Сладкое желание

Он слегка приподнял Каролину и начал покрывать поцелуями шею. Она тихонько ахнула, задвигала бедрами, провела руками по его плечам и лицу. Не отрываясь от нее, Сойер расстегнул длинный ряд пуговиц, спустил с плеч нижнюю сорочку. Накрахмаленное кружево оцарапало ему подбородок, но он даже не заметил. Прикосновения ее рук доводили его до безумия, и он, дернув вниз батист, накрыл ладонью маленькую грудь.

Каролина вскрикнула, а Сойер чуть приподнял голову и любовался выражением ее лица. Он знал, что должен остановиться, но вместо этого осторожно куснул напрягшийся сосок, затем провел по нему языком, умирая от желания погрузиться в ее тело.

Он продолжал целовать ей шею и плечи, а тем временем его пальцы неумело развязывали шнурки корсета. Наконец Сойер рывком поднялся, сорвал рубаху, затем поставил девушку на ноги, чтобы ее одежда соскользнула на одеяло.

Каролине хотелось сказать, как он нужен ей, как она его любит, как хочет всегда быть с ним рядом… Но она знала Сойера, поэтому, схватив нижнюю сорочку, прикрыла свою наготу и шагнула назад.

– Сойер, я не хочу тебя останавливать, но, если мы продолжим, ты потом можешь почувствовать себя несвободным.

Он словно раздевал ее взглядом, и Каролина едва не под далась искушению упасть в его объятия, но ей не хотелось, чтобы позже Сойер возненавидел ее.

– Что бы мы ни сделали, я все равно не останусь и не вернусь обратно.

Но девушка боялась, что после случившегося в нем заговорит совесть и он не покинет ранчо, несмотря на свою ненависть. К тому же результатом их близости может стать ребенок. Нет, она не будет удерживать его нечестными поцелуями. Вскрикнув, она подобрала одежду, развернулась и побежала к дому. Иначе в следующий миг она непременно была бы в его объятиях и не смогла бы ему отказать.

Сжав кулаки, Сойер глядел ей вслед. Наверняка его ответ страшно обидел Каролину, теперь она вполне могла eго возненавидеть. Он дрожал от неутоленной страсти, в голове стоял туман. Когда девичья фигурка исчезла из виду, он яростно сорвал остатки одежды и бросился в воду, надеясь остудить телесный жар.

Каролина оказалась более пылкой, чем он мог себе вообразить, и его возбуждение не успокоила даже холодная вода ручья.

До прихода Сойера девушка успела переодеться и в синем шелковом платье выглядела еще красивее. Он стиснул зубы. Если бы он не проявил осторожность, то до конца жизни был бы прикован к этому ранчо. Но когда Сойер взглянул в громадные зеленые глаза Каролины, никакое золото уже не шло ему на ум.

– Хочешь, приготовлю ужин, или оставить тебя одну?

– Я помогу, – улыбалась Каролина.

Сойер чуть не открыл рот от изумления. А он-то ожидал слез, упреков, возмущения.

Следующий час они на пару готовили ужин. Каролина была весела, даже робко кокетничала с ним.

Он знал, что должен уйти, но не смог. Они сидели на крыльце и разговаривали, Сойер рассказал ей о войне и тех днях, когда добывал золото, а девушка без утайки любовалась им.

Наконец он встал, потянулся всем телом и протянул ей руку, чтобы проводить до двери. Сердце у нее предательски екнуло.

– Спокойной ночи, Каролина.

– Сойер…

– Да, ты нежная, юная, но не моя, несмотря на данные клятвы и обручальное кольцо. Мы просто друзья и заключили соглашение.

Он старался не терять рассудка, хотя, обнимая Каролину за талию, сделать это было трудно. Желание вдруг с удвоенной силой напомнила о себе. Надо бы немедленно уйти…

– Сойер, поцелуи меня на прощание.

– Ты не представляешь, как трудно иногда мужчине остановиться только на поцелуях, – хрипло произнес он. – Или до чего может довести его поцелуй.

