Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Что там

ModernLib.Net / Осинский Владимир / Что там - Чтение (Весь текст)
Автор: Осинский Владимир
Жанр:

 

 


Осинский Владимир
Что там

      ОСИНСКИЙ ВЛАДИМИР ВАЛЕРИАНОВИЧ
      ЧТО ТАМ?
      "...Они могут обрадоваться
      возможности, установить с нами контакт и напротив-всеми силами стараться избежать его, боясь враждебных действий со стороны Земли. Но и в случае, если представители какой-либо из внеземных цивилизаций (а лично я уверен
      в их существовании) ответят взаимностью на нашу попытку наладить с нами связь, они могут руководствоваться при этом самыми различными соображениями. Мы можем привлечь к себе их внимание как братья по разуму, в качестве нового и любопытного предмета для исследования или же (не исключена и та
      кая вероятность) заинтересовать в гастрономическом отношении".
      (Из записок космолога XXIII века).
      ПОЛЕТ
      Корабль был прекрасен. Ярко-золотистый в свете стартовых огней, он зарывался гигантскими копьями антенн в слепящую черноту неба, весь устремленный ввысь. Ронг-серебристая букашка в многосотенной толпе таких же-стоял у основания тысячетонной громады.
      Возвещая о пятнадцатиминутной готовности, ввинтились в небо ракеты и на несколько секунд корабль стал виден весь. "Золотой колос"-так он назывался, и Ронг в который раз подумал, это имя кораблю выбрано удивительно удачное. Он и впрямь был гигантской копией хлебного колоса-предельно наглядный пример великой мудрости природы, столь изобретательной в создании форм бытия и так часто подсказывающей конструкторам оптимальные пути решения стоящих перед ними задач. Потому что адекватность конструкции корабля колосу отнюдь не была плодом досужей игры воображения, аявляла собою итог напряженного труда целеустремленной инженерной мысли. Корабль был единым целым, и в то же время он состоял из множества (а точнее, ровно из ста семидесяти трех) самостоятельных кораблей-по числу астронавтов. Разумеется, автономия этих "ячеек-зерен" (так мысленно называл их Ронг) имела довольно жесткие пределы: пять-шесть часов самостоятельного активного полета, сутки жизни в полной изоляции от внешнего мира, будь то дно океана, открытый космос или кратер действующего вулкана. Автономия полная, многократно проверенная на надежность, но, увы, слишком недолговечная. Конструкторы корабля, создавая его по образу и подобию колоса, тем самым дарили астронавтам последний шанс -на случай катастрофы. Холодная логика, свободная от воздействия каких бы то ни было иррациональных эмоций (в создании "Золотого колоса" участвовала самая большая электронно-вычислительная машина Земли), подсказала ясный и жесткий вывод: зачем погибать всем?
      Но говорить об этом было не принято.
      Перед самой командой о готовности № 8 - командой "по местам" - к Ронгу подошел Старший, и астронавт порывисто шагнул ему навстречу.
      Они постояли друг против друга-двадцатидвухлетний юноша и Старший, перешагнувший ту возрастную грань, которая еще не так давно была критической.
      Обесцвеченные годами, но не лишившиеся блеска мысли и воли глaаза Старшего встретились с серо-голубыми глазами воспитанника. Ронг услышал:
      - Что ж, ты знаешь все и все сделаешь как надо. Помни первый закон. Он - главный... Ну спокойного космоса.
      Они пожали друг другу руки в серебряных перчатках (Старший, согласно правилам, действующим на старте, тоже был в скафандре) и Ронг невольно подумал, что хорошо сделали люди его поколения, вернув к жизни этот отмененный когда-то обычай-рукопожатие, а потом Старший вдруг сделал то, чего он никогда еще не делал за все время, которое помнил и знал его Ронг,-то есть около двадцати лет. Он на мгновение приблизился к юноше почти вплотную и провел жесткой ладонью по его волосам-от затылка вперед, ко лбу, словно желая их взъерошить; однако Ронг был уже в шлеме, и покой волос остался не нарушенным.
      Родился высокий, радостный, поющий звук-сирены уже давно исчезли из обихода космодромов. По длинному золотистому телу корабля промчалась стремительная рябь-это захлопывались люки капсул, и на громадном световом табло начался обратный отсчет секунд.
      У Ронга и его ста семидесяти двух товарищей оставалась минута до погружения в анаоиоз. За эти шестьдесят секунд после начала полета кораблю предстояло лечь на курс. Дальше его поведут автоматы - сквозь непостижимое пространство времени, на недоступной для осознания, потому что она ни с чем не была сравнима, скорости в бездну великого космоса. Только одно укладывалось в привычные для человеческого мышления рамки определенного-цель полета и расстояние до нее. Ибо уже в течение ряда лет Земля принимала сигналы, исходящие из точно установленной точки Вселенной и, несомненно, посылаемые разумными существами.
      Было много споров, длившихся до тех пор, пока один уважаемый ученый не предложил использовать в качестве арбитра ЭВМ, которой, по его мнению, и следовало окончательно и бесповоротно решить, следует ли снаряжать к источнику таинственных сигналов поисковую экспедицию, oH предложил это с лукавой улыбкой, и его предложение было принято-дань уважения к способности подлинного патриарха Знания шутить с ребяческим озорством. Машина добросовестно принялась за работу, по окончании которой юмористическое настроение разом оставило спорящие стороны.
      Ответ ЭВМ гласил: "Вопрос праздный-вы все равно поступите как люди".
      Так и была решена судьба экспедиции, хотя пессимисты успели окрестить планету, откуда шли сигналы, мрачным именем Ловушка. Ведь ко времени, когда стартовал "Золотой колос", люди пришли, в нетронутости сохранив всегда свойственную им неспособность наблюдать за ходом событий, если их можно ускорить.
      К тому же у таинственной "говорящей" планеты было уже и другое имя-Сюрприз, утвержденное в правах гражданства подавляющим большинством землян. Имя, как мы видим, насквозь пронизанное радостным ожиданием чудес и уверенностью, что разведчиков ждут открытия великие и добрые...
      Ровно и стройно текли эти мысли в сознании Ронга, полулежавшего в своем кресле, и только внезапно вспыхнувшее в мозгу: "Я больше никогда не увижу Старшего - между нами проляжет бездна земных веков" на миг омрачило его душу.
      Ронг не помнил родителей - они улетели в составе третьей звездной, когда ему не было еще года, и он не осуждал их, так как по себе узнал, что зов космоса неодолим. Воспитанник Общества, он сердцем прирос к Старшему, который заменил ему отца и мать, но был кроме того, еще чем-то третьим-критерием в оценке поступков, судьей, более беспристрастным, строгим и справедливым, чем могли быбыть те, кто подарил ему жизнь. Именно поэтому Старшие были и у всех других юношей и девушек-в том числе у тех, чьи родные жили вместе с ними. Общество считало это полезным и разумным и, разумеется, не ошибалось. А Старшим никто не поручал их обязанностей, они сами находили своих воспитанников. Ронг никогда прежде не задумывался над этим. Сейчас же, в считанные секунды до наступления небытия (ведь .лететь до цели предстояло десятки земных лет, а такое пространство можно преодолеть, лишь находясь в анабиозе), Ронг внезапно сообразил, что ни у кого из Старших не было собственных, плоть от плоти, детей,-и весь содрогнулся от неожиданно налетевшего понимания того, как же тяжело сейчас тому, кто остался.
      Это пришло и ушло, Ронг был здоров душой и телом.
      Когда возникала ситуация, грозящая неповторимостью ушедшего, он говорил про себя:
      - Кто знает?
      Кто знает, может, люди достигнут бессмертия или иным путем окончательно освободятся от всевластия Времени?
      Так подумал астронавт Ронг и через секунду провалился в небытие.
      В следующую секунду (Ронг просто не мог думать иначe) он открыл глаза, увидел на световом табло алую цифру "27", рывком поднялся с кресла. Двадцать семь лет-такова, по земному исчислению, была протяженность полета к Сюрпризу. Ронг перевел взгляд на обзорный экран. В нем не было звезд, которые он видел в продолжение минуты, прошедшей с момента старта.
      Экран был слеп.
      И вдруг астролетчик сжался. Как он не заметил этого сразу? Табло с цифрой "27", прежде мирно-зеленые и голубые лампочки приборов, даже стены его капсулы светились одинаковым тусклым и зловещим алым светом. А это могло быть только в одном случае - в том самом, для которого ЭВМ посоветовал конструкторам "Золотого колоса" предоставить астронавтам последний шанс.
      Следует отдать Ронгу справедливость: первым чувством, которое он испытал, была острая боль при мысли о гибели товарищей, и только вслед за ней пришло отчаяние одиночества.
      Конечно, его и весь экипаж разведчиков готовили перед полетом к возможности такого исхода. Собственно, вся система подготовки астронавтов к экспедиции в той или иной степени была призвана привить им иммунитет к самой, пожалуй, страшной из космических болезней-чувству одиночества, потерянности в бездонных глубинах Вселенной. Странная это была болезнь: приступ ее мог налететь внезапно даже во время телевизионной встречи со спутниками, даже в момент, когда ты видишь на экране лицо улыбающегося друга, слышишь его голос и, кажется, можешь пожать ему руку. Такие приступы были знакомы астронавтам - каждый испытал их в процессе отработки полета на Земле. Ведь, согласно программе, после посадки на Сюрприз разведчикам предстояло провести в своих капсулах не менее трех суток, пока не будут получены подробные анализы состава внешней среды и всего остального, что необходимо знать, прежде чем высадиться на чужую планету. Все эти долгие часы каждый должен оставаться на месте. Так уж был устроен "Золотой колос". Единое целое, он в то же время в любое мгновение мог разделиться на сто семьдесят три автономных мира. Очень недолговечных мира... Но в этом заключался последний шанс, и вот он выпал именно Ронгу...
      Внезапная надежда озарила его: почему только ему?
      А может, спаслись многие? А что, если просто вышла из строя система сигнализации? Так чего же он распустил себя, сразу предположив самое плохое?
      Ронгу стало стыдно. Он с силой встряхнулся, прогоняя оцепенение, и тут серебристо-серым светом вспыхнул главный экран, и на нем появилось лицо.
      Теперь представьте себя на месте Ронга. Вам двадцать два года, вы прожили их, окруженные заботой и вниманием Общества, достигшего, наконец, высшей фазы своего развития-гармонии в отношениях между людьми, мудрого рационализма, необычайного научно-технического прогресса, который, в частности, полностью Исключил возможность того, что люди двадцатого века называли несчастным случаем... Нет, вас не растили в оранжерейной обстановке. Напротив, избрав себе судьбу разведчика космоса, вы подверглись всем мыслимым и немыслимым испытаниям, закалившим вашу душу и тело, подготовив сознание к встрече с любой неожиданностью. И тем не менее...Минуту назад видеть на экране близких и понятных людей, потом жадно ловить взглядом яркие звезды, о которых знаешь, хотя и не видишь этого, что они несутся навстречу с субсветовой скоростью. Затем провалиться в небытие и, открыв в следующее мгновение (потому что ни в одной клетке организма не сохранилось и не могло сохраниться памяти о двадцати семи проведенных в анабиозе годах) глаза, встретиться с действительностью, какой она предстала перед Ронгом.
      Обыкновенное человеческое лицо, только серое, лишенное красок, очевидно, таким делал его экран, смотрело на юношу. Это оказалось тем более жутким, что Ронг, еще не отдавая себе отчета почему, сразу понял: перед ним не человек.
