Глава первая. Общие вопросы теории
1. Ирония – ложь– шутка
Вводные замечания.
Сопоставление этих явлений давно занимало исследователей. Основанием для этого является неистинность всех трех типов высказываний – иронического, шутливого и заведомо ложного. Естественно, что корректное сопоставление иронии с ложью и шуткой предполагает только их языковое выражение, поскольку вне языка возможности этих явлений не совпадают: шутка, как и ложь, – это нередко действия, что не характерно для иронии, в то же время ирония может быть во взгляде, усмешке, а шутка – нет. Совсем иная проблем – роль шутки и иронии в таких видах искусства, как живопись и музыка.
На основе неистинности утверждения проводились аналогии также между ложью и одним из тропов, наиболее близких к иронии, – метафорой.
Так, Д. Дэвидсон пишет: «А сейчас я собираюсь поднять, в некотором смысле платоновский вопрос: сравнение метафоры с сознательной ложью… Аналогия между метафорой и говорением лжи лишь подкрепляется тем, что одно и то же предложение с неизменным значением может быть использовано в обоих случаях.
Так, женщина, которая верит в ведьм, но не считает, что ее соседка – ведьма, могла бы сказать: “Она ведьма”, использовав это выражение метафорически; эта же самая женщина, по-прежнему думающая то же самое о ведьмах и о своей соседке, но стремясь обмануть, могла бы употребить те же самые слова для достижения другого результата. Поскольку значение предложения в обоих случаях одно и то же, порой бывает трудно установить, какое намерение лежало в основе произнесения высказывания» (Д. Дэвидсон 1990, с. 186–187).
Аналогия между иронией и ложью также может быть проиллюстрирована разным толкованием одного и того же высказывания.
Приведу один пример.
В романе Ч. Диккенса «Холодный дом» одного из героев, бессовестного и расчетливого эгоиста, его друг, по своему добросердечию, характеризует как неопытного ребенка, непрактичного и наивного, хотя тот нагло воспользовался чужими деньгами, вынудил совсем небогатых молодых людей заплатить за него долг.
– Ну и голова у меня на течах, – продолжал мистер Джарндис. – Да вся эта история с начала и до конца показывает, что он ребенок. Только ребенок мог выбрать вас двоих и впутать в это дело. Только ребенок мог предположить, что у вас есть деньги! Задолжай он целую тысячу фунтов, произошло бы то же самое! – говорил мистер Джарндис, и лицо его пылало (перевод М.И. Кондратьевой).
В этом случае могут быть три варианта толкования:
1. Мистер Джарндис искренен: ребенок – это метафора.
2. Мистер Джарндис иронизирует – это ироническая метафора.
3. Мистер Джарндис неискренен, он так не думает (он либо подстраивается под мнение других, либо еще почему-то говорит то, что не думает) – это ложь.
Буквальное понимание слова ребенок может быть в другой ситуации: если мистер Джарндис выясняет, кто мог воспользоваться деньгами молодых людей, взрослый или ребенок. Важно отметить: в третьем случае мистер Джарндис хочет, чтобы поверили в его искренность, а во втором, чтобы поверили в неискренность.
По поводу метафорических суждений Д. Дэвидсон справедливо заметил: «Ложность большинства метафорических выражений очевидна. Абсурдность или противоречие в метафорическом предложении страхует нас от его буквального восприятия и заставляет понять его как метафору» (Д. Дэвидсон 1990, с. 186).
Замечу только, что это в полной мере относится к метафорам, как бы переводящим характеризуемого субъекта в другой таксономический класс: Он (Петров, Иванов и т. п.) – змея (свинья и т. п.). Другое дело, когда и субъект и метафора относятся к одному таксономическому классу. Ср.: Он дипломат (по характеру), монах (о светском человеке, ведущем аскетический образ жизни) и т. п.
Ирония и ложь.
