Человек-загадка - Блаватская. Вестница Шамбалы

Олег Болдырев

Блаватская. Вестница Шамбалы

©Болдырев О.Г., 2012

©ООО «Издательство «Вече», 2012

©ООО «Издательский дом «Вече», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Родословная

Елена Петровна Блаватская родилась в Екатеринославе в ночь на 12 августа (по новому стилю) 1831 года в семье артиллерийского офицера Петра Алексеевича Гана (1802–1873) и известной писательницы Елены Андреевны Ган (1814–1842).

Екатеринослав, южнорусский город на берегах Днепра, с 1926 года называется Днепропетровск. Основан он был князем Потемкиным в 1783 году после успешных военных кампаний русской армии против Турции в землях Новороссии и назван в честь императрицы Екатерины Великой. Город был задуман ею как летняя резиденция, но все же не стал таковой, поскольку царица предпочла ему расположенное недалеко от Санкт-Петербурга Царское Село.

Родословная Елены Петровны весьма интересна, она связана с известными аристократическими династиями России, Германии и Франции.

Петр Алексеевич Ган (нем. фон Ган) вел свое происхождение от германских рыцарей и принадлежал к прибалтийскому (эстлянскому) роду мекленбургских князей Ган фон Роттенштерн-Ган, чьи выходцы эмигрировали в Россию в XVIII веке. Родителями Петра Алексеевича были генерал-лейтенант Алексей Федорович фон Ган (1751–1815), комендант крепости Каменец-Подольска, и княгиня Елизавета Максимовна фон Пребсен. После смерти Алексея Федоровича она вторично вышла замуж, взяв фамилию Васильчикова. Один из ее братьев был министром почт. Среди родственников Петра Алексеевича значилась и известная в Европе писательница, двоюродная бабушка Елены Петровны, графиня Ида Ган-Ган – автор многочисленных беллетристических произведений, одна из первых поднявшая в литературе так называемый «женский вопрос».

Петр Алексеевич, как и отец его, избрал жизнь военного, окончил Пажеский корпус, служил офицером конной артиллерийской батареи и вышел в отставку в чине полковника. Он был образованным, начитанным человеком, очень остроумным и порядочным, но не верил ни в религию, ни в эзотерическое знание, называя их «нянькиными сказками».

По линии матери родословная Елены Петровны восходит к Михаилу, князю черниговскому, основателю рода Долгоруковых и потомку святого князя киевского Владимира. Это один из самых древних русских родов, ведущих свое происхождение от легендарного Рюрика. Его славу составили в веках полководцы, государственные деятели, писатели. О подвиге черниговского князя во время Батыева нашествия на Русь можно прочитать в Четьях Минеях. Св. Михаил Черниговский был казнен в Орде 20 сентября 1246 года за отказ поклониться хану и басурманским идолам. Бабушка Елены Петровны Елена Павловна Долгорукова хранила у себя ценнейшую реликвию рода – большой серебряный, с позолотой, резьбой и изображениями святых угодников нательный крест, принадлежавший князю Михаилу.

К роду Долгоруковых принадлежал также и Юрий Долгорукий – основатель Москвы. Прадедом Елены Петровны был князь Павел Васильевич Долгоруков (1755–1837), прославленный екатерининский генерал, сподвижник М.И. Кутузова. В роду Долгоруковых были такие именитые люди, как князья Ромодановские, барон П.П. Шафиров, сподвижник Петра I, вице-канцлер и управляющий почтами. В 1787 году Павел Васильевич женился на Генриетте Адольфовне (ум. 1812) из знатного французского рода де Бандре дю Плесси. В браке у них родилось две дочери – Елена (1788–1860) и Анастасия.

В двадцать пять лет Елена Долгорукова вышла замуж за Андрея Михайловича Фадеева (1790–1867), представителя военной династии. Он происходил из многодетной семьи, в которой было восемь сыновей и две дочери. Все его братья избрали военную карьеру, однако его самого в двенадцать лет зачислили на гражданскую службу. Отец Андрея Михайловича был управляющим Огинским каналом в Минской губернии, туда же поступил служить и Андрей Михайлович. В семнадцать лет он был уже в чине титулярного советника. После начала Отечественной войны 1812 года штат управления каналом был переведен в Киев. К этому времени относится его знакомство с княжной Еленой Павловной Долгорукой, умной, широко одаренной девушкой.

