* * *
      Очень ей понравилась фамилия Журба. Леночку она давно знает, но что она "Леночка Журба" - для Машки открытие.
      Весь вечер:
      - Журба! Журба! Леночка Журба!..
      20.12.59.
      Все утро помогает матери убирать квартиру. Правда, в ту же тряпку, которой вытирает с туалета пыль, пытается и сморкаться. Но все-таки.
      Спрашиваю у нее:
      - Ты что делаешь?
      - Помогаю.
      - Кому помогаешь?
      - По-мо-га-ю!!!
      Помогать для нее - это работать.
      * * *
      Скрывать что-нибудь, лгать она не умеет (или почти не умеет). Всегда (почти всегда) признается в содеянном. Очень хотим, чтобы правдивость эта не была утрачена. Всячески поощряем ее, когда она говорит правду, не наказываем, если она сама пришла и сказала. Но и тут нельзя перегибать палку. Все зависит от размеров проступка, от степени вины и злой воли. За нечаянно никогда наказывать нельзя - можно пожурить, посердиться, посетовать, но не наказывать.
      23.12.59.
      Мама и бабушка с утра отправились "в город". Я ночью работал, проснулся в первом часу, думал, что и Машки нет дома. Так тихо было в квартире.
      Оказывается, дома, с тетей Минзамал.
      Зашел в столовую. Вскочила, обрадовалась.
      - Алешенька! На! На, подержи, пожалуйста! - и протягивает мне красный флажок. Отдать насовсем флажок - жалко, но, чтобы задержать меня хотя бы на несколько минут, дает подержать мне это сокровище.
      25.12.59.
      Бабушка и мама говорят, что Машка исключительно хорошо вела себя все утро. Объясняется это тем, что папа оставил ей с вечера записку такого содержания:
      "Тук-тук-тук. Маша, превращаю тебя в очень хорошую девочку".
      Надо было видеть, как чинно сидела она за столом.
      * * *
      Играем. Маша - тетя Оля, она же - Ольга Крокодиловна. Я - девочка Люся, любимый Машкин персонаж. Тетя Оля идет в магазин, чтобы купить что-нибудь для больной Люси. Возвращается, кричит:
      - Ой, в магазине дома никого нет.
      * * *
      ...Не может очистить банан.
      - Папа, открой банан!
      26.12.59.
      ...С удовольствием пьет рыбий жир! Странно.
      Унаследовать даже такой редкий дар. Неужто это у нас от наших архангелогородских предков, трескоедов?!!
      27.12.59.
      Гуляла часа полтора с бабушкой.
      Спрашиваю:
      - Где была, что делала?
      - В садике была. Деда Мороза не видела. И подрлуг моих не было.
      - А у тебя сколько подруг?
      - У меня много подрлуг.
      Желаемое выдает за сущее.
      * * *
      Ее единственность, то, что она одна у нас, и то, что у нее нет подруг, сказывается на ее играх. Если она не играет с нами (со мной или с бабушкой, главным образом), она играет одна, выступая сразу в нескольких ролях. Говорит при этом на разные голоса:
      - Ваши дети дома?
      Басом:
      - Нет, их нету. Они в лес ушли. Вот они идут! "Кокоша, ты где был? И Тотоша!.. Где вы были?"
      И тоненьким голоском:
      - Мы в лес ходили. Глибы собиляли.
      Подруги (или хотя бы подруга) ей нужны до зарезу.
      28.12.59.
      Расковыряла из озорства покрывало на маминой тахте. Сначала тянула ниточку, а потом и пальцем стала помогать. Мама увидела и в ужас пришла. Стала на Машу сердиться и говорить, что она не любит и любить не хочет таких девочек, которые дырки на покрывалах делают.
      Машка слушала, слушала и заплакала. Потом сквозь слезы говорит:
      - Когда я большая буду, я всё тебе заштопаю...
      * * *
      Мама и бабушка пекут к Новому году всякую сдобу. Дали и Машке теста, она слепила крохотные булочки и крендельки и уложила их на свои игрушечные листы (из кукольной плиты). Мама поставила эти листы в настоящую духовку - и вот в руках у счастливой Машки настоящие крохотные булочки! Бежит ко мне, хочет угостить. Я обедал, сказал, что сейчас не хочу, после. А когда Машка вышла зачем-то из комнаты, я пошутил: спрятал все булочки, кроме одной, самой большой, под кусок хлеба.
