Существует наивное заблуждение, дескать, если бы парни всей Земли могли взяться за руки, то сие в корне поменяло бы мировую обстановку. В частности, пацанам нечем было бы держать оружие. Но ведь в условиях эмансипации такой план просто смертелен!
      Молли оттолкнула друзей и начала пляску смерти. Её кинжалы уподобились молниям, движения казались мгновенными, прыжки невозможными, а когда ей пришлось метнуть один клинок в глаз подскочившему сзади Человекообразному Нелюдю, в руке появилась волшебная палочка, и лес огласили задорные девичьи крики "Разрыватум!", "Соплеум до колениус!", "Бублио-сворачито!", "Окаменетум и катеус прочь!" и всяческие "Харакириус!"
      Через полминуты Харря и Джеймс обалдело глядели на окровавленную подругу, стоящую по колено в трупах врагов. Молли счастливо улыбалась, оттирая блузку от чьих-то мозгов (мальчишки не разобрали, были ли это мозги какого-нибудь Нелюдя или его скакуна, - Фригидель не пожалела никого).
      После лязга доспехов, ударов падающих тел, зычных заклятий Молли и жутких воплей раненных наступила полнейшая тишина.
      Ошалевший вконец Харря Поттный захлопнул распахнутый рот и, заикаясь, спросил:
      - М-м-м-м… М-молли? Т-ты где это… этому науч-ч-ч-чилась?…
      - На уроках боевой магии, естественно, - Фригидель посмотрела на Харрю, словно он был слоном в бикини. - Ещё прочитала пару книжек. К примеру "Правосудие по-хогвардски" Хэрмионы Хрэнйнджер. Крутая тётка. Она там очень весело загибает… по любому.
      Звонко клацнули зубы Джеймса Барахлоу.
      - А этого, - Молли пнула голову Человекообразного Нелюдя, метко попав в муравейник. - Я ухайдакала, как учит великий и неподражаемый Квентиус Таррантинус в своём научно-популярном труде "Летальное чтиво".
      Барахлоу высвободил ногу из-под туши четвертованного девушкой Нелошадиного Коня.
      - Пойдём отсюда, Фригидель, а? - заскулил Харря.
      - Отчего же не пойти? Пойдём, - пожала плечами девочка. - А как вы думаете, мясо этих жеребчиков съедобно?
      Поттного чуть не стошнило, но он зажал рот руками и сдержался.
      - Я имею в виду Нелюдей, - добила Молли.
      Харря упал на колени, стараясь удержать накатившую Шаурму. Пищевод обжигало, дурнота отдалась острой болью в висках… Харря глянул на ладонь и… увидел сквозь неё землю! Но потом наваждение исчезло.
      Спустя мучительные, бесконечно длившиеся мгновения толстячок справился с внутренним бунтом. Он стоял на четвереньках и отдувался.
      Джеймс Барахлоу похлопал его по спине:
      - Ладно, мопс-переросток ты наш, пошагали что ли…
      Ребята двинулись дальше. Харря периодически сверялся с картой. Барахлоу замурлыкал под нос очередную песенку. Постепенно бой забылся, о нём Поттному напоминали лишь довольная, почти светящаяся радостью Молли и изжога.
      Ветер играл листвой, совершенно невообразимые по красоте пташки плели симфоническую какофонию… или какофоническую симфонию?… Ну, плели, и шут с ними.
      Пролетавшая мимо птица вдруг застыла, нелепо раскрыв клюв и растопырив крылья. Затем в воздухе зажглись буквы: "Птица зависла и будет удалена". Надпись поболталась немного и взорвалась вместе с несчастной, оставив Харре и его спутникам облачко из пуха и перьев.
      - Как?! И тут творения Мастдая Глюкообильного?! - очумело проговорил Барахлоу.
      Своеобразный привет из школы ободрил детей. Они ощутили себя почти дома, в Хоботасте.
