- Папочка мой пригоженький! Папочка халёсый! Мамочка халёсая!.. Лапушка! Матушка ты моя красивая... богатая! Папсинька ты мой горемычный!..
      Откуда это - "пригожий", "горемычный", "богатый", "лапушка"? Из книг, из фольклора, а главным образом - от любимицы ее, от тети Маши.
      * * *
      Бедная тетя Маша! В апреле ей сделали операцию: рак. И кажется, болезнь уже в таком состоянии, что спасти ее нельзя.
      После больницы она жила у нас. Не работала, конечно, только возилась в меру сил своих с Машей. Потом выхлопотала с трудом крохотную пенсию и уехала - к сыну в Новгород. Врачи говорят - поехала умирать.
      Она не знает, конечно, чем она больна.
      Жаль ее очень. И Машку жаль. Очень она любит свою тетю Машу. И та относится к Маше душевно, по-человечески, много ей дала - от своей сердечности, доброты, незаурядного таланта, юмора, словесного богатства.
      Дай бог, чтобы врачи ошиблись и чтобы век ее продлился.
      * * *
      Машка - обезьянка. Подхватывает не только хорошее, но и всякую пошлость, глупость и даже охальство.
      Взяла, например, моду на каждом шагу восклицать:
      - Какая пьелесть!
      Сначала я смеялся, а потом стал сердиться. Потому что в этом возгласе почудились мне иронические и даже цинические нотки. Гуляем с нею.
      - Маша, посмотри, какой красивый кленчик!..
      Вскинет голову:
      - Какая пьелесть!
      И в этом возгласе столько светского равнодушия и безразличия, что диву даешься: откуда?!
      Теперь это реже.
      * * *
      ...Многое мы ленимся делать. Сколько интересного, значительного пропустили, такого, что уже не вернется и не повторится.
      Не проследили и не следим, как с каждым днем выпрямляется, становится грамматически правильной ее речь, как, по всем правилам, она самостийно осваивает падежи, суффиксы и прочую премудрость, на усвоение которой иностранец, изучающий русский язык, тратит годы.
      Не заметили, не уловили момент, когда она стала говорить о себе в первом лице: не "дай Машеньке", а "дай мне".
      ...Вчера вечером папа рассердился на Машку. Что-то она закапризничала, чего-то не захотела делать.
      - Ах, вот как? - говорит папа. - Она не хочет? А попка у нее где?
      - Нет у меня попки! - заявляет Маша.
      * * *
      Гостила у нас 13-летняя Алла, девочка, которую вырастила Минзамал. Попросила у меня почитать книгу, Маша, конечно, тут как тут:
      - Маше тоже книгу надо дать!
      - Да? А разве так говорят? Ты же слышала, как Аллочка сейчас сказала: "Алексей Иванович, дайте мне, пожалуйста, книгу".
      Маша вытянулась по-солдатски и:
      - Алексей Иванович, дайте, пожалуйста, Маше книжечку!..
      * * *
      Машка сочиняет стихи. Пожалуй, последнее время стих этот находит на нее реже. Но все-таки почти каждый день она что-нибудь бормочет, по-прежнему выбирая самые неожиданные размеры. К сожалению, мы не записываем образцы ее творчества, а удержать в памяти эту заумь невозможно.
      * * *
      Это я записал еще в городе. Машка импровизировала с пулеметной быстротой:
      Тут корова прибежала,
      Галавит корова: "Мало!"
      Прибежал и Дед Мороз,
      Галавит Мороз: "Овес".
      3.7.59.
      Днем вчера мама, папа и Маша ходили в Тарховку...
      На обратном пути попали под проливной дождь... Вез Машку на велосипеде (она очень ловко сидит на багажнике. Машину я веду "в поводу", потому что садиться в седло мама мне в этих случаях не разрешает).
      * * *
      Вечером Машка долго не засыпала. Я прилег рядом, на тахту. Она попросила:
      - Расскажи сказку.
      Рассказал про девочку, заблудившуюся в лесу и попавшую в домик, где живут медведи (в другом случае - волки). Вариант толстовской сказки.
      Слушает, вытаращив глазенки.
      - Съели?
      - Что съели?
      - Волки съели Танечку?
