В июне 1960 года, в Одессе, на Молдаванке, в доме на улице Богдана Хмельницкого, бывшей Еврейской, а позже Еврейско-госпитальной улице, сразу у двоих мамаш родились сыновья с разницей в один день. Событие по тем временам для больших одесских дворов не ахти какое, случалось в некоторых дворах и по трое в один день рождались. Иногда это было связано с приходом в родной порт китобойной флотилии "Слава", где китобои, отсутствовавшие по полгода, приклеивались к своим жёнам на несколько суток и будить себя разрешали только на пожар и обед, а остальное время занимались производством детей. Бывали и другие случаи массового пополнения маленькими одесситами численности населения. Связывать это каждый раз с заходом в порт иностранных кораблей некорректно, но появлялись на свет и чёрненькие, и жёлтенькие с раскосыми глазками и различным типом лица, и другими антропологическими признаками. Но в Одессе на внешность и национальность, записанную в паспорте, мало кто обращал внимания. Коренные жители говорили, что у них в городе одна национальность – одесситы.
      И вот 7-го и 8-го июня 1960 года появились на свет два мальчика.
      Старшего на один день Сеньку, родила Надежда Котик, в девичестве
      Клименко, а младшего Фимку – Зинаида Соколова, которая имела только девичью фамилию, так как никогда не выходила замуж.
      Отец Сеньки в 1959 году ушёл служить в армию и не вернулся.
      Молодая семья получила извещение о смерти отца и мужа в мирное время на боевом посту. Пенсию за отца назначили мизерную, так что матери пришлось одной поднимать сына. Сама Надежда до замужества жила под
      Измаилом, в селе, где проживала её мать. Иногда мать привозила в
      Одессу продукты, иногда Надежда ездила за ними, но чаще всего отправляла Сеньку к бабушке на всё лето. Учились ребята в одном классе, но большими друзьями никогда не были. Их разделяли разные интересы. Сенька с детства увлекался спортом, мастерил что-то, а
      Фимка рос красавчиком и лентяем. Он рано стал уделять большое внимание своей внешности, брынькал на гитаре, зная, что нравится девушкам и пользовался этим досхочу. Он никогда не игнорировал
      Сеньку, потому что тот в нужную минуту мог защитить в школе от других, пристающих к нему мальчишек, а позже и от парней, имеющих к нему претензии по части ухаживаний за девушками.
      Нужно отдать Фимке должное: зная нрав Молдаванки, он не связывался с девушками, к которым имели интерес молдаванские парни.
      В этом случае его уже никто бы не защитил.
      Учились они тоже по-разному. Сенька звёзд с неба не снимал, учился средне, но по физике и математике получал только пятёрки.
      Надежда хвасталась во дворе своим сыном, на что дворовой мудрец, чистильщик обуви дядя Хаим говорил:
      – Ну конечно, аидеше копф! – имея в виду, что отец Сеньки был еврей.
      И хотя у Фимки мать являлась еврейкой в десятом поколении, а отец, как говорила мать, своё происхождение имел от царя Давида, но жил во Франции (дядя Хаим по этому поводу бросил: "У грузин тоже был царь Давид"), учился ниже среднего и в начальных классах имел пятёрку только по пению. Из класса в класс переводила его мама, иногда договариваясь с учителями, иногда устраивая в школе грандиозный кипиш.
      Сеня закончил восемь классов и поступил в ПТУ, где стал неплохим сварщиком, а Ефим с большим трудом закончил среднюю школу. Дело в том, что когда он учился в восьмом классе, его мать умерла в больнице после очередного аборта, который сделала слишком поздно, врачи не смогли остановить кровотечения, и Фима остался сиротой.
      У Зинаиды Соколовой была старшая сестра Фаина, старая дева, очень любившая своего племянника. Она и при жизни сестры много времени и денег тратила на него, а после её смерти буквально посвятила себя
      Фимочке. В детстве Фима часто дразнил свою тётку, кривлялся, не слушался, но она только смеялась, принимая всё за детские шалости.