^{А.М. Фадеев, дед Е.П. Блаватской с материнской стороны}

Ее родители долго не давали согласия на брак, но Андрей Михайлович и Елена Павловна настояли на своем и повенчались в 1813 году. В следующем году у них родилась дочь Елена Андреевна – мать Елены Петровны Блаватской. Вскоре после рождения Елены Андреевны молодая семья переехала в Екатеринослав, где у Фадеевых родились: в 1821 году Екатерина, в 1824 году Ростислав и в 1827 году Надежда.

В 1815 году Фадеевы переехали в собственный особняк в Екатеринославе, поскольку Андрей Михайлович, коллежский советник и кавалер, был назначен членом Попечительского комитета о поселенцах и переведен чиновником для особых поручений в Новороссийскую контору иностранных поселений южного края России. В 1817 году Андрей Михайлович получил повышение и был назначен управляющим этой конторы.

Надо отметить, что женщины в России XIX века, будучи дворянками, как правило, получали образование и воспитание в семьях, для чего приглашались гувернеры и учителя. Образованием ведали также и старшие родственники. Именно так обстояло дело и в семье Долгоруковых. Бабушку Елены Петровны Блаватской Елену Павловну воспитывала и обучала ее мама Елена Ивановна, а также подруга мамы – графиня Дзялынская, женщина большого ума и больших дарований, истинная представительница эпохи Просвещения. Так, у девочек в семье Долгоруковых закладывался и поощрялся интерес к знанию. Наличие богатых семейных библиотек было в этом деле серьезным подспорьем. Любовь к чтению и самостоятельному познаванию передалась от воспитателей Елены Павловны ее дочери Елене Андреевне, а от нее в свою очередь Елене Петровне Блаватской.

Умной, широко одаренной Елене Павловне Долгоруковой, взявшей в замужестве фамилию мужа, предстояло сыграть важную роль в воспитании как своих детей, так и внуков. Так биограф и друг семьи Е.П. Блаватской Елена Федоровна Писарева, автор, пожалуй, самой правдивой биографии Е.П. Блаватской, писала о ней: «Она оставила по себе память замечательной и глубоко образованной женщины, необыкновенной доброты и совершенно исключительной для того времени учености; она переписывалась со многими учеными, между прочим, с президентом Лондонского географического общества Мурчисоном, с известными ботаниками и минерологами, один из которых (Гомер-де-Гель) назвал в честь ее найденную им ископаемую раковину Venus-Fadeeff. Она владела пятью иностранными языками, прекрасно рисовала и была во всех отношениях выдающейся женщиной. Дочь свою Елену Андреевну, рано умершую мать Елены Петровны, она воспитывала сама и передала ей свою талантливую натуру…»

^{Е.П. Фадеева, бабушка Е.П. Блаватской с материнской стороны}

Впечатляет архив и научные работы Елены Павловны, хранящиеся ныне в Государственной научной библиотеке имени М. Горького в Одессе: 17 томов по ботанике – растения, лично ею собранные, зарисованные с натуры и аттрибутированные, 10 томов рисунков бабочек, насекомых, птиц, ящериц, рыб, раковин и прочих, также с названиями, 1 том рисунков окаменелостей, с натуры и копии; всего 28 альбомов большого формата. Еще 29 альбомов поменьше: 3 тома с рисунками птиц и рыб; 4 тома рисунков древних вещей, оружия, доспехов, утвари, ламп, с натуры и копии; 6 томов рисунков древних монет; 2 тома рисунков древних исторических костюмов и головных уборов; 1 том украинских песен, собранных Еленой Павловной в Киевской губернии с 1803 по 1814 год; 2 книги с рисунками беседок, украшений для садов, видов; 8 томов собраний старинных стихов, песен, баллад, шарад и прочего, 2 книги по части домашнего хозяйства. И все – собственноручной работы Елены Павловны.

Участие и доброта Елены Павловны распространялись не только на ее близких, она занималась широкой благотворительностью и спасла от голода несколько бедных семей, основала сиротский приют. После смерти ее и мужа часть богатейших коллекций Елены Павловны, а также знаменитый крест Михаила Черниговского были переданы родственникам, семье Витте, в Санкт-Петербург.

