"Жезл победителя мальтийский хранит содружество ключа..." - сами собой ожили в душе строки. "Неужели Солитов тоже интересовался загадкой ларца?"
      - Наверное, это исключительно ценные книги? - как бы вскользь уронил Люсин, перелистав напоследок лечебник из Аугсбурга.
      - Не чрезмерно, - покашляв в кулак, осторожно ответил Берсенев.
      - Интересно, где Георгию Мартыновичу удалось раскопать подобные редкости? Наверное, он был связан с другими любителями? - Владимир Константинович извлек из маленького ящичка давно запримеченную им записную книжку и, не глядя, словно по рассеянности, перелистал истрепанные, сверху донизу исписанные страницы.
      - Ничего не могу вам сказать. Большая часть библиотеки перешла к моему тестю по наследству. Вы разве не знаете, что его отец был знаменитым в свое время врачом?
      - Откуда ж мне знать, Игорь Александрович?
      - Я-то, грешным делом, полагал, что вам все известно, вся подноготная, так сказать...
      - Если бы!.. Он случайно не поддерживал контактов с коллекционерами, может быть, букинистами?
      - Понятия не имею... Людмила Георгиевна ужасно переживает. Мне бы не хотелось оставлять ее надолго одну. - Берсенев весьма прозрачно намекнул, что начинает тяготиться расспросами.
      - Да-да, конечно, - заторопился Люсин. - С вашего позволения я возьму на какое-то время эту записную книжку?
      Глава восемнадцатая
      ___________________________________
      ЧУВСТВО ИСТОРИИ
      С Юрой Березовским Люсин виделся теперь довольно редко, хотя перезванивались они почти ежедневно. Просто так, без особой надобности, для успокоения души. Оба были загружены работой, время с каждым годом неслось все быстрее, а суматошная московская жизнь не позволяла задержаться, прислушаться к себе, чтобы решительно поломать уже загодя сложившийся день и выкроить часок-другой для совершенно неделовой встречи.
      Мешала, хотя Люсин и не признавался в этом себе, еще и растущая Юркина популярность. Несмотря на то что его упорно обходили литературными премиями и проявляла обидное равнодушие критика, увлеченная перебором одних и тех же имен, он пользовался завидной известностью. В отличие от многих, куда более щедро одаренных наградами и званиями коллег, многократно переиздававших свои сочинения, книги Березовского, исчезавшие с прилавков в считанные минуты, знала вся читающая публика. Это было истинное, заслуженное признание, заработанное упорным трудом. Очень уважаемые и авторитетные люди все чаще отзывались о нем как о писателе-энциклопедисте, подчеркивая всеобъемлющий и вместе с тем легкий для восприятия характер его эрудиции. Юрий и сам не заметил, как оброс кучей обязанностей, вроде бы необременительных, но в сумме своей требующих колоссальных затрат времени. Его включали в состав каких-то комиссий и всяческих советов, он заседал в обществах дружбы с народами разных стран, исправно платил членские взносы в творческие союзы, посещал престижные научные объединения. Прирожденный путешественник, он по-прежнему продолжал колесить по Союзу, отыскивая все новые, удивительно интересные уголки, часто выезжал за рубеж. Его путевые заметки широко печатались в центральных газетах, политических еженедельниках и толстых журналах. Неудивительно поэтому, что телефон Березовского, как правило, откликался частыми гудками. Бывало так, что к нему вообще не удавалось пробиться. Набрав впустую несколько раз номер, Люсин с сожалением опускал трубку, решая переждать часы "пик", но забывал о своем намерении, отвлеченный другими заботами. Кипя весь день, как в котле, он как-то не замечал своей собственной занятости. А поскольку свободные окошки у обоих выпадали все реже, да к тому же не совпадали по фазе, встретиться было действительно трудновато.