      Когда он остался один, то перестал явно насмехаться над нею, понимая, что без неё ему будет очень туго, но и не особенно проявлял знаки любви и благодарности. Фаину это устраивало, и её жизнь замкнулась на Фиме. Семён отслужил два года в ВДВ, выполнил там 23 прыжка с парашютом и преуспел в спорте, став чемпионом ВДВ по вольной борьбе и Мастером спорта в этом виде. После службы вернулся в Одессу и работал в сантехническом строительном управлении сварщиком.
      Фиму тётка сумела отмазать от армии через свою соседку врача-психиатра, члена медицинской комиссии при военкомате. Ей, правда, пришлось много раз клянчить, говоря, что если Фимочки не будет с ней, то она быстро умрёт. Соседка сжалилась, записала
      Соколову какую-то болезнь, через своих приятелей оформила болезнь через психбольницу, научила, как Фиме себя вести на комиссии, и он получил освобождение от службы в армии. Фаине это обошлось не в одну бутылку коньяка, но чего не сделаешь ради племянника.
      Соколов твёрдой специальности не имел и часто менял место работы.
      То он работал снабженцем, то устроился в хозяйственный магазин не то продавцом, не то грузчиком, но быстро из него ушёл, так как ему разгружать ящики с товаром было не под силу. Устроился осветителем в филармонию, но сделал замыкание электричества во время концерта и его выгнали и отсюда. Несколько дней поработал официантом в захудалом ресторане, но и эта работа оказалась тяжелее его возможностей. Наконец, его взяли на работу в клуб УТОГ (Украинское товарищество глухонемых), где он был мальчиком на побегушках. Дядя
      Хаим во дворе говорил, что Фима там поёт песни под гитару для глухонемых и им нравится).
      Когда Семён вернулся из армии, то застал дома ещё одного жильца.
      Мать вышла замуж за давнего, со школьных лет, своего поклонника, но сыну в армию не писала, не зная, как он к этому отнесётся, тем более, что жили они в одной комнате коммунальной квартиры. Отчима звали Дмитрием, и к великой радости Надежды мужчины нашли общий язык. Семён пообещал, что как только устроится на работу, уйдёт жить в общежитие.
      Он так и поступил, но к матери приходил часто, и она очень радовалась его визитам. Семён два-три раза в неделю ходил на тренировки в спортивный зал "Спартак" и занимался борьбой. Как-то на углу улиц Дерибасовской и Советской армии (бывшая Преображенская) он покупал мороженное. Продавала его молоденькая симпатичная девушка по имени Вера, и он стал её частым покупателем. В конце концов они познакомились и начались долгие прогулки по городу.
      Однажды вечером она пригласила его к себе домой.
      – Спасибо, но я даже не знаю, удобно ли. И как к этому отнесутся твои родители?
      – Они у меня нормальные люди и отнесутся нормально, если ты не будешь буянить.
      – Да ты что? – даже испугался её слов Семён.
      Вера засмеялась:
      – Во-первых, я пошутила, а во-вторых, их не будет дома целых две недели. Они уехали отдыхать на море.. Давай что-то купим в гастрономе, а то холодильник пуст.
      Зашли в гастроном "Пассаж", купили необходимые продукты, и когда он хотел расплатиться, Вера ему сказала:
      – Ты мой гость, и плачу я. Деньги у меня есть, я сегодня зарплату получила.
      Жила Вера рядом с Соборной площадью или попросту "Соборкой", как говорили Одесситы. На этой площади возле скульптуры Лаокоона всегда, чуть ли не круглые сутки, собирались болельщики футбольной команды
      "Черноморец". Одесситы народ экспансивный, а футбольные болельщики это бурлящая масса, готовая в любую секунду выплеснуться через край.
      Находятся охотники, желающие проверить, насколько горяча температура этой кипящей массы и из окна идущего трамвая выкрикивают:
      – "Черноморец" не команда!!!