      Но вскоре они были наказаны за беспечность: из чащи прямо на них выползла гигантская кобра. Гадина встала в боевую стойку, устрашающе раскрыв капюшон. Ледяные немигающие глаза следили за каждым движением Харри, Джеймса и Молли. Стоило пошевелиться - и змея угрожающе шипела.
      - Давай, Поттный, - прошептал уголком рта Барахлоу. - Ты же вроде как Заклинатель… Побалакай с ней по-ихнему.
      - Ну, это всё брехня про заклинателя, - признался Харря.
      Молли пихнула его локтем в бок:
      - Не ломайся, тюбик самовлюблённый! Не время.
      Поттный зажмурил глаза. "У меня должно получиться! Я обязан!… Сейчас, на счёт три… Да!…" Поняв, что элементарно тянет время, юный чародей глубоко вдохнул и старательно, с выражением произнёс:
      - С-с-с-с-с-х-х-ш-ш… С-с-с-ш-ш-ш!
      - Ничё не поняла, - молвила змея человеческим голосом. - Мальчик, ты чё, больной?
      - Да, очень больной, - на Харрю накатило вдохновение. - И болезнь моя очень заразна. Видишь ли, я раньше был удавом.
      Змея уставилась пронизывающим насквозь взором в глаза Харри Поттного, а затем как-то очень поспешно захлопнула капюшон и скрылась в чащобе.
      - Н-да… - почесал затылок Барахлоу, затем изобразил учителя Бабаянуса. - Слегка авантюристично, на мой вкус, но эффективно, блин. Молодец, Поттный! Десять баллов Виммбилльдору.
      Джеймс игриво хлопнул Харрю по плечу, и ребята рассмеялись, сбрасывая напряжение.
      Путь освободился.
      Барахлоу решил не давать беседе угаснуть:
      - Слушай, Поттный, а у тебя правда на заднице есть шрам в виде знака доллара?
      - Есть, - нехотя отозвался Поттный.
      - Значит, то, что пишут в книгах, ну, дескать, это тебе от Вольтаморда досталось, когда он исчез, тоже правда?
      - Нет, - выдавил из себя Харря. - У меня дома унитаз со сколом на краю был, вот я и порезался…
      - В виде знака доллара?!
      - Ну, ёрзал человек, усаживался, видимо, - помогла Поттному Молли. - Чего пристал?…
      - Всё, проехали, - сдался Барахлоу.
      Харря с благодарностью поглядел на Фригидель.
      Но поторопился - девочка задала ему больной вопрос:
      - Может, тогда расскажешь об истинных целях нашей миссии?
      - Э-э-э… - покраснел Харря. - Мне надо…
      - Посоветоваться с шефом? - голос Фригидель был холоден, как труп.
      - Да. Нет. То есть… - заметались мысли юного шаурмоеда. - Мне надо… надо по-маленькому.
      И Харря побежал к кустам.
 

 

 
      Габриэль-Пауль-Дитрих-ван-дер-Блох Амадеус фон Лохкарт был, ясное дело, магом. Чрезвычайно талантливый с самого младенчества, Лохкарт блестяще постигал науку колдовать и попал в школу Хоботаст имея навыки второклассника. Закончив школу экстерном, Лохкарт двинулся дальше: изучал грифонов, драконов, сифонов и прочих миелофонов, достиг понимания истинного каталитического крекинга и идей Хайдеггера и просто сделал массу геройских поступков.
      Нужно ли упоминать, что к двадцати пяти годам Лохкарт не менее трёх раз спасал Землю от катастрофы? Нужно.
      В первый раз он отвернул от планеты силой своего гения гигантский астероид (послал нескольких шмуглов-бурильщиков с тем, чтобы они заложили в астероид атомную мину). Потом он магическими средствами вовремя остановил широкое распространение музыкального направления black-metal, которое, по прогнозам, привело бы человечество к ядерному суициду. Третий подвиг Лохкарта не имел отношения к атомной энергии. Молодой учёный закрыл маленькую чёрную дырочку (до чудесного воздействия мага в неё бесследно просачивались бюджетные средства России).
