Пишет мама
      Вчера, еще при папе, у нас был гомеопат. Перед отъездом папа смазал Манюсе горлышко календулой. А сегодня с утра я стала давать ей гомеопатические шарики. Маша их принимает с удовольствием, называет "маленькие атаминчики, детики".
      Гораздо труднее смазывать горло календулой. Я попробовала: отвратительная, ядовитая, обжигающая жидкость. А надо кисточкой проникнуть в самую глубину гортани и там все основательно смазать.
      * * *
      После того как уехал папа, Маша все утро ныла:
      - Ой, скучно мне!..
      А сегодня, когда я смазывала ей горло календулой, она отбивалась руками и ногами и кричала:
      - Кисло мне!..
      7.4.60. Зеленогорск.
      Чтобы быть поближе к нам и чтобы Маша дышала воздухом, папа снял для нас комнату в зеленогорской гостинице "Ривьера".
      Ехали мы сюда на машине Союза писателей.
      Машка всю дорогу сидела у меня на коленях и смотрела на дорогу. И все время волновалась и спрашивала, где ее чемоданчик.
      Я говорила с шофером Василием Ильичом и просила Машу не мешать нам.
      Она долго молчала, смотрела на дорогу. Но где-то между Лахтой и Лисьим Носом вдруг заволновалась, заерзала. Вижу - хочет что-то спросить. И правда:
      - Простите, я вас перебью... Вы не знаете, куда улетели вороны?
      8.4.60.
      Легли вчера очень поздно, но Маша проснулась в 7.30 и заснуть уже не могла. Приближаются белые ночи, рано светает, а спать при свете она не умеет. Свет действует на нее раздражающе, как щекотка: стоит выйти на солнце - и она сразу же чихает.
      Я включила репродуктор, и Маша самостоятельно и с большой охотой проделала все упражнения.
      * * *
      Перед завтраком долго смотрела в саду на летающих птичек. Пыталась узнать, которые из них папы, которые мамы.
      - Вижу! Вижу! Папа летит! Усы вижу.
      Папа без усов для нее не папа.
      * * *
      Вечером, уложив Машу, я спустилась вниз расплатиться за номер. Маша в это время проснулась, испугалась и стала кричать и звать меня. Сосед проходил мимо, услышал плач, приоткрыл дверь и спросил:
      - Мальчик, ты что плачешь?
      Продолжая реветь, она ответила:
      - Да, я плачу, но я девочка.
      В эту минуту появилась я. Голос у Машки сегодня хриплый, не трудно было принять ее за мальчика.
      10.4.60.
      Очень много значит для нее пример родительский, а еще больше пример других детей. Например, она обожает (и уважает) Леночку Журба. Стоит сказать: "А Леночка Журба так не делает" - как Маша одергивает себя. Стоило мне сказать, будто Леночка Журба сказала своей бабушке, что Маша не умеет одеваться, как Маша быстро хватает одежку и начинает одеваться.
      12.4.60.
      Искали дачу. На Хвойной улице нашли одну совсем для нас не подходящую, но Маше дача понравилась. Почему? А потому, что там много ребят. Три маленьких девочки и один мальчик. Маша быстро расспросила всех, как кого зовут и сколько им лет, а потом, слышу, спрашивает у девочек:
      - Можно, я тоже с вами поиграю?
      Потом говорит им:
      - Я летом тоже буду здесь жить.
      - Мама, - говорит, - мне здесь очень нравится.
      - Да, Маша, здесь хорошо, много детей, но ведь папе надо работать, а вы будете весь день кричать.
      - Нет, мы не будем кричать. Мы будем тихо играть.
      Вижу, в руках у нее уже чья-то тряпичная кукла.
      А девчонки одна другой лучше. Маленькая Соня с челкой и с огромными серыми глазками с нее глаз не сводит.
      А Маша уже забыла, что пришла со мной, не слышит, что я ее зову.
      - Ой, как мне здесь нравится, мама!..
      И куклу не выпускает из рук.
      Пришлось все-таки увести. Идет расстроенная, вижу - просто ноги у нее не идут.
