- Линда, мы с тобой говорим на одном языке, - вновь начал прощупывать почву Клод. - Я учился- в колледже, потом в университете... А ты где получила образование?
      - В школе. И еще я книжки читала, понятно?
      - Хм... - Он прищурился. - Ты круто дерешься, иногда ругаешься, и все равно есть в тебе что-то от такой, знаешь, тепличной девушки... Есть, и все. Когда очень заметно, когда не очень...
      Не выдержав нажима, чашка из шершавого желтого пластика хрустнула в руке у Тины. Коричневый кипяток выплеснулся ей на колени, на матрас, на пол. На Манокаре, в школе для девочек из хороших семей - вот где она получила образование. Она не любила Манокар, и все-таки он наложил на нее свой отпечаток. Наверное, иногда это проскальзывает в поведении, но Тина не видела себя со стороны. Клод Хинби оказался на редкость наблюдательным парнем, неудачников тоже нельзя недооценивать.
      Спохватившись (кипяток - для нормального человека это больно!), Тина вскрикнула и вскочила на ноги, изобразила гримасу. Клод засуетился, отставил свою чашку, начал выяснять, есть ли у нее аптечка. Выяснив, что нет, посоветовал сунуть руку под холодную воду. Так она и сделала.
      Клод куда-то убежал за противоожоговым гелем, а Тина стояла перед раковиной, держа руку под струей ледяной воды, и видела в зеркале свое лицо - жесткое, настороженное, на высоких, тонко очерченных скулах топ-модели Моны Янг играют желваки. Сейчас она не похожа на тепличную девушку. А вообще-то стоит заснять себя и потом просмотреть запись. Раз уж взялась за шпионаж... Внезапно кран поперхнулся, струя иссякла.
      "Ячейка израсходовала лимит воды на сегодня", - сообщила вспыхнувшая на табло над раковиной надпись.
      Тина вытерла руку о штаны. Здоровая загорелая кожа, ни малейшей красноты.
      Дверь распахнулась, и в комнату ввалился парень в расстегнутой одноразовой рубашке из блестящего материала, уже успевшего истончиться и потускнеть, с лысой головой, иссеченной засохшими порезами. Большой, раза в полтора крупнее Тины.
      - Ты, сука, что ты о себе понимаешь...
      Удар в челюсть швырнул его обратно в дверной проем. Из коридора донесся сдавленный вопль, стук упавшего тела, что-то покатилось по полу. Тина с досадой вздохнула. Сначала нужно думать, а потом бить... Ладно, драться она умеет, потому что тренировалась. Но для того, чтобы выбросить в коридор такую тушу, надо обладать соответствующей массой! Она только что с головой себя выдала.
      Снаружи послышался стон, медленное шарканье, и в проеме возник Хинби. Морщась, ухватился за косяк.
      - Линда, он сшиб меня, когда отсюда вылетел. - Голос Клода звучал хрипло, как в аркадийском особняке, когда Стив и Тина вызволили его из плена. - Я принес тебе гель от ожогов...
      - Извини, Клод. Я не хотела.
      Она смазала руку и бедро ненужным гелем и снова сделала кофе на двоих. Омар - так звали лысого гостя - начал приходить в себя и теперь копошился в коридоре. Если он вернется, придется бить его на глазах у Клода.
      - Что у него с головой? - спросила Тина.
      - Понимаешь, он очень вспыльчивый и горой стоит за традиции. Он по-своему образованный человек, тоже из друзей Аделы...
      - Насчет его умственных способностей и так ясно. - Тина с иронией хмыкнула. - Откуда у него порезы, не знаешь?
      - А, это он каялся. Покалечил одного парня, потом все ходил, отмаливал... Ну, и самобичеванием занимался, чтобы побыстрее отмолить. В период покаяния спиртного пить нельзя, а если самобичеваться, один день засчитывается за два. Как он тут загулял, когда ему справку выдали, что он чист от греха членовредительства....
      - Понятно. И дорого стоит отмаливание?