      Разомкнулись губы - не толстые и не тонкие, голос инопланетянина-не громко и не тихо-произнес:
      - Вы прибыли. Ваши товарищи не достигли поверхности планеты. Корабль взорвался-причины мы не знаем. А вы - здесь. Сейчас увидите, как это было.
      Он произнес это внятно и ровно, без малейшего эмоционального оттенка в голосе, просто фиксируя факты. Ронга опять хлестнуло по нервам ощущение полнейшей чуждости этого неведомого существа, внешне ничем не отличающегося от человека.
      Лицо медленно исчезло, чтобы уступить место "Золотому колосу". Корабль, поначалу крошечный, стремительно увеличивался в размерах. Вот он занял больше половины серебристой поверхности экрана. Было ясно, что "Золотой кoлос" с огромной скоростью несется в необъятности Космоса. Внезапно золотистое веретенообразное тело сделалось тускло-алым, его изображение стало расплываться, вновь обрело четкость очертаний... От корабля отделилось несколько десятков капель, они рассыпались в разные стороны, сразу вновь стали золотистыми, а то, что осталось от корабля, продолжало зловеще светиться алым... Золотые капельки сблизились в сверкающем рое, он понесся на Ронга (астронавт понял: к Сюрпризу)... Через несколько секунд на месте корабля, ставшего похожим на наполовину вылущенный колос пшеницы, вспыхнула молния-его не стало. А "зерна" все росли в объеме, приближаясь к планете. Потом они тоже стали вспыхивать одно за другим, одно за другим... Вот осталась одна единственная капсула, заняла собою весь экран, Ронг, осененный догадкой, беззвучно прошептал; "Моя"...и изображение исчезло.
      Вновь возникло лицо инопланетянина. Тем же ровным, бесстрастным, фиксирующим голосом он пояснил:
      - Вот таким было развитие событий. Мы следили за вашим кораблем уже давно. Неизвестно, почему он погиб, почему посадка удалась одному вам. Возможно, со временем мы выясним последнее обстоятельство, хотя это не столь уж важно... А теперь готовьтесь к выходу на планету- ведь автономия вашей капсулы недолговечна. Через час вы получите результаты анализов внешней среды, но уже сейчас могу заверить: она вполне пригодна для обеспечения вашей жизнедеятельности. Условия аналогичны земным, хотя и есть некоторые отклонения...
      Экран погас.
      Через час с небольшим Ронг нажал па клавишу. Перед ним открылся проем в стене капсулы, и он шагнул на поверхность Сюрприза, одетый в легкий комбинезон, без скафандра. Тем самым Ронг нарушил один из Законов, которые должны были определять поведение разведчиков в чужом мире. Это была дань слабости: погибли все, кроме него, зачем же беречь себя?
      Ронг огляделся и замер, не веря глазам:: экран не искажал того, что показывал. Вокруг, до самого горизонта, расстилался такой же, как на изображении, мертвенно-однообразный серый мир.
      СЕРОЕ...
      Нет, казалось бы, ничего особенного в этом слове серый. Серым бывают на Земле небо, погода, настроение, наконец люди. Но то, во что окунулся Ронг, покинув капсулу, было каким-то особенно серым. В земном языке нет слова, которое могло бы точно определить этот мир. Ведь даже в сером дождливом небе-тысяча цветовых оттенков. Это-разнообразие тонов, обусловленное различной концентрацией влаги в облаках, тени, а когда гроза - ну, тогда росчерк молнии мгновенно нарушает тягостную безликость окружающего. И серый туманный зимний день на Земле совсем не похож на день дождливый, и люди тоже бывают серыми каждый по-разному: один замыкается в скорлупе своих беззвучных бледных мыслей, другой, наоборот, утомительно одинаков в непреходящей потребности высказать их.
      Мир планеты, приютивший (впрочем, подходит ли это слово?) Ронга, был сер совсем по-иному.
      Несмотря на всю натренированность чувств, под влиянием того, что произошло за короткий отрезок времени, после выхода из анабиоза, астронавт пережил сильное потрясение, но сейчас быстро приходил в себя.
      Он cтановился тем стремительным в мышлении и в движениях, быстрым в реакции, ясным и вооруженным острой восприимчивостью, сильным, собранным и уверенным в себе разведчиком неведомого, каким формировали его Институт астронавтики-для полета и Старший--для того, чтобы жить.
      Капсула совершила посадку на пустыре-вдали угадывались очертания большого, судя по высоте Окраинных зданий, города. Если б не пресловутая серость окружающего, можно было бы подумать, что это Земля.
      Вдруг все изменилось.
      Стояли, слегка шелестя широкими листьями, деревья-точная копия платанов. Ронг шагнул-и покорно примялась под рубчатой подошвой ботинка довольно густая трава. Огромная бабочка степенно пролетела справа и выше его головы, она двигалась по прямой, а не неожиданными зигзагами, как летают земные бабочки. Ровной рысцой выбежала из-за пышного куста собака, мимоходом равнодушно взглянула на юношу, исчезла за ближней рощей... Небо стояло над головой, оно было совершенно безоблачно, и круглое аккуратное солнце мягко освещало планету. Можно было (Ронг попробовал это сделать) сколько угодно, не мигая, смотреть на него-солнце не слепило глаз. Небо было идеально чистым, но вот из-за горизонта выплыло небольшое опрятное облачко, быстро приблизилось, потемнело, пролилось прямо над Ронгом коротким дождем и исчезло. И все-деревья, трава, кусты, небо, даже солнце-опять стало серым..
      "Этот дождь-словно специально для меня...",-подумал Ронг, и за спиной немедленно прозвучал знакомый голос инопланетянина,
      - Вы угадали: трава, деревья, доЖдь, Собака, бабочка, вообще все лишнее-только для вас. Ведь так легче адаптироваться,
      - Лишнее? - Ронг ухватился именнo за эту странную деталь.
      - Конечно,-невозмутимо ответил инопланетянин тем же бесцветным голосом. Он стоял перед юношей, одетый в свободный и тоже, разумеется, серый плащ. Они были почти одного роста. Под плащом угадывалась хорошо развитая мускулатура. Лицо инопланетянина было бесстрастно, глаза смотрели без всякого выражения.
      Ронг не мог бы определить его возраста. Однако даже то обстоятельство, что инопланетянин был удивительно гладок лицом, почему-то не показалось ему признаком молодости...
      - По.. почему...-астролетчик пытался собраться с мыслями,--почему здесь все...
      - Серо?-договорил за него Гладколицый.-И как я узнал то, что вы подумали о дожде? Пустяки, конечно, обыкновенное чтение мыслей на расстоянии. Я должен принести Пришельцу свои извинения-ведь для контакта лучше, чтобы вы... как это называется?-да, чтобы вы не обижались. Oбида осложняет контакт... Мы применили телепатию только для быстроты. Теперь нам достаточно известно о вас, вашем образе мыслей, вообще о землянах. Доказательство тому - все окружающее: деревья, дождь... Но больше этого не будет. Мы узнали необходимое и в дальнейшем будем узнавать только то, что вы сами захотите нам поведать. Я отключаюсь и потому прошу высказать ваши желания вслух.
      Тысячи вопросов толклись в мозгу землянина. Он выбрал самый простой:
      - А чти же дальше?
      - Я понимаю: вы хотите узнать нас, нашу планету, как мы живем и так далее. И хотя мне совершенно не ясно, зачем это вам нужно, ваше желание будет удовлетворено. Прошу.
      Он извлек из складок плаща коробку величиной с небольшой транзистор, нажал на какую-то кнопку, и Ронг оказался сидящим в неглубоком удобном кресле. Напротив сидел в точно таком же кресле инопланетянин. Они находились в помещении, размеры которого были примерно такими же, как в однокомнатных квартирах в типовых домах, столь распространенных в третьей четверти двадцатого века (Этот вывод Ронгу позволила сделать всплывшая в памяти страница из исторической видеокниги). В помещении стояли небольшой круглый стол и низкое ложе, еще три стула, в потолок были вделаны плоскиеплафоны, из которых струился серый свет. И больше ничего, кроме экрана, похожего на телевизионный. В первую минуту Ронг, мгновенно сориентировавшийся в обстановке, отметил это с одобрением: он любил все рациональное, во всяком случае-был уверен, что это так. Однако позже, в процессе беседы с Гладколицым, невольно вновь и вновь пробегая взглядом по стенам, явственно ощутил, что его что-то слегка гнетет, долго не мог понять в чем дело и, наконец, понял. Даже в капсуле, где астронавту предстояло пробыть, сохраняя контакт с окружающим, а не в черноте небытия, очень недолго, в строго рассчитанной конструкторами ячейке космического корабля была на стене, прямо напротив кресла, совершенно ненужная вещьнаивный рисунок в простенькой рамке: дымчатый глупый котенок самозабвенно играл с мотком ниток.
      И только сейчас землянин ощутил, как сжился он со смешным нарисованным зверьком за недолгие шестьдесят секунд, прошедшие до погружения в анабиоз, и абсолютный рационализм обстановки, в которую он попал, показался ему холодным и мертвенным.
      - Здесь я и живу, - сказал Гладколицый. - Прошу чувствовать себя как дома.
      Это прозвучало почти по-человечески просто и радушно, и Ронг сразу испытал к инопланетянину что-то вроде симпатии, но очень скоро вновь разочаровался. Вызвав к жизни нажатием кнопки, спрятанной где-то под столом, две тарелки и небольшой прозрачно-серый сосуд, Гладколицый поучительно пояснил:
      - Поскольку наши организмы устроены одинаково, я полагаю, что ваш нуждается в питании не менее, чем мой.
      "Черта с два одинаково! - раздраженно подумал Ронг, впихивая в себя что-то студенистое и тоже, разумеется, серое, и запивая это большим глотком довольно приятной жидкости.-Черта с два, если тeбе достаточно этой крохи".
      Впрочем, через минуту он был сыт и исполнен бодрости и дал себе слово не делать больше скороспелых выводов.
      - Теперь, - вернулся к своему обычному бесстрастно-констатирующему тону хозяин, - я думаю, вы ждете от меня некоторых пояснений.
      - Да, -- с хорошо замаскированной иронией ответил Ронг. - И я был бы очень благодарен за эти пояснения, если, разумеется, мое желание не покажется вам чрезмерно нескромным.
      Он находился не то в состоянии, близком к истерике, не то был на грани полнейшего отупения. Не будем слишком строго судить за это юношу, какую бы там специальную подготовку он ни прошел. Ведь не истекли и полутора часов с тех пор, как, вернувшись к действитeльнoсти, он узнал и пережил ужас одиночества на чужой планете, иступил в контакт с гладколицым единственным пока инопланстянином, которого он узнал, испытал полное смятение чувств от знакомства с этим фантасмагорическим серым миром, неведомо как перенесся с пустыря в эту комнату и сейчас сидел здесь с собеседником, у которого необычность ситуации не вызывала, по-видимому, никаких эмоций.
      Давайте, наконец, взглянем на вещи под таким углом: одолеть безмерное пространство, пробыть в состоянии анабиоза почти три десятка лет, чтобы сидеть в заурядной комнате с бесцветным обитателем загадочной плaнеты и, запивая морсом неземного происхождения желеобразный обед (или завтрак, а может, ужин? Разве разберешь в этом убийственно-сером однообразии, какое сейчас время суток!), вести нудный обмен любезностями! Нет, Ронгу не требовалось духового оркестра, митинга и почестей при многотысячном стечении парода, но все-таки...