      Трагизм Лохкарта состоял в абсолютной безвестности этого человека. О его деяниях не знали, его персоной не интересовались, его книги "Моя магическая борьба", "Я и мир" и "Это я, Амадеусочка" не раскупались. Высокий статный брюнет со скорбными усиками-мустангос не был востребован этим светом.
      Причиной столь несправедливого отношения судьбы к Лохкарту являлся самый банальный сглаз. Но, к сожалению, неснимаемый.
      Единственное, чем славился Амадеус фон Лохкарт - безумная страсть к карточным играм на фоне чудовищного невезения. Лохкарт проигрывал всем подряд и всё подряд. Таковы последствия фамильного проклятия: все Лохкарты были лохами в картах.
      Вконец обедневший маг пришёл в родной Хоботаст и преподавал защиту от сглаза и порчи.
      Ректор Мастдай всецело полагался на Лохкарта, ибо знал его с пелёнок. Поэтому Глюкообильный решил поручить слежку за Харрей Поттным именно Амадеусу.
      - Вникнете, Лохкарт, в щепетилово ситуации, - сцепил пальцы Мастдай Глюкообильный, когда преподаватель защиты сел в кресло. - Бабаянус приготовил нечто страшное, что съел Харря Поттный. И маг-алхимик незамедлительно отправил мальчонку за лекарством. А мне, между прочим, соврал-де, Харря отсиживается в туалете. Нет, я всё понимаю: скорее всего, мастер-маг не хотел волновать меня, старика…
      - Именно так, верю всецело, - чопорно кивнул Лохкарт.
      - Однако, как говорится, доверил - проверил, по результатам передоверил - перепроверил, и так пока не иссякнет кадровый потенциал, ха-ха…
      - Ха-ха, - эхом откликнулся Лохкарт.
      - А тут ещё неполадки в коммуникациях. И очень некстати профсоюз почтовых сов объявил забастовку… Я набросал краткий прогноз-гороскоп. Вышла галиматья какая-то. Впрочем, как обычно… Да-с… Все мировые линии сошлись на этом толстом сосунке - Харре Поттном. Тогда я кинул кости, откинул копыта и склеил ласты. И что бы вы думали?…
      - Результат тот же, - предвосхитил кульминационную реплику Мастдая Лохкарт.
      - Именно, мой мальчик! - глаза ректора заблестели, как новогодняя мишура. - Затевается что-то особенное, что-то из ряда вон выходящее. В общем, мир снова на грани катастрофы. И я подумал: там, где Армагеддон, там всегда мой лучший ученик Лохкарт!
      - Спасибо, Мастдай, - церемонно поклонился, не вставая, лучший ученик.
      - Я, конечно, послал в Министерство Магии тревожную записку с почтовой черепахой. Но вы знаете эту контору. Пока (да какой там "пока"! Если!)… Если моё сообщение и дойдет до высших эшелонов власти, то я не уверен, дойдёт ли его смысл! И поскачет моё письмецо по инстанциям от чинуши к чинуше!…
      - Я волком бы выгрыз бюрократизм! - зарычал доселе спокойный Лохкарт и превратился в огромного чёрного волка.
      Амадеус фон Лохкарт был зверомагом-оборотнем. Фокусу с трансформацией он обучился у самого Мастдая, который легко превращался в муравьеда.
      - Тише, друг мой, спокойнее, - успокаивающе, но строго сказал ректор. - Не будем уподобляться… всяким…
      Лохкарт вернул себе человеческий облик.
      - Итак, юноша, - Мастдай торжественно встал из-за стола. - Ступай. Сей разумное, доброе, вечное. Сделай их всех! Задай перцу! Порви, как мартышка грелку! Но пасаран! Патриа о муэрте! Злодеи все параша, победа будет наша! Мир победит войну! Со щитом иль на щите! В серебре, а может быть, в нищете! Но как можно скорей!
      Амадеус благоговейно кивал и даже кое-что записывал в блокнот.
      Мастдай хлебнул водички прямо из графина и свернул речь:
      - Вот тебе волшебный компас. Куда бы ты ни пошёл, один хрен выйдешь к Харре Поттному. Дерзай!