      Как ее тянет к детям и как хорошо играет она с ними!
      По дороге она упрашивала меня:
      - Мамочка, милая, давай будем жить летом с этими девочками!..
      3 ГОДА 9 МЕСЯЦЕВ
      6.5.60.
      Два праздничных первомайских дня мы жили у папы. Маше с папой было хорошо. Папа эти дни не работал, и они целые дни скитались в лесу, собирали подснежники и анемоны на склоне горы.
      3 мая мы провели в Зеленогорске, а 4-го во второй половине дня позвонил дядя Леня Радищев{129} и сказал, что папа наш болен, у него высокая температура. Мы с Машей сразу же поехали к нему. По дороге Маша мне говорила:
      - Я вылечу папу вот этой конфеткой.
      И показала мне зажатую в руке, замусоленную конфету.
      * * *
      В парке устроен пруд и водопад. Несколько женщин ловили удочками с мостика рыбу. Одна из них поймала маленькую рыбку и подарила ее Маше.
      До этого Маша вся трепетала, бегала с пустой кружкой в руках от одной женщины к другой и все ждала, когда же ей дадут обещанную рыбку. Наконец рыбка очутилась в кружке. Оттуда ее пересадили в стеклянную банку, чтобы виднее было. Накрошили булки и зеленой травки.
      Маша не выпускала банку из рук.
      Но к вечеру рыбка погибла. Воду мы меняли часто, но чем ее кормить - не знали, и никто из соседей не знал.
      Увидев, что рыбка не плавает, Маша спрашивает меня:
      - Почему она не плавает?
      - Наверно, она заболела.
      - А что у нее болит? Надо позвонить доктору Айболиту, ведь он лечит всех птиц и зверей. Наверно, он и рыбок лечит тоже?
      - Не надо было ее мучить, Маша. Жила бы она у себя спокойно в речке - и не заболела бы.
      Надо было видеть огорченное Машино личико.
      - Мама, наверно, у рыбки мама и папа есть?
      - Да, конечно.
      - И, наверно, брат Павлик тоже есть?
      - Не знаю, как его зовут, может быть, и не Павлик, но брат у нее, наверно, есть.
      - А сестра, как у Каринэ, тоже есть?
      - Может быть, и сестричка маленькая есть.
      - Ой, мама, зачем ты так говоришь? Не говори так, не надо!
      - Что не надо, Маша?
      Губы у нее запрыгали.
      - Мне жалко ее. Наверно, мама ищет ее?!
      - Да, наверно, ищет.
      - Давай понесем ее поскорей и бросим обратно в речку.
      - Хорошо, Маша. Ты добрая девочка. Молодец. Пойдем и отпустим ее.
      Кажется, я впервые видела ее в момент таких серьезных переживаний. Говорила она быстро, глаза у нее загорелись, щеки пылали. Захлебываясь, она объявила мне, что никогда-никогда не будет ловить и мучить бабочек и птиц, и рыбок тоже никогда больше не будет держать в банках.
      С банкой в руках мы спустились вниз с намерением выпустить рыбку в ручей. Но у подъезда сидели на скамеечке те самые женщины, которые ловили утром рыбу. Увидели Машу с банкой в руках и спрашивают:
      - Машенька, ты куда это с банкой идешь?
      - Мы рыбку идем отпускать. Пусть она плавает в речке.
      - Рыбка? Да рыбка твоя, милая, померла.
      - Нет, - твердо и громко сказала Маша.
      - Ну как же нет? Смотри - лежит на боку и не шевелится. Нет, она уж теперь ни есть, ни пить больше не будет.
      - Нет, будет, - сердито сказала Маша. - Мы ее вылечим. Ее доктор Айболит вылечит.
      - Нет, уж теперь никакой доктор не поможет, - не унималась эта неумная тетя, - кстати сказать, та самая, которая подарила Маше утром рыбку.
      Пришлось мне вмешаться и мягко объяснить тете, что Маша очень огорчена и непременно хочет полечить рыбку.