Говоря это, Сойер уже наклонился к девушке, ища ее губы. Тело Каролины вдруг обмякло у него в руках, и безудержная страсть едва не разнесла шаткую преграду, воздвигнутую рассудком.

– Сойер, иногда гораздо лучше поцеловаться, чем не делать ничего. Я тебе скажу, когда остановиться.

– Черт возьми, ты же невинное дитя! Я и так целый день мучаюсь, и с каждым разом мне все хуже. Я не уверен, что смогу остановиться, когда ты попросишь.

И тут же вопреки сказанному опять поцеловал ее. Мир у нее перед глазами куда-то поплыл, но ей хотелось большего. Она хотела принадлежать Сойеру.

Разомкнув объятия, тот быстро сбежал с крыльца и лишь тогда обернулся.

– Я не хочу лишать тебя невинности и погубить твое будущее. Но я не могу обещать, что выдержу, если мы не перестанем целоваться.

– Сойер, я тебя остановлю. Я не хочу, чтобы ты остался только из-за этого. Ты же знаешь, что у тебя есть право в любой момент расторгнуть брак.

– Да. Но ты ничего не знаешь о мужчинах.

– Я знаю, что могу тебе доверять.

– Будь я проклят!

Каролина бросилась к нему, и он с такой силой прижал ее к себе, что девушка не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Он страстно целовал ее, а пальцы уже торопились расстегнуть платье, обнажая грудь. От его прикосновений Каролина испытала неведомое дотоле блаженство, eй захотелось притронуться к телу Сойера, и она провела ладонями по его бедрам снизу вверх. В ушах у нее шумело, но она все же уловила вырвавшийся у него стон. Каролина чуть выгнулась, отдаваясь во власть его губ, позволила своим рукам передвинуться на живот Сойера, опуститься ниже и ощутить сквозь грубую ткань джинсов мужскую плоть. Сойер подхватил девушку, внес в спальню, положил на кровать и быстро раздел.

Глаза ему застилала красная пелена страсти, но он все же сознавал, что если овладеет Каролиной, то уже никогда не сможет ее оставить.

Вдруг она сжала кулаки и перекатилась на другой край постели.

– Уходи, Сойер! Я знаю, о чем ты сейчас думаешь! Уходи! – Каролина заплакала. Собственное будущее не волновало ее, но она не могла допустить, чтобы он остался с ней только из чувства долга.

Сойер молча направился к выходу, и звук его шагов ножом вонзался ей в сердце. От грохота захлопнувшейся двери чуть не вылетели стекла.

Каролина понимала, что Сойер терзался не меньше, чем она. Живя с тетей Летги, девушка ничего не знала о мужчинах, поэтому ее так поразили и его действия, и то, как быстро он поддался любовной страсти. Ей были приятны каждое прикосновение, каждый поцелуй, она без колебаний готова отдаться ему, но не может использовать близость, чтобы удержать Сойера, раз он ее не любит.

Он наконец увидел в ней не ребенка, а женщину и хотел ее. В этом Каролина не сомневалась.

Она задумчиво вертела на пальце обручальное кольцо и невольно залюбовалась его золотым блеском. Отдав ей кольцо своей матери; Сойер до глубины души тронул ее. Друзья…

– Сойер Дэй, я люблю тебя, – прошептала она, глядя в окно.

Ранчо Брендона. Ее земля. Ей больше не надо искать приюта у родственников. Гордость и надежда на лучшее притупили чувство одиночества. Каролина надела халат, спустилась с крыльца и взяла пригоршню земли. Это ее земля, и она будет принадлежать ей, даже если Сойер уедет и расторгнет брак. Да, она может остаться в одиночестве, зато свободной. Высохшая земля потихоньку сыпалась между пальцев, а Каролина смотрела на барак.

– Сойер, я не могу без тебя!

Вернувшись в комнату, она легла, но, как и в прошлую ночь, проворочалась без сна до самого рассвета.

Глава 15

На следующее утро Сойер вошел в кухню, неся в руках по-военному скатанные постельные принадлежности и свой небольшой скарб.

– Лучше перенести это сюда до возвращения Рамона.

Девушка кивнула. Какой же он красавец!

