В мирное время мы, командиры, учили их стрелять по щелям и амбразурам. И сейчас они хладнокровно повторяли то, что когда-то делали на стрельбищах и полигонах. Лица бойцов были сосредоточенны. Пулеметчики и стрелки бесстрашно поливали огнем наглого, самоуверенного врага.
      Метко разили броневики и танки противника батарейцы. Артиллеристы накрепко заперли немцев на дороге. Фашистские танки и бронетранспортеры вынуждены были сойти с шоссе вправо и влево и расползтись вдоль всего участка обороны. Спустя некоторое время вражеские машины курсировали по всему полю, пытаясь преодолеть лротивотанковый ров.
      Наконец гитлеровцам удалось разбить одно орудие и повредить учебный танк. Было выведено из строя и несколько наших пулеметных огневых точек. Напор врага нарастал. Только напротив нашей комендатуры сосредоточилось более пятидесяти вражеских танков и бронемашин. Расстояние до них местами доходило до двухсот метров. Враг был настолько близко, что даже сквозь сумеречную завесу из песка и пыли, поднятую разрывами снарядов, мы различали лица сидевших на бронетранспортерах солдат: воротники их мундиров были расстегнуты, рукава засучены по локоть, на касках белела свастика.
      Как ни старались фашисты, но они не смогли сломить мужество защитников высоты Кругляк и прорваться к станции Попельня с ходу. Раздосадованные неудачей, гитлеровцы решили огнем стереть нас с лица земли. С новой силой ударила из леса артиллерия, беглым огнем били по обороне танки и бронемашины. Густо рвались снаряды, шипели и свистели осколки мин. Это была сплошная какофония: звон, свист, скрежет. Откуда-то летели комья земли. Ревели моторы машин, лязгали гусеницами танки. Черный смрад стелился над полем и ельником. Едко пахло пороховой гарью. Как во время затмения, солнце почернело, а потом и вовсе скрылось за дымом и пылью.
      Сквозь грохот слышится голос капитана Гладких:
      - Передайте капитану Юдину, пусть подбросит огоньку...
      Но огонь батарейцев слабеет. Боезапас на исходе. Переползают от окопа к окопу фельдшер комендатуры Павел Бойко и его помощница Полина Титкова, жена начальника резервной заставы лейтенанта Титкова. Подхватывая то одного, то другого раненого, они переносят их в тыл подальше от этого ада. Там у двух невысоких мазанок, укрытых густыми кронами зеленых садов, медпункт отряда. Начальник медицинской службы капитан Великолуг с военфельдшерами Николаем Хабаровым, Михаилом Галушко и Константином Осиповым оказывали раненым первую медицинскую помощь, а затем отправляли их в медсанбат армии. Действовали наши медики бесстрашно, словно сами были застрахованы от пуль и осколков. В их распоряжении весь транспорт отряда, в том числе легковая машина батальонного комиссара Авдюхина.
      К семи часам утра число раненых пограничников и бойцов из подразделений 6-го мотополка НКВД составило около ста человек. Бывшие железнодорожники Шеремет, Майорхис, Янцы и Шовкун вспоминают: "13 июля 1941 года вечером из Сквиры на станцию Попельня мы доставили последнюю группу пограничников. Старший их начальник в чине майора приказал нам никуда не отлучаться, стоять на станции, паровоз держать под парами. Рано утром началась стрельба. Уже в 4 часа к составу стали подходить раненые пограничники. К 7 часам они заполнили восемь вагонов".
      А бой между тем продолжался, становясь с каждой минутой все жарче и ожесточенней. Сейчас трудно рассказать о всех перипетиях этой неравной схватки. Помнится, спустя несколько часов после начала боя гитлеровцы, убедившись, что им не удастся преодолеть противотанковый ров на танках и бронемашинах, стали сосредоточиваться у линии рва для пешей атаки. Автоматчики спрыгивали с бронетранспортеров и машин и, прячась в пшенице, занимали ров. Но только они пытались выбраться из него, как тотчас с новой силой вспыхивал наш ружейно-пулеметный огонь, не дававший фашистам буквально поднять головы. Мы видели, как они выносили под прикрытием брони танков своих убитых и раненых и отвозили их на бронетранспортерах обратно в лес.
