- Все, хватит, - проговорил шлем, поднимая забрало, под которым обнаружилось круглое лицо. - Вы двое, берите карету, встретимся на корабле.
      Примерно через час после того, как они исчезли, на место происшествия, в полном соответствии с предсказанием шлема, явилась конная колонна. Было обнаружено: два тела, мужское и женское, оба без следов одежды, и груда раздавленных, перемешанных с грязью пирожных. Разумеется, любители легкой наживы успели побывать здесь раньше, выскользнув из-за дюн и сделав свое дело в течение нескольких минут. Они разобрали ящики и бочки, сняли металлические обручи, вытащили бочарные клепки - отдельно сложили целые, отдельно погнутые, отдельно сломанные, - и, конечно, унесли весь груз, оставив только корицу и пирожные на меду диких роз, столь высоко ценимые префектом Ап-Эскатоя. Очевидно, разбойники попробовали несколько на вкус, выплюнули и растоптали остальные, опасаясь, что какой-нибудь отчаянный голодранец согласится полакомиться ими.
      - Вот и все, - вздохнул Хабсурай, командовавший бригадой лесорубов, когда последняя повозка с бревнами остановилась у моста. - Могу твердо сказать, что между этим местом и Голубиной Речкой не осталось ничего выше одуванчика. А если хочешь, чтобы мы пошли дальше, - добавил он, не давая Темраю возможности сказать хоть слово, - то дай нам сопровождение, потому что вчера мы видели разведчиков Лордана в лесу, по ту сторону северной переправы. Так что, если нам нужен лес, за него придется воевать.
      День - уже не первый по счету - выдался жаркий, по тропинке, превратившейся в дорогу, поднимались дети с ведрами, чтобы тут же, вылив воду, снова спуститься к каналу. Каменщики еще работали, но дело двигалось медленно. Вообще-то в кланах и не было настоящих каменщиков, кочевникам никогда прежде не доводилось возводить подобные сооружения, выкладывать стены из таких крупных камней. Жара одолевала. Каждый, у кого не было шляпы, импровизировал на свой лад: кто-то набрасывал на плечи и голову мешок, другой напяливал плетеную корзину, в которых булочники разносили хлеб, третий закрывался от палящих лучей знаменем, превращая его в подобие тюрбана. В общем, в ход шло все, захваченное когда-то при разграблении Города и долгое время валявшееся на дне сундуков. Сам Темрай надел подшлемник, купленный перед самой гражданской войной вместе со шлемом у одного торговца с Острова. Носить шлем было невозможно, так что подшлемник из плотного серого войлока оказался единственной из всего комплекта вещью, нашедшей хоть какое-то применение.
      Вождь вытер пот с бровей и покачал головой:
      - Бессмысленно. Ладно, что есть, то есть, будем довольствоваться имеющимся. Спасибо, вы хорошо поработали.
      Люди Хабсурая привезли много леса; запасных бревен вполне хватило бы для постройки небольшого города, но для нужд крепости этого все же было мало. Нижний и средний частокол уже стояли, грозя возможному противнику острыми краями; раздвижной мост был почти закончен, но вот с верхним частоколом возникли проблемы, потому что бревна требовались и для других работ.
      Темрай сел на перевернутое ведро. Нужно было придумать какой-то выход. Конечно, ров и земляной вал - неплохая защита, но явно недостаточная, если Бардас Лордан извлек урок из полученного опыта и научился пользоваться требушетами. Недостающие бревна можно заменить либо дерном, либо камнями, но и то, и другое требует дополнительных затрат времени и труда и не гарантирует надежности. Преимущество дерна заключалось в том, что его вполне хватило бы для возведения достаточно высокой и толстой стены, но время... Что касается камня, то здесь и там виднелись несколько гранитных глыб, из которых можно было бы построить с полдюжины ворот и башен, но и только. В случае острой необходимости материал пришлось бы искать где-то за пределами лагеря или устраивать каменоломню здесь.
      Сидя на ведре, ничего не решишь. Темрай встал - с каких это пор у меня так болят колени? Старею?- и осторожно переступил через бревно. Люди Хабсурая как раз поднимали последние столбы с помощью большого крана. Несмотря на усталость и отвратительное настроение, вождь невольно остановился, наблюдая за тем, как покачивается в воздухе громадный ствол столетнего дуба.
