Роран кивнул и встал, отряхивая пыль со своих штанов.

Возвращаясь к Сапфире, Эрагон обратил внимание на скорость их реакции. С каждым ударом его сердце все еще сжималось в твердый, болезненный узел, руки дрожали, он испытывал желание умчаться в дикую местность и бежать несколько миль без остановки. «Мы не подскочили бы так прежде,» - подумал он. Причина их бдительности не являлась загадкой: каждый из поединков, в которых они участвовали, уменьшал их самодовольство, оставляя лишь напряженные нервы, дергавшиеся по малейшему поводу.

Рорана, похоже, заботили подобные мысли. Он спросил:

- Ты видишь их?

- Кого?

- Людей, которых ты убил. Ты видишь их в своих снах?

- Иногда.

Пульсирующий жар от углей осветил лицо Рорана снизу, образуя толстые тени выше его рта и на лбу, придавая тяжелым глазам мрачный вид. Он медленно, словно с огромным трудом, проговорил:

- Я никогда не хотел быть воином. Я мечтал о битвах и славе, когда был моложе, как делает каждый мальчишка, но земля была важна для меня. Земля и наша семья... И теперь я убил... Я убивал и убивал, а ты убил даже больше чем я.

Его пристальный взгляд сосредоточился на отдаленной точке, которую мог видеть только он.

– В Нарде были двое мужчин... Я говорил тебе об этом прежде?

Он говорил, но Эрагон лишь покачал головой и промолчал.

- Они были охранниками главных ворот... Их двое, ты знаешь… Мужчина, стоявший справа, у него были чистые белые волосы. Я помню, потому что ему едва ли было больше двадцати четырех-двадцати пяти лет. Они носили символ Гальбаторикса, но говорили, как будто они от Нарды. Они не были кадровыми военными. Они были, вероятно, только мужчинами, которые решились помочь защитить свои дома от ургалов, пиратов, бандитов... Мы не собирались убивать их. Я клянусь тебе, Эрагон, это никогда не было частью нашего плана. Но у меня не было никакого выбора. Они узнали меня. Я нанес удар человеку с белыми волосами под подбородком... Это походило на то, как отец резал горло свинье. И затем я разбил череп другого охранника. Я до сих пор чувтвую, как его кости усыпают дорогу... Я помню каждый удар, который я нанес, от солдат в Карвахолле до тех, на Пылающих Равнинах... Ты знаешь, когда я закрываю глаза, то иногда не могу спать, потому что свет от огня, который мы разожгли в доках Тирма, настолько ярок в моих воспоминаниях. Тогда я думаю, что схожу с ума.

Эрагон взял его руку и сжал с такой силой, что его суставы побелели, а сухожилия хрустнули внутри его запястья.

- Да, - сказал он. - Сначала это были только ургалы, потом это были мужчины и ургалы, а теперь… это последнее сражение... Я знаю - то, что мы делаем, правильно, но это не делает меня невиновным. Из-за того, кто мы, вардены ожидают, что Сапфира и я будем стоять впереди их армии, и будем убивать батальоны солдат. Мы убивали. Мы делали это... - Его голос сорвался, и он затих.

"Суматоху сопровождают большие изменения, - сказала Сапфира им обоим. - И мы испытали больше чем кто-либо, поскольку мы несем те самые изменения в себе. Я - дракон, и я не сожалею о смертях тех, кто подвергает нас опасности. Убийство охранников в Нарде, возможно, не дело достойное празднования, но, и ни стоит того, чтобы плакаться из-за этого. Вы должны были сделать это. Необходимость бороться разве не окрыляет тебя, Роран? Разве ты не чувствуешь удовольствие когда побеждаешь над стоящим противником и удовлетворения, когда смотришь на тела твоих врагов, сложенных перед тобой? Эрагон, ты испытал это. Помоги мне объяснить твоему кузену."

Эрагон уставился на угли. Она говорила правду, которую он отказывался принять, так как, согласившись с тем, что его увлекает насилие, мог бы стать человеком, которого призирал. Таким образом, он и был им. А через него Роран так же оказался затронутым.