      Машка приходит:
      - Ах! Где мои булочки?
      - А я съел их. Вкусные!..
      Лицо исказилось от ужаса. Брызнули слезы. И - главное - рука судорожно вцепилась в мою грудь и трясет, трясет меня.
      Я вскочил, накричал на нее, выставил в коридор.
      А ведь она была так хорошо настроена, готовилась играть со мной, хотела кормить меня булочками!..
      Эх, папа, папа! Далеко ли ты ушел от своей Машки?..
      * * *
      Еще вчера вечером, обнимая нас с мамой, она сказала:
      - Давайте, друзья, жить дружно!
      Да, так и сказала, обезьянка!
      30.12.59.
      Утром мама принесла ее ко мне.
      Голос у Машки хриплый, как у пропойцы или у старого курильщика.
      - Доброе утро! Доброе утро! - захрипела она.
      Ответив на ее приветствие, - я почему-то (совесть нечиста, что ли?) напомнил ей о вчерашнем:
      - Жадина ты! Маленькую булочку для папы пожалела!..
      - А помнишь, - говорит, - я еще в Разливе конфету тебе не дала. Тете Минзамал тоже не дала, а потом дала.
      Что-то было такое, когда я стыдил ее и называл жадиной. Значит, она обернула все в мою пользу. Считает, что наказали ее справедливо - за жадность, за то, что булочек пожалела!..
      31.12.59.
      Вчера мы с Машей гуляли! Да, наконец-то и я вырвался из четырех стен.
      Гуляли недолго, не больше часа. Кормили голубей на улице Мира, заходили в электротехнический магазин, в Дивенском садике катались на санках с Леночкой и Сашей Журба и с их мамой.
      На улице все время находили елочные ветки - маленькие и совсем крохотные. Набрали очень много. Дома я устроил из них кукольную елочку. И сделал игрушки, снег из ваты, звезду из серебряной бумаги. Даже свечку зажгли.
      Вечером хотели Машу купать, но у нее поднялась температура, и я предложил купанье отложить до будущего года.
      Машка огорчилась.
      - Ну, мамочка, ну, милая, хорошая, ну хоть одну ножку вымой!..
      А давно ли она поднимала рев, стоило лишь слово "ванна" в ее присутствии произнести?!
      1.1.60.
      Вчера я умывался в ванной. В ванне лежала принесенная со двора елка. Следом за мной сунулась Машка. Надо было видеть ее лицо.
      - Ах! Это что такое? Что? Что это? Елка?!!
      Я стал выпроваживать ее:
      - Иди! Иди! Что ты! Нельзя! Там Дед Мороз лежит.
      Нервы у нее весь вечер были напряжены. Я не помню, чтобы в моем детстве Дед Мороз играл такую роль, чтобы я так свято верил в его всамделишность...
      Купила мама, как всегда, кроме большой и совсем крохотную - сантиметров на двадцать пять - елочку. Эту малютку она с вечера украсила игрушками и спрятала на окне за шторой. Но Машка тотчас же заметила:
      - Что там такое? Почему так выпирает?
      А утром... Утром увидела маленькую елочку и затрепетала:
      - Я знала! Я знала, что елка будет! Ее Дед Мороз в ванне мыл. Мне Алешенька сказал.
      Но впереди была еще столовая и там - большая, до потолка елка!
      Позже Машка говорила мне:
      - Алеша, ты посмотри! Ты видишь? Ах, какое хорошее утро!
      Да, именно эти, как будто выдуманные, недетские слова были ею сказаны:
      - Ах, какое хорошее утро!..
      * * *
      Часто употребляет слово "крепко", которое заменяет у нее и "сильно", и "громко", и "тяжело".
      Сегодня играли. Она говорит:
      - Кричит крепко собака.
      * * *
      Говорит мне:
      - На, неси папе своему.
      Откуда это?
      Вряд ли слышала. А ведь есть такая диалектная форма.
      3.1.60.