      - По-разному, смотря какой грех. Адела советует, чтобы я сходил и ту статью отмолил, а я все никак не соберусь. Нехорошо, конечно...
      - Значит, твои взгляды на церковь изменились?
      - Адела меня убедила, что я был не прав. - Опять виноватая улыбка. Она очень мудрая, у нее необыкновенный интеллект, вот увидишь, когда познакомишься.
      Все интересней и интересней... Может ли Адела оказаться преобразившимся Виллертом Руческелом? И надо же было именно сейчас, когда дело сдвинулось с мертвой точки, выкинуть Омара из комнаты в лучших традициях кино про космических командос!
      - Чем я похожа на тепличную девушку? - спросила она, допив кофе.
      - Ты говоришь "спасибо" и "пожалуйста". Если что-то не так, извиняешься. Стараешься быть деликатной.
      - И это, по-твоему, признаки тепличности?
      - Ну да, есть немного... Я не хотел тебя задеть, наоборот!
      Тина взглянула на остатки чашки в кофейной луже. Стоило ли из-за этого волноваться? Ничего общего с Манокаром, ничего в ней не осталось от Манокара. Это с Клодом она вела себя с повышенной осторожностью: ей казалось, что у него нет никакого запаса прочности - не человек, а изделие из тонкого стекла.
      - Чашку жалко, - перевела она разговор на другую тему. - Это от кипятка, придется покупать новые.
      - Подделка, - повертев в пальцах свою чашку, согласился Клод. - Видишь, это не настоящий термостойкий пластик!
      Тине надо было в город (про себя она называла здешнее бесконечное скопище построек "городом", хотя сами валгриане в таких случаях употребляли название того или иного округа) - для встречи со Стивом на свободной от слежки территории.
      Омар сидел, привалившись к стене, запекшиеся порезы на лысом темени чернели в тусклом свете плафонов.
      - Еще раз вот так придешь в гости - убью, - предупредила Тина, проходя мимо.
      После полудня на Линобский округ обрушился пылевой ветер. Он срывал и опрокидывал все, что можно было сорвать и опрокинуть, гнал по улицам туманные клубы пыли, размазывал лужи по тротуарам.
      Пришла в движение автоматизированная скорлупа валгрианских зданий. Там, где стояли хорошие датчики, успевшие своевременно уловить изменения в окружающей среде, жалюзи, ставни и двери оперативно закрылись. Кое-где вспухли мерцающие пузыри силовых полей - но это для Валгры редкость: собственного производства генераторов силового поля здесь нет, а на импортные мало у кого находятся средства. Некоторые изношенные системы не успели отреагировать, и створки захлопнулись уже после того, как ветер сумел чем-нибудь поживиться.
      Впереди колыхалась, танцуя над тротуаром, громадная рваная простыня. Валову пришлось прижаться к стене, чтобы его не облепило тканью. Он надел защитные очки и компактный, рассчитанный на пять часов работы дыхательный фильтр, натянул капюшон. Несколько раз он не успел увернуться от подхваченных ветром обломков. Открытые участки кожи горели, словно по ним прошлись теркой.
      По правилам, ему следовало не искушать судьбу, а спуститься в ближайшее укрытие - рубиновые буквы "У" горели почти на каждом перекрестке, сквозь насыщенное взбаламученной пылью марево. Но девушка, за которой следил Валов, спускаться в укрытие не собиралась: она быстро шагала по улице, не обращая внимания на секущий ветер, и он старался не отставать. Центральные районы округа - вот куда она направляется.
      Валов почти не сомневался в том, что Линда Ренон связана с браконьерами. Она и ее странный дружок - подозреваемые номер один.
      Несколько раз она оглянулась. Чувствует слежку? Все попрятались, других прохожих на улице не было. Дома стояли коридором, конец которого терялся в пылевом хаосе; на их обшарпанных телах вздувались металлические наросты: под выдвижными створками-лепестками прятались балконы. Как будто к лишенным окон угловатым подобиям зданий присосались техногенные паразиты. Валов с утра находился в скверном расположении духа, поэтому сейчас ему в голову лезли только такие сравнения.