      - Еще неизвестно.
      Губы задрожали. Покраснела. Заплакала.
      - Нет! Нет! Не съели! Мама ее где?
      - Мама еще неизвестно где.
      - Нет! Нет! Мама пришла!..
      А позже, когда на смену мне явилась Элико, Машка сама стала пересказывать ей эту "страшную" сказку. И, по словам Элико, пугала ее:
      - Волки девочку съели! Да! Да! Съели!..
      Что это? По-видимому, когда слушает рассказ, ставит себя на место героини. А когда сама рассказывает, героиня "объективируется". Впрочем, не уверен, что это именно так.
      2 ГОДА И 11 МЕСЯЦЕВ
      4.7.59.
      Замысловатая штука - детская память. В прошлом году, здесь же, ходили мы с Машкой на озеро, кормили уток, и одна утка клюнула Машу в палец. Зимой, в городе, Машка не раз вспоминала эту историю. Мне думалось, что этот случай запомнится ей на всю жизнь. И вот приехали в Разлив, пришли на то самое место, где происходила баталия с утками, и - никаких следов, никаких ассоциаций. А вместе с тем в памяти история с утками сидит. Но это уже не "оригинал", а "второй оттиск".
      * * *
      Сегодня опять денек никудышный. Дождя, правда, нет, но - холодина, ветер, на небе - не облака, а что-то вроде грязного белья.
      Машка сидит дома. Что-то она разлюбила за последнее время игры в одиночку. Все тянется к другим, ищет товарищей. Со мной любит играть. С детьми, по моим наблюдениям, меньше. Странно? Нет, не странно. С ней ведь надо умеючи играть. Надо все время составлять сценарий игры.
      * * *
      Кто-то сказал:
      - Скоро Машенькин день рождения. Гости к ней придут. Игрушки принесут.
      - А Дед Мороз придет?
      - Нет, Дед Мороз только зимой может ходить, когда холодно, когда снег.
      - А сейчас? Пусть сейчас придет. Игрушки пусть принесет.
      - Сейчас он не может. Сейчас жарко. Сейчас он растает.
      - Ничего, - сказала она, подумав. - Игрушки ведь не растают?
      5.7.59.
      Вчера мама купила Маше в булочной очень красивую булочку-утку, румяную, поджаристую, с глазками-изюминками. Маша ни за что не хотела ее есть (так же, как не хотела на днях мылиться мылом-слоником), навзрыд зарыдала, когда я, шутя, сунул в рот птичий клювик.
      Вечером мы ходили с нею гулять. Возле булочной стояла с мамой толстая девочка, держала в руке точно такую же печеную птичку.
      Маша сразу же на это заметила:
      - Машина уточка! Смотри!..
      И вдруг - о ужас! - толстая девочка сунула в рот птичью голову и половины головы нет!
      - Папа! Папа! Смотри! Девочка утку зарезала!
      ...А сегодня утром, когда папа после гимнастики растирал Машу махровым полотенцем, пришла мама, принесла злополучную уточку и стала играть с Машей.
      - Открой ротик.
      Маша открыла.
      - Хап!
      И мама сунула булочку в Машин рот. Машка автоматически сомкнула челюсти и - порядочный кусок птичьей головы остался у нее во рту. Не сразу она сообразила, что случилось. А когда увидела надкушенную утку и поняла, что жует она утиную голову, горькие слезы хлынули из ее глаз.
      Мама не поняла, в чем дело. А я знал, я ждал этих слез.
      Обещали вылечить уточку. Как вылечим? А уже придумали: купим такую точно, а эту - слопаем потихоньку.
      * * *
      Утром сегодня сидел за маленьким столиком, кормил Машку. Повернулся к Элико.
      - Мать, - говорю, - передай нам, пожалуйста, сахар.
      Машка нахмурилась, метнула на меня сердитый взгляд.
      - Не мать!
      - Да, да, - говорю. - Совершенно верно. Мамочка, передай нам, пожалуйста, сахар.
      Минут через пять, забывшись, сказал по какому-то поводу:
      - Эх, мать, мать!..
      Но увидел осуждающий взгляд М.А.Пантелеевой и, поперхнувшись, быстро поправился:
      - Эх, мамочка, мамочка!..