      Вчера были у Маши гости. Ждала она их с трепетом, выглядывала в коридор, прислушивалась к шагам на лестнице, кусала ногти...
      Первой пришла армяночка Каринэ.
      Затем появилась обожаемая Машкой Леночка Журба с младшим братом. Затем во главе двух бабушек (Екатерины Васильевны и Зинаиды Васильевны) явились молодые (и довольно-таки шумные) Филиппенки - Аленка и Андрюша.
      И наконец вкатилась колобком Оленька Розен, очень милая, румяная, нарядная, с двумя белыми бантами в косичках.
      Конечно, было очень весело - и детям и взрослым. Мне-то, во всяком случае, было очень хорошо.
      Играли, возились, зажигали свечи на елке, кружили хоровод, пили чай с пирогами, конфетами, чуртчхелой и другими восточными и европейскими лакомствами.
      Большие девочки пели.
      Пела маленькая Оля Розен.
      И вдруг выскакивает Машка:
      - Я тоже буду петь.
      И, повернувшись ко мне:
      - Что петь?
      - "Средь шумного бала", - говорю я, зная, что петь она не умеет.
      Машка не поет, а декламирует, читает нараспев какой-то монолог-импровизацию, иногда в рифму, иногда без рифмы. Читает развязно, почти в экстазе. Никого не видит, не слышит, не смущается ни взрослых, ни детей... И - без конца.
      Наступает минута, когда мне приходится осторожно взять ее за руку и вывести в соседнюю комнату:
      - Успокойся. Довольно.
      * * *
      Не обошлось и тут, конечно, без огорчений.
      Растущая в одиночестве Машка еще не знает основного закона коллектива (то есть хорошего коллектива): что мое - то и твое.
      Каринэ берет куклу. Машка бежит из другого угла комнаты:
      - Дай! Это моя кукла!
      Пытаюсь полушутя объяснить ей, что это негостеприимно. Но через минуту то же самое:
      - Дай мячик!
      - Маша! Маша! Разве можно так?!
      - Дай мячик! Это мой мячик.
      Опять беру за руку, увожу к себе.
      - Как это нехорошо, Маша! Разве ты можешь представить, что мама или я, когда наш гость потянется за яблоком, хлопнем его по руке и скажем: "Оставьте! Не берите! Это наши яблоки!" Гостей надо угощать, все им давать и радоваться, когда они едят или берут у тебя что-нибудь.
      - А я не буду.
      Стоит бычком, смотрит исподлобья, глазенки нехорошо сверкают.
      Я рассердился, расшумелся, накричал на нее. Она заревела.
      Распахнулась дверь - на пороге все Машкины гости. Испуганные мордочки, вытаращенные глазенки.
      Самое интересное, что Каринэ, из-за которой весь сыр-бор загорелся, первая вступилась за Машу, кинулась ко мне чуть ли не с кулаками:
      - Ты что тут делаешь с ней?
      Стали всем колхозом утешать Машку. Оленька Розен своими толстыми ручками вытирала слезы у нее на лице. Каринэ работала тут же грязным носовым платком. Позже, когда мы дружно играли с ней, эта Каринэ мне сказала:
      - Я тебя сначала испугалась и даже рассердилась.
      Эта Каринэ на четыре месяце старше Машки, то есть ей уже почти четыре года.
      4.1.60.
      Ходили гулять. У Сытного рынка кормили сухарями очень славную рыжую лошадку.
      Покормив лошадь, обнаружили, что потеряли Машину маленькую метелку. Пошли искать по тем местам, где только что гуляли. Метелки не было.
      Маша стала уже беспокоиться. До этого она была уверена, что папа найдет метелку. Если сказал, - значит, найдет. И вдруг - нет.
      - Где метелка? Давай будем искать!
      - Нет, Маша. Теперь уж не найдешь. Наверно, кто-нибудь поднял нашу метелку.
      - Давай попросим у него нашу метелку.
      - У кого?
      - У кого-нибудь.
      Подумав, я отверг и этот способ.
      * * *
      Шутим.
      - Маша, - говорю, - зайди потом ко мне, я тебя выпорю.