      Утром он получил по служебному каналу дополнительные материалы: на окраине Кибаярского округа обнаружена заброшенная база браконьеров, останки хавлашмыров захоронены поблизости. Ему хотелось немедленно что-то сделать, и, когда Линда Ренон с непонятной целью покинула улей, он двинулся следом. Валов сознавал, что в таком настроении недолго наделать глупостей, но удержаться не смог.
      За пляшущей воздушно-пылевой завесой проступила стеклянная громада купола, накрывающего окружной центр. Циклопический каркас из корабельной стали, плиты из толстого стеклолита многослойной структуры, устойчивого к большим нагрузкам. Когда-то плиты были идеально прозрачны, потом покрылись множеством микроскопических трещин и сероватым налетом снаружи, пленкой жирной грязи изнутри, так что теперь под куполом в любую погоду было пасмурно. Зато безветренно.
      Валов стянул фильтр, а очки снимать не стал: Линда Ренон могла видеть его в улье, и ей незачем знать, что он за ней наблюдает. Она шла все так же быстро. На несколько секунд задержалась около уличного фонтанчика, ополоснула лицо и руки. Валов, поравнявшись с фонтанчиком, сделал то же самое. В детстве он любил эти штуки: прямо из стены какого-нибудь дома торчит забавная звериная морда из нержавеющего сплава, изо рта струится вода - в чашу, установленную чуть ниже. Симпатия Петра Валова к животным началась с того восхищения, которое вызывали у него когда-то мокрые металлические звери.
      Смыв пыль, он заторопился вслед за девушкой. Ему не пришло в голову проверить, нет ли слежки за ним самим, а сделать это стоило.
      Над следующим кварталом купол был сверх меры загрязнен - сплошная муть, и совсем не видно, как скользят за стеклолитовой толщей пылевые вихри. Здесь, в зоне вечных сумерек, источали дневной свет кольцевидные и подковообразные фонари, вделанные в стены домов. Здесь находилось кафе "Сумеречный шарм" - его хозяева смекнули, что даже плохую освещенность можно использовать для рекламы.
      Средства на чистку куполов выделялись из окружного бюджета, но куда они девались потом - этого никто не мог вразумительно объяснить. На Валгре, как и во множестве других миров, казенные деньги утекали, словно вода в песок.
      Линда взбежала по ступенькам на веранду "Сумеречного шарма" и подошла к мужчине, одиноко сидевшему за столиком. Тот самый, ее приятель... Он поднялся навстречу. Уходят? Нет, мужчина что-то сказал официанту, и они направились к боковой арке.
      Валов знал планировку "Сумеречного шарма": веранда огибает первый этаж здания, дальше находятся лоджии, отделенные друг от друга перегородками. Он свернул за угол. Тут начиналось нечто вроде парка, с бледной из-за дефицита хлорофилла, но все еще живой флорой. Инспектор забрался в кустарник, с некоторым беспокойством гадая, видно его снаружи или нет. А Линда Ренон и ее спутник устроились в лоджии, за столиком с мерцающей в интимном полумраке столешницей. Лоджию прикрывала завеса изумрудно-зеленых вьющихся растений, слишком ярких, чтобы оказаться настоящими. Прикрывала не полностью: полоса просвет, полоса - просвет, и это позволило Валову найти такую позицию, чтобы объекты слежки его не заметили.
      - Соленое мороженое! - услышал он голос Линды. - Ну и гадость...
      "Дура!" - с оттенком обиды подумал инспектор. Он с детства обожал соленое мороженое.
      - Эй, у вас тут есть сладкое мороженое? - нажав, видимо, на клавишу настольного терминала, осведомился ее приятель.
      - Откуда? - выразил удивление приглушенный голос из динамика. - Это десерт на любителя, мы таких изысков не держим!
