Глава 20

Вернувшись в комнату, Скотт наткнулся на Пейдж и ее мужа Бобби, которые шушукались в коридоре с какой-то немолодой четой. Как выяснилось, это были родители Чанса, Эллен и Норман Чанселлор. Сердце Скотта екнуло — он еще не забыл, как его мать, выросшая в Галвестоне, говорила, что Эллен была ее близкой подругой. А Джон годами вел дела с банком Нормана Чанселлора, хотя после того, как Жемчужный остров пошел с молотка, отношения между ними резко испортились.

Взяв себя в руки, Скотт напомнил себе, что у супругов Чанселлор нет ни малейшего повода искать какую-то связь между писателем Скоттом Лоренсом и сыном Джона и Дейдры Лерош, или Ди-Ди, как называли мать ее приятельницы. Ее девичья фамилия была Говард, да и «Ди-Ди» звучало совсем неплохо, хотя сам Скотт почему-то считал, что это прозвище в сочетании с «Лерош» больше подходит какой-нибудь стриптизерше. Конечно, ему и в голову бы не пришло намекнуть об этом матери, но неужели она сама не могла сообразить?

Эйдриан забрал у него из рук коробку с припасами, а через пару минут они оба уже суетились на кухне, словно ничего естественнее и быть не могло.

Скотт покосился через плечо на Эллисон — она сидела поодаль от других, сжавшись в комочек, жалкая и растерянная, как потерявшийся ребенок.

— Как Элли? Эйдриан слегка замялся.

— Переживает из-за Рори.

— Что-то случилось?

— Если вы насчет Рори, то нет. Но… короче, если сможете, постарайтесь отвлечь Элли. Это было бы здорово.

Скотт онемел. Правда, за последние дни Эйдриан как будто немного смягчился, но просить его уделить внимание Элли… это что-то новенькое!

— Конечно. Я постараюсь.

— Спасибо. — Благодарно кивнув, Эйдриан отнес родителям Чанса стаканы.

Приятная чета, подумал про себя Скотт, и при этом явно не нувориши.

Норман Чанселлор, глотнув, возмущенно фыркнул.

— А покрепче у вас ничего нет?

— Простите. — рассмеялся Эйдриан. — Боюсь, кроме чая со льдом и сока, ничего.

Скотт принес Элли стакан с соком и присел возле нее на корточки.

— Как она?

Эллисон моргнула, словно его слова вернули ее к реальности.

— Мать Чанса заглядывала туда недавно. Сказала, что события развиваются достаточно быстро. — Взгляд Элли устремился к двери. — Наверное, мне тоже нужно пойти к ней.

Скотт, заметив усталые морщинки в углах ее рта — следы страха и тревоги за сестру, — покачал головой:

— Попозже. Как насчет того, чтобы прогуляться немного? И время быстрее пройдет.

— Нет, лучше побуду здесь. Я должна быть рядом с сестрой.

— Ладно. — Оглянувшись, Скотт заметил свободный стул и подтащил его поближе. — Ты в первый раз присутствуешь при родах?

Помявшись, Эллисон неуверенно кивнула.

— А я уже второй. Но вообще-то, если честно, мне кажется, куда мучительнее сидеть тут и ждать, зная, что ничем не можешь помочь; лучше уж самому рожать, ей-богу!

— Вы уже бывали в такой ситуации? — удивилась Эллен Чанселлор.

— Когда ждал появления на свет своей племянницы, — кивнул Скотт. И не без юмора принялся описывать, как сестра позвонила ему среди ночи и сказала, что начались роды и пора везти ее в больницу. Поминутно роняя все на пол и путаясь в одежде, Скотт примчался к Диане, себя не помня от страха и беспокойства, и обнаружил, что сестра, сидя перед зеркалом, аккуратно красится. А когда, переждав очередную схватку, Диана принялась безмятежно причесываться, Скотт буквально онемел.

Не прошло и нескольких минут, как все вокруг, держась за животы, покатывались со смеху.