Не раз высказывалось мнение, что ирония – это особый вид лжи: ведь говорящий утверждает прямо противоположное тому, что думает, следовательно, говорит неправду. Ср., например, определение иронии Дж. Вико: «Ложь в маске истины» (Вико, 1940, с. 149). С. Kerbrat-Orecchioni считает, что без опоры на надежную гипотезу трудно описать отличия иронии от лжи (Kerbrat-Orecchioni 2004, с. 117). Очевидно, это так. Можно попы-таться установить лишь некоторые отличия этих явлений, исходя из целей иронии и лжи. В каких случаях и для чего человек лжет? Ответов на этот вопрос может быть много, потому что ложь, как и ирония, имеет весьма разнообразное проявление. Поэтому попробуем сузить сферу сопоставления, ограничившись только выражением оценки. Ложь всегда совершается с какой-то корыстной целью (если не считать случаев, когда человек лжет по привычке всегда говорить неправду), даже если это не сулит ему видимых благ, даже если это притворство из нежелания обидеть другого и т. п.
И в случае ложной похвалы, и в случае ложного осуждения говорящий неправду хочет, чтобы его ложь принимали за истину.
Ирония, независимо от того, будет ли она явной или неявной, рассчитана на понимание истинного смысла, истинной оценки объекта, если не самой жертвой, то кем-то другим. Без этого ироническое высказывание бессмысленно. Ср. что пишет по этому поводу А.Ф. Лосев: «Ирония в отличие от обмана не просто скрывает истину, но и выражает ее… Сущность иронии заключается в том, что я, говоря “да”, не скрываю своего “нет”, а именно выражаю, выявляю его» (Лосев 1966, с. 73).
Цель, к которой стремится лжец, находится вне его высказывания, его ложной оценки. Цель иронии в самой ложной, притворной оценке, в насмешке, которую говорящий, несмотря на ее скрытый характер, обязательно обнаруживает.
Таким образом, различие между иронией и ложью заключается прежде всего в коммуникативном намерении говорящего. Кроме того, ложь всегда способ достижения цели, лежащей за пределами высказывания, в то время как ироническое высказывание ~ самоцель (выражение отношения к объекту иронии).
Оговоримся, однако, что отнюдь не все случаи иронии сопоставимы с ложью. Не находит аналогии с говорением неправды ирония, содержащая сомнение в совершенно очевидном факте: Кажется, начинается дождь (если это говорят люди, попавшие под ливень).
В то же время, в этой же ситуации, высказывание Какая чудная погода может допускать разные толкования:
1. Говорящий иронизирует и, конечно, не предполагает, что его поймут буквально. Здесь может быть элемент насмешки над неким лицом, которое, скажем, утверждало, что будет ясная солнечная («отличная») погода и дождя не ожидается, или это просто привычная для говорящего реакция на неприятную ситуация (склонность иронизировать, а не откровенно возмущаться).
2. По каким-то скрытым причинам говорящий притворяется, что погода ему нравится. Ложь, естественно, относится не к искажению ситуации, а к ее оценке.
3. Говорящий не притворяется: ливень ему приятен после изнуряющей жары.
В третьем случае нет ни лжи, ни иронии, и он нас не интересует. В первом случае цель – в самом высказывании, и вполне очевидно, что это – насмешка, может быть не вполне ясен только ее объект (но и это не обязательно).
Во втором случае и причина и цель высказывания находятся за пределами текста.
Ирония и шутка.
Иронию часто относят к речевым жанрам юмора и ставят в один ряд с шуткой и анекдотом (ср., например, Чубарян 1994, Шурина 1997), или к формам комического наряду с пародией, сатирой (Пивоев 2000, с. 35–37 и многие другие).
Известно, что анекдот имеет целый ряд специфических признаков – и семантических и структурных (см. Карасик 1997; Дементьев, Седов 1998; Седов 1998; Шмелева, Шмелев 2002).
С иронией анекдот соприкасается лишь тогда, когда анекдот включает в себя иронические высказывания, что бывает далеко не всегда, но бывает. Ср. некоторые анекдоты о Штирлице.
Мюллер спросил у Штирлица, сколько будет дважды два. Штирлиц знал сколько. Ему сообщило советское командование. Но он не знал, знает ли это Мюллер. (из книги Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев «Русский анекдот», с. 86).
В некоторых анекдотах комизм порождается только ироническим употреблением слова. Ср.: Мужик зашел в лес пописать. Увидел медведя. Заодно и покакал (из книги В. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры»).
Но, повторяю, использование иронии – не самая характерная черта анекдота, и здесь мы больше не будем обращаться к этому жанру юмора.