      Ближе всего ко мне располагалось станкопулеметное отделение сержанта Ивана Беляева. Меняя ленту за лентой, пулеметчики в каком-то яростном азарте били пытавшихся подняться фашистов. Через каждые четверть часа второй номер пограничник Будько выползал из окопа и заливал из фляжки воду в раскаленный кожух "максима".
      - Ленту! - кричал Беляев, как только замолкал пулемет.
      До сих пор стоит у меня в ушах эта единственная команда Беляева, которую он бросал каждый раз Будько, не успевавшему набивать патронами пулеметные ленты.
      В какой-то момент по окопу станкопулеметчиков разом ударило несколько снарядов. Видимо, фашисты заприметили пулемет и свели огонь орудий нескольких танков в одну точку. Дым взрывов рассеялся. Там, где только что был пулемет, чернела развороченная земля, валялся изуродованный "максим", а рядом уткнулись в бруствер первый номер Иванов, сержант Беляев и пулеметчик Будько. Так не стало заставского гармониста, одного из лучших командиров отделений заставы сержанта Ивана Беляева и его верных товарищей по оружию. Когда я теперь гляжу на фотографию, которую мне прислал из Саратовской области его сын, я, всматриваясь в лицо Ивана Беляева, вспоминаю тот бой и ту ярость, с какой Иван бил фашистов. Он был храбрым, бесстрашным бойцом, им могут гордиться его родные и близкие, особенно сын, который родился уже после его гибели, внучка Ивана, приезжавшая ко мне вместе с матерью.
      Наши ряды, однако, редели. Убило станкопулеметчика Александра Белоусова. Настигла вражеская пуля расторопного и вездесущего связного начальника штаба комендатуры Алексея Сапигина. Контужен пограничник нашей заставы Петр Дмитриев. Снаряд разорвался и рядом с окопом капитана Гладких. С большим трудом капитан поднялся на ноги. На руках, словно скальпелем, содрана кожа, обильно сочится кровь. Но он кричит:
      - По фашистским гадам - огонь!
      А вслед команде чей-то голос:
      - Капитана ранило, доктора сюда!
      Из-за ельника появляются Бойко и Титкова. Короткими перебежками они приближаются к окопу начальника штаба комендатуры. Врт уже Полина бинтует капитану Гладких руки, затем Бойко уводит его в тыл.
      От окопа к окопу пробирается заместитель коменданта по политчасти старший политрук. Коровушкин. Слышится его неунывающий тенорок:
      - Не робейте, хлопцы!
      Появление старшего политрука словно прибавило сил. На огонь врага пограничники отвечали еще более яростным огнем.
      Тем временем у противотанкового рва скопилась целая армада боевых машин. Они уже мешают друг другу. Огонь гитлеровцев был настолько плотен, что завеса из дыма и пыли, поднятая над высотой разрывами снарядов, не дает им вести прицельный огонь. Но ни один пограничник не покинул своего окопа, мы дрались все злее и злее.
      Все же около полудня гитлеровцы нащупали танкопроходимое место. Танки и бронемашины фашистов стали огибать правый фланг обороны за лесом, где противотанкового рва не было. Вдоль берега реки Унавы они напрямик устремились к станции Попельня. Положение создалось критическое. Чтобы избежать окружения, майор Врублевский приказал заставам правого фланга отойти к станции. Для прикрытия отхода на Житомирском шоссе были оставлены две заставы под командованием лейтенанта Георгия Пожарских и младшего лейтенанта Алексея Иванова. Их поддерживали единственно уцелевшее орудие из артбатареи капитана Юдина и учебный танк.