      6.7.59.
      Машка легла поздно - в одиннадцатом часу. Мы пили чай на веранде, а она лежала в кроватке в маминой комнатушке. Сперва лежала спокойно, что-то вполголоса бормотала, а потом стала кричать:
      - Не вижу маму! Маму не вижу!
      Пошел к ней, прилег на тахту, рассказывал сказки...
      Не желает слушать сказки с печальным концом. Вмешивается в рассказ и на ходу перестраивает сюжет:
      - Нет, Танечка в лес не пошла! Нет, медведь не пришел! Нет, мама вернулась! Нет, девочка никуда не уходила, девочка в садике сидела...
      Эх, Машенька! Знаешь ли ты, что метод, на который ты толкаешь отца, давно и безоговорочно осужден. Он называется у ученых людей "теорией бесконфликтности".
      * * *
      А засыпает Машка (уже не первый раз) под такую "сказку":
      - Вот едем мы с Машей на машине. Ой, как качает! А за окошечком люди, козы, коровки, деревья бегут!.. А мы едем, едем, едем...
      Она вспоминает поездку на машине, глазки ее слипаются, и очень скоро ее ручка, покоившаяся в моей руке, обмякает, кулачок разжимается, и через минуту я слышу легкое, нежное посапывание...
      * * *
      Сегодня утром говорю ей:
      - Дай-ка я тебя поцелую.
      - За что? - говорит.
      - Ни за что. Просто я тебя люблю.
      Вопрос ее меня поначалу удивил и даже огорчил. А потом я понял. Ведь ей частенько приходится слышать:
      - Вот какая хорошая девочка - весь супик съела! Дай я тебя за это поцелую!..
      8.7.59.
      Папа вернулся вчера из города в седьмом часу вечера... Привез Маше книжек. Привез конфет и печенья. Машка так торопилась читать книжки, что не доела даже любимое свое миндальное печенье. Мама говорит, что это вышло у нее совсем "по-девчоночьи": положила печенье, сказала "это я потом", побежала, вернулась, отщипнула еще кусочек и уже бесповоротно ринулась в папину комнату.
      Читал "Мойдодыра", маленькие рассказы Л.Толстого, "Белый дом и черный кот" - стихи польских поэтов в очень хорошем стихотворном пересказе Б.Заходера. Конечно, ближе всего Машиному пониманию бесхитростные азбучные рассказики Толстого. В "Мойдодыре" - и в тексте, и в рисунках - много непонятного. Юмор Тувима{47} ("Труляляйчики") еще не доходит.
      А ведь я ей "Огниво" андерсеновское рассказывал!
      Там она разве что одну десятую понимает, а слушает и просит: "Дальше рассказывай", вообще это дело темное - что "рано" и что "не рано". Всякая книга (и не только детская) опережает опыт читателя, в ней всегда больше, чем человек знает (знал до того, как прочел эту книгу).
      Не хотелось Маше вчера уходить от папы. Были у него и еще книги, но их мы будем читать и разглядывать сегодня.
      11.7.59.
      ...Машка ездила с родителями в Сестрорецк. Ей купили в игрушечном магазине железное ведерко и пластмассовые формочки.
      Из магазина прошли в привокзальный садик. Маша не могла наглядеться на свои обновки. А там, в саду, в ящике с песком играла очень занятная маленькая девочка. Поначалу я думал, что это мальчишечка, - если не ошибаюсь, она была в штанах. Девочка стала играть с Машей. Отец ее, подвыпивший молодой дядя, сказал, что зовут ее Люся, что ей два годика, а потом стал жаловаться, что вот "мамки не можем ей найти". Девочка - от рождения сирота, мать ее умерла два с половиной года назад, при Люсином появлении на свет.
      - Разве трудно маму найти? - бездумно спросили мы этого маленького человечка в кепке с пуговкой.
      - Трудно... Ведь надо такую, чтобы мачехой не была. И спешить надо. Потом поздно будет. Надо, чтобы Люська не знала, чтобы мамкой звала...