      Усилием поли он отогнал ненужные мысли и с вежливой настойчивостью попросил:
      - Я вас слушаю.
      Гладколицый небрежно протянул в сторону раскрытую ладонь. На нее упала длинная сигарета, он разжег ее от неведомо как родившегося в воздухе язычка серого пламени и, закурив, монотонно заговорил:
      - Наша планета называется, в переводе на земной язык, "Безоблачный мир" (простите, я не предлагаю вам курить, зная, что земляне давно изжили этот обычай). Должно быть, вы уже убедились в грандиозности достигнутого нами научного и технического прогресса, хотя были покамест свидетелем только самых обыкновенных, маленьких чудес. Я говорю "чудес", ибо знаю; многое из того, что давно вошло в наш повседневный обиход, на Земле показалось бы чудом. Между тем здесь нет никакой мистики - все, чем мы располагаем, достигнуто на основе чисто научной. Ничего удивительного "Безоблачный мир" значительно старше Земли. Естественно, мы достигли большего. Наш мир прекрасен, потому что он - само совершенство. Впрочем, вы убедитесь в этом сами... если, конечно, захотите, - равнодушно заключил инопланетянин. Он подбросил недокуренную сигарету, она моментально растворилась в воздухе.
      Ронг, уже не обращая внимания на эти "цирковые трюки", как он презрительно назвал их про себя, возмутился:
      - A разве вы поступили бы иначе, оказавшись на Земле? Или на другой какой-нибудь планете?
      Гладколицый слегка растянул бесцветные губы. Вероятно, это должно было означать улыбку.
      И вдруг астронавт ощутил смертельную усталость.
      Действительно, не все ли равно, что это за "Безоблачный мир", и почему он так называется, и какое имеют значение эти три десятка лет полета с субсветовой скоростью, и пусть нелепа и сумбурна эта странная беседа... Погибли товарищи? Ну, тут ничего уже не поделаешь, стоит ли мучаться, если случившегося все равно не исправить? Теплая волна мягко обволакивала сознание, на душе у Роига стало спокойно, было приятно уступать несильному натиску, плыть по течению, оно убаюкивало, покачивало, расслабляя, унося с собой, усыпляя тревогу... "Ты все знаешь и сделаешь как надо", - возник, разрывая липкий туман, властный и чегкий голос Старшего. Ронг огромным усилием воли разлепил тяжелые веки.
      - Зачем!-хрипло кричит он.-Это нарочно? Это вы?
      - Конечно, - бесстрастно отозвался Гладкoлицый, - так ведь лучше, так спокойно...
      - Но я не хочу!!!
      Землянин рванулся - и бeсссильнo упал oбратно в кресло. Сознание ушло.
      Он падал в бездонную пропасть и знал, что свободно летит в Космосе. Падение замедлилось, в тело проник жидкий холодный свинец, им налились руки, плечи, голова. Это была перегрузка, возникающая при торможении, знакомая по тренировочным полетам в пределах Солнечной системы, не очень большая, но и не такая уж слабая-четырех- или пятикратная. Он знал, что падает на "Безоблачный мир", а где-то неподалеку падает на планету "Золотой колос" - его корабль, который скоро превратится в ничто. Он пытался остановиться, сделать какое-нибудь движение, но перегрузка вязко держала мышцы, он продолжал падать, вне себя от гнева и отчаяния.
      Полет кончился. Вокруг была пустота. Рядом возник корабль-совсем настоящий, только размерами в натуральную величину обыкновенного хлебного колоса.
      Он был плотно усыпан "ячейками-зернами". В одной из ста семидесяти трех капсул должен был находиться астролетчнк Ронг, однако он свободно висел в Космосе, наблюдая за "Золотым колосом" со стороны.
      Появился Гладколицый, как игрушку взял в руки корабль и принялся методично, не торопясь, вылущивать из него капсулы. Расставшись с остовом "Золотого колоса", они устремлялись прочь от него. Ронг знал: к поверхности "Безоблачного мира". Они уплотнились в рубиновый рой, ускорили свой полет-и рaзом вспыхнули, за ними вспыхнуло то, что осталось от корабля...
      Ронг, давно уже схвативший Гладколицего за руки, чтобы остановить эту гибельную работу, сжал их так сильно, что инопланетянин закричал от боли. Но было уже поздно, уже ничего нельзя было вернуть, и юноша заплакал от бессильной злобы и горечи и проснулся.
      Гладколицый огорченно сказал:
      - Ваша психика слишком устойчива. Я вижу, что не смог вам помочь... Нет, не беспокойтесь, больше никакого чтения мыслей, просто все написано у вас на лице.
      Та же комната, те же кресла, и все по-прежнему серо. Характерная деталь: хотя Ронг был еще во власти кошмара, его мозг уже продолжал пытливо ревизовать окружающее, ища объяснения непонятному; он, наконец, сообразил, как же различаются предметы в этой однотонной серости. Помогла ассоциация. Так, контурно, видим мы изображение на экране телевизора при ненормально сильной контрастности. На это соображение ушла секунда. Астролетчик со сдержанной яростью спросил:
      - Так вы пытались воздействовать на мою психику? Как вы посмели?! И сколько времени я спал? Или это был гипноз?
      -Да, - Гладколицый вновь сделался невозмутимым,-Это был гипноз. Он продолжался очень недолго. Но что вас... как это... возмущает? Я стремился подарить вам немного покоя. Вы слишком устали.. Это ведь. так естественно.... У нас так принято.
      И тут Ронг едва не совершил тяжелейшего преступления против Кодекса астронавтики. Видно, он и впрямь так устал, и нервная система его была так угнетена, и так истерзала душу скорбь о внезапно погибших друзьях, что .астролетчик автоматическим движением сжал рифленую рукоятку лучевого пистолетаоружия, против которого не было защиты.
      Но он опомнился прежде, чем зазвучал бесцветный голос инопланетянина, сказавшего.
      - Ведь вы этого не сделаете. Первый закон... Я достаточно хорошо вас знаю.
      Он был прав. Ронг не мог сделать этого, ибо Первый закон гласил: "Астронавт не может предпринять враждебных действий против представителя внеземной цивилизации, если он располагает неоспоримыми данными, доказывающими, что это действительно цивилизация разумных существ; он не имеет также права пытаться изменить доступными ему средствами образ жизни и общественное устройство инопланетян".
      Ронга не удивило, что Гладколицему известно о Первом законе, но все в нем тоскливо сжалось от тяжкого ощущения своего бессилия. Уж лучше бы он попал в мир чудовищных животных, тварей, о которых писали в фантастических романах иные из авторов прошлого. Здесь же была несомненная цивилизация-причем цивилизация, во многом превосходящая земную.
      Он смутно догадывался, что "Безоблачный мир" если не страшен, страшен больше, чем будь он в самом деле населен пресловутыми чудовищами, то, по крайней мере, представляет собой явление противоестественное. Но, конечно же, это была только догадка, основанная скорее на интуиции, нежели на фактах. А Ронг привык оперировать только строго логическими умозаключениями, мыслить сугубо реалистически. Ему пришла в голову удачная идея, хотя он не был уверен в ее осуществимости.
      - Вы разрешите познакомиться с Безоблачным миром более тесно? Ну, походить по городу, вступать в контакты...- Ронг хотел сказать "с людьми" и не смог.
      Серые губы Гладколнцего вновь растянулись в пoдобии улыбки.
      - Разумеется,-ответил он.-Сколько угодно. Вы даже окажете мне услугу... не поймите это какпроявление невежливости, но мне пришлось надолго отвлечься от моих фантиков. Вам не придется заботиться о пище, о крове, обо всем остальном. Вот,-он протянул землянину плоскую коробку-точную копию той, при помощи которой они перенеслись с места посадки капсулы в эту комнату.-Вы легко во всем разберетесь-я настроил аппарат на восприятие волевого импульса;
      Эта квартира-в вашем распоряжении. По-моему вы решили правильно. Признаться,-контакт с вами-довольно трудная вещь... А сейчас отдыхайте, уверен, что теперь вы и сами сумеете крепко уснуть. Да, последнее: можете, совершенно ни о чем не беспокоиться-на Безоблачном мире вы в полной безопасности.
      Он исчез.
      Засыпая, Ронг успел - правда, слишком, пожалуй, энергично-сформулировать недоуменный вопрос: "Что это, интересно, за дурацкие фантики, к которым он так спешит? И что он имел в виду, когда говорил о моей безопасности?. А впрочем -к черту...".
      ВСТРЕЧА С НИ
      Прежде чем рассказать о том, что увидел и услышал Ронг на планете, одно название которой так и излучало благодушие, в двух словах - о внешнем устройстве Безоблачного мира.
      Его заселенная часть представляла собой один-единственный город, где жило около десяти миллионов инопланетян. Такова была вся численность населения Безоблачного мира. Остальную площадь поверхности планеты занимали мори, лесные массивы, горы и долины, изрезанные реками.
      Единственный город Безоблачного мира состоял из частокола совершенно одинаковых девятиэтажных домов. Между ними пролегали идеально прямые узкие улицы. Они пересекались под безукоризненно прямым углом, по их краям бежали навстречу друг другу ленты-транспортеры. Узкие окна домов были прикрыты матовыми стеклами, и поэтому нельзя было различить, что творится внутри. Над всем терпеливо висело блеклое круглое солнце, и каждый квартал города удручающе походил на другой.
      Ронг, проснувшись после долгого глубокого сна, сразу включился в действительность, без труда определившись в пространстве и времени, и почувствовал себя молодым. Он приказал "транзистору" подать плотный завтрак (жареную свинину с острой подливкой, зелень, бобы, стакан вина и еще кое-что), как следует подкрепился и решительно швырнул эту чудо-коробку на диван, чтобы больше не прибегать к ее помощи. Впрочем, предварительно он подробно записал все о ней на пленку запоминающего аппарата - в Ронге жил прочно закрепленный навык разведчика. А потом астролетчик с Земли поступил так, как поступали его далекие предки-исследователи. Только они шли в джунгли и болота Амазонки, в холодную тундру и в раскаленные пески пустыни, шли безоружные, подняв руки раскрытыми ладонями вперед, на встречу с аборигенами затерянных земных окраин, чтобы понять их и их жизнь. А Ронг просто спустился на бесшумном лифте, -шагнул прямо на ленту транспортера и двинулся в Неведомое вдоль улицы огромного города. С ним тоже не было оружия-пистолет последовал за волшебным "транзистором": юноша почему-то верил Гладколицему, хотя испытывал к нему чувство, очень похожее на отвращение. Кроме того, он не особенно дорожил жизнью после того, как до конца осознал свое положенно: один на чужой планете, без малейшей надежды вновь встретиться с родной Землей... Но Ронг был разведчиком до мозга костей, и неистребимой была унаследованная им от тысяч поколений землян жажда исследователя. Поэтому Всем своим существом он впитывал новое, а оно ожидало на каждом шагу, и запоминающий аппарат работал безостановочно. Это было великолепное изобретение"Запоминающее. Устройство и Самоконтроль" (сокращенно-ЗапУСК). Оно предельно объективно фиксировало не только все виденное Ронгом, но и его эмоции, рожденные многочисленными контактами с обитателями Безоблачного мира. Вот некоторые свидетельства ЗапУСКа, изложенные в форме личных впечатлений йстролетчика.
