Адмирал Макаров

Макаров проявил в этой инструкции в равной степени как знание условий морского боя, так и знание психологии военных моряков. В ней ничто не было забыто. Как защитить машину от возможных попаданий в нее осколков, как организовать противопожарные меры, как обеспечить быструю подготовку пластырей — все эти, а также и многие другие вопросы, могущие возникнуть в бою, освещены в инструкции весьма обстоятельно и точно.

Далее следуют указания о том, как изготовить корабль к бою, о том, что орудия следует держать заряженными и что самодвижущиеся мины должны находиться в аппаратах.

Перед боем, гласит инструкция, поднимать русские военные флаги на всех мачтах. Миноноскам, идущим в атаку ночью, также поднять кормовые флаги.

На случай таранного удара, в результате которого могут сдвинуться с места котлы и другие громоздкие предметы, согласно инструкции, необходимо сделать специальные деревянные распорки. Важно своевременно предупредить людей о готовящемся ударе, но особенно важно, чтобы сигнал дошел в машинное отделение, где люди, падая, могут попасть в машину.

Сбережение сил экипажа, гласит 21-й пункт инструкции, должно составлять предмет главной заботы командования в военное время. Усталых людей следует подменять, а во время боя прислуга у орудий того борта, который не стреляет, должна лежать. Дежурная служба у скорострельных пушек, особенно в тех случаях, когда ожидается минная атака, должна быть организована особенно тщательно. Дежурные должны сменяться здесь каждые два часа.

Для поддержания бодрости духа среди команды следует иметь в виду, говорится в инструкции, «что свои потери чрезвычайно видны», а потому необходимо почаще извещать команду, особенно находящуюся в батареях, о потерях неприятеля.

Инструкция эта легла в основу всех последующих боевых инструкций и приказов Макарова.

Особо следует остановиться на «Инструкции для похода и боя», написанной Макаровым для Порт-артурской эскадры в бытность его командующим этой эскадрой. В этой инструкции дается обзор различных боевых порядков и их преимуществ, указываются правила сближения с противником, роль в бою тех или иных классов кораблей, действия артиллерии, минного оружия, меры по приведению кораблей в боевую готовность и многое другое. Она была написана с учетом всех новейших достижений в военно-морском деле, то есть всего того, что появилось за девять лет, истекших со времени появления первой инструкции Макарова, написанной по поручению адмирала Тыртова.

Согласно схеме Макарова, изложенной в инструкции, морской бой должен протекать примерно в следующем порядке. Лишь только наблюдатели высланных вперед крейсеров завидят неприятеля, об этом тотчас извещают командующего. По сигналу «Возвратиться из погони» крейсера занимают место в кильватере больших броненосцев, поступая с этого момента под начальство флагмана. Миноносцы же, которым Макаров придавал очень большое значение, должны держаться группами и стараться занять такое положение, чтобы своевременно ринуться в атаку по команде начальников этих групп. В этом Макаров усматривал основную задачу миноносцев в бою, предоставляя главную инициативу в нем командиру отряда броненосцев. Инструкция неоднократно подчеркивает необходимость личной инициативы командира. Однако 21-й пункт ее гласит: «Когда я найду, что момент подходит для общей атаки миноносцев, подниму флаг, который означает: „миноносцам атаковать“, и тогда обе, группы сразу бросаются в атаку, не разбирая, выгодно это или невыгодно». Это значит, что приказу командующего командиры должны подчиняться беспрекословно, не размышляя, целесообразно данное приказание или нет.

В инструкции разбираются положения, когда атака миноносцев может оказаться наиболее успешной, например, когда у неприятеля уже подбита часть артиллерии, повреждена машина или руль и корабль не может уклониться от атаки. Атака миноносцев может иметь решающее влияние на исход сражения и в ранний период боя, если создадутся благоприятные для нее условия. На случай, если командир вынужден будет принять решение об отходе, корабль должен быть готов к стрельбе минами.

Это был совершенно новый прием морского боя. Макаров предвосхитил здесь примененные позднее минные атаки.

Для предупреждения столкновения с неприятельскими самодвижущимися минами должен назначаться специальный сигнальщик, в обязанности которого вменяется высматривание мин и сообщение об этом на корабли.

