- Чудесно, - пробормотал Венарт. - Сначала тебе понадобилось правительство, потом армия, а теперь ты уже планируешь развязать гражданскую войну. Аппетит у тебя быстро разыгрывается. Ладно, - быстро добавил он, давай обойдемся без рассуждений на отвлеченные темы. Согласен, нам необходимо что-то сделать, чтобы дать отпор Империи, если она повторит попытку. Хотя, скажу честно, - Венарт нахмурился, - если Империя вернется, у нас не будет ни единого шанса. В прошлый раз нам просто повезло, а они проявили непонятное миролюбие и спокойствие. На мой взгляд, борьба с ними обернется еще большими неприятностями.
      - Неужели? Что ты предлагаешь?
      Венарт поднялся и взглянул в окно.
      - Уехать отсюда. Забрать все, что только можно, поднять паруса и убраться как можно дальше от Империи.
      Вотц покачал головой:
      - Шутишь?
      Венарт повернулся к нему:
      - Нисколько. Вообще-то эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Мы не крестьяне и не ремесленники, мы - торговцы. Большинство из нас чаще бывают на корабле, чем дома. Мы подолгу живем за границей. Трудно найти народ, которому было бы так же легко упаковать вещички и сняться с насиженного места. Если ситуация обострится, мы могли бы просто уплыть на кораблях, уходя от опасности, как кочевники.
      Вотц усмехнулся:
      - Вижу, тебя прельщает доля вождя Темрая. Да, конечно, гарантированная безопасность, не надо ни о чем тревожиться.
      - Море - не суша. Там многое по-другому.
      - Но не забывай, что безопасность не может длиться вечно. Рано или поздно Империя начнет строить свои собственные корабли. - Вотц тоже поднялся. - Бегство ничего не решает; мы должны набраться мужества и дать бой. А если давать бой, то самое лучшее место - это Остров. Согласен? У нас прекрасная естественная крепость, более неприступная, чем Перимадея. У нас есть флот, которого нет у них. - Он схватил Венарта за плечо и повернул к себе. - Мы можем победить.
      - Я так не думаю,- ответил Венарт. - И, раз уж вы сделали меня главой государства...
      - У голов есть одна особенность: они легко слетают.
      Венарт удивленно взглянул на гостя, потом негромко рассмеялся.
      - Ох, Ран, перестань. Не устраивай мелодраму. Правительство, армия, гражданская война и дворцовый переворот! А ведь мы еще ничего не сделали. Он сбросил руку Вотца и невесело усмехнулся. - Подумай, как было бы весело, если бы нас было трое. Вот уж порезвились бы.
      Бардас с удовольствием подставил лицо свежему прохладному ветерку. Он хорошо помнил, как легко валит людей с ног полуденная жара равнин. К счастью, армия Сынов Неба рекрутировалась из жителей самых разных мест, расположенных в большинстве своем в более жарких краях. И когда капитан Лордан истекал потом и не знал, куда спрятаться от зноя, многие из его солдат кутались в плащи и дышали на озябшие ладони.
      Солнце уже взошло, над рекой стояла легкая туманная дымка, и крепость выглядела как слегка смазанный рисунок.
      Лучи, падая на водную гладь, придавали ей красноватый оттенок: казалось, река горела.
      - Все готово? - спросил Бардас. Инженер кивнул. - Хорошо.
      Он встал рядом со взведенным рычагом требушета и взглянул на крепость. Все вокруг затихло, умолкло и застыло, как будто мир ждал от него некоей речи.
      - Объявляю войну, - сказал Бардас. - Начинайте.
      Инженер кивнул, сначала командующему, затем бомбардиру. Последний резко дернул веревку, и рычаг взметнулся в воздух, как человек, которого вырвали из страшного сна. Орудие задрожало, противовес запрыгал в люльке, жилы скрипнули, а снаряд уже умчался к цели.
      Он быстро превратился в крошечную точку, которая остановилась высоко в небе, на мгновение зависла и начала падать.
