Глава 16

Уборщик как раз закончил мыть первый унитаз, когда вдруг понял, что он не один. Прежде чем начать уборку, он повесил на дверь табличку, что мужской туалет временно не работает. Очевидно, этот человек проскользнул мимо, пока он стоял спиной. Дверь в последней кабинке осторожно закрылась. Неожиданно среди запахов растворителя и людских испражнений в воздухе мелькнул какой-то аромат. Не одеколон, уборщик был уверен, потому что знал все запахи одеколонов, он жил ароматами. Неужели духи?

Если это трансвестит, то уж точно не буйный. Странно. Нет звука расстегивающейся ширинки… Что этот извращенец там делает? Колется, что же еще! Как предсказуемо… Этот человек явно здесь впервые. Постоянные обитатели туалета, бездомные бродяги, которые устраиваются в кабинках на ночь, не осмелились бы войти сюда, увидев его тележку с чистящими средствами напротив двери.

После десяти лет работы на «Гранд-Сентрал-Терминал» для него уже не осталось сюрпризов. Столько всего уборщик уже повидал, что работа стала слишком предсказуемой. Он даже мог приблизительно описать человека, который сейчас войдет, судя по легкому стуку трости. Угадать чрезвычайно просто: слепой. Даже не стоило подходить к умывальникам, чтобы не пропустить появление этого человека. Дверь распахнулась, и… вот это сюрприз: (наконец-то!) показалась белая трость, а за ней… слепая женщина? Ну нет, его так просто не обмануть. За черными очками явно мужское лицо, даже несмотря на длинный рыжий парик. Значит, посетительница – слепой гомик-наркоман, переодетый для работы с головы до ног.

Но точно не рыжеволосый.

Парик исчез в кармане черного пальто, и перед взором уборщика предстал слепой старик со спутанными седыми волосами. Старик наклонился к сверкающему металлическому диску, так называемому зеркалу, которому не страшны были никакие вандалы, и пригладил седые волосы.

И не слепой.

В этом едва ли было что-то удивительное. «Гранд-Сентрал» представлял собой мекку для мнимых слепых попрошаек. Уборщик облокотился на швабру, лениво наблюдая за предсказуемым превращением. В любом случае, это было единственное зрелище, доступное на данный момент. Черные очки исчезли в нагрудном кармане пиджака, в котором уборщик безошибочно определил дорогую вещь, трость затерялась в складках пальто, которое старик повесил на руку.

Сумасшедший старый педик ушел, а уборщик решил, что это был всего-навсего наркоман в женской одежде, и уже было отправился обратно к унитазам, но вдруг его сердце забилось чаще, а рот открылся от удивления: перед ним стояла высокая зеленоглазая блондинка. Уборщик быстро посторонился, и блондинка торопливо направилась к двери в погоне за стариком. Она была не трансвеститом, нет, ничего подобного. Это была девушка, точно с обложки журнала в этом длинном кожаном пальто, которое должно быть стоило целое состояние.

Уборщик перевел дыхание и улыбнулся: жизнь все еще была полна сюрпризов.

Мэллори смотрела вслед старику. Он стоял в центре большого зала среди проходящих пассажиров. Это снова был не тот слепой, и снова он привел ее в то же место, что и в прошлый раз. Но сегодня она зашла в туалет раньше молодого человека и увидела, как молодой превратился в старика. Где-то, пока они с ним перемещались со станцию на станцию, с поезда на поезд, старику удалось подменить собой того молодого, которого выслеживала Мэллори, и он заплатит за этот фокус. Она подошла сзади и, схватив его за плечо, развернула к себе. У старика из рук выпала сигара, и он, вытаращив глаза, уставился на Мэллори.

– Где он? – Она сжала его плечо, словно в железных тисках. – Где?

– Вам следует выражаться ясней, моя дорогая. У меня столько знакомых, – тон образованного человека как нельзя лучше подходил дорогой, сделанной на заказ одежде. Честно сказать, Мэллори рассчитывала на испуг, нервное возбуждение, обычную реакцию людей при встрече с полицейским. Тогда почему этот человек улыбался?

– Парень, что дал тебе парик и трость, молодойпарень, где он?

– Я действительно не могу вам сказать, извините, – ответил он, но сверкающая улыбка на его лице говорила обратное. – Я полагаю, вы захотите меня арестовать? За то, что я препятствую осуществлению правосудия или что-нибудь вроде этого? А ведь у нас в стране люди возбуждают целую кучу исков по поводу незаконного задержания! – Старик вытянул вперед руки, ожидая наручников, он сиял от удовольствия.

