— Вам тоже хрен позавидуешь, — покачал головой Колчин.

— Давайте не терять времени. Зак, где держат Вику?

— Ее нигде не держат. Она просто живет у нас, как и все.

— Как и все? — Я повел рукой окрест, по аулу.

— Нет, мы живем не так, — сказал Зак. — Намного лучше. Они живут так, потому что местным начальникам выгодна нищета народа. Нищета и голод заставляют этих людей выращивать мак и делать из него героин. Они думают, что разбогатеют, но этого не происходит. Потому что лидеры, которые стоят над ними, — не желают богатого народа. Богатый — значит независимый и свободный. Мы — свободный народ. Народ воинов.

— В общем, с Викой все в порядке?

— Да, все нормально, — подтвердил Шумер.

— Зачем же надо было красть ее? — встрял Сашка.

— Погодите! — остановил я. — Давайте по порядку. Мне перед смертью страсть как хочется понять, куда мы все-таки вляпались.

— Как скажешь, друг, — ответил Зак. — О «Рубине» ты уже знаешь, так? Первый раз «Рубин» ограбил наш храм и пытался скрыться на заставе. Мы настигли их и разгромили заставу. Друзин тоже был там, но ушел, прихватив с собой древние рукописи. Разгром заставы пограничники свалили на моджахедов, чтобы не предавать это дело огласке, и построили новую заставу. Потом Друзин перевел рукописи, сделал для себя кое-какие выводы и нашел по ним наш второй храм. Он снова отдал приказ своему отряду разграбить его. И тут на заставе появляетесь вы. На этот раз Друзин украл самое ценное — древний медальон, который мы потом увидели у твоей Вики на шее… Но тогда у нас не было времени проводить опись имущества. Мы просто забрали рюкзаки. Нашли ваши документы и забрали их тоже. Для нас вы были людьми новыми. Мы хотели разобраться, какую роль вы играете во всем этом.

— Тогда — никакой! Никакой не играли! — воскликнул я. — Мы нашли медальон на заставе, возле убитого контрактника, и не знали, что это святыня, извините.

— Принимаем извинения, — ответил Зак.

— Получается, что пограничники в этом деле тоже вроде как ни при чем? — подытожил Колчин.

— Да, их все время подставляют эти… из «Рубина», — подтвердил Шумер. — С российскими пограничниками у нас давно негласный уговор: на нашей территории они воевать не могут, но могут через нее ходить. Моджахедам мы вообще сказали: любой, кто появится, будет убит без промедления. До появления этого… «Рубина» договор оставался в силе. Все жили спокойно, и никто никого не трогал. Но когда «Рубин» разграбил наши храмы, тут-то и началась вся эта заваруха. Поначалу мы тоже думали, что это пограничники грабят. Пока разобрались, что к чему.

Зак кивнул:

— Да я видел тебя, Леша. Помнишь, вы проезжали кишлак на танке? Ты сидел на броне рядом с Федуловым-Друзиным. И даже заметил наши вещи на веревке?

— Отлично помню!

— Я тогда принял тебя за нового бойца из «Рубина» . Потом вы прикрыли этих бандитов от наших преследующих отрядов. И укрылись на заставе. Ночью ты знаешь, что произошло.

— Да… А утром мы нашли на земле этот медальон… Эту святыню, — поправился я.

— Вот именно поэтому ты жив. Мы ведь сразу же приехали в Москву и ждали тебя в твоей квартире…

— …под видом эфэсбэшников, — неявно упрекнул я.

— Хоть горшком назовись… — отпарировал Зак. — Так вот. Мы обыскали тебя. Медальона, как ты говоришь, при тебе не было. Тогда мы начали действовать. Искать его.

— Господи! — сказал Колчин. — Знать бы!.. Леха мне его тогда отдал, чтобы я прочел, что там написано.

Значит, если бы вы забрали медальон еще тогда, при обыске, то ничего этого не было бы!

— Вот именно.

— А потом вы увидели этот… знак на Вике. И похитили ее! Только поэтому?

— Да. Только поэтому.

— Мать честная! — вырвалось у меня. — Это, получается, я во всем виноват?! Как первопричина?! Все эти смерти эфэсбэшников — в редакции, на моей квартире!

— На какой квартире? В какой редакции? — спросили в один голос исмаилиты.

— То есть? Если не вы, то кто же это был?!

— Мы не были в редакции, — сказал Зак. — Там был «Рубин». Мы перехватили твою Вику, когда ее выносили на улицу. Перехватили, потому что на ней заметили медальон. Мы просто наблюдали за редакцией.

— И на квартиру к тебе мы больше не ходили после того случая, — добавил Шумер.

— Наверное, это тоже был «Рубин», — заметил Сашка.