      Впрочем, когда есть искреннее желание, легко преодолеваются любые помехи. Теперь же к желанию добавлялась и настоятельная необходимость. Едва познакомившись с уничижительными выпадами Солитова в Юркин адрес, Люсин уже знал, что ему нужно сделать. И хотя едкие замечаньица по поводу мальтийского жезла не имели очевидной связи с делом, которое ему выпало вести, Владимир Константинович нутром чувствовал, что может выплыть неожиданная пожива.
      Если не сами обстоятельства, то, по крайней мере, антураж исчезновения Георгия Мартыновича и в первую голову сама его личность были необычайны. Грести следовало со всех сторон, хватать что ни попадя, авось когда-нибудь пригодится.
      Долгожданная встреча состоялась в писательском ресторане, в высоком зале с балкончиками, резными балками, фонарями из разноцветных стекол и узким витражным окном. В том самом, овеянном легендами собрании вольных каменщиков, где ныне стояли вполне заурядные столики.
      Последний раз Владимир Константинович был здесь в прошлом году на полукруглой годовщине Юры, когда собралась вся старая гвардия: Володя Шалаев, Генрих Медведев, Миша Холменцов. Потом заявились уже слегка теплые Бонч, Горбунок и неистощимый на выдумки охальник Ромка. У него только что вышла роскошная книга "Камены и нимфы". Счастливый и пьяный, он бродил от стола к столу, чокаясь и рассыпая автографы.
      Люсин любил этот напоминавший проходной двор ресторан, в который только по большим праздникам допускался оркестр. Невзирая на скудеющее меню и заметно изменившийся, причем далеко не в лучшую сторону, внешний вид публики, здесь все-таки было уютно. О том же, что Березовского знали все без исключения официантки, и говорить не приходится. А ведь это далеко не последнее дело для тех, кто понимает толк в прелестях быстротекущей жизни.
      - Чего будем пить, старичок? - Березовский привычно потер руки. Может, ее, проклятую, по случаю выходного?
      - Я теперь бегом занимаюсь, Юрок! Преимущественно в ночное время.
      - Да ведь и я уже далеко не тот, что прежде, а все-таки иногда...
      - Брось трепаться, подагрик чертов.
      - Ничего ты не понимаешь! - Березовский мигнул полной официантке, которая тотчас же подплыла к их уединенному, накрытому на две персоны столику. - "Дом Периньон 1929 года", конечно, уже не для меня, равно как "Иоганисбергер" или, допустим, "бормотуха", но уж это мы себе можем позволить... Значит, так, Риточка, огурчики-помидорчики, чего-нибудь из закусочки, ему, - кивнул он на Люсина, - вырезку с грибами, а мне попросите отварить какого-нибудь судачка.
      - Есть только карп, Юрий Анатольевич.
      - Значит, карпа с картошечкой и ма-аленький графинчик. - Березовский ласковым кивком отпустил ее. - Что и говорить, отец-благодетель. Прежней удали нет и в помине. Но жизнь все равно прекрасна. Я недавно был в тропиках. - Он небрежно бросил салфетку на колени. - Если бы ты знал, сколько соблазнов! На каждом шагу ресторанчики, да какие! Китайские, японские, полинезийские, тайские - умопомрачение! Запеченный в земле поросенок с ананасом и папоротником, пальмовые крабы в листьях, нафаршированные креветками, авокадо... Да что говорить!
      - Воображаю твои танталовы муки.
      - Ничего подобного. Человек ко всему привыкает. Припущенный рис, фрукты, овощи - чего еще надо? Тем более такие фрукты! Рамбутаны, личи, папайя, ежевика размером с яйцо...
      - Жить можно.
      - Как видишь, живу. Причем без рамбутанов. - Березовский довольно рассмеялся. - На яблоках и морковке... Итак, я слушаю, старичок. - Он внимательно наклонился, не забыв налить по полрюмочки.
      - Помнишь наш ларец, Юра?
      - Ну ты даешь, парень!
      - Да я не в том смысле, - смутился Люсин. - Просто возникло одно обстоятельство, которое, как бы это поточнее сказать, заставляет меня вернуться к этой теме.