      - Хорошенькое дело, - смеется мама. - "Зайди, я тебя выпорю!"
      - Нет, - говорит Машка. - Не хорошенькое дело.
      * * *
      Весь день вчера икала.
      - Ты что икаешь?
      - Я не икаю. Это называется отрыжка.
      - Ах, вот как? Да? Отрыжка? - говорю я с таким видом, как будто сию минуту буду ставить ей клизму или делать уколы.
      - Нет! - кричит она. - Икаю, икаю, икаю!..
      * * *
      Опять кусает ногти. Как я заметил, - с Нового года. Вероятно, воздержание ее до Нового года объяснялось тем, что боялась Деда Мороза: не принесет подарков. А тут, когда подарки получены, можно вернуться к этому увлекательному занятию...
      Надо бороться с этой пагубной страстью. Но как? Вот на какие вещи приходится тратить время и силы! А надо. Говорю это с убеждением, так как хорошо помню свои обкусанные ногти.
      * * *
      После елки была какая-то не похожая на себя. И опять я уловил чужие интонации. И опять угадал: Леночка Журба.
      Девочкам это в очень большой мере свойственно: подражать подругам, старшим по возрасту. Та же Леночка тоже кому-нибудь подражает, вероятно. А та, кому она подражает, подражает, в свою очередь, еще кому-нибудь...
      Вот и получается, что человек действительно произошел от обезьяны.
      7.1.60.
      Мама занята, готовится к отъезду: 11-го мы с ней должны быть в Малеевке, в санатории.
      Мама испытывает Машку, спрашивает: будет ли она скучать без нас?
      Машка не понимает - да, до сих пор не понимает, - что такое месяц и что такое разлука на месяц. Ее интересует, привезем ли мы ей из "Малевки" подарки.
      - Скучать обо мне будешь? - спрашивает мама.
      - Буду.
      - А о папе?
      Подумала и сказала:
      - Буду скучать вместе.
      9.1.60.
      Мама сказала, что мы будем жить в лесу. Дом творчества, куда мы едем, действительно стоит в лесу. А в лесу, как известно, - волки.
      Машка этим очень встревожена. Дает мне совет:
      - Вы домик постройте. И спрячьтесь. И заключите себя.
      * * *
      Ходит по комнате, ищет что-то, держится за щеку.
      - Ты что держишься за щеку? У тебя что - зуб болит?
      - Да.
      - Покажи.
      - Нет, нет, не болит!
      - А почему же ты за это место держишься?
      - Я просто огорчаюсь, что ваты нет.
      (Вата нужна для игры.)
      * * *
      Собираемся в путь. Машка понимает, что мы уезжаем, но как-то не прочувствовала этого. А нам очень хочется, чтобы прочувствовала. Мама ее разжигает:
      - Скучать будешь? Проснешься ночью: "Мама!" А мамы и нет.
      Я маму осуждаю, а сам тоже интересуюсь: будет ли дочка скучать без нас? И даже, по совести говоря, хочу, чтобы скучала.
      3 ГОДА 6 МЕСЯЦЕВ
      8.2.60.
      Вчера папа с мамой вернулись из своей Малеевки. Целый долгий месяц скучали без Машки. Звонить по телефону было трудно. Но почти ежедневно получали письма от бабушки и от тетя Ляли. Писали нам, что Маша здорова, ведет себя хорошо и о папе с мамой не вспоминает. Думали нас, вероятно, этим порадовать, успокоить.
      Встретила нас Машка молча, стояла в конце коридора (ближе, к входной двери, бабушка подходить не разрешила). Была радостно смущена. Выросла, побледнела, огрубела как-то. Говорит хриплым голосом и с заметным восточным акцентом. Весь день и вечер был с нею.
      Москвичи прислали Машке много книг - Вера Васильевна Смирнова, К.И.Чуковский, С.Я.Маршак... Разглядывали эти книжки. Машка читала на память стихи, которым ее научила бабушка.
      С бабушкой Машка за этот месяц подружилась, полюбила ее. А бабушка стала с ней построже, потребовательнее...
      9.2.60.
      Вечером в день нашего приезда ее уложили спать. Она долго не засыпает, вертится, поднимает над подушкой голову.