      Иногда это кончается плачевно для кричащего – если трамвай не переполнен людьми, несколько человек бегут до остановки, вытаскивают из трамвая обидчика любимой команды и внушают ему, что "Черноморец" таки*да* команда, и ещё какая команда! Но чаще всего выкрик из трамвая отзывается эхом от "Соборки":
      – Недоносок, посмотри в таблицу! – или:
      – Скажи своей маме, что она напрасно дулась, когда рожала такого жлоба!
      Придя домой, Вера приготовила еду, выпили немного вина и занялись любовью. Семён имел уже кое-какой опыт в этом деле, а тут у него что-то не получалось, хотя Вера всеми силами пыталась ему помочь.
      Наконец, когда он уставший и не в полной мере удовлетворённый откинулся на подушке, Вера включила свет, и он увидел на простыли алые пятнышки крови.
      – Надо застирать, – сказала Вера, вставая с кровати.
      – Ты, что девушка? – изумился Семён.
      – Уже, Сенечка, как видишь, нет.
      – Ты бы предупредила, так я…
      – Зачем? – перебила его Вера, – надо же когда-то избавиться от этого "добра" в кавычках., – и взяв простынь пошла в ванную.
      Семён посмотрел ей вслед, такую откровенно обнажённую да ещё при свете, он её ещё не видел. Сердце его облила нежность, и он подумал:
      "Неужели влюбился?" Пришла Вера, легла рядом обняла, поцеловала, прижалась девичьей грудкой к его груди.
      – Чего ты присмирел, дурачок? Мне ведь от тебя ничего не нужно.
      Никаких обязательств, клятв. Пусть будет как будет. Нам и так хорошо.
      Утром она дала ему ключи от квартиры и распорядилась:
      – После работы сюда.
      Две недели пробежали мгновенно, и когда он пришёл в зал на тренировку, тренер Вахтанг Харитонович воскликнул!
      – Ай, ай, Семён! Что с тобой, ты что заболел? Через месяц первенство Украины в Кировограде, и у тебя все шансы стать чемпионом, а ты не ходишь на тренировки. Завтра возьму в областном совете бумагу, чтобы тебя освободили от работы на сборы. Все уже в лагере. Зарплату оплатит общество. Раздевайся и на разминку.
      Семён быстро восстанавливался в форме, и незадолго перед отъездом на соревнования, он предложил Вере:
      – Возьми на недельку отпуск и съездим в Кировоград. Я там служил в десантной бригаде и у меня там много друзей. Я написал Генке
      Святову, он скажет остальным и организуем встречу.
      – А жить я где буду?
      – Я уже договорился с тренером, и он включит тебя в команду в качестве медсестры.
      – Хорошо, я сегодня переговорю с директрисой.
      В Кировограде их разместили в гостинице Украина, находящейся в центре города на площади им. Кирова. В гостиницу, помимо участников соревнований, никого больше не поместили, и на некоторое время она превратилась в бурлящий от веселья и радостных встреч котёл. Многие спортсмены знали друг друга по прошлым соревнованиям, делились новостями, вспоминали прошлые схватки на ковре. Надо сказать, что все спортивные разговоры Веру мало интересовали, но ей было приятно видеть, что к её Сенечке относятся с уважением.
      Вечером в гостиницу пришли двое сослуживцев, Семёна Гена и
      Степан, и опять начались воспоминания, но уже о другом. Вспоминались прыжки, стрельбы, учения, друзья, командиры. Да мало ли о чём могли вспоминать друзья – сослуживцы да ещё десантники. Друзья называли
      Семёна "Кот", и ей сначала было странно это слышать. Гена Святов остался служить на сверхсрочную службу и знал всё о сегодняшних делах в части.
      – А знаешь, Кот, что полковник Сербин воюет в Афгане? Командует там афганскими "командос" и уже боевик заработал. А недавно комбат
      Найдёнов туда отбыл.
      – Да, нелегко им там достаётся. В Одессу частенько "Чёрный тюльпан" гробы привозит, а в газетах пишут, что там что-то вроде прогулочки, – сказал Семён.
