Джорджиана поднесла к губам чашку, чтобы сделать первый глоток сидра, как почувствовала, что за ней наблюдают. Покалывание в затылке было таким сильным, что игнорировать его было невозможно. Она повернула голову, словно откликаясь на зов.

Он опирался о толстый ствол дерева. На нем был небесно-голубой свитер и темно-синие брюки. В позе незнакомца было небрежное изящество, какое-то равнодушие ко всему окружающему. Но стоило их взглядам встретиться — и Джорджиана поняла, что именно он заставил ее обернуться.

Он был высок, по-средиземноморски смугл и темноволос, хотя имел кельтские черты лица. В глазах Джорджианы вспыхнуло невольное восхищение: резко очерченные широкие скулы (свидетельство целеустремленности), крупный нос, явно когда-то поврежденный, и, наконец, рот. О, полная нижняя губа определенно говорила о чувственности! И глаза у него были какого-то непонятного цвета: голубые? серые? зеленые? — она не могла сказать точно. Одно было ясно: он был просто великолепен! И он смотрел на нее!

Потом, когда потрясение прошло, она пыталась представить себе, какое зрелище они представляли, пристально глядя друг на друга, не замечая никого вокруг. Ей казалось, что в тот момент она безвольно следовала за магнитом его глаз.

Это не был взгляд простого восхищения или любования, он требовал ответа, создавал между ними какое-то связующее звено… Когда он нервно сжал пальцы на стволе дерева, ее ладонь почувствовала ответное покалывание, словно это ее чуть царапала жесткая кора.

А потом его взгляд изменился, и утолки губ приподнялись в легкой улыбке. Джорджиана задрожала от дивного чувства, нахлынувшего на нее и теплом разлившегося по всему телу. Более откровенного взгляда, адресованного мужчиной женщине, она и представить себе не могла! В нем читалась такая интимность, которой между ними, к сожалению, пока не существовало.

А может быть, он смотрит не на нее? Смотрит на кого-то, кого хорошо знает? И возможно, эта кто-то стоит совсем рядом с ней!

Джорджиана отвернулась и, освободившись от его пугающе пристального взгляда, почувствовала прилив досады. Как неловко! Она смотрела на него так откровенно, одному Богу известно, насколько маняще, тогда как здравый смысл должен был подсказать ей, что такой интимный взгляд не может предназначаться незнакомке. Оставалось только надеяться, что его слишком интересовала… Но кто же? Кому именно предназначался тот… голодный взгляд? Ни один мужчина никогда не смотрел на нее такими жадными глазами, словно хотел поглотить ее целиком.

«Боже, какая же ты дура, Джорджиана! Раскатала губу на мужчину, который даже не знает, что ты есть на свете!»

Делая себе строгий выговор, она быстро прошла к помещению, где находились вещи, выставленные на аукцион.

Продажа началась здесь почти час назад, но она все же осмотрела все товары, хотя единственная вещь, которая привлекла ее внимание, находилась почти в самом конце списка.

Найдя себе место в толпе, она вынула из кармана список лотов и повела по нему пальцем, пока не дошла до номера, как раз выкрикиваемого ведущим. Это был номер 125. Кресло-качалка в традиционном новоанглийском стиле, которое интересовало девушку, значилось под номером 127. Когда она устроилась на мягком сиденье и откинулась на высокую спинку, то поняла, что должна непременно купить эту вещь: зимой в Новой Англии достаточно холодно, и у нее может снова заболеть спина.

Джорджиана попыталась поскорее забыть о боли, которую испытала совсем недавно, поднимая из погреба слишком много поленьев. Боль в спине напоминала о той далекой автокатастрофе, во время которой она получила травмы.

… Летевшая навстречу машина вдруг сошла со своей полосы и направилась прямо на нее. Она отреагировала мгновенно, но ее ничто не могло спасти. Из-за травмы позвоночника ей пришлось пропустить первый курс колледжа. Запомнились только долгие месяцы ада с нестерпимой болью и желанием снова быть здоровой. Очень не скоро настал тот чудесный миг, когда она смогла окончательно избавиться от корсета и палки. Теперь, если не считать редких ноющих болей, которые служили напоминанием о том, что необходимо соблюдать осторожность, да изогнутого шрама на щеке, она была совершенно здорова и от всего сердца благодарила за это судьбу…

— Следующий лот — номер сто двадцать семь по списку. Копия, относящаяся примерно к 1900 году. Кресло-качалка. Отделка — черный лак, металлический узор. Начальная цена — двадцать пять долларов!