      Стройный эффектный мужчина покинул кабинет ректора и гордо проследовал мимо Маннис Пеннис. Она глядела вслед этому импозантному красавцу и только вздыхала: его путь лежал не в её альковы, а к толстому сопливому школьнику-второгоднику с Шаурмой в желудке.
      Мисс Маннис Пеннис всхлипнула в батистовый платочек, чуть надорвав его острым носиком, и включила радио.
      Под балалайку, гармонь и три ситара пел красивый бархатистый голос:
 
              Ой, не плачь по мне, Матрёна!
       Мне дорога дорога,
       мне идет венец из клёна
       да Сатировы рога.
       Оскоромились бездумно,
       вот - поститься, ах, не в срок,
       дни летели, пели шумно,
       пили, ели, жили впрок.
       Жаль тебе: поэт уходит,
       а что пел? Что верещал?
       И жениться даже, вроде,
       чуть не завтра обещал?
       Но теперь пора. Паслёна
       зреет горсть, дорога ждёт.
       Ты не плачь по мне, Матрёна!
       Не беременность - пройдёт.

 
      Секретарша не выдержала и разревелась в голос.
 

 

 
      Харря зашёл за пышный куст гортензии и задумался. Поводов для раскидывания мозгами набиралось ровно два.
      Прежде всего, надо было что-то решать с ненавистной правдой. Поттный не сомневался: расскажи он сейчас о своём чревоугодническом низком поступке, и Джеймс с Молли проклянут его самыми страшными матюками. И наверняка бросят на произвол судьбы.
      А идти в одиночку мальчик боялся.
      Во-вторых, Харря сильно удивился тому, что действительно хочет по-маленькому. Бабаянус Двуликий уверял: никаких нужд Поттный испытывать не будет, так как выданные ему таблетки сообщают организму принявшего волшебное свойство всё своё носить с собой. А вдруг произойдёт нечто ужасное?
      Поттный нерешительно чесал задницу.
      Давно известно: чем человек думает, то он и почёсывает.
      В последние дни шрам в форме значка доллара нещадно зудил. Так всегда бывало, когда активизировались Тёмные Силы.
      Харря Поттный неистово чухался, но шрам беспокоил его всё сильнее и сильнее. "Понятно, - рассуждал мальчик, - я же сам носитель Зла".
      В конце концов, он решил рискнуть пописать.
      Гортензия тут же стремительно увяла, листья её почернели и опали, а из в одночасье скрючившихся стеблей повылезали отвратительные колючки, на каждой выступило по капельке тёмной маслянистой жидкости.
      "Наверняка яд, - решил Поттный, - я проклят, проклят… Жирный сосуд со злом, вот чем я стал…"
      - О, да товарищ, видимо, маг! - неожиданно раздался голос за спиной школьника, заставив его вздрогнуть.
      Харря резко развернулся и увидал маленького бледного эльфа-домового. Эльф был коренаст и лыс. На бликующей макушке покоилось родимое пятно. Одет домовой был в костюм-тройку.
      - Ты кто? - тупо спросил Поттный.
      - Я думаю, не ошибусь, и вы меня поддержите, если скажу, что являюсь товарищем Горбби, бывшим первым президентом всех эльфов-домовых. Неужели товарищ юный маг никогда не слышал об эльфийской перестройке, о переходе домовых на самоокупаемость и самофинансирование, о новом мышлении, наконец?…
      Слово "мышление" Горбби произносил с ударением на "ы", речь эльфа текла свободно, как из лопнувшей трубы сочится всякое-разное. Харря Поттный не припоминал ничего о перестройке и прочих эльфийских штучках.
      - Привет, Горбби, - промямлил мальчик. - Приятно познакомиться.
      - И, я думаю, это взаимно, невзирая на различные проблемы, которые история ставит между нами и вами, и итожа уже говоренное, я, в свете того, что провозглашённый мной курс на гласность имеет определённые сдвиги, рискну красной линией прочертить позицию открытости, радости и взаимовыручки.