      Мы научились столь многому, мы столько умеем, когда только успели? Если бы у нас было будущее, какое это было бы будущее...
      А потом кран сломался. Позднее, осматривая его, инженеры пришли к выводу, что подкос, поддерживающий перекладину, с которой свисал противовес, был выбит из паза и не выдержал напряжения. Противовес грохнулся о землю, а бревно, всего несколько секунд назад висевшее высоко над головой и казавшееся легкой палочкой, выскользнуло из петли, поболталось на другой и наконец, словно сделав выбор или обнаружив цель, устремилось вниз. Прямо на Темрая, который по какой-то непонятной причине застыл как вкопанный...
      Кто-то прыгнул на вождя и сбил его с ног как раз в тот момент, когда более тяжелый конец врезался в землю примерно в том самом месте, где только что стоял Темрай. Он попытался поднять голову, но чья-то рука ткнула его лицом в грязь, и в это время бревно упало во всю длину, зацепив основание крана.
      - Ты в порядке? - Голос был знакомый и звучал обеспокоенно. - Темрай? Тебя не задело?
      - М-м. - Он подтянул руки к груди, уперся и тяжело приподнялся. В рот набилась грязь. Он сплюнул. - Спасибо. - Лицо человека, спасшего его от смерти, появилось откуда-то сбоку. - Дассаскай? Это ты?
      - Да, я, - ответил Дассаскай. - Похоже, у меня выбито плечо. Досадно, у меня еще куча дел, надо ощипать пару гусей.
      Темрай медленно встал на ноги. Отовсюду бежали люди, кто-то кричал.
      - Все в порядке, - громко, чтобы все слышали, крикнул он. - Я не пострадал. Никто не пострадал.
      - Говори за себя, - проворчал Дассаскай. Темрай протянул руку и помог ему подняться.
      - Уже во второй раз. У тебя, похоже, есть особенный дар, ты появляешься тогда, когда мне грозит смерть.
      - Неужели? - Дассаскай повел плечом и вскрикнул от боли. - Ну, если так, то можешь выразить свою благодарность не только словами. Пошли кого-нибудь убить двух-трех гусей. Да и моим плечом было бы неплохо кому-то заняться. А что, я сказал что-то смешное? Темрай покачал головой:
      - Ты ведь долго прожил в Ап-Эскатое, не правда ли?
      - Верно, - ответил Дассаскай. - Если уж на то пошло, почти всю свою взрослую жизнь.
      - Я так и думал. Полагаю, ты и мы по-разному представляем себе того, кто мог бы заняться твоим плечом. Я лишь предупреждаю тебя на всякий случай.
      Дассаскай хмыкнул и улыбнулся:
      - Даже твои лекари, при всем их невежестве, должны знать, как вправляется вывихнутое плечо. Если они при этом зарежут парочку гусей, я возражать не буду.
      - Вот и хорошо. Я лишь хотел, чтобы ты знал, что тебя ждет, а дальше смотри сам.
      В итоге все оказалось не так уж и страшно: резкий поворот, заставивший Дассаская завопить от боли, и все.
      - Жить будешь, - заверил пострадавшего костоправ и, повернувшись к Темраю, добавил: - Ему надо немного отдохнуть, хотя бы день-два. Чем он занимается?
      - Гусями, - ответил вождь. Костоправ кивнул:
      - Ясно, постоянно повторяющиеся движения руки и плеча. Хорошего мало. Пусть кто-нибудь поработает вместо него, это можно устроить?
      - Конечно, - ответил Темрай. - Если бы все было так же легко...
      Найти добровольца, однако, оказалось делом совсем не простым: никто не хотел убивать гусей и щипать перо, и в конце концов вождю пришлось применить власть и назначить нескольких человек, чтобы они посменно исполняли обязанности Дассаская, но и это не остановило поток жалоб. Устав их выслушивать, вождь вернулся в палатку, где обнаружил своего спасителя, лежавшего на его кровати - Тилден как раз ушла, чтобы проверить работу войлочников.