      Рыбка была брошена в воду, плавала на спинке, а Маша долго стояла и смотрела, как плавает она поверх воды, и все ждала, когда появится наконец рыбкина мама и заберет дочку к себе.
      10.5.60.
      На море почему-то вместо чаек прилетели вороны. Маша впервые видела их вблизи.
      - Вот они какие чернущие! - сказала она.
      Потом, разглядывая ворону, спросила:
      - А где ее дети?
      - Чьи дети?
      - Воронины. Которым она кашку варила?
      - Наверно, дома.
      - Вот видишь, мама! Ты меня никогда одну не оставляешь, а ворона оставляет!
      * * *
      В парке какая-то тетя спросила у Маши, что она делает в Зеленогорске.
      - Ищем дачу, - ответила Маша.
      Она теперь всем говорит, что "мы ищем дачу". Это у нас стало чем-то вроде профессии.
      * * *
      Сегодня утром она у меня спросила:
      - Мамочка, а как это вы придумали назвать меня Маша?
      - Да так вот... Думали, думали и придумали.
      - А кто придумал, ты или папа?
      - Мы вместе придумали. А тебе нравится твое имя?
      - Да, нравится.
      Потом помолчала и говорит:
      - И долго вы думали?
      Пишет папа
      3 ГОДА 10 МЕСЯЦЕВ
      2.6.60. Ленинград.
      Весна в этом году рано уступила дорогу лету. Давно уже отцвела черемуха, цветет сирень. На рынке (куда мы вчера ходили с Машей) полно ландышей, тюльпанов, белой и сиреневой сирени, маргариток и прочей свежей и пахучей радости. А Маша - в городе, и неизвестно, когда и куда выедет отсюда. Дачу для нее бестолковым родителям до сих пор снять не удалось.
      * * *
      Сказал ей:
      - Завтра мы с тобой пораньше встанем, тихонько оденемся и пойдем на рынок за цветами... Только ты маме не говори.
      - Почему?
      - Потому что это - секрет.
      - А что это такое?
      - Ну, это - тайна.
      Утром она проснулась и говорит матери:
      - Мы сегодня с папой тихонько пойдем тебе цветы покупать. Ты только гляди, хитричка, в окошко не смотри!..
      7.6.60.
      Третьего дня, в воскресенье, ездили втроем в Пушкин - к тете Ляле и Прокофию Никитичу. Заодно поискали дачу. Были у какого-то фельетонного чудовища-стяжателя, который весь сад засадил клубникой, огурцами, салатом и прочим, а для дачников выделил участочек размерами (буквально) полтора метра на полтора. Клумбочка с цветами. Вместо скамейки - старая железная кровать. Для полного сходства с могилой ограда покрашена в ядовитый попугайный цвет.
      Дачи не сняли. Пожалели и себя и Машу.
      * * *
      Последнее время я довольно часто рассказывал Маше о своем детстве, о тех временах, когда ее на свете не было. И не было случая, чтобы она не сделала попытки выяснить этот загадочный вопрос:
      - А где я была? Нет, правда, где я была тогда?
      На днях ни с того ни с сего начинает рассказывать мне:
      - Жила девочка Маша. Это я. У нее тогда папы и мамы не было и бабушки не было. И вдруг... (короткая пауза) и вдруг у меня родилась тетя Ляля. Потом у нас родился Синдбад. И Кузьма родился.
      Как известно, Кузьма - это тети Лялин кот.
      * * *
      Смотрели в Пушкине дачу. Мама рассказывает Маше:
      - Там садик. Там два домика. Там есть собака Бобик. У хозяев есть дочки.
      Вся засияла.
      - Да?! А как ее зовут?
      - Кажется, Вивиана.
      - А сколько ей лет?
      - Лет двадцать восемь, кажется.
      С возмущением:
      - И это называется дочка?!
      * * *
      Вчера вернулась с Каменного острова переполненная восторгом.
      - Ах, как там красиво!..
      Видела петровский дуб, спрашивала у мамы, почему он за решеткой. Привезла маленькую черную ракушку.
      * * *
      Перечитал сейчас (и с волнением перечитал) мамины зеленогорские записи. То место, где она рассказывает об уснувшей рыбке.