Крейсера после возвращения из погони за неприятелем занимают места в кильватерной колонне и принимают участие в общем сражении своей артиллерией. Но главное их назначение согласно инструкции состоит все же в том, чтобы «обойти ту часть неприятельской линии, которая подвержена нападению, и поставить ее в два огня, когда к тому представится возможность, за чем и следить начальнику отряда».

Учитывая то обстоятельство, что неприятель обычно сосредоточивает весь огонь своей артиллерии на броненосцах, а не на обладающих большей скоростью хода крейсерах, инструкция предлагала в решающий момент боя использовать крейсера для нанесения противнику дополнительного удара.

Кроме того, инструкция возлагала на крейсера еще одну задачу. В случае, если с них заметят, что на броненосный флот готовится атака миноносцев, они должны, не ожидая приказа флагмана, полным ходом идти навстречу миноносцам, а затем, сблизившись с ними (однако не на такое расстояние, чтобы подвергнуться угрозе минной атаки), открыть по миноносцам артиллерийский огонь, стремясь уничтожить их или хотя бы вывести из строя. «Лучшее положение в этом случае для крейсеров, — замечает Макаров, — быть на фланге атакующего фронта миноносцев».

Насколько меткая стрельба деморализует противника, настолько же беспорядочная стрельба с систематическими недолетами ободряет его, а потому, требует инструкция, лучше стрелять реже, но метко.

Инструкция заканчивается общими соображениями о роли артиллерии в морской войне и о том, какое содержание должно быть, в конечном счете, вложено в слово «победа». Отмечая важность создания своим кораблям выгодных тактических условий, инструкция подчеркивает, что успех боя зависит прежде всего от меткого артиллерийского огня, который является не только верным средством нанести неприятелю поражение, но и лучшей защитой от его огня. «Победой, — гласит инструкция, — можно назвать лишь уничтожение неприятеля, а потому подбитые суда надо добивать, топя их или заставляя сдаться.

Подбить корабль — значит сделать одну сотую часть дела. Настоящие трофеи — это взятые или уничтоженные корабли… Флот, на котором личный состав сохранит в бою все свое хладнокровие, будет стрелять метко, а потому непременно разобьет неприятеля, если бы даже находился в невыгодных тактических условиях… Побеждает тот, кто хорошо дерется, не обращая внимания на свои потери и памятуя, что у неприятеля этих потерь еще больше».

Приказы Макарова по флоту и по сей день представляют большой интерес. Отдельные высказанные в них мысли прочно вошли в боевую практику всех флотов мира. Отсутствие внешне показных, малозначащих фраз, так часто встречавшихся в приказах современных Макарову адмиралов, забота о корабле, о его боевой готовности, о личном составе и требование, наравне с мудрой предусмотрительностью, активных, решительных действий — таковы наиболее характерные особенности приказов Макарова по флоту.

Макаров значительно двинул вперед такую важную для военного флота науку, как тактическое маневрирование, внес в нее много нового, оригинального и значительно расширил ее требования и границы.

Тактическое маневрирование появилось вместе с появлением военного флота. Но в особую отрасль науки оно выделилось сравнительно недавно, около полстолетия тому назад. И этому выделению неорганизованного опыта в строго продуманную систему знаний мы обязаны адмиралу Макарову. В своих «Рассуждениях по вопросам морской тактики» Макаров писал: «Движение корабля и эскадр должно, по нашему мнению, составить особую науку, которую можно назвать „эволюция“. В этой науке должны рассматриваться законы движения корабля и способы изучения качеств каждого корабля. Также в этой науке должны рассматриваться правила маневрирования эскадр и даваться наставления для построений и перестроений. По сию минуту эволюция не составляла отдельной науки… Мы полагаем, что будет правильнее законы движения корабля и эскадр выделить в отдельную науку — эволюцию"114.

Однако ни Макаров, ни его предшественник адмирал Бутаков не употребляли еще выражения «тактическое маневрирование». Бутаков, например, называл тактическое маневрирование «пароходной тактикой». Термин «тактическое маневрирование» был введен в употребление лишь в период первой мировой войны.