      - Посмотрим, что они на это скажут, - ухмыльнулся бомбардир. Наверняка пожалеют, что не отнесли крепость на сотню ярдов дальше.
      Камень, набирая скорость, устремился вниз и с воем вошел в воду. Раздался резкий звук, напоминающий звон пощечины, огненно-серебристая гладь реки лопнула, словно стальная пластина, пробитая стрелой.
      - Я же говорил, что будет недолет, - вздохнул артиллерист. - Ладно, подними до пяти и попробуем еще раз.
      Идея усовершенствовать противовес принадлежала Бардасу: в конце концов, Темрай сделал когда-то то же самое, построив требушеты, бившие дальше, чем орудия со стен города. Теперь у Бардаса имелось преимущество над противником по крайней мере в пятьдесят ярдов (колесо повернулось, и они поменялись местами); он мог забрасывать врага камнями, оставаясь в полной безопасности.
      - Орудие номер два, уровень возвышения пять! - крикнул инженер. Приготовиться.
      Артиллерист повернул рукоятку.
      - Готов.
      - Давай, - сказал инженер, и рычаг отклонился, выпрямился и метнул. Черт! - добавил он, когда камень ударился в склон холма, выбив облачко пыли. - Снесло ветром. Орудие номер три, угол возвышения четыре! Приготовиться!
      Разумеется, ведение огня на таком расстоянии было упражнением в мастерстве. Общее правило обработки металла: начинай с краев и постепенно продвигайся к центру, увеличивая напряжение.
      Когда каждый требушет произвел по три выстрела, и бомбардиры внесли необходимые поправки с учетом ветра и различий в линии огня, дальнейшее стало уже рутиной. Бардас определил эту стадию как вторую, когда молоток без дополнительного усилия падает на обрабатываемую деталь, а левая рука рабочего передвигает ее туда, куда нужно. Одного удара недостаточно, силу металлу придает многократное, равномерное повторение.
      - Черт бы побрал эту дымку, - пожаловался главный бомбардир. - Я ничего из-за нее не вижу. Может так статься, что мы кладем снаряды в одно и то же место.
      - Может быть, - сказал Бардас. - Но пока продолжайте. Я хочу, чтобы они ощутили давление.
      Вот, значит, как там было, подумал Темрай, ожидая очередного выстрела. Что ж, теперь я знаю.
      Снаряд прилетел на долю секунды позже, чем он ожидал, и земля содрогнулась. Из-за густой пыли вождь не видел, куда упал камень; не знал, причинил ли он какой-нибудь ущерб. Но зато Темрай слышал крики, громкие и уверенные: кто-то раздавал приказы, кто-то взял на себя право, принадлежащее вождю, а в голосах отвечающих слышались нотки паники.
      Я должен был это предусмотреть, подумал он, но не предусмотрел. Сам виноват...
      Темрай досчитал до двенадцати, и тут же где-то неподалеку упало еще одно ядро. Он даже почувствовал, где именно оно упало (в темноте все чувства обостряются). Опять перелет, строго говоря, промах, но, похоже, пострадал один из складов. "Я бы предпочел пирожные вместо стрел: их хоть можно есть". Он закашлялся от пыли.
      - Темрай?
      Проклятие, сбился со счета.
      - Я здесь, - отозвался он. - Кто там?
      - Я, Силдокай. Где ты? Ничего не видно.
      - Иди на мой голос и пригнись, вот-вот пролетит еще один.
      На этот раз снаряд угодил во что-то деревянное.
      - Похоже, у них сбились прицелы. Они даже не знают, что бьют слишком высоко.
      - Надеюсь, им никто не подскажет.
      - Я тоже на это надеюсь.
      Прямо перед вождем, словно слепленный из пыли, материализовался Силдокай.
      - Был внизу, - сообщил он. - Когда начался обстрел, и стало ясно, что снаряды ложатся выше, я подумал, что чем ниже, тем безопаснее. Разбиты четыре требушета и два скорпиона, несколько повреждены, но не сильно, и их можно починить. Хуже всего то, что на дорожке образовалась огромная выбоина, которую надо срочно чем-то заполнить, иначе мы окажемся отрезанными от нижних уровней обороны.