      Всей душой я на стороне Машки и вместе с тем понимаю, как трудно ей будет с этими донкихотскими взглядами на жизнь, как часто ей придется сталкиваться с бездумной жестокостью, с такими вот тетками, как эти ("интеллигентные", по словам Элико) рыболовы...
      Не делаем ли мы ошибку, что поддерживаем в Машке ее страстную, убежденную любовь ко всему живому? Нет, не делаем!.. Пусть ей будет временами нелегко, но так, и только так надо воспитывать человека!..
      Вегетарианство? Толстовство? Нет, мы едим - и Машка ест - и мясо, и рыбу. И все-таки... Маленький мучитель, убийца бабочек или муравьев не может вырасти хорошим, добрым, великодушным человеком. Убежден в этом.
      Но, к сожалению, убеждены в этом далеко не все.
      В том же Зеленогорске (или нет, пожалуй, еще в Ленинграде, в Дивенском саду) был такой случай. Девочка намного старше Маши поймала бабочку и на глазах у других детей отрывала ей крылья.
      - Оставь! Что ты делаешь? - сказал я девочке.
      Она простодушно удивилась:
      - А что?
      - Как что?! Разве можно мучить бабочек! - дрожащим от негодования голосом накинулась на нее Машка.
      И тут в наш разговор вмешалась мать этой девочки. До этого она спокойно беседовала с приятельницами, а тут резко оглянулась и говорит:
      - Бабочек? Не убивать?! Что за странные речи! И даже какие-то, простите, несовременные речи. Разве вам, товарищ, неизвестно, что бабочки вредители?
      Да, знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что в природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
      Но если и правда есть в природе вредители, если их действительно нужно уничтожать, - пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке нужно буквально с пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому самое человечное, самое уважительное. Воспитывать защитников жизни, а не врагов ее.
      Если ребенок в четыре года терзает своих крылатых и четвероногих земляков, он потом и людей будет обижать походя.
      * * *
      Сегодня я работал. Слышу - стук в дверь. Машин голос:
      - Папа! Папа!
      Значит, что-то случилось. Без дела она меня в рабочие часы, как правило, не тревожит.
      Врывается:
      - Тебя - к телефону! Бабушка с тобой говорить хочет. По телефону.
      Бегу в коридор. Трубка лежит на рычаге.
      - Нет, - говорит Маша, - сюда, сюда!..
      И ведет меня в кухню, где на белой табуретке стоит ее маленький игрушечный телефончик.
      Придумала, вообразила и уверовала, что бабушка и в самом деле звонила с Кавказа и звала меня.
      Пришлось взять трубку и несколько минут "поговорить с бабушкой". Конечно, сердиться я и не подумал.
      13.6.60.
      Десятого мы с мамой ездили в Лугу, смотрели дачу. Понравилась. Это не в самой Луге, а за городом, на Лангиной горе. Выйдешь из калитки - и уже лес. Через другую калитку пройдешь - река Луга, за ней густые леса, а по эту сторону - заливные луга. Дом отдельный, хозяева - ленинградцы, приезжать будут не часто, маленьких детей у них нет. Зато есть дети у соседей. Так что Машке там будет, надеюсь, и весело, и удобно...
      * * *
      Сегодня утром вижу - натирает в столовой паркет маленькой платяной щеткой.
      Спрашиваю: откуда щетка?
      - Мне мама дала. С самого начала.
      - С какого начала? Как ты родилась?
      - Нет, не когда родилась.
      - А когда?
      Вопросы "когда" и "сколько" по-прежнему очень трудные для нее.
      Я повторяю вопрос:
      - А когда?
      Отвечает:
      - Сначала первое, потом во вторник, потом шестое, потом - число, потом - праздник.
      Набор слов? Да, но все они, эти слова, из одного, календарного ряда.
      17.6.60.
      Машка мало гуляет. Родители и тетя Минзамал поглощены предотъездными делами. Собираемся в Лугу.