      Пограничники во главе с лейтенантами Пожарских и Ивановым мужественно сдерживали связками ручных гранат натиск танков врага. Именно благодаря их беззаветной храбрости удалось выйти из боя и оторваться от противника заставам правого фланга. Пограничники погрузились в состав, стоявший на узкоколейной железной дороге, и убыли из Попельни в Шамраевку, где находились тылы отряда. Чтобы ускорить вывод из боя остальных застав и дать им возможность занять более выгодный рубеж обороны, майор Врублевский приказал подать на станцию и железнодорожный состав на широкой колее. После посадки бойцов эшелон направился в Фастов.
      Вот что вспоминает о финале боя под Попельней А. Л. Андрианов: "К полудню для пограничников отряда положение создалось очень тяжелое. Фашистские танки и бронетранспортеры охватили наши фланги, а автоматчики сумели просочиться в лес. Кое-где завязались рукопашные схватки. В одной из них смертью героя погиб начальник резервной заставы лейтенант Михаил Сазонов. Не раз в расположении комендатуры появлялись майор Врублевский и начальник химической службы отряда старший лейтенант Салманов. Когда все возможности были исчерпаны, Врублевский приказал вывести заставы из боя. Я отдал распоряжение начальнику штаба комендатуры старшему лейтенанту Андрякову отвести заставы к станции, а сам с лейтенантом Чернышевым и группой бойцов остался прикрывать отход".
      О том, что было дальше, рассказал бывший командир отделения 15-й заставы старший сержант Василий Александрович Лебедев:
      - Наша застава занимала оборону в центре участка комендатуры. Часов около двенадцати стрельба неожиданно переместилась в тыл. Потом правофланговые заставы начали отходить в лес. Стрельба усилилась. С командного пункта прибежал связной нашей заставы Петров и сказал, что приказано отходить к станции. Сначала отошло отделение сержанта Сальникова, за ним еще одно отделение, потом отделение сержанта Хохлова. Мы тоже снялись с позиции и потянули пулемет к лесу. Но тут из песчаного карьера появился незнакомый майор и властно скомандовал: "Пулемет на прикрытие, оставаться на месте!" Я подал команду: "Пулемет к бою!" Пулеметчики Сергеев, Орехов, Коновалов снова установили "максим". Откуда-то появился политрук нашей заставы Разоренов. Его присутствие вселило в нас уверенность, спокойствие.
      Майор Врублевский покидал Попельню одним из последних. В нескольких километрах южнее станции, в селе Парипсы, находился резерв отряда - первая комендатура, которой командовал капитан Иван Михайлович Середа. Туда и прибыл Врублевский. Середа доложил, что он получил приказ от представителя штаба сводного пограничного отряда майора Быстрецова прикрыть отход подразделений отряда у села Парипсы. Подтвердив этот приказ, Врублевский добавил, что на дороге у Попельни остался заслон во главе с лейтенантом Пожарских и младшим лейтенантом Ивановым. Затем группа Врублевского отошла к селу Строков.
      Только к двум часам дня противник сломил наконец отчаянное сопротивление групп прикрытия и занял станцию Попельня. Бойцы заставы лейтенанта Пожарских и младшего лейтенанта Иванова, выполняя приказ, геройски погибли, но не отступили. Вместе с ними пали смертью храбрых в неравном бою и оставшиеся для прикрытия артиллеристы во главе со своим бесстрашным командиром капитаном Юдиным. Пока неизвестны подробности этой схватки горстки бойцов с танками генерала Клейста. Лишь житель села Попельня Н. Т. Шандюк, побывавший на высоте Кругляк 15 июля 1941 года, вспоминает: "Вместе с несколькими жителями мы пробрались на высоту, где героически сражались пограничники 14 июля 1941 года. В песчаном карьере лежали у разбитых орудий артиллеристы. В маленьких окопчиках, у которых догорали подбитые немецкие танки, оставались на своих местах пограничники. Все тогда говорили: как же столько человек могли сражаться с целой танковой армадой? А дня через два на высоте появились немецкие фоторепортеры. Они снимали тех, кто дрался здесь с таким мужеством".