Джорджиана не удивилась, когда откликнулось сразу несколько человек. Не удивило ее и то, что цена быстро поднялась до 100 долларов. Она обещала себе прекратить торг на 150. Когда же прозвучала цифра 200, она прикинула, сколько буханок собственной выпечки ей придется съесть вместо обедов. При 220 она снова стала надеяться. Продолжали торговаться только трое.

— Двести двадцать один! — отважно крикнула она и была награждена смехом публики.

— Ставки повышаются не меньше чем на пять долларов, мэм, — напомнил ведущий.

— Двести двадцать пять! — ответила Джорджиана, пожимая плечами.

«Я все равно собиралась сесть на диету…»

На секунду воцарилась благословенная тишина, и она почувствовала прилив адреналина в предвкушении победы.

— Двести тридцать!

Звук этого голоса вызвал у Джорджианы такое разочарование, что она застонала. Кто это? Она резко обернулась, чтобы молча выразить свое возмущение.

Он улыбался ей, но на этот раз их разделяло всего два метра, а его многозначительный взгляд говорил ей, что он прекрасно понимает, как именно действует на нее.

Она отвернулась, чувствуя, что краснеет, но в эти короткие мгновения успела многое заметить. Например, глаза у него, оказывается, синие, невообразимо синие на фоне бронзового лица. И, что самое главное, тот невероятно интимный взгляд адресовался действительно ей!

В таком случае следовало бы чувствовать себя польщенной. Если честно, так оно и было, но во второй раз она не может быть столь откровенна, ведь она добропорядочная замужняя женщина.

Этот идиотский шум в ушах совсем ее оглушил, но на призыв аукциониста называть новую цену она все же отреагировала.

— Двести тридцать пять! — крикнула она, невольно сутулясь под взглядом, который снова ощутила на себе.

— Двести сорок!

Низкий мужской голос, прозвучавший совсем рядом, заставил ее вздрогнуть еще до того, как чужие руки мягко легли ей на плечи. К ее полному изумлению, он придвинулся еще ближе, коснувшись ее спины.

— Разрешите, я его вам куплю. Мне очень хотелось бы доставить вам удовольствие.

Добродушный шепот, мягкое тепло губ возле чувствительного ушка Джорджианы спровоцировали новую волну наслаждения.

— Видите, как легко доставить удовольствие мне? — шутливо добавил он, и она оказалась у него в объятиях.

Изумление превратилось в негодование: Джорджиане показалось, что он дразнит ее, что он устроил спектакль для окружающих, а она ему это позволила!

— Двести сорок пять! — почти рявкнула она, безуспешно пытаясь высвободиться.

Однако его руки, теплые и настоятельно твердые, не разомкнулись.

— Двести пятьдесят! И это — окончательная цена! На секунду Джорджиана удивилась его уверенности в том, что это цена окончательная. Но не успела она опомниться, как он повернул ее к себе лицом.

Сначала она опешила, и это дало возможность ему положить руку ей на шею, а второй обхватить за талию и прижать к себе. Его лицо было так близко, что она увидела в его глазах искры смеха. А потом было уже слишком поздно.

Прикосновение его губ стало настоящим откровением. Они были не прохладными, как она ожидала, а теплыми, мягкими и сухими. Их очертания были почти такими же, как у нее. Она не прислушалась к голосу своего рассудка, который подсказывал, что все зашло слишком далеко. Она понимала, что это безумие, что нельзя позволять, чтобы этот незнакомец ее целовал, но она не могла пошевелить и пальцем, чтобы противиться этому.

Его губы переместились в уголок ее рта, руки притянули и вплотную поставили ее между его ногами, тела их соприкасались от плеч до колен. Она услышала, как он засмеялся, когда аукционист во второй раз спросил, предлагает ли кто-нибудь новую цену.

Когда незнакомец начал ее целовать, она инстинктивно закрыла глаза, но теперь они распахнулись и встретились с его смеющимся взглядом. А потом его губы вернулись, мягко заставляя ее приоткрыть рот. Бархатный кончик его языка встретился с ее языком. И в этот момент прозвучал третий призыв ведущего назвать цену. С отчаянно бьющимся сердцем Джорджиана уперлась руками в грудь обидчика и с силой оттолкнула его. Судорожно вздохнув, она уже собиралась высказать этому нахалу все, что она о нем думает, но онемела, услышав возглас:

— Продано джентльмену, который целует молодую леди!

— Вы… вы сделали это специально, чтобы я не смогла повысить цену! — возмущенно бросила она, осознав, что произошло.

— Кресло — ваше, — спокойно заверил он и нежно провел по ее губам, словно стирая остатки своего поцелуя. — Я же обещал подарить его. Вы можете заявить на него свои права, когда я приеду, чтобы заявить свои права на вас!