      - Тогда начни с обстоятельства. - Березовский не замедлил продемонстрировать свое знаменитое исследовательское чутье.
      - Эх, тебе бы в нашей системе работать!.. Короче говоря, твоя книжица попалась на глаза одному, прямо скажем, незаурядному человеку. И представляешь, он нашел у тебя массу ошибок, особенно по части исторической реконструкции возможных событий. Может такое быть?
      - Почему нет? Ведь что такое историческая реконструкция? Мост над пропастью незнания. Логически вычисленный вариант. Всплывают новые факты, и волей-неволей приходится производить переоценку. Порой весьма радикальную... Кто он, этот твой человек?
      - Пропавший без вести химик. Ничего себе формулировочка для мирного времени?
      - Химик? - удивился Березовский.
      - Да, доктор наук. К тому же великий любитель и знаток всяческой флоры.
      - Постой, постой. - Решительно отброшенные Березовским вилка и нож звякнули о тарелку. - Что-то у нас уже было из этой оперы... Ну конечно! Он радостно воздел руки: - Ковский! Дело с красным алмазом!
      - Тут несколько иная ситуация, хотя много общего: дача, домашняя лаборатория, запертая изнутри комната. Я тебе больше скажу. - Люсин доверительно придвинулся к другу. - Они схожи даже в своих увлечениях, в психологической, если можно так выразиться, предрасположенности. Скромные подвижники науки, гениальные провидцы, не умеющие делать карьеру.
      - Многообещающее начало.
      - То ли еще будет! - интригующе усмехнулся Люсин. - "Мазь ведьм", "Золотой раствор", "Бальзам Амбруаза Паре", "Эликсир Калиостро"... Надеюсь, хватит?
      - Не хочешь ли ты предложить мне тему для нового романа?
      - Отчего нет? Как знать, быть может, что-нибудь и высветится.
      - Тогда рассказывай! И без твоих милицейских штучек. Не заставляй вытягивать из тебя клещами. Если нужна самая страшная клятва, я ее охотно дам. Даже кровью готов подписаться. Ведь, судя по всему, твой несчастный клиент определенно подписал договор с дьяволом. Боюсь, вы не там его ищете. Он, надо полагать, находится в настоящий момент в аду. Играет в кости с другими чернокнижниками.
      - Перестань паясничать, - спокойно заметил Люсин, дав приятелю выговориться. Он знал, что тот становится особенно многословным, когда хочет скрыть снедающее его нетерпение, и играл поэтому наверняка. Приманка была проглочена с ходу, вместе с крючком.
      - Ну, давай-давай, - с азартом принялся понукать Березовский, - к чему эти длинные предисловия? Не прошло и десяти лет, как Холмс вспомнил, что у него есть Ватсон.
      - Тогда тем более можно потерпеть еще десять минут.
      - А зачем?
      - Хотя бы для того, чтобы дать возможность собраться с мыслями. Люсин прикинулся обиженным. - И вообще, почему я должен всякий раз приносить тебе славу на тарелочке с пресловутой каемочкой?
      - Почему? - весело спросил азартно раскрасневшийся Юрий. - Объясняю по пунктам. Первое: ты не умеешь излагать на бумаге сколько-нибудь связные мысли. Второе: я тебе нужен. Возражения есть?
      - Принимаю только второй пункт, причем в качестве первого и единственного, - проворчал Люсин. - А в доказательство своей правоты сам напишу детективную повесть.
      - Нет, командир, так дело не пойдет. Ведь всякий труд должен быть соответствующе оплачен.
      - Эх, где наша не пропадала! - залихватски крякнул Владимир Константинович. - Будь по-твоему... И знаешь почему?
      - Еще бы не знать! Исключительно в силу моих непревзойденных талантов.
      - Вот и не угадал, хвастунишка. Просто мне до зарезу хочется услать тебя в одну не совсем обычную командировку. Поедешь?
      - Если надо - хоть завтра.