Макаров придавал тактическому маневрированию огромное значение и решительно парировал всякие заявления о том, что маневрирование в бою — дело крайне трудное и что моряку в бою не до маневров. «Если в прежнее время, — говорил Макаров, — суда могли маневрировать под парусами, когда надо было тянуть сотни разных снастей, то можно ли сомневаться, что теперь, когда все управление кораблем сведено к двум ручкам, нельзя маневрировать под огнем? Мы думаем, что маневрировать можно и с такою же безукоризненностью, как на маневрах мирного времени"115.

Макаров настаивал на введении в морских учебных заведениях обязательного курса маневрирования и рекомендовал даже ряд специальных упражнений, выполнение которых развивает у офицера морской глазомер и расторопность. При этом Макаров вспоминал своего учителя адмирала Г. И. Бутакова, который, организуя практическое занятие по маневрированию, заставлял корабли ходить по рейду, описывая вокруг стоящих судов различной формы кривые.

Переходя к рассмотрению свободного маневрирования целых эскадр, Макаров рекомендовал практиковаться в артиллерийской стрельбе по подвижным щитам. Этот способ Макаров испытал еще в 1890 году, во время плавания на «Петре Великом», и считал его вполне целесообразным.

В еще большей степени проявилась изобретательность и способность Макарова предвидеть различные положения в морском бою в его инструкции, составленной им в 1904 году для кораблей Тихоокеанской эскадры.

Еще в инструкции 1896 года, а также в порт-артурской инструкции ясно и четко указывалось, как должен маневрировать командир корабля при уклонении от торпеды, при удержании выгодной позиции, при нанесении таранного удара, при ночной торпедной атаке, во время боевого траления и т. д. В «Тактике» же Макаров рассматривает ряд специальных вопросов тактического маневрирования. Наиболее значительным из них является весьма важный в практике морского боя маневр охвата противника, идущего в строе кильватера и фронта; кроме того, Макаров занимается исследованием условий маневрирования при нанесении противнику таранного удара и условий встречи торпеды с целью. В последнем вопросе Макаров очень близко подошел к основному понятию тактического маневрирования, лежащего в основе всех решаемых в маневрировании задач, — понятию «окружность встреч», но не сформулировал его.

Обобщая все сказанное выше по вопросу о тактическом маневрировании, без всякого преувеличения можно сказать, что тактическое маневрирование в русском флоте в конце XIX — начале XX века находилось на более высоком уровне, чем даже во флоте такой морской державы, как Англия.

В периоды командования эскадрами Макаров никогда не упускал случая потренировать командный состав в самых сложных маневренных упражнениях и одновременно бывал озабочен изысканием различных противоаварийных средств на случай возможных столкновений кораблей во время маневрирования. Среди таких средств, предложенных Макаровым, видное место занимал так называемый «намордник», то есть сплетенный из матов и тросов кранец, который надевался на форштевень для того, чтобы или сделать удар безопасным, или по крайней мере ослабить его. Находясь на рейде, особенно в иностранных портах, Макаров имел обыкновение надевать на таран корабля «намордник». Об этом изобретении Макарова в иностранных флотах не знали, и только случай сделал его достоянием всех. Произошло это так. В 1895 году эскадра Макарова стояла в Гонконге, и Макаров держал контр-адмиральский флаг на броненосце «Император Николай I». В это время на рейд вошел английский крейсер «Графтон». Командир крейсера так неудачно проделал маневр, что английский корабль едва не навалился на форштевень русского броненосца. Когда крейсер стал на якорь, командир прибыл с извинениями к Макарову. «Я находился все время наверху и был совершенно спокоен, что мой корабль не пострадает, так как на его таране надет намордник», — отвечал Макаров. Англичанин не понял, что это такое, и Макарову пришлось объяснить. Кончилось тем, что Макаров здесь же в Гонконге прочел об этом своем изобретении доклад для командиров иностранных кораблей.

Изобретения Макарова в области минного дела, впоследствии разработанные и усовершенствованные, получили широкое признание далеко за пределами России.

