ВСТРЕЧА С НИ
      Прежде чем рассказать о том, что увидел и услышал Ронг на планете, одно название которой так и излучало благодушие, в двух словах - о внешнем устройстве Безоблачного мира.
      Его заселенная часть представляла собой один-единственный город, где жило около десяти миллионов инопланетян. Такова была вся численность населения Безоблачного мира. Остальную площадь поверхности планеты занимали мори, лесные массивы, горы и долины, изрезанные реками.
      Единственный город Безоблачного мира состоял из частокола совершенно одинаковых девятиэтажных домов. Между ними пролегали идеально прямые узкие улицы. Они пересекались под безукоризненно прямым углом, по их краям бежали навстречу друг другу ленты-транспортеры. Узкие окна домов были прикрыты матовыми стеклами, и поэтому нельзя было различить, что творится внутри. Над всем терпеливо висело блеклое круглое солнце, и каждый квартал города удручающе походил на другой.
      Ронг, проснувшись после долгого глубокого сна, сразу включился в действительность, без труда определившись в пространстве и времени, и почувствовал себя молодым. Он приказал "транзистору" подать плотный завтрак (жареную свинину с острой подливкой, зелень, бобы, стакан вина и еще кое-что), как следует подкрепился и решительно швырнул эту чудо-коробку на диван, чтобы больше не прибегать к ее помощи. Впрочем, предварительно он подробно записал все о ней на пленку запоминающего аппарата - в Ронге жил прочно закрепленный навык разведчика. А потом астролетчик с Земли поступил так, как поступали его далекие предки-исследователи. Только они шли в джунгли и болота Амазонки, в холодную тундру и в раскаленные пески пустыни, шли безоружные, подняв руки раскрытыми ладонями вперед, на встречу с аборигенами затерянных земных окраин, чтобы понять их и их жизнь. А Ронг просто спустился на бесшумном лифте, -шагнул прямо на ленту транспортера и двинулся в Неведомое вдоль улицы огромного города. С ним тоже не было оружия-пистолет последовал за волшебным "транзистором": юноша почему-то верил Гладколицему, хотя испытывал к нему чувство, очень похожее на отвращение. Кроме того, он не особенно дорожил жизнью после того, как до конца осознал свое положенно: один на чужой планете, без малейшей надежды вновь встретиться с родной Землей... Но Ронг был разведчиком до мозга костей, и неистребимой была унаследованная им от тысяч поколений землян жажда исследователя. Поэтому Всем своим существом он впитывал новое, а оно ожидало на каждом шагу, и запоминающий аппарат работал безостановочно. Это было великолепное изобретение"Запоминающее. Устройство и Самоконтроль" (сокращенно-ЗапУСК). Оно предельно объективно фиксировало не только все виденное Ронгом, но и его эмоции, рожденные многочисленными контактами с обитателями Безоблачного мира. Вот некоторые свидетельства ЗапУСКа, изложенные в форме личных впечатлений йстролетчика.
      ЛЕНТА ТРЕТЬЯ
      "На первом углу, к которому привезла меня лента транспортера, я увидел нечто вроде летнего кафе. За столиками сидело около десятка инопланетян. Несмотря на одинаковые серые плащи, все они были, конечно, разные, но мне показались возмутительно похожими друг на друга. Тем не менее я сошел с ленты, приблизился к ним и, изобразив любезную улыбку, сказал:
      - Салют!
      Двое или трое, переглянувшись, сделали попытку помахать руками в ответ на мои приветственный жест. Один спросил:
      - А что такое "салют"?
      Его низенький толстый сосед ответил:
      - Приветствие, дурак.
      - Но зачем?-не унимался первый, - что такоe "дурак?"
      Низенький равнодушно ответил :
      - Не знаю зачем. А дурак тот, кто ненужным любопытством сокращает себе жизнь.
      После этого вся компания потеряла ко мне интерес. Инопланетяне уткнулись в свои бокалы, в которых плескалось что-то бесцветное, и задымили сигаретами.