      - Тогда слушай и мотай на ус. - Люсин, хитро подмигнув, принялся излагать обстоятельства дела. Начав с описания необыкновенного сада и опуская второстепенные эпизоды, он вскоре дошел до замечаний на закладках.
      - Так прямо и было написано? Бред и чушь? - усомнился заметно уязвленный Березовский.
      - Из песни слова не выкинешь, - мстительно ухмыльнулся рассказчик.
      - И чем мотивировался столь суровый приговор?
      - Насколько я мог разобраться, двумя позициями. Во-первых, он считает, что мальтийские, а заодно и альбигойские реликвии могли попасть в Россию самыми различными путями. Нет, он не отрицает твою версию. Более того, даже приводит имена наиболее видных французских аристократов, нашедших приют при дворе Екатерины, а затем Павла. В частности, виконта де Каркассона, зачисленного в Измайловский полк поручиком,
      - Какая нам разница, кто именно, спасая голову от гильотины, прихватил с собой ритуальные сокровища? Корнет де Кальве, достославный предок нашей Веры Фабиановны, или твой Каркассон! Историческая логика от этого ничуть не страдает.
      - Согласен, Юра, ты только не горячись. - Люсин обстоятельно переложил отменно зажаренное мясо с огненного металлического лоточка к себе на тарелку. - Это, в сущности, мелочь... Ешь свою бледную рыбину, а то остынет. - Проткнув вилкой румяную корочку, пустившую розоватый сок, он поднял недопитую рюмку: - За удачу, Юрок, за новый виток спирали! Я уже заранее радуюсь нашей совместной работе. И не только потому, что без твоей помощи рискую утонуть в исторических топях. Не это главное...
      - Понимаю, старик. - Задетый за живое Березовский не притронулся к еде. - Мне тоже чертовски хочется вернуться ко всем этим куртуазно-герметическим играм. Сколько интереснейшего материала осталось еще за бортом!
      - В самом деле? - вяло удивился Люсин.
      - Ну, так излагай дальше. Чего замолк?
      - Чем дальше, тем хуже... Боюсь аппетит тебе испортить.
      - А ты не бойся. Мы не слабонервные. - Березовский развалил вилкой анемичную картофелину, лениво стывшую в масляной водице. - Поручика я приму к сведению.
      - Дальше действительно начинаются осложнения. Твой оппонент, например, вообще считает, что Павел располагал лишь незначительной частью документов. Основная масса, по его мнению, осела где-то в Чехословакии, то есть в Чехии. Богемии по-тогдашнему.
      - Откуда это следует?
      - Откуда следует? - Люсин взглянул на друга с лукавой нежностью. Он испытывал почти позабытое чувство счастливой приподнятости, предвкушения праздника, когда нет большей радости, чем само ожидание. Ему необыкновенно нравилась и эта беседа, напрочь вырывавшая из набившей оскомину повседневности, и чинная неторопливость обеда, и то, что Юрка ни капельки не изменился. Остался все тем же нетерпеливым, мгновенно вспыхивающим ребенком, невзирая на грусть умудренности, затаившуюся в глазах. - Такое имя, как Роган, тебе что-нибудь говорит?
      - Герцог-кардинал? Который оказался замешанным в скандальном деле об ожерелье? Я исследовал эту версию.
      - Имеется в виду другой Роган, родственник. Он бежал от якобинского террора в Австрию и был с распростертыми объятиями принят при дворе императора Священной Римской империи. - Люсин заглянул для верности в блокнот. - Связанный кровными узами почти со всеми правящими династиями Европы, он в любой стране чувствовал себя как дома. Купив поместье где-то в Северной Чехии, этот Роган де Жомини сделал все от него зависящее, чтобы сосредоточить в своих руках фамильные реликвии. Именно ему император поручил вести матрикулы ордена Золотого Руна...
      - Здорово! Один - ноль в твою пользу.
      - Не в мою, Юра. Мы с тобой в одной команде.
      - А этому химику можно верить?
      - Дворец Роганов австрийской линии превращен ныне в музей. Его архивы, кстати почти не изученные, сохранились в целости и сохранности.