      Харря Поттный отчего-то осоловел, глаза его начали слипаться, но он скинул дрёму:
      - А что ты тут делаешь?
      - Не побоюсь предположить, что ищу товарища Поттного с его делегацией для упрочнения международных, соответственно, связей и предоставления всесторонней помощи в деле установления консенсуса между людьми в лице делегации Поттного и Чвакальным Чмошищем в его рыле.
      - Так ты отведёшь нас к Чмошищу?! - обрадовался Харря.
      - Если грубо обобщить, то, вполне можно сформулировать…
      - Эй, Харря! Ты там уснул, или как? - окрик Джеймса Барахлоу, к большому облегчению Поттного, прервал очередной развёрнутый ответ эльфа.
      - Пойдём к моим друзьям, - предложил Харря.
      Знакомство Горбби с Барахлоу и Фригидель было долгим и столь же скучным. Правда, Молли, читавшая о первом президенте домовых, не преминула подколоть эльфа:
      - А, ты тот самый Горбби?! Ответственный за развал ЭСССР? Ух ты!… Это при тебе пропали продукты со столов в Хоботасте? Мыло из мыльниц, порох из пороховниц? Знаем-знаем…
      Горбби оскорбился:
      - Не я разваливал Эльфийский Союз! Это всё не понявшие правильной и единственно спасительной линии на перестройку эльфы-функционеры во главе с интриганом Ельцци! Поглядите на результаты его невзвешенной внутренней и внешней политики!…
      - А как тебе сегодняшний президент?
      - О ныне действующем президенте всех домовых, по эльфийским законам, можно говорить либо хорошо, либо ничего. Поэтому должен прямо заявить, наконец-то у эльфов-домовых появился грамотный энергичный лидер, который…
      Дети клевали носами, пока фонтан красноречия Горбби не иссяк. Стряхнув остатки сна, Харря, Молли и Джеймс почувствовали себя лучше.
      - Всё, пора идти! - постановила Фригидель, и процессия зашагала дальше.
      Горбби то и дело начинал рассказывать всякие разности:
      - Вот мне нагадали, что про меня скоро снимут фильм, но совершенно переврут внешность, придав ей черты нынешнего лидера Эльфийской Федерации…
      Или:
      - Мой дядя Голлум самых честных правил, когда не в шутку занемог…
      Или… а впрочем, неважно.
      Изредка внимательный Джеймс озирался, ловя шорохи, доносящиеся из чащобы. Но ничего подозрительного Барахлоу не замечал.
      Большой чёрный волк Амадеус фон Лохкарт успевал скрыться. Его вели вперёд нюх и болтающийся на шее компас, выданный Мастдаем Глюкообильным.
      Сам ректор теперь следил за экспедицией по специальному глобусу, устроенному наподобие Харриной карты. Компас Локхарта посылал спецсигнал.
      Кстати, о карте. Харря Поттный чётко следовал её инструкциям, и к концу дня путники миновали лес.
      "А что Большой Брат?" - спросите вы. А ничего. Подкрепился младенцами в томатном соусе и заснул. Утро вечера поумнее.
 

 
 

 
      Всё меняется в этом мире. Например, когда мальчик-с-пальчик вырос, его стали называть дядька-с-руку.
      "Вырос"… Господи! Да парнишке, скажем, в тринадцать лет (а именно столько было Харре Поттному) час кажется днём, день кажется неделей, а неделя - целой вечностью. Правда, вечность, которую предстояло прожить Харре с момента поедания Волшебной Шаурмы, изрядно сокращалась за счёт спешки, волнения и простого человеческого страха.
      А юный маг ещё как боялся. Корни и Побеги Зла - это не огурцы с молоком. Это куда серьёзнее. Именно поэтому толстячок шагал по лесной тропинке, упрямо пыхтя, глядя в затылок Джеймса Барахлоу, иногда получая тычки в спину от Молли Фригидель, не слушая Горбби и взывая ко всем известным и неизвестным силам: "Только бы успеть!" Жить хочется и в тринадцать.