Обобщая опыт русско-турецкой войны 1877-1878 гг., Макаров писал: «Развитие минного и механического дела совершенно опрокидывает все сложившиеся временем понятия о боевой силе судов. Покамест артиллерия была единственным оружием для боя, до тех пор суда большие были всегда сильнее судов малых. Когда мины начали входить в употребление, тогда малые суда получили такие средства, которые в некотором отношении делают их сильнее больших… Блокада берегов не может быть так действительна теперь, как она была в прежние время — блокирующему флоту очень трудно будет держаться ночью у входов на рейды из опасения подвергнуться ночной атаке миноносцев. Следовательно, прорыв блокады будет возможен… В настоящее время даже очень сильному флоту весьма трудно достигнуть полного преобладания на море"116.

Макаровым впервые была испытана самодвижущаяся мина (торпеда) и сконструирован специальный аппарат для торпедной стрельбы117. И датой рождения в русском флоте торпедного катера следует считать памятную ночь на 16 декабря 1877 года, когда катерами с парохода «Великий князь Константин» были атакованы турецкие броненосцы, стоявшие на Батумском рейде.

Макаров сам разработал и тактические условия ведения минной войны. Необходимость действовать в ночное время, в темноте, представляла, пожалуй, наибольшую трудность. Нужно было тихо и незаметно подкрасться к неприятелю всей группой катеров и стремительно броситься в атаку. Вероятность столкновения и других аварий вынуждала к особой осторожности, требовала хладнокровия и стойкости экипажа. Быстрота нападения и стремительный обратный отход в базу являлись важнейшим условием успешного завершения предпринятой атаки.

Добиваясь максимального успеха действий катеров, Макаров разработал проект минного катера, развивавшего огромную по тому времени скорость в 25-30 узлов. Воображение изобретателя уже рисовало картину нападения такого катера на неприятеля не только ночью, но и днем. Однако по не зависящим от Макарова чисто техническим причинам ему не удалось претворить в жизнь свой замысел. Быстроходный катер был принят на вооружение флота только спустя сорок лет после появления первого проекта, разработанного пионером этого вида современного минно-торпедного оружия — Макаровым.

Макаров вполне ясно представлял себе значение минно-торпедного оружия в будущем. «Никакие средства, никакие затраты на развитие минного дела, — писал он, — не могут считаться чрезмерными. По моему мнению, в будущих наших войнах минам суждено будет играть громадную роль"118. Минное вооружение, по мнению Макарова, должно быть принадлежностью каждого боевого корабля.

На протяжении всей своей деятельности Макаров не переставал изучать минно-торпедное дело и вносить различные усовершенствования в минное оружие. В бою минным оружием приходится пользоваться в самых различных условиях и чаще всего на ходу. И Макаров, изучая движение торпеды при стрельбе во время хода корабля, выяснял, каков будет угол отклонения ее от правильного пути на разных скоростях. Многократные, настойчивые упражнения позволили ему добиться весьма высоких результатов при стрельбе на ходу из носового аппарата: торпеда точно попадала в цель.

В иностранных флотах на торпеду смотрели только как на оружие ближнего боя. Специалист по минному делу лейтенант Елисеев, командированный в 1898 году на завод Уайтхеда, писал из Фиуме: «Насколько я мог заключить из разговоров с иностранными офицерами, так они относятся скептически к идее стрельбы на дальние расстояния. В то время как у нас ведутся опыты в этом направлении».

Макаров считал, что стрельба торпедами на дальние расстояния вполне возможна. «Стрельба минами на дальние расстояния, — писал он в своей „Тактике“, — может принести большую пользу в бою, а потому действие мин должно изучаться на все дистанции, до каких могут достигнуть». Благодаря инициативе Макарова в русском флоте уже с 1896 года стали проводиться опыты по увеличению дальности хода принятых на вооружение торпед. В 1899 году в Балтийском флоте (на Ревельском рейде) проводились минные испытания, программа которых включала такой пункт: «Продолжать опыты стрельбы на дальние расстояния минами образцов 1894/97гг. с приборами Обри, задавшись условием, чтобы скорость хода мины была равной 20 узлам, найти предельные, большие расстояния для перечисленных образцов мин"119. Результаты опытов оказались блестящими. Если до предложенных Макаровым опытов не только в русском флоте, но и во флотах других стран дальность хода торпеды не превышала 3 кабельтов (550 м), то в 1900 году дальность стрельбы торпедами в России была равна уже 10 кабельтовым, то есть 1852 метрам.