      Стало нам очень жаль эту девочку. Отвел я Машу в сторону, объяснил, что у девочки нет мамы, и деликатно намекнул, что неплохо бы подарить Люсе формочки и ведерко. Не буду рассказывать, как происходило это. Конечно, Машке не очень-то хотелось отдавать только что приобретенные игрушки. Но ей хотелось и пожалеть девочку, и она скрепя сердце пожалела - стиснула зубы и с улыбкой (да с улыбкой) отдала ей большую часть своих сокровищ.
      Эта встреча в сестрорецком городском саду оставила глубокий след и памяти Машкиной и в душе.
      Конечно, она понятия не имеет, что такое "умер", "умерла", но то, что существуют дети, у которых может не быть мамы или папы, - с этим она уже столкнулась.
      Теперь на каждом шагу она задает такие вопросы.
      Увидит стреноженную лошадь, пасущуюся на опушке леса:
      - А мама у лошади где?
      - А у муравья мама где?
      - А детки у нее где?
      А на днях спросила:
      - А у самолета мама есть?
      * * *
      Где же они, эти родители, "которых нет"?
      Мама рассказала мне вчера, что был у нее с Машей такой разговор.
      - Это ваша дочка (про куклу)?
      - Да, - отвечает Маша, - это моя дочка.
      - А вы ее мама?
      - Да.
      - А папа у нее есть?
      - Нет, папы нет.
      - Да что вы говорите?! Бедная девочка! Где же ее папа?
      - Папа? Он в магазин ушел.
      * * *
      На вопрос, есть ли у нее дети, Машка ответила маме (со вздохом):
      - Дети у меня есть. Жены нет!
      * * *
      Любит "Огниво" Андерсена. Правда, в моем пересказе от Андерсена остаются рожки да ножки. Особенно ей нравится то место, где солдат с набитыми золотом карманами приходит в королевский город, в столицу, заходит в ресторан, а потом - в гостиницу. Когда я вчера описал комнатку, где остановился солдат (кроватка, два стула, стол, умывальник), Машка спросила:
      - Это Комарово, да?
      То есть Дом творчества в Комарове, где папа живет в очень похожей комнатке.
      13.7.59.
      Утром я работал и слышал, как она просилась "к папе" и как мама не пускала ее. Позже я узнал, в чем дело: Машка поймала муху!.. И очень хотела мне ее показать. А когда я вышел и у Машки появилась эта возможность, муха куда-то исчезла. Надо было видеть Машкино испуганное лицо!
      - Где моя мука? Мама, где мука? - бегала она по всей даче.
      Сейчас без четверти час. Только что скрипнула калитка. Вихляя тугим рыжим задом, прошел Машкин ровесник, трехлетний боксер Синдбад, за ним с пестрым раскрытым зонтиком - тетя Ляля.
      14.7.59.
      День вчера был жаркий. Вечером, уже в девятом часу, папа и мама пошли на Разлив купаться, взяли с собой и Машутку. Шел легкий дождик, в отдалении гремела гроза, а на небе - несказанно красивое нагромождение сизых и черных туч, пышных облаков. В облаках гигантские окна, просветы, оттуда - золотые снопы солнечных лучей, ниже, над крышами домов, - малиновый шар солнца.
      Родители не только сами выкупались, но и вняли мольбам дочери - взяли ее с собой в воду. Она дрожала - не то от холода, не то от волнения.
      А выйдя из воды, бегала с папой по песочку, любовалась уходящим на покой солнцем, искала на южной стороне небосвода молодую луну.
      Обратно все трое шли босиком.
      Машка вдруг остановилась, ноздри ее зашевелились.
      - Чем пак?
      Этот вопрос ("чем пахнет?") она задает на каждом шагу.
      На этот раз родители не сразу уловили в вечернем воздухе чуть слышный запах дыма.
      * * *
      Завтракали сегодня утром, отец огорчился, услышав, как тетя Минзамал спрашивала Машу:
      - Ну, что тебе на второе дать?
      Папа счел долгом объяснить тете Минзамал, что девочка - это девочка, а не дама, которая пришла в ресторан и выбирает блюда по карточке. Что дадут то и должна есть. Мама согласилась со мной. А тетя Минзамал, боюсь, меня не поняла.