— Ваша сестра напоминает мне Марсию Бакстер, мать Пейдж, мою лучшую подругу, — отсмеявшись, прокудахтала Эллен, и сердце Скотта вновь екнуло. Это имя тоже было ему хорошо знакомо. Марсия и его мать дружили чуть ли не с пеленок. Жизнь разбросала их: Марсия после колледжа выскочила замуж за исследователя горных пород, а Ди-Ди стала женой наследника империи Лерошей и переехала в Новый Орлеан.

Эллен, глядя на Пейдж, улыбнулась:

— В точности Марсия, когда она рожала тебя. Тоже отказывалась ехать в больницу, и тогда твой отец, потеряв терпение, открыл саквояж, который она перетряхивала чуть ли не в сотый раз, и сунул туда новую ночную рубашку.

Сдавленный крик, полный мучительного усилия и боли, вырвался из соседней комнаты. На мгновение наступила тишина. А потом все услышали бормотание акушерки, приказывающей Рори тужиться.

Глаза Эллен расширились, она бросила затравленный взгляд на часы.

— Если они говорят тужиться, значит, осталось недолго.

Скотт украдкой глянул на Элли — лицо ее было мертвенно-бледным. Он крепко сжал ее руку, и тут снова раздался крик Рори. Эйдриан, вскочив, заметался по комнате.

— Господи… как вы, женщины, такое выдерживаете?! — прохрипел он.

Никто не ответил — все прислушивались. Стоны и крики из соседней комнаты становились все громче, им вторило успокаивающее бормотание Чанса, прерываемое отрывистыми командами акушерки. Но все заглушал голос Рори—леденящие душу крики женщины, пытающейся дать жизнь своему ребенку.

Эллисон, ломая руки и то и дело натыкаясь на Эйдриана, забегала по комнате. В комнате воцарилась звенящая тишина. Все, затаив дыхание, прислушивались к тому, что происходит за стеной.

Вдруг тишину разорвал еще один пронзительный вопль Рори, за которым последовал мяукающий крик ребенка. У Скотта словно гора свалилась с плеч, а голова вдруг стала пустой и легкой, как после хорошего глотка шампанского. Он огляделся — на всех лицах сияли улыбки, женщины всхлипывали. Эллен, плача и смеясь, бросилась в объятия мужа. Наверное, Элли тоже плачет, подумал Скотт. И обернулся.

Его поразил ее остановившийся взгляд. Элли вдруг дернулась, как от удара током, прижала ладонь ко рту, чтобы подавить стон, и выскочила из комнаты.

— Элли! — Эйдриан рванулся за ней.

В комнате воцарилась потрясенная тишина.

— Что это с ней? — утирая слезы, озадаченно спросила Эллен.

— Понятия не имею. — Потрясенная Пейдж бросила взгляд на Скотта, словно ожидая от него внятного ответа.

— Сейчас… хм… схожу посмотрю. — Скотт вышел в приемную, но там не было ни души. Он выглянул наружу. Незаметно наступила ночь, только фонари на парковке заливали все вокруг тусклым желтоватым светом. Он нашел Эллисон в самом дальнем углу. Она уткнулась брату в плечо, а Эйдриан, бормоча какие-то утешения, ласково гладил ее по голове.

Он был уже в двух шагах, когда услышал голос Эйдриана:

— Прости. Идиот, не догадался, как все это тяжело для тебя!

— Ничего. Я справлюсь.

Под ногой у Скотта захрустел гравий. Эйдриан вскинул голову, узнал Скотта и глазами сделал ему знак подойти.

Элли, увидев его, снова зарылась брату в плечо, чтобы Скотт не увидел ее залитого слезами лица.

— Как ты? В порядке? — осторожно спросил тот; видя, что все молчат.

— Да… Нет… — Судорожно всхлипнув, Эллисон принялась вытирать щеки.

Эйдриан, взяв платок, осторожно промокнул ей глаза.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

— Ну вот еще! — захлюпала носом Элли. — Как будто я не знаю, как тебе хочется увидеть Рори и малышку!