Сойер рассказал, чем он сегодня займется, а если ей вдруг потребуется помощь, достаточно выстрелить из ружья в воздух – и через несколько минут он будет здесь.

– Сойер, давай поедем вместе. Скоро мне придется хозяйничать самой.

– У тебя будет Рамон и нанятые тобой работники. Главное, не выходи за ограду и в случае чего действуй без промедления. Запомни, три выстрела в воздух. – С этими словами он нахлобучил на лоб шляпу и ушел.

Вернулся он только под вечер, с нею вел себя сдержанно, хотя порой Каролина ловила такие взгляды, от которых екало сердце.

Ночь Сойер провел в бараке. На следующий день приехал Рамон с тремя мужчинами. Низкорослого, с грубым лицом звали Карлсон Макдермотт, долговязого парня – Бен Дэвис, а рыжего детину – просто Курт.

Вечером Сойер подошел к Каролине, набиравшей у колодца воду, отобрал у нее ведро, поставил на землю, крепко поцеловал в губы и, обняв за талию, повел к дому.

– Сойер, – пролепетала ошеломленная Каролина. – Ведро…

– Забудь. На нас смотрят, и я хочу, чтобы все думали, что я от тебя без ума.

– О! – Сойер затворил за собой дверь и повернулся к девушке. Взгляд у него был полураздраженный, полустрадальческий. Каролине стало не по себе. – И что дальше?

– Теперь мы посидим часок в соседней комнате, чтобы в их тупых головах покрепче засела мысль, что мы любящая пара.

– Ты расстроился из-за меня?

– О невинность! Если бы ты знала, чего мне это стоит, то не стала бы задавать дурацких вопросов. Если бы у меня не осталось совести… – Он махнул рукой. – Все это действует на нервы.

– Займусь-ка я, пожалуй, ужином, – быстро ответила Каролина, стремясь избежать надвигающейся бури. Еще чуть-чуть – и Сойер просто взорвется.

Однако не успела она сделать и шагу, как тот схватил ее за руку и насильно усадил в кресло.

– Сиди со мной, а то, если начнешь ходить по кухне, тебя наверняка заметят. Пусть они считают, что мы с тобой лежим в постели. Чтобы к тебе никто не приставал, они должны быть уверены в моей безумной любви. Рамон – исключение. Его можно не опасаться, если, конечно, он снова не ударится в запой. Но я сомневаюсь. Рамон слишком любит Фабиану, поэтому не обращает внимания на других женщин. Завтра мы с ребятами съездим загнать еще несколько бычков. Я кого-нибудь оставлю тебе в помощь, не бойся. – Он снял рубашку, потом сапоги и, не получив ответа, посмотрел на Каролину.

Лишь теперь Сойер заметил, что она его не слушает. Он тяжело вздохнул и поднялся, держа сапоги в руках.

– Ладно, можешь заняться ужином, – сказал он и стремительно вышел из комнаты.

Каролина принялась за дело, но у нее перед глазами еще стояла его мускулистая грудь, и, мечтая о поцелуях, она не заметила, как загорелась рукавица.

– Черт побери! – воскликнул с порога Сойер.

Он поднял еще тлеющую рукавицу и внимательно посмотрел на девушку.

– Она случайно попала в огонь, – смутилась Каролина.

– Похоже, голова у тебя забита другим.

– Может быть.

Сойер обнял ее за талию и прошептал ей на ухо:

– Будь я проклят, если ты не хочешь целоваться.

– Сойер!

– Скоро придут остальные, и нам придется на время прерваться, – насмешливо протянул он и крепко прижал девушку к себе.

С каждым очередным поцелуем Каролине все больше хотелось отдаться этой безответной любви. Чуть откинувшись назад, она запустила пальцы ему в волосы.

– С Панси у тебя было так же? – поинтересовалась она, не зная толком, чего ждет в ответ.

– Проклятие! – выругался Сойер, закрывая ей рот поцелуем, и Каролина поняла, что он ей ответил.

Когда скрипнула половица, они отскочили друг от друга. Рамон с улыбкой поздоровался и сел к столу, а девушка что-то пролепетала, заливаясь краской.