Мэллори смерила его таким взглядом, словно увидела перед собой мешок со змеями и тараканами: она угадала в этом человеке адвоката. Под ногами валялась выпавшая из его рук сигара, но за разбрасывание мусора ему грозил от силы небольшой штраф. Мэллори приблизилась к нему и, закрыв глаза, притворилась, что падает в обморок. Старик схватил ее под руки, чтобы не дать упасть.

– Это нападение! – Голос Мэллори звонко прокатился по всей станции. К ним начали поворачиваться люди. – Вы только что напали на полицейского!

Старик в недоумении вытаращил глаза, даже не подумав убрать от Мэллори руки. Он в ужасе смотрел на лица прохожих, которые замедляли свой шаг и вовсе останавливались, чтобы посмотреть. Двое полицейских уже бежали в их сторону.

Джоанна Аполло открыла дверь: на пороге стояла миссис Ортега, сжимая в руках большой пакет с логотипом аптеки. Не говоря ни слова, уборщица прошла в гостиную и высыпала лекарства на стол, затем, едва отдышавшись от пробежки в аптеку, она торопливо направилась в спальню. Джоанна пошла следом, решив, что с этой крепкой маленькой женщиной нужно вести себя осторожнее, чем с остальными защитниками Рикера.

В спальне миссис Ортега осторожно склонилась над спящим человеком, аккуратно подоткнула одеяло и убрала со лба выбившиеся пряди волос. Все движения показались Джоанне несколько неуклюжими, очевидно, эта жесткая, решительная жительница Нью-Йорка не привыкла к нежности. Сейчас на лице ее было написано беспокойство и тревога, от прежней напускной храбрости не осталось и следа.

– Он в очень серьезной беде, – говорила миссис Ортега, продолжая приводить в порядок одеяло: теперь она собирала с него скатанные комочки шерсти. – Ему не помогут никакие лекарства в мире.

– Я знаю, – произнесла Джоанна, в ее голосе не было снисходительности. – Но когда выписываешь лекарства, близким и друзьям становится легче.

– Ага, вот я вас и раскусила. – заговорщическим тоном произнесла миссис Ортега, но ее печальный взгляд не отрывался от Рикера. – Мне нужно было встретить его раньше. Я уже наблюдала подобное, – горничная махнула рукой, словно говоря, что многое повидала на своем веку. – У Рикера нет никого и ничего. С тех пор, как его подстрелили, сидит в этой своей дыре, как отшельник. Я имею в виду, когда его по-настоящемуподстрелили, настоящимипулями. Вы только посмотрите на него. Я видела это раньше, может, не такой запущенный случай, конечно. Один из моих клиентов потерял работу, жизнь пошла насмарку, естественно, но у тогопарня хотя бы оставалась его чистенькая квартирка, аккуратная и по-настоящемуопрятная, – она прижала руки к груди и с гордостью произнесла: – Ямою окна, – она повернулась к Рикеру. – У многих людей, которые попадают в беду, остаются еще друзья, семья, что-нибудь стабильное.Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю, – ответила Джоанна.

– Дом Рикера находится в Бруклине, – миссис Ортега достала из кармана фартука тряпку. – Но он не может вернуться, – она начала рассеянно протирать столик у кровати. – Как это случилось, что на него снова напали? – Горничная ткнула пальцем в Джоанну. – Я скажу вам как. Он порвал все связи с друзьями, потерял работу, словом, вышел из игры. Если бы ему удалось привести в порядок хоть какую-то часть своей жизни, никто бы не смог его вот так сломать. Только не Рикера, ни за что. Если бы я только встретила его раньше, – она присела на угол кровати и обмякла, словно сила духа покинула ее. Когда она снова заговорила, голос ее звучал более слабо: – Я могла бы помочь ему.

– Как?

Миссис Ортега подняла глаза, ожидая увидеть в глазах Джоанны насмешку, но вместо этого нашла там сочувствие и поддержку, поэтому продолжила:

– Вот представьте, что жизнь человека держится на трех слонах. Есть дом – это самый большой слон. Еще есть работа и есть друзья. Если один слон или два вдруг подведут, то все равно останется последний, на которого можно положиться, верно я говорю? А что есть у Рикера? – Она посмотрела на Джоанну невидящим взглядом, полным чувства вины. – Немудрено, что он свалился. Я должна была встретить его раньше.