      Как можно непринужденнее я обронил в наступившей тишине:
      - Может быть, мое присутствие не покажется уважаемым слишком обременительным?
      (Не понимаю, что заставило меня заговорить в таком нелепо-напыщенном стиле. Вероятно, буддообразная величавая неподвижность инопланетян).
      Они поглядели в мою сторону с недоумением, потом толстенький и, видимо, самый сообразительный пояснил остальным:
      -- Это же Пришелец.
      И вновь на меня перестали обращать внимание.
      Я решился сделать попытку подладиться под них:
      - Простите... Я только что слышал, что сознательно .сокращать себе жизнь-глупость. Так зачем же вы курите и пьете?
      - Дур...-начал было с несомненно свойственным ему радикализмом толстенький и спохватился:-И напиток и сигареты-совершенно нейтральны, они ни на что не действуют.
      - Но зачем же тогда...
      - А затем, что еще ближайшие предки каждого из нас злоупотребляли алкоголем и никотином. Между тем отказываться сразу от укоренившихся привычек, все равно-вредные они или полезные, значит травмировать организм.
      Я выкурил сигарету и выпил бокаЛ cepoй жидкости. Вкус первой напоминал валерианку, второй-касторку.
      Уходя, не мог удержаться и спросил с надеждой:
      - - Вас уже посещали пришельцы с других планет?
      - Вы - первый.
      - Представляю в таком случае, каково было ваше удивление!
      - Ошибаетесь. Удивляться--вредно. Удивление вызывает усиленное выделение... в общем, каких-то кислот. Лишнее знание-вредно.
      Я поспешил удалиться, так и не рискнув задать им еще один занимающий меня вопрос: почему у всех них, независимо от возраста, так гладки, поразительно гладки лица?"
      ...Первые контакты Ронга с обитателями Безоблач ного мира и оставшиеся от этих контактов впечатления были, пожалуй, более всего курьезны и не раз заставляли юношу от души веселиться.
      ЛЕНТА ЧЕТВЕРТАЯ
      "Прямо посредине улицы стояла группа женщин и оживленно о чем-то судачила. Я скромно остановился неподалеку от увлеченных болтовней инопланетянок и стал слушать, благо никто из них не обратил на меня ровно никакого внимания. Не беру на себя смелость попытаться передать содержание этой беседы - в ней было слишком много междометий, недоговоренностей и глубокомысленного обмена выразительными взглядами. Одно не вызывало сомнений: женщины говорили о какой-то отсутствующей инопланетянке и за что-то сурово ее осуждали. В первую минуту я даже обрадовался: ведь их поведение (если, конечно, иметь в виду далекое прошлое Земли) было так естественно!
      Болтовня достигла наивысшего накала эмоций. Одна из сплетниц понизила голос до шепота.
      - Я слышала...-начала она так таинственно, что мгновенно воцарилась тишина.-Я слышала: она иногда видит цвета!
      Раздался дружный вздох, исполненный ужаса и сострадания (причем последнее показалось мне несколько неискренним); самая пожилая инопланетянка ступила в центр круга и голосом пророчицы возвестила:
      - Вот увидите, она кончит так же, как эта Ни!
      Когда отзвучал новый вздох ужаса, я чрезвычайно вежливо спросил:
      - Простите, прекрасные дамы, что я вмешиваюсь, но мне хотелось бы знать: разве преступление видеть цвета? И кто такая Ни?
      Мне ответила матрона, назвавшая это странное и трогательное имя-Ни:
      - Кто вам сказал, что она видит цвета?
      - Но тогда зачем ужасаться тому, чего нет?
      - Затем, что в нашей природе заложена известная потребность время от времени перемывать кому-нибудь-все равно кому-косточки. Удовлетворять же потребности-полезно и необходимо.
      - Благодарю вас. A цвета и... Ни?
      - О цветах спросите у Ни.-Эту загадочную фразу старуха произнесла с таким выражением лица, словно выпила уксусу (до чего же образны бывали иногда эти древние писатели!).