      * * *
      Третьего дня вечером мы всем семейством гуляли, ужинали в "Вечернем кафе" возле Ленфильма. Перед этим часа полтора сидели в Дивенском садике. Машка писала на песке буквы и самостоятельно нацарапала слово:
      ПАПА
      * * *
      С упоением слушает стихи Саши Черного{134}. И вообще всякие хорошие, крепкие, энергичные стихи.
      Но сама наизусть почти ничего не знает. Даже то, что знала, забыла. А "Поезд" Саши Черного может слушать пятьдесят раз подряд.
      - Еще! Еще! Еще!
      * * *
      Рассматривали книгу Ревалда...
      Отец Сезанна{134} читает газету "L'Evenement".
      - Что это?
      Говорю:
      - Дядя читает газету.
      - Это грузинский дядя?
      А Сезанн-pere действительно похож на грузина.
      * * *
      В мире дела идут своим чередом. Эйзенхауэр под напором народного гнева отказался от поездки в Японию. В газете карикатура: премьер Киси сидит в луже.
      Машка:
      - Это кто?
      - Это Киси.
      - Кто?!!
      - Киси. Так его зовут. Хочешь с ним дружить?
      - Гм... Он что-то немножко сердитый.
      * * *
      Интересуется вопросами жизни и смерти. "А где я, а где она, он были тогда?"
      "Что такое умер?"
      Что ей сказать и как сказать?
      Сегодня читали Сашу Черного. Я говорю:
      - Саша Черный очень любил детей.
      Это "любил" настораживает ее.
      - А где он теперь?
      - Далеко.
      - Где?
      - Очень далеко, Маша.
      Подумала и:
      - В красненьком домике али в зелененьком живет?
      Между прочим, упорно вместо "или" говорит "али".
      22.6.60.
      Вчера мама и Маша уехали в Лугу. А папу дела задерживают числа до 1 июля в Ленинграде.
      Сегодня Элико звонила по телефону. Говорит, дачей довольна. А Машка та в полном восторге. Ест клубнику, которую хозяйка при ней, на ее глазах снимает с грядки!
      * * *
      О жизни и смерти. Хотя не говорим, но понимает, что умереть - это очень плохо. И боится, что это слово будет произнесено.
      Рассказывал ей на днях о нашем детстве. Говорю:
      - Тетя Ляля была тогда совсем маленькая. У нее еще косичек не было. Вася был побольше, а я - самый старший...
      Перебивает:
      - А где теперь Вася?
      Я говорил ей - и не один раз, - что он умер.
      На этот раз говорю:
      - Далеко.
      - Живет далеко?
      Это "живет" так многозначительно, что не остается сомнений, что именно она имеет в виду.
      Говорю:
      - Да, живет.
      И опять:
      - В розовом домике али в голубеньком?
      Что за домики - не понимаю. Но если есть домик, тогда святая ложь становится правдоподобнее.
      * * *
      На улице. Крохотная собачка бежит у ног хозяйки.
      - Маша! Смотри!..
      - Ой, что это за собачка? Может быть, это наша родилась уже?
      23.6.60.
      Забыл давеча записать. После долгих споров и колебаний накануне отъезда свели Машку в дамскую парикмахерскую, и там тетя в белом халате отчикала Машину косу. Машка - ничего, не плакала, не горевала, только просила все время, "чтобы было как у мамы".
      Подстригли ее в кружок. Стрижка ей не идет, а главное - волосы по бокам болтаются и лезут все время в глаза. Лучше бы уж со своим конским хвостом бегала.
      * * *
      Утром сидит за столом, изнемогает. На маленькой тарелочке приправленная повидлом манная каша. Машка не ест, вертится на своем стульчике.
      - Ты что?
      Вздохнула:
      - Не знаю... что-то кашу не хочется.
      Этим "что-то" она как бы смягчает (и довольно часто) недозволенную формулу "не хочу".
      24.6.60.
      От наших лужанок ни слуху ни духу. Обещали писать и не пишут.
      Переписываю - в день по чайной ложке - те записи, которые делал на бумажных клочках...
      * * *
      Сидела за своим столиком, обедала. Рядом на оттоманке развалился наш котище.