Более мягким голосом, Сапфира сказала:

"Не сердись. Я не хотела расстраивать тебя... Я иногда забываю, что ты все еще не привык к таким эмоциям, в то время как я сражалась изо всех сил для выживания со дня вылупления."

Поднявшись на ноги, Эрагон подошел к седельным сумкам и отыскал маленькую глиняную флягу, которую Орик дал ему прежде, чем их пути разошлись, затем сделал два больших глотка малинового мёда. Тепло приятно согрело его живот. Морщась, Эрагон передал флягу Рорану, который также глотнул пару раз этот напиток.

Позже, после нескольких дополнительных глотков, когда мед смягчил его мрачное настроение, Эрагон сказал:

- У нас могут быть проблемы завтра.

- О чем ты?

- Помнишь, я сказал, что мы можем легко справиться с раззаками? - обратился Эрагон к Сапфире.

"Да. И мы можем", - сказала Сапфира.

- Что ж, я думал об этом, в то время как мы шпионили за Хелгриндом, и я больше не уверен. Есть почти бесконечное число способов сотворить волшебство. Например: если у меня возникнет желание зажечь огонь, я могу сделать это с помощью высокой температуры, собранной из воздуха и земли; или создать пламя из чистой энергии; или вызвать вспышку молнии; или сконцентрировать солнечные лучи в каком-то определенном месте, или мог бы использовать трение и т.д.

- И?

- Проблема в том, что даже если я смогу разработать многочисленные заклинания, чтобы выполнить какое-либо действие, для его блокирования достаточно всего лишь одного контр-заклинания. Если предотвращаешь действие непосредственно в самом начале, то нет необходимости создавать свое заклинание, чтобы свести на нет уникальное свойство каждого отдельного заклятия.

- Я все еще не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что мы будем делать завтра?- спросил Роран.

"Я понимаю, - сказала Сапфира им обоим. Она немедленно ухватила смысл. - Это означает что, за прошлое столетие, Гальбаторикс…"

- …возможно, окружил защитой раззаков,…

"…которая огородит их от…"

— … целого комплекса заклинаний. Я вероятно не смогу…

"…убить их с помощью…"

- …магических слов смерти, которые мне известны, а так же с помощью других видов…

"…нападений, которые мы могли бы изобрести прежде или сейчас. Мы можем лишь…"

- …положиться…

- Остановитесь!- воскликнул Роран и огорченно улыбнулся. - Остановитесь, пожалуйста. У меня голова болит, когда вы делаете так.

Эрагон замолчал с открытым ртом: до этого момента он и не осознавал, что они с Сапфирой говорили поочередно. Новость обрадовала его: это показывало, что они достигли новых высот сотрудничества и действовали вместе как единственное целое — и сие делало их намного сильнее, чем, если бы они существовали самостоятельно друг от друга. Но, кроме того, его обеспокоило, что такие отношения, по самой их природе, должны уменьшить индивидуальность и Эрагона, и Сапфиры.

Он не стал говорить об этом и хихикнул:

- Извини. Есть одна причина, по которой я волнуюсь: что если Гальбаторикс предвидел нападение и предпринял определенные меры предосторожности, тогда сила оружия может быть единственным, чем мы сможем убить раззаков.

- Я только буду путаться у вас под ногами завтра.

- Ерунда. Ты может быть и медленнее раззаков, но я не сомневаюсь, что ты заставишь их бояться своего оружия, Роран Сильный Молот, - комплимент, казалось, понравился Рорану.

- Самая большая опасность для тебя состоит в том, что раззакам или Летхрблакам удастся отвести тебя от Сапфиры или меня. Чем ближе мы остаемся друг к другу, тем в большей безопасности мы все будем находиться. Сапфира и я попытаемся взять раззаков и Летхрблаков на себя, но кто-то из них может ускользнуть от нас. Четыре против двоих всего лишь хорошая потеха, если ты среди четырех.