— Ага! — подхватил я саркастически, вперив взгляд в Зака-Трофимова. — И на Лубянке шестерых эфэсбэшников тоже перестрелял «Рубин».

— Не «Рубин», — признал Зак-Трофимов. — Я. Был вынужден. Все шестеро, между прочим, работали как раз на «Рубин». Это называется у них оперативное прикрытие.

— Ой ли?! — не поверил я.

— А тебе не показалось странным, что они, вместо того чтобы задержать меня, стремились попросту меня пристрелить?

Гм, да, что было, то было.

— Но зачем «Рубину» надо было все это устраивать? — с сомнением проговорил Колчин.

— А это я, Саша, брякнул Вике, что собираюсь расследовать дело о «Блуждающих огнях». Вот машина и закрутилась. Не только Зак, но и эти «рубиновцы» приперлись за нами в Москву и взяли меня под наблюдение. Поставили у меня в квартире прослушку. Звонили от имени ФСБ начальству, пытались скомпрометировать. Потом появилась эта женщина с документами о «Рубине», они решили напасть на редакцию. Теперь мне все понятно.

— А Друзина вы искали, чтобы наказать его? — уточнил Сашка.

— Верно, но не только за этим, — ответил Шумер.

— Э! Шурави! Хватит болтать! — к нам шел Эль-Хаджи. — Времени мало. Поднимайтесь!

Мы с Колчиным встали.

— Не бойтесь, ребята, — сказал Шумер, — мы придумаем что-нибудь.

А Зак весело и ободряюще подмигнул. Будто мы на багамском пляже и речь вдруг зашла об оплате коктейля, потому как все четверо забыли в отеле бумажник.

Человек без пяти минут покойник, а находит в себе силы приободрять других!

Ну, да поводов для бодрячества у нас маловато. Разве только то, что хоть Вика в безопасности. Эх, Вика! Шли мы тебя выручать, а теперь нас самих кто бы выручил! Впрочем, как говорится, нет выхода только из гроба. Нас вроде убивать никто не собирается. Надо только терпеть и ждать подходящего момента. Но как легко это говорить, сидя в кресле-качалке. Под теплым пледом, у камина, со стаканом текилы в руках. И как все это хреново смотрится здесь, с веревкой на шее. При продаже в рабство.

Эль-Хаджи шел впереди. Чуть сбоку брели мы с Колчиным, веревки с нас уже сняли. Замыкали прогулку два моджахеда, вооруженные автоматами. Нас не конвоировали в привычном смысле этого слова. Да и зачем? Куда мы убежим-то? В незнакомых горах двое городских жителей имеют такие же перспективы, как блохи на дохлой собаке.

Нас усадили в старенький уазик, и мы тронулись куда-то по серпантину горной дороги.

Эль-Хаджи сидел на переднем месте, рядом с водителем. Боевики по обе стороны от нас. Все в сосредоточенном молчании.

Дорога снова пошла вверх, потом повернула под прямым углом. И тут мы увидели на небольшом плато буквально прилепленный к горе, здоровенный трехэтажный дом, окруженный мощным каменным забором. Усадьба буквально висела над ущельем. Место для дома было выбрано самое хитрое. Со всех сторон усадьбу закрывали горы. С воздуха ее заметить попросту невозможно. Она сливалась с окрестным ландшафтом. Когда подъехали поближе, я заметил на крыше дома спутниковые тарелки и какие-то заумные антенны.

Во дворе особняка нас поджидала группа боевиков, одетых в джинсы, просторные рубашки с коротким рукавом, и все, как один, — в солнечных очках. Со стороны веранды подошел наш покупатель: лет пятидесяти на вид, смуглый, коротко стрижен, в белом мусульманском одеянии и сандалиях.

Человек в белом и Эль-Хаджи обнялись, как старые знакомые. О чем-то переговорили, глядя на нас. После чего Эль-Хаджи прыгнул в уазик и умчался прочь за ворота.

Секунд тридцать «наш новый хозяин» смотрел на нас и потом на чисто русском языке сказал:

— Добро пожаловать, московские гости, в мою резиденцию.

Мы с Колчиным остолбенели. И как-то неловко промямлили ему «здрасьте».

— Устали? Меня зовут Акрам. Идемте, я приготовил поесть. Да и на веранде, в тенечке, беседуется лучше.

М-да, что-то не похоже это на плен.

На крытой террасе с колоннадой, рядом с вычурным фонтаном, стоял накрытый фруктами и легкой закуской столик красного дерева. Вокруг него — плетеные кресла. И маячил где-то между колоннами официант в белом фраке. Хотелось зажмурить глаза — настолько неправдоподобно и пышно все это выглядело.