Детство

Биографию Елены Петровны Блаватской можно разделить на три отчетливых периода. Первый – детство и юность: от рождения в 1831-м до замужества в 1849 году, второй – период странствий и обучения – с 1849-го по 1872 год, часть которого (пять лет) Елена Петровна провела в России у родственников, и третий – период литературной и общественной деятельности в Америке, Индии и Европе – с 1872 года до кончины в 1891 году.

Сама Елена Петровна лишь изредка вспоминала свое детство и практически не оставила письменных воспоминаний об этом периоде жизни. Вот то из немногого, что осталось записанным ею о своем детстве.

«Мое детство? В нем баловство и проказы, с одной стороны, наказания и ожесточение, с другой. Бесконечные болезни до семи-восьми лет, хождение во сне по наущению дьявола. Две гувернантки – француженка мадам Пенье и мисс Августа София Джефрис, старая дева из Йоркшира. Несколько нянек, и одна наполовину татарка. Родилась в Екатеринославе в 1831 году. Солдаты отца заботились обо мне. Мать умерла, когда я была ребенком».

«В детстве я познакомилась с ламаизмом тибетских буддистов. Я провела месяцы и годы среди ламаистских калмыков Астрахани и с их первосвященником.

…Я была в Семипалатинске и на Урале вместе со своим дядей, владельцем обширных земель в Сибири у самой границы с Монголией, где находилась резиденция Терахан Ламы. Совершала также путешествия за границу, и к пятнадцати годам я узнала многое о ламах и тибетцах».

^{Е.А. Ган, мать Е.П. Блаватской}

Основным же источником биографических сведений о детском периоде жизни Елены Петровны служат воспоминания ее близких и любимых родственников: Надежды Андреевны Фадеевой, ее тети, и сестры, Веры Петровны Желиховской.

Когда Елена родилась, ее отец, Петр Алексеевич, находился с батареей в Польше и вернулся спустя полгода после ее появления на свет. Это был очень тяжелый, холерный год для всей России, свирепствовала самая смертельная – азиатская – холера, от которой вымирали целые поселения, обезлюдел Екатеринослав. Скончался от холеры даже брат Николая I, великий князь Константин Павлович. Затем эпидемия перекинулась в Европу, также с тяжелыми последствиями.

Спустя год после рождения Елены семья переехала в армейский городок Романьков (ныне на территории Днепродзержинска, Украина). Но там они пробыли недолго, менее года, и далее, в течение нескольких лет, батарея отца часто меняла дислокацию. Соответственно, приходилось перемещаться и семье офицера Гана. Позже они снова оказались в Романькове, где произошло трагическое событие в их семье – смерть двухлетнего брата Елены Саши, которому не смогли из-за весенней распутицы оказать медицинскую помощь. Это было в 1834 году, а следующем году Елена Андреевна в ожидании будущего ребенка приехала с дочерью Еленой в Одессу к отцу. В том году были упразднены конторы иностранных переселенцев, а точнее, преобразованы, и А.М. Фадеев стал членом нового Попечительского комитета Главного управления иностранных поселений южного края России и направлен в Одессу. Одесса была тогда более дорогим для жизни городом, чем Екатеринослав, и Андрею Михайловичу, для уменьшения расходов, пришлось присмотреть и приобрести в сорока верстах от Одессы небольшое имение – хутор Поляковку – и переехать туда весною 1834 года.

Дочь A.M. Фадеева, Надежда, писала об отце: «Андрей Михайлович Фадеев в течение своего многолетнего служебного поприща несколько раз занимал такие места, на которых мог обогатиться… и оставить своим детям хорошее состояние. Но он никогда ничего не имел, кроме того, что давала ему служба; вел жизнь скромную, строго соразмерял ее с объемом своего содержания…»

В Одессе дружная семья Фадеевых также прожила недолго, чуть более года. В конце 1835 года А.М. Фадеев получил новое назначение в Астрахани и был назначен на должность главного попечителя кочующих народов. В апреле 1835 года на свет появляется сестра Елены Петровны Вера, и Елена Андреевна с дочерьми переезжает к мужу. И снова кочевая жизнь по гарнизонам Малороссии и Центральной России.

Весной 1836 года П.А. Гана с батареей переводят в Санкт-Петербург, и Елена Андреевна с детьми проводит в столице более года, до мая 1837 года.