      - Ничего себе. - Березовский виновато шмыгнул носом. - А я-то, кретин, дал волю фантазии...
      - Ничего, все еще поправимо. Чехия, чай, не за горами?
      - Положим, за горами, но дело, конечно, не в том... В свете того, что ты сообщил, тайна альбигойских сокровищ выглядит несколько по-иному. Могут открыться совершенно неожиданные стороны.
      - Они уже открылись, Юра. Мой химик, зовут его Георгий Мартынович Солитов, не вижу оснований скрывать, считает, что их вообще никуда не уносили. Они по сей день покоятся где-то в монсегюрских пещерах.
      - Не может быть! А наш ларец?
      - Мало ли... Я не готов ответить тебе. Мне это вообще не по силам. Я лишь излагаю точку зрения Георгия Мартыновича.
      - И это все ты вычитал из его закладок?
      - Какое там! Много ли уместится на полосках бумаги? Но твоя книга, которую он обстоятельно прокомментировал, послужила мне своеобразным ключом к его разрозненным записям. До сих пор я был совсем обалделым. Полный мрак! А так хоть стало понятно, о чем идет речь. Появилась какая-то привязка по месту и времени.
      - Неужели Совершенные сумели перехитрить крестоносцев? Обвели вокруг пальца такую хитрую и жадную бестию, как Монфор? А после сбили со следа ищеек герцога Ришелье? И еще многих и многих охотников до чужого добра... Ведь семь столетий, старик!
      - Тебе лучше знать. Но одно могу сказать точно: кое-кому сокровища по-прежнему не дают спокойно спать. В том числе нацистским последышам. Я верю, что существует историческая справедливость. Потомки палачей не смеют быть наследниками мучеников.
      - Задал ты мне задачу, - вздохнул Березовский. - А ведь как стройно получалось: альбигойцы, розенкрейцеры, мальтийские братья и в итоге Павел Первый, православный государь, принявший регалии гроссмейстера католического ордена.
      - С Павлом тоже накладка вышла, - вспомнил Люсин. - Не все было так, как ты изобразил. Мне даже роман пришлось заново перечитать.
      - Сей подвиг тебе зачтется.
      - Нет, правда, Юра, твоя историческая логика оказалась безупречной, в смысле расстановки политических сил. Но в остальном...
      - Что в остальном? Договаривай, не стесняйся. Меня уже больше ничем не удивишь.
      - Ты только не волнуйся.
      - И не думаю волноваться! С чего ты взял?
      - Что ж, не вижу? Главное, не принимай близко к сердцу. Ведь ничего страшного не произошло. На то и наука, чтобы опровергать самое себя. Птица Феникс, которая не сгорает в огне.
      - Не надо мне за науку, как говорили в Одессе. Мне что, роман переписывать? А с фильмом как быть, который снимают?
      - Уже начали? - обрадованно заинтересовался Люсин.
      - Киносъемочная группа на прошлой неделе в Павловск уехала. Неужели на ходу перестраиваться придется? Сценарий-то утвержден!
      - Как-нибудь утрясется, Юрок, не переживай. Кино - искусство особое. Ему на историческую правду, извини, наплевать. Лишь бы интересно вышло. Такого наворочают... Наполеон с Талейраном у тебя фигурируют?
      - Нет, вырезали.
      - И слава богу! Тогда все в полном порядке. С Наполеоном у тебя неувязочка вышла.
      - Какая?
      - Небольшая, так себе, пустячок... Насчет интриги по поводу Мальты, чтоб, значит, Россию с Англией перессорить, ты целиком прав, но с гроссмейстерским жезлом слегка дал маху. Не посылал его Бонапарт нашему Павлу, Юра, не посылал. И совсем не по этому поводу встречался посол Колычев с министром Талейраном.
      - Только и всего? - Березовский облегченно вздохнул. - На такую выдумку у романиста всегда есть право. Не обязательно изображать только то, что было на самом деле. Не менее достойно попытаться представить себе и то, что вполне могло быть. Тем более что мальтийский жезл действительно существует.