С шуткой ирония нередко пересекается, так что резко противопоставить их бывает трудно или даже невозможно. Многие иронические высказывания можно расценить как добродушную шутку, функционально равную улыбке. Ср:
Джон. Жаль, что в доме нет органа, ты бы мог сыграть.
Том Пинч. Я уверен, что нижние жильцы тоже об этом жалеют (Ч. Диккенс, Жизнь и приключения Мартина Чезлвита. Пер. Н. Дарузес).
Очень интересный материал приводится в книге Дануты Бутлер «Польские языковые шутки» (Polski dowcip jezykowy).
Ее классификация механизмов языковых шуток охватывает все уровни языка, но наибольшее внимание уделяет автор лексическим средствам комического, что вполне естественно.
В книге анализируются разные виды неологизмов – словообразовательные, семантические, фразеологические, шутки, опирающиеся на многозначность слов, на омонимию, на исследование цитат и на разные виды «комичных транспозиций» (Buttler 2001).
Эти же средства как основа языковых шуток в сфере лексики рассматриваются и в книге В.З. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры» (Санников 1999), что свидетельствует об общности природы языковых шуток в русском и польском языках. Поскольку подробное изучение языковых шуток не является целью данной работы, отсылаю читателя к этим двум фундаментальным исследованиям с богатым материалом (в том числе и библиографическим) и глубоким лингвистическим анализом.
Но всегда ли ирония лишь средство комического? Можно ли ставить в один ряд иронию и шутку? На мой взгляд, это не так. Не претендуя на кардинальное решение вопроса об отнесении иронии к жанрам юмора, рассмотрим черты, различающие иронию и шутку – бесспорную представительницу юмористического жанра. Но прежде чем говорить об отличиях, отметим и некоторое сходство этих явлений.
1. Сходство шутки и иронии прежде всего в небуквальности утверждения. И шутка, и ирония представляет собой мистификацию, нарушение постулата истинности.
2. В шутке и в иронии есть компонент несерьезности, отсюда в естественной речи оба слова и их производные могут противопоставляться словам – серьезно, серьезный, Это что – шутка? Нет, я серьезно. Вы это говорите серьезно или иронически?
Более того, на уровне обыденного сознания ирония и шутка часто не различаются и охватываются понятием «шутка». Ср., например:
[Паншин] шутит только с беззащитными людьми… или с теми, кто не поймет иронии и примет ее за чистую монету (Писарев, Первые литературные опыты).
3. И шутка, и ирония – явления контролируемые (как, впрочем, и ложь), в каждом есть компонент намеренности. Ср. хотел пошутить (поиронизировать, соврать), но не получилось.
4. У шутки и иронии могут быть общие функции. И шутка, и ирония часто служат средством снятия напряжения, снижения пафоса, а также – средством объединения людей, средством корпорагивносш и др. Подробно функции шутки исследованы В.В. Санниковым (Санников 1999).
Отмечу здесь, что больше всего сходства с иронией обнаруживает шутка, содержащая в себе насмешку (что, как известно, бывает не всегда). В таких случаях одной из функций иронии и шутки может быть самоутверждение. Вот как об этом пишет Д. Бутлер:
«Триумф из-за исправности собственного интеллекта или же обнаружение у других отрицательной черты, от которой сам наблюдатель свободен, что пробуждает в нем фарисейское довольство собой» (Buttler 1968, с. 12). Но еще раньше об этом писал Н.Г. Чернышевский:
«…приятно то, что мы так проницательны, что постигаем, что безобразное – безобразно. Смеясь над ним, мы становимся выше него. Так, смеясь над глупцом, я чувствую, что понимаю его глупость, понимаю, почему он глуп, следовательно, я в это время кажусь себе много выше его. Комическое пробуждает в нас чувство собственного достоинства, как пьяные илоты напоминали детям о том, что “гражданин” не должен напиваться пьян» (Чернышевский 1938, с. 217).
5. Как шутка, так и ирония имеют определенные языковые механизмы. Языковые механизмы шутки рассмотрены В. Санниковым (Санников 1999). Языковые механизмы иронии в текстах художественной литературы рассматриваются в книге С.И. Походни (Походня 1989). Этому вопросу в нашей работе посвящается отдельная глава. Здесь отмечу только, что некоторые языковые механизмы шутки и иронии могут совпадать. Так нередко шутка и ирония строятся на игре слов:
Первая семья, в которой он жил, состояла из жены, с которой он не жил, и дочки Линочки, девицы молодой, но многообещающей и уже два раза свои обещания сдерживавшей (Тэффи, Банальная история);
Собралось всех, кроме хозяина, трое и все люди будущего: будущий философ, будущая акушерка, будущий дантист, и только сам Цупак, бородатый и тусклый гимназист, был без всякого будущего (Тэффи «Де»).