– Ему еще можно помочь, – Джоанна вытащила из заднего кармана джинсов деньги. – Можно арендовать вашу тележку с чистящими средствами до конца дня?

– Да не надо, – горничная оттолкнула деньги. – У меня сегодня выходной, поэтому я и зашла сюда закончить начатую благотворительность. – Голос миссис Ортеги отчасти окреп, она вновь стала похожа на уверенную в себе жительницу Нью-Йорка. – Вы думаете, этот неряха когда-нибудь наймет уборщицу? – презрительно заявила она. – Да никогда. Поэтому я останусь и закончу работу… Бесплатно.

– У меня есть идея получше, – сказала Джоанна. – Думаю, вам понравится.

Миссис Ортеге действительно понравилась идея, она пришла в полный восторг. Это напоминало настоящий психологический подход к лечению, о котором миссис Ортега слышала по телевизору и читала в умных книгах. Для Джоанны же это был всего лишь шанс проникнуть в сознание Рикера.

Престарелый адвокат стоял в окружении полицейских и, может, еще сотни простых зевак.

Сцена не привлекла много народу, поскольку большинство пассажиров метро, очевидно, нездешних, спешили по собственным делам, не обращая внимания на других. Они садились в приходящие поезда и исчезали в разных направлениях. Однако истинные жители Нью-Йорка собрались в круг, всегда готовые к очередному живому шоу.

Старик тревожно наблюдал за тем, как симпатичная блондинка, только что обвинившая его в нападении, разговаривает с двумя полицейскими. Повернувшись к нему, детектив Мэллори улыбнулась, в чем старик увидел добрый знак. Скоро возникшее недоразумение будет тихо и мирно разрешено.

Мэллори опустила глаза на свои черные кроссовки.

– Ты наступил мне на ногу, – раздраженно произнесла она. – Есть платок?

– Да-да, конечно, – какая смешная цена за свободу, всего-то. С вежливым поклоном старик достал из кармана аккуратно свернутый платок с монограммой ирландской льняной фабрики и протянул его Мэллори. Та подержала его немного в руках, устремив холодный взгляд на старика. Когда она развернула платок, там оказалась двадцатидолларовая бумажка. Старик ошеломленно уставился на деньги. Как это могло…

– Взятка? – Мэллори подняла вверх носовой платок вместе с загадочной банкнотой. Она вручила все одному из полицейских: – Деньги – это улика. Приложите к делу.

– Но это не мои деньги, – изумленно произнес адвокат. – Я могу доказать, – он открыл бумажник. – Видите? У меня меньше пятидесяти ничего нет.

– Теперь ты пытаешь подкупить нас всех? – Мэллори повернулась к полицейским. – Отличное основание для обыска. Проверьте, нет ли у него оружия.

Из карманов было выпотрошено непонятное содержимое, в том числе полицейские конфисковали рыжий парик, трость и темные очки. Толпа подступила ближе: с каждой минутой шоу становилось интересней.

– Надеюсь, ты сможешь это объяснить, – зловеще произнесла детектив. – Так что ты задумал?

Рикер проснулся от легкого стука. Трость слепого?

Нет, не то.

Джо тихо постукивала каблуками по полу, отбивая чечетку. Заводной ритм словно складывался в слова: очнись, очнись.Рикер открыл глаза шире и увидел капельницу над кроватью, трубка шла вниз и заканчивалась иголкой в его руке.

– Это валиум, – сказала она.

Валиум? Как унизительно – лекарство для немощных старушек. Куча таблеток на столике у кровати дополняла картину больничной палаты инвалида. Рикер опустил глаза на грудь, где должны были быть еще четыре огнестрельных ранения, и увидел, что его переодели. Сейчас на нем была черная футболка и черные брюки, которые он редко надевал, о чем свидетельствовало отсутствие пятен и прожженных сигаретой точек. Ноги были голыми. Его обрядили, словно покойника.

– Кто выбирал эту одежду, а, Джо?

– Я. Это твой саван, ты же сегодня мертв, – она улыбнулась, словно в этом было что-то веселое. – Этой уловке я научилась в колледже. Помнишь выпускные? Время, когда ни за что на свете не хотелось подниматься с постели? Притворившись мертвым, можно себя хоть как-то взбодрить, ведь никто ничего не требует от трупа. Когда умираешь, жизнь становится такой легкой. Кстати, забыла сказать, это я тебя переодела, поэтому, раз уж я видела тебя обнаженным, могу я хотя бы узнать твое имя?