— Ты вернешься? — осторожно спросил Эйдриан.

Элли беспомощно покачала головой. Когда она подняла на Скотта глаза, стыд и мука в ее глазах заставили его оцепенеть.

— Я сам ее отвезу, — предложил он.

Эллисон молча кивнула и оперлась на его руку, чтобы встать.

На обратном пути в гостиницу Скотт не задал ей ни одного вопроса, за что Эллисон была ему бесконечно благодарна. Сама она чувствовала себя слишком разбитой, чтобы говорить. Больше всего ей хотелось рухнуть в постель и забыть обо всем.

Добравшись до гостиницы, Скотт поставил машину за домом, чтобы избавить Эллисон от возможности столкнуться нос к носу с кем-то из постояльцев.

— Элли, это ты? — окликнула их из кухни Бетси Макмиллан.

Скотт поймал Элли за руку.

— Если хочешь, ступай к себе. Я сам ей все объясню. Ее так и подмывало согласиться… но Элли упрямо покачала головой.

— Нет. Она слишком близкий нам человек. — Она прошла на кухню, где, сидя за столом, Бетси и Хлоя в ожидании новостей играли в карты.

— Привет, малышка, — кивнул племяннице Скотт. — А я-то думал, ты уже в постели.

— Вот еще! — Хлоя впилась взглядом в лицо Элли. — Ну?!

В глазах Бетси вспыхнул огонек.

— Уже?!

— Да. — Эллисон с трудом сглотнула. — Девочка. Появилась на свет всего несколько минут назад.

— О, какая радость! Наверняка малышка просто очаровательна! — Бетси в волнении стиснула руки. — А теперь давайте все по порядку: вес, рост и все такое, — закудахтала она. — И как там Рори?

Элли беспомощно оглянулась на Скотта.

— Рори чувствует себя прекрасно, — ответил за нее Скотт. — К несчастью, Элли неважно себя чувствует, поэтому мы уехали, не дожидаясь, когда ее взвесят и измерят.

— Ох, прости, милая, — бросилась к ней огорченная Бетси. — Я могу как-нибудь помочь?

— Нет. — Эллисон потерла виски. Глаза у нее защипало. — Хочу только поскорее лечь.

— Конечно, ступай к себе, — замахала на нее руками Бетси. — Я тут все запру и поеду к себе.

— Спасибо, Бетси. Не знаю, что бы мы без тебя делали…

— Никаких проблем. Зато я первой узнала новости! — просияла Бетси. — А теперь живо в постель!

— И ты тоже, — подтолкнул племянницу Скотт.

— Но почему я не могу дождаться Эйдриана? — захныкала та. — Уж он-то наверняка знает больше!

— Завтра все узнаешь. А теперь марш! — Скотт украдкой глянул на Элли, словно спрашивая, все ли с ней в порядке.

Она молча кивнула, проводив его взглядом. Потом, еще раз поблагодарив Бетси, спустилась по узенькой лестнице к себе вниз. Сейди, с радостным визгом кинувшаяся к своей хозяйке, обиженно заскулила, так и не дождавшись, чтобы ее погладили.

Элли вошла в спальню, и тут ее опять затрясло. Рухнув на свою узенькую постель, она сжалась в комочек, слишком измученная, чтобы раздеться. Сейди одним прыжком запрыгнула на кровать и принялась сочувственно тыкаться в нее холодным, мокрым носом и лизать лицо. Эллисон запустила пальцы в густую собачью шерсть, и ее снова захлестнули воспоминания.

Звук тяжелых мужских шагов, приблизившихся к двери, вернул Элли к реальности. Она, встрепенувшись, подняла голову, нисколько не сомневаясь, что это Эйдриан. Но на пороге гостиной, залитой слабым светом торшера, стоял Скотт. Эллисон с беззвучным стоном уронила голову на подушку, притворившись спящей. Она молила Бога, чтобы он ушел. Но Скотт, шагнув в комнату, плотно прикрыл за собой дверь, и теперь только лунный свет пробивался в спальню сквозь неплотно задвинутые шторы, растекаясь по ковру серебристыми лужицами.