Не дав ей времени ответить, он стремительно отошел заплатить за покупку.

— С вами все в порядке, Джорджиана?

Она обернулась и увидела, что Кора встревоженно смотрит на нее.

— Нет! Да! Вы это видели? Это же… Какое нахальство! И… и он еще доволен собой! — воскликнула она.

От ярости она стала даже заикаться.

— Разве вы не знакомы? — удивилась Кора, пристально глядя вслед удаляющемуся мужчине.

— Я никогда в жизни с ним не встречалась!

— Ну… не стану скрывать, я удивлена. В газете сообщалось, что он приехал в город, чтобы немного встряхнуть всех. Интересно, как остальные отнесутся к подобным выходкам?

Джорджиана машинально вытирала рот рукой.

— Мне наплевать, кто… Что вы сказали?

Кора улыбнулась:

— Пойдемте, милочка. Люди бывают такими невоспитанными. Не сомневаюсь, что они ожидают продолжения спектакля после возвращения этого молодого человека.

Джорджиана всегда полагала, что жители Новой Англии — народ спокойный, молчаливый и нелюбопытный. Одного взгляда на жаждущую зрелищ толпу оказалось достаточно, чтобы убедиться в том, что либо она ошибалась, либо Новую Англию заселили более любопытные американцы.

Она пошла впереди Коры. Единственное, что помешало ей броситься бежать, — мысль о том, что незнакомец увидит и сочтет это за трусливое отступление.

— Нет, вы подумайте только! — возмущалась она, усевшись в пикап. — Никогда еще я не видела таких самонадеянных и невоспитанных мужчин! А если бы здесь был мой муж?

Кора сидела на корточках, доставая последние цветочные горшки.

— Мне всегда казалось, что Максим Дехуп не считается с условностями. Но может быть, он не заметил…

— Не заметил, что у меня на пальце… — Джорджиана подняла руку, чтобы проиллюстрировать свои слова, и изумленно воззрилась на палец без обручального кольца. — Мое кольцо! Вот досада! Я, наверное, оставила его в мыльнице, когда мыла руки на кухне!

Возможно, Кора права. Возможно, этот бабник решил, что позабавится с незамужней женщиной.

— Но это нисколько его не извиняет! — сказала она вслух.

— Да, тут я с вами согласна… Чудесная выдалась погода, правда? — добавила Кора, доставая горшки с «Нежной розочкой» и «Прекрасным принцем». — День солнечный, кругом веселье, а сидр, заметьте, не всегда свежеприготовленный. А в перебродившем есть градусы.

Джорджиана на минуту задумалась, вспоминая вкус неожиданного поцелуя. Нет. У него не было вкуса перебродившего сидра.

— Он не пьяный. Он просто невежа. И не защищайте его.

Кора высоко подняла брови, так что они исчезли под ее седой челкой.

— Защищать его? Вот еще! Я не понимаю современных отношений. Все эти открытые браки, сожительство! Ха! О, я все это знаю. У меня были неприятности с Деннисом, моим старшим. Они с Рэчел сожительствовали почти два года и только потом поженились. Сожительствовали — мягко сказано. Красивые слова не скроют сути вещей. Разврат — вот как моя мамочка назвала бы это, упокой Господи ее душу! — На губах Коры появилась безмятежная улыбка. — Вот это слово мне нравится. Разврат. Из-за этого все кажется более греховным, что ли…

Джорджиана открыто улыбнулась:

— Вы прикидываетесь, Кора. А сердце у вас как воск. Ведь на самом деле вы решили, что тот мужчина был по-своему очарователен.

Кора невинно улыбнулась:

— Он с самых пеленок был сердцеедом. Да и как не быть, милочка! С его происхождением и воспитанием он мог стать кем угодно! Сама династия гарантировала безоблачную жизнь.

Джорджиана тряхнула головой:

— Я что-то не поняла. Этот мужчина хорошо воспитан? Ну, знаете!

Сквозь лобовое стекло Кора посмотрела на свой прилавок, который находился рядом.

— У меня всего секунда, иначе мои покупатели разбегутся. Повторяю вам: молодой человек, который так крепко вас целовал, — Максим Дехуп. — Увидев недоуменное лицо Джорджианы, она добавила: — Разве вы не читали вчерашнюю газету?

— Пустила ее на растопку камина, — призналась та.

— О! Мистер Дехуп — владелец этой газеты, как и многих других небольших газет на побережье Атлантики. Во вчерашнем номере на видном месте была его фотография, прямо под шапкой. Он приехал в город, чтобы обновить «Плауден кроникл». Я только надеюсь, что он не станет вмешиваться в мою колонку садовода.

