Алан бросил на нее быстрый взгляд.

— Если бы я знал, что вы влюбитесь, то запер бы вас на замок.

Его шутка осталась без ответа.

— Послушайте, — сказал он уже мягче, — Дехуп же мог просто сидеть в сортире, когда я звонил.

— Телефон не работает, — напомнила ему Джорджиана сквозь зубы.

Алан провел рукой по ее мокрой щеке.

— Если разыгрывается самый плохой вариант — они нашли Дехупа, — еще нет оснований думать, что они нанесут ему серьезный вред. В конце концов, им ведь нужен только ваш адрес. И вести себя они могут вполне любезно.

Джорджиана не стала возражать. Максим не дурак. Он давно догадался, что у нее неприятности. Если кто-то начнет ее разыскивать — особенно если ее назовут под другой фамилией, — он поймет, что к чему, и попытается ее защитить. И если он это сделает, то дальнейшее предсказать невозможно.

Она крепко зажмурилась. Она уже давно беззвучно плакала. А теперь слезы вдруг высохли. Она ощутила внутренний холод, такой холод и ужас, каких еще никогда не испытывала. Но холод помог ей успокоиться. Это было ледяное спокойствие, которое порой испытывает человек, ожидающий трагических известий.

Она не задумывалась над тем, откуда Алан знает дорогу к дому Максима. Даже когда он сбросил скорость, чтобы не пропустить малозаметный съезд с шоссе, ей в голову не пришло предложить ему свою помощь. Она погрузилась в себя — вспоминала, как от необыкновенных глаз Максима разбегались морщинки, когда он смеялся, как веки тяжелели в минуты страсти, как напрягалось его лицо на пороге экстаза… Невозможно было поверить, что она больше не увидит его таким! С ним должно быть все в порядке, должно! И она вдруг мысленно начала молиться: «Пожалуйста! Боже, ну пожалуйста! Пусть Максим останется цел! Мы только что нашли друг друга! Пожалуйста, не допусти, чтобы с ним случилось что-то плохое! Я люблю его, я так сильно его люблю!»

Перед ними возник дом, но у входа машин не оказалось. Полиция еще не приехала.

— Черт! — пробормотал Алан, вылезая из машины на круглую площадку перед домом. — Оставайтесь на месте! — приказал он, даже не посмотрев на Джорджиану.

Джорджиана не стала дожидаться, пока дверца за ним захлопнется, она выскочила из машины и бросилась к дому. Окрик Алана резко оборвался, он сообразил, что может предостеречь не того, кого следует. Догнал он ее уже у двери.

— Возвращайтесь сейчас же! — прошипел он.

В исступлении она отпрянула в сторону, споткнулась и тяжело навалилась на дверь. Под ее весом дверь резко распахнулась, так, что она влетела в вестибюль и упала. Дверь громко ударила в стену. Джорджиана корчилась на полу, стараясь подвести под себя левую руку, чтобы встать.

Из гостиной раздался крик, а потом события развивались ошеломляюще стремительно: выстрел, мужской крик, шум борьбы.

Алан пробежал мимо, вытаскивая пистолет из кармана куртки. На аллее возле дома взвизгнули тормоза, взвыла сирена полицейской машины.

Издалека донесся крик Алана: «Стой!», а потом еще два выстрела.

Джорджиана пыталась встать, прижимая раненую руку к груди, — она упала как раз на нее. Двое подоспевших полицейских подняли ее на ноги.

— Пожалуйста! Туда! Помогите им! — взмолилась она, указывая в сторону гостиной.

— Нужна «скорая»!

При этих словах Алана у нее больно сжалось сердце.

— Пустите меня! — потребовала она у того полисмена, который ее держал. — Мне надо узнать, что… как…

Но она не могла произнести нужные слова. Возможные варианты событий вызывали у нее ужас.

Внезапно рядом с ней возник Алан. Лицо у него было мрачное.

— Все закончилось. Дехуп будет жить, но он ранен, Джорджиана.

Жалобно вскрикнув, она вырвалась из рук полисмена и бросилась в гостиную.

Она едва узнала прекрасную комнату, которую видела прежде всего один раз. Несколько столиков были опрокинуты, ковер засыпан осколками стекла. Ее взгляд отчаянно скользнул по комнате и наконец остановился на неподвижном теле мужчины в углу. У нее оборвалось сердце.

— Джорджи?

Звук его голоса — Боже, как приятно было его слышать! — вернул Джорджиану к реальности. Она повернулась и увидела в кресле у двери Максима. Какой-то полисмен заталкивал ему под рубашку стерильную подушечку, но Максим протянул ей правую руку.

— Иди сюда, — негромко позвал он.

Ей казалось, что у нее вот-вот подкосятся ноги. И она упала бы, если бы не устремленный на нее взгляд. Едва касаясь пола, она сократила разделявшее их расстояние. Левый бок у него был залит кровью, но он улыбался — так, словно только что проснулся и увидел ее рядом с собой в постели.

— Ох, Максим! Мне так жаль! — воскликнула она, бросаясь на колени и обнимая его.