      Героев предали земле. Но не забыт совершенный ими подвиг. Навсегда обессмертили свои имена мой однокашник по Саратовскому пограничному училищу лейтенант Георгий Дмитриевич Пожарских, призванный в армию из деревни Орлове Свердловской области, чекист капитан Юдин, младший лейтенант Алексей Иванов и все те, кто был тогда вместе с ними.
      Через много лет отыскался сын одного из бывших командиров 6-го мотострелкового полка НКВД офицер Советской Армии Николай Ключарев. У него хранится эвакуационное удостоверение, выданное его матери 23 июня 1941 года. Удостоверение подписано за начальника штаба полка капитаном Юдиным.
      Кто же был он, капитан Юдин?
      В штатной книге полка, которую мне довелось видеть в архиве, на 15 марта 1941 года капитан Юдин не значится. Командиром 6-го мотострелкового полка внутренних войск НКВД на это время был майор А. С. Князев, его заместителем по политчасти - С. А. Комаров, а должность начальника штаба полка - вакантная. Когда вышла книга "Через всю войну", я получил несколько писем от бывших воинов 6-го мотополка, в которых упоминается и имя капитана Юдина. "За несколько дней до начала Великой Отечественной войны, - сообщал командир штабного взвода этого полка Г. С. Хоценко, - в полк на должность начальника штаба прибыл капитан Юдин. Когда в ходе боев был убит командир полка, капитан Юдин принял командование полком". Еще более определенно написал бывший командир пулеметной роты 6-го мотополка, ныне гвардии полковник в отставке В. Т. Широкоумов: "Капитан Юдин - это командир нашего 6-го мотострелкового полка".
      Был ли капитан Юдин командиром, начальником штаба полка или замещал этих лиц - не в том суть, важно, что именно он командовал полком под Попельней, во всяком случае многое свидетельствует, что это было именно так. Можно считать достоверным и то, что капитан Юдин пал смертью храбрых в бою под Попельней.
      Известны стали имена и других героев из 6-го мотострелкового полка НКВД. Батареей 76-миллиметровых орудий командовал непосредственно старший лейтенант И. В. Сосков. "С ее командиром, - писал В. Т. Широкоумов, - я знаком с 1937 года. Иван Васильевич в довоенные годы, как лучший артиллерист, неоднократно участвовал во Всесоюзных артиллерийско-стрелковых соревнованиях, проводившихся под Ленинградом, в Луге, и никогда не возвращался оттуда без почетных грамот и дипломов, а когда началась война, после первых же оборонительных боев, которые вел наш полк в районе Львова, в разговорах комсостава не раз звучали слова: "Ох, как здорово артиллеристы Соскова накрыли вражескую колонну".
      Старший лейтенант И. В. Сосков после боя у Попельни продолжал со своими артиллеристами сражаться с врагом. Слава о нем, по утверждению ветеранов, гремела по всему фронту, о его подвигах сообщалось по Киевскому радио, писалось во фронтовых газетах. Но на сто первый день войны И. В. Сосков погиб. Бывший командир огневого взвода лейтенант В. В. Ковин сообщал жене Ивана Васильевича: "С твоим мужем, как тебе известно, я начал воевать с первых дней и был все время с ним до последней минуты его жизни. Иван Васильевич погиб в ночь с 30 сентября на 1 октября 1941 года в селе Девички Переяславского района. Это село находится недалеко от Ржищевского полигона, куда мы раньше ездили стрелять, всего в 5 километрах от Днепра. Погиб он смертью храбрых. Когда мне об этом сказали, я побежал к нему, взял его на руки, но он уже был мертв. Бой же разгорался. Я отдал распоряжение о его погребении, а сам опять побежал к орудиям..."