Санкт-Петербург был тогда культурной столицей страны. Собственно, там и началась ее писательская карьера. Елена Андреевна получила возможность познакомиться со многими знаменитыми людьми своего времени. В письме к сестре Екатерине она описывает свою встречу с А.С. Пушкиным: «Я вдруг наткнулась на человека, который показался мне очень знакомым… И при втором взгляде сердце у меня крепко забилось… Я узнала Пушкина!.. Я воображала его черным брюнетом, а его волоса не темнее моих, длинные, взъерошенные. Маленький ростом, с заросшим лицом, он был бы не красив, если бы не глаза. Глаза блестят как угли и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картины, чтоб смотреть на него. И он, кажется, это заметил: несколько раз взглядывая на меня, улыбался… Видно, на лице моем изображались мои восторженные чувства».

В доме Екатерины Сушковой, своей родственницы, Елена Андреевна общалась с Лермонтовым: «Его я знаю лично… Умная голова! Поэт, красноречив».

В одном петербургском салоне она познакомилась с Осипом Сенковским, издателем «Библиотеки для чтения», и отдала в его журнал свою компиляцию из романа Бульвер-Литтона «Годольфин», ее перевод с английского. Сенковский предложил Елене Андреевне попробовать написать самой, что она и сделала, выбрав себе литературный псевдоним «Зенеида Р-ва» и прислав в 1837 году в журнал свою первую повесть «Идеал». Затем последовали повести «Утбалла», «Джеллалетдин», «Медальон», «Суд света», «Теофания Аббиаджио», «Напрасный дар», «Воспоминание о Железноводске», «Любонька», новелла «Ложа в одесской опере» – всего 11 произведений. Некоторые из них были опубликованы уже после ее смерти в 1842 году.

И.С. Тургенев отзывался с большим уважением о Е.А. Ган, написав в 1852 году: «В этой женщине были действительно и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений – и не отказала ей природа в тех “простых и сладких” звуках, в которых отчетливо выражается внутренняя жизнь».

После Петербурга Елена Андреевна с детьми переезжает к отцу в Астрахань. Попечительство Андрея Михайловича Фадеева над сотней тысяч калмыков-буддистов позволило юной Елене впервые соприкоснуться с этой восточной религией. Калмыки пришли в эти степи в начале XVII века из Китая. Фадеевым и Ганам случалось гостить у калмыцкого князя Сербеджаб-Тюменя.

Летом 1837 года Елена Андреевна вместе с дочерьми и другими родственниками совершает поездку из Астрахани на кавказские минеральные воды. Это дало большую пользу ее слабому здоровью и вдохновило на новые литературные труды. Возвратилась она осенью того же года обратно в Астрахань к отцу, но не надолго, и отправилась затем к мужу, возобновив семейную жизнь и скитания по гарнизонам. Дольше обычного задержались в Полтаве, где Елена Андреевна пригласила для Елены на роль воспитательницы Антонию Кюльвейн.

Елена Андреевна сама обучала свою старшую дочь грамоте, а также музыке, к которой у Елены оказались огромные способности. Позже мать пригласила профессиональных учителей.

Начиная с раннего детства, примерно с четырехлетнего возраста, у Елены Петровны начинают проявляться психические силы, столь резко выделявшие ее на окружающем фоне. Надежда Андреевна Фадеева, тетя Елены Петровны, подтверждает необыкновенные, чудесные явления, окружавшие Елену Петровну в детстве, в одном из писем: «Феномены, производимые медиумическими силами моей племянницы Елены, чрезвычайно замечательны, истинные чудеса, но они не единственные. Много раз слышала я и читала в книгах, относящихся к спиритуализму, и священных и светских, поразительные отчеты о явлениях… но то были отдельные случаи. Но столько сил, сосредоточенных в одной личности, соединение самых необычайных проявлений, идущих из одного и того же источника, как у нее, это, конечно, небывалый случай, возможно, и не имеющий равных себе. Я давно знала, что она владеет величайшими медиумическими силами, но, когда она была с нами, силы эти не достигали такой степени, какой они достигли теперь. Моя племянница Елена – совсем особое существо, и ее нельзя сравнивать ни с кем. Как ребенок, как молодая девушка, как женщина, она всегда была настолько выше окружавшей ее среды, что никогда не могла быть оцененной по достоинству. Она была воспитана как девушка из хорошей семьи, но об учености не было даже и речи. Но необыкновенное богатство ее умственных способностей, тонкость и быстрота ее мысли, изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соединенный с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым, вот что поднимало ее так высоко над уровнем обыкновенного человеческого общества и не могло не привлекать к ней общего внимания, следовательно, и зависти и вражды всех, кто в своем ничтожестве не выносил блеска и даров этой поистине удивительной натуры».