      – Врут всё, суки, извини Вера. Володька Бляха недавно контуженный вернулся, так он рассказывал о тех "прогулочках" Правда, у нас находятся добровольцы и просятся сами в Афган. Пострелять им хочется. А там и в детей и баб стрелять приказывают. А офицеры оружие продают. Только ты, Кот, никому не рассказывай. Ребята подписку давали о строжайшем сохранении тайны.
      – А как наш командир?
      – Сан Саныч? Как всегда, молодец. Он постоянно с командой прыгает. И не хуже других спортсменов. Его собака встречает на круге. И ты знаешь, говорят собаки цвета не различают. Враньё. Жук цвета его парашюта распознаёт метров с трёхсот. Говорят, что его заберут на генеральскую должность. Жалко.
      – Чего ты Генка – жалко да жалко? Пусть генералом станет, – вставил Степан.
      – А как команда парашютистов? – спросил Семён.
      – У нас проходили соревнования всех десантных бригад Союза и мы чемпионы! И Школа тоже абсолютный чемпион.
      В дверь постучали. Зашла дежурная по этажу и попросила гостей удалиться в связи с поздним временем. Она стояла у открытой двери и ждала пока все выйдут. Вера замешкалась.
      – Девушку я прошу пройти в свой номер.
      – Это моя жена, – сказал Семён
      – Жена, когда в паспорте штамп ЗАГСа проставлен.
      Семён ещё что-то хотел сказать, но Вера перебила его:
      – Не надо спорить, Сеня, я сейчас выйду, – сказала она и посмотрела на дежурную так, что та закрыла двери.
      Семён не ожидал от всегда мягкой и уступчивой Веры такой твёрдости. Вера поцеловала его, тихо подошла к двери и резко её открыла.
      – Ой! – раздалось в коридоре, – а тише можно?
      – Извините, – наигранно сказала Вера дежурной и пошла к себе в номер.
      – Вечно эти одесситы, – пробурчала дежурная, не зная что добавить
      Утром состоялось открытие соревнований с подъёмом флага, с выступлением приглашённых сановных особ и со всеми другими условностями и порядком, положенном на состязаниях такого ранга.
      Но вот на ковёр вызвали борцов самого лёгкого веса, и карусель закрутилась. Вера скучающе смотрела на молодых мужчин, пытающихся сломать друг друга, уложить на лопатки. И только во второй половине дня, когда стали вызывать на ковёр борцов весом до 85 килограмм,
      Вера стала волноваться. Вообще она далека была от спорта и её удивляло, когда женщины начинали разговор о футболе. По телевизору она с удовольствием смотрела фигурное катание и художественную гимнастику, но бокс ей был просто отвратителен, и она никогда его не смотрела, ровным счётом, как и борьбу.
      Но сейчас должен выступать её Семён, и она очень хочет, чтобы он победил. Она сидела в зале рядом с какими-то мужчинами, которые между собой комментировали ход борьбы и давали характеристику борцам. В плохо проветриваемом зале пахло потом, стоял небольшой гул, чередующийся с выкриками судей.
      – На ковёр вызываются Мастер спорта международного класса, призер чемпионата Европы Ахмадов, Запорожье и Мастер спорта Котик, Одесса.
      – Ну сейчас этот чучмек заделает этого жида, – услышала Вера от своего соседа по скамейке.
      – Какого жида?
      – А Котика. Он же жид, служил здесь в спецназе.
      Вере кровь ударила в голову. Как он может так говорить на Сеню? А разве он еврей? Какая мне разница? И она стала наблюдать за борьбой.