      Темрай закрыл глаза.
      - Ну, теперь, я думаю, щебня и камней хватит. Только не забудьте положить сверху лес и забейте несколько бревен.
      - Хорошо. - Силдокай закашлялся. - На это уйдет не так уж много времени. Может, стоит перетащить требушеты повыше? Внизу от них никакого толку.
      Темрай покачал головой:
      - Нет, этого мы делать не станем. Какой смысл? Они только подойдут ближе, вот и все. Нам необходимо получить передышку, заставить их орудия остановиться. Если не удастся достать артиллерией, придется делать вылазку.
      Силдокай нахмурился:
      - Я бы не стал рисковать. Дело опасное даже для легкой кавалерии. Все-таки это равнина, и наступать по фронту...
      - У нас нет выбора, - ответил Темрай.
      За его спиной громыхнуло, над головами прошуршал град осколков. Почти как на похоронах, когда главный плакальщик разбрасывает пригоршни земли во все стороны; хотя обычно сначала умирают.
      - Они превзошли нас в дальнобойности. Если мы будем просто сидеть сложа руки, то рано или поздно от нашей крепости ничего не останется. Они сровняют ее с землей.
      - Ну, ладно, - пожимая плечами, ответил Силдокай. - Но давай хотя бы дождемся темноты, когда они перестанут стрелять.
      - А почему ты думаешь, что они перестанут? Я бы этого не сделал. Как только они пристреляются, скорректируют наведение, огонь можно будет вести вслепую. У них уже неплохо получается, а ведь из-за пыли видимость ничуть не лучше, чем ночью.
      - Да, но пыльно только здесь. У меня нет никакого желания мчаться навстречу их лучникам средь бела дня, спасибо большое. Ты, может быть, уже забыл, что за всей этой мутной пеленой светит солнышко?
      Темрай задумался.
      - Пожалуй, ты прав. Мне, конечно, не доставляет удовольствия сидеть здесь до темноты, но придется. Не стоит облегчать врагу работу, совершая глупые ошибки. Собери отряд, приготовься и поручи кому-нибудь заняться тропой. Пока дорогу не приведут в порядок, никто никуда не поедет.
      Силдокай удалился, стараясь держаться поближе к частоколу и пригнув голову.
      Просвистевший вдалеке камень заставил его оглянуться на вождя, но опасность и на этот раз прошла стороной.
      Куда они так палят?- подумал Темрай. Впрочем, им сейчас, наверное, важно другое: дать нам почувствовать собственное бессилие. Ущерб, вероятно, минимальный, но проклятая пыль начинает действовать мне на нервы.
      - Никакого своеволия, - твердым тоном заботливого родителя проговорил Силдокай. - Нас интересует только одно - требушеты. Рубите канаты противовесов, жилы, а остальное не трогайте. Возвращаемся по команде, все вместе. Главное - избежать потерь; это важнее, чем снести пару голов, поэтому никаких преследований, никаких трофеев. Понятно?
      Никто ничего не сказал. Судя по всему, его суровые предупреждения были излишни. Те, кто вызвался участвовать в рискованном предприятии, главным образом хотели хоть на час избавиться от пыли.
      Ночь выдалась типичной для равнин, с яркой луной и длинными тенями. Как раз то, что надо. Стоя у ворот, Силдокай видел огни костров за рекой. Сидевшим у огня будет сложно что-то рассмотреть в темноте, а его люди успеют к ней привыкнуть; они смогут видеть врага, а вот он их не увидит. Он подал знак, и мост начал медленно опускаться.
      Силдокай шел первым. В его семье это было традицией, и многие только удивлялись, что она длится так долго. Отец Силдокая погиб, сражаясь с Бардасом Лорданом вскоре после смерти Максена. Дед пал в битве против перимадейцев. Та же судьба не миновала и прадеда, хотя никто не помнил, с кем он воевал. Четыре поколения отважных воинов, всегда идущих впереди. Некоторые просто не способны учиться.