Мы заняли кресла. Отсюда отрывался вид на чарующий пышный сад. Взгляд бежал по макушкам деревьев и упирался в каменный забор. Дальше — макушки гор. Мы с Колчиным завороженно уставились на фонтан, послушали журчание воды. Снова побродили глазами по саду…

Акрам наслаждался нашим потрясенным видом.

— Замкнутая система, — пояснил он, указывая на фонтан. — Такие же продаются в Москве, только помельче. У вас ведь в столице маленькие квартиры? — И он улыбнулся.

— Да уж, маленькие.

Возле столика возник человек в белом. Он молча поставил запотевший графин.

Мы с Сашкой переглянулись.

— Уважая чужие традиции, предлагаю выпить за знакомство, — сказал Акрам и разлил по рюмкам.

Мы опрокинули холодную водку внутрь. Да, водка! И неплохая!

— А теперь закусывайте, вот эту ветчину попробуйте или холодных грибочков, — Акрам подцепил закуску.

Мы не стали себя уговаривать.

Водка подействовала, как всегда, благоприятно. Повторили опыт. Потом добавили еще. Все это время за столом звучали только постукивания рюмок и звон вилок.

— Как вам путешествие? — спросил Акрам.

— Это первый самый светлый отрезок нашего пути, — сказал я, а Колчин только крякнул от удовольствия.

— Понимаю, — кивнул Акрам.

— Это вы нас выкупили?

— Да, я вдруг узнал, что в плен попали двое журналистов из Москвы. Хотелось посмотреть на вас. Не часто такое происходит. После развала СССР сюда вообще никто не приезжает. Пейте, пейте. — Акрам снова разлил нам по стопкам. — Я знаю, что русские должны расслабиться после долгого пути.

Мы снова хряпнули водки.

— Что поделываете в наших местах? — спросил он.

Мы кое-как рассказали Акраму нашу историю. Он слушал не перебивая. Потом задумчиво, с какой-то поэтической ноткой произнес:

— Кругом одна война. Нормальному человеку негде приткнуться.

У меня так и чесался язык заметить, что он-то, судя по всему, приткнулся просто замечательно. Но я промолчал. Неизвестно еще, зачем мы понадобились этому человеку.

— Вы, значит, и в Чечне были? — Акрам словно понуждал рассказать ему побольше.

Я оторвался от трапезы и прочел краткую лекцию о военно-политическом моменте в проблемной республике.

— Да, русские все никак не могут уняться. Сначала на Афганистан нападают, потом на собственный народ. Совсем как афганцы, а? — Он рассмеялся.

— Вы очень хорошо говорите по-русски, — заметил Колчин. Это был и комплимент, и просьба объяснить свое умение одновременно.

— Да, русские научат кого угодно! — весело ответил Акрам. Но понятнее от его замечания не стало.

— Вы здесь живете? — спросил я, чтобы просто не молчать.

— И очень неплохо, — ответил он. — Я, знаете ли, люблю здесь отдыхать от трудов неправедных.

— Неправедных?

— А что, торговля наркотиками стала праведным делом? — переспросил Акрам с лукавой улыбкой.

Мы промолчали.

— Вот я и говорю. А иначе откуда взяться этому шикарному поместью? Улавливаете?

Нам не хотелось встревать в дискуссию о наркотиках и законах. По желанию нашего «хозяина» мы могли запросто вылететь в пропасть за забором. И тащить недалеко. И тело прятать не надо. Он тут хозяин на много километров вокруг.

— Каждый живет как может и как у него получается, — заметил я.

— Это верно. Как может и как получается. Ну, а вы оба? Как сможете? Планы ваши? Чем намерены заняться?

Мы с Колчиным переглянулись.

— Ну, вообще-то… хотелось бы найти нашу коллегу и… вернуться домой… вместе с ней. А что?

— А что вам в Москве делать?

Мы помялись.

— Хорошо, скажу напрямую, — Акрам наклонился к нам. — Мне нужны распорядители. Грамотные люди. Я занимаюсь таким бизнесом, где нужны сноровка, смекалка и многие другие качества, которыми вы обладаете. Тем более не стану скрывать, что я заинтересован в московском рынке. Он стал бездонным. Мы могли бы с вами делать неплохие деньги, а?

Мы молчали.

— Ладно, не буду на вас давить. Подумайте, потом решим. — Он встал из-за стола и кого-то окликнул в глубине дома.

На террасу вышел слуга, одетый по-европейски — в джинсы, рубаху. Акрам что-то сказал ему и тут же перевел нам:

— Я сказал ему, чтобы он отвел вас в душ, помыться, выдал вам одежду и отвел отдохнуть.

В глубине сада, под навесом виноградных лоз, посреди роз и благоухающих деревьев, стояла душевая кабина, которая украсила бы квартиру любого нового русского.