      Ей так хотелось, чтобы Сеня сейчас, именно сейчас победил. Потом уже неважно, а сейчас пусть докажет этим жлобам. Она не могла бы сформулировать что надо доказать, но борьба, в которой она ничего не понимала, захватила её, и она напрягалась и расслаблялась вместе с
      Семёном, как будто могла помочь ему одолеть соперника. Борьба проходила тяжело и длилась долго. Так бывает в спорте, что в первом бою у боксёров или в схватке у борцов, жеребьёвка выпадает так, что должны состязаться сильнейшие. И тем обидней поражение, потому что один выбывает из дальнейшей борьбы. Так и сейчас, после напряжённой борьбы, судьи не могли определить победителя, хотя явное преимущество было за Семёном, но над судьями довлело спортивное звание, титул и членство сборной Союза его соперника. Наконец, судья опросил судей и объявил:
      – Победа по очкам присуждается Котику, – и поднял его руку.
      Вера повернулась в своему соседу и торжествующе заявила, одновременно хлопая в ладоши:
      – Так кто кого заделал? А я сейчас им обоим скажу, как ты их обозвал.
      – Никого я не обзывал, ответил ей мужчина, – дёрнул за руку своего напарника, – пошли отсюда!
      Вера поняла, что её угроза рассказать о "чучмеке" и "жиде" возымела действие, и оба жлоба просто сбежали.
      По окончанию первого дня соревнований Вера сказала Семёну, что пусть он не обижается, но она больше смотреть не пойдёт. Она и так сегодня нанюхалась пота, а борьба других людей её не интересует. А о его результате она узнает и позже.
      – Я не возражаю. У меня завтра свободный день и проведём его вместе. Погуляем по городу, и я тебе покажу старинную земляную крепость.
      – Сеня, а ты еврей? – внезапно для самой себя спросила Вера.
      – Да, а откуда ты это узнала?
      Вера рассказала о своих соседях по скамейке.
      – Жаль, что ты мне их не показала.
      – Они сразу сбежали.
      – Да мне ещё полбеды, я давно на это не обращаю внимания, а вот за "чучмека" Ахмадов бы из них душу вытряс.
      – А ты ведь на еврея не похож.
      – А я суржик. Мама у меня украинка, а отец был евреем. Он меня и не видел. Ушёл в армию и не вернулся.
      – Что, другую нашёл?
      – Нет, совсем не вернулся. Погиб на боевом посту. Мне советовали при получении паспорта взять национальность матери, но я заупрямился и записал – еврей. Вот и приходится всю жизнь доказывать, что ты не хуже других.
      – А тебя раньше дразнили жидом?
      – Нет, – он засмеялся, – никто не хотел судьбу испытывать. Один раз в школе мальчишка из старшего класса попробовал, так я его за штаны подвесил на крючок от сломанной водосточной трубы. Его всем классом снимали под смех всей школы. Больше никто не пробовал.
      – А тебе не влетело?
      – Вызывал маму директор, вот и всё. Ладно, забудем об этом. Или тебе небезразлично?
      – Я вообще долго не знала, что такое еврей или жид. Думала что тоже, что жлоб, дурак, крыса. Мои родители никогда на эту тему не говорили.
      Соревнования для Семёна прошли удачно. На его последнюю схватку пришли посмотреть несколько офицеров из бригады спецназа, и даже её командир полковник Заболотный. После вручения наград и закрытия соревнований Заболотный подошёл к Семёну.
      – Ну, молодец, сержант Котик. Не посрамил десант и бригаду. Так держать. А с женой чего не познакомишь.
      – Извините, товарищ полковник. Вера её зовут.
      – Берегите его, Вера, такие мужья на дороге не валяются. До свидания.
      Когда Семён и Вера остались одни, Семён задумчиво произнёс.
      – Вот и поженили нас.
      Вера промолчала.
      Семёна попросили зайти в судейскую коллегию. Когда он зашёл, то увидел, кроме главного судьи, старшего тренера сборной команды
      Украины и ещё нескольких областных тренеров. Его пригласили присесть на стул.
      – Котик, тренерский совет областей Украины оказал тебе высокую честь, – старший республиканский тренер сделал паузу, – включив тебя в состав сборной Украины на чемпионат Союза. Месячные сборы будут проводиться в Киеве через неделю.