      Я пошел дальше по городу, посмеиваясь про себя, но мое любопытство было задето, мысли то и дело возвращались к загадочной Ни, и 3апУСК дважды кольнул меня довольно внушительными зарядами, чтобы я не отвлекался. Ведь следовало разобраться, что представляет из себя Безоблачный мир, каким было его прошлое, куда идут его обитатели. Пусть я не вернусь на Землю. Другие разведчики когда-нибудь прилетят сюда, и ЗапУСК о многом сможет им рассказать... Тут я радостно ухватился за мысль, что именно встреча с этой Ни, окруженной таишон, с Ни, одно упоминание о которой приводило в негодование умудренных жизнью почтенных матрон, может дать мне ключ в разгадке остального.
      Но окаянный ЗапУСК кольнул меня еще сильнее, и я вспомнил, что этот аппарат не обманешь".
      ...Таковы две записи, сделанные запоминающим устройством, без, которого астролетчик и шагу не делал по Безоблачному миру. Они свидетельствуют о душевном здоровье юноши - надежном щите, защищавшем его сознание от нелепых, порою диких и почти всегда удручающих штрихов, составляющих картину жизни на этой странной планете, о чувстве юмора, которым в избытке наделила его природа, о безупречности, с которой была составлена программа тренировки астронавтов; о неизгладимо ясном следе, оставленном в зеркале его личности воспитанием, что получил он от Старшего.
      Ронг с улыбкой отметал в сторону попытки тягостной действительности Безоблачного мира сдавить его в тисках безнадежности и успешно справлялся с этой сложной задачей. И все-таки наступил час, когда, посмотрев однажды из окна своей комнаты в серое небо и, как всегда, увидев лишь равнодушный круг вялого, безжизненного солнца, он вдруг впервые с огромной силой cтрадания подумал: а звезды? Где звезды?! Ведь они пусть разные в разных краях Вселенной, пусть чужие и незнакомые при таком чудовищном удалении от Земли, -ведь они всегда есть и всегда светят живым!
      Не было звезд над Безоблачным миром, упрятанным в серый ватный футляр...
      Он услышал гул голосов за спннон, обернулся н увидел чудо.
      По упругому тросу, натянутому на высоте последнего, девятого, этажа между стоящими напротив друг друга домами и, казалось, звенящему подобно струне, шла девушка. В тонком гимнастическом трико была она и в легком прозрачном плаще, вьющемся за спиной. Облачко волос венчало точеную головку, а плечи слегка выгибались вперед-худенькие, но, сразу видно, сильные, и руки были тонки и изящны, и длинные стройные ноги легко ступали по серебряной тугой струне. Но не полнейшая неожиданность этого чудесного и причудливого зрелища поразила астролетчика девушка, порхающая на головокружительной высоте и каждый миг рискующая упасть с нее. Она не была серой, вот что! Она вся была радостной игрой красок, сияющая и необыкновенная в этом мертвенном сером мире, и казалась ошеломленному Ронгу ликующей радугой, спустившейся ненадолго на эту серебряную страну, чтобы отдохнуть... Она была живой, и Ронг понял, что он видит Ни.
      - Смотрите-ка: она опять взялась за свое!
      - Верно, разум совеем ее покинул...
      - То, что она делает, не нужно.
      - Бегать по канату-лишнее...
      - Вот увидите, на этот раз она расшибется насмерть...
      - Ни! Безумная Ни... Сумасшедшая Ни...
      - Не заботиться о продлении жизни-неприлично!
      - Ни! Ни!!
      Это было невероятно: одним своим появлением девушка, заставляющая вспомнить о радуге и солнце, всколыхнула серое мертвенное болото, инопланетяне словно забыли, что удивляться и негодовать - вредно. Они кричали все неистовее, и крепла в их криках враждебность к хрупкой черноволосой девушке, непринужденно скользящей по серебряной тугой струне... И вот, словно не в силах противостоять плотной стене неприязни, рвущейся со дна ущелья-улицы, Ни покачнулась и беспомощно замерла :на месте. Она явно не могла вернуть потерянное на миг равновесие. A толпа жадно смотрела вверх и ждала...