      - Ну как? Не болит?
      - Болит, - с усмешкой ответил Дассаскай. - Или ты думал, что я скажу "нет, нет, все отлично" и упущу, может быть, единственную возможность выманить милость у главы государства.
      Темрай улыбнулся.
      - Чувствуй себя как дома, - предложил он. - Как я уже сказал, ты спас меня сегодня во второй раз. Я твой должник. Ты у меня вроде как ангел-хранитель.
      - У меня своя корысть. Признаться, чертовы гуси изрядно мне надоели, а другого способа отдохнуть от них на ум не пришло.
      В палатке было прохладно и уютно, не то что на улице, и вождь вспомнил, что не отдыхал уже по меньшей мере тридцать шесть часов.
      - Не выпьешь со мной? Я хочу кое о чем тебя спросить.
      - О чем же?
      Темрай открыл кувшин и подошел к кровати.
      - О блинах, оладьях. Ты случайно не унаследовал от дяди его рецепт?
      Дассаскай рассмеялся:
      - Рецепт? Он довольно-таки прост - яйца, мука, вода и немного гусиного жира, чтобы смазать сковородку, дядя сам много раз рассказывал мне о своих рецептах. Правда, редко им следовал.
      - Вот как?
      Да, такой уж он был человек. - Дассаскай взял предложенную вождем чашку. - Хотел делать все сам, не терпел конкуренции. Если бы кто-то другой пек блины лучше, он перестал бы ими заниматься. Впрочем, я его не виню, если у тебя что-то получается лучше, чем у других, то с какой стати обучать кого-то премудростям ремесла? За свое место надо держаться.
      - Наверное, ты прав, - сказал вождь. - И все же на его месте я бы не умер, не передав кому-то секрет профессии.
      - Но ты же не на его месте, - ответил Дассаскай. - Дядя был совсем другой человек. Уверен, он хотел, чтобы люди и через много лет покачивали головами и говорили: "Да, никто не делает таких оладий, как старина Дондай-гусятник". Люди запоминают такие вещи, а для дяди важно было шагнуть в бессмертие, оставить по себе память, как о каком-нибудь великом поэте. Хотя поэт - это совсем другое. В конце концов, мало кому есть дело до поэзии. Но очень многие любят вкусно поесть. Согласен?
      - Понимаю, - совершенно серьезно сказал Темрай. - Знаешь, если следовать твоей логике, вместо того чтобы завоевывать Перимадею, мне бы следовало овладеть искусством кулинара? Тогда, по-твоему, обо мне бы помнили?
      Дассаскай зевнул.
      - Вполне возможно. Прежде всего, это дело куда более надежное. Не обижайся. Но ведь может так случиться, что тебя запомнят лишь потому, что ты был убит Бардасом Лорданом и Империей. Тоже бессмертие, только не очень приятное. Зато если тебя будут вспоминать за блинчики, то лишь потому, что ни у кого больше таких вкусных не было. - Он вздохнул. - Ты же ведь этого хочешь, правда? Получить бессмертие?
      - Не совсем, - ответил Темрай. - Нет, я не скажу, что мне и в голову не приходила такая мысль, конечно, я об этом думал и, кстати, совсем недавно, когда наблюдал за тем, как поднимают бревна. Если бы лет через сто обо мне вспоминали как о человеке, который повернул наш народ к другой жизни, при которой появились наши собственные мастера, инженеры, мне было бы приятно. Но если даже такое и случится, если меня помянут через сто лет добрым словом, я-то ведь этого не услышу. Я буду мертв, а мертвым на все наплевать.
      Дассаскай снова зевнул и заморгал.
      - Очень здравое отношение к жизни в данных обстоятельствах. Хотелось бы мне знать, думает ли об этом Бардас Лордан. Сейчас он воспринимается людьми как человек, потерявший Перимадею. Думаешь, его это тревожит? Думаешь, он попытается изменить мнение о себе? Или ему все равно?
      - Ты уже дважды упомянул о нем, - спокойно заметил Темрай. - Почему?
      - Не знаю. - Дассаскай пожал плечами. - Никакой особой причины нет.