      Шорох шагов сбоку. Валов повернул голову, и тут его пнули под ребра. Он попытался выпрямиться, но получил удар в копчик. Пистолет в левом внутреннем кармане, надо успеть... Острая боль в правом боку. в плече... в спине, около позвоночника... Наконец-то он рассмотрел, кто на него напал: трое вертких парней в надвинутых капюшонах, с характерно скользкими, вороватыми взглядами. А он-то в первый момент решил, что Линда и ее друг, оставив в пустой лоджии включенный плеер, украдкой выбрались в парк, чтобы разобраться с соглядатаем, - слыхал он о таких трюках.
      Еще несколько ударов - в шею, в сердце, в печень (адская боль, но он пока не умирает - значит, киллеры попались не очень-то умелые), в живот... Потом чей-то тревожный возглас, и все трое неуклюже, но проворно побежали в глубь парка.
      Болтая со Стивом о пустяках, Тина одновременно читала текст, скользящий в окошке электронного блокнота, который лежал у нее на колене под столом:
      "Пока не установил, кто получает эти записи и где. Он может скачивать информацию каждый раз в другой точке, всего их 678".
      Тина кивнула, достала из кармана плоскую коробочку - клавиатуру Дорофеева, откинула крышку, и ее пальцы привычно задвигались по сенсорным кнопкам, а у Стива в окошке блокнота появились строки:
      "Мне не нравятся здешние СМИ и церковь. СМИ - сильное давление на эмоции, церковь - манипулирование, и те и другие вовсю используют грязные приемы. За этим может стоять Руческел".
      - Это первая планета, где я попробовал соленое мороженое, - сообщил Стив вслух, а в окошке у Тины возник текст:
      "Не обязательно. Ты часто видела СМИ и религиозные институты, которые действуют иначе?" "Иногда видела. Изредка".
      - Я предпочитаю сладкое. Жалко, что здесь его не делают.
      "Ага. Здешний вариант - самый распространенный. За ним не обязательно стоит Руческел. Нельзя валить все на одного мерзавца".
      "Я имела в виду, что Руческел может использовать СМИ и церковь в своих интересах. Когда ты начинаешь цепляться к словам, хочется тебе врезать!"
      - Шоколад здесь тоже соленый, зато рыбу употребляют в сахарном сиропе. Еще не пробовала?
      "Можем устроить спарринг где-нибудь за городом. Вот что верно: в течение последних двух лет замеченные тобой тенденции в работе здешних СМИ и церкви усилились, причем сразу во всех округах. Я проанализировал собранные данные: по двадцати показателям - назовем их "показателями деградации" резкий скачок вверх за два года. Не понял только, зачем Руческелу Валгра".
      Для того чтобы набрать код, Стиву не приходилось прикасаться к клавиатуре. Он посылал сигнал напрямую - и текст выскакивал на экране блокнота мгновенно.
      "Плацдарм для вторжения".
      "Неясно, откуда произойдет вторжение, это ведь не край Галактики".
      "Пустырь в глубине оживленного сектора. Если агрессоры планируют выйти из гиперпространства около Валгры и закрепиться на ней - местечко в самый раз".
      "Ты права. Можешь меня побить, если сумеешь. Убрать эту царапину у тебя со щеки?"
      "Не сейчас. В улье удивятся, если я вернусь без нее. Клод хочет познакомить меня с некой Аделой Найзер, она там из ключевых фигур. Манипулирует Клодом. По-твоему, Руческел мог стать женщиной?"
      "Руческел мог стать кем угодно".
      То ли хрип, то ли стон, донесшийся снаружи, заставил их прервать беззвучный разговор. Широкие вертикальные полосы синтетического вьюна частично перекрывали обзор, в просветах виднелся парк - бледный, сырой и безлюдный, наводящий на мысль о мифических парках загробного мира. Мгновенно оказавшись возле перил лоджии, Стив выглянул - и перемахнул через перила. Тина, сунув в карман блокнот и коробочку с клавиатурой, последовала за ним.