      * * *
      Мама уехала в Сестрорецк на рынок. Машу вывели во двор, велели ей играть на солнышке и там, где нет ветра. Но разве она усидит на месте? Отложив работы, играл с нею часа полтора на веранде. Лежал в шезлонге, Машка сидела тут же. Говорили по очереди по телефону: с Дедом Морозом, с мамой, с доктором Айболитом.
      Потом Машка изображала Деда Мороза, говорила басом, ходила с какой-то особенной старческой осанкой. Потом она же была Айболитом, лечила меня и Тамару. Очень смеялась, когда я сказал в телефон Деду Морозу:
      - Приезжайте, пожалуйста, Дед Мороз. Все мы будем очень рады. Что? Жарко? Боитесь растаять? Знаете что? Мы вас можем в холодильник посадить!..
      * * *
      Все-таки это чудо - фантазия трехлетнего ребенка. Это - самое настоящие искусство, искусство высокой пробы. Ведь она знает, что я говорю не в телефон, а в собственный кулак, знает, что я говорю не с Айболитом или с Дедом Морозом, а сам с собой, - и все-таки верит, что Айболит сейчас приедет и что Дед Мороз сердится потому, что ему предлагают посидеть в холодильнике.
      * * *
      Ходит по белому свету и пищит:
      - Что? Как? Почему? Как называется? Какой? Чей?
      На днях спросила:
      - Это чейный?
      17.7.59.
      Играли вчера с Машкой в саду в "гостей". Я сидел в гамаке, Машка меня угощала, кормила супом, жареной рыбой, киселем, конфетами, поила чаем. Но самым приятным угощением оказалась игра на рояле, которой угостила меня на десерт хозяйка.
      Трудно словами изобразить, как это было. В роли рояля выступал гамак, тот самый, на котором я сидел.
      Но где и когда Машка видела это? Откуда эти размашистые движения обеими руками, этот быстрый бег пальцев по "клавиатуре", эти "мощные аккорды"?! Видела она только на картинке - в "Katzenhaus" - там, где тетя Кошка играет и поет. Но ведь там, на картинке, запечатлен один момент.
      А как она пела! Уж этого я не берусь изобразить. Откинув голову и размашисто аккомпанируя себе, она пела что-то очень серьезное, "классическое". И, обрывая себя на полуфразе, несколько раз спрашивала, обращаясь к публике:
      - Еще?
      В роли публики выступали тетя Ляля и я. Тетя Ляля давилась от смеха, а я... я наслаждался. Честное слово, с наслаждением и совершенно всерьез слушал эти серьезные, торжественные рулады...
      18.7.59.
      ...Вечером сидели в гамаке, читали немножко.
      Убедился, что у Машки все-таки недостаточно большой запас слов. Мысль у нее обгоняет слово. Даже вопрос не всегда умеет задать. А любознательность у нее, как и полагается в этом возрасте, с каждым днем становится все более жадной. Вчера увидела на картинке бегемота:
      - Папа! Папа! Расскажи! Что? Какой? Почему?
      Что именно интересует ее? Да все, что можно узнать о бегемоте. И грех в подобных случаях не ответить, отмолчаться или отмахнуться. Надо помочь ей и вопрос как следует сформулировать.
      * * *
      Заметил, что Машка последнее время стала как-то отчетливее картавить. Вместо "р" произносит "л".
      - Папа, дай мне люку!..
      Понял, но говорю:
      - Луку? Есть хочешь?
      Кричит:
      - Лю-ку!
      - Какого? Зеленого? Или репчатого?
      - Да нет! - хохочет, показывая руку. - Лю-у-ку!
      19.7.59.
      Вчера провела день в очень красивом живописном и даже экзотическом месте - на взморье, при впадении Гагарки в залив. Низкий, поросший ольшаником берег, широкая в этом месте река, впадающая в море, длинная песчаная коса или дамба, в отдалении - Кронштадт, а ближе - причудливо изрезанные очертания фортов. На том берегу Гагарки - бело-синий деревянный обелиск, памятник погибшим в Отечественную войну морякам.
      Раскладушку поставили в лесочке, в этих маленьких насыщенных птичьим гомоном и пронизанных солнцем джунглях. Спала Машка долго, побила все рекорды: 2 часа 15 минут.