^{Н.А. Фадеева, тетя Е.П. Блаватской}

Сестра Вера вспоминала о детских годах Елены Петровны: «…была не по годам очень развитым ребенком и уже с раннего детства обращала на себя внимание всех окружающих. Она не признавала никакой дисциплины, не прислушивалась к наставлениям воспитателей, обо всем имела собственное мнение. Она была исключительно оригинальной, самоуверенной и отчаянной. Когда после смерти нашей матери мы стали жить у ее родственников, наши учителя теряли с Еленой всякое терпение, но, несмотря на ее пренебрежительное отношение к урокам, их поражала необыкновенная одаренность, особенно легкость, с которой она изучала иностранные языки, и ее музыкальные способности.

Ей были свойственны все черты характера мальчишки, как хорошие, так и дурные; она любила путешествия и приключения, презирала опасности и была абсолютно равнодушной к указаниям старших».

Лето 1838 года Елена Андреевна с детьми снова проводит на Кавказе, в Пятигорске, вместе с матерью и сестрами, приехавшими туда из Астрахани. В августе к ним присоединяется Андрей Михайлович, а затем до конца месяца все они живут в Кисловодске. Здесь Елена Андреевна познакомилась с некоторыми из бывших декабристов и подружилась с одним из них, Сергеем Ивановичем Кривцовым; кавказские дни на всю жизнь остались для нее светлым воспоминанием.

Однако в 1839 году ее здоровье во время многочисленных переездов с полком мужа снова стало ухудшаться, и она по настоянию врачей едет с детьми в Одессу. Здесь Елена Андреевна осуществляет свою давнюю мечту и нанимает учителя для обучения своих детей английскому языку – Августу Джефферс из Йоркшира. В ноябре старшие Фадеевы переезжают из Астрахани в Саратов, куда Андрей Михайлович назначен губернатором. Вскоре к ним перебирается Елена Андреевна с детьми. Там в июне 1840 года у нее родился сын Леонид. А через месяц Елена Андреевна перенесла очередное воспаление легких и лишь чудом осталась жива, но, тем не менее, болезнь не оставила ее уже до самого конца – до 24 июня 1842 года.

Спустя год после ухода Елены Андреевны из жизни известный критик В.Г. Белинский напишет: «Не являлось еще на Руси женщины столь даровитой, не только чувствующей, но и мыслящей. Русская литература по праву может гордиться ее именем и ее произведениями. Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силою собственных ощущений! Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры. Благодарим тебя за краткую жизнь твою: недаром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей… В этом цвете – твоя душа, и не будет ей смерти, и будет жива она для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом…»

Последние годы жизни Елену Андреевну мучила мысль о будущем своей старшей дочери Елены, «одаренной сызмала незаурядными свойствами».

Вспоминая о том времени, Вера Петровна пишет: «Девочка подрастала и развивалась быстро, часто поражая своих близких не только шалостями, но оригинальными выходками, несвойственными другим детям, и речами до того прямодушными, что не было возможности унять ее красноречивой откровенности. Кроме того, она была страшная фантазерка и подвержена припадкам почти сомнамбулизма: она часто вставала и ходила во сне и, не просыпаясь, с широко открытыми глазами, произносила целые речи, рассказывала сказки и пела песни… Бывали с ней в детстве и молодости и такие случаи, которые теперь все объяснили бы ясновидением; но в те бесхитростные времена они относились к сильному развитию воображения и проходили незамеченные…»