      - Мама где? Мама скоро?
      - Спи, спи, - говорит бабушка. - Мама скоро придет.
      Опять поднимает голову.
      - Ты что там? - спрашивает бабушка.
      - Я просто хочу посмотреть, как она ляжет.
      Соскучилась по маме. И боится, как бы опять мы не уехали в свою противную Малеевку.
      10.2.60.
      Вторую половину дня вчера провела у меня и со мной: бабушка и мама ездили в Кировский театр, смотрели какие-то хореографические миниатюры.
      Машка этим заинтересовалась. Все спрашивает: как танцуют балерины? Мама и я пробовали показывать. Маша пробовала нам подражать. Что получилось можно себе представить.
      * * *
      Читает маршаковскую "Сказку о глупом мышонке". Грустный конец, как всегда, ее не устраивает. Вместо:
      ...Ищет глупого мышонка,
      А мышонка не видать
      она всякий раз скороговоркой, с победоносным видом читает:
      А мышонок ушел гулять!..
      11.2.60.
      Только теперь, осмотревшись, замечаю, что Машка за месяц очень изменилась. Имею в виду не только ее развитие, а и то, что она стала гораздо спокойнее, дисциплинированнее. Капризов, хныканья, упрямства почти не замечаем.
      А боялись, что бабушка избалует девочку! И сама бабушка, по ее словам, этого боялась.
      В чем же дело? Думаю, что очень много значит ровная, спокойная атмосфера. И еще одно: единоначалие.
      14.2.60.
      Днем вчера не спала. Ждала вечера, когда я обещал ей "сшить маленькую тетрадочку и научить читать и писать буквы".
      Очень ждала. Но урок этот не состоялся: папе некогда было.
      Насчет букв и учения я, конечно, не серьезно. Пока только аппетит надо у девчонки разбудить. А учиться читать - рано.
      Впрочем, мне, кажется, было как раз четыре года, когда я пришел к отцу, подал ему медную трехкопеечную монетку и сказал:
      - Папаша, купите мне буквы...
      Но об этом я писал в своей автобиографической повести. И не обо мне сейчас речь.
      * * *
      Вчера на кухне:
      - Бабушка, смотри - чашки в очереди стоят!..
      Чайные чашки действительно стояли на столе гуськом.
      16.2.60.
      ...Засыпалось Маше плохо. Настроение было самое паршивое: бабушка, мама и папа ушли в цирк и оставили ее на попечение тети Минзамал.
      Папе, сказать по правде, стыдно было сидеть в цирке. Понимаю, что Машка еще мала, чтобы смотреть всю программу: поздно, да и не осилить трехчасового представления трехлетнему ребенку! И все-таки стыдно. Тем более что кое-что Машка могла бы с интересом и пользой или себя посмотреть. Например - львы на лошадях! Или манипуляторы. Женщина на глазах у публики - и незаметно для публики - трижды меняла платье: черное, белое, красное... А клоуны! А воздушные гимнасты!
      Впрочем, все было бы Маше интересно. Только слишком много всего.
      * * *
      Бабушка ходит грустная, плачет. И мы тоже горюем. Одна только Машка ничего не понимает. Да ей горевать и некогда. День у нее насыщен - заботами, открытиями, радостями и волнениями минуты. А кроме того - всегда у нее впереди хорошее! Да, уезжает бабушка, но зато папа обещал сделать бусы из зеленой и лиловой конфетной бумаги. Обещал почитать смирновских "Девочек". Обещал позвать, когда будет устанавливать книги...
      Провожали бабушку мама, тетя Ляля и папа.
      Утром Машка пришла меня будить и сразу же объявила, как о главной сенсации:
      - Ты знаешь? Бабушка уехала!!!
      * * *
      Завтра Машкин отец собирается в Москву. На несколько дней. Машка просит, чтобы он взял ее с собой. Было такое искушение - взять обеих малюток своих, но - еду по делу, надо работать, готовиться к выступлению.
      20.2.60.
      Сегодня вернулся из Москвы.
      Разглядывали с ней книгу, которую подарил папе дядя Ваня Халтурин.
      Картина Писсарро{121} - "Музыка в Тюильри", кажется.