      Темрай почесал затылок.
      - А ты не пытаешься меня подстрекать, а? Или проверить?
      - Зачем мне это?
      - Трудно сказать. Может быть, тебя интересует, есть ли у меня слабые места, может, ты хочешь узнать, побледнею я или задрожу, когда услышу его имя. Наверное, шпионам важно знать именно такого рода вещи.
      - Не совсем. - Дассаскай протянул чашку за добавкой. - Насколько я знаю - мне приходится лишь догадываться, как ты понимаешь, - шпионов интересуют другие вещи, им нужны твердые факты: передвижение войск, диспозиции, планы наземных укреплений, зоны поражения. А то, о чем говоришь ты, сражение выиграть не поможет.
      - Да, ты прав. Кстати, а ты действительно шпион? Или это только слухи?
      - Нет, я не шпион.
      - Ну и ладно. Поверю на слово.
      Дассаскай наклонил голову.
      - Спасибо. Раз уж заговорили... У тебя есть шпионы во вражеской армии? Мне просто интересно.
      - Вообще-то нет, - ответил вождь.
      - А если бы и были, ты мне не сказал бы, да? Чтобы я не сообщил об этом в своем следующем донесении?
      - Вот именно. Теперь моя очередь. Скажи, зачем ты явился сюда после падения Ап-Эскатоя? Всем же ясно, что наша жизнь не для тебя.
      - Лишь из-за того, что люди относятся ко мне с подозрением. Меня же считают шпионом.
      Темрай поджал губы.
      - Отчасти это так. Но дело не в том, ты и ведешь себя, как чужой. У тебя было столько возможностей уехать куда угодно - на Остров, в Коллеон, в Аузиру. Мог бы уехать на восток или остаться возле Ап-Эскатоя, подождать, пока его отстоят заново. Или город тебе тоже не по вкусу?
      Дассаскай засмеялся:
      - Не знаю, с чего ты взял, что я мог бы уехать куда угодно. Во-первых, я все потерял после крушения Ап-Эскатоя. Последние деньги ушли, чтобы добраться сюда, да и то в конце пришлось идти пешком.
      - Ладно, пусть так, - согласился Темрай, - но если для тебя добраться куда бы то ни было уже большое достижение, почему ты не направился, преодолевая огромные препятствия и совершая героические подвиги, в какой-нибудь город, туда, где можно принимать ванну, где не надо таскать с собой воду для бритья, где нет пыли, грязи и гусей. Зачем тебе эта дикость? Я хочу сказать, что перед тем, как попасть сюда, ты прошел через несколько прекрасных городов. Что тебя так влекло сюда?
      - Гуси, - ответил Дассаскай. - Всю жизнь я втайне мечтал о том, чтобы копаться в гусином дерьме и скручивать шеи гусям.
      Темрай кивнул с совершенно серьезным видом:
      - Что ж. Это мне понятно. Ладно. - Он поставил чашку на стол. - Мне надо идти работать, подавать пример остальным. Как же там жарко.
      - Не спеши, отдохни, пока есть возможность, - сказал Дассаскай. - И раз уж ты сам поднял эту тему, то должен меня понимать. Ведь ты сделал такой же выбор.
      - Неужели?
      - Конечно. Ты жил и работал в Перимадее. Не говори мне, что тебе все там было противно, что ты дождаться не мог, когда же сможешь удрать в степь. Если тебе там так не нравилось, то зачем тратить столько времени и сил, чтобы превратить нас в двойников перимадейцев?
      Темрай ответил не сразу.
      - Видишь ли, - сказал он наконец, - я и сам не знаю. Начать с того, что это получилось как бы само собой. Нам ведь надо было научиться строить осадные машины, а для этого пришлось начинать с основ. Потом, узнав жизнь получше, мы уже не очень-то спешили вернуться на равнины, к козам. И, конечно, ты прав: мне не было противно в Городе. Я с удовольствием жил там, мне очень нравились люди, жители Города.
      - А потом ты взял и стер его с лица земли? Не обижайся, я просто спрашиваю.