Вскоре после кончины Елены Андреевны детей увезли в Саратов. Е.Ф. Писарева так описывала дальнейшую юность Е.П. Блаватской: «В семье своего дедушки А.М. Фадеева рано осиротевшая Елена Петровна провела большую часть детства, сперва в Саратове, где он был губернатором, а позднее в Тифлисе. Судя по тому, что дошло до нас, детство ее было чрезвычайно светлое и радостное. На лето вся семья переезжала на губернаторскую дачу – большой старинный дом, окруженный садом, с таинственными уголками, прудами и глубоким оврагом, за которым темнел спускавшийся к Волге лес. Вся природа жила для пылкой девочки особой таинственной жизнью; часто разговаривала она с птицами, животными и невидимыми товарищами ее игр; она очень оживленно говорила с ними и иногда начинала громко смеяться, забавляясь их, никому кроме нее невидимыми, смешными проделками, а когда наступала зима, необыкновенный кабинет ее ученой бабушки представлял такой интересный мир, который способен был воспламенить и не столь живое воображение. В этом кабинете было много диковинных вещей: стояли чучела разных зверей, виднелись оскаленные головы медведей и тигров, на одной стене пестрели, как яркие цветы, прелестные маленькие колибри, на другой – как живые, сидели совы, соколы и ястребы, а над ними, под самым потолком, распростер крылья огромный орел. Но страшнее всех был белый фламинго, вытягивавший длинную шею совсем как живой. Когда дети приходили в бабушкин кабинет, они садились на набитого черного моржа или на белого тюленя, и в сумерки им казалось, что все эти звери начинали шевелиться, и много страшных и увлекательных историй рассказывала про них маленькая Елена Петровна, особенно про белого фламинго, крылья которого казались обрызганными кровью.

Из всех воспоминаний В.П. Желиховской о детстве Елены Петровны для нас, живущих в эпоху, когда знание скрытой психической природы человека значительно расширилось, делается ясным, что в детстве Елена Петровна обладала ясновидением; невидимый для обыкновенных людей астральный мир был для нее открыт, и она жила наяву двойной жизнью: общей для всех физической и видимой только для нее одной. Кроме того, она должна была обладать сильно выраженными психометрическими способностями, о которых в те времена на Западе не имели никакого представления. Когда она, сидя на спине белого тюленя и поглаживая его шерсть, рассказывала детям своей семьи о его похождениях, никто не мог подозревать, что этого ее прикосновения было достаточно, чтобы пред астральным зрением девочки развернулся целый свиток картин природы, с которыми некогда была связана жизнь этого тюленя.

Все думали, что она черпает эти увлекательные рассказы из своего воображения, а в действительности перед ней раскрывались страницы из незримой летописи природы. Подтверждение, что она обладала этим редким даром, дает нам сама В.П. Желиховская. По ее словам, вся природа жила для нее своей особой, невидимой для других жизнью. Для нее не только кажущееся нам пустое пространство было наполнено, но и все вещи имели свой особый голос, и все, что нам кажется мертвым, жило для нее и рассказывало ей по-своему про свою жизнь. В подтверждение В.П. Желиховская дает нам в своих воспоминаниях замечательную сцену, которая разыгралась во время детского пикника, когда целая группа приглашенных детей собралась в яркий летний день на песчаной полосе земли, которая, несомненно, была некогда частью морского или озерного дна. Она была вся усеяна остатками раковин и рыбных костей, попадались и камни с отпечатками на них не существующих более рыб и морских растений.

В.П. Желиховская вспоминает маленькую Елену, растянувшуюся на песке; локти ее погружены в песок, голова поддерживается соединенными под подбородком ладонями рук, и вся она горит вдохновением, рассказывая, какой волшебной жизнью живет морское дно, какие лазурные волны с радужным отражением катились по золотому песку, какие там яркие кораллы и сталактитовые пещеры, какие необыкновенные травы и нежно окрашенные анемоны покачивались на дне, и между ними за резвыми рыбками гонялись разные морские чудовища. Дети, не спуская с нее глаз, слушали ее зачарованные, и им казалось, что мягкие лазурные волны ласкают их тело, что и они окружены всеми чудесами морского дна… Она говорила с такой уверенностью, что вот около нее проносятся эти рыбки и эти чудовища, рисовала пальцем на песке их очертания, и детям казалось, что и они их видят… Однажды, в конце подобного рассказа, произошел страшный переполох. В момент, когда ее слушатели воображали себя в волшебном мире морского царства, она вдруг изменившимся голосом заговорила, что под ними разверзлась земля и голубые волны заливают их… Она вскочила на ноги и на ее детском лице отразилось сперва сильное удивление, а вслед затем и восторг, и вместе безумный ужас, она упала ниц на песок, крича во всю мочь: вот они, голубые волны! Море… Море заливает нас! Мы тонем… Все дети, страшно перепуганные, бросились тоже вниз головой на песок, крича изо всех сил, уверенные, что море поглотило их…