      Ронг распахнул окно, шагнул на узкий карниз, в несколько стремительных шагов добрался до канатa, ступил на него и, стараясь не взглянуть вниз, пошел навстречу девушке-радуге. В конце концов и такое входило в программу подготовки астролетчиков, только кто мог подумать, что это когда-нибудь понадобится?
      Ни увидела его, сразу выпрямилась, с вновь обретенной уверенностью легко скользнула навстречу и протянула РУКУ.
      - Я знаю о тебе, Ронг!-Голос ее был чист и ясен.- Мы еще встретимся.
      ...Но прошел не один день, a Ронг все не видел Ни.
      Он не спрашивал о ней инопланетян, зная, что это бесполезно. В последнем астролетчика убедила беседа с Гладколицым, который вновь неожиданно появился в комнате, где он когда-то оставил землянина. Беседа была трудной, тем более, что Гладколицый привел с собою еще нескольких инопланетян, и ЗапУСКу пришлось крепко поработать, чтобы не терять собственной объективности и одновременно удерживать Рoнга от необычнныx слов и действии.
      ЛЕНТА СЕДЬМАЯ
      "Они явились ко мне вшестером, под вечер (я мысЛeнно произношу "под вечер", однако это, должно быть, очень условно: во время моего бодрствования здесь всегда одинаково серо; есть ли у них вообще то, что на Земле называется утром, сумерками, ночью?).
      Не требовалось особой проницательности, чтобы понять: это-делегация, и намерения у нее, по-видимому, самые серьезные.
      Гладколицый (я продолжаю так его называть, хотя, как отмечал, здесь неестественно гладки лицом все мужчины без исключения) сразу приметил небрежно брошенный в угол "транзистор", укоризненно на меня взглянул, словно я нанес ему личную обиду, взял коробку в руки - и все шестеро оказались сидящими на одинаковых узких стульях, расположившись полукольцом возле меня. Это походило на судилище, но тревоги не было-мне не раз пришлось уже убедиться в абсолютном отсутствии у инопланетян агрессивности, вернее в их полнейшем равнодушии к моей особе.
      - Итак,-бесстрастно заговорил Гладколицый,-вы нарушили Первый закон, созданный вами же, я имею в виду-землянами.
      Остальные пятеро (среди них были разные-тощий и маленький, худой и низенький, огромный и толстый, но всех роднила полная пустота выражения глаз) согласно и неспешно кивнули. Было ясно, о чем пойдет речь-о моей попытке спасти Ни от падения, и я решил перейти в наступление:
      - Пусть так. Но я бы хотел задать несколько вопросов. Согласитесь, время для них настало.
      Мягкое приятное теплo разлилось по телу-это ЗапУСК одобрял избранную мною линию поведения.
      Бесценный ЗапУСК! Я сразу почувствовал себя увереннее.
      - Что ж,-ответил Гладколицыи, взглядом спросив согласия остальных и получив его.-Мы готовы.
      И я произнес лучшую и самую длинную в жизни речь. На девяносто пять процентов она состояла из вопросов и лишь на пять-из комментариев к тому, с чем я успел встретиться на Безоблачном мире за две с лишним недели пребывания на планете.
      Я рассказал о знакомстве с потомками бывших пьяниц и курильщиков, о встрече с женщинами, осуждавшими свою приятельницу за проступки, которых она не совершала, о многом другом, одинаково неожиданном и нелепом с точки зрения землянина, но, несомненно, составляющем норму жизни на Безоблачном мире.
      Особенно поразило меня увиденное как-то (а впоследствии--не раз) на одной из площадей города.
      Инопланетяне заним.алнсь своими обычными делами, разделивШиcь, как всегда, на небольшие группы.