И шутка, и ирония могут выражаться излишними, часто абсурдными пояснениями. Ср., например, шуточное комментирование своих слов у К. Пруткова.
На носу один стою и стою я, как утес (Имеется в виду нос парохода, а не человека. Читатель мог бы сам догадаться об этом).
А вот пример иронического пояснения: Бедняга пал жертвой собственной наблюдательности. Однажды, подслушивая, получил такой удар двери в голову, что схватил сотрясение мозга (у него был мозг) и умер (Чехов, На кладбище).
Неоднократно также отмечалась роль словообразования в сфере иронии и шутки.
В то же время языковые механизмы шутки отличаются от языковых механизмов иронии уже потому, что ирония проявляется в слове или тексте, сфера ее жизни лексика или текст любого объема. Ирония чужда фонетике и грамматике, не говоря уже о графике, орфографии, пунктуации. Со словообразованием ирония связана через слово, а использование синтаксических структур лишь средство выражения смысловых отношений.
Шутка располагает гораздо большими возможностями (об использовании разных языковых явлений с целью создания комического эффекта и, в частности, в сфере шутки Санников 1999).
Однако у иронии и шутки, на наш взгляд, гораздо больше отличий.
1. Шутка не является монополией языка. Она может вообще без него обходиться. Ср. определение шутки во всех толковых словарях: «то, что говорят или делают ради развлечения, ради возбуждения, смеха» (Сл. Уш., БАС и др.). Ирония без языка жить не может: иронический взгляд, улыбка либо сопровождают речь самого говорящего, либо выражают отношение к речи другого. Даже если это реакция на действия третьего лица, это все-таки невысказанная речь. Ср.: Что ты глядишь (улыбаешься) иронически? Что ты хочешь сказать?.
2. Как вполне справедливо отмечают исследователи, главным критерием разграничения шутки и иронии является «доминирующая цель» жанра: в шутке – это юмор, развлечение, «увеселение», в иронии – насмешка (см., в частности, Шурина 1997). При этом в иронии, дополнительно, может быть установка на юмор, а в шутке – на издевательство. Но подчеркнем – главная цель иронии в отличии от шутки – не вызвать смех, а выразить отношение к объекту иронии, в то время как у шутки именно смех и является целью. Смех, как правило, не содержащий и не выражающий отрицательного отношения к кому-то или чему-то. Есть и такое явление, как злая шутка, но зло здесь скорее результат, чем намерение.
Я бы не согласилась с утверждением И.Б. Шатуновского, что комизм является признаком иронии (эту мысль И.Б. Шатуновский высказал в докладе на конференции «Языковые механизмы комизма» 12 – 14 сентября 2005 г. в Институте языкознания РАН).
Ирония может не содержать ни тени юмора, выражая раздражение, возмущение, горечь, неприязнь и другие чувства, весьма далекие от желания шутить.
Несколько примеров.
Разговор двух друзей, один из которых высказывает свое мнение о романе приятеля, известного дирижера (женатого) с молодой девушкой слишком громко: А. (с раздражением): Ты не мог бы говорить громче, а то газетчики не услышат (из фильма).
Ср. также мнимое согласие Марка Тэпли [слуги Мартина. – О.Е.] с Мартином Чезлвитом, на самом деле выражающее его возмущение эгоистическим непониманием бедственного положения женщины.
Мартин: (на пароходе, плывущем в Америку): – О чем же, черт возьми, эта женщина думала, когда садилась на пароход?
Марк: Да! В самом деле, о чем? На родине она жила бедно, очень одиноко и только ждала, когда снова увидится с мужем [муж уже уехал в Америку. – О.Е.] Очень странно, как это сюда она попала! Просто удивительно! Рехнулась, должно быть! Другого объяснения, пожалуй, не подберешь (Ч. Диккенс, Жизнь и приключения Мартина Чезлвита).