      - Я не обижаюсь, вопрос справедливый. Наверное, этого не избежать. Если хочешь, чтобы пострадал враг, то рано или поздно задеваешь и друзей. Войну, разрушение нельзя держать в бутылочке, как какой-нибудь купорос или селитру, если хочешь ими пользоваться, расплескивай во все стороны. Дассаскай опустился на кровать.
      - Верно. Но все равно, зачем подражать тем, кого ты уничтожил? В чем тут дело? В чувстве вины? Или ты избавился от них, чтобы занять их место?
      Темрай нахмурился:
      - Не думаю, чтобы я делал это преднамеренно. По-моему, проблема в том, что чем сильнее ненавидишь врага, тем больше становишься на него похожим. Ненависть - очень интимное чувство, оно сближает тебя с тем, кого ненавидишь. Иногда мне даже кажется, что невозможно по-настоящему ненавидеть кого-то, пока не поймешь его. Убить человека - да, это не трудно, это можно сделать хладнокровно, как бы со стороны, но ты же не ненавидишь гусей, хотя, наверное, и не понимаешь их.
      Дассаскай улыбнулся:
      - А что тут понимать?
      - А, ну вот, попробую объяснить. Когда я был ребенком, и отец с дядей впервые взяли меня на охоту, они сказали, что настоящий охотник должен понимать того, кого убивает. Долгое время я искренне считал, что они любят лосей и кабанов, на которых мы обычно охотились. Они говорили о них с такой теплотой и уважением, как будто речь шла о членах семьи. Думаю, все дело в том, что, наблюдая за жизнью этих животных на протяжении многих лет, люди привязались к ним. Они всегда благодарили зверей, которых убивали. Однажды я спросил отца, что он чувствует, когда убивает животных, и отец ответил, что каждый раз ему так тяжело, словно он теряет друга. Я никогда не понимал, что он имеет в виду, пока сам не стал жить в Городе. Мне трудно это объяснить, но теперь я по крайней мере знаю, что он испытывал.
      - Бессмыслица какая-то, - сказал Дассаскай. - Но если уж на то пошло, в дружбе или любви тоже нет никакого смысла. Наверное, это можно сравнить с некоторыми семьями, где случаются самые ужасные распри. Вряд ли люди могли бы так ненавидеть друг друга, если бы не любили с такой же силой. Взять хотя бы братьев Лорданов.
      - Три раза.
      - Что? Ах да, извини. Но пример хороший.
      - Ты прав, - согласился вождь, - пример хороший. Было время, когда я ненавидел Бардаса Лордана больше, чем кого-либо на всем свете. Сейчас я не могу этого сказать. Может быть, потому что теперь уже он охотится за мной, а не наоборот.
      Дассаскай посмотрел на вождя:
      - Если он убьет тебя, ты его простишь?
      Темрай улыбнулся:
      - Я уже простил.
      О том, что случилось, они узнали после завтрака, когда отправились по делам, но и тогда понадобилось время, чтобы что-то заметить.
      На улицах стояли имперские солдаты, небольшие группки на перекрестках, молодые люди, смущенные и явно чувствующие себя не в своей тарелке, похожие на кавалеров, дожидающихся опаздывающих барышень. Ощущая, что что-то изменилось, Венарт не сразу понял, что именно, хотя было еще довольно рано. Присутствие на улицах бесцельно слоняющейся молодежи не нарушало привычной картины, а если какие-то детали и не вписывались в нее, то существовало простое, рациональное объяснение, которому Венарт был готов поверить, как только оно появится.
      Однако смутное беспокойство сменилось вполне ясной тревогой, когда, выйдя на Рыночную площадь, они увидели уже не группу, а полную роту солдат, стоявших в парадном строю, но с оружием наголо.
      - Неужели кто-то попытался вломиться в их казначейство? - ни к кому не обращаясь, спросила Исъют. - Это было бы совсем некстати.
      - А кто прикалывает какую-то бумагу к двери Правления? - удивилась Эйтли. - Один из них?
      Понятия не имею. Пойдем посмотрим.