      Роща закончилась, и началась каменистая почва с редкими чахлыми кустарниками и островками тщедушной травы. Когда деревья расступились, впереди показалась сплошная каменная стена Плоской горы.
      Харря задрал голову. Там, наверху, широкое плато. Плодородное, тихое, почти райское местечко…
      Путники сбросили рюкзаки и напились из фляг. Горбби тоже перепало.
      Поттный расстелил карту на большом белом валуне. Молли и Джеймс тоже подошли и склонились, разглядывая изображение.
      - Как ни крути, а пунктир идёт прямо через отвесную стену плато, - констатировал Барахлоу.
      - А мётлы… мётлы в кабинете Мастдая Глюкообильного, - в очередной раз посокрушалась Молли Фригидель.
      - Должен же быть какой-то нормальный маршрут! - вспылил Харря и ударил по валуну кулаком.
      - Эй, полегче! - сказал камень.
      Ребята отскочили как ошпаренные.
      - Ага, испугались? - захихикал валун. - Деревенские, наверное, раз не узнаёте знаменитый Лежачий Камень… О темпо, доложу я вам, о морес, блин!
      Джеймс Барахлоу не преминул плоско съязвить:
      - Отлично, голыш-переросток, болтающий на латыни!
      - Не груби, малец! - прогремел Лежачий Камень. - Я всё-таки бессмертен.
      - Ну, да. Вы бессмертны, но что толку в этом бессмертии? - спросил Харря.
      Лежачий Камень вздохнул.
      - Понимаешь, маленький недолговечный протеиновый сгусточек, бессмертие не обязательно предполагает беготню с мечом и отрубание голов себе подобным. Сам-то я тут, но дух мой, а также зрение и слух могут свободно путешествовать в этом мире и за его пределами. Между прочим, я знаю почти всё.
      - И местоположение Чвакального Чмошища?
      - Да. Следуй пунктиру на карте и не пытайся быть умнее, чем ты есть.
      - Ты видишь карту?! - удивился Харря.
      - Я же говорю, дух мой, а так же…
      - Спасибо-спасибо! - перебила напыщенную руладу Лежачего Камня Молли. - Раз вы так здорово во всём разбираетесь, то, может, подскажете нам, как подняться наверх?
      - Может, и подскажу… - буркнул Камень.
      - Э-э-э… - начал издалека Харря Поттный. - А подскажите, пожалуйста, как подняться на наверх?
      - Ну, во-первых, можно взлететь, - занялся перечислением Лежачий Камень. - Во-вторых, можно подождать, пока кто-нибудь не скинет сверху верёвку. А в-третьих, можно воспользоваться лифтом Дюка Ньюкема.
      - Кого? - не понял Джеймс Барахлоу (Молли и Харря тоже не знали, о ком речь, но не успели проявить непросвящённость).
      Зато эльф-домовой проявил недюжинную осведомлённость:
      - Дюк Ньюкем?! Вы не знаете кровавого Дюка?!?! Да это же изверг рода эльфийского! И не только… Скольких моих соплеменников он положил, о-о-о!… И ради чего? Ради того, чтобы перейти на другой уровень! В свете последних достижений в области разоружения и налаживания мирного сосуществования разных рас и народов мы должны однозначно и планомерно осудить все проявления нетерпимости по отношению друг к другу, особенно в горячих точках планеты, этому всецело поможет налаживание мирных мостов, в том числе в виде челночной дипломатии…
      Горбби продолжал вещать, но его никто не слушал.
      Молли толкнула локтем Поттного, мол, узнай, где лифт. Харря попробовал:
      - Скажите, Камень, а…
      - Не даром.
      - Что не даром? - напрягся Барахлоу.
      - Информация, - ответил Лежачий Камень. - Первый вопрос бесплатно, последующие за плату.
      - Держи карман шире! - возмутился Барахлоу.
      - Очень неэтично, молодой человек, очень! - обиделся Камень. - Какой карман? Где вы видите карман? Все норовят обидеть того, от кого не получишь сдачи!