— Можешь ничего не говорить, если не хочешь, — прошептал он. Руки Скотта скользнули по ее щиколоткам, и босоножки Элл и с легким стуком упали на пол. Потом он столкнул с кровати Сейди и заставил Эллисон сесть.

Она столько часов подряд старалась удержаться от слез, что голова у нее раскалывалась от боли. Спорить у нее просто не было сил, поэтому она молча позволила Скотту раздеть ее. Сегодня она надела черное белье… хотя у нее и в мыслях не было соблазнить его. Прикрыв ладонью грудь, Эллисон отвернулась. Она как будто отупела. Шорох покрывала и простыней заставил ее очнуться. Скотт стоял перед ней, протягивая ей теплую ночную рубашку.

— Спасибо, — пробормотала она, с трудом выталкивая из себя слова. На душе у нее было тяжело. Прижав рубашку к груди, Элли ждала, когда он уйдет. Но вместо этого Скотт повернулся к ней спиной и принялся снимать покрывало, молча давая понять, что не уйдет, пока не увидит ее в постели. Сдавшись, Эллисон поспешно влезла в рубашку. Потом скользнула под одеяло.

— Ну вот видишь — со мной все в порядке, — прошептала она.

— Ну и отлично. — Кивнув, Скотт как ни в чем не бывало принялся разуваться. Эллисон крепко зажмурилась, стараясь сдержать досаду. Ну почему он не ушел?! Оставшись одна, она смогла бы справиться с собой, с этой болью, вновь загнать мучительные воспоминания в самый дальний уголок памяти, надежно заперев их там навсегда, прежде чем они вырвутся наружу. Скотт легонько похлопал ее по ноге.

— Подвинься.

Возражать ему не было ни сил, ни желания. Эллисон молча отодвинулась к стене — на ее узеньком диванчике ему едва-едва хватало места, чтобы вытянуться возле нее. Он прижал ее к себе, и Элли почувствовала шершавую поверхность его джинсов.

— Ну а если тебе все-таки захочется поговорить… — Он явно ждал ответа.

— Нет, — прошептала Элли. Ей пришлось закусить губы, чтобы они не тряслись. — Я просто хочу забыть…

— Ладно. — Чуткие пальцы Скотта помассировали ей затылок, потом он стал гладить ей спину, разминая затекшие, сведенные мышцы. Его осторожные ласковые движения помогли расслабиться, и она вдруг почувствовала, что слабеет. Непрошеные воспоминания, встрепенувшись, рванулись наружу, но на этот раз у нее не хватило сил загнать их обратно.

Элли зажмурилась, почувствовав, что вновь погружается в прошлое…

— У меня случился выкидыш. Мне тогда было шестнадцать…

— О, черт! — Скотт крепко прижал Элли к себе. — Только не это!

— Я хотела ребенка. — Мучительная боль рвала ее сердце на части. — Очень хотела, хотя Питер настаивал, чтобы я сделала аборт.

— Питер?

— Парень, о котором я рассказывала.

— Только в тот раз ты предпочла опустить кое-какие существенные детали. Может, хоть сейчас все расскажешь? — Эллисон покачала головой, и Скотт еще крепче прижал ее к себе. — Давай, я ведь с тобой. Расскажи, как это случилось.

Первая волна боли схлынула. Стало легче дышать.

— Он… понимаешь, он был единственным парнем, который заметил меня.

— Что-то с трудом верится.

— Да нет, конечно, у меня были друзья и среди ребят. — Эллисон потерла висок. — В основном среди приятелей Эйдриана, но это были просто друзья, понимаешь? Потом как-то в школе я заметила возле своего шкафчика Питера. Знаешь, я тогда чуть в обморок не упала — я ведь с ума сходила по нему. Да разве одна я? Все девчонки в школе по нему сохли. Он был звездой — красивый, к тому же капитан школьной футбольной сборной. Девочки постоянно шушукались о нем… и вот я вижу, как он стоит возле моего шкафчика, представляешь?!