      ЛЕНТА ТРЕТЬЯ
      "На первом углу, к которому привезла меня лента транспортера, я увидел нечто вроде летнего кафе. За столиками сидело около десятка инопланетян. Несмотря на одинаковые серые плащи, все они были, конечно, разные, но мне показались возмутительно похожими друг на друга. Тем не менее я сошел с ленты, приблизился к ним и, изобразив любезную улыбку, сказал:
      - Салют!
      Двое или трое, переглянувшись, сделали попытку помахать руками в ответ на мои приветственный жест. Один спросил:
      - А что такое "салют"?
      Его низенький толстый сосед ответил:
      - Приветствие, дурак.
      - Но зачем?-не унимался первый, - что такоe "дурак?"
      Низенький равнодушно ответил :
      - Не знаю зачем. А дурак тот, кто ненужным любопытством сокращает себе жизнь.
      После этого вся компания потеряла ко мне интерес. Инопланетяне уткнулись в свои бокалы, в которых плескалось что-то бесцветное, и задымили сигаретами.
      Как можно непринужденнее я обронил в наступившей тишине:
      - Может быть, мое присутствие не покажется уважаемым слишком обременительным?
      (Не понимаю, что заставило меня заговорить в таком нелепо-напыщенном стиле. Вероятно, буддообразная величавая неподвижность инопланетян).
      Они поглядели в мою сторону с недоумением, потом толстенький и, видимо, самый сообразительный пояснил остальным:
      -- Это же Пришелец.
      И вновь на меня перестали обращать внимание.
      Я решился сделать попытку подладиться под них:
      - Простите... Я только что слышал, что сознательно .сокращать себе жизнь-глупость. Так зачем же вы курите и пьете?
      - Дур...-начал было с несомненно свойственным ему радикализмом толстенький и спохватился:-И напиток и сигареты-совершенно нейтральны, они ни на что не действуют.
      - Но зачем же тогда...
      - А затем, что еще ближайшие предки каждого из нас злоупотребляли алкоголем и никотином. Между тем отказываться сразу от укоренившихся привычек, все равно-вредные они или полезные, значит травмировать организм.
      Я выкурил сигарету и выпил бокаЛ cepoй жидкости. Вкус первой напоминал валерианку, второй-касторку.
      Уходя, не мог удержаться и спросил с надеждой:
      - - Вас уже посещали пришельцы с других планет?
      - Вы - первый.
      - Представляю в таком случае, каково было ваше удивление!
      - Ошибаетесь. Удивляться--вредно. Удивление вызывает усиленное выделение... в общем, каких-то кислот. Лишнее знание-вредно.
      Я поспешил удалиться, так и не рискнув задать им еще один занимающий меня вопрос: почему у всех них, независимо от возраста, так гладки, поразительно гладки лица?"
      ...Первые контакты Ронга с обитателями Безоблач ного мира и оставшиеся от этих контактов впечатления были, пожалуй, более всего курьезны и не раз заставляли юношу от души веселиться.
      ЛЕНТА ЧЕТВЕРТАЯ
      "Прямо посредине улицы стояла группа женщин и оживленно о чем-то судачила. Я скромно остановился неподалеку от увлеченных болтовней инопланетянок и стал слушать, благо никто из них не обратил на меня ровно никакого внимания. Не беру на себя смелость попытаться передать содержание этой беседы - в ней было слишком много междометий, недоговоренностей и глубокомысленного обмена выразительными взглядами. Одно не вызывало сомнений: женщины говорили о какой-то отсутствующей инопланетянке и за что-то сурово ее осуждали. В первую минуту я даже обрадовался: ведь их поведение (если, конечно, иметь в виду далекое прошлое Земли) было так естественно!
      Болтовня достигла наивысшего накала эмоций. Одна из сплетниц понизила голос до шепота.
      - Я слышала...-начала она так таинственно, что мгновенно воцарилась тишина.-Я слышала: она иногда видит цвета!
      Раздался дружный вздох, исполненный ужаса и сострадания (причем последнее показалось мне несколько неискренним); самая пожилая инопланетянка ступила в центр круга и голосом пророчицы возвестила:
      - Вот увидите, она кончит так же, как эта Ни!
      Когда отзвучал новый вздох ужаса, я чрезвычайно вежливо спросил:
      - Простите, прекрасные дамы, что я вмешиваюсь, но мне хотелось бы знать: разве преступление видеть цвета? И кто такая Ни?
      Мне ответила матрона, назвавшая это странное и трогательное имя-Ни:
      - Кто вам сказал, что она видит цвета?
      - Но тогда зачем ужасаться тому, чего нет?
      - Затем, что в нашей природе заложена известная потребность время от времени перемывать кому-нибудь-все равно кому-косточки. Удовлетворять же потребности-полезно и необходимо.
      - Благодарю вас. A цвета и... Ни?
      - О цветах спросите у Ни.-Эту загадочную фразу старуха произнесла с таким выражением лица, словно выпила уксусу (до чего же образны бывали иногда эти древние писатели!).
      Я пошел дальше по городу, посмеиваясь про себя, но мое любопытство было задето, мысли то и дело возвращались к загадочной Ни, и 3апУСК дважды кольнул меня довольно внушительными зарядами, чтобы я не отвлекался. Ведь следовало разобраться, что представляет из себя Безоблачный мир, каким было его прошлое, куда идут его обитатели. Пусть я не вернусь на Землю. Другие разведчики когда-нибудь прилетят сюда, и ЗапУСК о многом сможет им рассказать... Тут я радостно ухватился за мысль, что именно встреча с этой Ни, окруженной таишон, с Ни, одно упоминание о которой приводило в негодование умудренных жизнью почтенных матрон, может дать мне ключ в разгадке остального.
      Но окаянный ЗапУСК кольнул меня еще сильнее, и я вспомнил, что этот аппарат не обманешь".
      ...Таковы две записи, сделанные запоминающим устройством, без, которого астролетчик и шагу не делал по Безоблачному миру. Они свидетельствуют о душевном здоровье юноши - надежном щите, защищавшем его сознание от нелепых, порою диких и почти всегда удручающих штрихов, составляющих картину жизни на этой странной планете, о чувстве юмора, которым в избытке наделила его природа, о безупречности, с которой была составлена программа тренировки астронавтов; о неизгладимо ясном следе, оставленном в зеркале его личности воспитанием, что получил он от Старшего.
      Ронг с улыбкой отметал в сторону попытки тягостной действительности Безоблачного мира сдавить его в тисках безнадежности и успешно справлялся с этой сложной задачей. И все-таки наступил час, когда, посмотрев однажды из окна своей комнаты в серое небо и, как всегда, увидев лишь равнодушный круг вялого, безжизненного солнца, он вдруг впервые с огромной силой cтрадания подумал: а звезды? Где звезды?! Ведь они пусть разные в разных краях Вселенной, пусть чужие и незнакомые при таком чудовищном удалении от Земли, -ведь они всегда есть и всегда светят живым!
      Не было звезд над Безоблачным миром, упрятанным в серый ватный футляр...
      Он услышал гул голосов за спннон, обернулся н увидел чудо.
      По упругому тросу, натянутому на высоте последнего, девятого, этажа между стоящими напротив друг друга домами и, казалось, звенящему подобно струне, шла девушка. В тонком гимнастическом трико была она и в легком прозрачном плаще, вьющемся за спиной. Облачко волос венчало точеную головку, а плечи слегка выгибались вперед-худенькие, но, сразу видно, сильные, и руки были тонки и изящны, и длинные стройные ноги легко ступали по серебряной тугой струне. Но не полнейшая неожиданность этого чудесного и причудливого зрелища поразила астролетчика девушка, порхающая на головокружительной высоте и каждый миг рискующая упасть с нее. Она не была серой, вот что! Она вся была радостной игрой красок, сияющая и необыкновенная в этом мертвенном сером мире, и казалась ошеломленному Ронгу ликующей радугой, спустившейся ненадолго на эту серебряную страну, чтобы отдохнуть... Она была живой, и Ронг понял, что он видит Ни.
      - Смотрите-ка: она опять взялась за свое!
      - Верно, разум совеем ее покинул...
      - То, что она делает, не нужно.
      - Бегать по канату-лишнее...
      - Вот увидите, на этот раз она расшибется насмерть...
      - Ни! Безумная Ни... Сумасшедшая Ни...
      - Не заботиться о продлении жизни-неприлично!
      - Ни! Ни!!
      Это было невероятно: одним своим появлением девушка, заставляющая вспомнить о радуге и солнце, всколыхнула серое мертвенное болото, инопланетяне словно забыли, что удивляться и негодовать - вредно. Они кричали все неистовее, и крепла в их криках враждебность к хрупкой черноволосой девушке, непринужденно скользящей по серебряной тугой струне... И вот, словно не в силах противостоять плотной стене неприязни, рвущейся со дна ущелья-улицы, Ни покачнулась и беспомощно замерла :на месте. Она явно не могла вернуть потерянное на миг равновесие. A толпа жадно смотрела вверх и ждала...
      Ронг распахнул окно, шагнул на узкий карниз, в несколько стремительных шагов добрался до канатa, ступил на него и, стараясь не взглянуть вниз, пошел навстречу девушке-радуге. В конце концов и такое входило в программу подготовки астролетчиков, только кто мог подумать, что это когда-нибудь понадобится?
      Ни увидела его, сразу выпрямилась, с вновь обретенной уверенностью легко скользнула навстречу и протянула РУКУ.
      - Я знаю о тебе, Ронг!-Голос ее был чист и ясен.- Мы еще встретимся.
      ...Но прошел не один день, a Ронг все не видел Ни.
      Он не спрашивал о ней инопланетян, зная, что это бесполезно. В последнем астролетчика убедила беседа с Гладколицым, который вновь неожиданно появился в комнате, где он когда-то оставил землянина. Беседа была трудной, тем более, что Гладколицый привел с собою еще нескольких инопланетян, и ЗапУСКу пришлось крепко поработать, чтобы не терять собственной объективности и одновременно удерживать Рoнга от необычнныx слов и действии.
      ЛЕНТА СЕДЬМАЯ
      "Они явились ко мне вшестером, под вечер (я мысЛeнно произношу "под вечер", однако это, должно быть, очень условно: во время моего бодрствования здесь всегда одинаково серо; есть ли у них вообще то, что на Земле называется утром, сумерками, ночью?).
      Не требовалось особой проницательности, чтобы понять: это-делегация, и намерения у нее, по-видимому, самые серьезные.
      Гладколицый (я продолжаю так его называть, хотя, как отмечал, здесь неестественно гладки лицом все мужчины без исключения) сразу приметил небрежно брошенный в угол "транзистор", укоризненно на меня взглянул, словно я нанес ему личную обиду, взял коробку в руки - и все шестеро оказались сидящими на одинаковых узких стульях, расположившись полукольцом возле меня. Это походило на судилище, но тревоги не было-мне не раз пришлось уже убедиться в абсолютном отсутствии у инопланетян агрессивности, вернее в их полнейшем равнодушии к моей особе.
      - Итак,-бесстрастно заговорил Гладколицый,-вы нарушили Первый закон, созданный вами же, я имею в виду-землянами.
      Остальные пятеро (среди них были разные-тощий и маленький, худой и низенький, огромный и толстый, но всех роднила полная пустота выражения глаз) согласно и неспешно кивнули. Было ясно, о чем пойдет речь-о моей попытке спасти Ни от падения, и я решил перейти в наступление:
      - Пусть так. Но я бы хотел задать несколько вопросов. Согласитесь, время для них настало.