— Все будет хорошо, малышка Джорджи, — прошептал он, прижимая ее к здоровому боку. — Все будет просто прекрасно.

Джорджиана никогда не любила больниц, но в этот день никакие силы не заставили бы ее уйти из комнаты ожидания при отделении «Скорой помощи». Казалось, они с Корой сидели там несколько дней — такие ошеломленные, что даже не могли разговаривать. Пуля вошла Максиму в мякоть левого плеча. Если бы преступник целился лучше или Максим неудачно двинулся, то…

Она начала дрожать. Непонятно каким образом, но, выплакав первые слезы, она держалась удивительно спокойно. Она терпеливо дожидалась машины «скорой помощи», держась за руку Максима, как за спасательный круг, без которого ей самой грозила гибель.

Она сидела в машине рядом с ним, разговаривая с ним тихо и спокойно, а он лежал и молча наблюдал за ней. Она не могла объяснить, что с ним случилось и почему — для этого было не время и не место. Она рассказывала, как ехала домой из Дэнбери, о том, как ей нравится природа Новой Англии — о чем угодно, только не о том, что только что случилось…

— Мисс Хелтон?

Джорджиана подняла голову. Перед ней стоял улыбающийся врач отделения «Скорой помощи».

— Мистера Дехупа сейчас переведут в палату наверх. Как только его устроят, вы сможете его навестить. Все это время он спрашивал о вас. Палата триста семнадцать.

— Спасибо! — выдохнула она, сжимая руку врача. — Вы уверены, что он поправится?

— Полностью. Он — мужчина крепкий. Пока я его оперировал, он рассказывал мне о своем первом пулевом ранении. Нервы у него просто стальные.

Джорджиана покачала головой. Ей совершенно не хотелось слышать, что в ее любимого кто-то стрелял. Когда они поженятся, ему придется изменить профессию.

Поженятся!

Джорджиана бессильно упала на стул.

— Ох, Кора, что же мне ему говорить?

Кора участливо взяла ее за руки.

— Скажите ему правду. Знаете, он может вас удивить. Я подозреваю, что он уже почти обо всем догадался сам. И полиция с ним уже наверняка говорила.

— Но, Кора, он ведь чуть было не погиб из-за меня!

Кора ответила непримиримым взглядом.

— Этот молодой человек чуть было сам себя не угробил! Если бы он попросил у вас разрешение на публикацию вашей фотографии, ничего этого не произошло бы. Не смейте брать на себя всю вину за случившееся. Вы сделали все от вас зависящее, чтобы уберечь Максима от опасности.

Джорджиана судорожно вздохнула.

— Если бы я более решительно отвергала его ухаживания…

Кора выразительно подняла брови.

— Он за вами ухлестывал, а ведь он считал, что вы замужем! Он виноват во многих отношениях. Но конечно, все это уже позади.

Джорджиана невольно улыбнулась:

— Вы очень хороший человек, Кора, и настоящий друг.

Кора покраснела.

— Вы не сердитесь на меня за мой обман? Вы же были ужасно злы на Алана!

Джорджиана покачала головой:

— Я злилась только в самом начале. Слава Богу, что он сегодня оказался здесь!

— Кажется, я слышу похвалы в мой адрес? — Вышедший из кабинета «Скорой помощи» Алан широко ей улыбнулся. — Мне следовало бы устроить вам хорошую выволочку. Вас ведь могли убить! Как бы это выглядело в моем послужном списке?

Джорджиана встала и обняла Алана.

— Спасибо, что спасли Максиму жизнь.

— Этот ваш жених — тот еще фрукт. Он был абсолютно спокоен, когда рассказывал мне о своем нежданном госте. Дехуп не признался в том, что знаком с вами. Конечно, из-за этого и начались неприятности. Когда мы приехали, этот вопрос задавался уже под дулом пистолета. Ваша интуиция вас не подвела. Остается только благодарить Бога за то, что я смог в него как следует прицелиться.

— Он убит?

Джорджиана задала этот вопрос, несмотря на то что знала на него ответ. Алан кивнул.

— Так что перед судом теперь должен будет предстать только тот человек, который сидит в тюрьме. Не думаю, чтобы его дружки еще раз поставили на хромую лошадку. После этого случая он останется без поддержки. Больше проблем я не предвижу.

Он ответно обнял ее.

— А теперь идите наверх. Можете не спешить. Я подожду.

Поднимаясь в лифте, Джорджиана мысленно перебрала целый десяток объяснений, но все они звучали неубедительно. Как она может извиняться за происшедшее? Максима могли убить! Ей следовало предостеречь его, дать ему шанс подготовиться к такому варианту развития событий! Но она этого не сделала, считая, что он будет в большей безопасности, ничего не зная.

Целую минуту она стояла у двери в палату, не решаясь войти. Подходящих слов не находилось. Наконец она открыла дверь.

Он лежал на кровати почти плашмя, и лицо под загаром было страшно бледным. Но при виде ее его глаза засверкали.

— Привет, Джорджи!