Уронив голову Скотту на плечо, Эллисон мысленно перенеслась в прошлое. Сколько лет прошло, а она помнит все так, словно это случилось вчера. Нет, не нужно думать об этом, остановила она себя.

— Я попыталась успокоиться, а сама таращилась на него и улыбалась во весь рот — в общем, вела себя как полная идиотка. И тут он вдруг посмотрел мне в глаза и… и улыбнулся. Даже не помню, что он тогда сказал… а потом вдруг забрал у меня из рук рюкзак с учебниками и проводил до дверей класса, а все вокруг глазели на нас разинув рты. Понимаешь, до этого дня мне никогда не приходилось оказываться в центре внимания. Это… это было страшно. И в то же время чудесно… просто как в сказке.

Следующие две недели пролетели как волшебный сон. Питер буквально осыпал меня знаками внимания. Теперь возле меня постоянно крутились самые популярные ребята. Нет, конечно, я и до этого знала их всех, поскольку Эйдриан… ну, словом, из-за Эйдриана девчонки сходили с ума ничуть не меньше, а то и больше, чем из-за Питера. Знаешь, Питер от этого едва на стенку не лез. — Эллисон слегка нахмурилась — раньше она как-то не думала об этом, зато теперь отчетливо вспомнила, что при одном только упоминании имени ее брата Питер буквально синел от злости. — Ладно, не важно. Штука в том, что я вдруг перестала быть просто застенчивой сестренкой Эйдриана. Вместо этого я стала подружкой самого Питера Бассета.

Я витала в облаках от счастья. Боже, какой же дурочкой я была! — Глаза у нее защипало. Эллисон прижала руку к груди. — Он сказал… сказал, что любит меня. И я ему поверила! Боже… какая дуреха! Питер Бассет… знал бы ты его семью! Сливки местного общества, завсегдатаи загородных клубов для избранных и все такое. Он говорил, что мы будем вместе. И я поверила! Руки Скотта как будто окаменели.

— Ну же, давай, — шепнул он, прижавшись губами к ее волосам. — Не нужно держать это в себе.

— В первый раз, когда я ему позволила… когда мы… когда мы были вместе… все было просто ужасно. Я чувствовала себя… выпотрошенной, что ли. А мне казалось, что это будет чудесно, ведь он будет во мне… а вместо этого не ощущала ничего, кроме боли и стыда. Я твердила себе, что потом все будет по-другому, но все оставалось по-прежнему, и тогда я поняла, что сама виновата во всем. Возможно, я не такая, как все… ущербная. Ведь Питер был само совершенство, а я… серенькое ничтожество. Пустое место.

— Замолчи! — дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом прошептал Скотт. — И никогда не смей говорить, что ты ничтожество!

— Но я и чувствовала себя ничтожеством. — Слезы вновь подступили к глазам, и Элли громко шмыгнула носом. — Даже когда была с ним. Поэтому я из кожи вон лезла, лишь бы доставить ему удовольствие, и мечтала о будущем. Часами писала «миссис Бассет» в тетрадке, стараясь, чтобы вышло покрасивее. Эллисон Бассет. Миссис Питер Бассет. Мистер и миссис Бассет. А когда я поняла, что беременна, то сначала перепугалась, а потом вдруг почувствовала себя счастливой. Потому что вначале я думала, что со свадьбой придется подождать, пока мы не станем постарше. А так, выходит, мы поженимся немедленно. Он станет ходить в колледж, а я буду готовить обед и ждать его возращения, потом у нас появится собственный дом, дети, и все будет замечательно.

Какое-то время она молчала, чувствуя только, как большая рука Скотта гладит ее по голове.

— У нас было свидание в тот вечер, когда я узнала. Весь день я витала в облаках, улыбалась всем его друзьям, ведь потом они станут и моими друзьями — так я считала. Они явятся на нашу свадьбу, а мы с Питером — на их. И наши дети будут расти вместе и тоже станут дружить.