Понимая, что при стрельбе одиночными торпедами нельзя рассчитывать на стопроцентное попадание в цель, Макаров первый предложил способ так называемой залповой стрельбы, которая резко повышала вероятность поражения цели. Расчет Макарова был до крайности прост: если миноносцы выпустят одновременно двадцать торпед, то попадание пяти-семи из них в цель более чем вероятно.

Макарову принадлежит мысль использования в бою разнородных сил флота, что, как известно, составляет основу современного морского боя. Предложение Макарова касалось тактического взаимодействия миноносцев с крупными артиллерийскими кораблями. «Миноносцы, — писал он, — должны ослабить неприятельскую эскадру ранее, чем мы с ней вступим в артиллерийский бой. Минная атака в этих условиях, разумеется, будет более трудной, и, вероятно, большое число миноносцев будет потеряно, но результатом может быть действительное ослабление неприятельской эскадры"120.

В своих трудах Макаров подробно разбирает различные моменты боя, когда помощь миноносцев может оказаться наиболее действенной. «Атака миноносцев, — писал он, — будет успешнее, когда у неприятеля уже подбита часть его мелкой артиллерии; также благоприятный момент представляется, если судно имеет подбитую машину или руль и не может отвернуться от атаки. Но лихая атака миноносцев может иметь решающее значение на ход сражения и в ранний период боя…"121.

В бою с артиллерийскими кораблями Макаров видел задачу миноносцев и в наступательных действиях, и в отражении атак противника. При наступлении миноносцы, по его мнению, должны ослаблять силы противника торпедными ударами то его кораблям, в случае же обороны на них возлагается борьба с контрминоносцами. Особенно ценной Макаров считал атаку миноносцев в конце боя с целью преследования противника и окончательного уничтожения его сил.

Макаров требовал от командиров миноносцев смелых и решительных действий. В ночной атаке, например, указывал он, все предосторожности должны быть отброшены; лишь только миноносец приблизится к неприятельскому кораблю на дистанцию, позволяющую ему начать атаку, не прекращать ее до тех пор, пока она не будет доведена до успешного завершения.

Значительны заслуги Макарова и в разработке вопросов, связанных с постановкой мин заграждения, как для обороны отечественных вод, так и с целью активного использования их у неприятельских берегов. Еще во время кругосветного плавания на «Витязе» в 1886 — 1889 гг. Макаров много времени посвятил тренировке экипажа корвета в быстрой и безопасной постановке мин заграждения непосредственно с корабля. При постановке мин Макаров учитывал различные факторы, так или иначе влияющие на успех выполнения задания, — ветер, течение и пр. Все это было учтено впоследствии в своде правил минной службы.

Деморализующее влияние мин заграждения на противника очевидно. Однако опыт говорит, что иногда противник, не считаясь с жертвами, форсирует важные для него в стратегическом отношении преграды. Учитывая это, Макаров указывал, что минное заграждение не служит гарантией безопасности побережья и должно защищаться как береговой артиллерией, так и сторожевыми судами, в противном случае противник может вытралить и уничтожить мины. «Прикрытие артиллерией минного заграждения, — писал Макаров, — есть самое главное условие, которым должно руководствоваться при выборе места для минного заграждения"122.

Еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Макаров приобрел немалый опыт в постановке минных заграждений. Приступив к командованию Тихоокеанским флотом, Макаров решал не ограничиваться постановкой минных заграждений в порт-артурских водах, а минировать также подходы к неприятельским портам и прежде всего к таким важным центрам, как Иокогама, Нагасаки и Симоносеки. Макаров разработал планы минных постановок и во многом подготовился к их осуществлению, но преждевременная смерть не позволила осуществить их.

В Порт-Артуре Макаров впервые организовал в широком масштабе траление подходов к берегам. До вступления Макарова в командование флотом в Порт-Артуре этому не придавали значения. Переоборудованные Макаровым в специальные тральщики два минных крейсера — «Всадник» и «Гайдамак» — были первыми в мире судами этого типа.