      До лагеря противника добрались без особого труда, сориентировавшись на ближайший костер. Вскоре на фоне серо-синего неба проступили силуэты требушетов. Высокая трава приглушала топот копыт, а ветер относил в сторону прочие звуки. В общем, идеальные условия для ночной атаки; в другой ситуации он уступил бы соблазну и в нарушение собственных приказов затеял бы бой. Ладно, для удалой рубки время еще будет, а сейчас его люди слишком устали после тяжелого дня, в течение которого им приходилось прятаться от подающих с неба камней и задыхаться в пыли, и таскать разный мусор, засыпая воронку на дороге.
      Все получилось даже лучше, чем он ожидал. Они находились ярдах в пятидесяти от костра, когда кто-то заметил их и поднял тревогу. Силдокай выхватил саблю и, крикнув "Вперед!", пришпорил скакуна.
      Начало удалось. Как и можно было предположить, враг бросился врассыпную от вынырнувших из темноты всадников; солдаты поспешили к оружию, бросив требушеты, и некоторое время никто не мешал людям Силдокая делать то, ради чего они и явились.
      Силдокай первым разрубил канат, для этого ему понадобилось нанести три удара. Получилось почти комично. Ему представлялось, что веревка лопнет сразу, как только он резанет острым клинком по натянутым тугим волокнам. Вышло по-другому: удар пришелся под слишком острым углом, рука дернулась, и сабля едва не выскользнула из пальцев. Силдокай даже пожалел, что не вооружился секирой: удар получился бы более плотным и тяжелым. Здесь же его приключение едва не закончилось: в упрямом стремлении перерубить канат он забыл об опасности и едва успел увернуться, когда освободившееся бревно резко повернулось и чуть не сбросило его с коня. Развернувшись, Силдокай обнаружил, что не может дотянуться до веревки на другом конце. Он соскочил на землю, упал на колени, перепилил канат саблей и запрыгнул в седло - при этом испуганная лошадь не желала стоять смирно, и пару секунд Силдокай танцевал рядом с животным, сунув одну ногу в стремя и едва дотягиваясь до земли другой. В конце концов ему удалось подтянуться, ухватившись за луку седла и не выронив саблю.
      И все же он успел поработать еще с двумя требушетами, обретя уверенность, начал даже подумывать о том, не стоит ли задержаться и подпалить что-нибудь, когда наконец появился противник.
      Враг явно не горел желанием идти в бой, это было видно по тому, как он наступал: солдаты шли пригнувшись, выставив далеко вперед алебарды и копья, с перекошенными от страха лицами. Их подгоняли два офицера, кипевших от ярости, словно садоводы, чьи владения пострадали от нашествия деревенских мальчишек, но при этом сохранявших достаточно благоразумия, чтобы не выскакивать вперед.
      Задание было выполнено наполовину, и Силдокай, подав сигнал обеим группам следовать за ним, пришпорил своего любимца. Противник наступал не шеренгой, а кучкой, фланги прижимались к центру, и не воспользоваться такой ситуацией было просто глупо. Силдокай махнул рукой, отправляя вторую группу налево, а сам во главе первой устремился направо. План заключался в том, чтобы ударить с флангов, повернуть врага в сторону лагеря, обратить в бегство и погнать навстречу ожидаемому конному подкреплению. Света от костров вполне хватало, чтобы видеть происходящее. Задумка была отличная и должна была сработать. Она и сработала...
      ...если не считать того, что, когда Силдокай привстал на стременах, чтобы рубануть по бежавшему справа от него солдату, подпруга седла лопнула, и он беспомощно свалился на землю. Его плечо врезалось в лицо мертвеца, а седло так и осталось между ногами.
      Если бы нечто подобное случилось с кем-то другим, Силдокай, наверное, посмеялся бы и помог бедняге подняться, но комедия легко превращается в драму и даже в трагедию, и когда Силдокай поднял голову, то в первую очередь увидел стоящего над ним человека. На нем была рубашка, на голове - шлем, а в руках - алебарда, которую он, похоже, собирался воткнуть в поверженного врага.