      Молли закатила глаза и беззвучно сплела длинное осуждающее заклятие в адрес Джеймса, Камня, Бабаянуса и родителей Харри Поттного.
      Тут снова подал голос заткнувшийся было Горбби:
      - А чего вы хотели, товарищи? Это же граница Жмотляндии. В Жмотляндии все занимаются частным предпринимательством. Особым почётом пользуются консультационные услуги в разных сферах жизнедеятельности начиная хозяйствованием и заканчивая правильной сексуальной техникой. Вот к примеру…
      Ребята снова перестали внимать речам домового и переключились на решение проблемы лифта.
      - Уважаемый Камень, - взяла инициативу в свои руки Молли Фригидель. - И сколько же вы берёте за информацию о подъёмнике? И в какой валюте?
      - Ха! - саркастически усмехнулся Камень. - Деньгами не откупитесь. Куда мне их девать, да и кто помешает вам их забрать? Я не чукча какой-нибудь из анекдота.
      - А чем же тогда расплатиться? - совсем растерялся Харря.
      - Чем, чем… Хорошей незамызганной историей или басней или ещё какой устареллой, но, чур, у Михаила Успенского не красть!
      - Опаньцы, попали!… - вырвалось у Барахлоу.
      - По любому, - согласилась Молли.
      Горбби мигом закрыл рот, переводя взгляд с одного спутника на другого.
      - Я расскажу, - заявил после долгого молчания Харря.
      Все с интересом уставились на юного мага. Даже огромный чёрный волк выглянул из кустов, и его можно было бы легко заметить, кабы не удивление: надо же, застенчивый тупой Харря Поттный - и чего-то там расскажет.
 

 

 
      - Итак, - торжественно изрёк, входя в раж рассказчика, Харря Поттный. - Имеющий уши да услышит, имеющий попу да присядет, потому как история моя не будет короткой. И будет слово моё былинным, то есть правдою. Почнём же…
       Былина о Ратиборе, Недоборе и Крохоборе (с алиментами крыминальной драмы)
      Конечно, нелепо нам будет, братия, тягаться в песне с Бояном. Но за братом его младшим, Аккордеонием, угонимся. Како же Аккордеоний, сын великого нерусского народа, гимны слагал исключительно для отца, так и мы сподобимся спети.
      Да не затмим же мы сказом своим жемчуга, кои даровал нам Аккордеоний: "Дартаньянос и три гладиатора", "Титан Прометей - Суперзвезда", "Тимурий и его когорта" и иже с ними. Да не переплюнем по забойности песнь его "Такого, как Владимир Красно Солнышко, - чтобы не пил. Такого, как Владимир Красно Солнышко, - чтобы любил…"
      И да пойдём же мы в изложении своим путём.
      Жили три богатыря силы недюжинной: Ратибор, Недобор и Крохобор.
      Первый из них, Ратибор, сын Женолюба, о многих битвах славных мог поведать, ведь участвовал он в них и сам все примечал: из кустов-то далече видать.
      В одной сече совершил Ратибор подвиг беспримерный. А дело так было. Стоял Женолюбович посреди поля вольного с мечом в руке. Задумался и не заметил, как выросло перед ним войско татарское - тьма тьмущая.
      Обидно богатырю: ни кустика, ни ложбиночки, дабы схорониться от иноверцев басурманствующих. Дрогнула рука богатырская, не удержала меча булатнаго. Упал меч прямёхонько на Красную Кнопку. Так погиб сам Ратибор Женолюбович и войско татарское извёл.
      А вы говорите Тунгусский метеорит…
      Но мы уж о другом витязе сказывать станем, о Недоборе Близоруковиче.
      Поссорился как-то князь Близорук, отец Недоборов, с князем Дальнозором из-за деревни Беспутнино. Каждый хотел владеть ею - больно девки там жили красивые да сговорчивые, в добрых молодцах не разборчивые. И стал Близорук бранить Дальнозора:
      - Отдай Беспутнино, стар ты для веселий разнополых!