      Мягкое приятное теплo разлилось по телу-это ЗапУСК одобрял избранную мною линию поведения.
      Бесценный ЗапУСК! Я сразу почувствовал себя увереннее.
      - Что ж,-ответил Гладколицыи, взглядом спросив согласия остальных и получив его.-Мы готовы.
      И я произнес лучшую и самую длинную в жизни речь. На девяносто пять процентов она состояла из вопросов и лишь на пять-из комментариев к тому, с чем я успел встретиться на Безоблачном мире за две с лишним недели пребывания на планете.
      Я рассказал о знакомстве с потомками бывших пьяниц и курильщиков, о встрече с женщинами, осуждавшими свою приятельницу за проступки, которых она не совершала, о многом другом, одинаково неожиданном и нелепом с точки зрения землянина, но, несомненно, составляющем норму жизни на Безоблачном мире.
      Особенно поразило меня увиденное как-то (а впоследствии--не раз) на одной из площадей города.
      Инопланетяне заним.алнсь своими обычными делами, разделивШиcь, как всегда, на небольшие группы.
      Сплетничали представительницы прекрасного пола; пили и курили мужчины; пятеро азартно играли в карты; в одной компании шел оживленный спор, в другой организовалось подобие митинга (кажется, они назывались политическими): высокий горбатый инопланетянин взобрался на трибуну и, брызжа слюной, к чему-то страстно призывал, а слушатели время от времени одобрительно ревели безжизненными голосами; ог группы к группе переходила стайка инопланетянок в более коротких, чем обычно, плащах и кокетливо заглядывала пустыми глазами в пустые глаза мужчин; четверо здоровяков сидели на корточках у груды больших камней и усердно дробили их тяжелыми примитивными молотками; несколько инопланетян в серых масках с прорезями для глаз крадучись вышли из-за угла, держа в руках пистолеты, и вдруг открыли беглый огонь по сборищу других инопланетян, занятых, судя по всему, молитвой; я кинулся было вперед, чтобы прекратить эту бойню (молящиеся, в которых попадали пули, умирали в ужасных судорогах), и вовремя остановился, сообразив, что "жертвы"-просто-напросто искусная имитация живых существ...
      Такова была эта картина, невольно вызывающая в памяти то, что я читал о лечебницах для душевнобольных.
      Неожиданно на площади воцарились тишина и неподвижность, под каждым инопланетянином возникли одинаковые лежанки, и все погрузились в сон. Я остался, терпеливо ожидая, чем это кончится. Прошло около часа, спящие зашевелились, уселись на своих ложах, разом нажали кнопки Исполнителей желаний (так я окрестил чертов "транзистор") и принялись без аппетита, мерно и равнодушно поглощать куски серого желе, которым угощал меня Гладколицыи. Затем последовало новое нажатие на кнопки (Исполнители желаний были у каждого)-и лежанки вместе с посудой исчезли. В течение четверти часа (по моему хронометру, работающему в соответствии с суточным земным циклом) инопланетяне неторопливо прогуливались по площади. Ровно в полдень прозвучали три протяжных звуковых сигнала - и толпа торопливо построилась ровными рядами. Откуда-то с серого неба начали капать однообразные звуки-жалкая пародия на музыку. Однако в этом был явственно различный ритм, и, подчиняясь ему, инопланетяне принялись выполнять серии гимнастических упражнении. Согл.асно двигаясь в такт "мелодии", они хором выкрикивали;
      - Долгая жизнь-главное благо! Мы думаем только об этом. Лишнее знание - зло. Чрезмерно сильные чувства-вредны. Удовлетворять потребности-благо. Но только-в меру. Только-в меру. Во всем соблюдай-меру-и ты удлинишь свою жизнь...
      Прокричав весь цикл этих заклинаний, они начинали его снова. А когда упражнения закончились, толпа, повернувшись на восток, трижды хором прокричала:
      - Да здравствует Великий Утешитель!
      И все опять взялись за прерванные занятия, которые были разнообразны, но, как я заметил, каждый делал только свое: каменщики не митинговали, курильщики не сплетничали - и наоборот.
      ...Шестеро гладколицых слушали мой рассказ терпеливо. Убедившись, что он окончен, один из них, с правильными чертами лица, которое портили только чрезмерно узкие губы, негромко сказал:
      - Вы достаточно четко зафиксировали в памяти все, что увидели. Но я... мы (он вопросительно взглянул на остальных, они согласно кивнули) не понимаем: в чем причина вашего недоумения?
      - Как то есть...- начал было я с горячностью, и ЗапУСК тотчас посоветовал взять себя в руки.- Кажется, я понял главное: все усилия вашего ("народа"чуть былo не сказал я и не смог, как не мог называть цх людьми)... мира направлены на то, чтобы жить как можно дольше...
      - Это так,-согласился узкогубый.-Но нельзя понимать все слишком упрощенно. Стремясь к долголетию, народ Безоблачного мира активно борется за достижение этой своей цели. Все, что вы видели...
      - ...Формы борьбы за то, чтобы отдалить Неизбежное, - закончил за него "мой" Гладколицый.
      - Но они уродливы! - не выдержал я.
      -Не сПeШИте с выводами,-предостерег престарeлый инопланетянин, у которого была одна правая рука: разумеется, я заметил это сразу и был порядком заинтригован-увечный на Безоблачном мире! Он словно понял меня:
      - Вот видите? Я ее не во сне потерял. На планете не всегда было так спокойно и мирно...
      Он говорил почти по-человечески, это не могло не вызвать определенной симпатии. Однако вмешался другой инопланетянин, прежде молчавший, и только тогда я узнал в нем агрессивного низенького толстяка из "летнего кафе".
      - Как вы можете судить, правы мы или нет в своем выборе?-сварливо проскрипел он.-Что вы, собственно, о нас знаете?!
      И тут же потускнел, словно истратив весь свой запас эмоций,-я сплошь и рядом наблюдал на Безоблачном мире подобные метаморфозы. Тем не менее мне было бы трудно оспаривать его правоту.
      Слово взял Гладколицый:
      - Как вам известно, мы успели многое узнать о Земле и землянах за то время, пока я не отказался от чтения ваших мыслей. То, что мы знаем, достаточно полно объясняет ваше неприятие образа жизни, избранного населением Безоблачного мира. Однако постарайтесь быть объективным. А мы постараемся помочь вам... Пусть вам покажется диким, но мы действительно направляем все свои усилия на то и только на то, чтобы продлить свою жизнь, и потому изживаем все лишнее. Разве такое стремление безнравственно? Ведь земляне тоже усиленно разрабатывают проблемы долголетия. Поэтому так последовательны мы в своем рационализме. Обитатели Безоблачного мира хотят покоя и имеют его. Они видят в нем счастье, а кто же отказывается от cобственного блага? Вы нe знаете истории нашей планеты. Между тем Безоблачный мир еще сравнительно недавно можно было назвать Миром бурь, страха, тревог... Так неужели же мы не имеем права на отдых и покой? И вот они у нас есть, и это, как видите, написано на наших лицах. Вот почему я влюблен в свои фантики - они так занятны и интересны, и женщины имеют возможность удовлетворять свои невинные инстинкты, и потомки каменщиков могут сколько душе угодно дробить камни, а дети и внуки гангстеров--утолять наследственную склонность к преступлениям, не принося вреда ни себе, ни окружающим... Не судите же нас, не поняв до конца всего!
      Речь Гладколицего была, как видите, логична и убедительна. Она обволакивала мое сознание, гася в зародыше все новые и новые просящиеся на язык вопросы.
      В самом деле, что меня возмущает? Разве не волен каждый в своем праве выбирать? И мне многое неизвестно. О каких бурях недавнего прошлого он упоминал? Кто я такой, чтобы единолично отрицать приемлемость образа жизни целого народа (я не заметил, что безболезненно произнес про себя последнее слово, лишь много позже ЗапУСК указал мне на это обстоятельство)?
      - А теперь,--сказал Гладколицый, и мне на секунду почудились в его голосе нотки торжества, но тревожное ощущение тут же прошло.-Теперь мы познакомим вас с Великим Утешителем.
      Он взял в руки Исполнитель желаний. На сей раз мое существо не возмутилось против этого унизительного для человеческого достоинства изобретения-унизительного, потому что оно избавляло от необходимости думать, бороться, прилагать усилия для достиженця цели. "Зачем осложнять?,-подумал я.-Воспользоваться "транзистором"-значит избежать лишнего".
      Гладколицый нажал на кнопку. Все мы последовали его, примеру...
      Разумеется, читатель уже догадался, что ннопланетяния, несмотря на свои обещания, вновь применил гипноз, причем в столь изощренной форме, что даже тренированное сознание астролетчика было не в силах противостоять его воздействию. Но почему же ни разу за все это время в дело не вмешался ЗапУСК-устройство, как мы убедились, замечательное в своем совершенстве? Какими "соображениями" руководствовался аппарат, оставаясь нейтральным в критической, казалось бы, для Ронга ситуации?
      Они-Ронг и шестеро инопланетян-материализовались на небольшой площади, в которую ручьями вливалось множество радиально расположенных улиц.
      В центре площади, на высоте человеческого роста, непостижимым образом удерживаемый от падения, висел Шар диаметром в полметра. От него расходились во все стороны мощные серебристо-серые лучи. Они растворялись в сером небе, и там серебро распадалось, теряясь в тусклом ватном покрове Безоблачного мира...
      А вокруг, преклонив колени, в молчании, исполненном глубокого экстаза, стояли инопланетяне.
      - Великий Утешитель!-торжественно произнес Гладколицый.
      - Предки этих людей,-указал на молящихся опнорукий,-были религиозными фанатиками.
      Ронга обволакивало странное желание, в котором он не мог разобраться... не мог его понять... потом механически сделал несколько шагов вперед, повинуясь смутному, но властному желанию присоединиться к молящимся... А ЗапУСК молчал.
      Из задних ряДов, растaЛкивая верующих, бросИЛсЯ, протягивая руки вперед, к Шару, невысокий сухопарый инопланетянин.
      - Проклятый!-яростно закричал он.-Убийца! Но я убью тебя...
      Не добежав до Великого Утешителя нескольких метров, он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену, беспомощно взм,ахнул руками и упал ничком.
      - Не вовремя,-сухо сказал Гладколицый, быстро взглянул на Ронга, который спокойно наблюдал за происходящим.- Великое изобретение,-продолжал он другим тоном, указывая на Шар.-Никакой мистики, просто гениальное открытие, подарившее нашей планете все ее благоденствие. Именно в нем-наш душевный покой, источник энергии, которая поддерживает неизменным климат Безоблачного мира, дает нам пищу, питает Исполнители желаний, утешает... Словом, в Шаре заключается основа основ всего нашего существования...
      Тем временем инопланетянин, лежавший ничком, с трудом поднялся и, шатаясь, побрел, как во сне, прочь с площади. Вскоре он скрылся в одной из радиальных улиц. Гладколицый проводил его безучастным взглядом.
      - Приступ шизофрении,-пояснил он, потом небрежно добавил:-Даже у нас порой еще встречается такое. Поэтому Шар окружен защитным полем-вы убедились в безотказности его действия. Если же допустить, что какой-нибудь другой сумасшедший сумеет все-таки пробиться к Шару, то исход один-смерть. Интересы общества превыше всего.