Успешные действия минных катеров на Черном море и в устье Дуная во время русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. дали мощный толчок развитию минного флота в России. Русские миноноски, послужившие образцом для иностранных флотов, имели водоизмещение около 28 тонн, длину 71 фут, скорость хода 15 узлов. Сформированные в отдельные отряды, миноноски ежегодно с началом навигации уходили в плавание в шхеры, где изучали фарватеры. Вначале они были расписаны по отдельным кораблям флота и находились на положении судовых шлюпок. Но с 1885 года, по предложению Макарова, эти суда, называвшиеся тогда уже миноносцами, стали самостоятельными единицами на флоте, подобно крейсерам, фрегатам или канонерским лодкам.

Миноносцы типа «Батум» водоизмещением 60 тонн и еще более крупные миноносцы позднейшей постройки (водоизмещением до 100 тонн) стали плавать с эскадрами, действуя вдали от своих баз.

Таким образом, если первоначально мина была лишь средством обороны собственных берегов, то постепенно она превратилась в мощное оружие наступления. И большая заслуга в этом превращении, бесспорно, принадлежит Макарову.

С переходом к паровому броненосному флоту в морских кругах сложилось мнение, что пожар, возникший на железном корабле, не может принять сколько-нибудь значительных размеров. Макаров настойчиво предупреждал против этого заблуждения, говоря, что всякий пожар, где бы он ни возник, а на море в особенности, представляет серьезную опасность, если заранее не принять необходимых противопожарных мер. В своей «Тактике» Макаров перечисляет эти меры, считая главной освобождение корабля перед боем от всех ненужных во время боя деревянных и других воспламеняющихся предметов.

Опыт морской войны текущего столетия, включая и вторую мировую войну, убеждает нас в том, что Макаров был прав, но его весьма ценные указания не были учтены ни в русском, ни в иностранных флотах. Из-за несоблюдения предложенных Макаровым мер русские корабли в Цусимском бою запылали как костры при первых же выстрелах неприятеля. По этой же причине совсем недавно, в конце 1942 года, во время боя между кораблями американского и японского флотов немалое число кораблей погибло от огня.

Касаясь будущего подводных лодок, появление которых привлекало всеобщее внимание, Макаров указывал, что с усовершенствованием двигателя район действий подводных лодок будет значительно расширен и что в морских войнах подводные лодки будут играть значительную роль, в особенности при всяких блокадах и вообще действиях у вражеских берегов. «Пока еще разработаны лодки в 100-200 тонн, которые на судно поднять нельзя, — писал Макаров, — …полагаю, что не представит больших затруднений разработать двенадцатитонную лодку, которая могла бы подыматься на боканцы. Таких лодок большие корабли могут иметь по две, и, следовательно, надо предусмотреть, что со временем подводные лодки могут принимать участие даже в сражениях на открытом море"123.

Таким образом, Макаров впервые высказал мысль не только о возможности транспортировки подводных лодок боевыми кораблями, но и, что более важно, об участии их в сражениях в открытом море. Иными словами, Макаров первый подал идею о возможности тактического взаимодействия подводных лодок с надводными кораблями. Характерно, что все эти высказывания Макарова относятся ко времени, когда использование подводных лодок не только в открытом море, но и для нужд береговой обороны считалось трудно осуществимой проблемой.

Полностью подтвердилось и предвидение Макарова об использовании подводных лодок с целью блокады и вообще для действий против побережья противника. Во вторую мировую войну англичане использовали подводные лодки для разведки при подготовке высадки десанта на побережье Франции и Италии. С той же целью были использованы подводные лодки японцами и американцами во время десантных операций на различных островах Тихого океана.

Когда 24 февраля 1904 года Макаров прибыл в Порт-Артур и вступил в командование Тихоокеанским флотом, он уже располагал сведениями о наличии у японцев подводных лодок.

15 марта Макаров отдал по эскадре следующий приказ: «В случае, если с какого-нибудь судна или миноносца будет усмотрена подводная лодка, надо тотчас же поворачиваться к ней носом или кормой, чтобы представлять меньшую цель для мины Уайтхеда, а если виден след лодки, то и продолжать поворачиваться, по мере ее движения».