      Имена других героев-артиллеристов, сражавшихся под Попельней, назвал бывший наводчик орудия Ф. М. Синев. "Командиром первого огневого взвода был лейтенант В. Ковин, второго - лейтенант Б. Лабенский. Ко мне приезжал его сын - Владимир, интересовался, при каких обстоятельствах погиб его отец. Я рассказал ему все, что знал. До 14 июля его отец был жив. Я его хорошо помню. Он приехал в нашу батарею месяца за три до начала войны. Молодой, подтянутый, бодрый, общительный лейтенант, активный участник всех спортивных соревнований. Вместе с ним я играл в футбол.
      Из сослуживцев по батарее хорошо помню старшину К. А. Матвеева, помкомвзвода А. И. Иванушкина, шофера Алексея Логунова, артиллеристов В. Д. Мусиенко, Н. В. Неразика, С. Т. Недуева, Анатолия Чистякова, Александра Никитина, Николая Федякова, Сергея Давыдова. Кто из них остался в живых - мне неизвестно, так как во время боя я был тяжело ранен и эвакуирован в тыл..."
      После капитана В. С. Юдина командование 6-м мотострелковым полком принял старший лейтенант Г. Г. Пантюхов. Но об этом я узнал почти через сорок лет после войны, как и о том, что воины полка, отойдя с боями к Воронежу, участвовали потом в Сталинградской битве и закончили войну в Берлине, в числе первых ворвавшись в его пригороды.
      Мне не довелось увидеть окончание боя. В один из огневых налетов я был контужен. Пришел в себя уже где-то на железнодорожных путях. Я лежал на носилках, а передо мной возвышался товарный вагон с ранеными пограничниками. У дверей его, положив забинтованные руки на перекладину, стоял капитан Гладких. Чуть поодаль виднелась санитарная машина, возле нее, закинув за спину винтовку, прохаживался связной нашей заставы Александр Ердаков.
      Я попытался подняться. Ердаков заметил это и подбежал ко мне. С его помощью я сделал несколько шагов к вагону. Капитан Гладких дотронулся до моих рук. Это был минутный проблеск в сознании, в течение которого я так и не смог разобраться, что происходит вокруг. Земля заходила под ногами, и Ердаков снова уложил меня на носилки. Очнулся уже в санитарной машине. Рядом сидел Ердаков. Мы подъехали к станции. Фельдшер Бойко и Ердаков помогли мне сойти на землю.
      Неожиданно из-за станционного здания показался сильно возбужденный политрук Скляр с пограничниками заставы. Подойдя ко мне, Максим стал что-то говорить. Но я ничего не мог разобрать. Кричу: почему он здесь? Но голоса своего не услышал. Он показал на батальонного комиссара Авдюхина, который тоже в окружении пограничников появился у вокзала. Тут только до меня дошло, что мы отходим.
      - Быстрее уводи людей, - махнул я рукой.
      Нас с Ердаковым подобрал капитан Журба, начальник арттехслужбы отряда. На машине с боеприпасами мы догнали своих.
      Немцы продолжали наступать вдоль железной дороги на Фастов. Одна из танковых колонн устремилась к селу Парипсы. Незадолго до этого в Парипсы прибыло шестьдесят пограничников вместе с начальником штаба пятой комендатуры Михаилом Артюхиным. Капитан Середа оставил в своем распоряжении эту группу, а своему заместителю по политчасти старшему политруку Павлу Колесниченко приказал возглавить отход первой комендатуры по дороге на Строков. О том, как развивались события в Парипсах, вспоминал М. П. Артюхин: "Нам стало известно, что немцы полностью овладели станцией и поселком Попельня. К этому времени старший политрук Колесниченко вместе с первой комендатурой находился уже километрах в пяти-шести от села. Тревожась за судьбу жителей, капитан Середа решил в Парипсах оборону не занимать, а дать бой немцам на другом рубеже. Мы покинули село. Но не прошли и двух километров, как появились немецкие танки. Мы понимали, что впереди наши товарищи по отряду, поэтому нужно любой ценой задержать противника. Получив приказ от капитана Середы, я развернул пограничников в цепь. Мы залегли. По обе стороны дороги шли колхозные поля. Слева росла рожь, справа - просо. Пограничники мужественно вступили в бой с вражеской моторизованной колонной. Капитан Середа распорядился собрать ручные гранаты и связать их для борьбы с танками. Бойцы рвали нательные рубахи и связывали лоскутами гранаты. Расстояние, отделявшее нас от фашистских танков и бронетранспортеров, быстро сокращалось. Мы открыли огонь из пулеметов и винтовок, а политрук Кузьмин, пограничники Васильев, Басов и Иванов поползли навстречу танкам. Полетели связки гранат. Танки остановились. Тогда еще несколько бойцов поползли к бронированным машинам. Чтобы не подпустить их близко, фашисты били по пограничникам с места. Наш станковый пулемет отвечал огнем, не давая немецким автоматчикам на бронетранспортерах поднять головы. Но вот пулемет, за которым был сержант Михаил Дуничев, умолк. Капитан Середа сам лег за пулемет. Очередь за очередью посылал комендант по противнику. Он вел огонь до тех пор, пока окружившие его немецкие танки не выпустили две струи из танкового огнемета. Вспыхнула земля, загорелась трава. Нас осталось несколько человек. Сдерживать танковую лавину было уже нечем. Мы отползли в рожь. Она укрыла нас до вечера".