      Маша:
      - Кот, уйди! Ты что не уходишь? Папа, кот на скатерть лег! У него же муравьи и глисты.
      - Что у него?!!
      Поправилась:
      - У него комары и глисты.
      Это она комаров и муравьев с блохами спутала. Знает, что и первые, и вторые, и третьи кусаются.
      27.6.60.
      Первое письмо из Луги. Мама устала, измучилась устройством быта, но при этом не нахвалится тамошней природой, ее красотой, целительностью воздуха и так далее.
      Маша блаженствует.
      Целый день в саду. Только есть домой приходит.
      Подружилась, по словам мамы, с хозяином, отставным полковником, поливает из маленькой лейки грядки, получила "надел" - собственную маленькую грядку, с огурцами, кажется...
      * * *
      Недели две назад - голос за дверью моей комнаты:
      - Можна?
      Говорю:
      - Да, мамочка.
      Появляется Машка:
      - Ты думал - мама?
      - Да, я думал - мама.
      Страшно ей понравилось, что ее за маму могут принять.
      - Давай еще подумай. Хорошо? - говорит она и быстро выходит из комнаты, чтобы еще раз постучаться и спросить:
      - Мож-на?
      * * *
      Скучаю без тебя, Машка. Скоро, надеюсь, увидимся. До свиданья, дружочек. Маруська моя курносая!..
      3.7.60. Луга.
      Уже четвертый день папа в Луге. Ехал сюда автобусом. После двух с половиной часов качки и тряски вышел, пошатываясь, на привокзальную площадь, огляделся: никого нет, никто не встречает.
      И вдруг - где-то далеко-далеко - разглядел голубую мамину кофточку, а рядом с мамой - человечка в белой панамке. Еще издали увидел, как покраснела, залилась румянцем Машутка, когда мама сказала ей:
      - Смотри, папа приехал!
      Бежала со всех ног. В протянутой ручонке букетик полевых колокольчиков.
      Все эти дни не отходила от меня.
      К сожалению, погода с моим приездом испортилась - холодно, льет проливной дождь.
      Вчера выдался небольшой просвет, и мы с Машей пошли на прогулку, знакомиться с окрестностями. Тут, на берегах Луги, довольно красиво, а местами и очень красиво, но не так дико, безлюдно и пустынно, как нам казалось, когда мы снимали дачу.
      Нашли одну большую сыроежину. Машка ликовала, все время заглядывала в свою новую корзиночку и любовалась грибом.
      На берегу Луги встретили пятерку больших (лет по восемь-десять) девочек. Все они с кружками и бидончиками в руках. Идут по ягоды. Девочки местные, я разговорился с ними. Они только что видели очень большие желтые лилии (кувшинки), но не могли дотянуться до них. Я отговорил их охотиться за лилиями в глубоких местах. Машка слушала нас, смотрела на девочек, ноздри у нее раздувались. И вдруг она обращается к девочке, которая стоит рядом с ней:
      - Тебя как зовут?
      - Оля.
      Делает шаг к следующей:
      - А тебя как зовут?
      - Вера.
      - А тебя?
      - Галя.
      Перебегает полянку:
      - А тебя? А тебя?
      - Наташа.
      - Ира. А тебя как?
      - Маша.
      Одна из девочек показывает мне крохотный грибок с круглой, плотно натянутой шапочкой.
      - Дядя! Правда, это белый гриб?
      - Нет, - говорю. - Это не белый гриб. Это горькушка.
      Другая девочка:
      - Ну вот! Я говорила!..
      - Тогда я брошу его, - говорит первая.
      - Зачем же бросать? - говорю. - Ты лучше его моей дочке отдай.
      - На!
      Машка замирает от счастья.
      Потом поворачивается ко мне, сует руку в корзинку, где лежит большая сыроежка, и говорит:
      - Можно, я им гриб отдам?
      - Конечно, можно.
      - На! - говорит Маша и протягивает сыроежку большой девочке.
      Девочки ошарашены.
      - Она не жадная, - говорит кто-то из них.
      Маша сияет. И папа тоже.