      "Смерть, - бесстрастно констатировало . сознание Ронга,-если какой-нибудь сумасшедший все-таки сумеет... Интересы общества превыше... Интересы общества..,".
      - "Ронг! - разрезал мертвенную тишину звонкий, как вскрик жаворонка в солнечной радостной вышине, голос Ни,- и наваждение оставило юношу.
      Раскинув смуглые тонкие руки, девушка бежала к нему и, задыхаясь, кричала на бегу:
      - Ронг, я нашла тебя! Они мешали... они так не хотели... Но я нашла! Вот я, Ронг!!!
      ГОРЯЧИЙ СВЕТ ЗВЕЗД
      Ронг был счастлив. Романист из прошлого сказал бы, что юноша жил как в тумане, и он бы не ошибся.
      Это был туман, полный теплого света, ярких, искрящихся красок, по которым безмерно тосковал Ронг на всем протяжении двух недель своего пребывания на Безоблачном мире.
      Ни жила в густом лиственном лесу, в охотничьем домике, которыми изобиловали на Земле зоны отдыха. Были там собаки-не то унылое подобие животного, что приготовил Гладколицый на пустыре для "облегчения адаптации" Ронга, а настоящие-лохматые, дурашливые, но, когда нужно, исполненные своего собачьего достоинства, беззаветно преданные Ни и сразу признавшие юношу. Была пара вороных лошадей.
      Жил в светлых солнечных комнатах (в их постоянно распахнутые просторные окна свободно лился воздух, напоенный тысячью лесных запахов) большой, величественный и лукавый дымчатый кот. Стремительные, исполненные целеустремленности и вызывающей независимости, метались от искусно вылепленных под крышей домика гнезд в лес и обратно ласточки; трепеща крыльями, оня зависали в воздухе перед Гнездами, кормя птенцов. А в быстрой ледяной речке играла форель.
      Рядом с Ронгом была Ни. Лишенная какого бы то ни было жеманства, она тянулась к нему беззаветно, гордо отметая ложную стыдливость, смелая, порывистая и удивительно женственная.
      На лошадях и пешком они забирались далеко в глубь леса, жадно вслушиваясь в бесконечное разнообразие голосов, которым он, дремучий и мудрый, рассказывал о себе и о сокровенных тайнах бытия. Повстречалась однажды медвежья семья: бурая мама и пара ее питомцев-встреча, как известно, не очень приятная. Ни крепко прижалась к плечу Ронга, и юноша на какое-то время забыл об опасности, охваченный одним властным чувством гордости-любимая доверяла ему жизнь, и он ощущал свою силу, исполненный бесстрашия и уверенности в себе. И удивился, заглянув в широко открытые темные глаза Ни, потому что в них не было даже намека на испуг-только радостная гордость женщины, сознающей себя избранницей. Конечно, Ронгу, как и любому другому мужчине, не дано было проникнуть в эту вечную тайну женственности, но тем более сильным было его счастье.
      ...Это была любовь наивная и неискушенная. Встретились двое, казалось, уже достигшие грани отчаяния, бесконечно одинокие в одинаково чужом для них сером мире, лишенном живых красок,-так сталкиваются в ударе два холодных камня, рождая яркую горячую искру.
      Но главным было то, что серый мир ушел в небытие. Он уже казался Ронгу просто дурным сном, последней злой попыткой жадной ночи удержать сознание в своих лапах, хоть ненадолго оттянуть торжество наступающей зари. Он окунулся в море горячего света, в мир, где все было настоящим: солнце, весело слепящее глаза, звезды, задумчиво мерцающие в бездонной ночном небе, месяц, лукавый и надменный, с безобидным нахальством подмигивающий им из ряби речных маленьких волн. Все это было необыкновенно прекрасно после гнетущей безликости серого мира. Ронг, с несвойственной ему прежде философичностью, задумывался иногда над тем, что, видимо, так уж устроена жизнь: прежде чем подарить человеку счастье, судьба швыряет его на самое дно всяческих невзгод, и в этом ее щедрость к людям. Ведь без возможности сравнить ничего нельзя оценить по достоинству.
      - Скажи, а там, среди них, я тоже был серый? спрашивал он Ни.
      - Конечно, нет!-смеялась она.-Потому я и поняла сразу, что Пришелец-именно ты.-И серьезно добавила:-Дело не только в том, как было на самом деле. Ни ты, ни я не изменились. Но мы оба видели и видим окружающее, как оно есть, а те-они уже не могут.
      -Подожди,-пытливо спрашивал Ронг,-ты хочешо сказать, что я, как и ты, оставался в сером мире самим собой, но они видели меня серым?
      - Конечно. Ты и там был смуглым от земного загара, и глаза у тебя оставались синими. Но они не могли всего этого видеть...
      - А я? Я видел правильно?
      - Да, потому что тот мир--весь-действительно серый...
      Здесь Ни внезапно уходила в себя, словно чего-то не договаривая, и Ронг больше не задавал вопросов. Он вообще еще ни о чем ее по-настоящему не спрашивал.
      Даже в этот период своей жизни на Безоблачном мире он не забывал об обязанностях разведчика, тем более, что выполнять их было не так уж трудно: ЗапУСК не нуждался в передышках. Однажды, когда астролетчик отдыхал после серии сложных исследований в густой сочной траве, на небольшой поляне у речки, глядя в небо и любуясь тем, как заволакивают его голубизну черные грозовые тучи, он ощутил мягкий, но требовательный толчок. ЗапУСК подавал сигнал "внимание!", впервые за много дней напоминая о своем существовании. Повинуясь выработанному рефлексу, Ронг мгновенно вскочил, собранный и гибкий, одинаково готовый отразить опасность или просто встретить неожиданное.
      Перед ним стоял Гладколицый. Он одобрительно растянул губы в "улыбке":
      - Вижу, вас не застанешь врасплох.
      - Вы здесь?-Ронг замялся.-Или это...
      Инопланетянин поморщился:
      - Да, это, разумеется, только проекция. Можете проткнуть меня рукой (Ронг попробовал - и в самом деле вышло) здесь мне нечего делать.
      - Или вы просто не можете сюда проникнуть?
      Впервые астролетчик услышал, как Гладколицый смеется,-это напоминало царапанье алюминиевым гребешком по стеклу:
      - К вам что-пришло сегодня озарение? (Тоже новость: инопланетянин пытался острить!) Ну, если хотите, да: мы не приспособлены для жизни в-этих условиях. Но я установил с вами контакт не для того, чтобы обсуждать данный вопрос. Дело значительно серьезнее.
      Ронг с досадой подумал: наверное, они и с любимой не просто встречаются, а именно устанавливают контакт.
      - Дело серьезнее,-повторил Гладколицый, глядя на него в упор ничего не выражающими глазами. - Вам пора подумать о будущем.
      Что ж, это было справедливо. Повстречавшись с Ни, Ронг и впрямь совсем w. задумывался о завтрашнем дне. Он просто радовался своему счастью и, подчиняясь накрепко усвоенному заданию программы, выполнял работу исследователя. Он даже не думал о Земле и товарищах-тех, кто провожал его в полет, кто мгновенно превратился в излучение там, в Космосе. Словно проснувшись, он требовательно спросил:
      - Отчего погиб "Золотой колос"?
      - Мы не знаем этого,-покачал головой Гладколицый.
      - Но вы обещали!
      - Да. Однако не узнали.
      - Не смогли узнать?
      - Нет. Прсто пришли к выводу, что в этом нет необходимости.
      - Решили, что такое знание-излишне?-с накипающей злостью съязвил Ронг.
      - Вы опять угадали.
      - А может... - Ронг едва не задохнулся от внезапного подозрения.-Может, вы его и уничтожили?! Гребешок вторично царапнул по стеклу:
      - Зачем это нам?
      И астролетчик поверил.
      - Хорошо,-устало провел он ладонью по волосам. - Приступайте к делу.
      - Дело важное, но я изложу его суть предельно сжато,- начал инопланетянин знакомым безразличным тоном.-Я рад, что ваша подруга отсутствует, и даже знаю, что она вернется с прогулки только к вечеру. Мы сможем поговорить... это выражение людей Земли, не правда ли?-поговорить как мужчина с мужчиной (Ронг подавил усмешку), без помех и постороннего влияния... Буду откровенен; в силу обстоятельств вы стали пленником Безоблачного мира - на вашей жалкой капсуле в большой Космос, естественно, не уйги, а второй корабль с Земли, согласно программе, прилетит сюда к тому времени, когда от вас останется одно воспоминание... Эта нынешняя... так, кажется, говорят у вас? - пастораль, любовь на лоне природы (кстати, в лесу вы не защищены от опасностей, и вероятность несчастного случая здесь в тысячу раз выше, нежели у нас, находящихся под защитой Великого Утешителя),повторяю: эта пастораль не может длиться всю жизнь.
      Вам необходимо общество, необходимы контакты с подобными вам, вы не сможете без активного участия в общественной жизни, без проявлений симпатий и антипатий, любви и вражды к вам со стороны других людей... Разве вас устраивает существование без цели, плавание... как это? - без руля и без ветрил? Вот почему я от имени моих сограждан говорю вам: возвращайтесь в большой мир, к нам, приходите в Город вместе с Ни - мы будем рады.
      Ронг слушал внимательно. Он не впервые сталкивался с Гладколицым и не мог отказать ему в логичности умозаключений. Да, инопланетянин умел убеждать.
      Но услышав его последние слова, астролетчик рассмеялся, и в этом смехе была горечь: ".
      - "Большой мир"-говорите вы? Нам будут рады? В серый и тусклый мир, к существам, не умеющим любить, ненавидеть, мечтать, печалиться, - вот как следовало бы сказать! Разве вы живете? Ведь обитатели Безоблачного мира лишены способности испытывать какие бы то ни было эмоции, не считая жалкого удовольствия от удовлетворения своих ничтожных потребностей, - да и то в меру!.. Э, что там говорить!
      Он почувствовал себя опустошенным, в то же время удивляясь, что вдруг так раскрылся перед инопланетянином. Разве тот способен понять тоску и боль Человека?
      - Вот видите, вам плохо. Бесплодные мысли терзают вас. Они не нужны, ибо ничего нельзя изменить. Идите к нам: Великий Утешитель щедр-он даст вам покой. Я знаю, вам надо подумать. Мы не торопим. Мы ждем.
      Проекция исчезла. Юноша остался один. Звонко бранился, ударяясь о камни, нетерпеливый ручей. Куда он спешит? Ронгу было тяжело.
      Защелкали на кремнистой тропке копыта, рассыпался серебристый смех вернулась Ни.
      В тот вечер он усадил девушку на пороге дома, осторожно и крепко взял в ладони ее узкую руку и просто сказал:
      - Ни, пришло время рассказать все. Ты ведь знаешь, без этого нам все равно не обойтись.
      ...Мы уже говорили о странном поведении ЗапУСКа, который, если не считать сообщения о видеовизите Гладколицего, решил, казалось, полностью игнорировать астролетчика. Естественно, Ронг не мог не заметить этого. Вот почему он поручил аппарату записать рассказ Ни таким образом, чтобы последний был воспринят с предельно объективных позиций. Таким образом астролетчик, кроме основной, достигал и побочной цели-проверял исправность ЗапУСКа. Итак...
      ЛЕНТА ОДИННАДЦАТАЯ
      "...Ронг решил меня испытать. Смешно, если б он мог знать... Впрочем, не будем отвлекаться. Работа предстоит, по всей вероятности, очень сложная. Поэтому- только факты.