      Что мог сделать Силдокай? Проклятое седло мешало двигать ногами, поэтому он лишь выбросил вперед левую руку, защищаясь от алебарды. Острое лезвие скользнуло по наплечнику из вареной кожи, как конек по льду, рассекло скулу и срезало верхний край уха. Силдокай попытался воспользоваться промахом противника, чтобы ухватиться за древко алебарды, но из-за боли замешкался, и рукоятка проскользнула между большим и указательным пальцами прежде, чем он успел сжать их. И все же Силдокаю повезло, он зацепился за лезвие и рванул оружие на себя.
      Маневр оказался успешным, Силдокай вырвал алебарду у врага, но немного переусердствовал и заработал еще один порез, более или менее параллельный первому и пролегший от уголка глаза к макушке. Удержать трофей он, однако, не смог и выронил алебарду. Незнакомец немного оторопело взглянул на Силдокая и пнул его в лицо. Результат оказался неудовлетворительным для обеих сторон, потому что незнакомец не удосужился обуться. Силдокай то ли услышал, то ли почувствовал, как сломался один из пальцев, сокрушивших его носовую перегородку.
      К этому моменту он успел освободить правую руку и воспользоваться ею, чтобы ухватиться за вражеское колено, но и тут опоздал и ухватился лишь за босую ступню. Кровь заливала глаза, Силдокай почти ничего не видел, а потому и держаться за ногу смысла не было. Он разжал пальцы и в тот же момент незнакомец неожиданно взмахнул руками и упал на него.
      Сабля рассекла ему шею под самым краем шлема: рана была глубокая, но не смертельная, однако Силдокая это не утешило. Обливающийся кровью мерзавец лежал на нем, их губы почти соприкасались, как у любовников. Глаза солдата были широко открыты, в горле у него хлюпало и булькало, как будто он пытался что-то сказать, но Силдокая не интересовали откровения совершенно незнакомого человека.
      - Слезь с меня! - прохрипел он, отчаянно дергая прижатую левую руку. Пальцы на ней скрючились и закоченели.
      Что-то серьезное, подумал Силдокай. Ладно, этим можно заняться потом.
      Сама рука двигалась, и ему удалось упереться ею в плечо лежащего противника. Тому явно не хотелось покидать удобное место, но, как оказалось, большого выбора у него не было, и в конце концов он скатился на траву и застыл неподвижно, закатив глаза и всхлипывая. Силдокай кое-как встал на колени, но легче от этого не стало; какой-то солдат врезался ему в спину, и он снова упал, на этот раз лицом вниз. Обидчик тоже не удержался на ногах и растянулся рядом.
      Проклятие! - подумал Силдокай. Это никогда не кончится.
      Солдат поспешно поднялся и, позабыв о выпавшем из руки мече, бросился наутек, что можно было счесть удачей.
      Однако удача тут же обернулась несчастьем. Причина, заставившая солдата умчаться со всех ног, стала ясна, когда Силдокай поднял голову и увидел нависшие над ним копыта. Он бросился на землю, но это не спасло; его пронзила невыносимая боль, и что-то внутри подалось под тяжестью наступившей на него лошади. Силдокай попытался закричать, но в рот набилась пыль, а в легких уже не было воздуха.
      Сломаны ребра, решил Силдокай, удивляясь тому, что еще способен поставить себе диагноз. Лучше не вставать.
      Вообще-то он бы предпочел остаться на месте, но в голове билась мысль, напоминавшая, что на нем лежит ответственность за исход операции. Еще он помнил, что после выполнения задания должен убраться отсюда и вернуться домой. Силдокай не хотел оставаться, и самым важным для него стало подняться, найти своего коня - или любого другого - и возвратиться в крепость.