      Когда я был приглашен в Попельню на открытие памятника пограничникам нашего отряда, мне рассказали, что после боя с фашистскими танками колхозники села Голубятин, убирая просо, обнаружили в поле убитого командира-пограничника и похоронили его. Это сообщение меня заинтересовало, и я попросил моего друга Ивана Качелубу поехать со мной в Голубятин. Нам повезло. Мы быстро нашли очевидца тех событий, Константина Ильича Понтелемчука. Вот что он вспомнил:
      - Прошло, наверное, недели три со дня боя. Передовая от нашего села была уже далеко. Мы решили убрать просо с поля, на котором 14 июля 1941 года пограничники вели бой с гитлеровцами. Большая часть посевов была уничтожена гусеницами танков, но все же кое-что сохранилось. Метрах в шестистах от дороги косил я и вдруг увидел убитого человека. На голове у него была зеленая фуражка, на петлицах гимнастерки по две шпалы, - значит, майор.
      Фамилии майора К. И. Понтелемчук не помнил. Захоронили погибшего у дороги, вблизи братской могилы, в которую еще раньше сложили павших пограничников.
      Среди командиров подразделений, которые вели здесь бой, никого не было в звании майора. Из Попельни я уехал с вопросом: "Кто же этот майор?" Однажды, просматривая документальный фонд Музея пограничных войск, я прочитал запись о бое 3-й и 4-й погранкомендатур под командованием майора Быстрецова. В штабе 3-й и 4-й пограничных комендатур майора Быетрецова не было. Значит, это был, видимо, представитель штаба нашего или сводного отряда, о котором я мог по каким-либо причинам не знать. Чтобы проверить это предположение, написал в Ленинград бывшему коменданту 4-й погранкомендатуры Андрианову. Андрей Леонтьевич ответил: "Теперь о майоре Быстрецове. Имени и отчества его не помню. Знаю, что появился он в расположении нашей обороны под Попельней или до боя, или в ходе боя. Я обращался к нему как к представителю командования за разрешением на отход с этого оборонительного рубежа. Погиб он под Попельней, потому что мне была передана его шинель со знаками различия майора - две шпалы".
      Начальник штаба нашего отряда Ф. И. Врублевский уточнил, что "накануне войны из отряда убыл начальник 1-го отделения майор Лирцман. Вместо него на эту должность по приказу округа был назначен другой товарищ. Но прибыть к нам он не успел, началась война, возможно, он появился где-то позже".
      И вот среди архивных дел удалось обнаружить приказ: "На должность начальника первого отделения штаба 94-го пограничного отряда назначить майора Быстрова Сергея Васильевича". Сопоставляя рассказы участников событий тех дней с текстом приказа, следует прийти к выводу, что майор Быстрецов и майор Быстров - одно лицо. Именно он прибыл из Киева в Сквиру накануне боя в Попельне и был представителем штаба сводного заградотряда у полковника Абызова. Только участники тех событий неточно запомнили его фамилию из-за недолгого общения с ним.