      Семён молчал. На лицах всех присутствующих застыл недоумённый вопрос. Обычно спортсмены высказывали радость по этому поводу, а этот одессит молчит.
      – Так, что ты нам скажешь?
      – Спасибо за доверие, но я отказываюсь.
      – Почему? – задохнулся старший тренер.
      Семён задумался, что ответить? Во-первых, он понимал, что на всесоюзных соревнованиях ему не светит стать чемпионом или даже призёром, потому что в его весовой категории большая конкуренция. В первую очередь – сибиряки, а потом и кавказцы, а быть последним он не хотел. Но, наверное, не это являлось главным. В глубине души он боялся расстаться хоть на время с Верой, а почему, он и сам не понимал. Но вдруг он нашёл ответ на свой вопрос, он возник спонтанно, и этот ответ в дальнейшем значительно изменил его жизнь.
      – Я подал документы в строительный институт, и вступительные экзамены совпадают с соревнованиями, а я не хочу терять год.
      – Это как раз можно устроить, так, Вахтанг Харитонович?
      – Конечно, – ответил одесский тренер., – в строительном неплохая команда.
      – Я буду поступать на вечерний и не хочу, чтобы меня устраивали.
      – Как хочешь, будь здоров, студент, – резко и с некоторой долей ехидства сказал старший тренер.
      – Спасибо, до свидания.
      Вечером, уже в поезде, чуть подвыпивший Вахтанг Харитонович выговаривал Семёну.
      – Ты, понимаешь, Семён, чито ти наделал. Я за тебя просил, а ти меня подвёль.
      – Не хотел я вас подводить, Харитоныч. Олимпийским чемпионом мне не светит, а меньшего я не хочу, – смеясь отвечал Семён, – и не хочу я превращать спорт в дело всей жизни. Мужчина должен приносить пользу обществу, а не забавляться борьбой на ковре.
      – Ещё древние римляне говорили: "Хлеба и зрелищ", а ты, умник, много стал понимать. Вот лучше давай выпьем кахетинского вина и Вере налей. Выпьем Семён за твою победу. Благодаря ей мы командой заняли второе место, а это для нас большое дело. Раньше мы выше четвёртого не поднимались. И в зал когда захочешь приходи и сынов своих приводи.
      – Сынов-то нет, – вставила Вера.
      – Будут, обязательно будут. Такой красивый девушка нарожает много сынов, и все будут борцы. За ваших сынов, молодёжь.
      Утром поезд приехал в Одессу. Семён и Вера договорились созвониться, и она поехала домой, а он в общежитие.
      Семён подал документы в строительный институт, а Вера в торговый.
      Оба посещали подготовительные курсы. Времени у обоих было в обрез, но они умудрялись встречаться поздно вечером после курсов. В одну из таких встреч Вера сказала Семёну, что она беременна. Она ждала какой-то особенной реакции от него, но он только улыбнулся и сказал:
      – Значит, нужно узаконить наши отношения.
      – Ну что ты? Я не для того тебе сказала. Я сделаю аборт.
      – Это ты брось. Даже думать не смей. Завтра же подаём заявление.
      – А как же быть с родителями?
      – Это проще всего, в субботу приду знакомиться с твоими, а в воскресенье пойдём к моей маме.
      "Сватовство" прошло спокойно. Родители Веры приняли всё как должное, интересовались их планами на дальнейшее и решили вопрос жилья таким образом, что выписываться из общежития Семён не будет и станет в очередь на квартиру, а жить будут у них. Отец Веры – кандидат наук и имеет право на дополнительную комнату, поэтому не будет никаких препятствий, что у родителей большая квартира.
      Мать Семёна, предупреждённая сыном об их приходе заранее, суетилась на кухне, готовя по такому случаю праздничный обед и, конечно, по секрету рассказала одной из соседок.