      Машка разглядывает людей, детей и прочих и спрашивает:
      - А где они находятся?
      Откуда, когда, как заскочило в ее словарь это "находятся"?
      * * *
      И наряду с этим масса неправильностей.
      - Олечкина мама разговаривает с моёй мамой.
      - Я это для моих куклов готовлю. Etc.
      * * *
      Были вчера втроем у тети Ляли.
      Ехали на такси. Маша взглянула на шофера и, подарив его доверием, сообщила:
      - Едем к тете Ляле.
      - К тете Ляле? Очень хорошо! А это у тебя кто?
      - Это - новая Люся.
      - А где же старая Люся?
      - Старая голову сломала.
      * * *
      Часто, когда ест что-нибудь сладкое:
      - Мне вкусно как!..
      А сегодня новое.
      Рассказывает о пожаре, который видела осенью в Разливе:
      - Мне красиво как было!
      21.2.60.
      Ждет, когда я покажу привезенный из Москвы диафильм "Большая стирка". Сегодня мама напомнила ей сюжет: девочки скатертью пол мыли, а потом мама научила их стирать по-настоящему.
      Машка. А если я скатертью пол вытру, ты меня научишь по-настоящему белье стирать?
      * * *
      Я привез маме из Москвы какую-то кунжутную халву. Машка сидит за своим столиком, ест это странное лакомство и говорит:
      - Папа, понюхай.
      - Что? Зачем я буду нюхать?
      - Что-то Зоопарком пахнет.
      Понюхал - и верно: так пахнет в вольерах, где обитают павлины, фазаны и прочие. Может быть, этих птиц подкармливают кунжутным семечком?
      8.3.60.
      По случаю Женского дня получила от меня куклу "Андрюша в пальто" (так печатными буквами обозначено в графе "наименование изделия" на ярлыке, пришитом к этому самому Андрюшиному пальто).
      Вообще-то я купил этого Андрюшу с намерением приберечь его к 4 августа, но имел глупость раньше времени рассказать о нем Маше, и она днем и ночью грезила этой необыкновенной куклой. И вот в довершение к платью, шарам, флажкам и прочим женским подаркам она получила этого парня в кепке, в клетчатом пальто и в огромных коричневых бутсах. Как всегда, когда долго и страстно ждешь чего-нибудь, достижению цели сопутствует некоторое разочарование. Радуется, но - со многими "но". Почему не сидит, почему глаза не закрываются, почему волос на голове нет, почему не стоит?!
      10.3.60.
      Пришла будить меня. Я хорошо вижу ее, а она, попав из светлой комнаты в затемненную, еле пробирается к моей постели.
      - Папа! Доброе утро! Доброе утро! Вставай! Папа! Вставай!
      Рассказала мне:
      - Я во сне видела, что мы с бабушкой купались.
      - Где вы купались?
      - В море. Мы плавали с бабушкой. А тебя не было. Ты, наверно, дома остался. А ты тоже этот сон видел?
      * * *
      Минзамал в присутствии Маши рассказывала о мальчике Вене, которому она принесла в интернат гостинец. Там вечером не позволяют сладкое есть, так он потихоньку съел яблоко и две конфеты...
      И тут Машка не удержалась, чтобы не вставить свое швейковское "я тоже".
      - Я тоже один раз без спросу конфету взяла.
      - Что ты выдумываешь! Когда это было?
      - Когда вы кошку лечили. Доктор у нее был. Клизму ей ставили.
      Действительно - было такое. Был ветеринар. Ставил коту клизму. Было это месяца четыре назад.
      - Я пришла, дверь закрыла, чтобы вы не услышали, и взяла из шкафика одну конфету...
      - А почему же ты потихоньку?
      - А потому, что вы не разрешаете. Вы бы рассердились, если бы увидели...
      Было время - и еще совсем недавно, - когда Машка пользовалась у нас полным доверием и конфеты были в ее полном и бесконтрольном распоряжении. И никогда она не брала лишнего.
      Когда же это стали запрещать и прятать и - почему?
      Вот вам, пожалуйста, живой пример! Что делают подозрительность и недоверие!..
      * * *
      Про меня вчера сказала:
      - Вот он какой хитричек!