За ужином разговор, естественно, шел о ней. Есть Каролине совсем расхотелось. Она бросала косые взгляды на Сойера, который перебрасывался шутками с мужчинами, но по его виду Каролина поняла, что волнует Сойера больше, чем он готов признать. У нее вдруг появилась крохотная надежда, что он сам может передумать и остаться.

После ужина Сойер отправился в кораль. Вернулся он поздно, когда девушка, закончив дела, отдыхала на крыльце, играючи поднял ее на руки и внес в дом. Она прижалась к нему, хотя понимала, что он проделывает это ради остальных.

– Спокойной ночи, Каролина. Если кто постучится, я открою, а ты иди спать.

Глаза у него были сердитые, поэтому Каролина предпочла не вступать в разговоры и молча удалилась.

Прошла неделя. Все собрались в корале, чтобы посмотреть, как Бен станет приучать к поводьям мустанга. Сойер обнял Каролину за плечи и повел к дому. По дороге они разговаривали о Калифорнии и его планах. Войдя в дом, Сойер остановился и взял ее за руки.

– Каролина… – Девушка похолодела. Она уже знала, что он скажет. – Я завтра уезжаю.

– Так скоро?

– Я остался, как мы и договаривались, но теперь мне пора. – Он гладил ей руки, а ей безумно хотелось прижаться к нему всем телом, сделать что угодно, лишь бы он остался. – Если дела туг станут плохи, собирай вещи и уезжай в Натчез. Обещаешь?

– Сойер, я ничего не должна тебе обещать.

– Да, ты права, – спокойно заметил он.

Каролина пожалела о сказанном и робко тронула его за руку. Но стоило ей прикоснуться к нему, как все забылось, кроме страстного желания его любви. Она подняла глаза и встретила его сочувственный взгляд.

– Сойер, мне так хочется, чтобы ты остался. Ранчо было бы нашим, мы бы докупили еще земли, продали бы скот на севере. Ты бы стал богатым, и я любила бы тебя, как никто еще не любил.

– У нас договоренность, – твердо сказал он, хотя в голосе послышалось нечто странное. – Каролина, меня ждет куча золота в Калифорнии.

Она согласно кивнула. Сойер крепко поцеловал ее, и девушка в отчаянии прильнула к нему, вцепившись в его плечи.

– Не уходи!

– Я должен. И кстати, мы не любим друг друга.

– Я люблю.

– Ты чертовски молодая, неискушенная, даже не понимаешь, что говоришь. Я не готов остаться. В Калифорнии меня ждет уйма золота и Нат Сандерсон, доставивший мне кучу неприятностей.

– Сойер, я уже не ребенок, и когда ты меня целуешь, тебе об этом известно. Я женщина, которая любит мужчину.

Со стоном вздохнув, он снова поцеловал ее. Руки скользнули вниз, сжали ягодицы, потом легли на бедра.

– Сойер, ты меня не забудешь, – прошептала Каролина. – Я люблю тебя.

– Да откуда ты это знаешь? Ведь ты целовалась только со мной. Утром я уезжаю в Калифорнию. – Он грубо поцеловал ее, с силой прижав к себе, и она бедром ощутила его возбужденную плоть. Тем не менее девушка поняла, что, даже если она сейчас отдастся ему, Сойер все равно уедет.

– Хватит! – Каролина оттолкнула его. – Хватит! Оставь меня человеку, который будет когда-нибудь моим мужем! – Она торопливо направилась в свою комнату и на пороге обернулась. – Я отдам свою любовь тому, кто действительно полюбит меня. Тому, кто не променяет меня на жалкую горсть золотых.

Сойер вздрогнул, словно она ударила его. Она ненавидела выражение его лица, но еще больше ненавидела завтрашнее утро, когда он уедет.

После завтрака Каролина вышла проводить Сойера.

– Помни, для всех ты ждешь своего мужа, который тебя любит, собирается вернуться и стреляет без промаха.

– А ты. Сойер, помни, что я люблю тебя.