      - Весь вопрос где?
      - То есть как это где? В Павловском музее! Или у тебя память отшибло?
      - Подделка, - глядя куда-то в сторону, бросил Люсин.
      - Не верю! На портрете, где император нарисован в полном мальтийском уборе, точно такой же. Один к одному. У твоего педанта-алхимика больная фантазия.
      - Просто он ничего не принимает на веру.
      - Неоригинальная позиция.
      - Да, если все чохом отрицать. Но Георгий Мартынович первым делом стремился произвести проверку.
      - Он что, исследовал жезл в лаборатории, травил кислотой? Или, может, спектры какие снимал?
      - Зачем? Достаточно привести ссылку на историческое свидетельство. Люсин вновь взял в руки блокнот. - "Идея подменить жезл принадлежит Талейрану. Приказав личному ювелиру срочно изготовить копию, он переправил ее на Мальту, где и совершил руками своего агента, входившего в состав капитула, подмену. Таким образом, ничего не подозревающие мальтийцы вручили своему августейшему патрону фальшивку. Подлинник же бесследно исчез".
      - Вот это пройдоха! - восхитился Березовский.
      - Возможно, он бы сумел прожить и подольше, но чего-то не сладилось. Подвел лекарь с омоложением.
      - Неужели он мог довериться шарлатанам? Такой ловкач? Никогда не поверю.
      - Мог не мог, а когда приспела пора, стал хвататься за соломинку. Думал самого господа бога перехитрить. Не исключено, что мальтийская афера ему понадобилась именно в связи с этим.
      - Не вижу ничего общего. Совершенно разные вещи. Да и по времени не совпадают.
      - Я тоже не вижу. - Люсин спрятал блокнот. - Но ведь были у Солитова основания именно так прокомментировать твой текст? Полагаю, что были.
      - И это все, что ты хотел мне сказать?
      - Больше я ничем не располагаю, Юра... Могу лишь добавить, что прошлой зимой Георгий Мартынович ездил лечиться в Карловы Вары. Обнаружив, что где-то поблизости есть старинная библиотека, принадлежавшая раньше какому-то монастырю, он окончательно забросил лечение и с головой зарылся в алхимические рукописи. Там, говорят, их великое множество. Домой возвратился в совершеннейшем упоении. Очевидно, что-то такое нашел, особенное...
      - Уж не склоняешь ли ты меня на поездку в Чехословакию? - с запозданием прозрел Березовский.
      - А что? - Люсин притворно зевнул. - Было бы вовсе не дурно. Меня ведь не отпустят, Юрок. - В его голосе прозвучала затаенная просьба. Больше того, на смех поднимут, а то и выгонят в три шеи. Непосредственно к делу это никак не относится, да и что я могу найти в этих замках и монастырях? Вот ты - это да! Ты все можешь. Историк, писатель - тебе и книги в руки. Поезжай, ей-богу, не пожалеешь!
      - Как будто бы это так просто...
      - А чего сложного-то? Возьми творческую командировку, а мы со своей стороны тебе поможем. Попросим у чешских товарищей допуск в архивы.
      - Со стороны все просто выглядит. На творческие командировки тоже свой план есть.
      - Тогда поезжай по приглашению. Тоже можно устроить. А уж оформят тебя, не сомневайся, в два счета. Это я беру на себя.
      - И я вновь смогу заниматься альбигойскими тайнами? Роганами, Ришелье, Калиостро? Рыцарскими играми Павла?
      - Чем захочешь! Разве не замечательно?
      - Тебе-то в этом какой интерес?
      - Во-первых, общечеловеческий. Прикоснувшись случайно к самой таинственной загадке истории, хочется, согласись, узнать все до конца... Шутки в сторону, Юра. Если тебе удастся узнать, что именно выискал Георгий Мартынович на полках монастырской библиотеки, я буду бесконечно признателен. Возможно, мне это хоть в чем-то, да поможет. А на нет и суда нет. Наверняка сгодится для твоей очередной книги.