"Если бы у меня был меч, я уверен, что смог бы убить раззака один, - сказал Эрагон Сапфире. - Но я не знаю, могу ли победить двух существ, которые быстры как эльфы, используя только этот посох."

"Ты настаивал на том, чтобы нести этот сухой прут вместо нормального оружия,- сказала она. – Помнишь? Я говорила тебе, что он не может быть достаточно эффективным против таких опасных врагов, как раззаки."

Эрагон неохотно согласился:

- Если мои заклинания подведут нас, то мы будем намного уязвимее, чем я ожидал... Завтрашний день может действительно закончиться очень плачевно.

Пытаясь продолжить беседу, Роран сказал:

- Волшебство - хитрое дело, - бревно, на котором он сидел, издало затяжной скрип, поскольку он оперся на него локтями.

- Да, это так, - согласился Эрагон. - Самое сложное состоит в том, чтобы блокировать каждое возможное заклинание; я провожу большую часть своего времени, размышляя, как могу я защищать себя, если подвергаюсь такому нападению и знает ли другой маг, что я предприму в следующий момент.

- Ты мог бы сделать меня столь же сильным и быстрым?

Эрагон обдумывал вопрос в течение нескольких минут, прежде чем ответить:

- Я не знаю как. Энергия для волшебства, должна прибывать откуда-то. Сапфира и я могли бы дать тебе ее, но тогда мы потеряем скорость и очень много силы, и ты не извлечешь из этого пользы. - Он не стал упоминать, что можно черпать энергию из растений и животных, хотя за это они платят ужасную цену: те существа, чью жизненную силу забирали, могли умереть. Эта техника была большой тайной, и Эрагон чувствовал, что не должен раскрывать ее даже частично. Кроме того, это было бы бесполезно для Рорана, так как в Хелгринде слишком мало растений и животных, чтобы питать тело человека.

- Тогда ты можешь научить меня использовать волшебство? - Эрагон колебался, Роран добавил. - Не сейчас, конечно. У нас нет времени, и я не жду, что стану волшебником сразу. Но вообще, почему бы и нет? Ты и я - кузены. У нас почти одна кровь. И это было бы ценным навыком.

- Я не знаю, как кто-то, не являющийся Всадником, учится использовать волшебство,- признался Эрагон. - Это не так, как я учился.

Оглядевшись вокруг, он шепнул слово на древнем языке, призвав круглый камень из земли, бросил его Рорану, который поймал его сзади рукой.

- Вот, попробуй это: сконцентрируйся, представь, что камень приподнимается над твоей ладонью примерно на фут или выше и скажи: "Stenr risa."

- Stenr risa?

- Точно.

Роран, нахмурившись, глядел на камешек на его ладони в позе, столь напоминающей Эрагону о собственном обучении, что он не мог сдержать вспышку ностальгии о тех днях, когда он был учеником Брома.

Брови Рорана встретились, его губы сжались, и он достаточно интенсивно проворчал «Stenr risa!» Эрагон почти ожидал, что камень полетит с глаз долой.

Ничего не произошло.

Сильно хмурясь, Роран повторил заклинание: “Stenr risa!”

Камень даже и не думал двигаться.

-Хорошо, - сказал Эрагон. - продолжай пробовать. Это - единственный совет, который я могу тебе дать. Но, - здесь он поучительно поднял палец, — если ты достигнешь успеха, пообещай, что ты немедленно подойдешь ко мне или, если меня не будет рядом, к другому магу. Ты можешь убить себя и других, если начнешь экспериментировать с волшебством, не понимая правил. Если никого рядом нет, запомни: если ты воспроизведешь заклинание, которое требует слишком большого количества энергии, то ты умрешь. Не берись за дело, которое тебе не по силам, не пытайся оживить мертвого, и не пытайся отменить какое-либо заклинание.

Роран кивнул, все еще смотря на камень.

- Давай отложим волшебство на потом, я только что понял, есть кое-что более важное, что ты должен изучить.

- Да?