      Безоблачный мир носил некогда имя: Грозная-вот как называлась планета на протяжении долгих веков, ибо, разделенная на множество государств, она была громадной ареной неисчислимых войн.
      Поначалу обитатели Грозной вели себя более или меяее благопристойно: крупные державы сражались только между собой, не обращая внимания на мелкие, точно так же, как крупные хищники остаются в своем единоборстве совершенно безразличными к взаимным склокам мелких. Однако со временем, стремясь нарастить свой экономический и военный потенциал, они принялись заглатывать государства-малютки. Кончилось это тем, что Грозная разделилась на три державы гиганта, каждая из которых оспаривала мировое гоcподство. Надо отметить следующее примечательное обстоятельство: ни одно из государств не могло, по существу, противопоставить двум другим какой-то особый подход к проблемам бытия и жизни общества, и, следовательно, в основе их антагонизма друг к другу не лежали проблемы философского или социального характера. Они враждовали между собой скорее по инерции, чем в силу необходимости. А трагедия Грозной состояла в том, что научно-технический прогресс на этой планете значительно опередил прогресс социальный. Получилось примерно так, как если бы ребенку дали в качестве игрушки настоящую скорострельную пушку.
      Речь идет о накопившихся на Грозной огромных запасах оружия чудовищной разрушительной силы.
      К счастью, на планете нашлись люди, умевшие смотреть вперед и способные оценить размеры нависшей над планетой страшной опасности. Благодаря усилиям этих людей была обезврежена подавляющая часть оружия... Но его остатка оказалось достаточно для того, чтобы разразившаяся, наконец, мировая война превратила в дымящиеся развалины большую часть Грозной и уничтожила подавляющее количество ее обитателей. На планете осталось.не больше десяти миллионов населения - примерно одна тридцатая того, что было до войны.
      Постепенно, борясь с голодной смертью, резко изменившимся посуровевшим климатом, преодолевая укоренившиеся за многие века в их сознании страх и взаимную подозрительность друг к другу, уцелевшие представители разных племен и народов собрались вместе, чтобы объединенными усилиями бороться за существование. Так было положено начало Городу и всему Безоблачному миру.
      В первое время люди жили в жалких лачугах и пещерах, с неимоверными усилиями борясь за свою жизнь с беспощадной природой, которая словно мстила остаткам человечества за варварское вмешательство в ее дела, разрушившее гармоничность развития жизни на планете. Потом появился гениальный ученый и изобретатель. Он видел цель своей жизни в том, чтобы подарить людям счастье..."
      - Это был мой отец,-тихо сказала Ни. - Он создал Безоблачный мир, потому что любил людей и верил в их разум. Он мечтал об обществе, где никто не будет нуждаться ни в чем... Об обществе, в котором небывало расцветут творческие силы человека, избавленного от необходимости каждый день и каждый час отстаивать Свое существование. И он подарил человечеству Великого Утешителя, предварительно позаботившись о том, чтобы его могущество никогда не могло служить делу уничтожения человека человеком. Отец ненавидел войны.
      - Так о.н добился своего?-спросил напряженно слушавший Ронг.-Войн больше нет?
      - Да, -прошептала Ни. - Войн нет. А остальное ты видел сам...
      В этот вечер Ронг узнал больше, чем за все время, прошедшее со дня его высадки на Безоблачный мир.
      Величайший из ученых, когда речь шла о замечательных открытиях в области техники, и безнадежный утопист во всем, что касалось социальных проблем, отец Ни тем не менее проявил достаточную предусмотрительность в отношении дочери. Каким-то шестым чувством предвидя возможность того, что его Изобретение будет извращено, он снабдил ее надежной защитой от любых воздействий извне. Разумеется, Ни могла сломать ногу или разбиться в лепешку, скажем, сорвавшись с каната, по которому она ходила, посылая вызов убогим обитателям серого мира, неосознанно стремясь разбудить в них хоть какие-нибудь чувства пусть гнев и ненависть к ней самой (как мы знаем, ей это удавалось, только очень ненадолго). Но серый мир был над нею не властен.
      Отец умер вскоре после рождения Ни, и понадобилось совсем немного времени, чтобы произошло то, чего он интуитивно опасался.
      Нашлись люди, которые -сочли нужным довести идею изобретателя до абсурда. Надо отдать им должное: это были крупные ученые. В результате их усилий Безоблачный мир превратился в мир Серый- каким мы его уже знаем. Те, кто исказил замысел отца Ни, тоже ненавидели войну, вернее-панически ее боялись... Но еще больше, чем за человечество, они боялись за себя. А кроме того, было еще одно обстрятельство- ведущая сила всех их действий, и, узнавая о нем из рассказа Ни, Ронг гневно сжимал кулаки.
      - "Общество процветания!"- говорила Ни.-Ты заметил, что они очень удачно позаботились о том, чтобы не травмировать психику масс, в корне ломая устарелые рамки жизни? Да, каждый имеет свой кусок серого желе и безалкогольного вина, и бесцветного солнца над головой. Но "твой" Гладколицый остался при любезных его сердцу фантиках, женщины из простонародья-при своих нехитрых сплетнях, бывший каменотес - при тяжелом молотке, а истерикан-политик-при своей трибуне... Они обезличили людей, так что ты, да и я, хотя они мои соплеменники, просто не можем называть их людьми. "Так спокойнее"... Потому они ненавидят меня и боятся: одним своим появлением я бужу толпу от спячки... "Общество процветания", "покой и благополучие всех и каждого"! Видел бы ты, с каким равнодушием проходят они мимо умирающего от старости, мимо сшибленного с ног... "Сильные эмоции вредны!" "Излишнее знание мешает"! О, как я их ненавижу! А посмотрел бы ты на их детей! Даже трехлетние, они не играют, потому что думают своими крохотными головенками только об одном: надо прожить как можно дольше; их цель уже в детстве-пережить того, кто рядом... Да, они не ударят и не убьют. Но никто не протянет руки, чтобы помочь другому... Ах, как страшен Серый мир! Ты знаешь, они не едят ничего из того, что дает природа, хотя ведь наши леса полны дичи, а моря - рыбой, а земля томится по семени... Они без аппетита глотают свое проклятое синтетическое серое желе-и довольны, потому что в нем нет ничего лишнего и, значит, вредного!.. Они даже любят только по расписанию, да и то потому, что это необходимо для продолжения рода и, вместе с тем, этому сопутствуют приятные ощущения. А приятные ощущения - в меру, конечно, в меру!-полезны... И все-таки мы гибнем, нас становится все меньше, мне так больно, любимый, ведь это моя планета!
      ПЕРВЫЙ ЗАКОН
      Развязка наступила внезапно. Впрочем, так бывает всегда; чем более запутанны обстоятельства, тем неожиданнее исход.
      В лесу была глубокая осень. Она обнажила деревья, усыпав тропинки сухими багряными листьями, и копыта коней уже не звенели на острых камнях. Ронг и Ни сократили свои прогулки, и причиной тому были прохладные вечера. Их острая свежесть могла вредно сказаться на здоровье Ни, и не одной только Ни. Это наполняло Ронга гордостью и мучительной нежностью к подруге. Теперь он был обязан беречь ее вдвойне.
      Поленья трещали в камине, сложенном астролетчиком и служившем им источником тепла вместо хитрых нагревательных приборов, которыми отец Ни заботливо снабдил в свое время ее убежище. Звезды съежились в высоком прозрачном небе. За стеной всхрапывали во сне лошади. Одинокая ночная птица жаловалась в лесу на свою судьбу.
      Ронг был по-прежнему счастлив. Тревоги и душевная неустойчивость ушли. Он вел простой и здоровый образ жизни: много ездил верхом, охотился, ловил руками верткую форель, впрок заготовлял дрова на зиму, пользуясь самыми примитивными орудиями-пилою и топором, долгими вечерами рассказывал Ни о Земле, товарищах, Старшем. Тоска по друзьям, погибшим в катастрофе, потеряла невыносимую прежде резкость. Он вспоминал о них торжественно и тихо, как вообще теперь думал о родной планете и обо всем, что было с ней связано, и Ни, всегда безошибочно угадывая его состояние, Тоже становилась тихой и молчаливой.
      - Так, значит, вы давно перестали посылать сигналы? - спросил Ронг.
      - Очень давно,-вздохнула Ни.-Наши ведь ничего не знали о Земле, они просто звали на помощь... когонибудь, кто был бы более мудр и сумел разрешить их проблемы. Ах, если бы "Золотой колос"... прости, если бы ты, Ронг, прилетел раньше! Может, не было бы этой ужасной войны, и Великий Утешитель не стал властелином Безоблачного мира, а служил людям, как мечтал отец! Но теперь поздно.
      - Кто знает?-возразил Ронг, который, как мы знаем, был органически неспособен мириться с неизбежностью совершившегося.-Кто знает?.. Ты готова к поездке .в город?- переменил- он тему, желая отвлечь Ни от грустных мыслей, и с досадой на себя замолк, потому что ответом ему был умоляющий, жалобный взгляд. Речь шла о празднике, который должен был состояться через три дня на площади Великого Утешителя. О нем рассказала астролетчику Ни - и теперь горько раскаивалась. Странным и противоестественным, как, впрочем, и весь серый мир города десяти миллионов, представлялся Ронгу этот ежегодный ритуал. Он в который раз задумался над нелепым и унизительным обрядом, когда в комнате возникло объемное изображение Гладколицего.
      - Простите, что явился... как это?-без стука. Но, сами понимаете, иначе было невозможно.
      - А вы, кажется, становитесь записным остряком,довольно неприветливо отозвался астролетчик.-И, знаете, честно говоря, мы оба довольно легко обошлись бы без ваших визитов.
      Он стоял, чуть подавшись вперед, испытывая незнакомое прежде чувство. Сам того не сознавая, Pour ощущал себя хозяином и защитником очага и семьи, состоящей из Ни и того, кому еще предстояло увидеть свет. Могучий инстинкт -- голос глубокой древности, живший во многих поколениях его предков,-дал знать о себе.
      Гладколицый скрипуче засмеялся:
      - А вы изменились... Хотя это вполне естественно. Ведь вы-Пришелец. Обитателям Безоблачного мира такое и во сне не приснится. Впрочем, они видят только приятные сны-об этом заботится Великий Утешитель.
      Ронга передернуло.
      - И подумать только,-с нескрываемой враждебностью сказал он,- что вы ухитрились исковеркать миллионы людей на протяжении одного поколения!
      -- Вы остаетесь при ваших заблуждениях,-холодно парировал Гладколицый.- Нe "я" и не "мы". Это-воля Утешителя... Но не будем дискутировать. Я потревожил ваш покой, чтобы пригласить на Праздник гибели цветов. Ведь вы придете? Или... боитесь?
      - Ронг! Не ходи, Ронг, - жалобно сказала Ни. - Это ловушка!..
      - Ловушка? - непонятно для нее усмехнулся землянин, вспомнив споры, конец которым положила ЭВМ.-Что ж, пусть ловушка. Я приду.
      - Так я и думал.- В голосе инопланетянина опять прозвучали еле заметные нотки торжества, но на этот раз астролетчик их не заметил. Зато явственно уловила Ни и вся подобралась, как перед прыжком,-мужественная подруга, достойная своего возлюбленного и готовая плечом к плечу сражаться вместе с ним против целого света. Но тут же плечи ее поникли и исчез горячий блеск глаз: Ронг все равно поступит по-споему, иначе он.а бы и не смогла его любить.