      Про маму сказала:
      - Хитричка!
      А сегодня сама что-то схитрила, мама говорит ей:
      - Папа хитричек, я хитричка, а ты кто?
      - Я - хитрюшонок.
      * * *
      Завтра уезжаю в Комарово - работать.
      Из записок мамы
      ...Вчера подошла ко мне и говорит:
      - Мама, ты лучше не смотри... Я нехорошую вещь придумала.
      - Какую ты вещь придумала?
      - Тихонько ногти грызу.
      ...Днем я уходила в булочную, прихожу - Маша сидит в кровати, но на полу: дно кровати провалилось. Это она в мое отсутствие так раскачала кровать, что та сломалась. Или, вернее всего, кровать рассохлась. Пришлось ее собирать.
      Я спросила у Маши, зачем она так сделала.
      - Мне нравится красная кроватка; купи мне, пожалуйста, красную.
      Я рассердилась: не люблю, когда она говорит "купи". Объяснять ей, что такое деньги и как они даются, еще рано, пожалуй. Но все-таки мы внушаем ей, что нужно довольствоваться тем, что есть, и что если кровать испортилась, можно ее починить, а не покупать новую. Но у Маши с утра температура - и настроение от этого плохое. Хочется капризничать. Стала просить:
      - Купи красную!
      Я сказала, что если она сейчас же не прекратит свой хнык, я уложу ее в кухне на подстилке, где спит кот. Эти слова на нее так подействовали, что она стала горько рыдать. И так разнервничалась, что лоб у нее покрылся красными пятнами. И я пожалела, что сказала про кота и про подстилку.
      23.3.60.
      Почти целый день провели вместе, сидели на тахте, я штопала папины носки, а Маша порола старые варежки и шерстяную шапочку и наматывала нитки на клубок. Мама ее научила, раньше она этого не умела. Научилась быстро и работала с удовольствием. Быстро-быстро перебирала клубок своими крохотными пальчиками.
      Вдруг я вижу - она что-то надулась, настроение у нее испортилось.
      - Что с тобой, Маша? Что случилось?
      - Где шапка? - спрашивает она меня.
      - Ты же ее размотала.
      - Я так не хочу! Так мне не нравится.
      И - в слезы.
      Очень она не любит, когда что-нибудь портится, ломается, теряется... Ей очень жалко было, что вот была какая ни на есть шапка, рваная и драная, но все-таки шапка, и вдруг ее в одно мгновение не стало. Пришлось объяснить ей, что из этих ниток мама свяжет что-нибудь другое: варежки, носки или новую шапочку. Она успокоилась немного, но желание крутить и наматывать нитки у нее пропало.
      Я работала, а она стала рассказывать мне сказку:
      - Жил-был Андрюша в пальто. И вот он захотел что-то написать, взял без спросу чернила и вдруг пролил чернила на скатерть. "Дзинь-дзинь!" Входит Чиполлино. "Ну, что ты такое сделал, Андрюша в пальто? Мама же твоя рассердится. Давай я сейчас постираю скатерть". Принес газик и воду, и они вместе стирали белье...
      - Маша, по-моему, этот рассказ все-таки папа написал.
      - Нет, папа написал про Белочку и Тамарочку, а я - про Чиполлино и про Андрюшу в пальто.
      26.3.60.
      Помогала тете Минзамал убирать квартиру.
      Потом мы вместе ремонтировали книжки, подклеивали оборванные уголки, приводили в порядок переплеты. Машка занималась этим с удовольствием. Я дала ей кисточку, и она самостоятельно привела в порядок книжку Прокофьева "Шел кот-скороход".
      Вечером мы были одни. Папа два раза звонил из Комарова. Скучно ему, бедному. Нас двое, а он - один.
      Вечером, когда я раздевала Машу и мерила ей температуру, я спросила, хочет ли она на горшок.
      - Раньше хотела, а сейчас не хочу, - сказала она и добавила: - Как Настенька.
      Я не сразу сообразила:
      - Какая Настенька?
      - Настенька говорила: "Раньше я хотела суп, а сейчас не хочу..."