- Да, ты должен быть в состоянии скрыть свои мысли от Черной руки, Дю Врангр Гата и других подобным им. Ты знаешь много информации, которая может навредить Варденам. Крайне важно, чтобы ты приобрел этот навык, как только мы вернемся назад. Пока ты не можешь защититься от шпионов, ни Насуада, ни я, ни кто-либо еще не можем доверять тебе информацию, которая могла бы помочь нашим врагам.

- Я понимаю. Но почему ты включил Дю Врангр Гата в этот список? Они служат вам с Насуадой.

- Да, они служат, но даже среди наших союзников есть несколько человек, которые отдали бы правую руку, – произнеся эти слова он сморщился. — чтобы выведать наши планы и тайны. И твои тоже, кстати. Ты стал значимой фигурой, Роран. Частично из-за своих заслуг, и частично, потому что мы связаны.

- Я знаю. Странно быть признанным теми, кого ты даже не встречал.

- Да, это так. - Несколько похожих наблюдений рвались сорваться с языка Эрагона, но он обуздал их и продолжил разговор. Эту тему можно было обсудить в другое время. - Теперь ты знаешь, каково это, когда один ум касается другого, и ты мог бы, в свою очередь, научиться проникать и исследовать мысли других.

- Я не уверен, что это та способность, которую я хотел бы иметь.

- Это не имеет значения. Возможно, у тебя нет возможности делать это. В любом случае, прежде всего, ты должен сначала научиться искусству защиты своего разума.

Его кузен удивленно поднял бровь:

- Как?

- Выбери какой-нибудь звук, изображение, эмоцию, что-нибудь — и позволь ему заполнить все у себя в голове, пока оно не сотрет все другие твои мысли.

- И это все?

- Это не так легко, как ты думаешь. Давай, попробуй. Когда будешь готов, сообщи мне, и я проверю, насколько хорошо ты это сделал.

Некоторое время спустя, когда Роран щелкнул пальцами, Эрагон начал проникать в сознание своего кузена, в нетерпении увидеть, чего он достиг.

Вся сила умственной энергии Эрагона врезалась в стену, составленную из воспоминаний Рорана о Катрине, и была остановлена. Он не мог проникнуть внутрь, не находил даже щелки, не мог пробить непроницаемый барьер, который стоял перед ним. В этот момент вся личность Рорана базировалась на его чувствах к Катрине; его обороноспособность превысила любую другую, с которой Эрагон ранее сталкивался, поскольку мысли Рорана были лишены чего либо еще, за что Эрагон мог бы ухватиться, чтобы использовать для получения контроля над кузеном.

Роран пошевелил своей левой ногой, и трава под ногами издала резкий скрип.

Вместе с этим стена перед Эрагоном разлетелась на множество осколков, поскольку посторонние мысли отвлекли Рорана: Это был... Взрыв! «Не обращай внимания на это, не то он прорвется. Катрина, помни о Катрине. Проигнорируй Эрагона. В ту ночь, когда она согласилась выйти замуж за меня, запах травы и ее волос... Это он? Нет! Сосредоточься! Не…»

Используя в своих интересах шоковое состояние Рорана, Эрагон помчался вперед и силой своей воли остановил Рорана прежде, чем он мог бы оградить себя снова.

«Ты понял основы» - сообщил Эрагон, затем вышел из мыслей Рорана и сказал вслух:

- Но ты должен учиться поддерживать концентрацию, даже когда находишься в гуще сражения. Ты должен научиться думать без размышления... Чтобы освободить себя от всех надежд и забот, найди ту одну идею, которая будет твоей броней. Эльфы кое-чему научили меня, и я посчитал это полезным. Рассказывай про себя загадку или часть стихотворения, или песню. Нужно действие, которое ты сможешь повторить много раз, это поможет легче концентрировать твои мысли.

- Я поработаю над этим, - пообещал Роран.

Эрагон тихо сказал:

- Ты действительно любишь ее? - это было больше утверждение и удивление, нежели вопрос, — ответ был очевиден, — и он почувствовал неуверенность. Романтические отношения не были той темой, которую Эрагон обсуждал со своим кузеном прежде, несмотря на те многие часы, которые они провели в минувшие годы в дебатах относительно достоинств молодых женщин Карвахолла и его окрестностей. - Как это произошло?