Потом Питер отвез меня домой, по дороге притормозив на одной из наших излюбленных «парковок». — Эллисон прижалась к Скотту. Она хотела остановиться, но было уже поздно — воспоминания захлестнули ее, словно волны прилива, и она ничего не могла поделать. — Мы устроились на заднем сиденье его «камарро». Когда все закончилось, я чувствовала себя отвратительно, но твердила, что все в порядке. В конце концов, не всем девочкам это нравится, верно? Я ведь любила Питера. И в моих глазах все остальное не имело значения.

И тогда я сказала ему… о ребенке. О Боже… — Элли спрятала лицо у Скотта на груди. — Он пришел в неописуемый ужас. Я пыталась успокоить его, твердила, что все утрясется, что мы что-нибудь придумаем, и тогда… тогда Питер вдруг начал хохотать.

Эллисон отбросила с лица прядь волос.

— Он сказал, что даже представить не мог, что я могла оказаться такой дурой и приняла все всерьез. Опуститься до кого-то из Бушаров… Да, именно так старожилы Галвестона воспринимали нашу семью, всех нас. В их глазах мы — актеришки, отродье французское шлюхи. Я, должно быть, рехнулась, раз решила, что он женится на мне. У него, мол, и в мыслях такого не было. А потом он сказал, что и на свидание-то пригласил меня только потому, что ребята из команды сказали, что никому еще не удалось заставить меня «раздвинуть ноги».

Эллисон зажмурилась.

— Для него это было своего рода вызовом… возможностью утереть нос остальным. Он сказал, что мне придется избавиться от ребенка. Причем немедленно. Но я отказалась.

Следующие несколько недель превратились в один сплошной кошмар. Все прошло как в тумане. Я призналась Эйдриану, что беременна, а он уговорил меня рассказать обо всем тетушке Вив. Рори мы не сказали ни слова. Она так до сих пор ничего и не знает. — Элли вдруг с ужасом уставилась на Скотта. — Не говори ей! Никому ничего не говори! Слышишь?

— Естественно, не скажу.

Голова Элли снова упала к нему на плечо.

— Тетушка Вив пришла в бешенство. Ух как она разозлилась — нет, не на меня, на Питера. Она рвалась поставить в известность его родителей, вынести это дело на рассмотрение родительского комитета, даже собиралась потребовать установления отцовства. Я умолила ее не делать этого. Я просто хотела иметь ребенка. Теперь он был только моим. — Сжав кулачки, она прижала их к груди. — Господи, как я его хотела! Помню, как я первый раз почувствовала, что он шевельнулся. Целый месяц я жила словно во сне — мечтала о той новой жизни, которую носила под сердцем. Боже мой, как я его ждала!

Слезы ручьем текли у Элли по щекам и скатывались Скотту на рубашку, но он ничего не замечал.

— А потом как-то ночью я проснулась от жуткой боли и увидела, что подо мной кровь. Тетя Вив отвезла меня в больницу. Они ничего не смогли сделать. Я потеряла ребенка… своего ребенка.

Плечи Эллисон содрогнулись. Глухие рыдания, от которых постель ходила ходуном, разрывали Скотту сердце. Он молча прижал ее голову к своему плечу и принялся баюкать, нашептывая ласковые слова, давая выплакаться, словно Элли была ребенком.

Глава 21

Скотт молча лежал с открытыми глазами, слушая, как рядом тихо посапывает Эллисон. Выплакавшись, она уснула почти мгновенно. С тех пор прошло уже, наверное, несколько часов, а сон все не шел к нему. Только сейчас до него дошло, что произошло нечто совершенно немыслимое — он влюбился.

Не выпуская Эллисон из своих объятий, он осторожно повернул голову и прижался губами к ее лбу. Этой ночью, когда она, отбросив осторожность, выплеснула перед ним всю ту боль, что терзала ее долгие годы, что-то вдруг словно перевернулось в нем. Как будто рухнула стена, которую он когда-то возвел вокруг себя, и те чувства, что копились в его душе, стремительным потоком вырвались наружу и захлестнули его с головой.