      Лежавший на спине босоногий продолжал, как капризный ребенок, издавать жалобные, булькающие звуки. Силдокай перекатился на правый бок, подтянул ноги, резко их выбросил и, покачнувшись, поднялся. Мир завертелся перед глазами. Земля устремилась вниз, но ему удалось сохранить равновесие. Боль атаковала его со всех сторон. Человеку в моем состоянии не следует выделывать такие фокусы. Даже дыхание превратилось в испытание характера. Он сделал шаг вперед, но, очевидно, за то время, пока валялся в пыли, кто-то успел украсть его коленные суставы. Силдокай смог устоять, но это было самым большим его достижением.
      - Держись, приятель, все в порядке.
      Кем бы ни был этот человек, Силдокай не слышал и не видел, как он подошел; он просто возник у него за спиной слева и теперь держал его за руку.
      - Все в порядке, - повторил незнакомец. - Давай я уведу тебя отсюда, пока ты не свалился. - В голосе звучал безошибочный певучий перимадейский акцент, всегда раздражавший Силдокая. - Пойдем.
      Незнакомец тянул его в сторону лагеря, в направлении, противоположном нужному. Но почему? Потом до него дошло. Это враг, принявший его за своего как и тот, который лежал на спине, продолжая хрипеть; он тоже пытался ему помочь. Что ж, прекрасно, но вот направление его не устраивало. К счастью, доброжелатель не отличался ни сообразительностью, ни осторожностью: на поясе у него висел нож. Силдокай ухитрился вытащить клинок и вогнать его между лопаток перимадейца. Впервые за весь вечер ему повезло по-настоящему, но и тут не обошлось без проблем. Он не попал в нужное место. Человек вскрикнул от боли, но остался на ногах.
      - О боги, - прошептал несчастный, хватаясь за Силдокая, чтобы не упасть.
      Наверное, он решил, что в него попала стрела. Держать его долго Силдокай не собирался, а потому, выдернув нож из раны, нанес второй удар, метя чуть пониже уха.
      На этот раз он достиг цели, но зато не выдержал тяжести обмякшего, наваливающегося тела, и они упали вместе, мертвец и полуживой. Избавиться от мертвеца было легче, он не сопротивлялся, но очередная попытка встать превратилась в неразрешимую задачу. Однако Силдокай по крайней мере попытался; в конце концов, как, бывало, говаривал его отец, если ты сделал все, что мог, большего от тебя никто не потребует.
      Дышать стало еще трудней. Силдокай чувствовал себя так, будто кто-то вогнал в него скобу, прижав спину к груди, и теперь ждал, пока они склеятся намертво. Но некоторые просто неспособны учиться. Он снова подтянул колени к животу, напряг мышцы спины и попытался повторить фокус, удавшийся совсем недавно, но, разумеется, ничего хорошего из этого не вышло.
      Спасибо тебе, с горечью подумал он, обращая недовольство на того, кого только что убил. Все было бы прекрасно, если бы ты не вмешался.
      Упрямство заставило его предпринять еще одну попытку, которая, как ни странно, удалась. Силдокай стоял; уже одно это стоило затраченных усилий и перенесенных мук.
      Что теперь? Пустяки, надо найти лошадь, залезть на нее...
      Силдокай не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он свалился с коня, но никаких звуков боя до него не доносилось. Ему казалось, что пока он отдыхал, убивал и учился вставать, жизнь успела пройти мимо. Вполне возможно, что его люди, выполнив работу, вернулись в крепость, следуя приказу командира. В таком случае не стоит издеваться над собой, пытаясь подняться.
      Он сделал три шага вперед, используя прием контролируемого падения нацеливаешься на землю, но в последний момент выставляешь ногу. Левая рука болела почти так же, как спина, только боль была несколько другая, не резкая, а пульсирующая. Каждый вздох доставлял такие мучения, что он, пожалуй, предпочел бы не дышать.