      Мама и тетя Ляля купались. Наслаждался, бегал, нырял, приносил из воды палку Синдбад. А Машка ничего этого не видела и не слышала: спала как убитая...
      * * *
      Вчера вечером Машка спросила у мамы:
      - У солнца мама есть?
      - Есть, Машенька, да.
      - А что она делает?
      Машина мама растерялась:
      - Я не знаю, Машенька, что она делает.
      - А я знаю.
      - Ну, что?
      - Варенье варит.
      Папе это очень понравилось: солнцева мама летним вечером варит малиновое варенье!..
      * * *
      Читали "Белочку и Тамарочку". На картинке мама этих девочек выглядывает из окна. Маша хорошо знает, чья это мама. Но говорит:
      - Это моя мама.
      - Как твоя? У тебя же есть мамочка.
      - Нет, моя!
      - А что же мы будем делать с нашей мамочкой? Белочке и Тамарочке отдадим?
      - Нет!
      - А как же быть?
      Подумала и говорит:
      - У меня три мамы.
      По-видимому, хотела сказать: две.
      * * *
      А позже, обнимая маму, сказала ей на ухо:
      - Мамсиночка... дружочек мой!..
      * * *
      Сегодня опять чудесный летний день. Проснулся за окном Машка:
      - Па-апа-а-а! Идем гимнастикой заниматься!
      Вскочил, откинул занавеску - стоит, задрав головку, голенькая, простоволосая, в одних красных сандаликах.
      Через пять минут вышел в сад. Машка бежит навстречу:
      - Папа! Папа! Иди, посмотри! Божья коровка!
      Действительно, на цветке сидит очень нарядная божья коровка.
      И началось:
      - А мама у нее где? Мама - корова? Большая? Да?
      - Нет, Машенька.
      - А где она живет? Она с муками живет? (То есть с мухами.)
      20.7.59.
      Занимались гимнастикой вперемежку с игрой в прятки. Между прочим, на этой несложной игре проверяется мера Машкиного ума. До сих пор она прячется по способу известной длинноногой птицы, обитательницы пустыни. Та хоть голову под крыло прячет. А Машка закроется каким-нибудь фиговым листком, станет за кустиком или, скажем, за гамаком и кричит:
      - Ищи меня!
      Всякий раз приходится разыгрывать пантомиму. И всякий раз, когда "находишь" ее и ахаешь, она заливается ликующим смехом.
      Игры она меняет на ходу. Сегодня играла в прятки, вдруг выбегает из-за куста, протягивает руку:
      - Здрасти.
      Я уже понимаю, в чем дело.
      - Здравствуйте, Марья Алексеевна!
      - Садитесь чай пить.
      Я присаживаюсь на корточки, пью понарошку чай. Говорю:
      - Сахара мало.
      - Нет сахара!
      - Как нет?
      - Не привезли магазин.
      Откуда это? Кажется, это уже давно не проблема - сахар. А в Машкиной игре сахар - дефицитный товар. Говорит:
      - Потом дядя привезет сахар. И картошку привезет. И огуйчики привезет. И ягоды привезет.
      * * *
      Ну, до новой тетрадки, Маша! Доброго тебе здоровьица!
      ТЕТРАДЬ ПЯТАЯ
      21.7.59. Разлив.
      В хороший солнечный день въезжаем мы в новую тетрадку. Только ветерок сегодня - выше среднего.
      А вчера день был еще лучше. Ходила - с мамой и тетей Лялей - на взморье. Позже туда приехал на велосипеде и папа. Маша спала в обнимку с мамой - прямо на земле (на одеялах, конечно). Спала сравнительно недолго: минут сорок. Потом они с папой ходили собирать цветы. С наслаждением продирались сквозь пахучие заросли - в этих маленьких джунглях, где под ногами так хорошо хлюпает, где на сочной зелени деревьев и травы так ярко смотрятся цветы и цветы эти так хорошо, крепко и даже удушливо пахнут.
      Машка жаловалась, что ее кто-то укусил:
      - Земеля укусила!..
      Но это была, к счастью, не змея, а слепни, которые, правда сильно, покусали маленькую путешественницу. А Машка путешествовала еще и босиком!