      Корчась от боли, весь измазанный липкой кровью, Валов с трудом полз по направлению к улице: раз он до сих пор не умер - может быть, его еще спасут... Он федеральный служащий, раненный при исполнении служебных обязанностей. По закону его полагается уложить в "кокон спасения" и отправить в ближайший госпиталь. "Коконов спасения", как и знаменитых силарских стазеров, на Валгре всего несколько штук, кто же станет их использовать ради мелкого чиновника... Но даже стандартная медицинская аппаратура... поможет... если рана в животе не слишком тяжелая...
      Цепляясь немеющими пальцами за влажные комья почвы, он медленно перемешался вперед. Если бы только двигаться было не так больно... Перед глазами покачивались чахлые бледные стебельки, и Валов только сейчас заметил, что они не одинаковые: плоские ленточки с заостренными концами, фрактально ветвящиеся крохотные подобия деревьев, стебли, облепленные комочками и шариками. Трава разная, а он узнал об этом только перед смертью. Наверное, за ним тянулся кровавый след, но у него не было сил, чтобы посмотреть назад.
      Его перевернули на спину. Он увидел над собой Линду Ренон и ее сообщника.
      - Он следил за мной, - сказала Линда.
      "Вот и все..." - понял Валов.
      Глава 4
      После вчерашней пылевой бури и ливня на улицах было грязно. Стены в серых потеках, тротуары усеяны обломками и тряпками. Будка с видеотерминалом на Арбеонской площади накренилась, сквозь ее прозрачные стенки просвечивала, словно насекомое в янтаре, передняя часть небольшого аэрокара. Сначала машина врезалась в будку и застряла, потом под напором ветра разломилась надвое, и теперь помятая хвостовая часть валялась на другом краю площади.
      Над потрепанным Линобом сияло безмятежно-голубое небо, медлительные белые снавы парили над крышами. Снавы - это хорошо. Это значит, новой бури в ближайшее время не будет.
      Клод Хинби, вместе с группой молодежи, стоял у ступеней библиотеки на Арбеонской площади. На груди у него висел плакат с огненной мигающей надписью: "Сектанты, вон с Валгры!" Плакат был большой, из жесткого пластика - очень неудобная штука. Чувствовал себя Клод последним дураком, но уйти не мог: вчера, после одной из тех долгих пьянок с задушевными разговорами, которые иногда устраивала Адела, он пообещал ей, что отмолит свою статью. И с утра, истязаемый похмельем, пошел в ближайший храм Благоусердия. Его выслушали, но удивления не выказали и для начала велели собирать мусор в храмовом дворе, а после обеда отправили сюда, вместе с другими пикетчиками.
      В библиотеке на Арбеонской площади арендовали помещение приверженцы кудонского мистического культа. Их не смущало, что кудонцы не имели ничего общего с человеческой расой. Их философские школы вызывали интерес у людей, их синкретическое искусство время от времени становилось модным на планетах, населенных гуманоидами.
      Недавно на Валгру прибыл кудонский гуру - иссиня-черное, отливающее влажным глянцевым блеском существо, одетое в специальный костюм для защиты от чересчур сухого для кудонца здешнего воздуха. Он читал лекции в арендованном зале, вход туда был свободный. Церковь Благоусердия послала к библиотеке пикетчиков, дабы спасать народ от дьявольского искушения.
      "И я здесь с ними торчу... Убиться можно!" - изнывая под гнетом тяжелого плаката, констатировал Клод. Нельзя ему пить. Ни под каким видом нельзя. Если он напивался, способность соображать возвращалась к нему потом медленно и постепенно. Сейчас она наконец-то вернулась полностью после вчерашней пьянки - и он с оторопью обнаружил, во что вляпался. И уйти немыслимо... Адела разочаруется в нем, если он уклонится от покаяния. Адела относилась к церкви Благоусердия с трепетным уважением, она чуть не заплакала, когда прочитала ту его статью. Уж если Адела чуть не заплакала это что-нибудь да значит.