      Надобно пояснить: веселья разнополые есть старинный народный обычай, коему и обязан своим неизбывным многолюдьем великий русский народ. И нерусский тож.
      А Дальнозор-то отвечает:
      - Полно те, Близорук! Молоко еще на губах твоих не обсохло, а ужо урчишь аки сепаратор!
      Обиделся Близорук и убыл ни с чем. Отсюда, кстати, берёт начало изречение "сепаратный мир".
      Но недолго сей мир продолжался. Выехал против Дальнозора Недобор Близорукович и победил его в княжеской усобице, характерной для периода феодальной раздробленности.
      На ту беду, Дальнозор был дядькой богатыря могутного Крохобора.
      Сам-то Крохобор приходился сыном прекрасному витязю Девкобору (вы ещё не запутались?).
      Чавкают старики, что высоко было искусство воинское Девкоборово. Какую девицу Девкобор ни увидит - сразу с ней ратится. Бывало один на один, а бывало и один на многих.
      Славен богатырь - славен и его конец. А дело так вышло.
      Встретил Девкобор царевну-воительницу Фригидну и решил с ней ратиться. Но не поднялась верная богатырская палица на Фригидну. А коль палица подводит, знать, оставила доблесть могутная нашего поединщика. Потребно отсель лишь стратегией да тактикой заниматься, ай только теория ничего общего с практикой не имеет. Так-то!…
      Тут бы и сказу конец, но Фригидна была названною сестрою витязю Ратибору. А тот ещё главного подвига с Красной Кнопочкой-то не содеял.
      Поклялся тогда Ратибор Женолюбович отмстить неразумному Девкобору за позор, нанесённый сестрице. Объявил Ратибор Девкобору "вынь диету" (это когда богатырь клянётся мяса не есть, пока не отомстит).
      Против кровничка Девкобор выставил сына своего, Крохоборушку Беспроигрышного.
      Крохобор-то имя таково получил оттого, что сызмальства борол всех подряд: мамку, папку, дедку, репку, няньку, Батут-хана вот тоже на кулачках заделал, и прочая.
      Правда, очень уж хотел Крохобор померяться силой с татаро-монгольским ратником Искендером Матрос-беем, но не успел. Положил Матрос-бей свое жирно телушко, спасая поганых товарищей.
      Вот как это случилось. Шли монголы на Русь, а у Калки изба стояла. Ни окна единого, ни двери приметной, только щель узкая. И в эту щель лучник быстрый калены стрелы метал. Многих монгол положил.
      Тогда Искандер подкрался к избе да лег на амбразуру. Так стотысячное войско татарское и прошмыгнуло до Москвы.
      Искендер, кстати, приходился крестником Недобору Близоруковичу, хотя исламист был с рождения. Вот такая тёмная история.
      Но мы отвлеклися. Самая же интересная кульминация содеялась таким порядком. Встретились на одном поле Ратибор, Недобор и Крохобор. И у каждого претензии скопились.
      Ратибор Крохобору Фригидну припомнил.
      Крохобор Недобору убийство дядьки Дальнозора прощать не хочет.
      А Недобор, как крёстника потерял, совсем плохим стал: и Ратибора, и Крохобора готов был на ремки порезать… Тем более Ратибор Недобора обзывал за глаза гиппопедалиусом, что в переводе с нерусского означает "конь педальный". Очень обидное прозвище в древности было.
      Таковы предъявы богатырския.
      Как же счёты сводить? Призадумались витязи, закручинились. Нет бы кому одному опоздать, думают, как лихо по турнирному принципу разбиралово изладилось бы!
      День думают, неделю, месяц, год… Дальше завирать не стану, стыдно бо.
      Наконец, молвит Недобор:
      - Вороги мои заклятыя, твари вы мои подколодныя! Нешто мы не русичи? Нешто не столкуемся? А и простим же друг другу обиды прежние и да наречём акт сей расшивкой неплатежей али взаимозачётом!
      Любо слово Недоборово Ратибору с Крохобором. Ударили по рукам витязи, обнялися. Засмеялися молодецким посмехом, забухали богатырским побухом.