Он любил Элли. Осознание этого наполнило его душу благоговением. Широко открыв глаза, Скотт прислушивался к тому, что происходит в нем. Никогда в жизни он еще не чувствовал ничего подобного. Только теперь он в полной мере ощутил, что живет.

Но вслед за любовью пришел страх. Если даже Элли простит ему такого отца, как Джон Лерош, все равно рано или поздно их ждет крах. Таков удел всех. Скотт зажмурился, крепче прижав Эллисон к себе. «Я не хочу причинять тебе боль». Да… но как же тогда признаться во всем и не нанести Элли новую рану? Она ведь и так уже достаточно настрадалась.

Почувствовав, что он не спит, Сейди тихонько заскулила. Скотт опустил руку, чтобы погладить собаку, и взгляд его остановился на светящемся табло часов. Половина пятого. Очень скоро гостиница начнет просыпаться. И хотя ему безумно не хотелось уходить от Эллисон, он понимал, что для нее же самой будет лучше, если он тихонько вернется к себе — до того как проснется ее брат и обнаружит, что он провел эту ночь с ней.

Скотт осторожно выбрался из кровати. Эллисон, не просыпаясь, что-то протестующее пробормотала, и он прижался губами к ее лбу.

— Спи.

Она со вздохом зарылась носом в подушку, пристроив голову в теплую еще ямку, где только что была голова Скотта. Слабый свет, лившийся из окна, обрисовывал ее нежные черты, разметавшиеся по подушке волосы, и Скотт вдруг почувствовал, как в нем пробуждается желание. Скрипнув зубами, он задушил его в зародыше и, подхватив ботинки, зашлепал в ванную. Пока он умывался, Сейди приоткрыла носом дверь и просунула голову. Повернувшись на звук, Скотт обнаружил, что миниатюрная собачка с сонным видом трет лапой морду, и улыбнулся.

— Согласен, — присев возле Сейди на корточки, прошептал он. — Действительно чертовски рано.

Шелти рассматривала его еще мутными со сна глазами.

— Вот что я тебе скажу. Оставайся тут и присматривай за Элли. А я пойду подумаю, как уберечь ее от беды. Хорошо?

Сейди душераздирающе зевнула.

— Насколько я понимаю, это «да»?

Решив не обуваться, Скотт на цыпочках прокрался по лестнице, от души надеясь, что сможет добраться до своей комнаты, не разбудив Эйдриана. Поскольку было еще очень рано, Скотт решил, что у него есть все шансы на успех. К несчастью, оказавшись в холле, он обнаружил, что на кухне горит свет, а позвякивание сковородок и аромат горячего хлеба дали ему понять, что он не единственный, кому не спится.

Будь все трижды проклято! Эйдриан уже на ногах и готовит завтрак. Правда, в последнее время он немного оттаял, но Скотт сильно сомневался, что Большой брат придет в восторг, застукав его возле спальни сестры, босиком, да еще в такое время.

Скотт стоял, гадая, есть ли у него шанс проскользнуть на цыпочках мимо кухни, но стоило ему только сделать шаг, как пол издевательски скрипнул, и он застыл, разом превратившись в статую.

— Элли? — В дверях появился Эйдриан. При виде Скотта, неловко мявшегося в коридоре с ботинками в руках, морщины у него на лбу моментально разгладились.

— Э-э-э… доброе утро… — промямлил Скотт, не зная, что сказать. Если честно, он ничуть бы не удивился, если бы в ответ ему расквасили нос. Температура в холле, и без того близкая к нулю, разом упала еще на несколько градусов.

— Как она? — самым доброжелательным тоном поинтересовался Эйдриан.

От удивления Скотт едва не хлопнулся в обморок.

— Спит. Она совсем без сил.

Эйдриан с озабоченным выражением лица покосился на лестницу.

— Хотелось бы мне дать ей поспать подольше. Но поскольку Чанс остался с Рори, я вряд ли смогу управиться без ее помощи.

— Может, я чем-то могу помочь? Эйдриан коротко фыркнул.