– Я сказал тебе, когда мы познакомились, Джо. У меня нет имени и никогда не было, – Рикер порылся в кармане, но ничего не нашел. – Можешь принести паспорт и посмотреть сама.

– Я уже смотрела. Там стоит только буква П. Что она обозначает?

– В моем свидетельстве о рождении была только эта буква, – Рикер наблюдал за тем, как она убрала капельницу, и тут только заметил следы других уколов – лекарственный коктейль. Он чувствовал некоторую слабость, но спать не хотелось, и голова не была затуманена. Рикер без лишней помощи смог встать с кровати. Если бы он знал, что задумала Джо, он бы завернулся в одеяло и продолжил спать.

Лейтенант Коффи удобно сидел в первом ряду в темноте, но на другой стороне зеркального стекла шоу подошло к концу. В ярко освещенной комнате напротив находился старик-заключенный, которого охранял огромный полицейский с таким суровым выражением лица, что, казалось, в любую минуту он мог перейти к рукоприкладству. Детективу Яносу было приказано не разговаривать с заключенным, поскольку его мягкий голос свидетельствовал о доброй и отзывчивой натуре – его обожали дети и животные. Поэтому детектив только молча смотрел на старика, лишь изредка бормоча что-то в ответ. Заключенный же, напротив, весело улыбался, очевидно, наслаждаясь обществом Яноса. Он болтал без умолку, не обращая внимания на недружелюбные ответы.

Лейтенант Коффи повернулся к молодой девушке-детективу, сидевшей позади него в темноте.

– Что заставило тебя арестовать адвоката?

– Всегда мечтала, – ответила Мэллори.

Джек Коффи кивнул: эта была навязчивая идея каждого копа.

– Какого черта? – Рикер готов был прикончить любого, кто посмел бы натянуть на него фартук. Но на этот раз это была Джо, и он не мог ничего сделать. Он безропотно позволил ей завязать бант у него на спине.

– Мы начнем с кухни, – сказала она. – Это помойная яма.

Отличное описание. Пол стал таким липким от пролитого пива и протухшей еды, что Рикер, когда ступал по кухонному полу босиком, сам иногда прилипал, как муха к липкой ленте. Джо зашагала на кухню, где стояла одна полезная вещица. Рикер никогда не видел горничную Чарльза без своей тележки.

– Только не говори мне, что ты сделала с телом миссис О. Лучше мне не знать.

Джо достала коробку для мусора и вручила ее Рикеру.

– Я руковожу – ты выполняешь работу, – она уселась за стол и принялась наблюдать за тем, как он запихивает в коробку ворох старых писем и пивных банок. Когда на полу не осталось мусора, Джо протянула ему пластиковую бутылку. Рикер долго возился с пульверизатором, пытаясь понять, как он работает. В это время Джо объясняла, что эта жидкость поможет растворить жир на плитке.

– И все-таки как называли тебя родители, когда ты был маленький? – спросила она.

Распрыскав жидкость по полу, Рикер молча начал водить по нему шваброй. Джо снова нетерпеливо застучала каблуками.

– Мой отец называл меня «Эй, Малец». А моего брата – «И Ты Тоже».

– И ты никогда не спрашивал, что означает буква «П»? – Впрочем, она не надеялась услышать положительный ответ.

– Ладно, я расскажу тебе историю, которую услышал от отца, – Рикер притворился, что его вдруг заинтересовала плитка, постепенно проступавшая по мере отмывания. – Моего отца зовут Питер. Он сказал, что меня назвали в честь него, но, поскольку он не хотел, чтобы я всю жизнь оставался Питером Младшим, он решил поставить «П» в свидетельстве о рождении. Он сказал, что это секрет, строго между нами, что даже мама не знает. Мне понравилась эта история, и я никогда никому ее не рассказывал. Не иметь имени – это блеск, все дети умирали от зависти.

– Но когда ты повзрослел и стал менее доверчивым, ты, конечно, захотел узнать правдивую историю, так?

Глава 17

Запах тухлятины был настолько отвратительным, что Джоанна решила руководить уборкой на расстоянии. Рикер замешкался. Он стоял босиком в свете лампочки холодильника, тоже заляпанной жиром, и держал в руках кучу маленьких пакетиков горчицы и кетчупа, которые прилагались к пицце. За это время он собрал целую коллекцию и теперь не желал с ней расставаться.