- Мне понравилась она. Ей понравился я. Разве детали важны?

- Расскажи мне, - попросил Эрагон. - Я был слишком сердит, чтобы спросить прежде, чем ты уехал в Теринсфорд, мы снова увиделись друг с другом только четыре дня назад. Мне любопытно.

Кожа вокруг глаз Рорана, натянулась и сморщилась, поскольку он протер свои шрамы.

- Не так уж и много есть того, что можно рассказать. Я всегда был неравнодушен к ней. Это было намного раньше, чем я стал мужчиной, но после обряда моего посвящения я начал задаваться вопросом, на ком я женюсь, и кого я хотел бы видеть в качестве матери моих детей. Во время одного из наших визитов в Карвахолл я увидел Катрину, которая остановилась около дома Лорингов, чтобы выбрать мох из роз, которые росли в тени карниза. Она улыбалась, когда смотрела на цветы... Это была такая нежная улыбка, и настолько счастливая, что я решил прямо тогда, что хочу дарить ей улыбку снова и снова, я хотел любоваться этой улыбкой до последней секунды моей жизни. - Слезы мерцали в глазах Рорана, но они не падали, секунду спустя, он моргнул, и они исчезли. - Я боюсь, что потерпел неудачу в этом отношении.

После очередной паузы Эрагон сказал:

- Ты ухаживал за нею тогда? Кроме использования меня, чтобы переправлять записки Катрине, как еще вы общались?

- Ты спрашиваешь так, как будто просишь меня дать тебе инструкции.

- Я… нет. Ты выдумываешь.

- Перестань, - сказал Роран. - Я знаю, когда ты лжешь. У тебя глупая усмешка, и уши покраснели. Эльфы, возможно, дали тебе новое лицо, но эта часть тебя не изменилась. Что происходит между тобой и Арьей?

Слова Рорана застали Эрагона врасплох:

- Ничего! Луна подпортила твои мозги.

- Будь честен. Ты любишь до безумия ее слова, как будто каждое из них алмаз, и твой пристальный взгляд задерживается на ней, как будто ты голодал, а она - великое яство, выставленное вне твоей досягаемости.

Облако темно-серого дыма вырвалось из ноздрей Сапфиры, когда она издала приглушенный шум.

Эрагон проигнорировал ее подавленную вспышку смеха и сказал:

- Арья - эльф.

- И очень красивый. Заостренные уши и раскосые глаза - маленькие недостатки по сравнению с ее очарованием. Ты сам теперь похож на кошку.

- Арье более ста лет.

Эта специфическая информация застала Рорана врасплох; его брови поползли вверх, и он сказал:

- В это трудно поверить! Она еще так юна.

- Это правда.

- Что ж, пусть будет так, как ты говоришь. Однако, все те доводы, которые ты привел мне, Эрагон… сердце редко слушает причины. Тебе нравится она или нет?

«Если бы она нравилась ему еще больше, - сказала Сапфира Эрагону и Рорану, - я попыталась бы поцеловать Арью сама.»

- Сапфира! – уязвленный, Эрагон ударил ее по ноге.

Роран был достаточно благоразумен, чтобы не допытываться у Эрагона об этом дальше.

- Тогда ответь на другой мой вопрос. Что стоит между тобой и Арьей? Ты говорил с ней или с ее семьей об этом? Я понял, что это не благоразумно, если ты не хочешь чтобы ситуация вскоре испортилась.

- Да, - сказал Эрагон и уставился на длинный посох из полированного боярышника. - Я говорил с ней.

- И чем это закончилось? - Когда Эрагон помедлил с ответом, Роран воскликнул. - Вытаскивать ответы из тебя еще труднее, чем вытаскивать из грязи Бирка.

Эрагон усмехнулся при упоминании о Бирке, одной из их лошадей на ферме.

- Сапфира, ты раскроешь мне этот секрет? Иначе, я боюсь, что никогда не получу объяснений.