      Сплетничали представительницы прекрасного пола; пили и курили мужчины; пятеро азартно играли в карты; в одной компании шел оживленный спор, в другой организовалось подобие митинга (кажется, они назывались политическими): высокий горбатый инопланетянин взобрался на трибуну и, брызжа слюной, к чему-то страстно призывал, а слушатели время от времени одобрительно ревели безжизненными голосами; ог группы к группе переходила стайка инопланетянок в более коротких, чем обычно, плащах и кокетливо заглядывала пустыми глазами в пустые глаза мужчин; четверо здоровяков сидели на корточках у груды больших камней и усердно дробили их тяжелыми примитивными молотками; несколько инопланетян в серых масках с прорезями для глаз крадучись вышли из-за угла, держа в руках пистолеты, и вдруг открыли беглый огонь по сборищу других инопланетян, занятых, судя по всему, молитвой; я кинулся было вперед, чтобы прекратить эту бойню (молящиеся, в которых попадали пули, умирали в ужасных судорогах), и вовремя остановился, сообразив, что "жертвы"-просто-напросто искусная имитация живых существ...
      Такова была эта картина, невольно вызывающая в памяти то, что я читал о лечебницах для душевнобольных.
      Неожиданно на площади воцарились тишина и неподвижность, под каждым инопланетянином возникли одинаковые лежанки, и все погрузились в сон. Я остался, терпеливо ожидая, чем это кончится. Прошло около часа, спящие зашевелились, уселись на своих ложах, разом нажали кнопки Исполнителей желаний (так я окрестил чертов "транзистор") и принялись без аппетита, мерно и равнодушно поглощать куски серого желе, которым угощал меня Гладколицыи. Затем последовало новое нажатие на кнопки (Исполнители желаний были у каждого)-и лежанки вместе с посудой исчезли. В течение четверти часа (по моему хронометру, работающему в соответствии с суточным земным циклом) инопланетяне неторопливо прогуливались по площади. Ровно в полдень прозвучали три протяжных звуковых сигнала - и толпа торопливо построилась ровными рядами. Откуда-то с серого неба начали капать однообразные звуки-жалкая пародия на музыку. Однако в этом был явственно различный ритм, и, подчиняясь ему, инопланетяне принялись выполнять серии гимнастических упражнении. Согл.асно двигаясь в такт "мелодии", они хором выкрикивали;
      - Долгая жизнь-главное благо! Мы думаем только об этом. Лишнее знание - зло. Чрезмерно сильные чувства-вредны. Удовлетворять потребности-благо. Но только-в меру. Только-в меру. Во всем соблюдай-меру-и ты удлинишь свою жизнь...
      Прокричав весь цикл этих заклинаний, они начинали его снова. А когда упражнения закончились, толпа, повернувшись на восток, трижды хором прокричала:
      - Да здравствует Великий Утешитель!
      И все опять взялись за прерванные занятия, которые были разнообразны, но, как я заметил, каждый делал только свое: каменщики не митинговали, курильщики не сплетничали - и наоборот.
      ...Шестеро гладколицых слушали мой рассказ терпеливо. Убедившись, что он окончен, один из них, с правильными чертами лица, которое портили только чрезмерно узкие губы, негромко сказал:
      - Вы достаточно четко зафиксировали в памяти все, что увидели. Но я... мы (он вопросительно взглянул на остальных, они согласно кивнули) не понимаем: в чем причина вашего недоумения?
      - Как то есть...- начал было я с горячностью, и ЗапУСК тотчас посоветовал взять себя в руки.- Кажется, я понял главное: все усилия вашего ("народа"чуть былo не сказал я и не смог, как не мог называть цх людьми)... мира направлены на то, чтобы жить как можно дольше...
      - Это так,-согласился узкогубый.-Но нельзя понимать все слишком упрощенно. Стремясь к долголетию, народ Безоблачного мира активно борется за достижение этой своей цели. Все, что вы видели...
      - ...Формы борьбы за то, чтобы отдалить Неизбежное, - закончил за него "мой" Гладколицый.
      - Но они уродливы! - не выдержал я.