– Да перестань, – убеждала его Джоанна. – Просто выкинь и все. Каждый раз, как ты что-нибудь выбрасываешь, твой груз становится легче.

Философия уборки миссис Ортеги пригодилась, когда Рикер дошел до ящиков на кухне, которые представляли собой хранилище пустых коробков, использованных батареек и металлических частей приборов, которых у него давно не было. Сломанный зонтик был связан с какой-то памятной вечеринкой, поэтому Джо разрешила его оставить. На улице она наблюдала за тем, как Рикер выгружал в помойку мешки с мусором и непригодными предметами, такими, как, например, дырявые носки, которые даже невозможно было заштопать. Действие лекарств кончалось – Рикер отказался идти босиком по холодному асфальту, но Джоанна не дала ему надеть ботинки, аргументируя тем, что мертвому ботинки не нужны, разве что носки. Он откопал одну пару, которую редко надевал, под кроватью, и Джоанна стояла над ним, пока он, сидя на коврике возле входной двери, натягивал их.

– Так сколько лет тебе было, когда ты понял, что отец соврал тебе по поводу твоего имени? Когда он рассказал тебе правду?

Вместо ответа Рикер молча опустился на пол и занялся выполнением следующего задания; нарушением покоя мирно живущих под кроватью пауков и выгребанием оттуда пыли.

Только сейчас Джоанна поняла, что история его имени – не простой маленький секрет, который она рассчитывала узнать, чтобы проникнуть в его сознание, а большая ядовитая тайна, которая отравляла его.

– Ладно. Не будем об этом, – вздохнула она и высыпала в ладонь несколько таблеток – небольшой лекарственный коктейль, чтобы подавить его сопротивление.

Джо держала в одной руке стакан воды, в другой таблетки, которые Рикер безропотно принял, с детства приученный следовать всем советам врача. Она рассчитывала сломать его психологический барьер и проникнуть в его сознание, и это нужно было сделать сегодня.

– Давай начнем с чего-нибудь попроще, – предложила она. – Почему ты всегда хлопаешь дверями?

Лейтенант Коффи сидел в темноте, и терпение его подходило к концу так же, как и терпение его детектива по другую сторону зеркального стекла. В какой-то степени игра в молчанку подействовала – подозреваемый разговорился не на шутку, однако выигрывал ее явно престарелый адвокат, который в конце концов ужасно утомил бедного Яноса болтовней о полицейских и убийцах, о невежестве тех и других.

– У тебя есть данные о нем? – Коффи повернулся к Мэллори.

Та кивнула:

– Старый богач. Думаю, ему просто наскучило сидеть на пенсии. Он решил, что я собираюсь арестовать его за то, что он препятствует осуществлению правосудия.

По иронии судьбы Мэллори арестовала его за все что угодно, только не за это. Коффи прочитал список нарушений: замусоривание муниципальной площади, нападение на полицейского, две попытки подкупа. Плюс к этому двенадцать показаний свидетелей, подтверждающих вышеперечисленное. Показания свидетелей, конечно, ничего не стоили, ведь двадцатидолларовая бумажка действительно принадлежала Мэллори, но благодаря дару внушения, которым молодой детектив владела в совершенстве, восемь человек признались, что видели, как задержанный сунул ей взятку. Но то, что действительно имело значение для Коффи в этом деле, – это то, что адвокат был как-то связан с молодым человеком, который проявлял подозрительный интерес к сержанту полиции Рикеру.

– Думаю, на этих основаниях мы сможем держать его под арестом еще некоторое время, – произнес Коффи. – Но он ни за что не выдаст своего клиента. А потом еще подаст на нас в суд. Просто так, ради развлечения.

– Нет, – возразила Мэллори. – Пара часов в камере, и он расколется. Старик был адвокатом по делам о завещаниях и наследствах. Никакой криминальной практики, только богатые законопослушные клиенты. Готова поспорить, что он впервые оказался в полицейском участке.

– Что ж, попробуем, – лейтенант нажал кнопку на переговорном устройстве, чтобы его было слышно в комнате напротив. – Янос, заводи дело на этого ублюдка. И можешь не торопиться: у нас впереди целый вечер, чтобы с ним разобраться.