      Стиль документа отличался краткостью, ясностью и деловитостью. В нем говорилось, что с рассвета семнадцатого дня бутрепидона - "Когда это?" спросила Исъют. "Сегодня, - ответил Венарт. - Тихо", - префект Ап-Эскатоя силой власти, вверенной и т.д., присоединил Остров к западной провинции Империи. Вся собственность граждан Острова в полном соответствии с практикой Империи переходит в распоряжение вышеуказанного префекта. Далее перечислялись положения, сохраняющие свое действие на протяжении переходного периода, предшествующего полному включению Острова в состав Империи: никто не имеет права покидать территорию или проникать на нее без соответствующего разрешения; гражданам запрещается заключать какие-либо сделки с иностранцами, запрещаются любые общественные собрания численностью более десяти человек, если они созваны без предварительного согласования с властями; оружие и военное снаряжение подлежат немедленной сдаче; все иностранцы обязаны явиться к специально назначенному уполномоченному; все помещения должны быть открыты для проверки и инвентаризации имущества; вопросы, касающиеся налогообложения...
      - Но как же так? - растерянно пробормотала Исъют. Ей никто не ответил. Человек, повесивший объявление, поправил висевшую на плече сумку и, обменявшись несколькими фразами с капитаном, удалился.
      - Все в порядке, - сказал Венарт, быстро произведя несложный подсчет. Нас только четверо.
      - Помолчи, Вен. - Ветриз в третий раз перечитала документ. - Вот так. Получили. А все ты и твоя дурацкая Ассоциация судовладельцев.
      - Что? Как ты можешь так говорить? Чем...
      - Именно из-за вас все и случилось, - тихо и зло сказала она. - Вы думали, что можете подергать их за хвост, и на вас прольется волшебный дождь. Ну, полюбуйтесь, что из этого вышло.
      Исъют потянула ее за рукав:
      - Идем, нам нечего здесь делать. Солдаты и так уже посматривают в нашу сторону.
      - Что? Ах да.
      Они перешли на другую сторону Рыночной площади, где между колоннами Дома собрания уже толпились группки возбужденных горожан.
      - Вот что мы сделаем, - громким шепотом заговорила Исъют. - Пойдем сейчас домой, соберем деньги и ценности, сколько сможем унести, и постараемся попасть на корабль. Главное - убраться с Острова. А там мы в безопасности: они не смогут за нами угнаться, ведь собственных кораблей у них нет.
      Венарт хмуро посмотрел на нее:
      - А что, по-твоему, мы будем делать с солдатами, которые уже находятся на этих проклятых кораблях? Или ты уже забыла, что они готовят вторжение в Перимадею? Эйтли, а как быть с тобой? Я не помню, какой у тебя статус. Ты иностранка или нет?
      Эйтли рассеянно потерла лоб.
      - Хороший вопрос. У меня есть здесь собственность, значит, я гражданка Острова. Может, попробовать их перехитрить. Пусть думают, что я из Шастела, например. Но какой смысл? Чем это тебе поможет?
      - Кому-то надо уехать за помощью, - объяснил Венарт. - Собрать армию, сбросить этих мерзавцев в море. Ты сядешь на корабль, поднимешь тревогу...
      Эйтли посмотрела на него и покачала головой:
      - Не говори ерунду. Кому мы нужны? Кто станет нас спасать?
      Об этой мелочи Венарт, очевидно, не подумал.
      - Наемники, - пришла ему на выручку Исъют. - Мы могли бы обратиться к наемникам. Конечно, это обойдется недешево, но черт с ними, с деньгами; главное - освободить наш Остров. Вот решим проблему и тогда уже...
      - Мечты... Ты знаешь, сколько на Острове солдат? Тысяч пятьдесят, верно? Чтобы рассчитывать на успех, нужно по крайней мере втрое больше. Где ты собираешься найти сто пятьдесят тысяч вооруженных людей? И сколько это будет стоить? По-моему...
      - Нет, - оборвала его Исъют. - Тут ты ошибаешься. Это сейчас на Острове пятьдесят тысяч, но скоро они начнут наступление против Темрая, и тогда здесь останется только небольшой гарнизон. Тогда-то мы и ударим.
      Эйтли закрыла глаза и вздохнула.