      От имени командира сводного отряда майор Быстров отдал приказ капитану Середе прикрыть отход основных сил. Из села Парипсы на КП сводного отряда в Сквиру майор Быстров, видимо, шел пешком, так как транспортных средств уже в нашем распоряжении не было, и в пути его догнали пограничники первой комендатуры во главе со старшим политруком Колесниченко и начальником штаба комендатуры Сыпкиным. Они прошли километров восемь, когда их настигли немецкие танки. Пограничники приняли бой на небольшой возвышенности.
      - Бросая под танки связки гранат, огнем из винтовок и пулеметов мы сдерживали врага, - вспоминал об этом бое начальник второй заставы Дмитрий Бурдюгов.
      Бой становился все ожесточенней. Враг наращивал силы, а у пограничников на исходе были гранаты и патроны. Тогда майор Быстрое приказал оставить прикрытие, а остальным отойти в лес, что находился километрах в трех правее, на берегу реки. Но немногим это удалось. Не смог отойти и сам Быстров.
      - Противник прорвал нашу оборону. Мы несли большие потери, - рассказывал Бурдюгов. - Погибли политрук Яков Нестерович Димур, политрук Тюрин, лейтенант Синокоп, заместитель коменданта старший политрук Колесниченко и многие другие наши боевые друзья. При отходе в лес были ранены начальник штаба комендатуры Сыпкин и политрук Тимошенко.
      Да, большинство пограничников пало геройской смертью в том неравном бою. И все-таки они заставили врага топтаться на месте и дали возможность основным силам отряда выйти к новому оборонительному рубежу.
      Группа, которую возглавлял майор Врублевский, достигла северной окраины села Строков. Там пограничники встретили артиллерийский полк, отходивший на Белую Церковь. Сообщив командиру о задаче, выполняемой отрядом, Врублевский попросил помочь. Командир полка согласился и немедленно развернул батарею 76-миллиметровых пушек. Пушки открыли огонь по танкам противника. Это дало возможность задержать еще на некоторое время продвижение врага.
      Встретив огневое сопротивление на рубеже реки Ростовицы, немцы приостановили наступление и для выяснения обстановки вызвали самолет-разведчик. С его помощью им удалось установить огневые позиции батареи. На батарею обрушился сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь. Одно за другим орудия замолчали. Фашисты заняли Строков. Однако пошел сильный дождь, и от дальнейшего наступления гитлеровцы отказались.
      Неожиданный дождь и наступившая темнота позволили пограничникам отряда отойти к Белой Церкви, где находился штаб 6-го стрелкового корпуса 26-й армии. Туда же направлялись и мы вместе с батальонным комиссаром Авдюхиным.
      Рассказ об этом дне можно закончить выдержкой из документов. В одном из них говорится: "Потери отряда в бою под Попельней - свыше 100 человек убитыми и ранеными. Потери противника не менее 200 человек". Думается, однако, что немцы оплатили тот день более дорогой ценой. Никто не считал, сколько было выведено из строя гитлеровской техники, уложено фашистов от высоты Кругляк до села Строков, нам было не до подсчетов. Перед нами стояла иная задача. И потому, что мы выполнили ее, там, в Святошине и Голосеевке, киевляне получили еще один день для возведения оборонительных рубежей, строительства баррикад, формирования бронепоездов, а командование 26-й армии - для подтягивания своих резервов.
      Лишь те, кто побывал в этом пекле, знают, что это было. Нет, мы не разбили танковую дивизию врага. Мы лишь задержали движение вражеской группировки на один день. Но из таких отвоеванных у противника дней складывалось то, что сперва заставило топтаться, а потом забуксовать на месте гитлеровскую военную машину. 14 июля 1941 года пограничники, пришедшие с Карпатских гор, закрыли своей грудью путь фашистским танкам к столице Украины, заставив приостановиться 9-ю танковую дивизию Клейста.