      А потом Силдокай увидел лошадь. Удивительные существа! Вокруг только что кипел бой, кто-то умирал, кто-то корчился от боли, а это животное, оставшееся без всадника, стояло совершенно спокойно и, опустив голову, мирно пощипывало травку. Силдокай смотрел на нее секунд десять, очень долго, учитывая обстоятельства. Он попытался определить тактику маневра: как дойти до места, где стояла лошадь, как забраться в седло, как заставить ее идти туда, куда ему нужно. Силдокай знал, что проект осуществим - как сказал бы Темрай: "с этим мы справимся", - но в данный конкретный момент плохо представлял, как это сделать.
      В конце концов все свелось к обычной тяжелой работе и применению на практике известных принципов. Надо отдать должное лошади, у нее хватило любезности дождаться, пока он приблизится. Стало намного легче, по крайней мере было к чему прислониться. Потом он поднял левую ногу до уровня стремени и перевел дыхание. Дальше - самое трудное. Левая рука отказывалась повиноваться, поэтому Силдокай не мог подтянуться. Оставалось только возложить все надежды на левую ногу, которая должна была выпрямиться, и поднять вес всего тела. Ну и, конечно, толчок правой. План удался, но в последний момент лошадь решила перейти на другое место, и Силдокай замер с задранной правой ногой. Ему показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем какая-то сила помогла перенести ногу через круп. Выполнив это упражнение, Силдокай обнаружил, что в нем уже ничего не осталось; он приник к шее лошади, уткнулся носом в ее гриву и постарался вдохнуть в последний раз. Лошадь продолжала идти, она шла знакомой дорогой к месту, которое ей запомнилось как дом, и в конце концов достигла реки. Здесь она остановилась, чтобы напиться, а потом еще долго бродила по берегу, лакомясь свежей травкой, пока не наступил рассвет, и кто-то заметил ее и поднял шум.
      - Это же Силдокай, - сказал незнакомый голос.
      - Он еще жив? - услышал Силдокай. Хороший вопрос, подумал он.
      - Похоже, что да. Давай снимем его.
      Тогда-то Силдокай и понял, что еще жив, потому что мертвые боли не чувствуют. На какое-то время он ушел от боли, потеряв сознание, а когда очнулся, к нему подошел человек, имя которого было смутно ему знакомо, и сообщил, что рейд прошел успешно. Силдокай хотел спросить, о каком рейде идет речь, но не смог шевельнуть языком. Он снова уснул и проспал несколько часов, пока его не разбудил ужасный грохот. Рейд действительно оказался успешным и врагу понадобилось целых пять часов, чтобы починить требушеты и возобновить обстрел.
      Глава 18
      - Мы можем заниматься этим до конца жизни, - с горечью заметил инженер, - но пользы не прибавится. Послушайте, давайте прекратим все это и нанесем удар. Иначе мы просто напрасно тратим время.
      Шел третий день бомбардировки. Два предыдущих были похожи друг на друга: пока светило солнце, требушеты обстреливали нижний частокол, артиллерийские позиции и дорогу. Когда солнце село, люди Темрая залатали дыры в частоколе, заменили поврежденные части орудий и заполнили мусором выбоины на дороге, а ранним утром, перед рассветом, легкая кавалерия налетела на лагерь и вывела из строя несколько требушетов. На вторую ночь у нападавших сменился командир, и они встретили более упорное сопротивление; но кочевники кое-чему научились, а потому результат вышел примерно тот же. Перед наступлением третьей ночи Бардас приказал двум ротам алебардщиков охранять требушеты. Второй его приказ - поставить собственный частокол оказался невыполненным из-за отсутствия поблизости какого-либо леса, который, судя по всему, ушел на постройку крепости.
      Частокол можно было бы заменить рвом и земляным валом, | но это потребовало бы времени.
      - Нет, - сказал он. - Будем продолжать. Рано или поздно повреждений окажется столько, что они не справятся с ними. Поверьте мне, невозможно латать заплаты; я и сам пытался это делать. Мы легко можем проиграть войну, если допустим хоть одну ошибку и примем неверное решение. Лучше терять время, чем жизни. Надеюсь, вы не против. Инженер пожал плечами:
      - Вы здесь командуете. А я скажу так: ни за что бы не взялся за вашу работу.