Эта инструкция была первой в мире инструкцией по борьбе с подводными лодками.

Но Макаров отнюдь не считал, что борьба с вражескими подводными лодками должна ограничиться только обороной. Наряду с другими средствами он предлагал бороться с подводными лодками с помощью артиллерии и тарана. А когда в Балтийском флоте начали испытывать первую русскую подводную лодку современного типа, Макаров попросил срочно выслать ее в разобранном виде в Порт-Артур для участия в активных действиях против неприятеля. Но в морском министерстве эту просьбу расценили как очередное «сумасбродство» беспокойного адмирала и удовлетворить ее отказались.

Макаров был горячим сторонником практического применения радио на кораблях русского военно-морского флота. 30 июля 1902 года в газете «Русские ведомости» появилось даже сообщение о том, что главный командир Кронштадта С. О. Макаров разрабатывает проект организации на кораблях беспроволочного телеграфа. Однако этот проект Макарову осуществить не удалось: министерство не отпустило денег. Не дали денег Макарову даже на то, чтобы оборудовать радиоустановку на «Ермаке», хотя для этого требовались очень незначительные затраты.

Но Макаров упорно продолжал добиваться внедрения радио в практику русского военно-морского флота. Будучи назначен командующим Тихоокеанской эскадрой и находясь уже на пути в Порт-Артур, Степан Осипович 13 февраля 1904 года снова обратился с письмом к управляющему морским министерством, указывая на необходимость срочно установить на миноносных кораблях Тихоокеанской эскадры приборы беспроволочного телеграфирования, которые могли бы действовать на расстоянии не менее десяти миль. На этот раз в министерстве согласились с доводами Макарова. Морской технический комитет, учитывая, что на Дальнем Востоке начались военные действия, признал возможным немедленно приступить к изготовлению восемнадцати приборов для установки их на шестнадцати миноносцах и на крейсерах «Всадник» и «Гайдамак».

7 марта 1904 года, по прибытии в Порт-Артур, Макаров отдал приказ по эскадре, в котором подробно излагались способы использования радиоприемной аппаратуры кораблей для определения направления на противника. В приказе прямо говорилось, что «беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а потому теперь же поставить телеграфирование это под контроль».

Мероприятия адмирала Макарова в области радиотелеграфной связи, осуществлявшиеся им полвека тому назад, способствовали тому, что вскоре на кораблях по радиосигналам научились не только узнавать о приближении противника, но подчас и расшифровывать его телеграммы.

Макаров хорошо знал военное наследство выдающегося русского полководца А. В. Суворова, внесшего ценнейший вклад в сокровищницу отечественной и мировой военной науки и доказавшего всему миру, что русская военно-теоретическая мысль не является пленницей иностранных влияний, что она оригинальна и вполне самобытна.

Влияние Суворова отразилось во многих положениях «Тактики» Макарова. Макаров указывал, что суворовские «три искусства» особенно необходимы для моряка. Глазомер — это хороший морской глаз, умение ориентироваться, ибо на войне моряк должен по отрывочным и зачастую неточным данным представить себе всю обстановку, чтобы быстро принять правильное решение.

Из суворовской системы обучения, считал Макаров, моряки могли бы почерпнуть для себя немало поучительного. Суворов хорошо понимал, что только маршировкой на плацу нельзя подготовить людей к войне, что еще в мирное время надо проводить маневры, которые возможно больше напоминали бы войну. Недаром Суворов говорил: «Тяжело в учении — легко в походе (то есть на войне); легко в учении — тяжело в походе».

Макаров понимал, что если от быстроты решений командира так много зависит в бою на сухопутном театре, то еще более необходимо это качество для моряка, ибо на корабле время считают часто секундами и долями секунды.

Макаров считал, что военный руководитель обязан знать военную историю не только своей страны, но и страны противника. Изучая военную деятельность английского адмирала Нельсона и полководческое искусство Наполеона, он дал им свою оригинальную характеристику.

Подобно своему предшественнику адмиралу Бутакову, Макаров был далек от раболепного преклонения перед иностранными авторитетами, как бы ни преклонялись перед ними консервативная часть офицеров флота и руководящие военные круги.