут оказаться долгими и трудными. Элис вышла на улицу и нырнула в ночь.

Реджи падал, поднимался и вновь бежал вперед, не обращая внимания на ссадины и разорванную одежду. Из последних сил он, не останавливаясь, продвигался вперед, взбираясь на холмы, пересекая покрытые сочной травой луга, шагая вдоль живых изгородей. Он ни о чем не думал — не мог, душа его была переполнена болью, такой же острой, как после гибели его семьи.

Наконец, когда уже каждая мышца, каждая косточка и каждое сухожилие в его теле болели и ныли от усталости, он оказался у озера, на своей любимой поляне, и обессиленно рухнул на землю. В гладкой как зеркало поверхности озера отражались звезды. Реджи подумал, что, наверное, сможет покончить счеты с жизнью и обрести вечный покой именно здесь. Стоит только войти в спокойную воду и нырнуть так глубоко, чтобы выплыть уже не хватило сил…

Однако сейчас у него не было сил даже для того, чтобы обдумать идею самоубийства. Не в состоянии пошевелиться, он лежал, раскинувшись в мягкой траве, и прислушивался к тихому шороху трепещущей под дуновением ночного ветерка листвы берез. Земля Стрикленда звала его к себе, здесь он должен был навсегда обрести успокоение.

Внезапно в памяти Реджи всплыл рассказ Джереми Стэнтона о том, как он, поняв, что не в силах справиться с одолевающим его недугом, прибег к молитве, призывая Всевышнего помочь. Дэвенпорт привык считать себя куда более сильным и волевым человеком, чем его крестный отец, но теперь убедился, что одной силы воли для этого недостаточно.

Отчаяние, казалось, вот-вот захлестнет его с головой, лишив всякой надежды на излечение. И все же, неизвестно почему, Реджи вдруг показалось, что оно уже прошло свою высшую точку. Никакого прозрения, никакого внезапного озарения не случилось. Просто, перебирая в памяти полузабытые обрывки молитв, Реджи вдруг понял, что он не одинок — и никогда не был одинок. Если он не понимал этого раньше, то виной тому была его душевная слепота и чрезмерная погруженность в свои проблемы и переживания.

Всегда непросто уловить момент, когда прилив сменяется отливом. Точно так же Реджи не смог бы точно сказать, в какой момент черное, беспросветное отчаяние, царившее в его душе, пронизал тоненький лучик надежды.

Лежа на спине, Дэвенпорт смотрел на звезды и думал о том, что битва еще не проиграна. Разумеется, он понимал, что впереди его ждал долгий путь борьбы и сомнений, но он знал также и то, что, если ему потребуется помощь, он ее получит. Вскоре после того как он утвердился в этой мысли, рядом с ним возникла Элис.

Несмотря на темноту, Реджи сразу понял, кто это. Не говоря ни слова, она села на землю рядом с ним, скрестив ноги. Реджи протянул Элис руку, которую она без всяких колебаний взяла в свою. Ее рука была гораздо теплее. Реджи осторожно приложил ее к своей груди, чувствуя, что луч надежды в его душе становится все ярче.

— Как вы? — тихо спросила Элис.

— Лучше. — Голос Дэвенпорта прозвучал хрипло и глухо. — Поговорите со мной, Элли. Пожалуйста.

Элис стала рассказывать ему о Стрикленде, о своих воспитанниках, о планах, которые она разработала для керамической фабрики, о том, как идут дела в организованной ею школе. Реджи молча слушал, наслаждаясь спокойным журчанием ее речи, погружаясь в детали нормальной человеческой жизни, которой жили обитатели его поместья.

— Кажется, я вот-вот охрипну, — призналась наконец Элис. — По-моему, я вам рассказала все, что знала. Больше ничего не могу придумать.

Пальцы Реджи сжали ее кисть. Элис показалось, что он улыбается.

— Благодарю вас, вы молодец, — сказал Дэвенпорт уже почти совсем нормальным голосом. — Теперь моя очередь.

Он рассказывал ей о проведенном в Стрикленде детстве, о тех страшных днях, когда его отец пил, и о том замечательном времени, когда их семья жила дружно и счастливо…

— Что же случилось с вашей семьей? — спросила Элис.

— Оспа, — последовал краткий ответ.

Элис содрогнулась — теперь она поняла, почему Дэвенпорт так настаивал, чтобы всем обитателям поместья были сделаны прививки.

— Впрочем, это еще не все, — вздохнув, снова заговорил Реджи. — Когда в поместье разразилась эпидемия, мой отец находился в отъезде. В деревне заболевших было не так уж много, но у нас в усадьбе оспа свирепствовала вовсю. Первой умерла моя маленькая сестренка Эми, потом брат.

— Вы тоже заболели? — спросила Элис, полагая, однако, что Реджи каким-то чудом не заразился. И с изумлением услышала:

— Да, и я тоже. Кроме этого случая, я не болел ни разу в жизни. Странный каприз судьбы, правда? Оспа убила всех остальных, а на мне не осталось ни единого шрама. Кажется невероятным, но, видимо, у меня иммунитет против этого заболевания. Иначе я бы умер много лет назад. — Реджи ненадолго умолк. — Как-то раз, уже выздоравливая, я проснулся со странным чувством. Что-то подсказывало мне, что я должен немедленно пойти в комнату моей матери. Ходил я еще с трудом. Дело было ночью, и в доме стояла тишина. Из прислуги у нас оставалась только одна старушка, которая еще в детстве переболела оспой. Она, однако, устав за день, спала.