      - Изыди, бес-соблазнитель. Обещал преподнести на тарелочке новый роман, а по всему выходит, что придется переделывать старый. Перспективки!
      - Значит, отказываешься?
      - Разумеется, соглашаюсь! - При мысли о груде неотложнейших дел, которые все-таки придется отставить, Березовскому стало грустно. - М-да, ничего не скажешь, слаб человек! В Праге, я читал, ремонтируют старинный отель, прозванный "Домом Фауста". Погляжу хоть на дыру, через которую лукавый уволок доверчивого студента, прельстившегося на талеры...
      Глава девятнадцатая
      ___________________________________
      ЖЕЗЛ ВЕЛИКИХ МАГИСТРОВ
      Авентира III
      Поход Бонапарта в Египет преследовал несколько целей. Находившийся под властью турецкого султана Египет был избран в качестве передового форпоста для дальнейшего захвата английских колоний. Новые рынки для товаров французских мануфактур были совсем нелишними. Республика, порядком поиздержавшаяся на победоносных войнах, испытывала острый денежный дефицит. Смешно сказать, но для завоевания Востока Бонапарт получил всего пять дивизий, пятьдесят пять военных кораблей и необходимое количество транспорта для перевозки войск, артиллерии и провианта.
      Египетская экспедиция начиналась для него под счастливой звездой. Французской эскадре удалось незаметно выйти из Тулона и, обманув бдительность крейсировавших вдоль всего побережья кораблей контр-адмирала Нельсона, вырваться на открытый простор.
      Одна удача ведет за собой другую. Когда стало ясно, что преследования ожидать не приходится, избалованный победами первый консул решился на маленькую авантюру.
      - Почему бы по пути в Александрию нам не сделать небольшой крюк и не положить в карман Мальту? - спросил он вице-адмирала Брюэса, почтительно постучавшегося в каюту главнокомандующего.
      Брюэс знал, что такая операция наряду с множеством других на всякий случай планировалась в генеральном штабе. Однако к предложению, которое в устах Наполеона было равнозначно приказу, отнесся с осторожностью.
      - Боюсь, осада с моря может слишком затянуться, мой генерал, и если подоспеют англичане...
      - Не говорите мне про англичан! - Бонапарт нетерпеливо отбросил упавшую на лоб прядь. - Сначала ввяжемся, а там посмотрим по обстоятельствам... Давайте выйдем на воздух.
      Привыкшему к походным шатрам полководцу было тесно в адмиральской каюте. Он любил размышлять на ходу. Здесь же нельзя было сделать ни шагу, чтобы не споткнуться о какой-нибудь пуфик. Прихотливо выгнутые комодики из розового дерева, ковры, фламандские гобелены - к чему эта будуарная роскошь на боевом корабле? Даже читать и то было затруднительно рассеивалось внимание. Давили низкие золоченые потолки, глаза слепило мелькание света, раздробленного в зеркалах, на бумагах и картах дрожали радужные пятна.
      Почтительно посторонившись, Брюэс с прижатой локтем треуголкой поднялся по трапу.
      Эскадра шла развернутым строем на всех парусах.
      - Горизонт чист, - доложил адмирал, складывая блеснувшую латунью трубу.
      Наполеон удовлетворенно кивнул и заложил руку за борт сюртука.
      Море было спокойным, словно версальские пруды. Легкий попутный ветер гудел в крыльях флагманского брига бодрящей струной. Всхлипы чаек, кружащих над кильватерной пеной, шелест и всплески взрезаемого форштевнем отвала, сверкание соляной пудры на кнехтах и кабестанах рождали чувство вдохновенного нетерпения.
      Брюэс едва поспевал за Наполеоном, который вымерял доски от бизани до грота.
      - Мальта - крепкий орешек, - напомнил адмирал, улучив подходящий момент. - Турки крепко обломали на нем клыки.