      -Не сПeШИте с выводами,-предостерег престарeлый инопланетянин, у которого была одна правая рука: разумеется, я заметил это сразу и был порядком заинтригован-увечный на Безоблачном мире! Он словно понял меня:
      - Вот видите? Я ее не во сне потерял. На планете не всегда было так спокойно и мирно...
      Он говорил почти по-человечески, это не могло не вызвать определенной симпатии. Однако вмешался другой инопланетянин, прежде молчавший, и только тогда я узнал в нем агрессивного низенького толстяка из "летнего кафе".
      - Как вы можете судить, правы мы или нет в своем выборе?-сварливо проскрипел он.-Что вы, собственно, о нас знаете?!
      И тут же потускнел, словно истратив весь свой запас эмоций,-я сплошь и рядом наблюдал на Безоблачном мире подобные метаморфозы. Тем не менее мне было бы трудно оспаривать его правоту.
      Слово взял Гладколицый:
      - Как вам известно, мы успели многое узнать о Земле и землянах за то время, пока я не отказался от чтения ваших мыслей. То, что мы знаем, достаточно полно объясняет ваше неприятие образа жизни, избранного населением Безоблачного мира. Однако постарайтесь быть объективным. А мы постараемся помочь вам... Пусть вам покажется диким, но мы действительно направляем все свои усилия на то и только на то, чтобы продлить свою жизнь, и потому изживаем все лишнее. Разве такое стремление безнравственно? Ведь земляне тоже усиленно разрабатывают проблемы долголетия. Поэтому так последовательны мы в своем рационализме. Обитатели Безоблачного мира хотят покоя и имеют его. Они видят в нем счастье, а кто же отказывается от cобственного блага? Вы нe знаете истории нашей планеты. Между тем Безоблачный мир еще сравнительно недавно можно было назвать Миром бурь, страха, тревог... Так неужели же мы не имеем права на отдых и покой? И вот они у нас есть, и это, как видите, написано на наших лицах. Вот почему я влюблен в свои фантики - они так занятны и интересны, и женщины имеют возможность удовлетворять свои невинные инстинкты, и потомки каменщиков могут сколько душе угодно дробить камни, а дети и внуки гангстеров--утолять наследственную склонность к преступлениям, не принося вреда ни себе, ни окружающим... Не судите же нас, не поняв до конца всего!
      Речь Гладколицего была, как видите, логична и убедительна. Она обволакивала мое сознание, гася в зародыше все новые и новые просящиеся на язык вопросы.
      В самом деле, что меня возмущает? Разве не волен каждый в своем праве выбирать? И мне многое неизвестно. О каких бурях недавнего прошлого он упоминал? Кто я такой, чтобы единолично отрицать приемлемость образа жизни целого народа (я не заметил, что безболезненно произнес про себя последнее слово, лишь много позже ЗапУСК указал мне на это обстоятельство)?
      - А теперь,--сказал Гладколицый, и мне на секунду почудились в его голосе нотки торжества, но тревожное ощущение тут же прошло.-Теперь мы познакомим вас с Великим Утешителем.
      Он взял в руки Исполнитель желаний. На сей раз мое существо не возмутилось против этого унизительного для человеческого достоинства изобретения-унизительного, потому что оно избавляло от необходимости думать, бороться, прилагать усилия для достиженця цели. "Зачем осложнять?,-подумал я.-Воспользоваться "транзистором"-значит избежать лишнего".
      Гладколицый нажал на кнопку. Все мы последовали его, примеру...
      Разумеется, читатель уже догадался, что ннопланетяния, несмотря на свои обещания, вновь применил гипноз, причем в столь изощренной форме, что даже тренированное сознание астролетчика было не в силах противостоять его воздействию. Но почему же ни разу за все это время в дело не вмешался ЗапУСК-устройство, как мы убедились, замечательное в своем совершенстве? Какими "соображениями" руководствовался аппарат, оставаясь нейтральным в критической, казалось бы, для Ронга ситуации?
      Они-Ронг и шестеро инопланетян-материализовались на небольшой площади, в которую ручьями вливалось множество радиально расположенных улиц.