      В ту ночь конница не появилась, и алебардщики, отстоявшие в охранении девять часов, покинули посты с сознанием одержанной моральной победы и передали вахту артиллеристам. Именно во время смены, примерно через полчаса после восхода солнца, Темрай выслал вперед конных лучников, считавшихся лучшей, наиболее эффективной частью его армии. Прежде чем часовые Бардаса успели заметить их и подать сигнал, они были расстреляны; а затем три отряда выстроились в шеренгу и начали обстрел, ведя огонь с расстояния в 200 ярдов. Лучники Бардаса не могли достать противника на такой дистанции; арбалетчикам требовалось около трех минут на один выстрел. Кроме того, они и сами попали под обстрел. Бардас приказал установить большие щиты, обтянутые бычьими шкурами, но начальник обоза сложил их все в одну повозку, оказавшуюся зажатой между соседними. Суета продолжалась не менее получаса, повозки перетаскивали с места на место, и все это время вражеские лучники не давали артиллеристам приблизиться к орудиям. В конце концов противник отошел.
      - Нет, - продолжал говорить Бардас, когда его призывали перейти к более активным действиям. - Главное правило: не атаковать конных лучников тяжелой пехотой. Я выучил этот урок на собственной шкуре. И если вы думаете, что я отправлю пехоту в "это" (что такое "это", всем было понятно без объяснений стрелы взлетали словно струи кипящей воды из гейзера; от одной мысли попасть под такой дождь у многих пересыхало во рту). Итак, - продолжал он, - мы остаемся на месте. Знаете, сколько стрел у каждого кочевника? Пятьдесят. Половина - за спиной и еще столько же на седле. Они уйдут, когда выпустят все, и тогда мы возобновим свою работу.
      Конечно, он был прав. Вскоре лучники отошли, оставив на поле боя почти сто тысяч стрел, запас которых вовсе не был неиссякаем. Стрелы были повсюду: в земле, в деревянных рамках требушетов, в бортах повозок, в тентах палаток; торчали из рук, ног, тел раненых и убитых; они устилали территорию лагеря, подобно ковру внезапно пробившихся цветов; покрывали телеги и орудия, как мох или лишайник; они потрескивали под ногами артиллеристов, вышедших из-за укрытий. Подобно муравьям или комарам, стрелы проникали даже в закрытые помещения; словно пчелы, усыпленные дымом пчеловода, они лежали тут и там.
      - Уберите здесь все! - кричал кто-то из офицеров. - И поскорее займитесь орудиями, время уходит. Где главный инженер? Нам понадобится двенадцать новых расчетов для шестой батареи. Список потерь... где эти чертовы списки? Неужели мне самому надо все делать?
      Половина артиллеристов была выведена из строя; большинство ранены, но и убитых тоже хватало. Раненые лежали или сидели вокруг повозок, из них торчали стрелы; лекари сбивались с ног, вытаскивая зазубренные наконечники и бросая их тут же на землю. Время от времени кто-то умирал, тихо и спокойно или шумно и нервно, и тогда появлялись люди с тележками и грузили умерших, словно бревна для частокола.
      Офицеры пришли к Бардасу и спросили, что делать дальше.
      - Продолжаем, - ответил он. - Бейте по дороге и частоколу. Артиллеристов у орудий могут заменить алебардщики; надо лишь, чтобы у каждого орудия был хоть один опытный бомбардир, который говорил бы им, что делать.
      Солдаты ходили по лагерю с большими плетеными корзинами, собирая стрелы: неразумно терять качественный материал, который вполне мог еще пригодиться, если не в этой войне, то в следующей. В распоряжении Империи были лучники, а значит, могли понадобиться и стрелы. Заполненные корзины ставили в бочки, а бочки грузили на повозки. Сломанные стрелы сортировались: наконечники шли на лом, древка на растопку или в распоряжение плотников, которые находили им практическое применение. Взвод пикейщиков сидел кружком у костра, срезая перья и бросая их в большие глиняные горшки. Впоследствии этими перьями набивались матрасы.