      - Но у них же наши корабли, что мы без них сделаем? - она открыла глаза. - Нет, не очень разумное предложение.
      - Едва они узнают, что здесь происходит, как сразу вернутся, и тогда у нас не будет ни единого шанса. Вы вообще-то представляете, что они делают с мятежниками?
      - Но можно же что-то придумать... должен же быть какой-то выход...
      Исъют остановилась, не договорив, - к ним приближались пять солдат. Венарт напрягся, словно собрался задать стрекача, но сестра схватила его за руку.
      - Если побежишь, тебя убьют, - прошептала она.
      Подойдя, солдаты остановились. Вперед вышел сержант.
      - Венарт Аузелл, - сказал он. - Исъют Месатгес.
      Венарт сделал глубокий вдох:
      - Я Венарт Аузелл. Что...
      - Исъют Месатгес.
      Эйтли, Ветриз и Исъют застыли на месте. Сержант подождал несколько секунд и кивнул.
      - Ладно, - сказал он, - возьмем их всех, а потом разберемся. Вы арестованы. Сюда, за мной.
      Глава 15
      - Не люблю, когда меня арестовывают, - сказала Исъют. - Это так скучно. Сидишь часами в камере, в комнате для допросов, в коридоре; делать нечего, читать нечего, всегда то слишком холодно, то, наоборот, слишком жарко, а пища...
      В то утро они оказались в кабинете секретаря Гильдии, расположенном в самом конце коридора, отходящего от галереи, с трех сторон огибавшей помещение Дома торговли. Многие мечтали попасть в кабинет, получить приглашение туда считалось высокой честью. Это была большая комната, одновременно ничем не примечательная для посторонних и интересная для знатоков. Секретарь, Алоэт Кор, слыла фанатичным коллекционером мебели, особенно ее привлекали костяные столики и стулья, которые на протяжении шести поколений мастерила семья Аррацин, одна из известнейших в Перимадее. Сама мебель, хрупкая, дорогая и абсолютно непрактичная, не очень-то нравилась Алоэт Кор, но она скупала все, что попадалось под руку, потому что стоили эти безделушки неприлично дорого, а обещали подняться в цене еще выше, так как после Падения производство прекратилось из-за смерти всех членов семьи Аррацин. Люди говорили, что почитали за честь просто посидеть на мраморной скамье, провести в ожидании час-полтора ради того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на причудливую, невообразимо гротескную подставку для лампы, собственноручно вырезанную Леухасом Аррацином полторы сотни лет назад из цельного куска китового уса.
      - Тебя часто арестовывали? - спросил Венарт. - Извини, просто любопытно.
      Исъют пожала плечами:
      - Зависит от того, куда приезжаешь. В некоторых местах это так же естественно, как поздороваться. Что-то вроде: "Добро пожаловать в наш славный город, вы арестованы". Одно время мне часто приходилось бывать в Бурзоуте, и я знала по именам всех стражей в тамошней кутузке. Мы с ними играли в шахматы, я пришивала им пуговицы...
      - Ты? - удивленно спросила Ветриз. - Когда это ты успела научиться пришивать пуговицы?
      Вечером кабинет Алоэт Кор уже превратился в кабинет майора Джавека, только что назначенного субпрефектом Острова, и странным образом коридор стал темнее и холоднее, мраморная скамейка жестче, и никого уже не тянуло взглянуть на знаменитую подставку из китового уса. Приоритеты изменились всего лишь за несколько часов. Откровенно говоря, у Ветриз появилось чувство, что ее просто добавили к коллекции и отложили в сторону, чтобы потом занести в каталог, проштемпелевать и упрятать в шкаф. Она знавала одного человека, собиравшего черепа птиц. Он подробно описывал ей, как снимает с них кожу, как вырывает мозг и плоть, выбеливает кости и, наконец, выставляет готовый экземпляр под стекло. Ветриз слушала его со странным чувством: интересно, увлекательно, необычно и одновременно мерзко и отвратительно.
      - К чему клоню? - спросила Исъют. - Я лишь хочу сказать, что у разных народов различные методы ареста. Вполне возможно, что они всего лишь установят наши личности и отпустят нас на все четыре стороны. Ничего страшного, обычная бюрократия. Венарт вздохнул.