Он обнял ее за талию и поцеловал. Чтобы видели остальные. Он делал все, чтобы защитить ее, но про других Каролина сейчас не думала. Ее занимало лишь его сильное тело, к которому она прижалась. Возможно, она значит для него больше, чем Панси или другие женщины. Она хотела отдать ему нею любовь, всю себя, только бы он вернулся. Но он должен вернуться но своей воле.

Ее страстные поцелуи разожгли в нем такое бешеное желание, что он готов был подхватить Каролину на руки и бежать в дом, чтобы утолить любовную жажду.

Но вместо этого он выпустил ее их объятий, вскочил в седло и, чертыхнувшись сквозь зубы, трясущимися руками дернул поводья.

– До свидания, Каролина.

Он надвинул шляпу, пряча лицо, развернул коня, остановился, помахал ей рукой. Ей вдруг показалось, что сейчас он вернется, но Сойер устремился вперед легкой рысцой. Каролина махала ему вслед, а по щекам у нее все текли и текли слезы. Раньше она тоже расставалась с близкими, однако расставание с Сойером отзывалось в сердце неведомой прежде болью.

– До свидания, муж мой, – шептала она. – Сойер Дэй, я люблю тебя…

Он скакал на запад. Перед ним на земле маячила его собственная тень, в груди засел непонятный тугой ком. Сойер молился редко даже после гибели близких, но сейчас он просил Бога позаботиться о Каролине.

Он чувствовал себя так, будто пережил невосполнимую потерю. Чувство довольно странное, ведь он никогда не принимал близко к сердцу расставания. Сойер поерзал в седле и нахмурился: тяжесть в груди не исчезла, значит, поцелуй Каролины задел его намного сильнее, чем он хотел себе признаться. Она становилась женщиной, отрицать это было глупо, а такой страсти от девственницы он просто не ожидал.

Сойер вытер лоб и вполголоса ругнулся. Кому-то достанется чертовски хорошая жена. Она барышня с Юга, невинная, чопорная, хорошо воспитанная, хотя путешествие с ним малость подпортило ее язык. Ему снова вспомнились их поцелуи. Да, в чувстве ей не откажешь; многим шлюхам, которых ему довелось узнать, до нее ох как далеко. К тому же Каролина умна. Порой она была чертовски хорошим попутчиком, не хуже некоторых знакомых мужчин.

Сойер натянул поводья и еще раз обернулся. Дом уже казался крохотным пятнышком, но он был уверен, что Каролина стоит на пороге. Ему будет ее не хватать. Эта мысль поразила его. Вдруг он совершает ошибку? Может, вернуться и забрать ее с собой? Ведь они теперь в законном браке.

Сойер тряхнул головой, стараясь отогнать искушение. Или поскакать назад, заявить на нее права как на жену, пообещать когда-нибудь вернуться? А можно и не делать этого. Она будет ждать, она его любит. Пожалуй, такой женщины ему больше не встретить.

И все-таки надо вернуть украденное золото. Это целое состояние, на которое он не мог просто махнуть рукой и оставить его Нату Сандерсону – предателю, бросившему друга на растерзание краснокожим, чтобы спастись самому. Сойер не забыл, как его били два воина и какая пошла драка, когда ему удалось развязать веревки. Его чуть не убили, на что, видимо, и рассчитывал Нат. В этом он теперь уверен и отыщет предателя хоть на краю земли.

Если он возьмет с собой Каролину, найти Сандерсона будет намного труднее. Придется где-то осесть, она наверняка захочет детей, а он пока не готов к семенной жизни.

– Счастливо оставаться, миссис Дэй.

Сойер выругался. Похоже, он глупеет на глазах: пару дней назад он готов был плясать от радости, что может наконец уехать, а теперь не знает, как поступить.

Прежде всего следует выбросить из головы дурацкие мысли. Просто ему нужна женщина. Он слишком долго пробыл в компании юной девушки, и она только страдает из-за этого. Он же обошелся без Каролины в форте Ричардсон, когда провел ночь с Панси.