      Ради того, чтобы не потерять ее дружбу, Клод решил согласиться с догмами церкви Благоусердия. Параллельно другая часть его сознания - та, что принадлежала атеисту и скептику Клоду Хинби, - отлично понимала, что иерархи церкви Благоусердия - это сборище расчетливых мракобесов, одержимых непомерным властолюбием, и все, что он написал про них в своей статье, чистейшая правда. Третья часть, приземленно-эгоистичная, нашептывала, что быть другом Аделы или бескомпромиссным мыслителем - оно, конечно, хорошо, но нужно и о себе подумать, ибо церковники и кудонопоклонники друг друга стоят, в средствах и те и другие одинаково неразборчивы: если дойдет до драки, как уже случалось несколько раз, не умеющего драться Клода Хинби наверняка поколотят. А четвертая часть, озабоченная тем, "что обо мне люди скажут", заставляла его смущенно втягивать голову в плечи и прятаться за спины других пикетчиков - не ровен час, увидит кто-нибудь из знакомых...
      Худшие опасения Клода сбылись: на площади появилась Линда Ренон. Оглядевшись, направилась к библиотеке, обогнув останки аэрокара. На ней была черная безрукавка и потертые кожаные штаны, в ушах болтались, сверкая на солнце, позолоченные кинжальчики. Смотрела она прямо на Хинби, хоть он и ссутулился, стараясь стать маленьким и незаметным. Увидела!
      Клод с тоской озирал замусоренную площадь, окруженную одетыми в металл декоративных литых барельефов зданиями-цилиндрами, такую же цилиндрическую библиотеку, небо с величавыми белыми снавами и аэрокарами. Машин над площадью зависло много: полиция, журналисты, напоминающий серебристо-черную акулу лимузин мэра Линобского округа.
      "Итак, меня покажут в новостях! Если особо не повезет - с комментариями..."
      Линда уселась на ступенях соседнего здания. Похоже, настроилась ждать. Когда она поворачивала голову, демонстрируя классически безупречный профиль, позаимствованный у знаменитой топ-модели, кинжальчики в ушах вспыхивали и покачивались.
      "Она свободна. Внутренняя свобода, которую я никак не могу обрести, для нее - естественное состояние. На моем месте она швырнула бы плакат на землю и ушла. На моем месте она вообще не оказалась бы здесь! Раньше я думал, что все мои проблемы от безденежья, что деньги дали бы мне свободу, но вот у меня наконец-то есть деньги - и все осталось как было..."
      Двери библиотеки, украшенные бронзовыми накладками с глобусами, древними книгами и еще более древними свитками, со скрежетом раскрылись. Наружу высыпала толпа людей, а в ее центре скользящей шаткой походкой двигалось похожее на осьминога двухметровое существо в полупрозрачном скафандре. Кудонец. Его глаза прикрывали от солнечных лучей четыре темных диска величиной с блюдца. Одетые в похрустывающий пластик щупальца, усеянные то ли отростками, то ли шипами, ритмично жестикулировали.
      Сопровождавших его мужчин и женщин объединяла общая деталь внешности: длинные волосы, заплетенные в несметное множество косичек. Такая прическа символизировала щупальца - кудонопоклонники считали, что так они достигают хотя бы символического сходства с мудрой расой учителей.
      - Вон с Валгры! - закричал руководитель пикетчиков.
      Остальные подхватили эту фразу и начали скандировать, загородив кудонопоклонникам дорогу. Того момента, когда началась потасовка, Хинби не уловил. Его толкали, а он пытался устоять на ногах; двустворчатый плакат, похожий на раковину моллюска, делал его беспомощным, уязвимым для ударов. Кто-то с размаху треснул его кулаком по шее - кажется, кто-то из своих, - и он чуть не полетел в грязь, под ноги дерущимся. Полиция не вмешивалась, и, пока увлекаемый течением Клод в гуще толпы неуклюже боролся за свою жизнь, заслоняя голову руками, другой Клод, наблюдатель и аналитик, отметил, что приверженцы Благоусердия, видимо, одерживают верх. Блюстители порядка наверняка получили директиву оказывать содействие в этих разборках "представителям традиционной для Валгры религиозной конфессии" (с которой власти вновь начали дружить после почти полувекового периода охлаждения), и, если они бездействуют, значит, все идет как запланировано.