      Когда Семён нажал три раза на кнопку звонка, чтобы мать открыла дверь, все пятеро дверей коммунальной квартиры открылись и в каждом из них показались семьи в полном составе. Каждая хотела обратиться к
      Надежде с каким-то случайным вопросом, но Семён хорошо знал быт коммуналки и своих соседей и решил облегчить им удовлетворить любопытство.
      – Здравствуйте, знакомьтесь, моя невеста Вера, – сказал Семён и зашёл вместе с Верой в свою комнату.
      Когда за ним закрылась дверь, в коридоре поднялся шум – соседки обсуждали неординарное событие, а главное, невесту. Они считали, что их при закрытых дверях обсуждаемая сторона не слышит, но в комнату
      Вере доносились все разговоры.
      – А она таки хорошенькая.
      – Что значит хорошенькая? Она красивая.
      – Была бы красивая, будь потолще.
      – Ничего, это поправимо, – раздался голос дяди Хаима, – её Сёмка так накачает, что она будет толще тебя, Клавка.
      – В одну сторону, – огрызнулась Клавка, и все засмеялись.
      Наконец, двери в комнаты закрылись и приступили к обеду. Отчим разлил по рюмкам вино, которое делал сам и произнёс тост в честь молодых, и пожелал им счастья.
      Закрутился жизненный калейдоскоп, да так быстро, что не было времени на передышку остановиться и внимательно осмотреться. Уже после поступления в институт родилась девочка. Назвали её
      Маргаритой. Вера ушла с работы в декретный отпуск, а в институте перешла на заочный факультет. Семён после работы буквально бежал в институт, а придя с занятий садился ещё на пару часов за учебники.
      Первые два года, пока шли общеобразовательные предметы, он более-менее успевал, а когда перешли к специальным дисциплинам, стало гораздо труднее. Он, единственный в своей группе, не имел среднетехнического образования, которое получают при окончании техникума. Остальные его соученики все работали на инженерных должностях и уже учили большинство предметов по специальности.
      Особенно тяжело ему давались начертательная геометрия и сопромат. С
      "начерталкой" ему помог соученик по имени Анатолий. Он так хорошо знал предмет, что буквально за два дня перед экзаменами прошёлся с ним по всем билетам, и Семён получил четвёрку. А сопромат завалил и пришлось сдавать по второму разу.
      Семён видел, что некоторые студенты сдают экзамены благодаря знакомству, связям, услугам, оказываемых преподавателям. Как-то к нему подошёл студент из их группы по фамилии Шахрай, который учился только ради получения диплома. Ему было за 50, занимал он высокую должность и ему пригрозили, что если он не поступит институт, то лишится работы. Учился Шахрай хорошо и даже азартно, соревнуясь с молодёжью в оценках. Но преподаватели, зная его, сами обращались к нему с просьбами.
      – Семён, я вижу, что геодезия тебе даётся с трудом, есть возможность сдать на халтуру экзамен.
      – Что я должен для этого сделать?
      – На квартире у Закутного переварить две трубы центрального отопления.
      Поработав пару часов в субботу, Семён получил четвёрку и таким образом освободился от тяжёлой курсовой работы и подготовки к экзамену. Придёт время, и Семёну очень не будет хватать знаний, недополученных в институте. Некоторые преподаватели обнаглели настолько, что открыто брали деньги у студентов-заочников, зная, что никто из них заявлять об этом не будет. Так, на кафедре техники безопасности у преподавателя Рыбака существовала такса за экзамен в сумме 30 рублей. Техника была простая. Студент вкладывал деньги в зачётную книжку, тянул билет, а Рыбак (его ещё называли Фишер) клал зачётку за горшок с цветами, чтобы сидящие в аудитории студенты не видели, и ловким движением, как фокусник, смахивал деньги себе в карман. У него правая рука была покалечена и не сгибалась в локте, и студенты каламбурили, что он на рыбалке повредил руку.
      Таким или другим способом сдавались многие предметы, а иначе быть не могло. Заочное обучение – ширма, за которой нет знаний. Только особо одарённые могли стать настоящими инженерами, остальные получали дипломы, оставаясь теми, кем были до этого. У многих прибавлялось апломба, а немногие понимали свой инженерный уровень и никогда ним не хвастались.