      В центре площади, на высоте человеческого роста, непостижимым образом удерживаемый от падения, висел Шар диаметром в полметра. От него расходились во все стороны мощные серебристо-серые лучи. Они растворялись в сером небе, и там серебро распадалось, теряясь в тусклом ватном покрове Безоблачного мира...
      А вокруг, преклонив колени, в молчании, исполненном глубокого экстаза, стояли инопланетяне.
      - Великий Утешитель!-торжественно произнес Гладколицый.
      - Предки этих людей,-указал на молящихся опнорукий,-были религиозными фанатиками.
      Ронга обволакивало странное желание, в котором он не мог разобраться... не мог его понять... потом механически сделал несколько шагов вперед, повинуясь смутному, но властному желанию присоединиться к молящимся... А ЗапУСК молчал.
      Из задних ряДов, растaЛкивая верующих, бросИЛсЯ, протягивая руки вперед, к Шару, невысокий сухопарый инопланетянин.
      - Проклятый!-яростно закричал он.-Убийца! Но я убью тебя...
      Не добежав до Великого Утешителя нескольких метров, он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену, беспомощно взм,ахнул руками и упал ничком.
      - Не вовремя,-сухо сказал Гладколицый, быстро взглянул на Ронга, который спокойно наблюдал за происходящим.- Великое изобретение,-продолжал он другим тоном, указывая на Шар.-Никакой мистики, просто гениальное открытие, подарившее нашей планете все ее благоденствие. Именно в нем-наш душевный покой, источник энергии, которая поддерживает неизменным климат Безоблачного мира, дает нам пищу, питает Исполнители желаний, утешает... Словом, в Шаре заключается основа основ всего нашего существования...
      Тем временем инопланетянин, лежавший ничком, с трудом поднялся и, шатаясь, побрел, как во сне, прочь с площади. Вскоре он скрылся в одной из радиальных улиц. Гладколицый проводил его безучастным взглядом.
      - Приступ шизофрении,-пояснил он, потом небрежно добавил:-Даже у нас порой еще встречается такое. Поэтому Шар окружен защитным полем-вы убедились в безотказности его действия. Если же допустить, что какой-нибудь другой сумасшедший сумеет все-таки пробиться к Шару, то исход один-смерть. Интересы общества превыше всего.
      "Смерть, - бесстрастно констатировало . сознание Ронга,-если какой-нибудь сумасшедший все-таки сумеет... Интересы общества превыше... Интересы общества..,".
      - "Ронг! - разрезал мертвенную тишину звонкий, как вскрик жаворонка в солнечной радостной вышине, голос Ни,- и наваждение оставило юношу.
      Раскинув смуглые тонкие руки, девушка бежала к нему и, задыхаясь, кричала на бегу:
      - Ронг, я нашла тебя! Они мешали... они так не хотели... Но я нашла! Вот я, Ронг!!!
      ГОРЯЧИЙ СВЕТ ЗВЕЗД
      Ронг был счастлив. Романист из прошлого сказал бы, что юноша жил как в тумане, и он бы не ошибся.
      Это был туман, полный теплого света, ярких, искрящихся красок, по которым безмерно тосковал Ронг на всем протяжении двух недель своего пребывания на Безоблачном мире.
      Ни жила в густом лиственном лесу, в охотничьем домике, которыми изобиловали на Земле зоны отдыха. Были там собаки-не то унылое подобие животного, что приготовил Гладколицый на пустыре для "облегчения адаптации" Ронга, а настоящие-лохматые, дурашливые, но, когда нужно, исполненные своего собачьего достоинства, беззаветно преданные Ни и сразу признавшие юношу. Была пара вороных лошадей.
      Жил в светлых солнечных комнатах (в их постоянно распахнутые просторные окна свободно лился воздух, напоенный тысячью лесных запахов) большой, величественный и лукавый дымчатый кот. Стремительные, исполненные целеустремленности и вызывающей независимости, метались от искусно вылепленных под крышей домика гнезд в лес и обратно ласточки; трепеща крыльями, оня зависали в воздухе перед Гнездами, кормя птенцов. А в быстрой ледяной речке играла форель.