- Ни к чему это не привело. Ни к чему вообще. Она не будет со мной. - Эрагон говорил беспристрастно, как будто комментируя неудачу незнакомца, но в его душе бушевал поток боли, столь глубокой и дикой, он почувствовал, что Сапфира расторгла с ним связь.

Мне жаль, - сказал Роран.

Эрагон проглотил комок в горле, который прошел мимо раны, которая была его сердцем, и вниз к мотку внизу его живота.

- Такое случается.

- Я знаю, что это может казаться маловероятным в настоящее время, - сказал Роран. - Но я уверен, что ты встретишь другую женщину, которая заставит тебя забыть эту Арью. Есть бесчисленное количество девиц — и несколько замужних женщин, я держу пари, — они будут рады попасться на глаза Всаднику. У тебя не будет никаких проблем, в поисках жены в Алагейзии.

- А что бы сделал ты, если бы Катрина отказала тебе?

Вопрос лишил Рорана дара речи; было очевидно, что он не мог вообразить, как реагировать на это.

Эрагон продолжил:

- Вопреки всему, ты, Арья и все остальные, кажется, думают, что я должен знать о существовании других достойных женщин в Алагейзии, и что люди, как известно, влюбляются не раз. Без сомнения, если бы я провел свои дни в компании леди из окружения Короля Оррина, то я мог бы действительно решить, что я выбрал себе ту. Однако, мой путь не столь легок. Независимо от того, смогу ли я влюбиться в другую, поскольку ты понимаешь, общеизвестно человек непостоянное животное — вопрос остается: должен ли я?

- Твой язык стал столь же искривленным как корни ели, - сказал Роран. - Не говори загадками.

- Хорошо: какая человеческая женщина может понять, кто и что я, или откуда берется моя власть? Кто мог бы разделить жизнь со мной? Немногие могут, и все они маги. И из этой избранной группы, или даже женщин вообще, сколько бессмертных?

Роран засмеялся; грубый, сердечный рев звоном разнесся по ущелью.

- Ты мог бы также попросить солнце в своем кармане или… - он замолчал и напрягся, как будто громом пораженный и затем встал противоестественно смирно. – Ты… не может быть...

- Это так.

Роран изо всех сил пытался подобрать слова.

- Если это так - это результат твоих изменений в Эллесмере, или часть бытия всадника?

- Часть бытия Всадника.

- Это объясняет, почему Гальбаторикс не умер.

- Да.

Ветка, которую Роран бросил в огонь, горела на углях, согревая землю, где маленький сокрытый источник воды, который так или иначе был недосягаем лучам солнца в течение невыразимых десятилетий, постепенно испарялся и преобразовывался в пар.

- Идея безумна, это почти невообразимо! - сказал Роран. - Смерть - часть того, кто мы. Она ведет нас. Она формирует нас. Она приводит нас к безумию. Ты не можешь быть человеком, если у тебя нет никакого смертного конца!

- Я не неукротим, - уточнил Эрагон. - Я могу быть убитым с помощью меча или стрелой. И я могу заразиться неизлечимыми болезнями.

- Но если ты избежишь всех этих опасностей, то ты будешь жить вечно?

- Если избегу, то да. Сапфира и я будем жить вечно.

- Это кажется и благословением, и проклятием.

- Да. Я не могу со спокойной совестью жениться на женщине, которая будет стареть и умирать, в то время как я остаюсь нетронутым временем; такой опыт был бы одинаково жесток для нас обоих. Вдобавок ко всему, я нахожу мысль о смене одной жены на другую в течение долгих столетий угнетающей.

- Ты можешь сделать кого-нибудь бессмертным с помощью волшебства? - спросил Роран.