      Тут я вспомнила, что у папы есть такой рассказик - про капризную девочку, печатался в "Огоньке", кажется. Рассказ для взрослых.
      - И молнии не было, - сказала Маша.
      Это тоже оттуда. Там кто-то говорил: "Я ждал грома и молнии, но молнии не последовало..."
      Как она все впитывает! Ведь ей никто не читал этот рассказ, читали при ней.
      Это и радует и огорчает. Огорчает потому, что мы то и дело забываем всякую осторожность и говорим при ней все что придется.
      И еще раз вспоминаю Макаренко: "Если хотите воспитывать, воспитайте прежде всего себя!"
      27.3.60.
      Вечером, когда мерили температуру, сидела у меня на коленях и рассказывала сказку собственного сочинения:
      - Жил-был маленький утенок, у него были мама-утка, папа-утка, бабушка-утка, тетя Ляля-утка, а Синдбад остался собакой, и Кузьма тоже остался кошкой. Папа-утка работал, мама-утка ходила в магазин; бабушка-утка приехала из Тбилиси, а тетя Ляля-утка жила на улице Восстания. Тетя Ляля с улицы Восстания пришла с Синдбадом, а утенок испугался и спрятался под ванну. Потом он утонул в ванне. Там было много воды.
      - Ой, Маша, а тебе не жалко, что утенок утонул?
      - Жалко...
      Потом подумала и говорит:
      - Но ты знаешь, это ведь было во сне!
      Неплохо выкручивается наша писательница!..
      30.3.60.
      Перед сном показала мне свои руки.
      - Мама, посмотри мои пальчики. Как колбаски, можно кожицу снять. Какие страшные.
      Действительно, на нескольких пальцах сходит кожица. Авитаминоз или диатез?
      - Ну, - говорю, - Маша, это что! Вот когда тебе было всего дней семь, мне тебя показали - у тебя по всему телу кожица сходила. А потом - ничего, все прошло. Кожица что пустяки, что не страшно. А вот грызть ногти - это страшно, это ужасно.
      Подумала и говорит:
      - Когда тихо грызу, тогда не страшно.
      - Почему?
      - Потому что ты не видишь.
      * * *
      Завтра еду с папой в Зеленогорск - смотреть дачу.
      Узнав об этом, Машка очень расстроилась, но оживилась и обрадовалась, когда я сказала, что обратно, может быть, приеду с папой.
      За ужином несколько раз повторяла:
      - Хочу папу. Хочу папу.
      Пишет папа
      3.4.60. Ленинград.
      Уже четвертый день я здесь, в Машкином распоряжении. И останусь на завтра, так как расхворалась после очередной поездки в Зеленогорск наша мамочка.
      * * *
      Вчера и сегодня я гулял с Машей. Погода отличная - солнечная, ясная, весенняя. Правда, за Машкой надо смотреть в оба - чтобы в лужу не угодила.
      Вчера и сегодня были на Сытном рынке. Там - под открытым небом - идет какая-то очень аппетитная торговля: метлами, вербами, матрешками, деревянными крашеными яйцами и прочей кустарной стариной.
      Я купил Маше пучок вербы, лопатку и метелку, двух игрушечных маленьких цыплят и прочее. И все это на рубль с копейками.
      Вчера и сегодня часа по полтора сидели в парке Ленина у театра Ленинского комсомола.
      Дома Машка тоже ни на минуту не отставала от меня.
      - Хочу к папе! Папа, к тебе можно? Ляботаешь? Я тебе не буду мешать...
      Конечно, мешает. Но я не могу выгнать ее. Мне самому становится невесело, как только закрывается за нею дверь...
      * * *
      Вчера мама читала ей книжку Сладкова про воробья, гнездо которого разорил злодей маляр. Машка расплакалась.
      Спрашиваю:
      - Ты чего плачешь?
      - Пти-и-ичек жалко!..
      - Каких птичек?
      - Которые в книжке.
      * * *
      Купил ей сегодня леденцовых петушков на палочке. Вижу, не ест, не сосет.
      - Ты что?
      - Другие дети едят петушков, а мне жалко.
      Объяснил ей, что этот петушок понарошный, что ему не больно.
      Вздохнула и стала потихоньку сосать.