      Со всех сторон мельтешили кулаки, лица с разинутыми орущими ртами, руки, сжимающие рукоятки виброплетей. Ухо и пальцы Клода обожгла резкая боль: получил виброплетью. Его пластиковый панцирь-сандвич, пробитый уже в нескольких местах, хрустел от ударов. Внезапно его сгребли за шиворот и куда-то поволокли сквозь охваченную религиозными чувствами толпу. К этому времени Клод настолько ошалел от боли, воплей и всеобщей сутолоки, что не мог ни о чем думать. Лишь мелькнуло: "Арестовали... Ну и ладно, свалю все на церковь..." По лицу что-то текло, и он не мог разглядеть, кто ею тащит. Перед ними словно раскрывался коридор, люди отлетали с дороги, как кегли. Потом шум и хаотичное движение остались позади. Затрещал раздираемый пластик: его избавили от плаката. Ноги подкосились, и Хинби уселся на землю.
      - Клод, что ты делал в этой компании?
      Он провел по лицу ладонью и ощутил на ней кровь. Переулок меж двух цилиндров с фигурными выпуклостями на тронутых ржавчиной стенах. Залитый солнцем захламленный тротуар, нераспознаваемые обломки предметов отбрасывают короткие тени: грязная перемешанная мозаика. Блики битого стекла. Рядом лежат две половинки плаката в дырах и трещинах, на одной из них до сих пор судорожно мигают огненные буквы. И Линда Ренон - она смотрела на Клода сверху вниз, удивленно приподняв тонкую изломанную бровь Моны Янг. Ну да, есть чему удивляться...
      - Я собираю материалы для нового исследования... Для этого приходится вращаться среди них. Непосредственно в их среде...
      А что еще он мог сказать?
      - Они сумасшедшие. У тебя ухо разорвано и лицо в крови.
      Она достала из кармана пистолет с анестезирующими капсулами. Клода слабо кольнуло в левую скулу, через несколько секунд жгучая боль утихла.
      - Еще сюда. - Он неловко протянул сведенную болевой судорогой левую руку. - Спасибо...
      Из-за угла доносился шум: драка продолжалась. Линда помогла Клоду встать, и они направились к ближайшему спуску в подземку.
      - У меня появилась идея новой статьи. Показать их изнутри, дать типичные портреты тех, из кого состоит костяк церкви Благоусердия. - Клод уже почти поверил в то, что говорит правду, и излагал свой замысел с энтузиазмом. - Это структура, параллельная государству, и с государством у них любопытные отношения: то сближаются, то отдаляются друг от друга. Заметь, что церковь - целиком за сближение, ей это выгодно без всяких оговорок, зато интересы государства колеблются в пределах довольно широкой амплитуды. Ты следишь за ходом моих рассуждений?
      - Слежу.
      В подземке имелся бесплатный муниципальный медпункт. И было там пусто, как шаром покати, по утверждению женщины-медтехника, но стоило Линде достать из кармана несколько кредиток, как все, что нужно, нашлось: Клоду быстренько зашили ухо, обработали рассасывающим гелем гематомы и ушибы, ввели антибиотик, сыворотку, дозу стимулятора.
      - Ты носишь с собой наличные? - удивленно спросил Клод, когда процедуры были завершены и они вышли в гулкую галерею с закругленными ребристыми стенами и звездообразными светильниками, распластавшимися на потолке. - Это же непрактично!
      - По-твоему, непрактично? - ухмыльнулась Линда.
      Ну да, крыть нечем: бесплатную медицинскую помощь он получил только благодаря ее наличным. Но Клод не сдался:
      - С наличными деньгами ходить опасно, могут ограбить.
      - Меня не ограбят, - самоуверенно заявила Линда.
      - Ты сейчас куда? - Он окинул рассеянным взглядом многолюдную, в отличие от улиц наверху, подземную галерею с призывно переливающимися радужными вывесками.