      * * *
      Обратно шли мимо еврейского кладбища. Кладбище маленькое, 30-40 могил, два-три стандартных дачных участка.
      - Вот кладбище, - говорю. - Отсюда, говорят, близко наш дом.
      - А что такое кладбище? - спрашивает Маша.
      Я увожу ее - и от этой темы и от этого места.
      Тема эта (смерть) по-прежнему занимает и волнует ее.
      Часто вспоминает тетю Машу.
      Сегодня сказала мне:
      - Знаешь, когда мы пойдем встречать мамочку, ты напиши письмо тете Маше... Она больная, у нее Вася... брат, что ли... Она к нему уехала.
      Уже год прошел с тех пор, как тетя Маша уехала в Новгород к сыну Васе и умерла там, у этого непутевого сына.
      Я молчу.
      * * *
      Вчера, перед тем как идти на прогулку, показал ей компас. Объяснил, зачем он и что он показывает. После этого отбоя не было.
      - Папа, а где Тбилиси? А где Комарово? Юг там? Когда я в Тбилиси к бабушке поеду, ты мне эту стрелочку дашь?
      - Дам, конечно.
      - И ты поедешь! Хорошо?
      3 ГОДА 11 МЕСЯЦЕВ
      4.7.60.
      Погода как будто разгуливается. Дождит помаленьку, но все-таки и просветы бывают: нет-нет и солнышко выглянет.
      * * *
      Вечером ходили втроем на прогулку, в места, которые показала нам мама. Нашли 5-6 маслят, один моховичок. Земляника не в счет, ее тут очень много.
      Маша превращается в обжору. Все время просит "добавочки". Только утром, за завтраком, ест похуже.
      Когда собирали грибы, она заранее смаковала и предвкушала удовольствие:
      - Ох, как вкусно будет! Грибы - их знаешь как надо? С картошечкой зажарить, сметанки туда положить... еще огурчика, лука зеленого, укропчика... хлебца...
      Это она мне подражает. А я - каким-то чеховским героям.
      5.7.60.
      Вчера вечером после проливного дождя ходил с Машей в лесок. Нашли 7-8 маленьких белячков. Правда, наша мама, весьма опытная грибница, не всех их признала за белые. Тут много ложных. А хозяева наши их едят, разницы не видят.
      Машка наша пошла в родителей. Человек она азартный, за грибами охотится страстно. Может быть, поэтому с трех часов дня до половины седьмого вечера не могла уснуть. А вечером опять, уже с мамой, пошли в лес.
      * * *
      Сегодня меня разбудил ее голос за окном. Отдернул занавеску, вижу голенькая бегает спортивным шагом по саду.
      В двенадцатом часу мама и тетя Минзамал уехали в Лугу на рынок. Машку оставили на моем попечении. Я работал, а она лепила куличики под моим окном. Для этого мы натаскали с нею с берега Луги ведерок сорок хорошего желтого песка.
      * * *
      Приходит давеча к мамочке голая, с растопыренными руками и с выражением крайнего ужаса на лице.
      - Мама! Мама!
      - Что?
      - Сними!
      - Что снять?
      - По мне комар ходит!
      - Где? Маша! Это же не комар.
      - А кто?
      - Это маленький паучок. Это дочка паука.
      Почти рыдая:
      - А чего ж она ко мне ходит, чего она к своей маме не идет?
      6.7.60.
      Ходили вчера встречать маму. Впрочем, "ходили" - это не очень честно по отношению к Маше. Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее, а она бежала по тропинке сзади и кричала:
      - Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь.
      Маму и тетю Минзамал мы встретили на полпути к автобусной остановке. Я погрузил корзину с продуктами на велосипед, отвез ее быстро домой, вернулся и посадил на багажник Машу.
      Вечером вчетвером ходили на прогулку. Спускались вниз, к роднику, где необыкновенно вкусная вода. Собирали какие-то небывалые, огромные колокольчики.
      * * *
      Сегодня ночью я несколько раз просыпался: за окном стоял тот самый туман, что называется молочным. А утром - яркое солнце.
      Нашли в саду два гриба: моховик и белый!