- Возможно затемнить белые волосы, пригладить морщины и удалить растяжки, и если ты желаешь, чтобы жизнь стала длиннее, возможно дать шестидесятилетнему человеку тело, которое было у него в девятнадцать. Однако, эльфы не нашли способ восстановить ум человека, не разрушая его воспоминания. И кто захочет стереть собственную личность, которая формировалась в течение десятилетий в обмен на бессмертие? Это был бы незнакомец. Старый мозг в молодом теле - не выход, даже с лучшим здоровьем, мы сможем продлить жизнь человека на столетие, возможно немного больше. И при этом ты не можешь помешать кому-то стареть. Это вызывает целый ряд других проблем... О, эльфы и люди испробовали тысячи различных способов помешать смерти, но ни один не оказался успешным.

- Другими словами, - сказал Роран, - для тебя безопаснее любить Арью, нежели отдать свое сердце обычному человеку.

- На ком еще я могу жениться кроме как на эльфе? Особенно учитывая то, как я теперь выгляжу? - Эрагон подавил желание дотронуться до кончиков своих ушей - новая привычка, которую он обрел. - Когда я жил в Эллесмере, мне было легко принять то, как драконы изменили мою внешность. В конце концов, они дали мне много подарков кроме этого. К тому же, эльфы были намного дружелюбнее ко мне после Агети Блёдрен. Только, когда я воссоединился с варденами, я понял, насколько сильно изменился... Это тоже беспокоит меня. Я больше не человек, но я и не совсем эльф. Я - что-то промежуточное – симбиоз двух пород.

- Не унывай! - сказал Роран. – Тебе не стоит волноваться об этом. Гальбаторикс, Муртаг, раззаки, или даже один из солдат Империи могут убить нас в любой момент. Мудрый человек проигнорировал бы будущее, и напитки, и пьянки, в то время как у него все еще есть возможность насладиться этим миром.

- Я знаю, что отец сказал бы нам на это.

- И он дал бы нам хорошего пинка своим ботинком.

Они оба засмеялись, а потом тишина, которая так часто заполняла паузы в их разговоре, возникла снова. Молчание, рожденное усталостью обоих и дружественными отношениями, или возможно наоборот – множеством различий, которые судьба создала между теми, чьи жизни прежде различались лишь единственной мелодией.

«Вы должны лечь спать, - сказал Сапфира Эрагону и Рорану. - Уже поздно, мы должны завтра рано встать».

Эрагон всматривался в черный свод неба, рассчитывая время по далеким вращающимся звездам. Ночь оказалась темнее, чем он ожидал.

- Мне нужен совет, - сказал он. - Мне жаль, что у нас нет нескольких дней, чтобы отдохнуть прежде, чем мы штурмуем Хелгринд. Сражение на Пылающих Равнинах истощило силу Сапфиры и мою собственную, и мы полностью не выздоровели. Энергии, которую я передал в пояс Белотха Мудрого за прошлые два вечера, слишком мало. Моё тело все еще болит, и у меня больше ран, чем я могу пересчитать. Смотри...

Ослабляя петли на застежке манжета левого рукава рубашки, он подвернул мягкую лэмарае — ткань сделанную эльфами, сотворенную при поперечном переплетении шерсти и нитей крапивы – и показал прогорклую желтую полосу на предплечье, где его щит был расплющен в пюре.

- Ха! - сказал Роран. - Ты называешь этот крошечный синяк Раной? Я повредился хуже, когда ударил палец ноги этим утром. Сейчас я покажу тебе ушиб, которым человек может гордиться! - Он расшнуровал свой левый ботинок, снял его и закатал брючину на ноге, чтобы показать черную полосу, столь же широкую как большой палец Эрагона, что проходила вдоль мышц его бедра. - Я поймал рукоятку копья, когда солдат обернулся.

- Внушительно, но у меня есть лучше, – снимая свои туники, Эрагон дернул рубашку, высвободив ее из брюк, и повернулся, чтобы Роран мог увидеть большое пятно на ребрах и такое же бесцветное пятно на животе.

- Стрелы, - объяснил Эрагон. Тогда он развернул свое правое предплечье и показал рану, которая была такой же, как на его другой руке, след, оставшийся после меча.

Теперь Роран обнажил коллекцию беспорядочных сине-зеленых пятен, каждое размером с золотую монету, они шли от его подмышки до позвоночника, – результат падения на скалы в рельефной броне.