      - Мне нужна еда. Что-нибудь вроде бифштекса с чесноком в шоколадной глазури. Я искала тебя, чтобы ты посоветовал: чем угостить валгрианина, чтобы он перестал отказываться от пищи и согласился поесть?
      - А почему он не соглашается?
      - Из вредности. Ты поможешь мне выбрать что-нибудь такое, что у вас считается вкусным?
      - Хорошо, идем. - Ему некуда было торопиться. - Самый лучший выбор - в Западном гастромаркете.
      Они спустились на нижний ярус и направились к перрону, когда Клод вспомнил: сегодня вечером он должен привести Линду к Аделе, чтобы наконец-то познакомить их. Адела будет ждать.
      Валов закончил обследовать дверь, со вздохом выпрямился. Не открыть. Дверь металлическая, индивидуально настроенная электроника, скорее всего, продублирована с той стороны механическими запорами. Если бы стандартный для выездного инспектора комплект остался при нем, он еще мог бы на что-то рассчитывать. Жаль, что утром поторопился. Он выбрал вроде бы подходящий момент и попытался отключить бандита, который представился как Стив, внезапным ударом в висок. Тот успел отклониться. Тогда Валов выхватил заранее приготовленный стилет и всадил Стиву под ребра. Он, конечно, предусматривал возможность поражения, но не такого сокрушительного, совсем не такого...
      Поморщившись, Стив вырвал стилет из своего тела, повертел в руках, с любопытством рассматривая, и сунул в карман. На комбинезоне расплылось кровавое пятно, однако он не обращал на это внимания.
      Валов ждал, что он упадет. Или кинется на него и попытается убить. Вместо этого Стив со скукой в голосе бросил: "Зря. Нам с тобой не из-за чего драться". Повернулся и вышел.
      Дезориентированный Валов уселся на стул, перебирая в уме все мало-мальски логичные объяснения. Он нанес противнику хоть и не смертельную, но достаточно серьезную рану, а тот не отреагировал, если не считать недовольной гримасы. Киборг?.. Вампир?.. Не то чтобы Валов всерьез допускал возможность существования вампиров, но голофильмы про них иногда смотрел о г. нечего делать. В кино у них, как правило, торчат характерные клыки... Однако зубы у Стива обыкновенные, как у человека.
      Стив вернулся через полчаса, уже в другом комбинезоне, целом и чистеньком. Чувствовал он себя, судя по всему, превосходно. Обыскав пленника и помещение, изъял все предметы, способные послужить для нападения, обороны и взлома. Валову оставалось только выругать себя за авантюризм: нечего было изображать героя.
      От волнения и голода его мутило. Голодовку Валов объявил после того, как понял, что своим похитителям он нужен живой и здоровый: то ли для какого-то запланированного обмена, то ли рассчитывают завербовать. Если можно осложнить им жизнь - он это сделает. Тем более, что накормить его пытались всякой импортной гадостью, вроде противно сладкого шоколада или мяса под острым соусом. Пусть сами это едят... Валов согласился только на чашку слегка подсоленного кофе по-веногьянски, с тмином и сливочным маслом, покрывающим горячий напиток аппетитной жирной пленочкой. Хорошо, что хоть это у них нашлось.
      Он бродил взад-вперед по аккуратному жилому модулю из трех секций, рывками открывая скользящие двери. Подошвы ботинок прилипали к пористому упругому полу, потом отставали с чавканьем. Валова раздражал этот звук. Освещение модуля беспокойно мерцало. Регулировалось оно автоматически: в присутствии человека становилось более ярким, в отсутствие - еле теплилось, но если человек метался туда-сюда, автоматика не знала, как себя вести.
      "Это значит, у хозяев яхты психика достаточно уравновешенная, приостановившись, сделал вывод Валов. - Электронику они настроили под себя, у них не вызывает протеста ее назойливая услужливость. Технократы! А вдруг Стив и его подружка украли яхту? И сами не разбираются, как здесь регулировать сервисные системы?"