      С такой же самоотверженностью и бесстрашием дрались 14 июля 1941 года и пограничники 92-го и 93-го погранотрядов, также вставшие на пути танков генерала Клейста из 48-го моторизованного корпуса. Начальник сводного отряда полковник Абызов приказал командирам 92-го погранотряда и 16-го мотострелкового полка НКВД к исходу 13 июля занять рубеж Казатин - Ружин Комсомольское и организовать службу по охране тыла 5-й армии. Однако утром 13 июля противник внезапно повернул свои танковые и моторизованные дивизии на юго-восток из района Житомира на Казатин и попытался обойти его восточнее. 16-й мотострелковый полк внутренних войск НКВД западнее села Котлярка был атакован танками противника и подвергся мощной бомбежке с воздуха. Воины полка дрались с врагом бесстрашно и даже наступали, но понесли большие потери и вынуждены были отойти вместе со своим командиром капитаном Бабичем в Фастов.
      На поддержку полка полковник Абызов направил в Погребище 1-ю пограничную комендатуру 93-го отряда под командованием капитана Зиновия Осиповича Блюмина, 2-ю - во Вчерайше и 5-ю - в Ружин. Эти комендатуры ввязались в бой с противником. Затем они были переподчинены начальнику 92-го Перемышльского пограничного отряда подполковнику Тарутину и продолжали сражаться совместно с этим отрядом.
      3-я и 4-я комендатуры 93-го пограничного отряда прикрывали переправы через реку Ростовицу в Строкове и Поволоче, а затем их перебросили в Фурсы, где они приостановили продвижение противника. В дальнейшем 93-й погранотряд составлял резерв командира 6-го стрелкового корпуса и обеспечивал стык между 159-м полком и 41-й стрелковой дивизией, оборонявшими Белую Церковь.
      92-й пограничный отряд занял оборону у станции Жашков. 19 июля поступили данные, что где-то вблизи высадился авиадесант противника. Командование отряда получило приказ уничтожить его. Начальником отряда подполковником Тарутиным была с этой целью направлена в предполагаемый район высадки десанта группа пограничников под командованием капитана Барынина. У села Конела она встретила не десант, а передовые части 48-го механизированного корпуса противника, вступила в бой, уничтожила четыре танка. Но главное сражение произошло несколько позже у села Роги. Враг атаковал позиции 92-го отряда большой массой танков. В жестоком неравном бою пограничники бились до последней капли крови. Подполковник Тарутин, комиссар отряда Уткин сражались в боевых порядках войск и погибли геройски. Но и после гибели командования отряд продолжал сражаться под руководством майора Агейчика и старшего политрука Любчикова, нанося урон врагу.
      Вместе с частями 3-й воздушно-десантной бригады, Киевским артиллерийским училищем, 4-м мотострелковым полком внутренних войск НКВД дрался на переднем крае Киевского укрепрайона и 20-й Славутский Краснознаменный пограничный отряд, в котором я начинал свою службу.
      Вот что вспоминает о тех днях бывший политрук Семен Степанович Пантелеев: "Наш 20-й Краснознаменный погранотряд дислоцировался на "зоне", как после 1939 года называли старую государственную границу. После тяжелых боев на границе и обороны Житомира по приказу командования отряд занял новый рубеж в 14 километрах от Киева по берегу реки Ирпень. Вместе с нами оборонялись и пограничники Олевского и Ямпольского погранотрядов. Помнится, что оборонительные сооружения в этом районе сохранились со времен известных маневров Киевского особого военного округа. Командиром нашего отряда был майор Любченко, впоследствии отозванный в штаб партизанского движения, комиссаром старший политрук Иванов, погибший в одном из боев. Насколько мне известно, противнику не удалось прорвать оборону ни на участке нашей комендатуры, ни на участке погранотряда. Пограничники держались стойко, сами неоднократно переходили в контратаки, нанося врагу ощутимые потери.