Вот это да! Мы с Колчиным по очереди помылись. Говорили между собой только о воде, о душе, о саде. Слуга мог понимать по-русски не хуже хозяина, и тогда обсуждать при нем наше положение просто глупо.

Появился второй слуга. Принес нам джинсы, рубахи и кроссовки. Все вещи выглядели так, словно их только что купили в магазине. Мы переоделись и почувствовали себя намного лучше.

Потом я показал на пальцах, что хотелось бы покурить. Мы снова вернулись на террасу и сели за столик. Налили себе водки. Слуга сгонял куда-то в дом и принес пачку «Мальборо».

— Ого! — сказал Сашка, наливая себе и мне очередную рюмку. — Здесь, кажется, есть все, что душе угодно.

Мы выпили и закурили настоящие «Мальборо».

— Такого даже в Москве не купишь, — оценил я.

— Да и водочка здесь подобрана со вкусом, — оценил Сашка.

Где-то поодаль маячила фигура официанта, и мы снова не могли говорить о своем.

— Сейчас прикончим графинчик, и надо будет попроситься в комнату на отдых, — сказал Колчин.

Я согласно кивнул.

Но тут на террасу вышел Акрам:

— Вижу, вы посвежели. Как настроение?

— Отлично! Выпьете с нами?

— С удовольствием! — Акрам присел за столик.

Мы швырнули водку по глоткам и закусили.

— Даже не знаем, как вас благодарить, — сказал я.

— Не стоит. Мне всегда приятно поговорить с хорошими людьми.

Появился второй графинчик водки, и подали настоящий кофе.

— Может, сигары? — спросил Акрам.

— Спасибо, мы по сигаретам специалисты.

Он кивнул:

— Ну что, пока не надумали?

— Можно, мы все-таки немного придем в себя? — попросил Колчин.

— Конечно-конечно! — воздел руки Акрам. — Отдыхайте. Вы мои гости и ни о чем не волнуйтесь. На загруженную голову решения не принимаются.

После второго графина и кофе жизнь вообще показалась удивительно приятной штукой. Прохлада, журчание фонтана. Мы расслабились. Захотелось спать.

Нас проводили в комнату. Ого! Две роскошные кровати, шкаф, полный летней одежды (специально проверили), стол с вазой фруктов, холодильник с водкой, водой, пивом. И даже телевизор. За окном колыхался сад. Слепило солнце. Но жары не чувствовалось. Работал неприметный кондиционер.

— Отсюда и выходить никуда не хочется, — Колчин упал на постель. Я последовал его примеру.

Кажется, пришло время кое-что обсудить.

— Что ты думаешь насчет предложения? — спросил я.

— Я? — приподнялся на локте Колчин и снова плюхнулся в мягкую глубину подушки. — Ты втравил нас в эту историю, предлагаю тебе и решать. У меня сейчас голова не варит.

— Но ты понимаешь, Саша, что в случае отказа мы можем из гостей превратиться в кормежку для шакалов?

— Шакалы не станут нас кушать. Они будут нами пьянствовать, — хихикнул Колчин.

— Вопрос в том, зачем мы ему нужны. Как компаньоны или там подельники? Тогда он в нас, конечно, заинтересован. А чтоб мы просто так прохлаждались на вилле — это ему надо? Не надо. А ко всему прочему, мы не можем вернуться домой, потому что знаем о его гнездышке.

— Господи! — простонал Колчин. — Леша, чего ты выдумываешь? Чего мы знаем? Нас таскали по горам, привезли сюда, накормили, напоили и с тем же успехом могут доставить обратно в Москву. Если там нас попросят потом рассказать, где мы были, мы и слова умного не скажем. Мы даже не знаем, где мы сейчас. Может, это Афган? А может, и нет!

— Ну, тогда ты придумывай, — рассердился я.

— Ладно, не закипай. Мы с тобой и вправду не сможем ничего толком сказать, где мы находимся. Так что с этой точки зрения мы Акраму абсолютно безопасны.

— Но что-то подсказывает мне, он не просто так нас сюда пригласил. Не просто так выкупил из плена и обходится с нами как с гостями дорогими.

— Конечно, не просто так, — уже сонным голосом промычал Колчин. — Он же объяснил! Если ты не расслышал, я повторю. Мы нужны ему как компаньоны для продвижения товара в Москву и далее по всей России.

— Скоро в Уголовном кодексе не останется ни одной статьи, по которой мы бы не проходили. — Я в блаженстве закрыл глаза.

— А тебе какая сейчас разница? — Сашка повернулся лицом к стене. — Нас сейчас должны совсем другие заботы заботить.

— Как-то ты легко об этом говоришь, — я тоже отвернулся.