      - Когда это было? - дерзко усмехнулся Наполеон. - Когда это было, я вас спрашиваю, мой друг? Мы создали совершенно новую армию, навязали миру невиданную стратегию боя, и он рушится в обломках и дыме у нас под ногами!
      - Понимаю, мой генерал, однако специфика морских сражений...
      - Вы правы, - холодно остановил его первый консул. - Перемены не должны ограничиться полевым театром, пора заняться морем. Уверяю вас, что я займусь этим, закончив египетскую кампанию. У меня будут новый военный флот и, конечно, адмиралы, с которыми я найду общий язык.
      - Вам достаточно приказать - и я тотчас велю проложить курс на Мальту, - дрогнув подбородком, ответил Брюэс. - Просто я считал своим долгом предостеречь...
      - Прекрасно, прекрасно, адмирал, я своевременно оповещу вас о принятом решении.
      Наполеон отдавал себе отчет в сопряженных с осадой трудностях. Они усугублялись еще и тем, что штурм мальтийской крепости, если до этого дойдет, должен осуществиться малыми силами и с минимальным для французов уроном, иначе под угрозой окажется главное - предстоящий поход. Кроме всего, вознесенный революцией артиллерийский капитан помнил о преподанном туркам уроке и прочих победах Мальтийского рыцарского флота.
      Но, вопреки пересудам иных недальновидных современников, Мальта отнюдь не явилась для него случайной прихотью, минутным капризом. Рыцари держали в руках ключи ко всем средиземноморским коммуникациям. В случае успешного овладения североафриканским плацдармом Мальтийские острова могли стать одним из главных оплотов будущей мировой империи. Наконец, никак нельзя было сбросить со счетов и чисто политические факторы.
      Феодальные реликты, в виде суверенного военно-монашеского ордена, бросали вызов новому миропорядку, который устанавливался повсюду под грохот орудий и свист пуль. Римскому папе, коий уже был напуган до смерти, следовало и вовсе обрубить когтистую лапу. Религия не должна вмешиваться в политику, тем более такими активными средствами, как армия и флот. Как говорится, богу богово, а кесарю кесарево.
      Существовал и еще один аспект, притом крайне серьезный. Зная об интересе, проявленном русским императором к мальтийским делам, и предпринятых в этой связи дипломатических акциях, Наполеон лелеял надежду разбить англо-русский комплот.
      Для успешного проведения в жизнь намеченного им и Талейраном порядка действий требовалось перво-наперво заполучить Мальту. Этого было вполне достаточно, чтобы дать крюк в несколько сотен морских миль. Только Нельсон мог разрушить далеко идущие и тесно увязанные друг с другом планы первого консула. По счастью, он проглядел проскочившие в утреннем тумане парусники.
      Получив соответствующее указание, Брюэс дал капитану "Орьяна" новый курс и распорядился просигналить на другие суда.
      Тринадцать линейных кораблей и четыре фрегата послушно уклонились к западу. Остальные продолжали держаться прежнего румба.
      Располагая небольшим войском, Наполеон не мог, конечно, не думать о поражении, которое потерпела куда более крупная армия блистательной Порты. Но недаром в ответ на напоминание он коротко бросил: "Когда это было?" Ветры грядущего века бились в складках трехцветных знамен, а мальтийский крест уже давно принадлежал истории. Его место было среди музейного хлама.
      И в самом деле, семь столетий - слишком долгий срок, чтобы не состариться, не проржаветь, не превратиться в окаменевший реликт.
      Когда на святую землю, отвоеванную у неверных, хлынул поток паломников, завоеватели столкнулись с трудной задачей. Истощенные, шатающиеся от усталости и болезней пилигримы сотнями умирали в преддверии святынь, которые грезились им на тернистом пути в Палестину. Чтобы как-то облегчить участь страждущих, несколько французских рыцарей основали странноприимный дом. Так было положено начало религиозной конгрегации, члены которой обязались посвятить себя уходу за бедными и больными и дали обет бедности и воздержания.