Увидев выражение лица адвоката, Джек Коффи улыбнулся: даже если это грозило его спокойной пенсии, дело стоило того. До старика постепенно доходило, что его арест продлится несколько дольше, чем он ожидал. Должно быть, он с ужасом представлял, что его посадят в одно помещение вместе с немытыми головорезами с сатанинскими наклонностями.

Это случилось, пока они были в прачечной: Рикер сделал свое первое признание. Дожидаясь, пока закончит крутиться стиральная машина, он сидел рядом с Джо на скамейке возле окна. Его лицо мягко освещало полуденное солнце, и он казался полностью погруженным в свои мысли.

– Безумие – неизбежное следствие профессии, – вдруг произнес Рикер. – Люди в этом городе словно разбиваются друг об друга, сталкиваются, как идущие навстречу корабли. Не понимаю, как некоторым удается вынести это и не сойти с ума. И то, что они делают друг с другом, Джо, даже не так страшно. В этом весь ужас. Иногда полицейские тоже сходят с ума. Я никогда не буду больше копом.

– Из-за того, что случилось на стоянке и тогда, в фургоне?

– Да, я словно к земле прирос. И это были не единственные случаи.

Джоанна молча ждала, пока он загрузит белье в сушилку. Когда Рикер вернулся на скамейку, он начал рассказывать обо всем, что произошло полгода назад, избегая смотреть ей в глаза. Стиральная машина крутилась то быстрее, то медленней. Джоанна сидела рядом с Рикером, держа его за руку, и слушала о симптомах его внутреннего потрясения: минутном параличе при громких звуках, удушье и панике, которая неизбежно следовала в конце. Это все словно повторяло его смерть, когда сумасшедший подросток сидел у него на груди, не давая дышать. Самое страшное – ему было стыдно рассказывать об этом Джоанне.

– Вот что происходит с теми, кто отслужил свое и уже ни на что не годен, – сказал он. – Они замирают, когда слышат выстрелы. А потом какой-нибудь полицейский падает с пулей в голове, потому что они не могут… – он опустил глаза. – Каждый день я просыпаюсь в страхе.

– И ты жил с этим каждый день, – произнесла она, – на протяжении стольких месяцев. – Джоанна знала, что он рассказал ей не все, что это всего лишь часть, а самое страшное все еще было скрыто от нее в его сознании. Но начало было многообещающим, и Джоанна пришла к выводу, что Мэллори права: нужно быстро что-то делать, иначе она могла его потерять.

Она положила руку на его колено так, словно хотела удержать его в этом мире, в этой комнате. Его рука лежала на ее руке, и это не давало ему сойти с ума – сила воли и ее прикосновение. Он хотел спастись. Так они мирно просидели целый час. Стиральная машина шумно работала, прокручивая белье, солнце бесшумно клонилось к закату.

Старик-адвокат прижался к решетке камеры.

Он испытывал страх перед сокамерником, хоть тот был намного меньше его ростом. Мэллори сидела за столом в нескольких метрах от камеры, наслаждаясь представлением, которое давал сокамерник старика. Его доставили из другого участка, эксгибициониста из Центрального Парка, подлинного извращенца, стеснительного и необщительного. На этом человеке было надето только пальто, под которым он был совершенно голым, что он сейчас и продемонстрировал адвокату. Согласно статьям, по которым привлекался сексуальный маньяк, он предпочитал гетеросексуальные связи, но несколько долларов воодушевили его на то, чтобы смачно поцеловать старикана.

– Вы видели? Он на меня плюнул, – жалобно произнес адвокат.

– Должно быть, ты ему нравишься, – ответила Мэллори, хотя за один плевок она не обещала его освободить. Они договорилась, что извращенец получит гонорар, если сумеет как следует запугать старика не словами, а действиями – путем физического контакта.

– Ты выглядишь на десять лет моложе, – сказала Джоанна. Они стояли на кухне и складывали постиранное белье. – Миссис Ортега сказала, что так и будет.

Рикер не смог удержаться от улыбки: приятно было услышать от нее комплимент. Понемногу таблетки действовали, он стал податливым, выполнял все поручения и сейчас безропотно взялся за ванную комнату, которая представляла собой большую проблему. Долгие месяцы апатии и печали были смыты губкой, вставлено новое стекло, и Джоанна сама подмела с пола осколки, чтобы он не поранил босые ноги. Дальше она готовилась обучить его обращению с пылесосом. К вечеру Рикер должен был утомиться – достаточно, чтобы крепко спать ночью. Но ей еще предстояло сломать последние преграды у него в голове.