Расправив плечи, Сойер пришпорил копя. Может, он избавится от глупого чувства потери, если уедет от девушки как можно дальше. В первом же городе он расторгнет брак, а если и будет вспоминать Каролину, то лишь с глубокой, благодарностью.

– Так я и сделаю, черт возьми! – сказал он себе и направился в городок Колфакс, где, как ему говорили, есть салун, поверенный и магазин. Большего ему и не надо. Городишко расположен на самой границе с землями команчей, потом до самого Льяно-Эстакадо ему не встретится никакого жилья.

До Колфакса оставалось еще около часа езды, и он решил сделать привал у небольшой речки. Спешившись и подведя коня к воде, Сойер вдруг услышал лошадиное ржание. Он выхватил “кольт”, осторожно пробрался сквозь густой кустарник и увидел на берегу два десятка воинов-команчей: некоторые в боевой раскраске, кое у кого винтовки. Сойер начал лихорадочно соображать. Можно спрятаться в зарослях, но если его заметят, тогда конец. Двадцать человек ему не одолеть.

Он отполз к своей лошади и потихоньку двинулся на северо-восток к двум скалам. Если его не заметят, он успеет добраться до каньона между ними. Колфакс подождет.

Сойер придержал коня, чтобы не выдать себя стуком копыт, но в этот момент из-за кустов выехал команч. Прятаться уже не имело смысла, и, когда индеец удивленно вскрикнул, Сойер пустил коня бешеным галопом. Неожиданность давала ему преимущество; если он опередит краснокожих и доскачет до каньона, то сможет уйти от погони. Он решил пока не стрелять – возможно, крик индейца не слышали его товарищи. Но обернувшись, Сойер похолодел: за ним во весь опор неслись не меньше десяти команчей.

Низко склонившись к лошадиной холке, Сойер беспрестанно нахлестывал жеребца; высокие скалы каньона приближались, и он уже высматривал себе путь к спасению.

Тут у него за спиной раздался боевой клич. Сойер поднял “кольт”, но, прежде чем он успел спустить курок, прогремел выстрел и индеец кубарем покатился на землю.

Сойер услышал еще несколько выстрелов, пока во весь опор летел к узкой щели каньона. Он искал взглядом того, кто так неожиданно, а главное – вовремя пришел ему на помощь. Впереди он заметил следы лошадиных копыт и цепочку следов на крутом склоне, поэтому без раздумий поскакал туда. Лошадь скользила, из-под копыт летели вниз комья сухой земли и камни. Оказавшись в конце концов наверху, Сойер увидел человека, лежащего у края обрыва, который беспрерывно палил в индейцев. Сойер растянулся возле стрелка и увидел темное пятно у него на бедре.

– Спасибо! – выкрикнул Сойер между выстрелами.

– Кажется, мы не дадим краснокожим подняться сюда. Правда, они могут заехать с тыла.

– Наверно, вам будет тяжело сидеть на лошади, – заметил Сойер, перезаряжая раскалившийся “кольт”.

– Моя лошадь привязана вон там, – махнул рукой незнакомец. – Меня зовут Люк Стейли. Я их попридержу, а ты пошарь в моих седельных сумках.

Сойер озадаченно нахмурился, но все же выполнил просьбу Люка. Увидев привязанную к кедру низкорослую лошадку, он скатился вниз по склону и нащупал в сумке какие-то мешочки. Он развязал один, тут же узнав порошок тусклого черного цвета.

Сойер умел обращаться со взрывчаткой еще со времен золотоискательства. Если бы удалось подорвать скалу, они бы завалили вход в каньон, что надолго бы задержало большую часть краснокожих и позволило бы им с Люком сбежать.

Подхватив мешочки с порохом, Сойер помчался по склону в сторону прохода. Когда над головой просвистела стрела, он упал на землю и по-пластунски двинулся вперед. Только бы удержать индейцев и успеть приготовить заряд. Сойер закурил дешевую сигару, с удовольствием сделал несколько затяжек, наблюдая за проходом в каньон. Если команчи прорвутся, никаких шансов уже не останется.