Также Елену привлекал столетний пасечник, живший при имении Бараний Буерак, неподалеку от Саратова. Местные жители считали его колдуном. Знавший очень много об оккультных свойствах трав и цветов, он, по слухам, мог предсказывать будущее. Елену неудержимо влекло к нему, и она старалась навещать странного старика при каждом удобном случае… Приходя к нему, она задавала кучу вопросов, а потом с жадным вниманием слушала, как научиться понимать язык пчел, птиц и зверей… Он нередко говорил: “Эта маленькая барышня совсем не такая, как другие… Ее ждет большое будущее. Жаль, что я не доживу до той поры, когда исполнятся мои предсказания; но исполнятся они непременно!”

Часто рассказывала она о различных посещениях, описывая неведомых нам лиц. Чаще всех перед нею появлялся величественный образ Индуса в белой чалме, всегда один и тот же, и она знала его так же хорошо, как и своих близких, и называла своим Покровителем; она утверждала, что именно он спасал ее в минуты опасности.

Один из таких случаев произошел, когда ей было около 13 лет: лошадь, на которой она каталась верхом, испугалась и понесла; девочка не смогла удержаться и, запутавшись ногой в стремя, повисла на нем; но вместо того, чтобы разбиться, она ясно почувствовала чьи-то руки вокруг себя, которые поддерживали ее до тех пор, пока лошадь не была остановлена.

Другой случай произошел гораздо раньше, когда она была совсем еще крошкой. Ей очень хотелось рассмотреть картину, висевшую высоко на стене и завешанную белой материей. Она просила раскрыть картину, но просьба ее не была уважена. Раз, оставшись в этой комнате одна, она придвинула к стене стол, втащила на него маленький столик, а на столик поставила стул, и ей удалось на все это вскарабкаться; упираясь одной рукой в пыльную стену, другой она уже схватила уголок занавески и отдернула ее, но в это мгновенье потеряла равновесие, и больше она ничего уже не помнила. Очнувшись, она лежала совершенно невредимая на полу, оба стола и стул стояли на своих местах, занавеска перед картиной была задернута, и единственным доказательством, что все это произошло наяву, был след, оставшийся от ее маленькой ручки на пыльной стене, пониже картины.

Таким образом, детство и юность Елены Петровны протекли при очень счастливых условиях в просвещенной и, по всем признакам, очень дружной семье с гуманными традициями и мягким отношением к людям.

Великое счастье для нее и для всех, кому она принесла так много света, что ее необычайная, одаренная такими сверхнормальными свойствами природа была с такой любящей и мудрой заботой оберегаема во время ее детства. Если бы она попала в суровую и непросвещенную среду, ее утонченная, в высшей степени сенситивная нервная система не выдержала бы грубого обращения, и она бы неминуемо погибла».

Раскрытие необыкновенных способностей

По мере взросления Елены ее психические силы весьма активно развивались, хотя многое из происходящего внутри ее и вокруг ей самой до конца не было понятно. Елена Петровна так описывала два случая проявления ее медиумистических способностей из своего детства:

«Вспоминаю одну из своих гувернанток. У нее была привычка прятать фрукты, пока они не сгнивали в ящиках ее письменного стола. Эти ящики были постоянно полны подгнивающими фруктами. Она была уже немолодой и однажды заболела. В то время моя тетя, в доме которой я тогда жила, вычистила все эти ящики и выбросила испорченные фрукты. Эта больная, близкая к смерти женщина вдруг попросила, чтобы ей дали одно из любимых ею “поспевших” яблок. Все прекрасно поняли, что она под этим подразумевала, и моя тетя сама пошла в людскую распорядиться, чтобы дали ей какое-нибудь гнилое яблоко. И вдруг сообщили, что больная скончалась. Тетя моя бросилась бегом наверх, а я и некоторые из служанок побежали за ней. И вот когда мы проходили мимо комнаты, где стоял ее письменный стол, тетя в испуге вскрикнула. Мы поспешили за ней и увидели, что гувернантка моя стоит в комнате и ест яблоки, а потом она исчезла. Когда же мы вбежали в спальню, то на постели увидели умершую и рядом были сиделки, которые ни на минуту ее не оставляли… Так реализовалась последняя мысль умирающей. Это совершенно правдивый рассказ о том, что я видела сама».