      Правда, некоторые преподаватели старались вложить в студентов максимум знаний, понимая, что без знаний они смогут строить так, что воздвигнутые или запроектированные ими сооружения будут падать, как карточные домики, что в действительности происходило много раз.
      Через два года Семёну дали квартиру в районе Черёмушек. Вера, ещё учась на третьем курсе, стала заведующей продуктовым магазином.
      Закончила институт она на год раньше чем Семён. После получения диплома Семёна перевели работать мастером.
      Всё складывалось хорошо, но в стране начались перемены, названные позже "перестройкой", и жизнь стала меняться с колоссальной быстротой.
      Вначале начальник управления решил воспользоваться льготами, которые государство дало кооперативам и разбил управление на несколько кооперативов. Они не лимитировались в зарплате, платили всего двухпроцентный налог и фактически не принадлежали государству.
      Зарплаты превышали ранее получаемые в несколько раз, все были довольны, не понимая, что это начало конца "социалистической экономики". Началась инфляция, и деньги, которые семья накопила на покупку машины, улетели бы в пустоту, но Вера вовремя сняла их со сберкнижки и сумела поменять на доллары у частных менял. Курс доллара к рублю не влезал ни в какие рамки, но всё-таки хоть что-то было спасено.
      Жизнь стала неустойчивой, зашаталось даже государство, которое большевики объявили вечным. Строительство остановилось, и сотрудников отпустили в бессрочный отпуск.
      Прораб Григорьев, возглавляющий кооператив, предложил полностью выделиться из управления и заняться тем, что сейчас нужно людям, а именно, изготавливать котлы под газовое отопление частных домов.
      – Сам котёл сделать немудрено, – объяснял прораб, – и этим займёшься ты, Семён, а с автоматикой посложнее, но я решу и этот вопрос.
      И опять всё завертелось по-новому. Сняли помещение, выкупили оборудование, наладили производство и котлы пошли. Население стремилось избавится от наличных денег и покупало котлы по всё возрастающей цене, и продукция не залеживалась ни одного дня. Но опять появилось препятствие в их работе.
      Семён в конце рабочего дня зашёл в контору и увидел, что
      Григорьев и молодая женщина-бухгалтер Лида сидят какие-то растерянные.
      – Что случилось? – смеясь спросил Котик.
      – Пришли час назад двое интеллигентных мужчин и поставили нам условие…
      – Не условие, а ультиматум, – перебила Лида.
      – Пусть будет ультиматум. Мы им должны платить 10% от получаемой нами прибыли. Причём наличными. Мы им объясняли, что это невозможно.
      Во-первых, банк не выдаст нам денег, во-вторых… Да что я тебе-то объясняю?
      – И что они?
      – Это, говорят, ваши проблемы, мы придём за деньгами в конце месяца. И если денег не будет, пеняйте на себя.
      – Это уже рэкет, – сказал Семён, – нужно что-то решать.
      – А что решать? Или закрывать лавочку, или делиться с бандитами,
      – резюмировал Григорьев.
      – Может всё обойдётся, постращали и всё? Да они и на бандитов не похожи, – добавила Лида.
      – Похожи, непохожи. Недавно кооператив, ремонтирующий автомобили, сожгли, да так, что три человека чуть внутри не сгорели. Двое получили ожоги. Еле живы остались. А всё потому, что отказались платить интеллигентным парням. Эх, Одесса, жемчужина у моря, – вдруг пропел Григорьев.
      Семён понимал, что за этими двумя стоят другие, способные покалечить, убить и не только кооператоров, а и их близких, но пугать своих коллег не хотелось.
      – Надо заявить в милицию, – предложила Лида.
      – Тогда нам точно крышка. Не такие же они идиоты, чтобы не заручиться там поддержкой или хотя бы не иметь информатора из ментов. Ладно, подождём. Может и обойдётся. Пошли сегодня по домам,