      - Тогда как ты объяснишь тот факт, что кроме нас здесь больше никого нет? - спросил он. - Или, по-твоему, из всех жителей Острова они выбрали для знакомства только нас? Откуда такой интерес? Не знаю, как тебя, а меня такая популярность не радует.
      Исъют раздраженно развела руками.
      - Ладно, как хотите. Вам нравится чувствовать себя несчастными? Пожалуйста. Мне наплевать. Но я не вижу в этом никакого смысла. В конце концов, лучше от этого никому не станет. Сидите, мучайтесь, изводите себя всякими мыслями...
      - Исъют. - Эйтли подняла голову и посмотрела ей в глаза. - Помолчи. И ты, Вен, тоже. Я знаю, что вы напуганы и только поэтому так много болтаете, но, честное слово, меня раздражают ваши бесконечные препирательства. Давайте просто посидим, ладно?
      - Говори за себя, - бросила Исъют. - Лично я нисколько не испугана и...
      Дверь открылась, и два стражника, стоявшие у них за спиной, как некие архитектурные излишества, кивнули, приказывая подняться и войти в кабинет.
      - Все будет в порядке, - шепнула Исъют. - Вот увидите. Ей никто не ответил.
      Субпрефект Джавек оказался округлым мужчиной, невысокого для Сына Неба роста, совершенно лысый, с похожей на яйцо головой и густой, вьющейся бородой. Он не выглядел ни грозным, ни дружелюбным, а, скорее, усталым, что, конечно, было вполне понятно. Нелегкая это работа - присоединение целой страны.
      - Имена, - сказал он, обращаясь не к четырем островитянам, а к своему писарю, юному чужестранцу с курчавыми каштановыми волосами.
      Писарь зачитал имена, уже записанные на листке. Произношение было жуткое: Исъют Месатгес превратилась в Иизу Муззергец, а Венарт и Ветриз стали называться одинаково Орзл. В перимадейских именах молодой человек разбирался намного лучше, потому что вполне компетентно справился с фамилией Зевкис, сделав ошибку лишь в ударении.
      - Спасибо, - сказал субпрефект, и писарь опустился на стул и принялся рассортировывать восковые таблички, которые в Империи использовались как карточки картотеки. - И спасибо вам, - добавил он, очевидно, лишь теперь замечая присутствие островитян. - Надеюсь, это не доставило вам неудобств. Ничего не поделаешь. Кое-что требует уточнения. Вы все друзья капитана Бардаса Лордана...
      - Извините, - вставила Исъют, - но я себя таковой не считаю.
      Джавек слегка повернул голову, и его тройной подбородок, скрытый бородой, заколыхался.
      - Вот как? - Он перевел взгляд на Эйтли, которая кивнула. - А вы? Взгляд переместился еще дальше. - Вы двое? Что вы скажете?
      Венарт перевел дыхание.
      - Да, это так. Думаю, они даже не знакомы. Я имею в виду лично.
      - Ясно, - сказал Джавек. - Жаль, но до окончания войны вам придется побыть с этими тремя. Дальше... Вы Ветриз Аузелл.
      - Правильно. - Его удивило ее безукоризненное произношение.
      - Около семи лет назад у вас был роман с Горгасом Лорданом.
      Ветриз вздохнула.
      - Да, был, - сказала она, на мгновение опередив Венарта, который, похоже, собирался дать отрицательный ответ от ее имени. Жаль, ей так долго удавалось держать это в тайне от него. - Хотя термин "роман" - это некоторое преувеличение. Все заняло одну ночь.
      Джавек кивнул:
      - Хорошо, я внесу исправление. - Он поднял голову. - Ну что ж, очень жаль, но мне придется подвергнуть вас четверых домашнему аресту на неопределенное время. Уверен, вы все вполне безобидные люди, но пока капитан Лордан командует полевой армией, каждый, кто может быть использован в качестве заложника для оказания давления на него... в общем, нам будет спокойнее, если до вас никто не доберется. Надеюсь, вы поймете логику такого решения, если подумаете, принимая во внимание интересы всех сторон.