      Рядом с Ронгом была Ни. Лишенная какого бы то ни было жеманства, она тянулась к нему беззаветно, гордо отметая ложную стыдливость, смелая, порывистая и удивительно женственная.
      На лошадях и пешком они забирались далеко в глубь леса, жадно вслушиваясь в бесконечное разнообразие голосов, которым он, дремучий и мудрый, рассказывал о себе и о сокровенных тайнах бытия. Повстречалась однажды медвежья семья: бурая мама и пара ее питомцев-встреча, как известно, не очень приятная. Ни крепко прижалась к плечу Ронга, и юноша на какое-то время забыл об опасности, охваченный одним властным чувством гордости-любимая доверяла ему жизнь, и он ощущал свою силу, исполненный бесстрашия и уверенности в себе. И удивился, заглянув в широко открытые темные глаза Ни, потому что в них не было даже намека на испуг-только радостная гордость женщины, сознающей себя избранницей. Конечно, Ронгу, как и любому другому мужчине, не дано было проникнуть в эту вечную тайну женственности, но тем более сильным было его счастье.
      ...Это была любовь наивная и неискушенная. Встретились двое, казалось, уже достигшие грани отчаяния, бесконечно одинокие в одинаково чужом для них сером мире, лишенном живых красок,-так сталкиваются в ударе два холодных камня, рождая яркую горячую искру.
      Но главным было то, что серый мир ушел в небытие. Он уже казался Ронгу просто дурным сном, последней злой попыткой жадной ночи удержать сознание в своих лапах, хоть ненадолго оттянуть торжество наступающей зари. Он окунулся в море горячего света, в мир, где все было настоящим: солнце, весело слепящее глаза, звезды, задумчиво мерцающие в бездонной ночном небе, месяц, лукавый и надменный, с безобидным нахальством подмигивающий им из ряби речных маленьких волн. Все это было необыкновенно прекрасно после гнетущей безликости серого мира. Ронг, с несвойственной ему прежде философичностью, задумывался иногда над тем, что, видимо, так уж устроена жизнь: прежде чем подарить человеку счастье, судьба швыряет его на самое дно всяческих невзгод, и в этом ее щедрость к людям. Ведь без возможности сравнить ничего нельзя оценить по достоинству.
      - Скажи, а там, среди них, я тоже был серый? спрашивал он Ни.
      - Конечно, нет!-смеялась она.-Потому я и поняла сразу, что Пришелец-именно ты.-И серьезно добавила:-Дело не только в том, как было на самом деле. Ни ты, ни я не изменились. Но мы оба видели и видим окружающее, как оно есть, а те-они уже не могут.
      -Подожди,-пытливо спрашивал Ронг,-ты хочешо сказать, что я, как и ты, оставался в сером мире самим собой, но они видели меня серым?
      - Конечно. Ты и там был смуглым от земного загара, и глаза у тебя оставались синими. Но они не могли всего этого видеть...
      - А я? Я видел правильно?
      - Да, потому что тот мир--весь-действительно серый...
      Здесь Ни внезапно уходила в себя, словно чего-то не договаривая, и Ронг больше не задавал вопросов. Он вообще еще ни о чем ее по-настоящему не спрашивал.
      Даже в этот период своей жизни на Безоблачном мире он не забывал об обязанностях разведчика, тем более, что выполнять их было не так уж трудно: ЗапУСК не нуждался в передышках. Однажды, когда астролетчик отдыхал после серии сложных исследований в густой сочной траве, на небольшой поляне у речки, глядя в небо и любуясь тем, как заволакивают его голубизну черные грозовые тучи, он ощутил мягкий, но требовательный толчок. ЗапУСК подавал сигнал "внимание!", впервые за много дней напоминая о своем существовании. Повинуясь выработанному рефлексу, Ронг мгновенно вскочил, собранный и гибкий, одинаково готовый отразить опасность или просто встретить неожиданное.