      Площадь, в центре которой неподвижно висел в сером воздухе, излучая ровные волны серого света, идеально правильный Шар - Великий Утешитель, являла собой необычное зрелище. Десятки тысяч инопланетян заполнили все свободное пространство, а окна девятиэтажных одинаковых коробок были распахнуты настежь, и в них виднелись головы, головы, головы... Ронг, стоявший вместе с Ни неподалеку от Гладколицего нескольких инопланетян, знакомых астролетчику по их цизиту к нему, знал: все остальные обитатели Безоблачного мира замерли перед экранами телевизоров, с нетерпением ожидая начала празднества.
      Ни, все время крепко державшая Ронга за руку, сжала ее нервно и сильно. Он прочел испуг в глазах подруги, посмотрел по направлению ее взгляда и увидел пустые зрачки Гладколицего, уставившегося на него. И вдруг инопланетянин-Ронг мог в этом пoклясться-заговорщически подмигнул землянину.
      Гладколицый поднял над головой Исполнитель желаний - и очутился на возвышении, откуда его видели все. На площади воцарилась полная тишина если только до сих пор она не была еще абсолютной.
      - Жители великого Города! - зазвучал голос Гладколицего. - Сегодня, торжественный день: Праздник гибели цветов. Все мы хорошо знаем историю нашей многострадальной планеты, всем нам памятен кровавый путь бед и невзгод, которым шел наш народ до тех пор, пока не был создан Великий Утешитель. Ныне мы живем в Безоблачном, мире, наслаждаясь покоем, равные среди равных, ни в чем не нуждаясь, стремясь к единственной цели, которой стоит служить, - к долголетию. И кто знает, не превратится ли оно со временем в бессмертие? Наученные печальным опытом предшествующих поколений, мы создали благодаря могуществу Утешителя мир безмятежности, избавленный от тревог и свободный от суетных стремлений. Мы счастливы, потому что не нуждаемся в ненужном знании, не желаем лишнего, не томимся в плену вожделений, которые невозможно утолить. Поэтому мы едины, поэтому Безоблачный мир совершенствo и равного ему не сыскать во всей Вселенной. Восславим же Великого Утешителя - неугасимый источник нашего благоденствия!
      "Судя по видеокнигам, - думал тем временем Ронг, - это обыкновенный заштатный оратор. Такие пускали пыль в глаза толпе и в средние века, и позже; причем, как видно, ничем существенным от него не отличались. Но он явно имеет успех у этих заморышей. Что ж, вполне естественно: демагогия, помноженная на лицемерие. И потом они так изголодались но всему, что хоть немного нарушает однообразие этого проклятого существования..."
      - Так восславим же Утешителя! - продолжал Гладколицый. - Но прежде, следуя священной традиции, посмотрим на рождение и гибель цветов. Ибо для того, чтобы в сердце человека не ослабла способность ценить дарованное ему благо, он должен время от времени оставаться ни с чем... Так смотрите же, великие жители великого Города!
      Ронг и прижавшаяся к нему Ни увидели, как начала спадать мощность излучаемых Шаром потоков серого света. Безоблачный мир менялся на глазах.
      Что-то странное происходило с гладким безмятежным небом - по нему бежали волны всевозможных оттенков. Заблестели прежде матовые стекла окон-словно миллионы солнечных зайчиков отразились в миллионах зеркал. Кто-то невидимый одним взмахом гигантской кисти выкрасил в сурик крыши. Яркой мозаикой запестрели плитки, которыми были вымощены улицы...
      И вот слепящим золотом засиял громадный диск Солнца. А вслед за этим раздался тысячеголосый стон ужаса. Потрясенный, Ронг ощутил на своем плече руку. Гладколицый без выражения сказал:
      - Теперь вы поняли свое заблуждение? Им нужен только покой. Покой, сытость, возможность (разумеется, строго соблюдая меру) удовлетворять свои примитивные потребности и уверенность, что именно он переживет другого.
      - Ложь! - яростно сказал Ронг. - Это ложь. Вы просто держите их под психологическим наркозом, постоянно одурманиваете в этом проклятом сером мире! - и угрожающе добавил: - Кстати, не вздумайте опять пробовать на мне ваш дурацкий гипноз. А то ведь я могу и забыть о Первом законе.
      Гладколицый пожал плечами:
      - -В этом нет надобности. Вы сами все увидите. Как это? Лучше один раз увидеть....
      Цвета погибли мгновенно. Серый мир опять стал серым, и воздух задрожал от единого вопля восторга. Затем вновь наступила тишина, и толпа как один человек опустилась на колени, протягивая руки к Утешителю.
      - Вот и все,-удовлетворенно констатировал Гладколицый. - Теперь с них хватит на год.
      Но тут, как тогда, перед решающей встречей астролетчика с Ни, из рядов молящихся вырвался человек и с нечленораздельным криком бросился на Великого Утешителя. А через секунду, отброшенный, как и тогда, силовым полем, корчился на земле, чтобы спустя несколько минут, шатаясь, скрыться в одной из бесчисленных радиальных улиц.
      Ронг услышал скрипучий смех Гладколицего и с торжеством бросил ему в лицо:
      - И все-таки вы не отравили Их сознание до кoнЦa. Сегодня один, завтра другой... Настанет день, когда сотни и тысячи таких, как он, вместе бросятся на Утешителя и вернут людям солнце и цвета.
      А Гладколицый продолжал презрительно смеяться.
      Потом алюминиевый гребень оборвал свое царапанье по стеклу.
      - Глупец, - равнодушно сказал Гладколицый. -- Вы думаете, это был герой? Время от времени я устраиваю такой спектакль, чтобы напомнить толпе о неуязвимости и всемогуществе Великого Утешителя. Разве кто-нибудь из них отважится посягнуть на его жизнь? Ведь никакого силового поля нет. Просто они слишком хорошо знают: уничтоживший Утешителя погибнет вместе с ним.И это уже чистая правда.
      Холодно и пустынно сделалось на душе у Ронга. И вдруг ему стало бесконечно жаль этих людей, безнадежно искалеченных жизнью, в которой они видели высшее благо.
      - Зачем стремиться к бессмертию, если завтрашний день ничем не отличается от сегодняшнего? - устало спросил он инопланетянина.
      - А зачем умирать ради того, чего не увидишь?
      И Ронг не нашелся что ответить. Зато он ясно слышал властный зов сердца, в котором звучали голоса вскормившей его родной Земли и сиял горячий свет звезд, и жила память о Старшем, о погибших друзьях, и билась мысль о тех, кто еще прилетит сюда.
      ЗапУСК, столько времени молчавший, дал о себе знать: "Остановись!", "Остановись!" - - кричал молящий взгляд Ни. "Остановись!" - настойчиво звучал в мозгу голос инопланетянина, так и не сдержавшего опять своего обещания не применять гипноза, "Остановись!" - властно требовал накрепко усвоенный Первый закон.
      Но человек с Земли медленно пошел вперед, вплотную приблизился к Великому Утешителю, сжал в рукe мертвенно-холодный Шар и, легко сорвав его, как спелый плод с невидимого стебля, швырнул оземь.
      Рассыпался огненный сноп миллиарда искр. Ронг на мгновение вновь увидел все в ярком разнообразии цветов - и наступил мрак.
      - Вот и кончилось все,-сказал Старший, и Ронг почувсгвовал, как жесткая ладонь ерошит ему волосы.
      - Ты был молодцом. И ты никого не должен осуждать. Так было нужно.-Юноша открыл глаза. Было утро- солнечное и ликующее. Он лежал в густой зеленой траве, без скафандра, в одном серебристом комбинезоне. Над ним стоял на коленях Старший.
      - На это понадобилось целых полчаса, - сказал он, - все время, оставшееся до рассвета. Теперь это кончилось.
      Ронг понял, и в душе его не было возмущения. Только безмерная усталость. Но она быстро проходила. Пролетела замысловатым своим маршрутом громадная бабочка-махаон. Рыжий щенок вышел из-за куста незрелой ежевики, настороженно глядя на людей и волоча по земле кудлатый хвост, подполз к ним и несмело лизнул астролетчика в ухо.
      Ронг засмеялся и встал.
      - Так это было просто испытанием?--он старался говорить беззаботно.
      - Не притворяйся, мальчик. Да, это было испытание - самое последнее и самое трудное.
      - И "Золотой колос" не взрывался?
      - Он стоит на космодроме. Я привез тебя сюда, пока ты спал. Надо было выспаться.
      - Ну что ж! - юноша говорил спокойно. - Я не выдержал испытания. Что ж, на Земле много другой работы.
      - Ты выдержал испытание. Ты держался молодцом.
      - А Первый закон?!
      - Это и было испытание. Экзаменом на нравственность, а не слепую бездумную исполнительность. Ты отлично справился, мальчик.
      У Ронга перехватило дыхание.
      - Все происходило во сне?
      - Нет, это, пожалуй, не назовешь сном...
      - А ЗапУСК? Вы были с ним... в сговоре? - откуда-то извлек он вычитанное слово.
      - Пусть так, - засмеялся старик. - А теперь, когда ты окончательно пришел в себя, слушай: "Золотой колос" стартует через месяц, и ты полетишь на нем. На этот раз по-настоящему. Месяц отдохнешь. Все будет как в том лесу, на Сюрпризе, - и форель, и лошади, и охота...
      - А Ни? - вырвалось у Ронга. Он осекся. Конечно, Старший не случайно подвел его к этому. - Пойдемте? - спросил он так, словно не было этого нелепого вопроса.
      - Пойдем.
      Они пересекли поляну и вышли на тропинку, в конце которой их ждал птицелет.
      - Скажите, - попросил Ронг, - а у тех, остальных, был такой же... сон.
      - Абсолютно тождественный. Так требовало главное условие эксперимента.
      - И девушка... - сказал он, радуясь, что шелест крыльев аппарата заглушает его голос, стирая интонации. - Ее тоже... Она у всех была Ни?
      - Нет, - очень серьезно ответил Старший. - Так ее назвал ты сам. И придумал всю тоже сам. У каждого была своя девушка.
      Воздух беспечно свистел, обтекая плоскости. Ронг сказал:
      - Я помнил вас там, Старший. Вы часто помогали мне.
      - Я знаю. И благодарен за это тебе... и судьбе.
      На горизонте возникла сверкающая громада "Золотого колоса". Птицелет ускорил взмахи крыльев. Они шли на посадку, когда Ронг наконец решился спросить: - Все выдержали испытание?
      - Шестеро предпочли остаться на Безоблачном мире.
      Больше они не говорили, пока птицелет не окружили люди.
      Корабль был прекрасен. Позолоченный рассветным солнцем, он и впрямь казался перед стартом точной копией хлебного колоса - только в тысячу раз больше,
      Но Ронг уже не видел его, замкнутый в тесном мире своей капсулы. Корабль выходил на курс - к неведомой далекой планете, с которой в течение ряда лет на Землю поступали сигналы, посылаемые, несомненно, мыслящими существами.
      Совсем немного оставалось до погружения в анабиоз. Перед астролетчиком, уже простившимся с Землей, плыло лицо Ни. "А в самом деле, что все-таки там?" - в тысячный раз подумал Ронг за секунду до того, как погрузиться в небытие.
      В следующее, мгновение он открыл глаза. На светящемся табло стояла цифра "27".

  • Страницы:
    1, 2, 3