      Позже играли с Синдбадом. Кидали в речку палки, и Синдбад кидался за ними в воду и приносил их. Маша тоже кидала, но она еще не умеет - палки у нее летят не вперед, а назад, в лучшем случае, падают у самых Машкиных ног.
      Закопали с папой лишнюю бутылку лимонада - чтобы не нести домой. Сегодня раскопаем.
      На обратном пути папа немножко вез Машу в седле.
      * * *
      Обедали в Сестрорецке, в ресторане.
      Вела себя там Машка поначалу довольно развязно. Стала было хватать своими проказливыми ручонками большие бокалы, стоявшие на столе. Папа ей сказал: "Маша, оставь" - она не оставила. Но тут подошел старик официант с мохнатыми седыми бровями и очень строго сказал: "Девочка, фужеры трогать нельзя!.."
      Она испугалась, смутилась, покраснела, опустила глаза.
      Наевшись, ублаготворив себя до отказа, Машка, обнимая мать, спрашивала:
      - Мама, что я еще хочу?
      Этот странный вопрос она задает довольно часто.
      22.7.59.
      В Машкиной свите - неожиданное прибавление: мальчик Митя. Это уже совсем взрослый человек, почти старичок: ему семь с половиной лет!
      И он очень свысока, снисходительно, почти презрительно обращался с Машей.
      Но Машка увлеклась этим бывалым, прожженным парнем.
      Только и слышно было:
      - Митя! Митя! Где Митя? Митя где?
      Играли в мяч. И не в какой-нибудь, а в волейбольный. Играли втроем: папа, Митя и Маша. Правда, Митя то и дело покрикивал на Машу:
      - Уйди! Не мешай!
      Но Машка не обижалась, - ей, кажется, даже льстило это, то есть то, что к ней обращается сам Митя.
      23.7.59.
      Сидели с Машей в саду, в гамаке, играли "в маму и сыночка". Я был сыночек, Маша - мама.
      Я спросил:
      - А где папочка?
      - Папа ляботает... писает книгу.
      Потом сказала:
      - Не кричи. Иди сюда, я тебе сисю дам.
      Где она видела, как "сисю дают"?
      * * *
      На станции Курорт показал ей настурцию. Дал понюхать. Сказал, что цветок называется настурция. Через десять минут мама спрашивает:
      - Маша, как называется этот цветок?
      - Этот? Настанция?
      * * *
      Сегодня утром, ласкаясь к матери, сказала:
      - Мамсиночка, какой у тебя нос молоденький.
      Мама уверяет, что это высшая степень одобрения. Сейчас, в середине лета, Маша то и дело слышит: молоденькая картошка, молоденькие огурчики и так далее. Впрочем, не уверен, что это отсюда...
      * * *
      - Я в магазин ходила. Купила туфельки.
      - Да? И сколько вы за них заплатили?
      - Сколько? Три года.
      * * *
      А вчера Машка задала мне странный вопрос:
      - Полюбить можешь?
      27.7.59.
      Утром сегодня во время гимнастики и после гимнастики подбирала под яблоней раннюю падалицу - крохотные, зелененькие, но уже так хорошо, по-августовски пахнущие яблочки. При этом кричала:
      - Как много яблуков на свете!..
      Что это? Откуда этот ямб? Не докопался.
      А вчера мама сказала, что после обеда папа даст Маше конфету.
      - Не жизнь, а сметана! - воскликнула Машка.
      Мама мне рассказала об этом в ее присутствии. Стали допытываться: откуда? Кто это так говорил? Ухмылялась, молчала, а потом сказала:
      - Аллочка.
      На Аллочку (воспитанницу Минзамал) это похоже. Но Аллочка уехала от нас месяц назад - и, значит, целый месяц эта глупая поговорка хранилась где-то на дне крепнущей Машкиной памяти.
      * * *
      Ездили на велосипеде к тете Ляле и на обратном пути заезжали в переулочек, где папа недавно выследил двух индюшек. Обещал показать Маше и показал индюка-папу и индюшку-маму.
      * * *
      Кстати... Вопрос о родственных отношениях всего окружающего - не только людей, животных, но и неодушевленных предметов - последнее время почему-то чрезвычайно занимает Машу.