Джорджиана посмотрела в сторону здания, в котором проходил аукцион.

— Вы хотите сказать, что меня поцеловал один из тех самых Дехупов? У них особняк на окраине города, так?

— Дом, который принадлежит семье Максима, — подтвердила Кора. — Сам Максим никогда у меня не учился, но я была преподавателем у его младших братьев.

— Вы были учительницей?

Кора кивнула:

— Давала уроки истории Америки и Англии в течение двадцати пяти лет. Несколько веков историю Новой Англии делали и сами Дехупы.

Джорджиана мысленно представила себе смуглое лицо, необыкновенно синие глаза, пронзительный взгляд…

— Но он совсем не похож на голландца!

— Это отдельная история, — кивнула Кора. — Триста лет назад Дехупы были судостроителями. Старший сын женился на дочери своего капитана-грека. В течение следующих столетий и других мужчин семьи Дехупов отличала слабость к экзотике. Кажется, там были прабабушка-полинезийка и еще одна гречанка…

— Теперь понятно, почему у него такие необычные черты лица, цвет волос и кожи, — пробормотала Джорджиана, стараясь выбросить из головы этот притягательный образ. — Мне показалось, что внешность у него… довольно яркая.

— Такое лицо ни одной женщине не забыть, — мечтательным тоном произнесла Кора, и Джорджиана невольно покраснела.

— Ну ладно. Не буду скрывать. Может, мне это и понравилось… немного, — уступила она. — Но с этого дня я буду стараться не забывать свое обручальное кольцо.

— Вы не собираетесь еще погулять по ярмарке? — спросила Кора, вылезая из машины.

Джорджиана отрицательно покачала головой:

— Я уже видела всего достаточно, и потом, мне надо кое-кому написать. — Она продемонстрировала Коре свою вместительную сумку. — Я захватила с собой бумагу и ручку на случай, если у меня появится свободное время. Со мной все будет в порядке. Не беспокойтесь.

— Передайте от меня привет своему Эдварду, — бросила ей Кора через плечо. — Сообщите, что его жена — чудесная женщина.

Джорджиана несколько минут сидела, покусывая кончик шариковой ручки. Она не собиралась отправлять письмо Эдварду Манчестеру, а что именно писать родителям — не знала. Немного поколебавшись, она стала описывать ярмарку.

Ей следовало бы этого ожидать, но она все равно почувствовала раздражение при виде уютного кресла-качалки, привязанного к багажнику белого спортивного автомобиля. Она снова разозлилась: «Ну конечно! У него должна быть такая машина, на которую не хватило бы всех моих сбережений!»

Она прижала нос к ветровому стеклу, чтобы в последний раз взглянуть на качалку. Ужасно несправедливо, что он перебил у нее покупку: ему ведь совершенно не обязательно покупать копии чего бы то ни было. Несомненно, у него чердак набит настоящей антикварной мебелью!

«Может быть, объяснить ему — хотя его внимание мне и лестно, — что я, к сожалению, замужем, и тогда, несмотря на это обстоятельство, он все-таки отдаст кресло?..»

Минутная слабость быстро прошла. «Нет, не стану перед ним унижаться!» Этот тип прекрасно понял, как произвести впечатление без каких-либо подсказок с ее стороны. Если он узнает, насколько сильно она хочет иметь такое кресло, от него вообще не удастся избавиться. А ей и так хватает забот: нужно содержать в порядке дом Роудсов, нужно мастерски уклоняться от расспросов Коры… Сейчас ей меньше всего нужно внимание со стороны возмутительно привлекательного мужчины!

Мысли Джорджианы вдруг снова вернулись к тому, как приятно было ощутить его мускулистую грудь под тканью мягкого свитера. А глаза у него были такого же цвета, что и свитер!

Гордый. Властный. Самоуверенный. В голову приходили и другие презрительные определения, но ни одно из них не подходило Максиму Дехупу. В душе она чувствовала, что в другое время она очертя голову бросилась бы ему в объятия. У него было все: интересная внешность, деньги и море обаяния! Но факты остаются фактами. Она — миссис Манчестер. И она всегда не уважала тех замужних женщин, которые позволяют себе флирт с посторонними мужчинами. Да, это был всего лишь невинный флирт, но теперь кончено.

Джорджиана поудобнее устроилась на сиденье и постаралась не обращать внимания на шикарную белую машину, которая пронеслась мимо Лилового Билли. Она сосредоточенно выводила в блокноте какое-то имя. Это был, скорее, вензель: имя словно требовало всяческих завитушек и украшений.

— Максим Дехуп! — прочла она вслух.

Ну и имя!