Присмотрев большой валун, он подполз и начал торопливо копать, молясь, чтобы под слоем земли не оказалась скала. Сойер вырыл глубокую ямку положил в нее один мешочек, аккуратно утрамбовал, потом высыпал почти все содержимое второго мешочка и пополз к Люку, оставляя за собой пороховую дорожку.

Теперь нужно было привести лошадку. Сойер помог товарищу по несчастью сесть в седло.

– Теперь гони!

Он хлопнул по крупу лошади и начал стрелять в индейцев, которые уже въехали в каньон. Один сразу упал, второй развернулся и поскакал назад, стрела третьего сбила с головы Сойера шляпу. Тот снова нахлобучил ее, продолжая стрелять, затем остановился, чтобы поджечь окурком сигары пороховую дорожку, а когда огонь быстро побежал к валуну, прыгнул в седло и, нахлестывая коня, устремился по склону вслед за Люком.

До него донеслись боевые крики индейцев, но тут от взрыва содрогнулась земля.

Сойер оглянулся. Прохода в каньон видно не было, однако поднявшаяся к небу туча пыли в комментариях не нуждалась.

Глава 16

Фабиана еще раз поправила перед зеркалом сеточку на волосах, огладила платье из клетчатой бумажной ткани и тихонько засмеялась. Подумать только, она ведь чуть не отказала Максимо!

В комнате стоял запах свежего дерева, одеяла были расстелены на голом полу. Максимо, правда, обещал купить мебель в Сан-Антонио. А дом-то двухэтажный, второго такого она в округе не видела. Глядя на простиравшуюся за окном прерию, Фабиана погрузилась в мечты о том, как им будет хорошо в Сан-Антонио. Она, похоже, недооценила честолюбия Максимо, поскольку все эти годы он мало говорил о своих накоплениях.

Фабиана увидела в зеркале вошедшего Джастина, и улыбка у нее сразу исчезла.

– Я ездил на папины похороны.

– Мне жаль, – повернулась она к сыну, – что тебе пришлось страдать, но Максимо даст тебе все. Посмотри, как здесь хорошо.

– Он убил моего отца.

– Ты еще ребенок и не понимаешь любви между мужчиной и женщиной.

– Я понимаю, что ты бросила папу, а Максимо из-за этого стрелял в него, и он умер от раны.

– Джастин, ты сам знаешь, что я не собиралась причинять Джону зла. Он все равно убил бы меня из ревности. – Фабиана вызывающе подняла голову. – Ты же Торрес!

– Я никогда не стану называть Торреса отцом, – заявил мальчик, решительно кладя руку на кобуру.

– Это ведь кобура Джона. Где ты ее взял? Фабиана с несвойственной ей растерянностью поглядела на сына и была потрясена тем, насколько он изменился. С тех пор как он покинул ранчо Брендона, он стал взрослым. На вид Джастин все такой же худой и не особенно сильный, зато во взгляде у него появилась истинно мужская твердость. И этот новый Джастин был очень рассержен. Фабиана испугалась. Он ее сын, а значит, способен на насилие, как и она сама.

– Папин шестизарядник отдала мне Каролина.

– Джастин, только не делай глупостей. Посмотри, что у нас есть! Огромный дом со спальнями для каждого и столовая, я могу купить мебель в Сан-Антонио, у меня есть служанка. На Максимо работают одиннадцать человек. Он даст нам еще больше.

– Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме денег и того, что на них можно купить?

– Джастин! – Она схватила его за руки. – Отдай мне “кольт” твоего отца. Помирись с Максимо, пусть он будет тебе отцом. Он тобой гордится.

– Да пошел он к дьяволу со своей гордостью!

– Не губи мое счастье! – воскликнула Фабиана. Мысль оказаться снова бедной вызвала у нее слезы. – Джастин, умоляю, дай мне шанс.

– Мама… – Он погладил ее по плечу. – Не плачь.

– Отдай мне револьвер и обещай быть хорошим. У меня свадебное путешествие, мы едем в Сан-Антонио, чтобы Максимо купил скот. Пожалуйста, не отнимай у меня счастья. Я люблю тебя и умоляю…

Джастин тяжело вздохнул.