      День летний, солнечный. Обидно уезжать. А в 13. 10 должны - все трое автобусом выехать в Ленинград.
      9.7.60.
      Вечером вчера вместо прогулки в лес ходили в соседнюю деревню, к медицинской сестре, которая уже несколько дней делает папе уколы.
      В деревне много детей и очень почему-то много маленьких, двух-трехлетних, очень разбитных, очень живых и самостоятельных. Девочки пяти и шести лет везли нарядную немецкую кукольную коляску, в которой спала большая и нарядная немецкая кукла. Не успели мы к ним приблизиться, Маша - с очень серьезным и даже деловым видом - к девочкам:
      - Тебя как зовут? А сколько тебе лет? А тебя как зовут? А сколько тебе лет?
      Девочки дали ей покатать коляску, и Машка ее катала, пока папа не сказал "довольно".
      * * *
      Перед сном ходили ненадолго за калитку и в соснячке у дороги нашли два моховичка и одну горькушу.
      Машке очень понравилось, как я потом рассказывал об этом событии, и она заставила меня много раз повторять этот рассказ:
      - Идем мы с Машей, она говорит: "Папа, смотри - грибы!" Я говорю: "Нет, это поганки". - "Да нет, ты посмотри!" - "Нет же, Маша, я же тебе говорю: это поганки!" - "Да ты посмотри!" - "Оставь, пожалуйста! Я ж говорю тебе это поганки". - "Ты посмотри, пожалуйста". - "Ну хорошо, ну пожалуйста... Посмотрю. Я ж говорил тебе... я ж говорил, что это пог... гм... гм... да нет, это не поганки!"
      Приблизительно так и было. Машка действительно лучше меня разглядела, что моховики.
      Заливалась, покатывалась, когда я "в лицах" изображал эту сценку.
      * * *
      На днях - чрезвычайное происшествие. Машка сорвала с хозяйской грядки маленький огурец. После она объяснила мне, что нечаянно наступила на огурец, когда прогоняла с грядки кошку. Но тут, не разобравшись в чем дело, на нее все накинулись: укоряли, стыдили, ахали и охали. И она не успела слова сказать в оправдание. И как раз в эту минуту в саду появился старик с седой щетиной на щеках, с пьяными мутными глазами и в защитной солдатской пилотке на голове. Старик пришел к хозяину подряжаться - насчет колодца, кажется. Но Машка страшно перепугалась, уверенная, что старик пришел за ней.
      Вечером она мне рассказывала:
      - Сегодня дядя с мешком приходил, который непослушных детей забирает. Такой страшный... настоящий страшный.
      А вчера, возвращаясь из леса, мы проходили мимо еврейского кладбища, где всегда отчаянно лает мохнатая рыжая собачка. Сейчас эта собака лежала на стоге сена, а рядом с ней стоял тот страшный старик. Машка узнала его, и ей стало еще страшнее. Страшный старик стоял рядом со страшной собакой.
      * * *
      Луна вчера вечером была золотисто-красная, большая.
      Машу раздевали, готовили ко сну, когда она увидела в окошко это чудо природы.
      - Ой, мама? Что это? Солнце?
      - Нет, Машенька, это луна.
      - А почему она такого цвета?
      - Не знаю, Маша.
      - Наверно, она гуляла много и потому румяная стала?
      Пришла в долгополой ночной рубашке ко мне:
      - Папа, ты видел, луна какая толстая?!
      А часа через два проснулась, лежит в своей кроватке и думает.
      - Ты что, Маша?
      - Я все думаю, почему луна такого цвета.
      * * *
      Идем домой - полем по узкой тропинке.
      - Ой, я крапивой укусилась!..
      * * *
      Жгучая тайна жизни и еще более страшная, волнующая тайна смерти.
      - Папа, что такое "марка"?
      - А это вот такая картинка, которую наклеивают на конверт, на письмо.
      - А зачем?
      - А затем, чтобы письмо дошло по адресу.
      - Кому?
      - Кому мы напишем. Вот я напишу, например, бабушке, или Павлику, или тете Ляле...