Она никогда не считала себя слезливой, но в течение последних нескольких часов плакала почти без остановки. И сейчас глаза у нее наполнились слезами, которые сделали его лицо размытым.

— Ах, Максим, мне…

— … жаль, так жаль! — договорил он за нее с ласковым смехом.

Джорджиана вздрогнула и возмущенно выпрямилась.

— Может… может, тебе это и кажется смешно, но… но… это ничуть не смешно! — сказала она, и голос у нее странно сорвался.

— Джорджи, иди сюда, — нежно приказал он, протягивая к ней руку. — Ну же! — подбодрил он ее, когда она упрямо осталась у порога. — Или тебе кажется, что я недостаточно много за тобой бегал?

— Ты хочешь сказать, что с этой минуты бегать за тобой должна я? — проговорила она уже более уверенным тоном, медленно приближаясь к его кровати.

Он улыбнулся, и щеки у него чуть-чуть порозовели.

— Мне кажется, что нам обоим можно оставаться на месте. Так заниматься любовью гораздо удобнее.

Пальцы Максима сжались на ее руке — теплые, сильные… его.

— Я не хотела, чтобы все так получилось, — тихо сказала она, жадно рассматривая его лицо, словно они не видели друг друга уже много месяцев, а не считанные часы. — Я не хотела, чтобы из-за меня ты подвергался опасности. И ты только посмотри, что с тобой случилось!

— В том, что со мной случилось, виноват я сам. Я знал, что рискую, продавая твою фотографию без твоего согласия. Мне хотелось сделать тебе сюрприз. В худшем случае я ожидал судебного иска, но никак не пули.

— Не надо шутить по этому поводу. Это было слишком ужасно.

Он потянул ее за руку.

— Мне надо, чтобы ты придвинулась поближе, Джорджи. Мне холодно.

С тихим вскриком облегчения Джорджиана склонилась к нему и покрыла его лицо нежными поцелуями. Она даже не стала протестовать, когда он притянул ее к себе и заставил лечь рядом.

— Ну вот, так гораздо лучше, — сказал он, когда она устроилась рядом с ним и снова заплакала. — Ты превращаешься в настоящий фонтан, малышка Джорджи! — ласково пожурил он ее. — Ты и в суде так выступаешь в защиту своих клиентов?

Она подняла голову и заглянула ему в лицо.

— Ты и об этом знаешь? Он кивнул:

— Я знаю все. Ну, почти все. Я знаю, что ты — адвокат из Мэриленда. Знаю, как ты попала сюда, в Плауден. Алан рассказал мне все: это было нечто вроде обмена информацией. Я даже знаю, какую роль тут сыграла Кора.

— И ты прощаешь меня за все мои обманы? — еле слышно произнесла она, опуская глаза.

Он нежно заставил ее снова поднять голову.

— Помнишь, я говорил тебе, что не все могут изменить мир, но существуют такие люди, которые делают то, что могут, и это благодаря им земля еще вертится… Ты относишься к числу этих бесценных людей, Джорджи. Я с первого взгляда понял, какая ты необыкновенная.

Джорджиана кивнула, чувствуя, как ее переполняет невероятная любовь к нему.

— Ты и правда понял, почему я так поступала?

— Да.

Она улыбнулась ему сквозь слезы.

— Тогда я не понимаю, чего ты обо мне не знаешь.

— Я не знаю дня нашей свадьбы, малышка Джорджи. Вот что ты должна мне сказать.

Кончиками пальцев она проследила дуги его бровей.

— Мне всегда нравились декабрьские свадьбы. Но конечно, я не хочу жить в этом музее, который ты называешь домом. — Мгновенно устыдившись собственных слов, она прикусила губу. — Ох, Максим, твою гостиную совершенно разгромили! Украшения разбиты, столы перевернуты…

Его грудь у нее под щекой затряслась от смеха еще раньше, чем он расхохотался вслух.

— Барнса хватит удар! — согласился он между взрывами смеха, а немного успокоившись, добавил: — Знаешь, Джорджи, может, и стыдно так говорить, но я никогда не любил эту комнату. И потеря нескольких безделушек, пусть даже антикварных, нам особенно не повредит. Мы обставим ее заново.

Джорджиана покачала головой:

— Я не хочу, чтобы мои дети росли в такой затхлой атмосфере.

— Твои дети? — переспросил он, и в его глазах зажглась страсть. — Наши дети, — поправил он ее. — И если ты будешь вести себя очень хорошо, то, может быть, я и устрою тебе сюрприз, когда выйду из больницы.

— Давай жить на той ферме в Вермонте, — предложила она.

Максим покачал головой:

— Там слишком холодно. Но есть одно место, куда мне хотелось тебя привести с первого дня, как я тебя увидел.

— Надо полагать, там стоит кровать, — самодовольно предположила Джорджиана.

Губы Максима изогнулись в нетерпеливой улыбке: он представил себе, как Джорджиана, роскошно нагая, лежит под ним на кровати-шхуне, которую заказал себе Биллем Дехуп.

— Знаешь, а ты угадала!