– Обещаю не делать Максимо ничего плохого.

– Отдай мне револьвер.

Это папин “кольт”, и теперь он мой.

– Отдай до моего возвращения. Пожалуйста… – Она закрыла лицо руками и сквозь рыдания, но с абсолютно сухими глазами проговорила: – Это мое свадебное путешествие, а ты разбиваешь мне сердце.

– Держи.

Фабиана забрала “кольт” вместе с кобурой и не успела даже рта открыть, как Джастин быстро вышел из комнаты. Но ее облегчение длилось недолго, ибо появился недоумевающий Максимо.

– Что у вас, черт возьми, произошло? У Джастина такой вид, будто… – Увидев кобуру, он побагровел от гнева. – Откуда у тебя шестизарядник?

– Его мне прислала Каролина.

– Здесь только что был Джастин.

– Она послала за ним, чтобы утрясти кое-какие дела. Максимо в два шага пересек комнату и больно схватил ее за руку.

– Отстань, Максимо!

– Ты врешь. Если бы она послала за ним, я бы наверняка знал. Он ведь ездил на похороны, так?

– Мне не известно, был ли он там, когда хоронили Джона.

– Ты все знаешь. Он ради этого туда и ездил. Она дала ему “кольт” Джона, а ты уговорила отдать его тебе. Небось задумал пристрелять его на мне.

– Неправда.

– Хватит врать, черт возьми!

– Максимо, куда ты?

Он не ответил. Молокосос, родной сын, вознамерился убить его из-за Джона Брендона! Когда Максимо стрелял в Джона, он в самом деле считал, что тот выживет – не впервой. Отпустив крепкое ругательство и не обращая внимания на крики Фабианы, он понесся дальше. Его угораздило жениться на лживой, злой и до умопомрачения жадной особе, которая постоянно доводила его до белого каления и знала лишь одно слово – купи! Она его не любит. И все же… остается для него самой прекрасной женщиной на свете. Он безнадежно влюблен в нее, и будь он проклят, если когда-нибудь скажет ей об этом. Узнай Фабиана про власть над ним, она превратит его жизнь в ад.

– Джастин! – рявкнул он, с топотом мчась по дому в поисках мальчика. – Выходи!

– Я здесь, Максимо.

Парнишка с дерзким и настороженным видом стоял на пороге гостиной.

– Я запретил тебе появляться на ранчо Брендона. Или ты забыл?

Джастин гордо откинул голову, и его черные глаза вызывающе блеснули.

– Я ездил проводить отца в последний путь.

– Ты ослушался меня.

– Да, Максимо, я это сделал.

Торрес ударил его по лицу с такой силой, что мальчик едва устоял на ногах, а потом со сжатыми кулаками бросился к нему.

Максимо шагнул в сторону, тут же снова ударил его, и Джастин упал.

– Если ты еще раз ослушаешься меня, я выдеру тебя кнутом. И когда обращаешься ко мне, говори “сэр”. Понял?

– Да, Мак…

Он пнул мальчика сапогом, и тот зашипел от боли.

– Сэр! – с ненавистью процедил он. Максимо угрожающе навис над ним.

– Ты мой родной сын, в твоих жилах течет моя кровь. Ты похож на меня и ведешь себя как я. Твой отец я, а не Джон Брендон. И я больше не желаю слышать это имя в моем доме. – Он наклонился еще ниже: – Ты понял, Джастин?

– Да, сэр.

Максимо отошел к окну, слыша, как Джастин поднялся с пола и выбежал из комнаты. Несмотря на злость, Торрес гордился сыном: он был смелым парнем, умел хранить верность, а этими качествами Максимо восхищался.

Дверь распахнулась, и в гостиную влетела Фабиана.

– Что ты сделал с Джастином? – завопила она.

– Он меня ослушался, пришлось его наказать.

– Ты избил его! – Фабиана тряслась от злобы.

– Порой отец вынужден заниматься этим. У меня есть для тебя подарок.

Максимо чуть не расхохотался, наблюдая за игрой противоречивых чувств на лице Фабианы и заранее предвидя, какое чувство возьмет верх.