Джоанна решила, что немного шоковой терапии не помешает:

– Твои приступы паралича – это форма панического расстройства.

Рикер посмотрел на нее. «Только этого не надо», – говорили его глаза.

– Извини, – сказала она. – Звучит, как женское недомогание, да? – Мужчины… упрямцы все до одного. – Когда ты слышишь выстрел, ты всегда уверен, что пуля…

Он покачал головой, не желая это обсуждать.

Очень скверно, Рикер.

– Вчера вечером ты открыл дверь в темную комнату, услышал четыре выстрела – и отключился. Как будто сноваумер. Так подсказывал тебе разум, но тело сопротивлялось, оно требовало воздуха. Легкие наполнились кислородом, и ты вернулся к жизни. На этот раз твой мозг дольше обычного сопротивлялся тому, что тело давно знало: ты жив. Что ты помнишь?

Рикер снова покачал головой – он не хотел вспоминать. Он открыл медицинский шкафчик и внимательно осмотрел пузырек с аспирином, срок годности которого истек несколько лет назад. Выбрасывать или нет? Рикер и не заметил, что стоит один.

Джоанна неслышно вошла в гостиную, открыла шкаф, достала из кармана своего пиджака маленький серебристый пистолет. Никогда в жизни ей не приходилось стрелять. Джоанна сжала оружие обеими руками, готовясь выстрелить, и взглянула в приоткрытую дверь в ванную. Рикер отвлекся от медицинского шкафчика и теперь увидел ее, его глаза расширились, а губы застыли в немом Нет!Джоанна нажала на курок – оглушительная волна звука и резкая отдача – она чуть не выронила пистолет, но Рикер был уже рядом и аккуратно взял его из рук Джо.

– Какого черта ты делаешь? – Отодвинув тяжелый диван, он осмотрел половицы. – Нам повезло. Обивка остановила пулю, – Рикер опустил глаза на пистолет, который он сжимал в своей руке. – Понятно, это твой игрушечный пистолет. Если бы ты бабахнула из моего, то прикончила бы пару моих соседей на двух разных этажах.

– Рикер, ведь сейчас паралича нет.

Он посмотрел на свое полностью подвижное тело.

– Значит, ты меня вылечила?

– Нет. Я хороший врач, но чудес не делаю. Если бы все было так просто, я бы не дала тебе столько таблеток перед тем, как выстрелить. Лекарства притупили паническую реакцию твоей нервной системы. И, возможно, следует также сказать спасибо Косарю. Он сделал то, чего ты ждал каждый день с тех пор, как выписался из больницы. Он снял напряжение, которое тебя убивало. Даже без лекарств паралича сейчас бы не наступило, скорее всего. Но несколько раз сходить на стрельбище…

Джоанна видела, что он ее не слушает. Рикер думал о чем-то другом, глядя на серебристый пистолет в ее руке.

– Знаешь, – сказал он, – многие считают, что мелкокалиберный пистолет ни на что не годен. Но твоя игрушка двадцать второго калибра – любимое оружие у мафии. Это пистолет палача. Пуля разрывается и остается в теле. Никаких отметин, кровавых отпечатков – ничего, что могло бы выдать место преступления. Но Джо, если ты хочешь убить этим человека, тебе придется сначала связать его. Потом поставить на колени, направить пистолет ему в затылок и нажать на курок, – Рикер взглянул на новую дырку в диване. – Ты первый раз стреляла из пистолета, да? Ну а теперь предположим, что у нападающего не связаны руки, он надвигается на тебя. И если, Джо, ты не можешь попасть ему в голову, а ты не можешь, ты только разозлишь его. Извини, но у меня нет сомнений насчет того, кто из вас победит.

Он вынул магазин и повернулся к ней спиной. Подойдя к шкафу, Рикер засунул его вместе с пистолетом в пиджак Джо, в разные карманы.

– И, кстати, это не Косарь стрелял в меня тогда. Он предпочитает холодное оружие, а не пистолет. Это был тот самый сумасшедший парень, который напал на меня полгода назад. – Захватив с собой чистое белье, Рикер направился в спальню менять постель.

Но этого парня давно не было в живых. Джоанна взволнованно схватила телефон и набрала номер, указанный на визитной карточке Чарльза Батлера.

Мэллори подвинула стул ближе к камере, где находились извращенец и старик.