— Накрыть на стол, сварить кофе, обслуживать постояльцев — вот что я имею в виду.

— Ладно, — покладисто кивнул Скотт.

— Послушайте, я пошутил…

— А я нет. — Скотт, кряхтя, влез в ботинки. — Можете располагать мной.

— Э, нет, так не пойдет. Все наши постояльцы будут в шоке, если их станет обслуживать такая знаменитость, как вы.

— Знаете… — Скотт выпрямился, — никогда не мог взять в толк, почему иные считают, что стоит только написать книгу, как ты моментально перестаешь быть нормальным человеком. Уверяю вас, я умею готовить, мыть посуду, даже гладить рубашки — честное слово; собственно говоря, как и любой холостяк. И может, даже получше других.

— Ладно, — задумчиво кивнул Эйдриан. — Считайте, вы приняты. Кофе в зернах вон там. Разносить кофе мы обычно начинаем с верхнего этажа. А тарелки и столовое серебро для «шведского стола» хранятся в буфетной.

Скотт, ухмыльнувшись, потрусил к столику, на котором красовалась огромная кофеварка. За последние недели он столько раз бывал тут, что знал кухню как свои пять пальцев. Однако он и раньше всегда чувствовал себя немного неловко, вторгаясь на чью-то территорию, а сейчас, когда Эйдриан суетился возле исполинской плиты, ему было особенно неуютно.

Дождавшись, когда приготовилась первая партия, Скотт повернулся к Эйдриану.

— Можно задать один вопрос?

— Смотря какой.

— Этот парень, Дик, он все еще тут, в Галвестоне?

— Дик? — Взбивая шумовкой яйца, Эйдриан озадаченно нахмурился.

— Ну, тот, что обманул Элли, когда ей было шестнадцать лет.

— Питер, наверное, — догадался Эйдриан.

— Питер, Дик — какая разница?

— Это верно, — хихикнул Эйдриан. — Нет. Последнее, что я слышал, это то, что он переехал в Калифорнию, работает там в какой-то крутой юридической фирме.

— Это плохо.

— Почему? Собираетесь набить ему морду зато, что случилось больше десяти лет назад? — хмыкнул Эйдриан.

— Эта мысль уже приходила мне в голову, — невозмутимо кивнул Скотт, почувствовав, как в груди просыпается глухая ярость.

Эйдриан внимательно посмотрел на него. Видимо, он что-то прочел в его глазах, потому что одобрительно кивнул.

— Ну, если вам от этого станет легче, то я это сделал еще тогда.

— Надеюсь, вы не очень с ним миндальничали.

— Не очень. Отделал его на совесть — до такой степени, что даже оказался в кутузке по обвинению в нападении. К счастью, тетушка Вив достаточно хорошо знала отца Питера, чтобы объяснить ему, что к чему, и заставить их отказаться от обвинения. Впрочем, Элли это не помогло. Она ужасно мучилась из-за всей этой истории. И мучается до сих пор. Я даже подумать не мог…

— Да, до сих пор… — Скотту вдруг вспомнилось, как она рыдала ночью, и вновь слепая, беспощадная ярость вспыхнула в его груди.

Тут забытая всеми кофеварка обиженно булькнула, заставив их обоих вернуться к своим делам. Скотт расставил на подносе кофейники и двинулся к лестнице.

— Погодите-ка, — остановил его Эйдриан. — Я хотел сказать… насчет вас и Элли… — Взгляд его стал жестким.

Скотт оцепенел, но не двинулся с места, решив принять гнев Эйдриана на себя.

— Не знаю, что там происходит между вами, но хочу, чтобы вы знали одну вещь. Эллисон очень ранимая, и при этом чувства, которые она испытывает, намного глубже и сильнее, чем может показаться. Она не из тех, кто легко отдает свое сердце, поэтому уж если полюбит кого-то, то всей душой. А если страдает, то глубоко… — Эйдриан посмотрел на Скотта. — И мне очень не хочется, чтобы кто-то снова заставил ее страдать.