Эрагон осмотрел повреждения, затем, посмеиваясь, сказал:

- Да это просто булавочные уколы! Ты потерялся и столкнулся с кустом роз? У меня есть такой шрам, который заставит тебя почувствовать позор.

Он снял оба ботинка, затем встал и спустил брюки так, чтобы его единственной одеждой были рубашка и шерстяные трусы.

- Вершина того, на что ты способен, - сказал он и указал на внутреннюю часть своих бедер. Буйная комбинация цветов пятнала его кожу, как будто Эрагон был экзотическими фруктами, которые созревали на неравных участках, от яблочно-зеленого цвета до разлагающегося фиолетового.

- Ох! - сказал Роран. - Что случилось?

- Я спрыгнул с Сапфиры, когда мы боролись с Муртагом и Торном в воздухе. Я ранил Торна. Сапфире удалось нырнуть подо мной и поймать прежде, чем я разбился, но я приземлился на ее спину не так удачно, как хотелось бы.

Роран вздрогнул.

- Значит это полностью... - он умолк и сделал неопределенный жест вверх.

- К сожалению.

- Должен заметить, это - замечательный ушиб. Ты должен гордиться им; это - настоящий подвиг, быть раненным таким образом, и ты сделал это таким... необычным... местом.

- Я рад, что ты оценил.

- Хорошо, - сказал Роран, - у тебя может быть самый большой ушиб, но раззак наградил меня такой раной, которую с твоей нельзя и сравнивать, разумеется, после подарка драконов, поскольку они удалили шрам с твоей спины.

Говоря это, Роран снял с себя рубашку и подошел к пульсирующему свету углей.

Глаза Эрагон расширились прежде, чем он овладел собой и скрыл шок нейтральным выражением лица. Он ругал себя за то, что слишком остро среагировал, думая, не может быть все так плохо, но чем дольше он изучал Рорана тем более встревоженным становился.

Длинный, сморщившийся шрам, красный и глянцевый, тянулся вокруг правого плеча Рорана, начинаясь от ключицы и заканчиваясь только на середине руки. Было очевидно, что раззак разорвал часть мышц таким образом, что два конца были не в состоянии срастись вместе, – неприглядная выпуклость искажала кожу ниже шрама, где бугрились поврежденные мышечные волокна. Дальше кожа прогибалась внутрь, формируя разрез в полдюйма глубиной.

- Роран! Ты должен был показать это мне несколько дней назад. Я понятия не имел, что раззак причинил тебе такую боль, это так ужасно... Движение рукой вызывает какие-нибудь трудности?

- Я могу двигать ей в сторону или назад, - сказал Роран и продемонстрировал. - Но во время боя я могу поднять руку только до середины груди... - Гримасничая, он опустил руку. - Даже во время борьбы я должен держать свой большой палец горизонтально, иначе рука не двигается, как будто мертвая. Лучше всего она работает сзади, я использую её, когда нужно что-то поднять с земли или поймать. Я несколько раз вывихнул суставы, прежде чем научился этой уловке.

Эрагон крутил посох в руках. «Должен ли я?» он спросил Сапфиру.

«Я думаю, что ты должен».

«Завтра мы можем пожалеть об этом».

«У тебя будет больше причин для сожаления, если Роран умрет, потому что он не мог владеть своим молотом, когда это потребовалось. Если ты используешь ресурсы вокруг нас, то сможешь избежать утомления».

«Ты же знаешь, что я очень не хочу делать этого. Даже разговор об этом вызывает у меня отвращение».

«Наши жизни важнее жизни муравья» настояла Сапфира.

«Не только муравья».

«А ты что - муравей? Не будь упрямым, Эрагон; это плохо закончится для тебя.»

С вздохом Эрагон положил посох и обратился к Рорану:

- Сейчас я вылечу твои раны.

- Ты можешь это сделать?

- Вероятно, да.

На мгновение лицо Рорана озарило волнение, он колебался и выглядел обеспокоенным.