      - А мама у них есть? А где папа? А дити есть? А тетя Ляля?
      "Тетя Ляля" (как и "тетя Гетта") - это, конечно, не имя, а степень родства.
      Спрашивает про соседских девочек:
      - А папа у них есть? А мама? А тетя Гетта?
      На днях гуляла с мамой и увидела трех уток.
      - Эта утка - папа, эта - мама, а эта - тетя Ляля.
      Дачная хозяйка - тетя Шура - тоже нечто нарицательное.
      Разглядывали картинки в книге про Белочку и Тамарочку.
      - А где у них тетя Шура живет?
      * * *
      Спрашиваю:
      - Как зовут твоих дочек?
      - Эту зовут - Бася.
      - А эту?
      - А эту... эту - Пиня.
      Откуда это? Сразу два - и таких колоритных, бабелевских еврейских имени: Бася и Пиня.
      И ведь ниоткуда, сама выдумала.
      * * *
      Об отношении Маши к лакомствам.
      Даем ей только фруктовые конфеты, карамель. Или мармелад. А шоколад ей, как и многое другое, запрещен врачами.
      Вообще-то она не сладкоежка. Но клянчила конфеты постоянно.
      - Конфетку дашь? Конфетку можно?
      Я сделал опыт. Она принесла свою кругленькую корзиночку и похвасталась:
      - Смотри, сколько у Маши конфет!
      Я прибавил еще несколько. И сказал:
      - Давай переложим эти конфеты в коробочку. И пусть эта коробка будет у Маши. И Маша, когда захочет, будет есть конфеты и угощать других.
      Переложил конфеты в коробку из-под мармелада и отдал коробку Маше. Коробка лежала на столе на веранде, и Маша, по моим наблюдениям, не злоупотребляла своей властью. А может быть, она просто не поняла, в чем дело. Но и в этом случае нет оснований огорчаться. Легкость, с какой она рассталась со своими сокровищами, делает ей честь.
      29.7.59.
      Ходила с папой на полувысохшее болото за цветами. Ходить было трудно и страшновато: осока растет густая, под ногами какие-то кочки и ухабы, а папа не ждет - уходит все дальше и дальше.
      - Па-па! Не уходи! Иди сюда! - кричала Маша.
      А папа не ждал, уходил.
      Маша его наконец догнала и говорит:
      - Фалактел!
      Папа не сразу понял - о чем она.
      - Что ты говоришь?
      - Фалактел, - говорит она и качает при этом головой.
      Это она мамино "характер" повторяет. Дескать, ну и характерец у родителя!
      30.7.59.
      В седьмом часу вечера Маша купалась. Вода, говорят, была теплая. И неудивительно. Вторую неделю стоит невыносимая жарища.
      Видели сегодня нечто страшное и даже зловещее. Набежали тучи, с моря подул шквалистый ветер - и вдруг с живых, летних, зеленых деревьев посыпались листья. Это называется "засуха". Некоторые листья - желтые, но не осенние, золотые, а лимонно-желтые. Глядишь на них, и во рту кисло делается.
      Маша ходила с папой в лес по малину. Малинник кто-то уже обобрал, но все-таки минут за 30-40 набрали ее по здешним масштабам немало. Оба увлеклись и не обращали внимания на комаров, которые увивались - особенно вокруг Машкиных сладких ножек.
      Сейчас сидит за своим столиком, чистит малину (там ее больше полстакана). Мама обещала сварить из малины варенье.
      31.7.59.
      Напрасно позволили Маше купаться. Нельзя ей. Захворала.
      Сидит у мамы на тахте, разглядывает книжки и толстую тетрадку отрывного календаря, где всякие занятные малюсенькие рисуночки.
      Несколько раз заходил к ней и - уходил скрепя сердце. Вдогонку неслось:
      - Папа, не уходи! Папсинька, посиди!..
      * * *
      Любит, когда ей читают настоящие книги. Но не меньше любит, когда я устраиваю пантомиму и читаю "понарошку": будто бы беру воображаемую книгу, будто бы листаю, будто бы разглядываю картинки, про себя читаю, бормочу что-то, смеюсь, потом закрываю книгу и ставлю на полку.